10. 1. Гранит науки

Фото на паспорт

1.

Итак, после демобилизации, начинаю новую жизнь, будучи уже студентом первого курса вечернего отделения ЛЭИСа им профессора Бонч-Бруевича. Необходимо было устраиваться с жильём, с работой. Первым делом нужно было где-нибудь прописаться, хоть временно, так как без прописки нельзя было устроиться на работу. Не имея работы, жить будет не на что и тогда, само собой, прощай институт, прощай мечта и напрасен будет труд потраченный на учебу.

С пропиской получилось проще, чем я ожидал. Меня временно прописали в общежитии студентов ЛЭИС и я продолжал жить в той же комнате, где и жил будучи абитуриентом с ребятами с ускоренного курса. Хуже получилось с работой. Необходимо было искать работу по специальности с институтским уклоном, таковы были условия. В противном случае могли из института попросить. Не имея трудовой книжки, а значит, по сути, не имея специальности, мне пришлось очень туго на первых порах. А в институте требовали справку с места работы, которой у меня не было. Хорошо ещё были кое-какие деньги для очень скромной жизни не первых порах. Пришлось устроиться не туда, куда бы хотелось, а туда, где брали без специальности, без трудовой книжки. Устроился в Дирекцию радио по специальности надсмотрщик с окладом 570 рублей в месяц (старым курсом до 61г.) это в то время было половина оклада инженера. Сначала, с недельку, я помогал одному товарищу устанавливать в квартирах радиоточки по заявкам, где их еще не было. Бывало в день устанавливали от трёх до пяти радиоточек по всему Васильевскому острову. Эта работа мне нравилась, потом что за день где только не побываешь. Конечно же маршрут старелись выбирать таким образом, чтобы меньше приходилось ходить. И потом приходилось работать в разных квартирах, у разных людей и везде к тебе относятся с уважением, с почётом.

Затем меня прикрепили к пожилому опытному надсмотрщику за радиоаппаратурой, по обслуживанию радиовещательных подстанций в городе. Пожилой мастер, проработал по данной специальности много лет и теперь, перед тем как уйти на пенсию, должен был мне передать свой опыт, ввести меня в курс дела. В наши обязанности входило обеспечение безаварийной, непрерывной в течение радиовещательного времени, работы усилительных районных подстанций.

С этой целью мы производили профилактический ремонт. Так как в дневное время, в основном все подстанции работали и, следовательно, ремонт производить было нельзя (аппаратура находилась под высоковольтным напряжением), то нам приходилось работать по ночам. Вот тут-то и начались для меня закавыки. Сразу моя работа по ночам стала отражаться на моей учёбе. Вынужден был из-за того, что необходимо идти на работу, пропускать занятия в институте, а затем искать возможность переписать у кого-нибудь пропущенные лекции, Кроме того, оказалось, что это адская работе.

Ну, во-первых, за день работы мощных ламп в помещении стоит невероятная жара. Температура воздуха в самой подстанции иногда превышала тридцать пять градусов по Цельсию, как в парилке на верхней полке, даже каменные стены нагреваются, становятся горячими как печка, никакая вентиляция не справляется. И вот после о окончания радиотрансляции, мы должны в таком пекле работать, производить профилактический ремонт. Во-вторых, работа очень опасна для жизни, так как постоянно имеешь дело с высоким - в несколько киловольт - напряжением, поэтому постоянно нужно быть на чеку и очень осторожным. А какая может быть осторожность, если ты в такой духоте засыпает на ходу. Теоретически всё знаешь, но практически, в таких условиях теряется бдительность и находясь в полусонном состоянии легко допустить ошибку. Чтобы зайти за ограждение, где находится сама усилительная подстанция, нужно специальным ключом, который доверяется только надсмотрщикам, открыть железную дверь. При открывании двери происходит разблокировка, автоматически снимается высокое напряжение с подстанции. Но это ещё не всё, чтобы можно было приступить к работе, не опасаясь за свою жизнь, нужно было ещё произвести разряд мощных конденсаторов большой емкости. Для этого нужно было, с помощью длинной штанги с изолированной ручкой, замкнуть выводы конденсаторов, при этом происходил искровой разряд сопровождаемый звуком, напоминающим выстрел из пистолета.
 
Примерно три недели мы работали вдвоём, я перенимал опыт у мастера, знакомился с подстанциями, разбросанными по разным адресам города. Под конец месячного испытательного срока мне стали доверять производить профилактический ремонт одному. Однажды меня послали на Ломоносовскую подстанцию (мы её называли так потому, что она находилась недалеко от площади Ломоносова в полуподвальном помещении). Мне оказали, что она работает исправно, но давно на ней производилась протирка от пыли, смазка и т.д. Такие работы мне доверяли делать самостоятельно уже не в первый раз. Приехав на подстанцию, не спеша, как учили, открыл ключом дверь, ведущую за металлическую перегородку, и начал сухой тряпкой стирать пыль сплошь покрывавшую все узлы усилительной подстанции. Надо сказать, что тогда ещё пылесосов не было и приходилось пыль убирать вручную. От пыли необходимо было избавляться, так как через неё происходила утечка электричества и мог произойти пробой и замыкание. Особенно пыль опасна в мощных установках с высоким напряжением.

Помнится я начал удалять пыль с широких медных шин, служащих для подвода напряжения к анодам и другим выводам мощных триодов. От толстого слоя пыли не видно было, что каждая шина окрашена в разный цвет в зависимости к какому выводу она подходит. И только когда она освобождается от пыли видно, что шины покрашены в зелёный, желтый, красный, синий и другие цвета.

Вытерев от пыли одну штангу, я вдруг вспомнил и одновременно остолбенел от страха, что я забыл разрядить высоковольтные накопительные конденсаторы, а следовательно, на шинах, по которым я вожу тряпкой, имеется потенциал высокого напряжения в несколько киловольт. Одно мгновенное, случайное прикосновение моё к другой какой шине или к корпусу установки и мне хана. Хорошо ещё, я строго выполнял другие требования инструкции по технике безопасности: работал только одной рукой, стараясь не прикасаться ни второй рукой, ни другими частями тела к рядом находящимся частям оборудования, работал сухой, тряпкой с опущенными рукавами и в головном уборе и т.д.

Я взял штангу и разрядил накопительные конденсаторы. Затем, потрясенный случаем, полчаса я не мог возобновить прерванную работу, мне все казалось, что я чего-то ещё не сделал, что-то забыл сделать, во мне за родилась неуверенность и страх. Моя оплошность потрясла меня, за эти полчаса я многое переосмыслил в сложившейся ситуации.

Я задавался вопросом, есть ли гарантия, что я не допущу больше подобной ошибки в таких условиях: ночное время, высокая температура, следовательно, испарина, пот, стеснённость и т.д. Что-то мне подсказывало, что гарантии нет. Нет, сказал я себе, эта работ не для меня. Мало того, что она мешает мне нормально учиться, отражается на моём здоровье, так она ещё и очень опасна для жизни. С тех пор, как я начал работать надсмотрщиком, я вечно хожу сонный, как чумной. Никак не привыкну днём спать, а по ночам работать. Было решено эту ночь отработаю и увольняюсь не откладывая в долгий ящик. Для большей убедительности, я ещё раз произвел операцию по разрядке конденсаторов и осторожно, со всеми предосторожностями произвёл профилактику. Нужно, чтобы никаких претензий по работе ко мне не было.

Утром, после работы, я поехал в Управление Дирекции радио и подал заявление об уходе с работы. Меня задерживать не стали, так как к тому времени как раз кончился месячный испытательный срок. Кроме того в своём заявлении я справедливо указал причину своего увольнения, что ночная работа мешает моей учёбе в институте. Уволившись я сразу почувствовал облегчение, как гору сняли с моих плеч. И кроме того, у меня на руках появилась Трудовая книжка. Теперь можно было подыскать себе работу такую, чтобы она была всё время в дневное время в одну смену, чтобы я мог спать, как подобает, по ночам, а каждый вечер чтобы мог посещать лекции и лабораторные занятия, коллоквиумы в институте. Кроме этого, я должен подобрать себе такую работу, чтобы она была близка к профилю института, интересная, не опасная для жизни и, желательно, хорошо оплачиваемой.

