Смерть Артура

Und so wandern wir einsam durch die Nacht,
Sehen kein Licht in weiter Ferne.
Folgen dem Nebel, der im Dunkeln wacht.
Aber manchmal schauen wir in die Sterne.
(Forseti)


ВСТРЕЧА И ОТЪЕЗД

Зима в том году не сложилась: погода напоминала не то позднюю осень, не то раннюю весну. Весь день шел унылый, монотонный дождь, который прекратился лишь к вечеру. Обернуться в плед и спасаясь чашкой какао от унылой грусти, я следил за тем, как с неба падают последние капли. Ко мне пришла мысль, что одинокий человек с чашкой какао – один из печальных образов, напоминающих о смерти.
Выйдя из кафе, я решил немного прогуляться до Замоскворечья по Большому Каменному мосту, через Александровский сад. Парк обыкновенно полный людьми, после недавнего дождя был абсолютно пуст. Тучи на небе начинали рассеиваться, открывая звездное небо. Вышла полная луна, которая, тотчас отразившись в мокром асфальте, и весь пейзаж приобрел ореол почти открыточной романтики. Необыкновенная атмосфера заставляла меня немало удивляться.
Я шел по прямой центральной аллее между зеленоватыми фонарями вдоль пустых, мерно расставленных скамеек и наслаждался покоем. Впереди появилась неспешно приближающаяся стройная фигура в сером пальто. Должен признаться, что никогда не отличался хорошим зрением, и не мог рассмотреть лицо человека издалека. Поэтому я стал присматриваться к таинственной персоне, нарушавшей мое уединение. Фигура ее была так стройна и плавные движения столь неторопливы, что я вначале решил, что это идет молодая женщина, не меньше моего любящая ночные прогулки. С течением времени я понял, что передо мной достаточно высокий, хорошо сложенный юноша с бледной кожей и ярко рыжими волосами.
Когда молодой человек подошел достаточно близко, я заметил, что на его лице играет легкая улыбка, а глаза смотрят прямо на меня. Осознав, что я, в сущности «рассматривал» незнакомца, который явно это заметил и бог знает, как истолковал, я вздрогнул и сделал вид, что смотрел вовсе не него, а на старый тополь вдалеке. Сам не знаю, чего я тогда испугался, но юноша, в самом деле, производил странное впечатление.
Мы разминулись. Пройдя еще метров двадцать, я, однако, решил еще раз кинуть взор на этого необычного прохожего. Оглянувшись, я с удивлением обнаружил, что тот стоит и также изучающее меня осматривает. Тут на меня напала прямо-таки «паралитическая» недвижность: я замер и стоял в некоем ступоре, уставившись на незнакомца до той минуты пока тот сам не подошел ко мне и не представился:
- Приветствую! – произнес молодой человек со странный выговором, который нельзя было назвать акцентом. – Будем знакомы: меня зовут Артуром
Неуверенно представившись, я потянул свою руку и ощутил приятное прикосновение холодных пальцев собеседника.
- Надеюсь, вы не тот проклятый студент, что ходит по Александровскому саду с золотым черепом – только и смог сказать я.
- Уверяю, мой череп совершенно обычен, - сказал Артур очень сериозно. – К тому же, если не ошибаюсь, эта московская легенда про сад «Эрмитаж».
Мы рассмеялись.


Нужно сказать, что мой ум, преисполненный в те дни юношеской пытливости, очень часто бросался на всевозможные «диковины», и уж если какое явление или предмет привлекали мое внимание, я полностью был ими захвачен. Я не был чем-либо стеснен, и напротив забывая обо всех делах, мог изучать неизведанные объекты. Таким объектом внезапно стал Артур.
В тот вечер мы прогуляли почти до рассвета. Когда настала пора расходиться, я заметил, что на небосводе показалась Одинокая Утренняя Звезда.

***

Судя по внешности, Артур был моим ровесником, но по беседам, которые сразу же сделались регулярными, я понял, что он был на несколько лет меня старше. Позднее, узнав, что он учится в аспирантуре одного из московских ВУЗов, где изучает языки, я предположил, что ему около двадцать пяти. Пообщавшись с Артуром с неделю, я понял, что он очень начитан. Я с радостью находил время для вечерних прогулок, на одной из которых узнал, что мой новый знакомый собирается в путешествие. Будучи по натуре своей весьма обособленным, Артур намеревался самостоятельно посетить некоторые места Восточной Европы. Еще совсем недавно мне пришла идея развлечься поездкой, и узнав о планах Артура, во мне проснулись желание самому проделать подобное путешествие. Поделавшись этими соображениями, я не без удивления услышал, что Артур был бы очень рад моей компании. Я не заставил себя долго упрашивать, ведь это к тому же была прекрасная возможность узнать Артура как можно лучше. В дороге всегда как нельзя лучше узнаешь того – с кем ты разделяешь свое путешествие.

