Храмы ночью закрыты. Книга 1. И весь мир тебе долж

                (отрывок)

10 ч. 39 мин. 11.02.1980 г.
– Подсудимый Курбаноглы, – обратился судья к уже стоявшему у скамьи подсудимых Ибрагиму. – Мы допрашивали вас относительно эпизода по убийству Исмаилова, а также по второму эпизоду с Мамедовым. Ваша позиция в общих чертах суду понятна. Вы отвечаете заученными фразами на вопросы участников процесса. Причём так, словно вас спрашивают не о собственных поступках, а о ком-то постороннем. А ведь наказание судом будет назначено вам лично. Поэтому мы и просим вас рассказать о том, что происходило лично с вами. Вот скажите…  Раз уж вы всё-таки признали, что звонили Мамедову в тот вечер. А зачем вы ему звонили? А?
– Я не знаю, – зло, но одновременно и растерянно ответил Ибрагим.
– Ну как это? – нотки в голосе Блиндера явно выказывали некоторую долю возмущения. – Я, взрослый человек в половине десятого ночи, выхожу от своей подруги на улицу, захожу в телефонную будку, набираю неизвестно откуда взявшийся у меня номер сотрудника уголовного розыска, звоню ему и не знаю зачем? Ну, вот вы вышли от неё, от этой вашей… Ахмедовой. Ну, расскажите все по порядку. Вышли и позвонили. Говорите в трубку – привет, капитан! Или не говорите? Как вы обычно начинаете говорить по телефону, как это у вас бывает? Привет, или как-то по другому?
Курбаноглы упорно молчал.
– Ну, хорошо, давайте поставим вопрос по-другому, чтобы решить эту задачу. Вы сами решили позвонить, или вас кто-то заставил?
– Гражданин судья, я же выпивши был…
– Так да или нет? – Блиндер вновь не дождался ответа. – Итак, вы не знаете – зачем вы пошли звонить Мамедову. Но человек же должен задавать себе вопросы – зачем? Экспертиза показала, что вы вменяемы… Хорошо, могу ли я истолковать ваши показания так, что вы пошли звонить, потому что вам кто-то дал указание позвонить и выманить его из квартиры в безлюдное место?
– Нет! – выкрикнул Ибрагим.
– А почему нет? Что, этого нельзя было сделать? Ну, вы понимаете, о чём вопрос?
– Понимаю, но я всё сам делал, сам звонил.
– Но из материалов следствия и из показаний свидетелей на суде явствует, что вы выманили человека из дома и назначили ему встречу в глухом и неосвещённом месте, а через небольшой промежуток времени там обнаруживают его труп расстрелянного Мамедова!
– Я не знаю, зачем я ему звонил. Но хочу только, чтобы всем было ясно, что я никого не убивал. Ни Мамедова, ни Исмаилова. Кто убивал – я не знаю.
– Характер и размер возможного наказания определяют ваше заявление, так что это меня не удивляет. Да, а кстати, вы не помните, когда именно вы позвонили Мамедовым?…И сколько водки вы выпили?
– Ну, вообще я пил не часто. Но я не помню, сколько и когда.
– С учётом обстоятельств вашего задержания перед арестом сотрудниками милиции, когда вы в беспамятстве лежали на улице перед домом… Хорошо, подсудимый, скажите, а после предыдущего отбывания наказания по приговору суда, когда вы вернулись домой и до вашего задержания – сколько всего времени вы не работали?
– Почти два года.
– Так, два года. Два года. Значит почти два года. А все остальное время вы на что жили, чем зарабатывали себе на хлеб? И на остальное, на курорты и браслеты для девушки? Брали деньги у родителей-пенсионеров?... Обвиняемый, скажите, а как зовут вашего двоюродного дедушку? По отцовской линии?
– Это Насир? – неуверенно переспросил Ибрагим.
– Да,… вот Насир Ага-Мусаевич. Это же он нам пояснил, что накануне 23-го числа вы встречались с Аббасовым, а другой свидетель показал, что видел вас входящим через полчаса после вашего ухода из шашлычной вашего родственника в дом… э-э-э… Мурада Гейдаровича Гасанова? О чём вы с ними беседовали, зачем ходили к Гасанову? Договаривались утром встретиться случайно на майдане?
– Я не стану отвечать на этот вопрос, – глухо ответил Ибрагим, поглядывая на адвоката, который пытался ему едва заметными жестами что-то подсказывать. – У меня всё болит, мне плохо, я устал.
– Да в этом зале все уже устали, подсудимый, – согласился с ним Блиндер. – И виной этому ваши показания. Так вы просите объявить перерыв?
– Да, я устал!
– Объявляется перерыв до четырнадцати тридцати.
– Встать, суд идёт, – провозгласила секретарь. Рауф и Лена встали вместе со всеми.
– Ма, можно я останусь здесь? – спросил Рауф. – Не хочу ехать, подожду тебя здесь.
– А обедать? Ты же голодный? Что ты здесь будешь делать всё это время? Да и нельзя здесь оставаться, наверное.
Рауф осторожно взял мать за руку, погладил её по ладони и ответил, словно мальчишка, выпрашивающий лишнюю конфету:
– Ну, пожалуйста. Есть я не хочу. А захочется – здесь есть недалеко, где перекусить. Ты езжай, может, вздремнёшь хотя бы часок. Ты почти не спишь эти несколько месяцев. Ничего со мной не будет. Тем более – здесь. Поезжай одна.
– Хорошо.
Рауф вышел вместе со всеми в коридор суда, помог Елене одеться и проводил её до входной двери. Сам же вернулся к судебному залу, из которого конвойные стали выводить Курбаноглы в наручниках.
– Освободите коридор! – зычно крикнул один их конвоиров, отгоняя ожидавших посетителей суда подальше. Кто-то вообще покинул эту часть коридора, другие, как и Рауф, поплотнее придвинулись к стене спиной, освобождая проход по коридору. Ибрагим заметил парня, оскалился на него:
– Ты зачем опять сюда пришёл? Так страшно, что жопу к спине прислонил?
– Помолчи ты, до конвойки спокойно дойти не можешь? – одёрнул Курбаноглы один из сопровождающих милиционеров. И добавил для Рауфа. – А ты бы шёл лучше домой, парень, чем здесь стоять и слушать его.
В зависимости от того, когда, где и как употреблено то или другое выражение ненормативной лексики, ругательство может восприниматься либо в шутку, либо иметь такой уничижительный характер, что не каждому хватит сил, по крайней мере, не ответить что-нибудь едкое в ответ. Особенно, если твой обидчик в наручниках, и, несмотря на разницу в годах и возрасте до тебя не доберётся. Рауф такие силы в себе нашёл, несмотря на свои годы. У него была другая задача. Курбаноглы увели.
Магомедов вернулся в зал заседаний. Обычная большая комната в обычном здании, если бы только здесь не принимались решения о судьбах людей. В этом была её священность. Рауф решил посидеть на каждом из мест основных главных героев каждого из таких залов.
Он поднялся к креслам судей, сел на центральное. Да, оно как командирская позиция, как капитанский мостик на корабле, отсюда всё хорошо видно, отсюда каждый – как на ладони. Удобно подавать команды.
Ещё раз оглядев пустой массивный судейский стол, Рауф пересел на стул секретаря. Тоже неплохое место, но здесь безнадёжно скучно, особенно когда тебе надо успевать записывать то, что произносят все остальные.
Прокурор, задающий вопросы. Адвокат, ощущающий за своей спиной взгляд своего подзащитного. Скамья подсудимого. Вот просто сидя здесь, если даже ни у кого нет оснований, чтобы распоряжаться твоей свободой, чувствуешь себя как минимум неуютно. Даже если тебя не отделяет от остальных стена из металлических прутьев, ты не в наручниках, и рядом не стоят вооружённые люди в форме. Это деревянное седалище действует на людей по-разному. Только тем, кто в отличие от Рауфа сидит здесь не по собственной воле не представляется возможности осознать, что в первую очередь это скамья воспоминаний. Они заняты тем, что называется процессом по спасению собственной жизни или хотя бы свободы. Виновен ты или нет – каждый раз в человеческом мозгу происходит сложный анализ прошедшего: почему я здесь оказался, нельзя ли было предотвратить это? Многие именно здесь перестают жить, даже не успев умереть. Прежней жизнью и привычными её ощущениями.
Рауфу Мамедову не очень-то понравилось сидеть на скамье подсудимых, и он стал прохаживаться мимо кресел в центре зала, пытаясь понять, где именно ему было бы удобнее находиться во время оглашения приговора. Интересно, сколько времени уйдёт у судьи на то, чтобы его зачитать? Всё это время придётся стоять на ногах. На месте судей он бы писал короткие приговоры.
