Копенгаген

КОПЕНГАГЕН

Пребывание в Копенгагене было скоротечным, сумбурным и сам город не оставил практически никаких ярких впечатлений. Крепости, памятники, фонтаны, принцы и короли, вздернутые к небу шпили ратуш, церквей и прочих зданий уже надоели. Захотелось видеть наши церкви с куполами маковкам, с их золотым блеском на восходе солнца.

Что может в первую очередь показать Копенгаген? Конечно, Русалку.  Несколько туристических автобусов подошли на набережную, где вот уже больше века на камне сидит Русалка. Столпотворение народа, все хотят подойти как можно ближе к этому датскому и туристическому фетишу. Какой-то нездоровый ажиотаж вокруг литературного сказочного героя затмил практически все успехи и весь датский народ. Одна Русалка – остальное на втором, третьем, десятом месте.

Впервые этот литературный памятник вошел в моё сознание в далекие шестидесятые университетские годы. Газета  «Неделя» опубликовала заметку о том, что этой Русалке оторвали голову. То событие стало громадным пиар ходом, который обеспечил Дании мировое внимание. После этого ещё много раз покушались на этот бронзовый памятник, и каждый раз это становилось почти мировым событием прессы. Так не затратно создали кумира. Многие, глядя на это произведение искусства,  не помнят имени человека, создавшего этот образ.

Великий сказочник Андерсен, адепт принцев и принцесс, воспетый нашим не менее великим писателем Паустовским, вошел в сознание российских читателей через чтение сказок об оловянном солдатике, голом короле, принцессе на горошине, дюймовочке и других.

Когда-то в детстве, Андерсен услышал от своего отца приятную для себя неправду, о том, что он дальний родственник короля. Эта мысль, по-видимому, глубоко запала в сознание бедного мальчика, и он решил стать действительно королем. Андерсен стал королем, но литературным королем. Все его герои короли и принцы канули в небытиё, а сказочника Андерсена мир помнит, и будет помнить ещё многие века.

В Копенгагене нет музея Андерсена, но в этом городе самый большой проспект носит его имя, и на этом проспекте сооружен ему памятник. Бронзовый сказочник сидит на невысоком постаменте. Его сюртук расстегнут, голова в цилиндре повернута в сторону парка «Тиволи», в правой руке книга, на левой руке трость, он смотрит туда, где по преданиям любил гулять. Его лицо, шляпа, сюртук покрыты налетом окисления, и только коленки блестят отполированной медью. Благодарные читатели взрослые и дети стремятся прикоснуться к бронзовому истукану, предполагая, что через это прикосновение они прикасаются к самому творцу сказок.

Но почему-то, глядя на этого бронзового Андерсена,  я не вспоминаю его сказок, наверно потому, что они уже залегли в моё подсознание и живут там вечно.

Я вспоминаю сказки Наталии, известной на Прозе.ру под псевдонимом «Добрая Добрая», её сказки добрые и поучительные о животных и птицах, о трудолюбии и любви, об уважении к старшим и ровесникам, они как-то ближе моему жизненному настрою, чем сказки о бездельниках принцах. Вернусь на родной Урал, обязательно перечитаю загадочную Наталию и её «Сказки Старого Заповедника».

Бронзовый Андерсен указывает на парк «Тиволи», идем туда. Парк тесный, перегруженный аттракционами, ресторанчиками, скульптурами, фонтанами и цветниками. Тесно, нет простора, зажатое пространство, зажатые мысли. Ну, где взять крохотной многоостровной Дании земли для просторного парка?..

Кругом теснятся люди. Но вот эстрадная арена. Объявление, соревнование кроликов по преодолению препятствий. Выбираем свободное место на лавках. Наблюдаем. На сцене в основном девочки из средних классов, возраст у них такой. Забавные кролики, разных мастей соревнуются как настоящие спортсмены. То начинают резво перепрыгивать препятствия, то остановятся и с любопытством смотрят на болельщиков, которые непосредственно, как дети, радуются успеху, огорчаются неудачам, ведут себя так, как показывают по телевидению болельщиков с соревнований по биатлону.

