Пролог с музой и листом бумаги. Эписодий третий

Опаньки!
Ее слова ударили меня обухом по голове. Я тут только начал сочинять «Улит@чную комедию», а у моей двери, оказывается, дежурит смерть. Раньше смерть частенько пыталась попасть ко мне, но чтобы вот так «дежурить» у двери - это было что-то новенькое.
- У нас очень мало времени. Ты должен бежать, – продолжила Муза. В ее спокойном голосе была даже какая-то мольба.
- Бежать от смерти? Это я уже где-то слышал.
- Нет, сейчас все серьезно. Она намеревается забрать тебя именно сегодня на рассвете. Не в 60 лет, не в 43 года, не в 29, а именно сегодня.
Я проглотил образовавшийся в горле колобок, затем молча засунул в рот сигарету, чиркнул спичкой, затянулся и спросил:
- То есть она все же нашла способ попасть внутрь?
- Пока нет, но через пару часов обязательно найдет, можешь мне поверить. Она сегодня настроена очень решительно.
Муза выхватила у меня из рук сигарету, сделала глубокую затяжку и спросила:
- Это что за гадость?
- «Кэмэл». Моих не было.
- Давно их не курила. В целом, недурственно, - и она затянулась еще, оставив на фильтре алый след от помады. Я, в свою очередь, перехватил сигарету и продолжил:
- Что касается смерти, то в таких делах ты никогда не обманывала. Что ж… и куда прикажешь мне бежать? Забраться в виртуальный мир по оптоволокну?
- В «Улит@чную комедию».
- Откуда ты узнала? А, ну да, прости, последнее время я слишком много общался со смертными. И ты думаешь, это спасет меня?
- Если ты найдешь океан, то да.
- Океан?
- Внутри раковины должен шуметь океан. Ты должен найти океан и закрыть его внутрь.
- То есть, ты предлагаешь мне отправиться в «Улит@чную комедию», чтобы искать там океан? А нельзя съездить, например, в Португалию?
- Ни в коем случае. Это довольно дорого, у нас сейчас нет таких денег. К тому же, у тебя нет другого выхода, кроме твоей комедии. Это – единственный шанс.
- Ну, поскольку я ее еще не сочинил, только ты можешь знать, что меня там ждет. Но вместо того, чтобы что-то по-человечески объяснить, ты говоришь загадками.
- Слушай меня внимательно, кусок бренной плоти. У нас очень мало времени, и я могу сказать тебе только одно – смерть пойдет за тобой и туда. Она будет охотиться за тобой. Ты должен бежать от нее. И должен найти океан. Тебе придется постигать все самому на собственной шкуре, на этот раз я не могу тебе помочь. Меня не будет с тобой. Не думаю, что тебе там будет легко. В любом случае, единственное, что тебе надо знать сейчас – так это то, что Океан – спасение от смерти. Я оставила для тебя там некоторые вещи, которые тебе понадобятся. Очень скоро ты их получишь. Слушай внимательно: тебе отдадут перо и раковину, перо и раковину, слышишь? Перо – это единственное оружие, которого боится смерть. А раковина хранит шум океана. Ты когда-нибудь видел океан?
- Нет, я видел море. Но я частенько за обедом смотрел канал «Моя планета», да и много читал…
- Послушай, речь идет о жизни и смерти, а не о литературе… То, что ты читал, сдай в макулатуру. Точнее, потом сдашь, когда и если вернешься. Ты не видел океана, и все же ты видел океан. Смотри внимательно!
И я, повинуясь ее воле, посмотрел в ее глаза, обращенные ко мне из глубины Вселенной, и они, эти глаза, дали мне видение того, чего нет нигде в этой Вселенной, кроме как на нашей печальной голубой планете, и чего я раньше никогда не видел, вернее, знал, возможно, и смотрел на, но не видел по-настоящему. Сначала в ее глазах что-то заколыхалось, и я понял, что это была сама поверхность океана, она была подернута легкой рябью. Это ветер и свет играли волнами, заставляя их переливаться самыми разными оттенками зеленого. Сначала они были похожи на гладкое бильярдное сукно, через секунду они уже напоминали лист свежего салата из ближайшего супермаркета, еще через секунду волны окрасились в цвет кожного покрова маленькой , притаившейся в траве у водоема, затем приняли окрас плода фисташки, извлеченного из скорлупы, затем напомнили мне сияющую в свете кухонной лампы кожицу выловленной из жестяной банки оливки, после чего мне почему-то подумалось о том, что они похожи на чешую лохнесского чудовища… Да еще чорт знает на что были похожи эти волны, но это было прекрасно! Едва волны приобрели голубоватый оттенок разжиженных образцов бирюзы, растекшихся внутри миндалин ее глаз, как взору моему явилось еще одно чудо. Я увидел появившуюся на глади воды рыбку серо-голубой окраски с вытянутым телом и широкими высокорасположенными грудными плавниками. Прочертив на расплавленной бирюзе что-то вроде восьмерки, при помощи мощнейшего удара хвостом она выскочила из воды и… воспарила над океаном, оседлав попутный ветер. Затем, используя грудной плавник наподобие парашюта, рыбка вошла в фазу нисходящего полета, после чего скрылась под водой.