Пожалуй, надо будет занять место у левого края зала, на четвёртом ряду. Здесь, на этом краю как раз и расположена скамья подсудимых, а значит, если не считать самого первого ряда кресел, именно отсюда можно будет удобнее всего наблюдать за Ибрагимом Курбаноглы. Он наверняка будет внимательно слушать и смотреть на зачитывающего приговор судью; конвойные, чтобы не мешать и одновременно иметь возможность наблюдать за подсудимым, большую часть времени подпирают стену стоя полу-боком к залу, так что загораживать собой Курбаноглы от выбранного Рауфом места не будут.
На выбранном таким образом кресле он и стал дожидаться мать. Впрочем, ему всё же пришлось выйти из зала перед тем, как в зал завели Курбаноглы.
Заседание продолжилось ровно в назначенное время. Они сидели рядом – мать и сын. Сидели рядом и слушали перекидываемые от судейского стола, прокурорского стола, адвокатского стола вопросы и ответы свидетелей и подсудимого.
– Так вы знали, свидетель?..
– Я ничего не знал…
– Вы вспомнили, подсудимый?..
– Да, я вспомнил. Я вот только что посидел и вспомнил, товарищ судья… Это точно. Я помню, потому что ещё на той остановке увидел человека в чёрной шляпе, а это тоже мог быть свидетель… Я поэтому так говорю, потому что больше свидетелей не было, и никто ничего рассказать не сможет…
– Я гуляла с коляской во дворе и видела, как этот человек высматривал что-то в доме напротив…
– Да что ты могла видеть?..
– Подсудимый, извольте пожалуйста не мешать другим говорить! Не перебивайте никого, вы будете говорить, когда вас попросят, неужели это так сложно запомнить?..
– Ну не помню я, не помню…
– Здесь решает суд! Сядьте!..
– Но оружие не найдено, а эксперт говорит, что характер раневых каналов идентичен для обоих трупов. Почему же тогда он не указал об этом в заключении?..
– Свидетель, что вы можете нам сказать по этому делу? Вы что-нибудь знали о готовящемся убийстве?..
– Да она ничего не могла знать…
– Тише, тише прошу вас, в зале…
– Ну, скажите, скажите, нам всем будет интересно услышать…
– А что вы можете сказать о его характере?
– Это значит: мне надо сказать он добрый или злой?...
– Свидетель, вот во время предварительного следствия вы показывали, что…
– Я уже не помню…
– Свидетель, тогда посмотрите на подсудимого ещё раз и скажите, приходилось ли вам до этого его видеть?..
– Товарищ прокурор, вы повторите свой вопрос?..
– Свидетель, вы слышали вопрос?..
– Ваше последнее слово, подсудимый, и оглашение приговора последуют после перерыва. Следующее заседание состоится через неделю, 18-го февраля в 11 часов!
– Встать, суд идёт!


06ч.26мин. 14.02.1980 г.

Февральским утром, а именно в день святого Валентина, местных жителей близ небольшой деревеньки на территории коммуны План-де-Кюк и автомобилистов, проезжавших по департаментсткой трассе D908, возмутило циничное происшествие: водитель на каком-то автомобиле, возможно нетрезвый или просто лихач, сбил бездомного и уехал. Местная жандармерия принялась собирать материал по этому делу.
Кто-то из старших по званию, добравшись до места происшествия, спрашивает: что здесь происходит. Жандармы отвечают позёвывая: «Ничего страшного». Ну да, вот если бы у бедолаги был большой и дорогой дом, а также куча наследников на него, то это было бы страшно для всех.
Расследование будет непростым. Свидетели видели только последствия. То, что автомобиль легковой – определили уже на глаз по следу шин. Видимо, водитель резко нажал на тормоза перед самым столкновением – безуспешно. Кто-то из жителей деревни случайно узнал о происшествии на заправке от случайного автомобилиста из Марселя, специально заехавшего, чтобы сообщить как-нибудь полиции или жандармам. Его немного позже нашли и расспросили, но всё, что он мог сказать – это что именно в этом месте было плохое освещение, и увидеть переходящего дорогу человека было бы не просто – он и сам чуть не наехал на труп бедолаги, еле успев сманеврировать. Осмотр его автомобиля ничего не дал – ни следов, ни даже сколов на краске, кроме тех, что могли образоваться от случайных камней с дороги.
Первый вопрос, который стали выяснять жандармы – был ли водитель, сбивший человека местным, или всё же это чужак. На ноги подняли всех и в соседних коммунах, осматривали все известные гаражи стоянки, разыскивая машину со следами, которые должны были образоваться от удара. Безрезультатно. Это было похоже на преступление из того разряда, которые остаются безнаказанными. Было принято решение перешерстить на всякий случай все близлежащие гостиницы и другие заведения, которые могли быть открыты ночью и где мог бы остановиться беглец на автомобиле.
У каждого вовлечённого в эту историю день святого Валентина был подпорчен.


11 ч. 45 мин. 18.02.1980 г.

В зале заседаний все стояли и заслушивали приговор, оглашаемый судьёй Блиндером:
– Именем Азербайджанской советской социалистической республики. Судья Верховного суда Азербайджанской ССР Блиндер, с участием государственного обвинителя в лице заместителя прокурора города Кировабада Харитонова, обвиняемого Курбаноглы Ибрагима Рашидовича, защитника Мамедьярова, предоставившего удостоверение и ордер, потерпевших Мамедовой и Курбаноглы, при секретаре Вартанян, рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело по обвинению Курбаноглы Ибрагима Рашидовича, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных частью первой статьи…
Курбаноглы вспоминал свои допросы, когда в камере его допрашивали по нескольку оперативников, кроме самих следователей. Он инстинктивно отвечал отрицательно на все вопросы, отбиваясь от них, как от ударов.
Рауф Мамедов на левом краю четвёртого ряда кресел держал Елену за руку. Второй она прикрывала глаза от острых лучей солнца, разрезавших зал на части и медленно, плавно, но неудержимо перемещающихся по кругу и вниз.
Ибрагим стал ощущать, что у него занемела левая голень, и стал переминаться с одной ноги на другую. «Скорее бы уже, когда это закончится. Только бы не высшая мера.  Адвокат мне говорил, что это невозможно. Мало доказательств. Остальных я не выдал. О, аллах, я не предал и не предам, но только дай мне выжить и пусть то, что должно случиться произойдёт скорей. Будь милостив ко мне, я прошу тебя только о своей жизни и ни о чём больше».
– После этого, Курбаноглы в период с пятнадцатого по шестнадцатое октября 1977 года, вместе с неустановленным лицом, в отношении которого возбуждено уголовное дело в отдельное производство по выделенным материалам, более точная дата и время органом предварительного расследования не установлены, находясь на территории села, действуя умышленно, осознавая общественную опасность и характер своих действий, предвидя неизбежность наступления общественно-опасных последствий и желая их наступления, пытаясь скрыть следы преступления…
Народные заседатели тоже ожидали конца оглашения приговора. Он – с нетерпением, она – с сожалением. Ему не терпелось вернуться на работу, к привычному ритму жизни и он с сожалением отсчитывал безвозвратное исчезновение своего личного времени; ей – недавней пенсионерке, нравилась эта её новая роль – пусть чисто представительская, понятно, что ей не давали реальной возможности решать судьбу подсудимого, но как это захватывает – вершить правосудие в глазах других людей. Да и послушать различные пикантные подробности жизни Курбаноглы и свидетелей, разворачивающиеся на фоне истории о двух убийствах!
У Рауфа пересохло во рту, и он облизнул свои губы, но это не помогло. Почему-то ему вспомнилось, как мама ему говорила, что у него красивые зубы и вообще она родила очень симпатичного парня, и он точно будет нравиться девушкам. Постоянное напряжение от того, что надо было вслушиваться в зачитываемый судьёй текст, который иногда переходил на бормотание или затихал практически до шёпота, и не пропустить самого главного момента, когда надо будет определиться и решать, что же ему делать, сильно утомляли. Сил прибавляла только та решимость, которая его подхватила и понесла по намеченной дороге ещё с поездки на дачу под Аджикендом с Тимаковыми. С того момента он готовился к сегодняшнему дню с возможно надёжной тщательностью.
Курбаноглы попробовал опереться на балюстраду ладонями рук, которые тоже становились ватными, но конвойный оттащил его за руку к скамье – не положено.