Тесно в парке, хочется на простор. Выходим на проспект Андерсена, небольшая прогулка вниз к проливу или реке, здесь без гида не сразу и поймешь что это. Пешеходов мало, но много велосипедистов. Едут на велосипедах старики и молодежь. Мальчик, лет пяти на велосипеде по возрасту, на голове каска, одет, как настоящий спортсмен. На улице нет автомобильных пробок, но на светофорах скапливаются большие толпы велосипедистов. В России постоянно говорят о велосипедных дорожках, их строят и строят, но дорожки есть, а велосипедистов нет, так нет культуры велопередвижения.

Возвращаемся на пешеходную улицу Строгет. Улица ресторанов, магазинов, бродячих музыкантов, зевак и многоликих туристов. Часто встречаются небольшие толпы арабских женщин в длинных черных одеждах от головы до пят. Держатся обособленно, говорят громко, свободно и независимо. Одна из женщин легла на брусчатку, товарки окружили её, о чем-то громко кричали, махали руками, но женщина не реагировала на их слова. Мужчина-араб в джинсах и клетчатой цветной рубашке громко возмущался, но женщина лежала неподвижно, как придорожный камень. Эту группу обходили люди, оглядывались и уходили. Женщина возлежала, уже многие сопровождающие её женщины ушли, а эта черная гора одежды всё лежала на пешеходной улице. Характер.

От пеших прогулок устаешь, да иногда интересно просто остановиться, понаблюдать за таким скопищем людей из разных государств. Скамеек для отдыха много на этой пешеходной улице, но они часто заняты. В глубине от улицы, стоит храм, возле него видно свободную лавку. Идем туда, садимся, вокруг грязь, куча окурков и пустых банок. К нам тут же подсаживается мужчина, запах грязного тела заставляет покинуть место. Бомж – совсем, как в России.

Эта нечаянная встреча возбудила внимание к другим типам этого образа жизни. До этого в других столицах Скандинавии таких образов не встречалось. Попадается свободное место на лавочке, играют бродячие музыканты, снуют от одного бачка для мусора до другого прилично одетые молодые люди, явно не европейцы, собирают пустые металлические банки. Идут потоком: один за другим. Кто-то находит, кто-то пробегает мимо. Одна женщина, одетая в летний светло-зеленый костюм, на голове шляпка с искусственной розой, не первой свежести, в белых перчатках, интеллигентно перебирает отходы в мусорном баке.

Европа начинает переживать «крестовый поход» нашествия эмигрантов. Идут незвано, идут семьями на всё готовое, с наглыми требованиями, идут так же, как в средние века европейцы с оружием в руках шли завоевывать  и грабить народы и государства Востока. Историческая спираль раскручивается, но в обратном направлении…

Побывать в Дании и не видеть замок принца датского, это значит не уважать Данию, не уважать Шекспира.

К замку Кронборг мы подъезжали в конце дня. Лучи заходящего солнца контрастно освещали великолепное здание с массивными стенами, рвом, заполненным водой, плавающими утками, на фоне голубого неба. По мере вхождения в крепость замок показывал нам свое величие под разными ракурсами. Глубокое впечатление от совершенства средневековой архитектуры, сотворенной человеческими руками.

Перед глазами одновременно замок и пролив между Данией и Швецией. Какая была борьба за этот узкий (всего четыре километра) пролив? Жестокая. До сегодняшнего дня каждая из сторон подчеркивает свою самость. Паром преодолевает пролив за двадцать минут. Но в магазине на пароме вы можете купить пиво только на датской стороне, это десять минут ходу, на шведской стороне вам этот напиток уже не отпустят.

Да и города расположенные по берегам пролива имеют созвучный корень, но окончание у каждого своё. У датчан – это Хельсингёр, у шведов – Хельсингбор.
Мы садимся на паром, путешествие не заканчивается, но оно уже направилось в сторону ближе к России. И тут вспоминается Шекспир:

 “Все кончено, Гораций.
Простимся, королева! Бог с тобой!
А вы, немые зрители финала,
Ах, если б только время я имел, –
Но смерть – тупой конвойный и не любит,
Чтоб медлили, – я столько бы сказал…
Да пусть и так, все кончено, Гораций.
Ты жив. Расскажешь правду обо мне
Непосвященным”.