2.

Как видно, задача стояла переломной, не из лёгких, с пустой ещё трудовой книжной. Хорошо у меня были деньги, около полутора тысяч рублей, накопленных за последний год службы в качестве сверхсрочника. Оказывается не напрасно я был предусмотрительным, эти деньги мне здорово помогли на первых порах, на гражданке. Наконец, мне удалось устроиться в Научно Исследовательский Институт п/я 188, что почти в конце Шкиперского протока. Взяли меня на должность техника с окладом 700 рублей. Работа, как я и хотел, в одну смену, с утра в лаборатории самолётных антенн.

С первых же дней работа мне понравилась. Это, в сравнении с предыдущей моей работой, был курорт. Работали в белых халатах и чепчиках, как в больнице, такая же была чистота. Кроме того чистый воздух, так как летом, в основном работали во внутризаводском испытательном полигоне, а в холодное время года, в огромном помещении, типа ангара. Больше всего мне нравился коллектив лаборатории, сотрудники отдела. Честно скажу, такого дружного, так удачно подобранного коллектива я не встречал нигде ни до, ни после, где бы я не работал. Была исключительная демократия, доверие друг к друг и, главное, была доброжелательность и, я бы сказал, было настоящее братство. Всё делалось без приказов и окриков. Никто не выпячивался, каждый знал чем он должен заниматься и делал своё дело добросовестно.

Мы все были молоды: одни только что закончили институты, другие учились на заочном или вечернем отделениях. Начальником лаборатории был Буйвол-кот, очень умный и интересный человек, подстать своей фамилии. Все сотрудники (около двадцати человек) были разбиты на несколько групп. Каждая занималась разработкой своего направления, своей идеи. Было три ведущих инженера, которые руководили двумя-тремя группами. Меня прикрепили к группе Валентина Костырева, которая занималась щелевыми антеннами в основном, а также, штыревыми с поворачивающимся отражателем (формирователем диаграммы направленности). В нашу задачу входило добиться создания такой щелевой антенны, у которой была бы близкая к идеальной диаграмма направленности. Это означает, что луч (основной лепесток излучаемой энергии) был как можно уже и мощней, в то время как побочные лепестки отсутствовало. Так как идеальной диаграммы направленности практически добиться было невозможно, то стремились, чтобы побочные лепестки и их величина были как можно меньше. Диаграмму направленности снимали с помощью вращающегося стенда, на котором устанавливался самолётный киль со щелевой антенной и путем изменений всяческих в конструкции излучателя добивались лучшего эффекта. Как только добивались хорошей диаграммы направленности, так сразу, ничего не меняя, снимали с помощью, так называемой "длинной линии" коэффициент бегущей волны - КБВ, который должен быть близок к единице, чем ближе тем лучше. Работая и набираясь опыта, я выявил интересную закономерность: если диаграмма направленности антенны СВЧ диапазона хорошая, приближается к идеалу, то КБВ будет плохой и наоборот. Всегда приходилось останавливаться на чём-нибудь одном, в ущерб другому, принимать компромиссное решение. В зависимости какие предъявляются требования по техническим условиям.

3.

В НИИ было хорошо поставлено дело в отношении спортивных мероприятий. Регулярно проводились, как летние, так и зимние спортивные различные соревнования. В этом отношении не отставала и наша лаборатория. Лично я принимал участие в соревновании по конькам, в беге на пятьсот метров, в соревнованиях по шахматам, по плаванию и др. В огромном зале для снятия диаграмм в дождливую погоду или зимой, у нас были два теннисных стола. Пинг-понгом у нас увлекались все. Обычно играли в обеденный перерыв (некоторые оставались поиграть после работы). В обед, как правило, играли два на два, таким образом было задействовано одновременно сразу восемь человек, а за обед успевали сыграть почти все желающие. По настольному теннису один из нашей лаборатории был мастером спорта.

В настольный теннис я играл средне, как большинство из нас. Мне никак не давалась игра в нападении, особенно удар справа и резко с силой. Шарик у меня летит при этом или в сетку или за край стола. В основном я играл обороняясь, рассчитывая на ошибку партнёра и только изредка наносил сильные неожиданные удары слева. Лучше всего у меня получалась слабая и, одновременно, закрученная подача, при которой мячик едва перескакивал через сетку. Редко кто выигрывал у меня при моей подаче. Подачу я делал по диагонали справа на лево. Напарник, при попытке перехватить сразу инициативу и перейти в наступление терпел фиаско - при сильном ударе мяч стопроцентно попадал в сетку.

В следующий раз, наученный опытом он вынужден "поднимать" мяч над сеткой в мой левый угол. Я этого только и жду от него. Сильнейшим, резким ударом слева посылаю мяч по диагонали в другой его угол. Такой мяч практически не берётся. Но иногда я перестараюсь с ударом во время подачи и мяч не перелетает сетки. Я заметил, что те, кто играет в обороне и только, как бы он искусно и красиво в не защищался, он всё равно проиграет равному по силе, но играющему в нападении напарнику. И ещё, нужно играть раскрепощенно (свободно играючи), не боясь рисковать и главное необходимо импровизировать, избегать шаблонности в игре, особенно когда тебя "раскусили” и твоя излюбленная манера перестала приносить успех в игре. Поэтому сначала нужно приучить противника к шаблону, к своей основной манере игры, стараясь его обыгрывать или играть с ним на равных, во всяком случае, стараясь не давать ему большого перевеса в очках. А в самый критический, переломный, момент сделай ему капкан, подсечку, к которой он не будет готов (не ожидал от тебя) и сделает ошибку. Если в твоём арсенале будет не одна, а несколько разных подсечек тем лучше. При серьезных соревнованиях риск должен быть оправдан, если не уверен в себе на восемьдесят процентов и больше - не рискуй.

Забегая вперёд, скажу, что летом 1957 года мне дали профсоюзную путёвку в Дом отдыха "Торфяник" в п. Репино под Ленинградом. В конце нашего там пребывания проводились различные конкурсы и соревнования. В соревновании по настольному теннису я занял абсолютное первое место. Это значит, что я выиграл среди мужчин, а затем выиграл у девушки-победительницы среди женщин. Кроме того, я был награждён призом за лучшее исполнение с партнёршей бальных танцев: вальса, танго, фокстрота, падеспань и других. Надо сказать, что завоевание мной приза за танцы для меня не было большой неожиданностью - пляска в ансамбле до службы во флоте, военная (флотская) выправка дали мне многое, были теми плюсами, которых лишены были другие участники - мои соперники. Что касается настольного тенниса, то завоевание первое месте среди более чем пятидесяти участников было для меня полной неожиданностью, тем более ценным. До сих пор у меня храните дорогой мне реликвия - эта грамота.

В шахматы с перерывами различной продолжительности я играю на протяжении всей жизни начиная с дошкольного возраста. По шахматам проводился турнир сначала в лабораториях НИИ, затем соревновались по трое лучших с каждой лаборатории за призовые места в отделе. Лучшие шахматисты отдела становились участниками соревнований на первенство института, как в командном зачете, так и индивидуальном. По результатам соревнований присваивался разряд или очередное звание.

Запомнился матч-турнир на первенство института. Мне от нашего отдела пришлось тогда и играть на первой доске. Играли мы с СКБ (специальный конструкторское бюро). Как не странно, мне пришлось играть с глухонемым. В результате нашей игры сложилась двойственная ситуация, чтобы выйти из которой мне пришлось сдать партию. Дело в том что в этот вечер мне было необходимо в обязательном порядке быть в ЛЭИС, нельзя было пропускать важную лабораторную работу. Строго говоря партия наша закончилась в ничью, так как по регламенту время отведённое для игры закончилось, тогда как сама игра нет. У моего напарника по игре был незначительный материальный перевес, поэтому, чтобы больше не доигрывать, так как напарник отказался от и ничьей, я его пожалел и сдался. Я заметил, что в крупных соревнованиях по шахматам мне всегда не везет. Тем у которых в любительской игре я обычно выигрываю, то при игре на первенство обязательно проиграю. Поэтому я всегда находился в середине списка, и дальше первого разряда не продвинулся.