– Вечером того же дня, а именно в 21 час 34 минуты он вышел из дома свидетеля Ахмедовой и посредством телефонной связи, набрав номер домашнего телефона Мамедова Надира Эльнуровича, сотрудника уголовного розыска, расследовавшего уголовное дело по факту исчезновения Исмаилова Гаджи Бахадыровича, из телефона-автомата на площади Ленина, убедил его в необходимости покинуть квартиру и направиться…
Прокурор Эдуард Яковлевич уже знал точно, каков будет приговор и то, что он будет именно обвинительным – это понимал любой из находившихся в зале людей, хоть мало-мальски соображающий в юриспруденции. Уже недолго, максимум час и остаётся надеяться, что Блиндеру хватит сил, чтобы не устать, не охрипнуть и обойтись без очередного перерыва. Сейчас бы он не отказался от чашки растворимого кофе и бутерброда с колбасой. Пускай даже не с полу-копчёной, а обычной «Докторской». Он уже пожалел о том, что утром не успел плотно поесть. Может ему стоит-таки взять больничный и спокойно отлежаться хотя бы недельку дома? Просто поваляться на диване, без всяких врачей, рентгена, анализов. За последние несколько месяцев стала сказываться большая нагрузка, давление скачет как дикий жеребец, ещё нарвёшься на очередной сердечный криз, лучше не доводить дело до реального отлеживания в больничной палате.  А так – его жена будет услужлива до самозабвения и непременно станет целыми днями готовить для него, мерить давление. Жена его была хотя и дородной, но красивой сорокалетней женщиной на той самой возрастной грани, которая обычно определяет – будет ли она хороша и желаема до самой старости, либо превратится потихоньку в предмет кухонной обстановки, на которой уже никогда не будут останавливаться взгляды других мужчин.
Адвокат Ибрагима, беспрестанно поправляя очки, плотный, маленький, юркий и постоянно потеющий человек с застывшим на лице выражением отлично выполненной работы, ожидал окончания процедуры оглашения с неким удовлетворением. С задачей сохранить жизнь своего клиента он справился. Не потому, что ему пришлось приложить для этого титанические усилия – доказательств по делу явно не хватало, что бы у председательствующего хватило смелости вынести приговор с наказанием в виде расстрела. Даже несмотря на убийство Мамедова, оперативники и в местах заключения ещё не потеряют к Курбаноглы интерес, чтобы докопаться хотя бы до исполнителей. А ему достанутся лавры победителя – он спас человеческую жизнь! Пусть даже такую, как эта. На мгновение он расслабился и выпустил наружу неожиданную улыбку.
– Допрошенная в судебном заседании свидетель также пояснила, что в период времени с 11 до 13 часов двадцать третьего октября 1979 года, она находилась во дворе своего дома в посёлке Кираз, находящемся рядом с домом, в котором живут Мамедовы. В период её нахождения во дворе, когда она присматривала за игравшими во дворе своими внуками, она обратила внимание на появившегося подсудимого Курбаноглы, которого опознала, в том числе и в зале судебного заседания. Она обратила внимание на то, что в тот день подсудимый явно осматривал дом Мамедовых, а затем…
«Интересно, сколько же он получит? – тяжело думал один из конвойных, тот, что стоял именно между Рауфом и Ибрагимом, окончательно убаюканный происходящим  и уже ставшим монотонным чтением, приглядываясь к симпатичной Вартанян – секретарю суда. – Неужели не дадут расстрел? Вот так и меня кто-нибудь хлопнет и хана! Нет, это невозможно. Хотя… А эта секретарь ничего себе. Может попробовать как-нибудь подкатить?»
Елена Мамедова уже была без сил и что-то странное, похожее на усталое безразличие появилось на её лице. Хорошо, что сын её держит за руку. Это как-то унимает дрожь по телу.
– При назначении вида и размера наказания подсудимому Курбаноглы суд учитывает общественную опасность действий подсудимого, а также данные, характеризующие личность подсудимого, обстоятельства смягчающие и отягчающие наказание. Обстоятельств, смягчающих наказание подсудимому Курбаноглы, а также отягчающих наказание, судом не установлено. Суд также учитывает, что совершенные им преступления являются особо тяжкими и полагает, что исправление и перевоспитание подсудимого Курбаноглы возможно только в условиях изоляции его от общества и назначает ему наказание в виде лишения свободы.
Елена пока не понимала смысла услышанного, её только удивило, что сын перестал сжимать и оставил её руку. Наверно устал, как и она сама. Вот он какой бледный. С каким упорством он ходил сюда каждый раз, хотя каждый раз она его и отговаривала от этого.  Вот он занёс руки за спину, уже и у него болит спина.
Прокурор, в предвкушении обеденного перерыва, стал сглатывать слюну. Настроение его стало улучшаться. Интересно, прокурор потребует от него обжаловать этот приговор? По идее да – суд даст срок меньший, чем он просил. Такая практика. Может этим займётся республиканская прокуратура?
Народный заседатель – средних лет мужчина: «Наконец-то финишируем!» Народный заседатель – пенсионерка: «Ах, как было интересно. Может меня ещё пригласят на какой-нибудь процесс?»
Секретарь Вартанян пыталась стоя разминать пальцы рук – ей с подругами по секретарскому цеху предстоит печатать копии приговора и протокол сегодняшнего заседания.
Адвокат уже не стесняется и, повернувшись к скамье подсудимых, подмигивает Курбаноглы – жить будешь!
– Всё, точно? – шепчет чуть слышно ему Ибрагим и в ответ получает убедительный кивок.
Милиционер из конвоя недовольно машет головой, но при этом даёт знак другому коллеге – готовь наручники. Сам же просто прислоняется боком к стене, разглядывая всё ещё напряжённое лицо подсудимого: какой же будет срок? Прокурор просил десять лет.
– Руководствуясь статьями 323-325 уголовно-процессуального кодекса Азербайджанской ССР, суд приговорил: Курбаноглы Ибрагима Рашидовича признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных частью первой статьи 94, - Блиндер закашлялся, и быстро схватился за стакан с водой. Сделал три изрядных глотка. – Извините.
От усталости он уже забыл, в каком месте прервался и, махнув рукой продолжил не с того места:
– … по совокупности преступлений, путём частичного сложения назначенных наказаний, окончательно назначить Курбаноглы И.Р. наказание семь лет и шесть месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно…
Далее всё происходящее в зале происходило не по привычному сценарию подобных мероприятий.
Обычно молодых ребят в этом возрасте не пугает встреча с жизнью. Молодой Рауф Мамедов вытащил из-за спины пистолет и снял его с предохранителя. Терзания, сомнения, неизведанные опасности и разочарования, понятные взрослому человеку – в этом возрасте всё нипочем. Елена решила, что сын решил напоследок попугать Курбаноглы игрушкой, но чисто металлический блеск этой игрушки напугал её и заставил усомниться в этой мысли.
Судья Блиндер вновь взялся за стакан с водой, чтобы ещё раз не закашляться и в этот момент заметил нечто похожее на оружие в руках молодого человека, но пить хотелось нестерпимо, а потому мысль: «Вот хулиганьё! В процессе устраивать такой фарс» была залита остатками воды и застыла в его мозгу, который всё же лениво пытался оценить степень опасности увиденного.
Секретарь Вартанян, стоявшая на возвышении прямо напротив Рауфа, стала грозить ему пальцем, но увидев решительное лицо мальчика, попыталась было выкрикнуть что-нибудь конвойным, однако вместо этого почему-то стала быстро опускаться на пол, за переднюю крытую часть своего стола. Её крики «Пистолет! Заберите у него пистолет!» уже зазвучали с уровня помытого утром пола.
Обычные люди в зале стояли молча и просто недоумевали – а что, собственно происходит? Стоявшим сзади Рауфа не было видно оружия. Стоявшие впереди продолжали выполнять процессуальный ритуал и не оборачивались. Остальным было просто невдомёк, где же находится источник чего-то необычного.
Стоявший между Рауфом с пистолетом в руке и скамьёй подсудимых милиционер просто не мог поверить своим глазам. Нормальный человеческий страх, факторы усталости и неожиданности ситуации сделали своё дело – конвойный, повернувшись к залу, так и не смог отклеиться от стены и решал в голове следующие задачи: «Ну да, это не игрушка! Может всё же уберёт обратно и не станет палить? Сколько у него там патронов, полный магазин? Достать свой пистолет или просто прыгнуть на пацана? А вдруг не успею, и он попадёт в меня?»