***

Уже спустя несколько дней мы пересекли границу.
В поезде, где нам никто не мешал, я много расспрашивал Артура о его жизни. В частности я узнал, что Артур происходил из старой семьи и благодаря этому с девства имел возможность прикоснуться к истории, которая, впрочем, не вызывала у него видимого интереса, хотя он и знал ее блестяще. Те пробелы, которые находились в его познаниях, Артур с успехом заполнял суждениями, составленными из запаса сведений о нравах разных эпох. В дальнейшем я убедился в редкой эрудиции моего компаньона. Он знал множество мелких, порой незначительных особенностей быта людей в различные времена, а так же некоторые малоизвестные события и факты из жизни исторических персон. Также он был весьма начитан и мог по памяти декламировать огромные куски поэзии и прозы.
При всех достоинствах, поведение Артура иногда отталкивало. Несмотря на некую привязанность к Артуру, которую я заметил за собой, меня несколько смущала его переменчивость. Он мог весело разговаривать или живо что-то обсуждать, как вдруг его лицо менялось, фразы становились отрывисты, а обыкновенно яркие и необычно глубокие глаза, вдруг стекленели и становились серыми и пустыми, остановившись на моем лице, они начинали давить на меня невыносимой тяжестью. После этого он обычно уходил в себя или резким тоном сообщал, что ему нужно заниматься, после чего не отрываясь, сидел с тетрадью, книгой или вовсе лежал с закрытыми глазами, так что было не понятно: спит он или о чем-то думает. Я бы сказал, что он был нервным, если бы он производил такое впечатление, однако при всех внешних признаках, в общении, тем не менее, Артур был человек более чем здравомыслящем и логичным. Так же я заметил, что в рассказах Артура о его прошлом и настоящем, немало противоречий, однако, несмотря на все это я видел, что он человек незаурядный, а именно такие люди всегда были мне интересны. Одним словом я находил, что Артур уникум и не зачем искать объяснений действиям, которые в них не нуждаются.
Внешность Артура, пожалуй, не менее примечательна. Я уже отмечал яркие рыжие волосы, с ними контрастировала чисто-белая кожа без малейшего пятнышка или складки, порой она даже производила впечатление чего-то синтетического. При этом под серо-голубыми глазами его всегда лежали глубокие тени.
Двигался он обыкновенно медленно, а если и торопился, то с какой-то плавностью и аккуратностью свойственной скорее старикам, но при этом делал все с удивительной грацией. Он редко жестикулировал и не делал размашистых движений, словно боялся задеть невидимые стенки окружавшего его стеклянного колпака. Ночами он страдал бессонницей, что приводило к его долгим ночным занятиям, или чаше, к ночным прогулкам, в которых я иногда составлял ему компанию. Как-то во время одной из таких моционов он зачитал мне на память поэму «Luceafarul». Для моего юного и впечатлительного ума строки Эминеску явились своеобразным откровением – в них я увидел своеобразный портрет своего спутника.

«Живите вы в своём кругу
Со счастьем человечьим,
А я иным быть не могу —
Я холоден и вечен!..»


***

В городе мы жили у немолодой дамы, которая вела уединенный образ жизни и лишь редко принимала гостей в своем старом доме в небольшом саду. Пустовавшие комнаты она порой сдавала путникам, что, по-видимому, и приносило единственный доход ее дому. Откуда о ее существовании знал Артур – я не представляю. По всей вероятности знакомы они не были. С поезда мы с вещами сразу отправились к ее дому.
В этот раз нам пришлось прибегнуть к услугам такси, хотя обыкновенно мы передвигались исключительно пешком, так как такси мой необычный знакомый считал не комфортными, а общественный транспорт презирал вовсе.
Уже когда мы вышли из поезда начинало темнеть, теперь же ночь справедливо вступила в свои права. Мы добрались до окраины города застроенной старыми коттеджами, расположенными вдоль озера, и остановились возле двухэтажного особняка. Хотя само здание нельзя было назвать совершенным по композиции, оно показалось мне приятным и напомнило викторианскую архитектуру Англии.
Подошед к калитке мы несколько раз позвонили. Через пару минут удивленная хозяйка сама вышла к нам. Она явно не ожидала никого увидеть, тем более в такой час, однако комнаты, которые обыкновенно сдавала, оказались пусты. Моего друга поселили в библиотеке, а меня на втором этаже в уютной угловой спальне с большим окном, которое выходило к старому парку за озером.
Артур нередко был замкнут в те дни, потому я видел его все реже, чему, признаюсь, в итоге перестал сильно огорчаться. Не имея причин беспокоить Артура, я принял ванну и тут же отправился спать.

***

Ночью мне приснился странный сон, диалог из которого я записал после того как проснулся. Во сне я сидел в старомодном и довольно мрачном офисе и разговаривал с каким-то престарелым человеком похожим на Майринка:
- Сохранение молодости – вот вопрос для нас актуальный, – говорил мне старик. – Мы помогаем в нем нашим клиентам… Мир делится, говоря простым языком, на наших «клиентов» и на «пациентов». Это не совсем совпадает с медицинской терминологией, на первый взгляд, но зато очень верно. Нашим клиентам мы предоставляем пациентов, ежели на то их воля. Клиент, выпивающий кровь пациента, получает на некоторое время отсрочку старения. Пациент, выпивающий кровь клиента, сам становится клиентом… Ни правда ли просто?
- А если клиент не убивает пациента?
- Такое бывает, но редко. С нашими пациентами – никогда. Сложно отказать себе в таком удовольствии.
- А если пациент убивает клиента, но не выпивает его крови?
- В таком случае он остается пациентом и разделяет судьбу своих соплеменников.
- Не слишком ли..?
- …просто? Да! Но еще логично и мудро! Это единственный Закон, который понятен лишь нашим клиентам, но совершенно недоступен пациентам.