4.

 В конце 1956 года мне прибавили к окладу пятьдесят рублей. В это время мы работали над усовершенствованием щелевых антенн для самолетов МИГ-17, разрабатывали антенны для МИГ-19, начинали работать над полосковыми излучателями. Куратором нашей лаборатории был сам академик Драбкин - асс в антенном деле СВЧ диапазона. Он был автором учебника по антеннам для Академии связи им. С.М. Будённого, где работал профессором в звании полковника. У нас он появлялся редко, но всегда с какой-либо разработкой, либо расчетом. Однажды он появился с портфелем в приподнятом настроении и нигде не задерживаясь направился прямо к начальнику в кабинет. Через несколько минут Буйвол-Кот пригласил к себе ведущих инженеров: Бажо, Шаповалова и инженера Костырева - моего непосредственного руководителя. Надо сказать, что Костырев не был даже инженером (он был на должности инженера и исполнял его обязанности), так как ещё учился на третьем или четвёртом курсе института на заочном отделении. Но, так как отдел и лаборатория были молодыми (здание года два, как выстроили) людей знающих антенное дело, не хватало, то Валентин фактически выполнял функции ведущего инженера, на нём лежала ответственность за всю работу от разработки до внедрения щелевых антенн, а вскоре мы приступили к разработке и испытанию других самолетных и ракетных антенн. Как потом выяснилось, в кабинете начальника речь шла о совершенно новой и весьма эффективной антенне - идеальном излучателе. По расчётам выходило, что она имеет (должна иметь) шаровое излучение, т.е. излучение электромагнитной энергии во все стороны с одинаковой интенсивностью. Срочно был заказан, в макетную мастерскую изготовление макета, данной антенны. После изготовления новой антенны, мы начали работать с ней на полигоне - снимать диаграмму направленности. Но сколько мы с ней не работали, не "химичили", антенна молчала как пень.

Не только шаровидного излучения, мы не могли добиться от неё никакого излучения. Мы грешили то на одно, то на другое, в результате от первоначального вида антенны не осталось ничего, до того все постепенно изменили, но так ничего и не добились - вот тебе и шаровое излучение, а ведь по расчетам всё получалось. Зря только потратили столько драгоценного времени.

Иногда Драбкин проводил с нами теоретические семинары - занятия, на которых мы пытались, с помощью высшей математики, делать необходимые выкладки, расчёты, варьируя исходными данными. Это мне здорово помогло в учёбе по высшей математике и по теории поля. Когда с предложенной Драбкиным идеей практически ничего не получалось, мы все вместе производили перерасчёт. Обычно он давал установку на антенну: тип, диапазон частот, ширина диаграммы направленности, КБВ и др. и начинал рассуждая в слух писать на доске. Наша задача была следить за тем, чтобы он не ошибся математически, девать свои предложения или опровергать его доводы. Одним словом, он учил нас мыслить профессионально логически и быть активными, заинтересованными специалистами.

Мне был значительно легче чем другим - как раз по программе математики в институте мы проходили интегральное исчисление: двойные, тройные интегралы и интегрирование по замкнутому контуру. Знания полученные на лекциях были настолько свежи в памяти, что все выкладки были понятны и казались довольно простыми. Естественно, мои знания поднимали меня в глазах товарищей и мне был приятно хоть в чём-то быть выше инженеров. Сам Драпкин обратил внимание на меня - похвалил и спросил где я учусь. Вскоре я полностью освоился в работе, да так, что стал чувствовать антенны, знал, что от чего зависит, куда и какой нужно поставить экран, чтобы направить диаграмму в нужном направлении, куда переместить головку излучателя и т.д. и т.п. Мне стали доверять работу самостоятельно. К маю месяцу мне повысили оклад до восемьсот рублей. К этому времени я полностью избавился от флотских фрагментов в своём костюме.

5.

Первый курс заканчивался для меня вполне нормально, как я и запланировал для себя. Примерно, первую половину учебного года до зимней сессии - я вечно не успевал, то одно не получалось, то другое, вечно приходилось "хвосты" вытягивать. Учёба в вечернем институте значительно отличается от учёбы в вечерней школе. В основном в институте упор делается на самостоятельную учёбу. Лекции для нас читали только обзорно по узловым вопросам, а в основном наша учёба проходила в консультациях, коллоквиумах и, главное, в написании энного количества, по каждой дисциплине, контрольных работ и выполнения, также энного количества, лабораторных и практических работ. Результаты нашей учёбы были в зачетах и в оценках получаемых на семестровых экзаменах. К концу первого семестра я почувствовал, что если дело пойдет так и дальше, то первый курс я завалю, по крайней мере по трём предметам, а этого будет достаточно, чтобы меня выгнали из института. Нужно было что-то предпринимать, но, чисто физически, я ничего предпринять уже не мог, хотя и засиживался каждые сутки до двух часов ночи, а к семи утра нужно было вставать на работу. Я стал искать выход из создавшегося положения, справедливо считая, что безвыходных положений не бывает. Решил за всё сразу не браться, всё сразу не по тянуть.

Немецкий язык, решил, вообще отложить в с сторону, как бы его не существует. Из-за него собственно у меня получилось тяжелое положение с учёбой. Из-за одного него, я бы уверен, из института не выгонят, поэтому я его даже не пытался учить, отложил до лета. Летом приложу максимум усилий, подготовлюсь и осенью, как ни в чём не бывало, сдам. Один предмет - не десяток, можно будет справиться, конечно же нужно будет пожертвовать летним перерывом в занятиях, но как говориться - взялся за гуж, не говори, что не дюж. Так я и поступил и мой замысел оправдался - первый курс я закончил с одним хвостом по немецкому языку. На лето, я обошел ряд магазинов и ларьков старой книги и скупил учебники по немецкому языку за все классы средней школы, также купил немецко-русский словарь на двадцать тысяч слов, своего на восемь тысяч слов оказалось недостаточно.
И началось изучение немецкого с самих азов, буквально с первого класса и до сложного текста, включая и грамматику. К концу августа я так насобачился "шпрехать по дойчу" и в моем с товарном запасе образовалось такое количество слов, что этого мне хватило в начале сентября успешно сдать переводы всех контрольных текстов и экзамены не только за первый, но сразу и за второй курсы. Так что мои летние жертвы не пропали даром - я освободил с себя от необходимости готовиться, писать контрольные, сдавать н немецкий за семестры на целый год и, таким образом, подготовил почву для более лёгкой учёбы на втором курсе,

6.

Может создаться впечатление, что я только и знал, что работа и учёба и больше ничего в этот период меня не интересовало. Конечно же, работа меня кормила, давала мне средстве для нормальной поддержки физических сил и хоть скромно одеваться. Учеба на данном этапе стала главной целью и смыслом жизни. Не нельзя забывать, что мне уже было за двадцать пять - как говорится, пребывал в самом соку, а молодость есть молодость - у неё свои законы и требования. Поэтому, между делами, приходилось не забывать, что ещё молод и уделять время, выкраивая из его обрывков. Но на эту тему здесь я не буду распространяться - не хочу - это тема отдельного разговора, тем более, что я дал себе клятву - не жениться пока не получу высшее образование и не буду иметь своё жильё - квартиру, чтобы было куда брать жену. Принципиально я был против того, чтобы идти в "приймаки", т.е. на квартиру к жене. Я бы перестал себя уважать, как мужчину. По моему это выходило (тем более в моём положении), что я должен жениться из-за квартиры, а не потому, что девушка мне понравится.