Курбаноглы только стал переваривать назначенный ему судом срок. Ну что же, семь с половиной лет можно пережить. Да ещё с учётом его участия в убийствах двоих, один из которых – сотрудник милиции могут приподнять его положение в определённых кругах. Только бы Кечал Мурад не забыл о нём при отсидке срока. Куда это все стали смотреть? Он повернулся направо к залу и увидел ствол пистолета в руках Рауфа Мамедова, направленный на него. Всего в трёх метрах от своего лица. Курок уже был взведён, осталось нажать на курок и открыть огонь. Раздавшийся хлопок показался ему залпом артиллерийского орудия. Курбаноглы почувствовал резкую боль во лбу, по лицу хлынула кровь.
Рауф мгновенно сориентировался, услышав назначаемый срок Ибрагиму, отставил руку Елены, вытащил спрятанный под рубашкой за спиной пронесённый в суд пистолет, снял его с предохранителя, сделал шаг влево от своего кресла и направил оружие на Курбаноглы. Медленно разворачивавшийся у стены милиционер не был ему помехой. Он открыл огонь, и первая пуля попала в лицо подсудимому, который инстинктивно стал сначала поднимать руки в стороны, а затем уже прикрывать ими голову. Ибрагим закрыл лицо, и Рауф продолжил стрельбу в него уже через руки – все пули легли в цель. Щёлкнувший затвор дал знать о том, что магазин опустел. Тогда Рауф, сжимавший ствол в руке, медленно опустил пистолет с ещё дымящимся стволом на пол и сел в своё кресло.
Люди вокруг оцепенело глядели на то, что происходит в нескольких метрах от них. Понятно, что в подобном состоянии они находились лишь какое-то мгновение-другое. Потом они побежали: кто из зала, кто в сторону Курбаноглы или Мамедова. Некоторые, как и Рауф, просто осели в свои кресла, словно из-под них убрали опору.
Убедившись, что подсудимый лежит без признаков жизни и наручники уже не понадобятся, к Мамедову подбежали милиционеры со всего зала и стали хватать его за руки, обхватывать и ощупывать по всему телу из опасения, что у него может быть припрятано ещё какое-то оружие. Но Рауф сидел спокойно и после того, как наручники оказались на его руках, и так же спокойно попросил людей в милицейской форме:
– Вызовите скорую помощь.
– Кому? – отозвался один из них.
– Матери плохо, не видите? – кивнул Рауф в сторону Елены.
Только тогда она окончательно потеряла сознание.


12 ч. 44 мин. 21.02.1980 г.

В четверг, спустя неделю после безрезультатного расследования в План-де-Кюк, какая-то девушка появилась в местной жандармерии и пожелала поговорить с кем-нибудь, кто ведёт дело о дорожном происшествии, в котором погиб бездомный. К ней вышел жандарм Лефевр, принявший сообщение о найденном на дороге трупе. Девушка представилась как Вероник Ру, преподаватель школы в План-де-Кюк, жившая в доме неподалёку от места происшествия вместе с мужем.
Лефевр был очарован миловидной посетительницей, одетой скромно, как и приличествует учительнице, но со вкусом. Жандарм обычно не любил тратить время на расспросы и беседы, однако сегодня он сам проводил девушку к себе и предложил ей сесть на стул, который она тут же заняла, прикрыв колени сумочкой.
– Чем могу вам помочь, мадам Ру?
– Мы боимся, точнее я стала бояться, – пролепетала девушка. И действительно, гримаска страха подтверждала её слова. Обычно жандарм в таких случаях ответил бы какой-нибудь резкостью, но эта посетительница не была похожа на истеричку или возбуждённую персону с неуёмным порогом тревожности.
– Вам кто-то угрожает?
– Мне нет, но я боюсь за своего мужа.
– Что, это он сбил того старика на дороге?
– О, нет, что вы!
Лефевр с умным видом придвинул себе лист бумаги и ручку:
– Тогда давайте по порядку. Как зовут вашего мужа, сколько ему лет и чем он занимается?
– Его зовут Кристиан, Кристиан Ру. Ему тридцать один год и он коммивояжёр – садовый инвентарь, разные бытовые мелочи для крестьян из нашей коммуны и соседних.
– И кто ему угрожает – конкуренты?
– Нет, здесь дело совсем не в его работе. И вообще он у меня такой тихий, покладистый, - мадам Ру внезапно заплакала. Она тихонько начала всхлипывать, но делала это со сдержанным отчаянием, отчего Лефевр поначалу даже растерялся.
– Мадам, прошу вас…
– Извините меня, – вновь заговорила молоденькая учительница. – Но я не знаю просто, что нам делать. Я не сплю уже несколько ночей. Понимаете, мой муж выезжает рано утром в Марсель по работе каждый понедельник и четверг. Неделю назад, четырнадцатого…
– В самый праздничный день февраля!
– Да, – на её губах промелькнула бледная улыбка. – Он всегда в этот день привозил мне букет цветов и какой-нибудь подарок. И я в ответ готовила для него что-нибудь особенное на ужин и заранее покупала небольшой сюрприз. Но в этом году он приехал с пустыми руками, хотя конечно извинился за это. Кристиан явно был чем-то потрясён. Он рассказал мне, что когда выехал на трассу, то увидел эту ужасную сцену на дороге. Но как-то без подробностей. За ужином он выпил полбутылки вина, хотя практически никогда не пьёт. И я, зная его характер, просто стала ждать, когда же он мне расскажет, что его так встревожило. Он молчал три дня! Когда моё терпение лопнуло, и я стала приставать к нему с расспросами, тогда он и признался, что знает, кто сбил этого старика.
– Вот как! Так чего же вы молчите? И кто же это?
– Ну, я не совсем правильно передала его слова – он сказал, что видел и разговаривал с человеком, который это сделал. На пустой дороге к Марселю он увидел стоявший посредине «ситроен» с зажжёнными фарами, который перегородил ему дорогу.  Он вышел из нашей машины и увидел на асфальте окровавленное тело. Кристиан хотел подойти поближе, узнать, не нужна ли помощь, но из «ситроена» вышел мужчина, который пошёл ему навстречу и просто не дал подойти ближе. Муж спросил его: «Что случилось, чем я могу помочь?» На что услышал в ответ: «Ничего страшного, просто старый бездомный решил в темноте перебежать через дорогу. Ему уже не помочь, а я сам со всем разберусь!  Так что езжай дальше и забудь о том, что видел!» Мой простодушный Кристиан хотел было возразить, сказал, что живёт рядом, даже назвал наш адрес и сказал, что в доме есть телефон, чтобы вызвать скорую помощь и жандармерию, но тот тип достал какое-то оружие, кажется, револьвер и сказал: «Я же сказал – уноси ноги и молчи! А за адрес спасибо – я запомнил! Если когда-нибудь я узнаю, что ты звонил жандармам или в полицию – наживешь больших неприятностей». Муж сел в машину и уехал в Марсель.
– Значит, они не были знакомы? Ваш муж и этот мужчина на «ситроене»?
– Нет, но теперь он знает, где мы живём! Потом мы узнали, что вскоре вы уже занимаетесь этим делом, но мне никак не удавалось уговорить Кристиана прийти к вам и всё рассказать. Мы даже поссорились и не разговаривали вообще два дня!
– И сегодня вы решились прийти сама и рассказать? Почему?
– Кристиан сегодня случайно увидел тот самый «ситроен» и сказал об этом мне.
– Вы уверены? Тот самый, что сбил старика?
– Он уверен.
– Где он сейчас?
– Автомобиль или мой муж?
– Оба!
– Муж дома, а автомобиль на уединенной ферме мсье Марта, это к северу отсюда. Там по дороге и деревень-то нет.
***
Ферма Марта действительно стояла довольно далеко от ближайшего цивилизованного центра – километрах в семи от План-де-Кюк. Раз в неделю старик отправлялся туда за хлебом и делал ещё кое-какие покупки. Уже больше пяти лет, как он стал вдовцом и живёт один. Пару раз в году он ездит даже в Марсель на своём велосипеде – посмотреть, чем живёт остальной мир, купить что-нибудь из одежды и обуви. Летом у него была ещё одна дальняя поездка – к кузену, который также жил на ферме у Валон-де-фам-Морт. Но и в поездках к нему он предпочитал обходиться без автомобильного транспорта и чужой помощи. Не считая этих маршрутов, он даже и нем помнил, чтобы выбирался куда-нибудь дальше границ своей коммуны. Посадки на своей земле и скотина далеко не отпускают. У него есть дочь, она живёт в Экс-ан-Провансе с семьей: мужем и двумя дочерями, его внучками. Дочка после смерти жены предлагала ему продать всё хозяйство и переехать в город, но он просто не мог себе представить, как и на что можно жить в том суетном мире. А ферма его кормила и давала скромный заработок. Да, очень скромный, но с голоду-то умереть не даст точно. Его руки пока держат вилы и топор, он поспевает за коровами на выпасе – значит, ему пока не пристало и думать о продаже хозяйства. Молоко от десяти коров он отвозит в город на лошади. Свой картофель, другие посадки. Куры, кролики – без мяса и яиц он не останется. Еды хватает и на него и на двух старых псов, охраняющих его дом и ферму.