- Почти как в фильмах, только лучше.
- Спасибо. Но это еще не все. Возможно, ты увидишь нечто похожее, но это будет не океан. Настоящий океан ты сможешь опознать только по звуку. Настоящий океан шумит так же, как раковина.
- Что-что, прости?
- Шум у океана такой же, как шум в раковине, дубина! Если ты увидишь нечто, напоминающее океан, ты должен приложить раковину к уху, и, если шумы совпадают, перед тобою – не что иное, как океан. Ты все понял?
- Хм. Давай попробуем это резюмировать. Итак, у моей двери сидит смерть, поэтому я должен отправиться в «Улит@чную комедию», найти там океан и закрыть его в раковину, при этом смерть последует за мной по пятам, а я буду отбиваться от нее пером. При этом, я узнаю океан по цвету твоих глаз и по летающей рыбке, которая там живет, но вернее всего – по шуму раковины, причем той самой, в которую я его должен закрыть. Все верно?
- Да, ты уловил суть. А теперь я должна сделать тебе татуировку.
- Это еще зачем?
- Это твой паспорт. Ты что-то совсем поглупел от пьянства.
- Я пью, потому что ты не приходишь. Что мне еще делать?
- Ладно, оставим этот разговор до лучших времен. Как ты думаешь, можно разгуливать по «Улиточной комедии» без паспорта?
- Откуда ж я знаю? Я там никогда не был. Там есть цыгане?
Она сурово сказала:
- А ну-ка ложись.
Я лег на кровать и стал смотреть на нее. В мгновение ока она достала – чорт ее знает, откуда – какой-то инструмент.
- Времени на всякие процедуры у нас нет, поэтому я буду колоть сразу.
Инструмент оказался шприцом. Сначала я подумал, что эта крылатая дурочка где-то в эмпиреях раздобыла героин и теперь хочет меня укокошить за пару неудачных стихотворений, написанных в депрессии не тем женщинам. Но нет, это был явно не медицинский шприц. Мертвой хваткой она сдавила мою левую руку.
- Сиди смирно! – приказала она.
Пришлось повиноваться. Уж не знаю, что она там делала, я не очень люблю смотреть на всякого рода процедуры, проводимые над моим телом, но я ощутил, как сначала она чем-то водила по руке, потом ввела мне под кожу свою иглу, и я почувствовал, как что-то разливается по верхнему слою эпидермиса. Потом она еще несколько раз потыкала в меня иголкой, снова чем-то поводила по руке и сделала еще что-то, что весьма затруднительно описывать на ощупь. Единственное, что я чувствовал, так это – легкое покалывание в руке.
Когда она, наконец, закончила, я спросил:
- И что это было?
- Смотри!
Я взглянул на свою руку. Где-то между кистью и локтем теперь красовалась маленькая улитк@. На вид – обыкновенная виноградная улитк@, только из панциря у нее росли два крыла, напоминающие крылья бабочки. Мне даже показалось, что это был мой собственный рисунок, оставленный некогда на полях одной из рукописей. В любом случае, сделано все было очень качественно. Я и виду не подал, что мне понравилось, а то она возгордится, поэтому произнес только:
- Щиплет.
Она и виду не подала, что ей не понравилось, что я и виду не подал, что мне понравилось.
- Ничего, пройдет. А теперь пора бы тебе сваливать отсюда.
- И куда ты прикажешь мне сваливать? В окно?
- Иди сюда, идиотина! - Муза оказалась уже у меня за спиной. Она открыла дверь в чулан. Дверной проем почему-то весь мерцал голубым светом и напоминал дверь в другое измерение. За ним я не мог разглядеть ни пылесоса, ни коробок со всяким хламом, ни полочек с вещами, ничего, кроме полной, абсолютной черноты.
- Пора! – сказала она.
Я встал с кровати и молча подошел к проему. Она перегородила мне путь рукой, словно останавливая меня, затем вдруг обожгла щеку горячим и влажным поцелуем Музы и сказала:
- Береги себя. Возвращайся. Я буду ждать.
Я остановился на самом пороге и смотрел в ее глаза цвета океана, и подумал было, что не так уж и плохо как-нибудь нарисовать ее, хотя бы и в виде рыси, но тут…
Молниеносным движением руки моя крылатая любовь толкнула меня в чулан.
Я споткнулся обо что-то (это должен был быть пылесос), потерял равновесие и стал падать. Последнее, что я видел, перед тем как погрузиться в темноту, это то, как Муза печально улыбнулась мне на прощание и захлопнула дверь.