Другим моим принципом было: знакомиться только с женщинами не старше сорока лет, по возможности приятной внешности (если не красивой), симпатичными, привлекательными. С кем придется: курящими, пьющими, гулящими - не знакомился. Я их презирал и до сих пор не уважаю. В то время таких женщин, а особенно девушек было очень мало – единицы. За, без малого, пятьдесят лет всё резко изменилось. Теперь большинство женщин (не говорю девушек, их почти нет) либо курят, либо пьют, либо наркоманы, а значит все гулящие и даже проституирующие.

Когда я служил, приходилось часто, особенно в первые годы, стоять на верхней вахте (часовым на пирсе для охраны лодок и пирса и связи). По ночам, чтобы меньше хотелось спать, я любил смотреть на звёздное небо, особенно когда небо безоблачно. Разыскивал то или иное созвездие, любовался Млечным Путем и очень часто имел возможность наблюдать как падают звёзды. Иногда звёзды падают очень мало, за всю ночь одна или две, а другой раз происходит что-то невероятное - целый звездопад, то одна за другой, а то сразу по несколько штук Одновременно. И все почему-то падали на восточной части неба. Спрашивал у других моряков, стоявших на верхней вахте, видели ли они, как падают звёзды, отвечают - нет не замечали или - видели, но очень редко.

Я знал, что по народному поверью это хорошая примета, когда видишь падающую звезду. Значит это, что нужно ожидать счастье в любви в той стороне куда упала звезда. Ну что ж мне ничего не оставалось только как проверить справедливость сказанного и лишний раз на собственном опыте убедиться в народной мудрости. К великому сожалению самому мудрости ещё не хватало. Иначе как можно объяснить мой поступок, о котором я потом сильно жалел и ругал себя за опрометчивость. То, что я сделал ничем не оправдывалось, тем более в моём положении, слишком велик был риск, что в последствии и подтвердилось. В результате я остался у разбитого корыта.

Весной и летом 1957г. в Ленинграде прошла первая пятирублёвая денежно-вещевая лотерея. По отзыв вам людей, это была хорошая лотерея -многие, как никогда, выиграли дорогие вещи. Я пожалел тогда, что не принимал участие, хоть как правило, ко всякого рода играм на деньги отношусь скептически. Осенью выпустили новую, но уже трёхрублёвую лотерею. Ну думаю, нужно рискнуть попробовать сыграть по крупному, авось повезёт. Во всяком случае, думалось, свои затраты должны будут возвратиться. Играть так играть. И сыграл на все имеющиеся на книжке деньги. Кажется к тому времени у меня на сберкнижке был тысячи две. Помню ходил по магазинам, почтовым отделениям и скупал пачками до ста штук. Пачку купил и на работе у распространителя лотерейных билетов. Считалось, что большими печками выгодней покупать билеты, потому что из ста номеров, взятых подряд обязательно считалось должен быть крупный выигрыш. Риск - благородное дело. Но когда вышла таблица лотереи и я проверил, то оказалось, что я, в который уж раз в жизни, попал в ловушку, я просчитался и по крупному не отыграл даже половины своих денег. Это мне, послужило хорошим уроком на долго, что касается азартных игр связанных с деньгами, то я в них играть закаялся.

На деньги я не люблю играть, мне всегда в игре не везло. Видимо даровые деньги не мой удел - ценю только заработанные трудом деньги.

6.

В этот период, жизни я заметил в себе некоторые неожиданные для себя изменения в поведении, в склонностях. Появилась уверенность, граничащая с самоуверенностью и даже, в некотором роде авантюризме, склонности к риску. Особенно это проявляло в отношениях с женским полом. Если раньше я был очень застенчив и скромен, краснел от одних только слов, от анекдотов на неприличные темы, то теперь мне ничего не стоило первым заговорить с любой понравившейся мне женщиной и, при случае, познакомиться. Эти сдвиги в моей психике и перемены в характере я объясняю в первую очередь возрастом. Ведь всё течёт и изменяется. В жизни человека проходят определенные стадии развития и сообразуясь с ними, меняется сам человек, его психика, склонности, манера поведения и даже его внешность. Собственно, как и в природе вообще. Приходит время, набухают почки, приходит время цветения, падания листьев и т.д. и никуда от этого цикла не деться - закон природы словом. Но человек мыслящее существо, следовательно он может корректировать, вмешиваться в законы и либо их искусственно ускорять, либо замедлять, усугублять, обострять и даже извращать. Видимо урок, полученный мной от любви к Т. Павловой усугубил в дальнейшем мои отношения к женщинам (я стал циничным) и в некоторой степени, может быть извратился -меня не сталось трепетного преклонения перед ней.

Перестал женщин обожествлять, в каком-то смысле они стали для меня одинаковыми, мне казалось, что все они думают одинаково и об одном, у них одинаковые чаяния, как бы скорей выйти замуж.

Я почти был уверен в том, что у них не бывает любви без выгоды для себя. А получилось в наших отношениях, в нашей дружбе и любви, вот что. С Тоней Павловой мы попросту разошлись, как в море корабли. Когда наша лодка ушла из Ломоносова в Кронштадт, возможности часто встречаться не стало, ничего другого не оставалось, как только переписываться. Она, естественно ждала, что после демобилизации я приеду к ней и мы поженимся но получилось так, что мне пришлось статься ещё на один год на службе на флоте. В этот период демобилизовался парень Тонин односельчанин, который ещё до Армии ухаживал за ней, а после демобилизации предложил ей выйти за него за муж. Известно, что девушки в подобных случаях поступают руководствуясь принципом, что лучше синица руках, чем журавль в небе. Тем более если ей уже за двадцать (Тони был двадцать один год).

Тоня написала мне письмо, в котором сообщила о дружбе с этим парнем и спросила моё мнение обо всем, что думаю по поводу сделанного ей предложения выйти замуж за этого парня. Откровенно говоря это известие меня огорошило и возмутило до глубины души. До сих пор я ничего не знал об этом парне, их дружбе ещё до Армии. Почему Тоня мне об этом не раскалывала? Я этого от ней не ожидал, даже подумать не мог, что она от меня может что-либо скрывать. Я так на неё был зол, что готов был наговорить ей всякие гадости. Я сначала вообще не хотел отвечать ей, но немного поостыв и подумал, что как -никак у нас было много хорошего, мы друзья и у нас была какая-то взаимность, если это не любовь была. Короче говоря, я написал ей, что пусть решает сама и, что жениться пока не собираюсь ни на ком. Когда мы с Тоней снова встретились, она уже была замужем за тем парнем, о котором писала. Вскорости у них родился мальчик. Да, в жизни обстоятельства очень часто становятся сильнее нас и как трудно бывает не подчиниться им. Нужны огромная воля и обязательно разум.

Я часто думаю, как бы сложилась у меня жизнь или могла сложиться в том или другом случае. Трудно сказать - это не предсказуемо, одно ясно, что жизнь была бы совсем другой. Как всё-таки трудно не ошибиться и нет времени, что бы семь раз отмерить и только раз отрезать.

Немного попереживав о случившемся, постепенно я успокоился, в чем мне здорово помогли напряжённые дела с учебой и служба. Написал ещё одно письмо, в котором пожелал ей счастья в семейной жизни и в воспитании сына. Спустя много лет я узнал, что жизнь с мужем у неё так и не сложилась. Он сильно пил и они разошлись. Кроме сына у них родилась дочка, которая пошла в отца. Сына Тося вырастила, выучила, он закончил институт, женился на хорошей девушке, живут хорошо, в отдельной квартире, имеют машину, у сына уже большая дочь. Сын успешно занимается бизнесом. У Тоси и у ее сына сейчас в жизни все хорошо, чего нельзя сказать о её дочери. Последнее время дочь работала вагоновожатой на трамвае. Человек сам делает свою жизнь и никто другой не виноват в том, как сложилась у него жизнь, кем он стал, чем живет и т.д. Ошибиться конечно человек может, но ошибки необходимо вовремя исправляться, а в этом первым помощником должен быть разум, если он есть, он поможет, если нет разума, то одна надежда на бога и остается. Если видишь цель – ищи кратчайший путь к ней, выбирайся побыстрее из всевозможных зигзагов на прямую магистральную дорогу к своей цели. Ничто не должно тебе в этом помешать, все в твоих руках.