Раз в году к нему приезжают дочь с внучками, ответный визит делает кузен, а так пару раз в месяц может заехать торговец всякой всячиной – Ру. Иногда появляется почтальон на маленькой жёлтой машине в одно и то же время. Привозит письма или открытки от дочери. Старик читает их дома, надев очки, и если в них есть строки о переезде в город, то просто ворчит вслух:
– Ну да, я ещё в своём уме, чтобы променять свою отличную ферму на ваши грязные города!
А неделю назад у его фермы появился незнакомец на автомобиле с примятым передом и потрескавшимся от удара ветровым стеклом. В тот день Марта зашёл домой уже совершенно измученный. Не то чтобы он совсем обессилел, но упал в большое кресло в гостиной около печки с большим удовольствием. Небо в этот предполуденный час быстро потемнело, стало матовым и свинцовым. Облака на небе все будто собрались над его беспокойным крестьянским хозяйством и застыли. С неба срывалось что-то вроде слабенького дождя на смену предыдущего снега. Хорошо, что прежде чем выйти на ферму, он наложил кучу дров в печку, от которой по всему дому распространялось ещё ровное тепло. Он собирался приготовить себе капустный суп, как за воротами услышал посторонний шум.
Старик вышел из дома, шум, оказывается, шёл от автомобильного двигателя, и за оградой на просёлочной дороге увидел серую машину и молодого парня, лет двадцати пяти - тридцати, который вышел из неё и смотрел в сторону дома.
– Мсье, у меня проблемы с автомобилем, вы не разрешите оставить его у вас?
– У меня ферма, а не гараж! – сердито крикнул Марта, подходя ему навстречу. – Не легче вам добраться до города?
– Я как раз и еду со стороны План-де-Кюк. Хотел сократить путь до Гардана, и не подумал, что в этих местах одни ухабистые просёлки. Да и ещё неприятности в виде местной коровы – выскочила на дорогу, я и не успел увернуться. Дальше ехать просто невозможно.
Старик подошёл к серому «ситроену», пожал руку незнакомцу и посмотрел на примятые бампер, капот.
– К тому же я проколол покрышку, – продолжил молодой человек, показав на действительно спущенный задний правый скат. – Есть запаска, но если я проткну ещё одно колесо – положение будет хуже некуда.
– А далеко отсюда вам попалась эта сумасшедшая корова? Не моя ли?
– Километрах в трёх отсюда.
– Мои обычно так далеко не забредают. Интересно, откуда она и чья? Как выглядела?
– Мсье, поверьте, мне было не до того, чтобы её разглядывать. Обычная корова, большая, с рогами и выменем в положенном месте. С пятнами на боку. Мы столкнулись, и она убежала дальше. Выскочила из-за поворота и там же и скрылась.
– И что, вы хотите сказать, что она вас и не заметила? – выразил своё недоумение старик.
– Ну почему же? Она охнула после удара, успела оставить на дороге громадную порцию навоза, но более того на месте столкновения задерживаться не стала. Меня зовут Антуан, - представился незнакомец. – А, простите, вас, мсье?
– Я – Огюст Марта. Так чего вы от меня хотите?
– Мсье Марта, если позволите, то я бы оставил у вас в одном из сараев свою машину. У меня есть кое-какие неотложные дела в План-де-Кюк и Гардане. Скажите, а вам одному не скучно жить на этой ферме?
– Нет, не скучно, я очень занят, – сказал Марта, чувствуя, что новый знакомый его почему-то не раздражает. – Так вы надолго приехали?
– Я не знаю, – ответил Антуан, обдумывая на ходу то, о чём говорит.
– Как не знаете?
– Не знаю. Это от работы зависит.
– И чем же вы занимаетесь?
После секундного замешательства последовал ответ:
– Я работаю в отделе исследований и разработки по проблемам питания – это подразделение SNAI. Вы наверняка видели нашу рекламу.
– Я не люблю рекламу и не читаю её. И что же это такое?
– SNAI? Вы не знаете? Это Национальный профсоюз промышленных скотобоен.
– Получается, работники вашего профсоюза ездят на хороших машинах и охотятся в провинции на местных коров, как охотники в Африке на сафари? – усмехнулся старик.
– Это просто совпадение. Так как насчёт моей машины? Я готов заплатить вам за неудобства.
Что-то удерживало Огюста Марта от ответа, но стоять под этим мелким неприятным дождём было довольно неприятно, и он махнул рукой на собственные страхи:
– Ладно, подъезжайте вот к тому сараю, а я пока открою вам ворота.
Близился полдень, и старик завёл гостя в дом, а сам принялся разводить новый огонь в печи. Марта откинул задвижку печной дверцы, за которой внутри на угольном ложе спокойно засыпал огонь. Его угасающее тепло ожило при появлении мелко наколотых щепочек и вспыхнуло в полную силу при появлении очередной порции дров. Вот теперь можно начинать готовить суп.
Антуан развлекал его рассказами о перспективах многогранной деятельности профсоюза, объединивших компании от скотобоен до производящих готовую продукцию, резку, упаковку мяса и заготовку прямо в порционные пакеты непосредственно на производственной площадке, чтобы лучше представлять интересы предприятий мясного сектора Франции. Марта не мешал гостю, хотя иногда и комментировал его монолог.
Угостив молодого человека крестьянской едой, он всё же уточнил у него:
– Так какие у вас дела в наших краях?
– Мы хотели бы подыскать пару площадок под промышленные скотобойни. На западе страны, да и в вашем департаменте развивается производство свинины, а это потребует создания технологий для убоя и переработки мяса непосредственно на производственных площадках. У нас возникает необходимость взять на себя также организацию разделки и заготовки. Эти будет новое оборудование убоя скота, которое лучше отвечает требованиям основного нашего клиента – супермаркетов. В крупных городах, таких как ваш Марсель, их становится всё больше. А у вас есть к этому интерес?
– Никакого интереса, впрочем, я просто хочу знать. Что сейчас будете делать, Антуан?
– Я бы хотел попасть в город, сделать несколько звонков по работе и узнать, где и как быстро можно отремонтировать машину.
– Так. Всё это хорошо, но вернуться в город – это проблема. Мимо меня редко проезжают машины, чтобы просто дождаться и доехать автостопом. Разве что могу предложить свой велосипед – меньше чем через час доберётесь до План-де-Кюк. Почтальон мне говорил, что через пару месяцев на нашу дорогу выйдут дорожные обходчики, хотят улучшить покрытие. Не забыть бы, поговорить с ними, чтобы сделать приличный подъезд к дому. Придётся для них забить одну из коров.
– Тогда, если можно, я возьму ваш велосипед?
– Да, я же и сам предложил, – дублёное лицо старика осветила улыбка. – Только больше не сбивайте скотину – мой транспорт этого не перенесёт. А я пока наведу порядок в хлеву.
Прошло несколько дней. Судя по всему, Антуан не торопился с ремонтом машины и ездил на велосипеде то в один городок, то в другой. Даже собаки уже признавали его за своего и не обращали на него внимания. Старик жил своей размеренной жизнью: ухаживал за скотиной, доил коров и отвозил молоко. Он никому не говорил о том, что у него появился гость. Даже почтальону – просто не представлялся повод.
Утром в понедельник он увидел из окна дома, как по дороге к нему стал приближаться знакомый автомобиль – это подъезжал коммивояжёр Ру. Неплохой малый, иногда у него можно приобрести что-нибудь стоящее для хозяйства, да и с деньгами его всегда можно попросить подождать. В этих краях пока царил дух доброжелательства и взаимного уважения.
– Ко мне гости, – сказал он Антуану, надевая пальто и шляпу. – Пойду встречу.
Антуан сидел за столом, пил чай. Он молча кивнул и стал готовить себе очередной бутерброд с сыром. Когда старик закрыл за собой дверь, Антуан прильнул к окну. Вот около сарая, где стоит его подразбитая машина, а это на полпути от ворот до дома, появляются трое: старик, одна из его прихрамывающих старых собак, вся в соломе, размахивающая хвостом и тот самый тип, которого он встретил под утро на дороге сразу после того, как сбил бездомного.