***

На другой день хозяйка предупредила нас, что вечером у нее будут гости.
Весь день пока мы гуляли, исследуя старый город, я чувствовал сильную слабость и держался лишь благодаря тому, что страстно хотел осмотреть как можно больше достопримечательностей. Возможно моему самочувствию так же способствовала погода: солнечное утро, начавшееся с обильного тумана, перешло в унылый пасмурный день.
К вечеру, однако, моя голова прояснилась, чему, как я думаю, поспособствовал сытный ужин в трактире «Три рога». Когда же мы вернулись домой, и хозяйка представила нас гостям, я полностью пришел в себя и вел живую беседу.
Гостями оказались местный проповедник – весьма словоохотливый, веселый старик-священник с красным носом и его дочь – скромная, но очень приятная девушка. Священник – детский товарищ и друг хозяйки дома – был, как это нередко случается с людьми его профессии, собирателем всякого рода приданий и легенд краеведческого толка. Впрочем, иные из тех о которых этот веселый человек говорил с большой сериозностию, были скорее нелепо-забавными, нежели правдивыми. Такими же показались мне и его филологические трактовки местных топонимов.
Среди прочего священник заверял меня, что в этой местности водились странные племена, которые в ритуальных целях пили кровь людей. Жили они в исчезнувших городах, что стояли в тех местах, где сейчас находятся самые крупные озера. Он говорил, что Бог разгневался на эти племена и погрузил их города в глубокие ямы, в которых они и погибли залитые водой. Теперь же в лунные ночи якобы можно видеть в озерных водах огоньки, которые горят в потонувших домах. Было забавно слышать такие истории от старого проповедника, который даже заверял, что и сам их видел эти огоньки. Елена, дочь священника, почтительно относилась к отцу, но при этом глазами дала мне понять, что в этих убеждениях его уже не исправить.
Владетельница дома так же живо учувствовала в разговоре, припомнив массу историй об этих местах. Несколько интересных случаев поведала и Елена, оказавшаяся на редкость приятной собеседницей. Она обещала показать нам самые интересные места в городе и его предместьях. После беседы с ней я даже решил, что непременно уговорю Артура остаться в городе подольше. Сам же Артур же был напротив необычайно молчалив и вскоре удалился в библиотеку, сославшись на головную боль.
Приятно посидев допоздна гости, несмотря на уговоры остаться на ночь, тепло попрощались и ушли, а я отправился в свою комнату. Вся наша поездка с Артуром была чем-то волшебным, но, кажется, именно в этот вечер я был абсолютно счастлив!

Несмотря на обильный ужин и насыщенный день, мне совсем не спалось той ночью. Я долго лежал без сна, а затем поднялся и решил немного походить по комнате. Снова одевшись, я принялся осматривать картины, висевшие на стенах. Большей частью в доме были пейзажи, но в моей комнате были лишь натюрморты, из которых один был недурно выписан и сохранял при этом единство композиции. Когда я приблизился к картине и начал изучать детали, до моего слуха долетел какой-то глухой удар. Я прислушался и вдруг услышал, как прямо под моим окном раздался невообразимый вопль, затем какое-то хрипение и снова крик!
Я замер на месте, как молнией пораженный. Судорожно я пытался осознать что это! Вероятно, кричала женщина… или ребенок… крик был почти животным. Что-то подобное я слышал до того лишь однажды, когда на моих глазах две собаки разорвали кошку, но в этот раз, никак не могла кричать кошка. Я подбежал к окну, но в темноте различил только какое-то белое пятно, двигавшееся от дома.
В это время женщина (тут я понял это окончательно) протяжно завыла, то ли от боли, то ли обезумев от ужаса, и внезапно со всех окраин пустоши, на которой находился старый дом, как бы в ответ этому ее воплю я услышал собачий или возможно волчий вой. Я бросился наружу из дома.

 Под окнами я увидел нечто завернутое белую рваную и испачканную ткань. В свете выглянувшей из-за облака луны мне предстало растерзанное тело девушки. Я узнал в ней Елену – дочь священника.

***

Как сказал врач – смерть наступила, вероятно, от болевого шока. Её загрызли волки. «Их в нашем городке уже сто лет не видели», все повторял обезумевший от горя отец. Я не осмелился подойти к нему, так как мы почти совсем не были знакомы, но я искренне сопереживал бедному старику, ведь мое собственное сердце разрывалось…

После того как полиция нас опросила, хозяйка дома сказала, что нам нужно будет съехать досрочно, за что она долго извинялась, предлагая не брать с нас никаких денег в оплату. Свое желание она объяснила тем, что на похороны несчастной Елены к проповеднику должны будут приехать родственники, а разместить их ему некуда. Быстро собрав чемоданы и, несмотря на уговоры, распрощавшись, мы съехали, навсегда покинув этот город, в котором мне уже совсем не хотелось задерживаться.