7.

Получаемые в институте знания, приобретаемый опыт, в процессе проведения экспериментов на работе и природное чутьё помогали мне в работе. Кстати сказать, идею применения полосковых и излучателей в щелевых антеннах предложил я. Обычная, коаксиальная конструкция излучателя занимала сравнительно много места в небольшом объёме. Излучатель "мешая сам себе”, ухудшал возбуждение резонатора щелевой антенны. У меня возникла ещё одна идея, но, к сожалению её не внедрили нигде до сих пор. Она заключалась в следующем. В диапазоне миллиметровых и сантиметровых волн (в диапазоне СВЧ) в качестве проводников анергии используются волноводы - цельнотянутые прямоугольного сечения трубы из красной меди. Особенно много их требуется в радио локации. Так как красная медь - дорогое удовольствие, то волноводы из красной меди получаются дорогими, тяжелыми и сложными в изготовлении, что значительно отражается на стоимости радиолокационных комплексов в целом. Я предложил изготовлять волноводы из фольгированного гетинакса, который для большей проводимости слоя фольги можно легко серебрить. Нужно было наладить технологию производства таких волноводов и сколько при этом сэкономить дефицитной меди, которая могла использоваться, скажем в электрогенераторах трансформаторах - где без неё не обойтись.

После нескольких месяцев меня стали посылать в командировки в составе бригады или вдвоём. Так несколько раз приходилось бывать в командировке на военный аэродром в Жуковском под Москвой, на авиационном заводе в городе Горьком. Особенно участились командировки когда мы работали с антеннами для новы в то время МИГов 21 и 23, для самолётов Сухого и для ракет. Конечно же мы тогда ещё не знали, что уже готовится запуск комической ракеты со спутником и с человеком на борту. Помнится, что мы были в командировке на горьковском авиазаводе (я, Костырев и Бурцев) как раз в те дни, когда там находится с визитом Никита Сергеевич Хрущев. Помнится, больше всего он интересовался производством зенитных ракет. Насколько я был точно осведомлён - первая ракета обошлась стране в миллиард рублей (в старом курсе до 61г.). С одной стороны я любил бывать в командировках.

Это всегда всё новое для тебя, необычное, интересное: разные места, предприятия, природа и, конечно, люди. Каждая командировка - это своего рода туристическая поездка. С другой стороны, для меня, ехать в командировку было не желательно, особенно в долгосрочную. Длительные командировки на несколько недель, а то и месяцев отрывали от посещений лекций и к пропуску лабораторных занятий.

И ещё об одной неприятности надо сказать, с которой приходится иметь дело в командировках - это перетаскивание с места на место громоздкой и достаточно тяжёлой измерительной аппаратуры. Один только генератор СВЧ диапазона весил килограмм двадцать. Правда, меня, но возможности, старались посылать в командировки реже и ненадолго.

8.

Я уже не помню, как получилось, что мы не растерялись и все эти годы, после нашей разлуки, поддерживали связь с моим другом Анатолием Михненко, с которым расстались ещё до моей службы во флоте. После моей демобилизации, кроме нашей связи через почту, появилась реальная возможность встретиться. Необходимость такой встречи возникла перед самим Новым 1958 годом. Анатолий должен был жениться и прислал телеграмму в которой приглашал меня на свою свадьбу. Отпросившись на работе, я, впервые в своей жизни, полетел в Москву на самолёте, да ещё не на к каком-нибудь, а на реактивном. На первенце нашего реактивного гражданского флота - на ТУ-104. Приехал по адресу, за Преображенским кладбищем, в двухэтажном деревянном бараке, ещё наверное дореволюционной постройки, в котором находилось теперь общежитие студентов заочников и работников Бауманского училища. В этом общежитии для приезжих заочников от училища им. Баумана и должна была состояться свадьба моего друга с дочерью комендантши этого общежития. Здесь они познакомился со своей невестой Тамарой, будучи студентом пятого курса, заочником во время сессии.

По всему было видно, что Анатолии меня не узнал. Во-первых, прошло много лет после нашей разлуки, а во-вторых, я к тому времени отрастил усы и бороду. В то время человек с бородой - была величайшая редкость, если не дикость. На него смотрел как на белую ворону, если не с презрением, то с неодобрением это точно. Надо сказать, что меня, почему-то, всегда тянуто отрастить бороду и наверное половину своей жизни я прожил с бородой. Пришлось мне и в этот раз расстаться с усами и бородой. Я понимал, что этого хотели все и чтобы не портить репутацию друга и сделать приятный сюрприз невесте, я решил побриться - предварительно сфотографировавшись в срочной фотографии с трёх сторон. Опять же впервые мне пришлось бывать на свадьбе и видеть все свадебные обряды и обычаи, совершаемые по русским обычаям, вплоть до разбивания горшка с мелочью.

С тех пор я частенько стал бывать в гостьях в Москве и когда бывал в командировках в Москву и приезжал специально погостить к другу во время летнего отпуска. За эти дни я довольно хорошо изучил город и отлично в нём ориентировался, побывал во всех его концах и районах, увидел все достопримечательности Москвы, которые только можно было увидеть. Наверное не всякий москвич так знает свой город, как в свое время знал его я.

Бывало с утра уходил и весь день ездил и ходил по Москве до позднего вечера. Мы частенько с Анатолием отмечали наши дни рождения. Дело в том, что у друга день рождения десятого августа, а у меня, по паспорту, пятнадцатого августа. Унес сложилась традиция каждую нашу встречу, будь то в Ленинграде или в Москве, отмечать в ресторане, причём обязательно в таком ресторане, в котором мы ещё не были. Пусть он будет скромным, главное, чтобы, хоть для одного из нас, он был посещаем впервые. Так только в Москве мы побывали в ресторанах: "Арагви", "Прага", "Пекин", в одном из ресторанов на ВДНХ, в ресторане-варьете - на Калининском проспекте и др. Традиция отмечать встречи в ресторанах родилась в Ленинграде во время первого приезда Анатолия ко мне в Ленинград. Это было в следующем году после свадьбы. Анатолий закончил Бауманское училище, стал работать и его послали в командировку в Ленинград. В начале сентября получил от него письмо, где он просил меня, в связи с приездом, подыскать для него жильё, по возможности в центре города. У себя в общежитии я мог его пристроить, а в гостиницах найти свободное место в то время было вообще невозможно - гостиниц было тогда ещё совсем мало в городе. Пришлось подыскивать комнатку. Мне повезло, я снял комнату недалеко от нашего института, на углу мойки и Невского, почти на последнем этаже. Как это получилось и какие сложности переживал я уже не помню. Анатолий остался доволен и хозяйка тоже была довольна своим квартирантом.

В один из вечеров мы решили отметить завершение его успешной командировки. Я предложил посетить ресторан-поплавок, кажется он назывался "Фрегат". Это судно, с виду и по форме представляющий собой старинный парусник, прекрасно гармонирующий на фоне Петропавловской крепости, где была его стоянка. Внутри парусника вместо кают для моряков были по бортам интимные кабинки для посетителей, а посредине - площадка для танцев. Экзотика состояла в том, что при малейшем волнении корабль плавно покачивало, создавалась иллюзия, что он, а значит и все, кто на нём находится, плывёт.

