Француз. Часть I. Глава I

                Француз.   

                Часть I . Глава I.

    (Документально художественный отчёт о пребывании иностранца в России).
             
           «Я всё время торопил жизнь, а надо было замедлять её».
                Валентин Гафт.

    Бывают в нашей жизни дни, будто подаренные нам самим провидением. Обычная череда событий вдруг прерывается и начинается нечто необычное, красочное, полное удивительных приключений. Серые будни в мгновение ока куда-то исчезают, и на их место врываются яркие, праздничные, как фейерверки в ночи, незабываемые дни. Всё вокруг становится выпуклым, осязаемым, настоящим, таким, каким оно и должно быть в нашей жизни. Ещё вчера мы ничего не замечали, череда однообразных событий сменяла друг друга, не отпечатываясь в нашем сознании, а сегодня вдруг…
    Ох уж это вдруг, к которому невозможно привыкнуть и к которому нельзя подготовиться… Ничего не бывает в нашей жизни вдруг. Всё в ней закономерно, всё всегда точно выверено и всё не зря. Эти необычные дни не падают к нам с неба, как капли дождя в середине мая, они тоже были нами подготовлены и нами самими заработаны.  Только вот узнаём мы об этом гораздо позже, когда праздничный салют уже закончится и необыкновенные дни уступят место обыкновенным, а ворвавшееся в нашу жизнь суматошное счастье уйдёт навсегда в прошлое.
    Такова жизнь (c’est la vie - сэ ля ви), как говорят французы. Но на этот раз я решил задержать моё призрачное счастье, остановить его, запечатлев на бумаге. Я хочу, чтобы потом, когда многое сотрётся в памяти, когда череда серых будней снова накроет меня с головой, и я, как сомнамбула буду переставлять свои ноги до работы и обратно, как-нибудь вечером я возьму в руки этот рассказ, переверну его страницы и вспомню, как всё это было.
    Итак, начну по порядку…

                День первый. Встреча.

    Нынешним летом мне стукнет 56-ть, и я отправлюсь на пенсию, пусть северную, пусть досрочную, но всё равно мизерную, какая обыкновенно получается у большинства наших людей. Во Франции я никогда не был, и теперь вряд ли там побываю. Тогда зачем, спросите вы, мне французский, который я изучаю уже третий год подряд? Сам не знаю, наверное, чтобы выглядеть умнее.
    Но в нашей стране трудно выглядеть умно без денег, даже если у тебя высокий лоб и голова почти вся лысая. И что теперь прикажете делать? Ездить на рыбалку в родной № -ск и сидеть там на берегу с удочкой? Но я и этого теперь не могу себе позволить. Машину мою, Ниву-Шевроле, я отдал своим взрослым детям, тоже, признаться, не от большого ума, а ездить на рыбалку на автобусе - это уже меня не впечатляет.
    Но вернусь к французскому. Его я изучаю третий год подряд, и в последнее время у меня наметился заметный  прогресс. Этому немало поспособствовала моя новая молодая учительница. Честь ей и хвала. Но пожилой и не очень способный ученик, то есть я, почему-то не воспрянул от этого духом, а наоборот, начал терять веру в себя. Закончив занятия в середине лета, я ушёл на каникулы. По правде говоря, я хотел вообще завязать с учёбой и объявить об этом преподавательнице, но побоялся. К тому же молодая симпатичная учительница стала нравиться мне, и не только как преподаватель французского...
  - Утро вечера мудренее, - решил я, - наступит первое сентября, тогда и определюсь, как быть дальше….
    Хорошо, что я не стал спешить.
    Подготавливая  документы для выхода на пенсию, я краем глаза просматривал в Интернете, как там обстоят мои литературные дела. Много ли читателей у моих новых рассказов? Ведь после выхода в свет «Ирреального Мира» ещё в бумажном варианте, а это случилось двадцать пять лет назад, я перестал обольщаться на свой счёт. Сперва я надеялся, что эта книга будет иметь хоть какой-то успех, с её помощью я сумею зацепиться за литературу и, может быть, начну зарабатывать писательским трудом. Но…но ничего этого не произошло. И не то чтобы она была плохо написана… нет, я и сейчас ей горжусь.
    Эта книга была повестью о первой любви… моей любви. В неё я вложил свою душу, и в результате она получилась достоверной, почти документальной. Но кому нужна чужая душа, когда и свою прислонить не к кому. Ирреальный мир так и не стал реальным, как это часто бывает в нашей жизни. Надежд моих он не оправдал, но… все мы люди-человеки. Надежда умирает последней, а, может, не умирает никогда, особенно, если голова твоя доверху набита мечтами, несмотря на прожитые годы.   
    И вот однажды сбылось. На мой новый тяжеловесный и достаточно претенциозный роман пришла рецензия. Молодая симпатичная писательница, 15-ть лет живущая во Франции, прислала свой отклик… восторженный. Я уже не ожидал услышать таких эмоций, более того, я не думал, что кто-то вообще дочитает его до конца, а она, наоборот, очень удивилась, что до неё этого не сделал никто.
    Мы стали переписываться. Натали Бизанс, или по-нашему Наташа, оказалась необыкновенным человеком, «из моих», как я величаю таких людей. За три месяца переписки мы сдружились и стали близкими людьми, не разлей вода.
    Я снова обрёл веру в себя и подумывал осенью возобновить мои занятия французским языком. Знал бы я, что очень скоро он мне здорово пригодится.

http://www.proza.ru/2015/09/19/828