РОЗЫ, РУИНЫ И ИХ ЛЮБИТЕЛИ

В протяжении всей недели я был сам не свой и уже скорее не из энтузиазма, а чтобы забыться осматривал новые города. Артур старался не поминать о случившемся, хотя я сам несколько раз пытался обсудить с ним загадочную смерть девушки. Должен сказать, что я ощущал в нем явную апатию ко всему окружающему, он старался ее скрыть, но было ясно, что его слабо трогала судьба несчастной Елены. Достопримечательности, которые мы наблюдали, также часто оставляли его равнодушными, хотя на людей он порой и обращал довольно пристальное внимание.
У Артура был довольно специфический рацион, но иногда он все же ходил ужинать вместе со мною. Однажды на закате мы сидели на террасе открытого кафе. Артур был задумчив и молчалив. Он все меньше обращал на меня внимание, и я долго думал о том стоит ли нам продолжать путешествие вместе. Мы сидели вдвоем, и я решил, что это подходящий момент, чтобы спросить его о том, что он думает о сложившейся ситуации. Не успел я, однако, открыть рта, как мой компаньон вдруг встал, подошел к пианино стоящему в углу и начал играть…
Еще больше меня удивило, что вскоре он начал петь. Это был романс Варламова «На заре ты ее не буди». У него был мягкий проникновенный тенор, которым он владел так умело, что у меня невольно навернулись слезы. В этот вечер Артур по своему обыкновению намеревался удалиться на всю ночь, как всегда делал перед нашим отъездом в следующий город, но я вмешался и сказал, что желаю побродить в его компании по ночному городу. К моему удивлению Артур, ничуть не поменявшись в лице, кивнул и сообщил, что в этот вечер и сам собирался посетить Старый Город.
Закончив с ужином, мы направились гулять по извилистым средневековым улочкам. Их было не мало, а двигался Артур на удивление медленно, при этом ни разу не сменив размеренного темпа. Сумерки сменились глубокой ночью, прежде чем он, наконец, остановился у какой-то двери.
- За этими вратами находится игорный дом, - сказал он тихо, - у меня есть желание играть, если ты не против.
Я не играю в карты, но согласился понаблюдать за игрой. Артур толкнул дверь, и мы оказались в полутемном коридоре. Пройдя вглубь, он несколько раз постучал в обитую металлом дверь. Ему открыл мрачного вида здоровяк.
- Мы сегодня к Мартину, - сказал Артур.
Охранник кивнул и сунул Артуру какую-то бумажку. Я подошел к нему ближе и он, передав ее мне, сказал с иронической усмешкой:
- Пароль сменился!
- Пароль? – переспросил я – Откуда тебе вообще известно это место?
- Во-первых, по местоположению, - ответствовал он. Ты мог заметить несколько условных знаков на стенах, по которым можно определить в каком квартале искать. , а во-вторых я бывал здесь раньше.
- Бывал раньше! Почему ты не говорил, что вообще был в этом городе? И что вообще делать в таком месте, где того гляди лишишься денег или жизни?
- Увидишь! – коротко ответил Артур.
Сев за стол с каким-то приятного вида молодым человеком, Артур сообщил ему, что я не играю и попросил подыскать ему компаньона. Вскоре у обоих игроков таковые нашлись – к молодому человеку присоединился его друг, а к Артуру какой-то хитрый бородач. Через некоторое время Артур и бородач выиграли. Молодые люди решили отыграться, но вновь проиграли. Я бы сказал, что Артур, в отличии от своего партнера играл небрежно, но это говорил скорее о тонкости и совершенстве его игры, он делал крупные ставки и неизменно выигрывал. Молодые люди были разорены в прах, один из них предложил поставить свой довольно потертый бархатный пиджак и Артур ничуть не смутившись выиграл и его.
После шестой или седьмой партии Артур совершенно невозмутимо распрощался с юношами, один из которых, уходя, сказал, удрученному товарищу, что он полностью разорен. Поле этого Артур, не пожелал уходить и сел за другой стол. Его новым противником был маститый шулер. Это было заметно даже мне, но Артур, несмотря на мои знаки, начал играть и вскоре лишился всего, что выиграл, включая, помянутый предмет одежды. Нужно сказать, что во время всей игры Артур был небрежен даже более обычного и наблюдал не столько за соперниками, сколько за окружающими его людьми. Особенно меня поразило то непроницаемое лицо, с которым он это делал.


***

Следующим пунктом, в котором мы оказались, стал крупный исторический город, который сохранил не только свое величие, но и актуальность, как центр деловой жизни. Обилие молодежи и туристов оказывали на меня, как не странно, благотворное действие. В обычное время я не люблю больших скоплений людей, особенно когда путешествую в чьей-то компании, но в этот раз все было иначе. Чувствовалась атмосфера праздника и, несмотря на осеннюю погоду, город утопал в цветах. Всюду я видел клубы, цветочные горшки и гирлянды с красными розами.
Артур всегда был более чем самостоятельным и не требовал моего участия в своей жизни. Его всегдашняя отстраненность, которая лишь усилилась за последняя неделю, привела меня к мысли, что он, вероятно, нуждается в уединении более обычного. Я постарался как можно реже попадаться ему на глаза и несколько дней полностью провел за посещением музеев и достопримечательных мест города.
Я постараюсь не перегружать это часть повествование лишними деталями. Скажу только, что в то время пока общение с моим попутчиком временно прекратилось, в городе произошла пара убийств. Прочитав о них, я был потрясен – жертвами были две молодые девушки истерзанные неизвестным лицом – вначале его приняли за зверя из-за обширных ран, но отпечатки зубов выдавали, что укусы произвел человек! В такое время, мне было бы сложно не начать вновь общение с Артуром, но к счастью именно в этом городке у меня появились, наконец, новые друзья. С ними страшно было совершить прогулку в любые части города. Самым лучшим товарищем моим стал Марк – молодой человек веселого нрава и приятной наружности.
Как-то раз мы с ним пошли на вечеринку, которую приятель Марка. Музыка там не слишком вдохновляла нас, а ближе к ночи и само общество стало казаться перстным и скучноватым, кто-то ссорился, кто-то целовался, все разбрелись по разным углам и беспрестанно курили. Мы с Марком поняли, что имеет смысл досрочно уйти с этого сомнительного торжества, которое грозило продолжаться до самого утра. Мы решили удалиться с унылого мероприятия и немного прогуляться. Я сослался на головную боль, а Марк объяснил, что боится отпускать меня ночью одного в незнакомом городе. Марк предложил мне пойти к нему в гости, и я согласился, так как мой отель находился совсем рядом с виллой его матери. Мы уже собирались уйди, как вдруг к нам присоединилась Мария, которая всегда была неравнодушна к Марку. Лично я совсем не был против ее общества.