Провели вечер бесподобно, вспоминали Львов, художественное училище, ребят с которыми вместе учились. Ещё одной особенностью фрегата был зеркальный шар, вращающийся в центре под потолком и отражающий на всё и на всех танцующих сразу сотни бегущих зайчиков, тем самим создающий впечатление, что летишь в "межзвёздном пространстве". Собственно в каждом ресторане имеются свои особенности, которые поражают или удивляют воображение и затем запоминаются на долго. Так, на пример, в московском ресторане "Арагви" нам понравились цыплята табака. Пожалуй, таких цыплят, как там больше нам нигде не подавали -изумительно прожаренные, ароматные и в то же время сочные, мягкие. Но вот интерьер, прямо скажем, не столичный, как в забегаловки в полуподвальном помещении. Не понравилась и атмосфера - мрачно, тесно, чадно и шумно. Вместо отдых выходишь из ресторана усталым.

В "Праге" всё в добром старинно стиле и отличнейшее пиво, знаменитое тогда не всю страну, чехословацкое пиво. Не нужно было ни вина покупать, ни коньяка - бутылку четкого пива выпил и самый раз, как говорится - дёшево и сердито.

В "Пекине" бросалась в глаза не уютность и огромные размеры помещения его высота и множество столов. Всё вместе не способствовало тому пониманию ресторана, к которому мы привыкли - нет интима, нет уюта, как в офицерской огромной столовой. Из фирменных блюд запомнился суп из креветок. Мне не понравился -  гадость неимоверная, я бы так сказал. И вообще туда нужно ходить только любителям горького, солёного и всякой гадости типа моллюсков, осьминогов, устриц и прочее. Под стать блюдам и публика там в основном азиаты, словом одна экзотика кругом. Не смотря на это, мы там провели вечер отлично, может быть наоборот, благодаря тому, что публика была разношёрстной, мы чувствовали там более раскованно и свободно и много от души танцевали. Помнится я познакомился там, во время танца с учительницей из города Люберцы. Непринужденная обстановка - вот пожалуй главная особенность ресторана "Пекин".

В ресторане на только что отстроенном Калининском проспекте, первом наверное в Союзе ресторане-варьете мы (я, Анатолий и его жена Тамара) отмечали наше с Анатолием день рожденья в один из ближайших, выходных. Дело в том, что в варьете вход был платный и билеты необходимо было доставать заранее, так как много было желающих туда попасть. Кроме того, что вход плат в обязательном порядке приходить туда должны были все в вечернем костюме и при галстуке в любую погоду, даже в жару – такие были правила. Огромный зал умещающий, наверное, человек двести, если не больше был все время переполнен.

Что касается ажиотажа какой был, то ничего особенного – выступали полуобнаженные артисты балета, певицы. Первые выделывали всякие акробатические трюки-выкрутасы на совершенно маленьком пятачке, а вторые пели меланхолически романсы на любовную тему. Что же касаемо закуся, то она была отменная, высшей пробы, что собственно и следовало ожидать, как-никак в центре столицы, на новом самом современном проспекте того времени и только что отстроенном. Другого просто не могло быть в самом элитном месте, где тысячи иностранных туристов и дипломатов со всех стран. Здесь в основном были блюда русской кухни - можно было побаловать себя икрой любого вида, балыками, стерлядью, буженинкою и всяким таким деликатесом, не говоря уже про украинский борщ и отбивные. Но запомнилось то, как мы, после закрытия ресторана, шли по ночному, почти безлюдному уже Калининскому проспекту к метро и горланили (другого слова не придумать) песни. И видимо горланили неплохо так как нас никто даже не пытался забрать в милицию, наоборот, встречные улыбались добродушно и одобрительно, останавливались некоторые приветливо хлопали в ладошки. Помнится мы спели любимую мою "Ой, мороз, мороз", кажется, "Вот кто-то с горочки спустился" и ещё какую-то.

Ресторан на ВДНХ запомнился своим современным видом, просторным, светлым залом и отменным люля-кебаб с красным соусом - тогда болгарское лечо только появилось у нас в продаже. Особенно запомнился ресторан, что напротив Большого театра, кажется "Интурист". В названии не уверен потому, что мы попали туда совершенно случайно по пути, было уже темно, да и был не до запоминания.

Что резко отличало его от других ресторанов - это фонтан из белого мрамора с плавающими рыбками посредине зала, а кроме того, что на разных столиках расставлены флажки разных стран. Попали мы туда с Анатолием при следующих обстоятельствах. Решили мы с ним съездить в центральную баню, что недалеко от Детского мира. Я слыхал про знаменитые Сандуновские бани в Москве и решил увидеть, что-нибудь подобное, и не пожалел, что поехал с Анатолием. Обстановка и обслуживание на самом высоком уровне. Интерьер поражает стариной: кругом красное дерево, старинные зеркала, люстры, бра, лепнине, мрамор и прочие атрибуты. Везде кожаные кресла, диваны. К услугам клиентов несколько буфетов, отдельные кабины с доставкой в них пива, где покой и отдых без ограничения во времени Некоторые проводят в бане целые выходные дни. Помывшись, здесь можно почитать, послушать радио, сыграть в шахматы, затем снова поплавать в бассейне, выпить кружку пива и закусить и так всего за 60 копеек хоть целый день - никто тебя не гонит. Особенно мне понравилось, что в бане можно поплавать в прохладном бассейне. Бассейн, правда, небольшой и не глубокий, но плавать и нырять в нём можно. В диаметр всего метров пятнадцать не больше, глубиной метра два. Вокруг бассейна, как и сам бассейн, мраморные обнажённые женские скульптуры-аллегории, здорово и приятно после парилки нырнуть сразу в прохладный бассейн и поплавать, рассматривая красивые женские в тела. Из такой бани - просто не хочется уходить. Напоследок можно помыться в необычном душе, представляющем собой клетку, но не из металлических прутьев, а из металлических трубок. Из которых тонкими струнами со всех сторон бьёт холодная и горячая вода, смешиваясь уже на теле. Ощущение прямо скажем, не для слабонервных, вас словно щиплют и щекочут одновременно.
Не знаю, то ли от того, что мы перепарились, то ли ещё от чего, но после бани нам сильно захотелось пить. Вышли мы из бани, когда на улице было уже темно. Пошли к метро "Площадь Свердлова". Проходя мимо какого-то ресторана возникла идея зайти и что-либо попить. Но как же быть, в дверях стоит швейцар и наверняка нас не пропустит. Во-первых, мы одеты явно не для ресторана и с банными чемоданчиками в руках. Во-вторых, у нас явно не иностранные, а красные, распаренные морды.  Ресторан был при гостинице для иностранцев. Гости то и дело вылезали (и садились) из подъезжающих лимузинов, шевроле и фордов.
 
Я говорю Анатолию: "Давай проскочим, ты только не отставай и не останавливайся. Главное проскочить в зал ресторана. Швейцар за нами не пойдёт, ему нельзя оставлять входную дверь, он должен встречать иностранных гостей". Анатолий промолчал, что означало - согласен. Мы быстрым, шагом проскочили мимо швейцара с банными чемоданчиками, в которых находилось наше грязное бельё. Швейцар остолбенел от неожиданности и пока сообразил и что-то начал было говорить нам, мы уже были в зале. Ресторан был наполовину пуст. Заняты были только столики стоявшие вдоль окон и подальше от фонтана посреди зала. Вокруг фонтана было свободное место, где можно было вальсировать. Столики, стоящие вблизи фонтана с флажками США, Англии, Франции, ФРГ, Японии и других крупных стран, были полупусты, за каждым сидело не более двух человек, а некоторые, как например, столик США - совсем не заняты.

Мы сначала не знали, что здесь такие порядки, что для каждой страны предназначены конкретные столы, причём чем богаче и могущественнее страна, тем лучшее место (возле фонтана и в центре зала) в ресторане. Играл на подмостках негритянский оркестр и пела негритянка. Мы не долго думая уселись за свободный столик (как потом узнали) с американским флажком в самом центре зала. От фонтана с плавающими красивыми рыбами нас отделяли только танцующие пары. Чтобы нам не мешал флажок, мы переставили его на соседний, тоже пустой, столик.
 