Минут десять они разговаривали во дворе, а потом Марта стал открывать сарай и вошёл внутрь. Приехавший мужчина смотрел ему вслед.
– Не зря у меня сегодня свербел пифометр ! – вслух заметил Антуан.
Мужчина так и стоял к нему спиной, потрепал по загривку пса. Вот вышел из сарая старик, вынес с собой пару лопат и стал что-то объяснять собеседнику. Неужели он не заметил машину в сарае? Да, там достаточно темно, но надо быть просто слепым, чтобы не увидеть там побитую машину!
Однако вскоре мужчина, так и не повернувшись к дому, простился со стариком и уехал.
– Заказал себе новых лопат, – сказал, войдя в дом, старик Огюст. – Скоро весна, надо к ней готовиться.
– Этот тип снабжает вас лопатами?
– И не только. Хороший малый, сговорчивый. Я с ним работаю вот уже четыре года. Обещал привезти через неделю.
– Не спросил у вас о моей машине?
– Нет, мы говорили об инструментах. Да и какое ему дело до того, что стоит в моих сараях! Что там, кстати, с её ремонтом? Нет, вы мне не мешаете, просто любопытствую.
– Я договорился в одном гараже в Гардане. Они заказали запчасти, попросили подождать несколько дней.
– И даже не захотели смотреть на машину? – удивился Марта.
– Я и сам неплохо разбираюсь в этой технике, так что перечислил им сам всё необходимое для ремонта. А перевозить сейчас машину, оставлять в чужих руках надолго не хочу. Так что, если вы не против – пусть пока постоит здесь.
– Пусть стоит, - пожал плечами старик. – Она даже сена не просит. Днём больше, днём меньше, какая разница?
– Так этот хороший малый – коммивояжёр по инструментам? И живёт недалеко?
– Да. На другом конце коммуны, через город. У него приятная молодая супруга – преподаёт в школе города. Маленькая дочка. Они даже пригласили меня к себе, но я поблагодарил и отказался. Молодые должны знаться с молодыми, а старики – со стариками. Каждому своё.
***
Жандарм на минуту онемел. Столько времени ушло на безуспешные поиски, а тут удача сама пришла в руки.
– Мадам, но ваш муж видел машину только ночью. Он уверен, что это тот самый автомобиль?
– Да, он запомнил номерной знак.
– Послушайте, мадам, мы со своей стороны приложим все усилия, чтобы с технической точки зрения сопоставить экспертным путём увечья на теле сбитого мужчины с повреждениями на автомобиле. Но нам надо быть уверенными и в том, что нам удастся задержать не только автомобиль, но и его владельца. Убедите своего мужа дать показания, иначе нам не удастся наказать виновного!
Вероник Ру покачала головой, и жандарм понял, что он задал ей непростую задачу:
– Я рада вам помочь в этом, но хорошо его знаю. Мой муж, если дело касается какой-либо опасности, бывает не только трусоват, но и неуступчив.
– А если мы с ним поговорим?
– Никаких гарантий, что вы его переубедите.
– Мадам, надо хотя бы попробовать!
– Попытайтесь, хотя не представляю, как вам это может удастся.
– Лучше бы это сделать у вас дома. Надо только найти предлог появиться, чтобы оправдать внезапный визит. Вы ведь преподаёте?
– Да.
– Предположим, что я хочу перевести своего сынишку из другого города в вашу школу, в ваш класс и хочу переговорить с вами на эту тему.
Молодая женщина согласилась:
– Тогда вечером, скажем часов в шесть, я вас буду ждать. Только подготовьтесь к разговору основательно – мне придётся задавать вам массу вопросов о вашем сыне и его предыдущей школе.
– Спасибо. Я буду у вас ровно в шесть и без формы. Вам стало спокойнее?
– Страх исчезнет только тогда, когда вы задержите того водителя. И не забывайте, что он вооружён. Он мог видеть мужа, когда тот был в последний раз на ферме Марта. И никакой уверенности в том, что Кристиан до сих пор не сообщил всё вам или полиции, у него нет. Пару дней назад, вечером, нам с мужем показалось, что вокруг нашего дома кто-то ходил… Но мы не были уверены, могло ведь и показаться. Что вы намерены сейчас делать?
– Думаю, надо просить шефа о взаимодействии с полицией и установить наблюдение за вашим домом и фермой Марта. Пока всё не уляжется и мы сможем задержать того водителя. Но нам требуется помощь вашего супруга.
– Я жду вас вечером.
Начальство приняло доклад жандарма настороженно. Семейство Ру ранее никогда не представляло интерес для жандармерии. Высказав предположение, что Кристиан Ру может оказаться зажатым обстоятельствами паникёром, начальством было принято решение всё же постараться уговорить его дать показания. Согласовав свои действия с силами полиции, была организовано наблюдение за фермой и домом Ру с этой ночи. Большой удачей было то, что скрывавшийся до сих пор не привёл автомобиль в порядок. Может быть потому, что в этих местах он чужак и не может сразу найти автослесарей, которые готовы были бы получить деньги не только за ремонт, но и за молчание. Задержание решили производить после беседы с Кристианом Ру.
***
Оставив велосипед во дворе небольшого огороженного кафе, попавшемуся ему самым первым на авеню Фредерик Мистраль, Антуан принял решение действовать. Оставлять помятую машину на ферме уже становилось опасным. Да и сам он застрял здесь именно из-за неё. Вся проблема была в том, что этот «ситроен» зарегистрирован на него. Будут проблемы у автомобиля – будут они и у него самого. Как он мог не заметить этого несчастного старика на дороге? Надо было ехать помедленнее.
В План-де-Кюк перевозить машину было бы безумием, надо было попробовать найти подходящее место для ремонта в Гардане. Для этого надо было заняться системным поиском в самом Гардане. Он взмахнул рукой и рядом с ним остановился грузовичок для перевозки мебели. Толстомордый усатый водитель приоткрыл окно со стороны пассажирского места:
– Тебе далеко, парень?
– Мне надо в Гардан.
– Тебе повезло, садись. Я еду туда же.
Антуан садится, машина трогается под грохот мотора и старого кузова. Водитель оказался не из молчаливых.
– Транспорт, конечно, не выдающийся, но до места доберёмся, – говорит он, разглядывая нежданного попутчика.
– Да уж, тишина по дороге нас не убаюкает, – согласился Антуан.
– А куда именно в Гардане? Туда, кстати, и автобус ходит.
– Я поднял руку наугад. Хочу найти там какое-нибудь местечко для ремонта машины. Наехал ночью на корову – ей хоть бы что, а моя старушка изрядно помялась.
– Да уж, не повезло тебе! А почему бы не поискать такое место здесь?
– Машина у знакомого. Там просёлочная дорога и до Гардана будет поближе. Не хочу переплачивать за транспортировку. А сам боюсь не доехать.
Водитель долго молчит и смотрит за дорогой. Не то, чтобы он ехал очень быстро, но при состоянии его грузовичка это явно не кажется лишним. Машины на широких дорогах всё чаще их обгоняют, особенно на подъёмах, даже если они не большие. На ровном участке дороги, когда мотор шумит не так громко, водитель спрашивает:
– А что за авто?
– «Ситроен GS».
– А!
Мужчина вновь задумался и спустя минуту спрашивает:
– Значит, нужен эвакуатор?
– Да. И я умудрился ещё и одно колесо проколоть.
– Работа только для жестянщиков, или будут проблемы и с ходовой частью?
– После коровы одними жестяными работами не обойтись.
Они опять немного помолчали, и вновь молчание нарушил водитель:
– А сам откуда?
– Из Монтобана.
– Занесло тебя!
– Но здесь я часто бываю.
Езда на таком транспорте наводит ужас даже на Антуана, и он с радостью встречает дорожный указатель – до города остаётся два километра.
– У меня есть знакомый, который здесь собирается открыть мастерскую по ремонту легковушек, только я не уверен, что он уже открылся. Но эвакуатор уже купил, я видел – уже стоит возле его дома. Новенький. Если хочешь – я тебя с ним познакомлю, поговорите.
– Я буду только рад. Из автомехаников у меня здесь знакомых всё равно никого нет.
Заехав в Гардан, они свернули в восточную часть города и, обогнув довольно большую территорию с табличкой, на которой Антуан успел прочесть лишь первые два слова «Центр микроэлектроники», попали на улицу Деван. Где и остановились у двухэтажного жилого дома; рядом стояло свежеотстроенное здание автомастерской, на котором, впрочем, ещё не было никаких опознавательных знаков.