***

К Марку мы решили идти через лес, который был мне уже знаком, так как последние два вечера я с большим удовольствием гулял по нему перед сном.
Пройдя тенистую сосновую опушку, мы пересекли освещенную луной аллею и снова нырнули в темноту. Вдруг я услышал какой-то отдаленный звук. Мы отошли в глубину кустов и прислушались. В ночи царило безмолвие, от которого мне стало не по себе. В воздухе носился какой-то странный, я бы даже сказал противоестественный запах, который лишь увеличивал мою тревогу. Когда я уже собрался предложить отправляться дальше, мы услышал шорох и заметили, что по аллее сквозь туман движется некий белый объект. В неверном свете луны это было больше похоже на бледное пятно, но я предположил, что это бежит человек. Тут раздался невероятный жуткий крик, который заставил мою кровь заледенеть...
Я не понимал, что происходит. Белый объект промчался и скрылся, а за ним в просвете деревьев следом двигался черный силуэт преследователя. Через какое-то время раздался еще один крик. Я с ужасом вспомнил о жестокой смерти Елены и в ужасе неосторожно отшатнулся, наступив на сухую веку, которая тут же предательски хрустнула. Силуэт остановился, и я почувствовал, на себе взгляд кого-то очень опасного.
Мария безумным шепотом спросила: «Кто это?», Марк ответил ей что «это вероятно человек». Она вскрикнула и предложила ползти в чащу, Марк тоже поддался панике и решил, что лучше всего будет разделиться. Я понял, что ситуацию смогу разрешить лишь я.
- Места мне знакомы. Я вас проведу. Давайте тишь пойдем прямо по дороге, - сказал я нарочито спокойным голосом.
Марк взял меня за руку, и я понял, что он мне доверяет. Мы действительно тихо и неспешно начали идти вниз по дороге, постепенно ускоряя шаг – к счастью склон шел плавно вниз, а дорожка наша была довольно широкой. Силуэт между тем начал движение в нашу сторону, а затем растворился в темноте. Когда это произошло я начал идти самым быстрым шагом, а потом и вовсе перешел на бег. Остальные последовали моему примеру.
Мы убежали! Вскоре свернув на другую дорогу, мы вскоре выбрались на крупную дорогу, которая вывела нас прямо к городу. Я понял, что мы не только спаслись от таинственной угрозы, но и спасли жизнь кому-то еще…
Я с ужасом думал о той девушке в белом, которую преследовал этот силуэт. Ее голос выдавал юный возраст и крайнюю степень ужаса. Вновь мне вспомнилась Елена и в который раз к глазам подступили слезы.
Стоит ли говорить, что мы с Марко в следующие два дня просмотрели все газеты, но новых новостей об убийствах нам не попадалось.

Через два или три дня, ко мне в отель зашли Марк и Мария, который застали меня за завтраком. Они, предложив пойти с ними на традиционный праздник, который ежегодно проводится в старой части города. Мне это было очень интересно и я, порадовавшись, что застал такое мероприятие, конечно согласился.

***

Издалека я слышал гулкие удары огромных литавр и какое-то заунывно-торжественное дудение. Вскоре толпы туристов расступились, пропуская шествие.
Впереди процессии в траурных лохмотьях шла старуха с большой, старомодной коляской черной кожи. Лицо старухи искаженное безумием, казалось, никого не смущало. Друзья объяснили мне, что это «матушка Тэкла», она потеряла ребенка во младенчестве, но так и не смогла с этим смириться. На ежегодном фестивале она становится «Королевой Бала». Заглянув в коляску, я увидел запеленатый скелетик.
За старой Тэклой шли «супруги», – высокий мужчина во фраке и цилиндре, и девушка в подвенечном платье с фатой – а за ними еще целая толпа в цветастых одеждах. Лица почти всех были размалеваны под черепа, причем довольно небрежно, что создавало некий контраст с красивой одеждой. Завершалось это нелепое шествие катафалков на котором в гробу заполненном розовыми лепестками лежал настоящий труп преставившегося на днях забулдыги…
Самым поразительным для меня явилось то, что вся это веселая братия, пройдя по главной улице города, отправился прямиком в кафедральный собор. Я не стал оставаться на мессу и, расставшись на время с друзьями, решил немного побродить в одиночестве. Устав от шума и суматохи, я решил отправиться на местное кладбище – самое подходящее место для такого Праздника, как мне показалось, а заодно и самое спокойное.
Я прошел до окраины, где мне встретился небольшой театрик. Крупными буквами в стиле art nouveau на его афише было выведено: «Смерть молодого героя, драма в пяти актах», а ниже помещалось изображение умирающего Ахиллеса.
Пройдя дальше, я достиг, наконец, кладбища – действительно тихого и спокойного. Среди нагромождения каменных глыб, скульптур овитых плюем и кипарисов, я, должен признаться, ощутил смешанные чувства. В моей душе источал свои ароматы странных букет тончайших эмоций. Ко всему прочему я понял, что «Смерть молодого героя» - так же не просто слова: на этом старинном кладбище Смерть отнюдь не представлялась мне далеким воспоминанием…
Когда мне в голову пришла эта странная мысль, за кустами возле каменного ангела послышался треск веток и мне на встречу внезапно вышел Артур. Совершенно не смущенный моим удивлением, он поздоровался и без каких-либо объяснений предложил мне продолжить прогулку в его обществе.