Теперь я представляю себе какими глазами на нас смотрели тогда те, кто там находился, кажется у музыкантов даже произошел сбой при виде, как мы убрали флажок со стола. Тут же к нам подошел молодой симпатичный официант и пытался объяснить, что этот столик для американцев и что никто другой на него не может садиться и во обще, как мы сюда попали, кто нас пропустил - это ресторан только для иностранных туристов. Мы, как можно вежливей и культурней, объяснили, что умираем - так хотим пить после бани и попросили прощение за вторжение и за незнание здешних порядков. Видя, что мы не пьяны, не скандалим и, чтоб быстрей от нас избавиться без лишнего шума, через несколько минут официант принёс всё, что мы просили: по сто пятьдесят коньяка, коктейля со льдом, шоколадных конфет и сока (за отсутствием пива).

После вылитого коньяка меня потянул на подвиги - я решил потанцевать. Невдалеке за большим столом сидела польская делегация и с ними русские девки (это я понял раньше из их разговора между собой). Анатолий, человек женатый, идти танцевать не захотел, а я решил немного потанцевать, показать, так сказать, класс, тем более, что недавно получил приз, как лучший танцор в доме отдыха. Подхожу к одной из девушек, сидящей ближе и, как положено приглашаю на танец. Она глянула на меня и, видимо увидев мою красную от всего: бани, коньяка, шоколада морду, немного подумала, а затем на плохом русском языке говорит: "Моя тэбья не понимальт". Я вскипел в душе, нагнулся к ней и тихо так, чтобы по возможности больше никто не услышал, сказал: "Сука ты русская, понимальт". Она промолчала поняла, что я знаю кто она такая.

8.

Как не странно это может показаться, но тем не менее, одной из множества страниц моей жизни является Смоленское кладбище, которое находится почти в середине Васильевского острова в Ленинграде. Будучи студентом-вечерником, живя на углу Среднего проспекта и Четырнадцатой линии и работая в Гавани, мне очень часто приходилось бывать на Смоленском кладбище. Через него я чуть не каждый день, ходил на работу и с работы, на нём любил, уединившись готовиться к экзаменам в весенне-летнюю сессию, а летом любил там загорать или играть в волейбол, в кружке. Там мы гуляли по вечерам, а в белые ночи ходили слушать на кладбище соловьев.

Мы – это студенты института связи, горного института, общежитие которых находились на малом проспекте и студентов Университета, проживающих рядом с кладбищем на Детской улице в общежитии, в то время Смоленское кладбище было для нас чем-то на подобие парка с зелёными большими лужайками особенно в местах, примыкающих к малому проспекту и Детской улице. Кладбище казалось светлым и весёлым от молодых берёзок и множества молодёжи и отдыхающих целыми семьями со всего Васильевского острова, настолько изучил Смоленское кладбище, что мог по памяти сказать какой памятник или какая могила находится за тем или иным поворотом. Ночью, в полной темноте, мог попасть по заказу на любое место и совершенно не боясь ничего.

Я специально себя тренировал перебарывать страх, проверял свою волю, идти вопреки нежелания и страха, гулять на кладбище по ночам начиная в белые ночи. В начале было жутковато гулять даже вдвоём, за каждым кустом или крестом мерещилось что-то похожее на человека, приходилось преодолевать страх и вопреки ему продолжать идти по аллее не сворачивая и убеждаться, что это действительно казалось, но бывало, что встречались сидящие в обнимку парочки вскоре я себя чувствовал на кладбище, как дома и отдыхал там душой и телом, часами бродя по многочисленным аллеям и тропкам, слушая пение птиц и наслаждаясь тишиной вечного покоя. Гуляя между склепов и могил, я любил читать надписи кто когда родился и умер, кем был, любил читать надгробные эпитафии и затем определять сколько человек прожил. Мне было жалко того, кто прожил мало и невольно приходили грустные мысли о жизни и смерти.

Много было передумано в такие часы о жизни вообще, о смысле жизни о непрерывности ее на Земле и кратковременности человеческой жизни в частности. Почему, для чего, зачем и как нужно жить, чтоб можно было сказать, что ты жил правильно, прожил не зря и чтобы умирать было не жалко, когда настанет твой черёд. Вот могила со всем простая, на кресте скромная надпись - родился такого-то, уме такого-то числа, в таком-то году. И всё, что осталось на Земле от человека. Никто не узнает (кому это нужно) как он жил, что сделал для людей, для страны. Был и нет, не осталось ничего. А ведь он тоже, как и я теперь, к чему-то стремился, кого-то любил, чем-то занимался полезным и также размышлял над смыслом жизни неужели, думалось мне, так же и меня все забудут, как только умру и уже никогда ничего обо мне не будут знать и даже не вспомнят?

Признаться от таких размышлений становилось не по себе хотелось протестовать, кому-то доказывать, что так не должно быть, что это величайшая несправедливость. Хотелось, чтобы люди умирая знали, что о них будут помнить всегда. Но другой, здравый голос во мне говорил, что бессмертными оставаться все не могут - многие если не подавляющее большинство - просто не имеют прав быть бессмертным, нужно заслужить у людей своими муками страданиями, упорной работой, бессонными ночами, утерей своего здоровья, а может быть и самой жизни, недоеданием, недосыпанием, недогулянием во благо людям и страны.

Быть бессметным выпадает единицам. Человек должен сам, по мере своих сил и возможностей способствовать, стремиться к своему бессмертию на протяжении всей жизни с самих ранних лет. Чем больше он оставит своих хороших дел людям после смерти, тем дольше он останется в их памяти, как бы продолжая жить. Мой размышления возле могил на Смоленском кладбище подвели меня к выводам, что люди живут руководствуясь в основном двумя программами. По одной, по которой живет большинство, люди живут не задумываясь. Они стараются при жизни узнать, увидеть, почувствовать достичь, получать, понять, как можно больше - жить наполненной до краёв, полноценной, деятельной, бурлящей жизнью, т. е. стремиться "бить в жизнь без промаха" для себя. Другие - их сравнительно немного живут и творят для людей, все их помыслы благородны, как сделать и что сделать, чтобы людям жилось лучше и в этом направлении стараются сделать больше и лучше, для будущего. Из сказанного следует вывод, что в жизнь для себя - это короткая жизнь, хотя и более привлекательная и легкая, а жизнь для людей (по времени она такой же продолжительности как и "жизнь для себя" - длинная и может быть бессмертной у гениев.

Теперь я конечно так не делю людей, понимаю, что всё значительно сложней и подчас зависит от обстоятельств, что кому дано от природы. Другой бы хотел сотворить необычно нужное для людей, а не может, ему не дано природой, а другому всё даётся без особых усилий с его стороны. Вот в чём величайшая несправедливость.

Спустя более тридцати лет я вновь побывал на Смоленскому кладбище, но это уже стало другое, совсем не похожее на то, моё любимое Смоленское кладбище, кладбище моей молодости, моих студенческих лет. Всё заросло кустарником и бурьяном, многие деревья великаны-красавцы повалило ветром, а те которые были в рост человека, выросли и стали высотой с пятиэтажный дом. Многие могилы завалены, разрушены склепы, сломаны кресты, памятники изуродованы, всюду царит запустение, не ухоженность, после дождей и весной как стает снег, кругом стоит вода, болото, дренажная систем не действует. Правда, видимо не от хорошей жизни, положили по центральным аллеям (улицам) бетонные плиты, чтобы можно было проходить через всё кладбище к церкви. Отремонтировали также часовню Ксении Блаженной. Помнится она была с облупившейся штукатуркой и не работала. К ней ходили абитуриентки, студентки и другие женщины (почему-то одни девушки и женщины) молились о счастье, клеили и клали записки с молитвами и просьбами помочь сдать тот или другой экзамен, поступить в ВУЗ, выйти замуж и так далее. Говорят это помогало. Надо сказать, что человек становится суеверным от неуверенности в себе, в свои силы, хотя на бога надеясь, сам не плошает.