Посигналив пару раз, водитель вышел из кабины грузовичка, а следом за ним и Антуан, счастливый, что вновь обрёл устойчивую почву под ногами. На звук клаксона выходит худощавый молодой человек:
– Привет! Ты чего расшумелся?
– Да вот привёз тебе клиента, если ты уже готов работать!
– Вообще-то я буду полностью готов только через пару дней. А что у вас, месье? – спрашивает худощавый у Антуана.
– Ну, вы поговорите сами, а мне пора дальше, - прощается с ними водитель и, махнув на прощание рукой обоим, садится за руль грузовичка и трогается с места.
– Спасибо, – кричит в ответ Антуан и тоже машет ему вслед.
– Так что у вас? – спрашивает худощавый автомеханик.
– Моя машина в соседней коммуне, на старой ферме одного знакомого, на полпути к План-де-Кюк, но ближе к вашему городу всё же. Это «Ситроен GS» семьдесят седьмого года.  Столкнулся в потёмках с коровой. Разбит перед, может что-то из ходовой. Возьмётесь за ремонт?
– Только если вы не торопитесь. Я начну работать через два дня, договорился с подходящими мастерами. Помещение и оборудование уже готовы, так что весь вопрос только в сроках.
– Пару лишних дней я готов подождать. Хотел только попросить перевезти машину с фермы прямо сейчас. Хозяин фермы неплохой человек, но уже в возрасте. Мне бы не хотелось лишний раз его напрягать своими проблемами.
– Если вы готовы оплатить транспортировку и внести аванс на покупку запчастей – то почему бы и нет.
– Договорились, дорогу я вам покажу.
Эвакуатор через полчаса отправился на ферму Марта.
***
Лефевр с нетерпением ждал шести часов, чтобы появиться в доме Ру. Молодая учительница с глазами испуганной лани не выходила из его головы. Он уже переоделся в штатскую одежду, и пошёл к автомобилю на стоянке жандармерии, как увидел у выхода своего товарища, сержанта жандармерии:
– Ты куда это собрался такой красивый, Лефевр?
– А, это ты? Надо поговорить с одним несговорчивым свидетелем. Ты что-нибудь знаешь о семействе Ру? Он – коммивояжёр, она – учитель в местной школе.
– Да, её я знаю, потому что патрулирую иногда у той школы – симпатичная и спокойная особа. В школе её уважают: директор там такой, что лишний раз хорошего слова из него не вытянешь, а о ней он отзывается неплохо.
– А муженёк?
– Если он и есть несговорчивый свидетель, то твоё дело плохо. Замкнутый тип, если это не касается его торговли товарами для крестьян. Если её не будет дома – можешь наткнуться на запертую дверь и простоять там безуспешно до того момента, пока ему вынужденно придётся открыть входную дверь.
Ничем не примечательный домик Ру с небольшим газоном стоял немного на отшибе. Если не знать о событиях последних дней, то от их небольшого сада, сонного домика с деревянными ставнями, веяло привычной провинциальной тишиной налаженного быта, спокойной семейной жизни в глуши, на окраине безмолвных улиц небольшого городка. Миновав калитку, Лефевр оказался перед входной дверью и позвонил в звонок. Дверь открыл хмурого вида мужчина – видимо, сам Кристиан Ру.
– Вы к кому? – недовольно спросил он, рассматривая Лефевра.
– Я бы хотел видеть мадам Ру.
– А зачем?
– Видите ли, я только что был в школе и директор…
– Вероник, – не дожидаясь окончания фразы, крикнул мужчина, – это к тебе, из школы!
Послышались женские шаги, и появилась сама учительница:
– Я Вероник Ру.
– Добрый вечер, мадам. Меня зовут Тьери Лефевр. Я работаю в жандармерии и меня перевели в ваш город. А вместе со мной переезжает и мой сын Эмери. Я разговаривал с вашим директором и хотел бы, чтобы сын попал именно в ваш класс. Хотел бы обсудить с вами, если не помешаю вам с супругом.
– Очень рада, мсье Лефевр. Раз уж вы здесь – проходите, – с улыбкой пригласила Вероник, подыгрывая Тьери. Она держалась молодцом. Пригласила его в гостиную, где всё соответствовало местным эталонам добропорядочности. Она представила мужчин друг другу и даже принесла ещё одну чашку – они с супругом пили кофе. Известие о том, что их гость из жандармерии только встревожила его, это сразу же стало заметно по атмосфере в комнате. Можно даже сказать – напугала, несмотря на то, что Лефевр и пришёл с визитом вовсе не по службе – по крайней мере, для Кристиана. В общем, скрытный манёвр не удался и Лефевр, обронив пару предложений на тему о школьных занятиях, поспешил ретироваться как можно скорее. Просто затем, чтобы окончательно не испортить вечер мадам Ру.
***
Время после обеда пролетело в мелких заботах о скотине. Огюст Марта не смотрел телевизор, не слушал радио – жизнь не такая плохая штука, чтобы растрачивать себя попусту, если ты ещё способен на что-то стоящее. За спиной каждого настоящего мужчины надо искать прекрасный образ настоящей и единственной в жизни этого мужчины женщины. И такой женщиной была его жена. Но её уже не было рядом – и это было единственным звеном, которое его отрывало от жизни полной грудью, со жгучей искрой в глазах. Его на неделю выбивал из нормального ритма перевод часов, и он жаловался на это почтальону:
– Ну, вот почему в этих сутках я должен два раза пройти через отметку в три часа? А в другие сутки – перескочить с трёх часов сразу на четыре? Я бы понял, если бы эти игры затеял сам господь! Но ведь распоряжаются нами электрики и министры! А я по этой причине не могу определить – какой же теперь час?
Марта напряг слух. Он и в этом возрасте неплохо видел и слышал. Он слышал звук подъезжавшей машины. А вот и она сама подъезжает к его ферме. Оттуда выходит Антуан:
– Мсье Марта, мы с «ситроеном» вас наконец-то покидаем!
– Так вот сразу? А я решил, что вы дождётесь у меня, пока её отремонтируют!
– Нет, - Антуан открыл ворота, и эвакуатор заезжает задом к сараю, где стоит автомобиль. – Я у вас и так порядком засиделся. Но очень вам благодарен за гостеприимство!
– Да что там, какая благодарность. Я был рад вашей компании. Заезжайте ещё к старику Мартену, только уже без приключений.
Автомобиль Антуана приподнят на эвакуатор и готов к транспортировке. Автомеханик уже сел в салон эвакуатора.
– Пять минут, я соберу своё барахло и прощусь с хозяином, – говорит ему Антуан. Пока он складывает вещи в доме, Марта подходит к эвакуатору со стороны пассажирского сиденья и осматривает эту диковину.
– Редко мне приходится видеть такой транспорт! О, у вас и радио в машине есть? Можете включить?
Парень протягивает руку и нажимает на одну из кнопок. Стрекочущий женский голос торопливо зачитывал прогноз погоды на завтра.
– Это удобно, - причмокнул губами старик. – Что хорошо в радио я точно знаю: захотел услышать женский голосок – включил радио; надоело слушать её трескотню – тут же выключил!
– Что вы говорите? А вы философ, папаша! – усмехнулся автомеханик. Марта рассмотрел его получше: большой крючковатый нос, широкий лоб, длинные чёрные волосы. Рядом на сидении лежит маленькая бутылочка минеральной воды «Виши». Городские – они даже воду покупают и тратят на неё чертовски большие деньги!
– Какой из меня философ? Это я просто выразил мысли вслух. В моём возрасте уже тяжело думать молча.
Из дома вышел Антуан:
– Я готов. Ещё раз вам спасибо за всё, мсье Мартен!
– Приезжайте, Антуан.
– Постараюсь.
– А я пока загоню скотину в хлев.
Старик Огюст похлопал парня по плечу и долго смотрел вслед отъехавшему эвакуатору. Он чувствует себя немного взволнованным оттого, что так внезапно расстался с новым знакомым, с которым неделю делил свой кров и еду. Осознание того, что уже сегодня ему предстоит ужин наедине с самим собой, без этого молодчика из мясного профсоюза, который иногда беззлобно подтрунивал над его крестьянской жизнью, привязанностью к топорам, пилам, навозу, коровам и кроликам, внезапно заставило его загрустить. Нечасто у него бывают гости.
Но вот с этим он ошибся.