***

Летнее солнце было в зените. Обходя розовые кусты и крючковатые деревья, мы поднимались все выше. Артур шел явно преследуя целью достигнуть какого-то определенного места. Он двигался по изрезанному рельефу, как некое облако, равномерно и неспешно, оставаясь безучастным ко всему окружающему миру, при этом я заметил, что поступь Артура была не слишком уверенной, как у человека, который того гляди потеряет сознание. В притяжении всего пути он не проронил ни слова.
Наконец мы достигли самой старой части кладбища, думаю, что если бы не кроны деревьев – с этой точки открывался бы прекрасный вид на весь город. Мы подошли к внушительных размеров каменной плите, расположенной посреди живописных руин. Плита имела форму правильного круга и вероятно некогда являлась основанием древних солнечных часов. Все ее основание украшали глубоко вырубленные в камне звезды.
- Не правда ли прекрасной место? – сказал я, чтобы завязать хоть какую-то беседу.
- Вы находите эти руины прекрасными? – спросил Артур. – Весной, когда кусты, что растут здесь в цвету, руины и впрямь можно назвать прекрасными, но сейчас, в пору увядания и смерти – едва ли они столь живописны.
Я заметил, что силы Артура постепенно убывали. Ранее я не наблюдал такой изможденности на его лице даже в самых сложных ситуациях. Манеры его, однако, не переменились, они лишь стали еще более сдержанными; казалось, он готов был вскорости совсем застыть и превратиться в одну из статуй этого кладбища. Я не мог не заметить, что периодически он останавливал на мне свой пристальный взгляд. Я своим долгом предложить ему свою помощь с некоторой настойчивостью.
Артур привлек меня рукой, и я подумал, что он желает меня обнять, но мой спутник лишь искал поддержки, потеряв равновесие. Подхватив друга, я усадил его в тень на теплые каменные плиты и ощутил каким холодным было его тело. Я предположил, что это мог быть солнечный удар и предложил вызвать помощь, но Артур отверг такое предложение.
- «Окончание срока земного бытия заботит меня не более, чем заход солнца» – сказал он с иронией.
Я почувствовал, что мой друг умирает. «Яд!» - внезапно подумалось мне.
- Что я могу для тебя сделать? – дрогнувшим голосом спросил я.
- Даже если тебя будут спрашивать: никогда никому сообщай ни обо мне, ни о моем имени, так,.. словно мы вообще не знакомы! – попросил он.
- Обещаю, но зачем?
Не ответив, он с улыбкой безумца откинул голову и устремил глаз к небу. В этот момент над нами с гоготанием промчалась стая гусей. Я проводил птиц глазами, отвернувшись на краткое мгновение от Артура, за это время его тело словно налилось свинцом и бессильно навалилось на мои плечи. Взглянул на его лицо, я понял, что мой спутник мертв!
Ошибки быть не могло - спустя несколько минут лицо его почернело. Природа вокруг была безразлична к боле и безотчетному страху! Во власти изумления и горя, плакать я не мог...


ДЕНЬ СМЕРТИ И ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Я был потрясен скоротечностью происходящего. Тот, кто еще недавно бродил со мной среди кипарисов, в минуту превратился на моих руках в труп: его глаза потухли, челюсть отпала, обнажив синеющие зубы, а кожа приобрела серый оттенок. Отвратительное зрелище смерти сменилось еще более гадким созерцанием непричастного трупа, ни чем не похожего на того, кого я когда-то считал другом. Картина, была столь гадкой, что забыть ее у меня нет возможности: труп с запрокинутой головой, открытый рот из которого сочится мутная слизь, закатившиеся потускнелые глаза, напоминают рыбьи.
Омерзение принуждало бросить эту пакость, но страх сковал меня и я, как безмозглое чучело держал мертвеца, не в силах понять, что происходит.
Какой-то неясный звук вдали вывел меня из ступора. Обычно в минуты волнения время начинает идти быстрее, но у меня словно украли несколько часов жизни, потому как, когда я наконец осознал произошедшее и положил обмявшее тело на землю уже начинало темнеть.
Где-то уже совсем близко испуганно завизжала птица. Поднялся сильный ветер. Я ощутил странное чувство, словно слышал, как со всех сторон света сейчас ко мне мчались какие-то незримые существа. Все мое тело пронизало ощущение холодной жути. Я почуял опасность и мне захотелось бежать.
Взяв себя в руки, я решил не поддаваться эмоциям. Не оглядываясь на то что чернело сейчас за моей спиной я аккуратно начал спускаться с холма, все ускоряя при этом свой ход. Дорога петляла среди жухлых кустов, холмов, канав и остатков могил. Я собирался завернуть за поворот и выйти на дорогу, но, вздрогнув, остановился.
Мне на встречу неспешно двигался человек, облаченный в длинные темные одежды. Я догадался, что это был один из потомков тех древних обитателей этих мест, которым и принадлежало полузаброшенное кладбище. Он привычно шел заросшей бурьяном дорогой, которую некогда вымостили и отшлифованным своими ногами его прародители.
Я попытайся заговорить с ним по-английски и вкратце описать произошедшее. Я сообщил ему, что умер человек и его тело сейчас на холме. Незнакомец, однако, сделал жест, который был призван показать мне, что я должен молчать, а затем продолжил свое неторопливое движение…
Его длиннополый сюртук или скорее плащ покрывала пыль, шляпа, многократно промокавшая и в конец потерявшая форму, казалось, от влажности поросла тонким слоем мха, спутанная борода в сумерках напоминала какую-то плесень, а волосы вылинявшую прошлогоднюю траву. Я понял, что его свершено, не тревожат чьи-то заботы.