Для меня хорошей приметой было приобретение в транспорте, по дороге на экзамен или зачёт, так называемого, "счастливого билета" - когда в шестизначном числе сумма трёх первых цифр равна сумме трёх последних. Кем-то было замечено, что куда бы вы не ехали, если выпадает "счастливый" билет, обязательно повезёт, но действует только там куда едешь и всего несколько часов.

9.

Когда я был уже на четвёртом курсе института видимо от чрезмерной перегрузки, от систематического недосыпания, у меня начало покалывать сердце. Раньше даже не представляя себе, что значит болит сердце и вдруг... Я конечно испугался и понял, что с сердцем шутки плохи, нужно что то делать. Я прекрасно понимал, что нужно менять свой режим дня, уменьшить нагрузку но как? Бросить работу нельзя, не на что будет жить. Ослабить в учёбе - тоже нельзя. Только дашь слабину - не успеешь оглянуться, как потянутся хвосты, которые, ой, как тяжело вытягивать из замерзающей проруби. Оставалось одно, побольше бывать на свежем воздухе и двигаться, что я и делал, гуляя по Смоленскому кладбищу в любую погоду после работы, когда нет лекций в институте и в выходные дни.

Ездил часто и в Кавголово кататься на лыжах, иногда ходил на каток в ЦПКО, но чаще на стадион, что за дворцом культуры им. С. М. Кирова, почти рядом. Зимой после работы уже темно. Бывало идешь по кладбищу в метель или в пургу, а вокруг никого, одни кресты и шумят деревья. Или наоборот, в трескучий мороз, когда ярко светит луна и чистое небо над головой и кругом тишина, только слышно, как скрипит снег под ногами и кажется, что за тобой кто-то идёт. И, странное дело, когда навстречу попадается человек, становится страшней, чем когда никого нет. Правильно говорится - мёртвых бояться нечего, нужно бояться живых. На работу и с работы я теперь только ходил пешком, транспортом пользовался в исключительных случаях, когда куда-нибудь опаздывал. Спустя какой-нибудь месяц и я забыл про сердечные колики совсем, но прогулки по свежему воздуху на кладбище не прекратил до конца учёбы в институте.

Я уже говорил, что не было дня чтобы, не приходилось, придя с института, сидеть до часу, а то и до двух часов ночи за выполнение контрольной работы по "свежим следам" - пока не выветрились только что полученные знания, или за оформлением лабораторной работы. А уже в шесть утра нужно было вставать чтобы успеть к семи часам на работу. Бывало, что и проспишь, спишь мертвецким сном, не слышишь даже будильник - хоть с пушки стреляй. С опоздавшими на работу тогда - как впрочем и всегда - обходились строго, считалось это чуть ли не преступлением, позором для всего коллектив Тебе за опоздание даже на одну минуту, сначала делался выговор, но могли лишить премиальных за месяц и перенести отпуск и даже уволить за систематические опоздания. Чтобы не опоздать, приходилось часто, рискуя жизнью или остаться калекой, ездить на трамвае по нескольку остановок, зацепившись за что попало и стоя на только одной ноге (другую просто некуда поставить). Все трамваи шли переполнены до отказа. Люди висели гроздями на под ножках, зацепившись за кого-нибудь. Чтобы не опоздать, мне часто приходилось ездить, на "колбасе” между вагонами, там, где не всякий рискнёт и это меня часто спасало от опоздания. Особенно опасно было стоять на "колбасе" когда трамвай поворачивает круто (под прямым углом) - может сбить вторым вагоном и ноги могут соскользнуть.
 
Но бывало, что как бы не старался, всё равно опоздаешь. В таком случае, чтобы не класть пятно на всю лабораторию, которая как и все борется за "высокое звание коллектив коммунистического труда" - приходилось искать способ обмануть всех. При этом возникала дилемма, как обойтись чтобы не отбирали пропуск на проходной. Приходилось мне несколько раз перелезать через высоченную каменную ограду с колючей проволокой прямо у самой нашей "западной" проходной, чуть ли не под окнами нашего корпуса, где я работал. Здесь легче было перелезать и ниже был забор без колючей проволоки, но опасность была в том, что могли увидеть из окон свои и даже "начальство" - окно начальника лаборатории выходило на эту сторону. Хотя я почти уверен - все сделали бы вид, что ничего не видели и ничего не знают. Никто не хотел, что бы на его подразделение ложилось "пятно" - опоздание на работу.

Второе место, где мне приходилось перелезать несколько раз через ограду находилось в нескольких десятках метрах от проходной, где за оградой, вне территории завода была каменная трансформаторная будка. Между будкой и оградой было расстояние с метр длины. Я заходил, никем не замеченный, за будку и, опираясь руками и ногами в обе стены, поднимался на трехметровую ограду. Затем лёжа на животе, свешивал ноги вниз, держась одними пальцами, и, посмотрев куда лучше пригнуть, прыгал вниз. Однажды прыгая, зацепился одной ногой за провод, наверно предназначении для связи между постами и проходными, и упал сильно травмировал ногу, но превозмогая боль старался идти не хромая, чтобы никто ничего не заподозрил. Надо сказать, что территория нашего НИИ хорошо охранялась, особенно по ночам. Мало того, что сверху ограды (во внутрь) нависала, невидимая из вне, трёхрядная колючая проволока, а пространство вдоль ограды освещалось прожекторами, так ещё пускали собак, скользящих цепью по натянутой проволоке.

9.

Однажды мы с Бурцевым решили проверить как сильно действует облучение СВЧ на живой организм. Решили для этой цели использовать живых мышей. На полигоне, где мы обычно снимали диаграммы направленности антенн, подмяв траву валялись старые кили от самолётов, листы дюрали, под которыми было множество мышей. Достаточно было приподнять киль, как мыши, целыми выводками, разбегались во все стороны, приходилось их ловить. За этим занятие видимо нас увидели из окон нашего корпуса, из лаборатории радиолокационных антенн и решили написать о нас в стенгазете отдела. Тем временем, мы начали проводить эксперимент. Посадили мышь во внутрь щелевой антенны (щель закрыли стеклотекстолитом) и облучали её всю рабочую смену, затем оставили сидеть там целы сутки. Каково же было наше удивление, когда открыв антенну утром следующего дня, вопреки нашим ожиданиям, мы увидели мышь, сидящей внутри антенны живой и вполне здоровой. Пришлось выпустить мышь на волю. В этот же день в отделенческой стенгазете мы увидели карикатуру на нас с Бурцевым, как мы, вместо того чтобы работать, бегаем по полигону за мышами.

Здесь уместно сказать, что наши лаборатории негласно между собой соревновались, кто лучше по всем показателям и частенько получалось так, что при случае вставляли друг другу "палки в колёса". Им это делать было сподручней, так как редколлегия стенгазеты нашей общей была из их сотрудников. Мы конечно были глубоко возмущены тем, что наши благие намерения были неправильно поняты и, вместо одобрения, на нас состряпали пасквиль. До этого случая, всячески скрывавши о своих художественных способностях, я не выдержал и решил показать, что и мы не лыком шиты и тоже умеем бумагу переводить. Дома, в ущерб своим делам, я создал "шедевр", типа боевого листка, на котором изобразил тех, кто создавал стенгазету в образе "святой троицы". На листе ватмана было всего два рисунка. На первом - "святая троица" под часами, на которых стрелки показывают восемь часов утра, начинает стряпать стенгазету. И второй, на тором, всё та же "святая троица" в семнадцать часов заканчивав эту газету. Получается таким образом, что вместо того, чтобы выполнять свои непосредственные обязанности, в рабочее время "святые" оформляли газету. На полях между рисунками было подсчитано суммарное рабочее время, затраченное на газету и сумма денег, которую получит редколлегия за "выполненную" работу. Всем, кроме авторов и инициаторов стенгазеты, моя критика понравилась. С тех пор стенгазеты в нашем отделе стали делать только в свободное от работы время, предварительно во всём досконально разобравшись.

(продолжение следует)