Когда после посещения семьи Ру Тьери Лефевр вернулся в кабинет начальника местной жандармерии, было что-то около восьми вечера. Решили послать наблюдателей к дому Ру и ферме Марта. Полиция выбрала объект в городе, жандармерии досталась ферма. Автомобиль с четырьмя жандармами решили остановить в километре от дома Марта и по двое человек с интервалом по времени в полтора часа наблюдать с двух точек за домом. Если кроме старика-крестьянина кто-то появится в поле зрения – надо будет задерживать.
В планы Лефевра не входило становиться героем, но он с тремя остальными жандармами попал на это ночное дежурство. Так что купленная недавно болгарская дублёнка очень пригодится сегодня.
В машине было тесно, вне её – холодно. Порывы ветра бросали в лицо порции воздуха, перебивающие дыхание. Автомобиль доехал до намеченной точки на одних габаритных огнях и спрятался за небольшим холмиком – отсюда уже можно было видеть дом Марта.
Вместе с коллегой Лефевр направился к ферме поближе. Сначала они постояли в кустах и терпеливо мёрзли, наблюдая за жилым домом старой постройки, из двух окон которого лился свет. Никакого движения, никакого шума и стоящие в кустах жандармы слышали лишь завывания ветра. Тьери походил вдоль дороги кругом, ругаясь себе под нос, продрался сквозь кусты и начал карабкаться вверх по небольшому склону. На холме не было никакого укрытия от пронизывающего северного ветра, однако лучшего места для наблюдения было не найти. Дом и двор отсюда очень хорошо просматривались. Кроме света единственным признаком жизни был дым из трубы, клубы которого тут же уносило порывами ветра.
– Я огляжу ферму, – тихо сказал он коллеге. Стоящий у подножия холма, автоматически переступая ногами и двигая пальцами в перчатках, тот только кивнул в ответ.
Тьери поднял воротник – холод был нешуточный для этого времени года. Он пересёк узкую дорогу, отделявшую кусты от фермы, перемахнул через ограду. Дом стоял метрах в семидесяти пяти от ворот, до него и после по двору разбросаны постройки. Он решил их осмотреть с помощью фонарика, чтобы определить – где же именно находится разыскиваемый автомобиль. Со слов Вероник Ру, её муж видел автомобиль в этом большом сарае, который как раз стоит между воротами и домом. На двери висит замок.  Посветив фонариком внутрь и заглядывая в щель, он ничего интересного там не обнаружил, хотя обзор был неудобным, и просмотреть всю площадь сарая не получалось.  Только колокольчики для коров, воловье ярмо, велосипедные покрышки и какие-то чудные предметы, какие можно увидеть на любой старой ферме.
Идиллию ночной разведки нарушили собачье рычание и какой-то твёрдый предмет, упёршийся в спину Лефевра. Чей-то голос тихо, но твёрдо спросил:
– Ты здесь один?
– Один, но через дорогу со мной ещё один жандарм, – выдохнул от неожиданности Тьери.
– Тогда подними руки вверх и зови своего ещё одного жандарма.
– А вы не хозяин фермы? Мсье Марта?
– Он самый, – по тембру голоса можно было понять, что часть напряжения спала со старика, но деревянный черенок от лопаты он также твёрдо упирал в спину Лефевра.
Подняв руки, Лефевр громко крикнул:
– Сержант! Подойди сюда! Здесь мсье Марта взял меня в плен.
Кусты через дорогу вздрогнули, и навстречу им вышел человек в жандармской форме.
– Я могу повернуться? – спросил Тьери.
– Ладно, поворачивайтесь, – пробурчал Огюст Марта. Он опустил черенок лопаты, приставил его к сараю и стал успокаивать всё ещё ворчащего пса, готового по команде хозяина броситься на кого-нибудь, поглаживая его по спине. – Что вы здесь забыли в это время? А если бы я вышел с ружьём и пальнул бы по вам, не расспрашивая?
– Будем считать, что мне повезло. Я не думал, что у человека в вашем возрасте ещё сохранились партизанские навыки. Я вас даже не слышал, когда вы незаметно подобрались сзади. В доме или на ферме есть ещё кто-нибудь?
– Сейчас никого, кроме меня, двух псов и пары жандармов с отмороженными задницами, если не считать домашней скотины, и вы не привели с собой ещё кого-нибудь, – раздражённо заметил старик.
– Сержант, сходи к машине, пусть они подъедут к ферме, а я пока побеседую с мсье Марта, – попросил Лефевр сержанта, и обратился уже к хозяину фермы. – Я приношу вам извинения, но мы разыскиваем молодого человека с разбитым «ситроеном». Он подозревается в том, что сбил человека на дороге южнее План-де-Кюк. Говорят, что он остановился у вас.
– Мне он сказал, что сбил корову. Я был удивлён, с чего бы эта скотина разгуливала по ночам зимой, но поверил ему. Ладно, пойдёмте в дом, – покачал головой Марта.
В доме они присели за столом.
– И где теперь тот парень и его машина? – спросил Лефевр.
– Он приехал за ней на другой машине ещё с каким-то парнем. Они погрузили «ситроен». Антуан собрал свои вещички и уехал.
– Значит, гостившего у вас парня звали Антуан. А фамилия?
– Я не спрашивал и не смотрел его документов.
– Когда он к вам приехал? Он был всё это время один?
– Да. Он появился у меня неделю назад. Оставил машину в том сарае, у которого я вас нашёл и катался в город на велосипеде. Говорил, что занимается местом поиска гаража для ремонта и какими-то рабочими вопросами.
– А куда эти двое повезли разбитый «ситроен»? И чем занимается ваш Антуан, кем и где работает?
– Несколько дней назад он говорил, что кто-то в Гардане уже заказал ему запчасти. Но повезли ли они машину именно туда – я не уверен. Хотя выехали они по направлению на Гардан. А этот молодой шалопай говорил, что работает в каком-то мясном профсоюзе, целый вечер мне рассказывал про какие-то новшества на скотобойнях. Но теперь я не знаю – что было правдой, а что – нет.
– А номера машин, мсье Марта? «Ситроена» и второй машины?
– Я их не запоминал и не записывал, – развёл руками расстроенный старик. – Я просто приютил человека, который попал в неприятную ситуацию.
Во двор зашли трое жандармов. Обследовав для проформы вместе с Марта все постройки на ферме и ничего там не обнаружив, они вернулись в дом. У всех, кроме старика, зубы от холода выстукивали дробь, так что от предложенного чая они решили не отказываться.
– Думаю, мы вас ещё побеспокоим, мсье Марта, – иронически произнёс Лефевр. – Упустили вашего гостя буквально на несколько часов. Скажите, а ничего не осталось после него? Может, он что-нибудь забыл из своих вещей?
– Да у него-то и вещей никаких не было. Так, небольшая дорожная сумка. Только в корзине для мусора я видел клочок какой-то бумажки. Принести его?
– Чёрт возьми, конечно! – это может нам дать образец его почерка, сообразил быстро Лефевр.
Старик принёс небольшой лист скомканный лист бумаги, на ходу очищая его от очищенной яичной скорлупы и ещё какого-то мусора.
– Не знаю, поможет ли это вам. Вот он. Простите, но я его уже засыпал крошками от ужина.
Уставший и замерзший Лефевр аккуратно разгладил блокнотный лист, на котором от руки были записи, которые для уставшего и замёрзшего жандарма пока ни о чём не говорили.
– Сгодится и это, – кивнул Лефевр. – Я думаю, один из наших парней останется до утра с вами, на тот случай, если Антуан вдруг вернётся, хотя рассчитывать на это не приходится.
– Если это нужно, – не возражал Марта, – пусть остаётся.
– Утром у вас появятся наши люди, осмотрят тот самый сарай, где стояла машина и часть двора. Осмотрят и попробуют снять слепки со следов от покрышек «ситроена» и эвакуатора.
– Я не буду им мешать.
Оставив у Марта того сержанта, который освобождал его из «плена», Лефевр с остальной парой жандармов отправился в город. Тот, что сидел за рулём автомобиля, заметил:
– Ещё хорошо, что мы не проторчали на ферме до утра. Только бы зря мёрзли.
– Мы тут и так были не для того, чтобы развлекаться, – сказал другой жандарм. – Но нам, конечно, повезло, что старик уже сейчас обнаружил Лефевра. На улице явно не лето. Хотя – этим он раскрыл нашу слежку.
– Скажите ещё, что я вам испортил всю рабочую ночь, – рассмеялся Тьери. – А вам надо научиться одеваться потеплее. Лишняя майка под рубашкой и кальсоны ещё никого не лишали внешнего шарма и помогут избежать простуды после очередной ночной смены. И нечего щеголять по ночам в туфлях, когда можно надеть ботинки. Да и термос в машине тоже не бывает лишним.