После того как я вышел с кладбища меня охватил ужасный озноб. Я решил вернуться в отель, где проспал до следующего утра. Более я ни с кем не говорил о происшествии с Артуром. Решив не дожидаться звонка полиции, я оставил в отеле свой контактный телефон на случай, если тот кому-то понадобится и в дурном самочувствии вскоре уехал домой.


***

Как известно – истинная любовь вечна, и прервать ее может лишь отвращение. Ни гнев, ни разочарование, ни даже ненависть, на это неспособны. Катулл был прав, когда писал «Odi et amo», но кто писали «люблю и презираю»?
Я с ужасом осознал, что испытываю к Артуру необъяснимое отвращение, которое мне сложно было скрыть. Это сильное чувство сохранилось и по сей день, несмотря на вспоминания о приятных мгновениях, проведенных с ним: вспоминая о них, я словно терялся, забывая о том – кто он.
Нет, не омерзительная картина смерти отвратила меня от Артура. Она лишь выявила его гнилостную сущность. Однако, несмотря на всю мою злобу и неприязнь – меня тянуло к Артуру. Эти мучительные противоречия измотали меня настолько, что я видимо постарел даже внешне.
По возвращении в Москву, мною овладела бесконечная мизантропия. Я испытывал грустное одиночество и при этом невероятное призрение к человечеству. Словно облеченной неким покрывалом холода, я думал о вселенной как о безмерном ледяном пространстве, в котором люди лишь забытые кем-то никчемные точки, обреченные на бессмысленную гибель. Я ограничил почти все контакты с друзьями, которые могли бы как-то помочь в такой ситуации. Все казалось мне мелким и пустым.
Вскоре простуда, плохое питание и равный сон усугубили положение. Я ощущал крайний упадок сил, которому в немалой степени способствовали некоторые личные обстоятельства, а также невероятно морозная и ветреная погода. Меня беспрестанно одолевали головные боли и ужасная измождённость. Все моё существование было окрашено тонами непрерывной и необъяснимой скорби. Я чувствовал, что несколько упругих струн моей души со звоном оборвала чья-то небрежная рука, и музыка моей жизни иссякла.
Вероятно, моя тогдашнее бессилие было так очевидно, что я впервые в жизни стал объектом нападения уличных хулиганов и, как следствие, получил сотрясение мозга.

Однажды поздним вечером я в каком-то убийственном изнеможении предчувствовал очередную бессонницу. Сизым туманом в моей голове разливалась тонкая головная боль – следствие принесенного недавно сотрясения мозга. Я подошел к окну и долго в него вглядывался, наблюдая, как гаснет свет в других домах и завидуя тем, кто засыпал в спокойствии. Мне грозило бодрствовать до 3-4 часов ночи и дойти до очередного припадка невыразимой тоски, которая обыкновенно сопутствует этому времени.

Пережив ту ночь, я решил, что пора покончить с этим жалким существованием. Чтобы хоть как-то развеяться, решил отправиться на день рождения своей подруги Анны в Питер. Я не вполне понимал, что со мной происходит. Если бы не предсмертная просьба Артура, я рассказал бы о нем Анне.
В моей жизни появился тот, кто был для меня воплощенным произведением искусства, – говорил я. – Повседневность меня мало трогает. В нем же не было ничего обычного, расхожего или простого. Для меня человек должен быть интересен подолгу, непостижим. Хороши те собеседники, которые и за год не перестанут удивлять. Таким людям я часто готов простить даже самый сложный характер при самой затруднительной коммуникации. Как говорят: «простота хуже воровства!». Я никогда не понимал глупого выражения – «будь проще и люди к тебе потянутся». Это значит, что идол популярности – инфузория или амеба? Да и потом – как и кто потянется? Потянутся со всех сторон руки, как в фильм про зомби-апокалипсис? Нет. Мне этого не нужно. Меня никогда не интересовали мелкие радости и это мещанское счастье – «жить с любимым человеком в теплом покойном доме», однако, порой мне хотело приблизить к себе нечто живое.
Выслушав мой рассказ, Анна спросила о том, что случилось с моим «героем» и лишь смог сказать, что утратил его. Посоветовав мне «отвлечься от грустных мыслей», она провела меня в зал, где по ее мнению, собралось немало интересной публики. Толпа собралась преогромная – таких празднеств Анна давно уже не устраивала.

