Странные литературные чтения. Красный граф

Странный выбор, немодный. Да и что же можно рассказать неизвестного о том, кого называли когда-то Красным графом, тем более, сделать это мне, человеку, совсем не занимающемуся литературоведением и изучением архивов. Тем не менее, я начинаю. Что-то не даёт покоя, и заставляет вновь перелистывать страницы книг, знакомые с детства.
Красный граф — Алексей Николаевич Толстой, классик советской литературы, трижды лауреат Сталинской Премии, о жизненном пути которого вы можете прочитать многое, едва набрав его имя в поисковике, автор книг, которые будут читать долго. Почему выбрал именно его? Дань памяти? Может отчасти и так, но кажется, что причина совсем в другом.
Перебрал по памяти читанное и перечитанное, и попытался представить себе, что же главного сказал Алексей Толстой своим творчеством, может именно в этом заключена причина, по которой взялся за этот рассказ. «Пётр Первый», трилогия «Хождение по мукам», «Рассказы Ивана Сударева», «Аэлита», «Золотой ключик или приключения Буратино», «Гиперболоид инженера Гарина»….. И как-то так вдруг отчётливо  показалось, что все герои Алексея Толстого — русские. И Меншиков с Петром, первая молодая жена совсем юного Петра Алексеевича, Телегин, Рощин, инженер Лосев, Гарин, даже Буратино и Кот Базилио, даже Аэлита — они все русские, причём, совсем не характерные персонажи рассказов Чехова, не аристократы Льва Толстого, не герои бронепоезда Всеволода Иванова, не Шолоховские казаки, не воины Великой Отечественной авторов лейтенантской прозы. Они все — советские русские, только в разной стадии становления и русскими, и советскими. Ну, не нравится мне слово «совок», не нравится широкоупотребляемый - «маргинал», по поводу и  без повода. Можно подумать, что слово «совок» очень чётко определяет суть, а «маргинал» является несмываемым клеймом. Нет, и «совок» ничего не определяет, да и «маргинал» в устах произносящих отдаёт неким барством, мол, мы-то, интеллектуалы голубой крови, прекрасно понимаем, а вот им не дано. Если бы было так просто.
В той стране, в которой мы все жили, именно эти понятия, почти синонимы, определяли нашу суть достаточно полно — мы все были советские и русские. А уж потом внутри подразделялись на поддерживающих и не очень, на украинцев, евреев, грузин, узбеков. Вот именно этот русский человек и был героем Алексея Толстого. А если глянуть широким взглядом, разом охватывая написанное им, то и предстаёт портрет этого самого русского-советского, быть которым, как бы ни пыжились, мы не перестали. Да ещё и передали свою русскосоветскость детям, и ещё частично дальше по цепочке.
Мы — это весёленький Буратино, тыкающие своим любопытным носом туда, где занавешена дверь, но просто открыть её не моги, и ждущие на Поле Дураков всходов дерева с золотыми монетами. Периодически пытающиеся кого-то перехитрить, прикидываясь Котом или Лисой. Получается не очень. В перехитривании есть большие доки, чем мы, грешные. Это надо бы учесть, а не представлять себя умнее, талантливее и сильнее всех живущих на планете, откуда хочется периодически сбежать. Куда бежать, Лосев? Что такое ты найдёшь на Марсе, что не нашёл на Земле? Ещё одну потерю себя? Ещё одну несбывшуюся мечту о вселенском счастье? Ты одинок, Лосев, и почти сто лет, прошедшие с полёта, ничему не научили и дали лишь призрак надежды встретить, наконец, Аэлиту. Куда пришли вы, Телегин и Рощин, после стольких лет мытарства по горькой земле? На вокзал, чтобы узреть идола и им заменить смысл жизни? Слава Богу, что горевший танкист обрёл подлинное. Значит, всё-таки можем, значит есть что-то в русском характере такое, что даёт шанс.
Терпение и труд всё перетрут. Да, царь-трудяга добился таки. И Полтавской победы, и красавца города, и прирастания земель. Только как подумаешь, скольких костей стоила эта слава, да два с лишнем столетия продолжавшегося с его поры рабства кормильцев и сразу о доблести и подвигах больше не хочется. Цена победы. Да и победа ли это на самом деле?  И в чём урок Петра для нас? В его величии? В чём величие? Его величие и наше - что мы создали, что утвердили на Земле из того, что нам предназначено? Чем внесли лепту в благополучие и мир на Земле?
Ах, да! Ведь этих вопросов Алексей Толстой не задавал. Он рассказывал о великом царе, он произносил правильные слова о вожде всех народов, он клеймил позором врагов советской власти, а потом что-то говорил там, в Европе, встречая собрата по перу, что, мол, и не так, и хочется, а потом всё сначала. И это просто потому, что он был один из нас. Из тех, кто всё понимает, но выбирает то, что целесообразно. Ведь целесообразно выбрать — это главное умение, это в струе, это совсем правильно, но зачастую потом от этого неизмеримо тошно, и даже иногда хочется повеситься.

Великодержавность. Пожалуй, это именно то, что торчит в каждом из нас хоть каким-нибудь боком, вне зависимости от взглядов, социального положения, содержимого кармана. Это почему-то напомнило мне прочитанное у кого-то из классиков, про старого израненного солдата римского легиона, возвращающегося из похода с пустой котомкой. «Я римлянин», - заявляет он гордо. Вот и в нас торчит эта избранность, принадлежность хоть к бывшему, но могучему государству, к великой литературе и культуре, к самым духовным, самым-самым во всех сферах и везде. Быстрее всех, сильнее всех и выше. И пусть это не совсем так, вернее, совсем не так, но торчит и периодически выпирает на первый план. Не надо нас учить, ибо.... –  смотри выше.
Духовность, духовность, духовность, что почти равно... Впрочем, чему равна духовность и почему так, и никак по другому, мне говорить расхотелось. Ибо сейчас можно оправдать практически всё. А Толстой Алексей Николаевич Гарина не оправдал. Видать увидал в нём нравственную червоточину, и не оправдал. Ничего не помогло Гарину — ни талант, ни природная сметка, ни могучая воля и ум, ни мастерски выстроенный план покорения мира и ничто другое... Почему вдруг он, и причём здесь духовность? Ну, с духовностью-то проще всего, ведь если правильно и вовремя произносить на церковнославянском и соблюдать, то, по меркам нашего времени — с духовностью полный порядок.
А Гарина сейчас нет. Нет этих слитков золота, которыми на миг куплен мир. Нет единственного всемогущего оружия, которое способно поставить на колени кого угодно. Нет гения злодейства, для которого единственным постулатом является его желание быть властелином всего. Но зато есть незабываемые обиды. Есть посягающие на наше всё. Очень трудно определить, это «всё», не каждый сможет объяснить словами, но посягают. И руки чешутся задать вот так сразу этим затаившимся. И это потому, что правда всегда у нас. Своя правда правдее всех других.
И вроде, совсем неважно, что крохотуля чего-то совсем пустякового вдруг оставит на пустынном берегу без кого-либо вокруг. А золотые слитки останутся лишь грузилами тяжёлого металла, и роскошная книга о величии уснёт в песке времени.
Не хотелось бы.
Так может потому и стоит подумать о нравственности и духовности, и не верить в свою всегдашнюю правоту во всём.

Первая публикация: журнал "Книголюб", №4, 2014