Черносотенное движение

Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, сентябрь 2015.


Ведущий: Историк Владимир Махнач отвечает на письма радиослушателей.

Махнач: Добрый вечер, братья и сестры. Я давно не отвечал на письма, и вот нашел одно старое письмо, которое чисто случайно не попало ко мне в руки. Не знаю, как зовут автора. И приношу свои извинения, что с осени не отвечал на его письмо. Прочту немножко из него, оно небольшое. Чрезвычайно важно, что пишет один из старейших прихожан своего храма, любящий свою родину, убежденный монархист. А дальше вот что:

«Ваши теплые слова о черной сотне меня покоробили. Возможно, что изначально такие понятия как «черная сотня», «свастика», «серп и молоток», слова «товарищ», «патриот» несли в себе доброе начало, но взятые на вооружение бесами, они обрели новый, ужасающий смысл».

Дальше автор сообщает, что глядя на крестный ход, эскортируемый «историками» в военной фашистской форме, люди вспоминают не величие Святой Руси, а крематорий Освенцима. И наконец, автор упрекает архиереев, благословляющих ненависть, и не подписывается, остерегаясь «патриотического гестапо».

Ну и здорово же вас, братья, напугали! Пугали вас, видимо, много десятилетий. Если вы один из старейших прихожан храма, то можете помнить и 50-е, и 40-е, и 30-е, и даже 20-е годы. А твердо помнящих дореволюционную Россию у нас теперь в общем нету.

Мои теплые слова о черной сотне — это, вероятно, мои слова о черной сотне начала XVII века. Я много говорил о Смуте, об избавлении от Смуты, и о том, что словосочетания «черная сотня», «черносотенцы» означали в переводе на современный понятийный уровень городскую демократию, то есть посадские и купеческие круги русского города XVII века. А о черносотенном движении начала XX века я не говорил. Но теперь придется сказать.

Черносотенное движение было разным. К нему принадлежал не чуждый идее погрома доктор Дубровин, к нему принадлежал один из наших величайших национальных живописцев начала XX века Виктор Михайлович Васнецов. Если бы мне на то кто-нибудь возразил, что неважно, что среди членов патриотических союзов были порядочные люди, были и мерзавцы, то я бы на то ответил, что среди социалистов любой ориентации порядочных людей вообще не было, там были только мерзавцы. В этом все-таки есть некоторая разница. Порядочные люди встречались среди кадетов, но они сотрудничали с мерзавцами, ибо только мерзавцы разрушают государство, а черносотенцы, члены патриотических союзов государство спасали. Я хотел бы сказать еще о том, что наше старое государство, старая Россия, не в XVII, конечно, веке, а к началу XX века несколько грешила забвением национального. Потому национальное движение было вполне естественным, и полагаю, что мы должны по крайней мере одно. Мы не должны с вами допускать в своем присутствии, тем более у себя на собственном языке названия «черная сотня» как ругательство, как однозначно негативное начало до тех пор, пока не появится столь же общепринятое словосочетание «красная сотня», а теперь, пожалуй, еще и «трехцветная сотня». Вот когда мы начнем с вами так говорить, то будем говорить и «черная сотня» с осуждением.

В движении патриотических союзов начала XX века было много неприятного. То правда. Там были и нехристианские начала, там были даже некоторые языческие отзвуки. Но все-таки большинство членов патриотических союзов оставались, подчеркиваю, самыми усердными прихожанами того времени. А многие из них стали мучениками.

В черносотенном движении действительно можно увидеть некоторые начала, которые в перспективе могли бы привести к некой аналогии германского нацизма. Но значительно сильнее (не я один это отмечал) были тенденции, которые привели бы в самом плохом случае к уровню испанского фалангизма времен Франко, а скорее всего, совпадали бы с английским консерватизмом. Или находились бы в диапазоне от Испанской фаланги до английского консерватизма. Что могу к этому сказать? У английских консерваторов нам надо учиться сейчас. Многое в английском консерватизме созвучно не просто старой России, а допетровской России, то есть России еще не поврежденной. Испанские фалангисты и генерал Франко спасли Испанию в тяжелейшей ситуации гражданской войны. Издержки тут минимальны.

А германский нацизм — это язычество и людоедство, это совсем плохо. Но даже германский нацизм — это не так плохо и не так преступно, как наш собственный коммунизм, и разрушений меньше привнес в Германию, и жертв меньше повлек за собой, о чем мы теперь можем говорить. Хорошо, что в Германии больше нету нацизма. Это правда. Жаль, что мы до сих пор не избавились от коммунизма. Это тоже правда. Как тут не пожалеть, что у нас был не нацизм, а коммунизм. Тоже было бы зло, но все-таки меньшее. Жертв было бы меньше, и храмы остались бы неразрушенными. Нет, не могу с вами согласиться. Страшнее нашего все равно ничего нету. На этом фоне не понимаю ваших страхов перед черной сотней.

Ненависть всегда дурное чувство. Это правда. И если вы нашли проявление ненависти у архиерея, то ужасно. Я не знаю, о ком вы пишите. Я таких архиерейских проповедей не слышал. Но может быть, вы полагаете любое силовое движение проявлением ненависти? В том числе для защиты своей церкви, своих священников, которых снова убивают, своей нации, своего отечества, наконец? Это как? При том надо выполнять свой долг и по возможности не ненавидеть своего врага. То будет христианский подход. Нехристианский подход — не подписываться и прятать голову под подушку. Вас вполне извиняет возраст. Это не вам упрек. Это упрек тем, кто моложе вас, но думает так же. Потому и тут не соглашусь с вами. Ведь мы до сих пор не восстановили Россию. Ее все еще нету. Раньше она была под оккупационной властью одного коммунистического режима, а сейчас — пятнадцати коммунистических режимов. Разве у нас нету места для силового движения? Вспомните, что сделал Христос с торгующими в храме. Вспомните, сколько святых воинов вы поминали на молитве в церкви. Вспомните, как поступили святой благоверный князь Дмитрий и преподобный отец наш Сергий с законной ордынской властью, по крайней мере более законной, чем любая из пятнадцати ныне существующих на территории многострадальной России. Мамай был законнее.

Нет, я не могу согласиться с вами даже в отношении черносотенного движения нового времени.