***

Меня немного удивил «формат», в котором моя подруга решила провести свой день рождения. Я всегда знал о ее экстравагантности, но и представить не мог, что она решиться организовать столь «готическую» вечеринку. Это был настоящий «Бал жертв»! Девушки танцевали в траурных платьях, а юноши надели, как минимум, траурные повязки. Такую же повязку получил и я. Самым неприятным, пожалуй, было то, что многие гости бала раскланивались, имитируя движение отрубленной головы, падающей в корзину под гильотиной...
Все происходящее напоминало спектакль поставленный лишь для того чтобы окончательно убить во мне надежду, радость и лишить спокойствия. Собравшиеся то и дело принимали деланные и манерные, но при этом эффектные позы, замирая в сложных разворотах наподобие актеров немого кино. Бурлеск этой пляски смерти живо напомнил мне о событиях прошлого. Я вновь ощущал на своих руках тяжесть тела Артура. Откуда-то издалека послышался слишком хорошо знакомый голос: приятный баритон исполнял в соседней комнате романс на стихи Аненеского «Среди миров, в мерцании светил...». Я подумал, что схожу с ума. Неспособный изображать веселье, я предпочел удалиться вглубь помещения и одиноко стоять в углу, предоставив Анне возможность поговорить с другими гостями. Не замечая никого вокруг, я погрузился в свои мысли.
Вдруг я почувствовал, что на моё плечо легла чья-то рука, а из-за спины вновь послышался тот же голос:
- Приветствую! – сказал и взяв меня под руку, вывел в пустую комнату. Я терял сознание, и он налил мне коньяку.
- Я думал, что ты умер… - прошептал я, ощущая, как горячая слеза прокатилась по моей щеке.
- И был недалек от истины. Если влюбленный юноша – самое прекрасное существо на земле, то человек, который никого не любил по-настоящему скорее труп, – сказал Артур. – Чувства мои почти исчезли, они доносятся до меня, словно далекие раскаты грома. К тебе я отношусь по-особому, но при этом, меня едва ли можно считать живым. Я скорее призрак обличенный плотью. Ты неслучайно встретился на моем пути, и также неслучайно попал тогда в День Смерти на старое кладбище. Я многое понял благодаря тебе. Картина, которую ты увидел тогда на кладбище, должна была поставить точку в наших отношениях, но, к моему удивлению этого не произошло. Объясни, почему ты думаешь обо мне? Зачем вспоминаешь хорошее и забываешь плохое? Это же проигрышное положение!
Я не хотел отвечать на эти вопросы и лишь долго глядел в его лицо, не в силах оторвать взора. Артур продолжал:
- Ты смотришь в глаза мертвеца. Но моя ли это вина? Помнишь, я читал тебе стихи Эминеску? Он писал о том же. Я верил, пытался, и много пытался, но не всем разрешено быть живыми. Я рад, что жив ты и, пока это так, я призываю: не думай обо мне более. Я не способен любить. Самое же большее, что я могу дать тебе – это лишить своего общества, - далее Артур поведал мне ряд вещей, о которых я не желаю писать. В конце он сказал, - можешь забыть про то обещание, что дал тогда на кладбище, ибо уверен, встретить меня более ты не захочешь.
Последние слова донеслись до меня словно издалека. Все пространство начал заволакивать какой-то желтый туман, в глазах замерцали звезды, а в ушах стал раздаваться неопрятный свист. Я почувствовал, как ноги мои подкосились. Все потемнело и исчезло.

***

Я очнулся в больнице. Где провел чуть меньше месяца. Когда мне выдали одежду, я обнаружил в кармане кольцо со змеей. Я смутно припомнил, что Артур дал его мне на прощание и сказал, что если я пожелаю его еще раз увидеть, просто должен отдать этот предмет любому нищему. Вернувшись, домой я, однако, предпочел закопать этот подарок в лесу.
Когда-то доктор Полидори, который заигрывал и темой «упырей», повесился из-за боязни стать их жертвой. Я не стремлюсь скрыться за псевдонимом и не боюсь за свою жизнь, однако не вижу смысла раскрывать чьи-то секреты, поэтому в дальнейшем, как и ранее я опускаю несущественные детали, которые, однако, могли бы кого-то скомпрометировать.
Анна исчезла без вести. Я так и не смог узнать у нее про Артура. После праздничного вечера она повезла меня в больницу, но домой так и не вернулась. Артура я с тех пор также не видел. Больше я его не видел.

***

Спустя некоторое время я все же нашел возможность, скорее через силу, возобновить некоторые старые контакты и даже завести новые, но все было уже не тем. Долгое время я жил закованный в некие путы: стоило моей памяти лишь на одно мгновение обратиться к тому, что я узнал об Артуре, как воображение с неумолимой беспощадностью рисовало отвратительные картины вызывающие глубочайшее презрении к существу, которое казалось мне человеком. Все эти факты я, однако, вскоре померкли.
Артур ощутимо повлиял на мою дальнейшую жизнь. Все события с ним связанные, при этом, воспринимаются, как некий сон, который и по пробуждении кажется явью, медленно переходящей в сознании к области грез и видений лишь под сокрушительным напором материального. Я давно хотел беспристрастно придать свои воспоминания бумаге, и вот, наконец, решился это сделать, пока сами события еще как-то меня трогают, пока во мне еще остались какие-то эмоции, пока я еще помню каково это – «жить!».
Блуждая по уединенным паркам, я, порой, сам с любопытством рассматриваю идущих мне на встречу. Утренняя Звезда горит, испуская холодный свет, но вечерами даже она жадно всматривается с небосвода в лица одиноких путников.

(Москва, декабрь 2008 – Мадрид, август 2013)