Цена таланта

   

Всё в этом  мире дьявольски хитрО.
И менее всего волнует музыканта
Чем заполняется скрипичное нутро,
   И какова  цена таланта.



 Выборг. 1740 год.

   Вот уже  тридцать  лет, как этот бывший шведский город в составе России. Шведский король Фредрик I не оставляет надежды вернуть его Стокгольму. Понимая неизбежность новой войны, русские строят укрепления, защищающие город с западного берега Крепостного  пролива.
 
  Отец Иоаким прибыл из российской столицы по поручению Святого Синода. Прежде чем освятить бастионы, которые решили назвать в честь святой Анны, он должен был отыскать языческое капище. Оно, якобы сохранилось с тех времён, когда здесь жило племя  карела, не познавшее в те мрачные времена света веры Христовой.
  Сам отец Иоаким в существование капища не верил. Слишком много воды утекло с той поры. Да и шведы, пребывавшие уже двести лет в лютеранской ереси, иноверцев, мягко говоря, не жаловали. Уж, как они на Валааме лютовали, сколько крови православной пролили!  А с язычниками и вовсе не церемонились. Но приказы начальства не обсуждаются!  И второй месяц лазал священник по финской грязи, тщетно пытаясь отыскать богопротивное место.
  Стоял конец сентября. С Балтики дул пронизывающий ветер. А отец Иоаким грелся в своей палатке, которую  делил с поручиком Инженерной команды Феденькой Кривошеиным. Грелись они с 19-летним Феденькой пуншем и жаловались друг другу на злодейку судьбу, которая занесла их в этот Богом забытый край.
 - У нас, под Тулой, поди, и поздние яблочки ужо собрали, - вздыхал священник. – Ах, какие у нас в Ведьмино яблочки! Сладкие, а надкусишь – сок так и брызжет!
 - Должно быть, потому и сладкие, что ведьминские, - ухмылялся поручик Феденька.
 Отец Иоаким с укором посмотрел на вьюношу. Но ответить ничего не успел, потому что в палатку вошёл посыльный.
 - Тебя, батюшка, капитан кличут. Сказывают, бесовщину нашли.
 - Типун тебя на язык служивый! – возмутился священник и трижды перекрестился.
- Я с вами! – нахлобучил на кудрявую голову треуголку Кривошеин.
  Посыльный привёл их к дыре в невысокой насыпи, около которого стояли несколько солдат с лопатами и командир инженерной команды  капитан  Пронский, тоже, кстати, из тульских.
  - Только что отрыли, - начал рассказывать капитан. – Сняли земли с аршин, под ней  ход, камнем выложен.
 Отец Иоаким взял у одного из рядовых зажжённый факел, и, согнувшись почти вдвое, полез внутрь. Через несколько саженей ход расширился до грота, каменный же потолок в высоте позволил рослому священнику разогнуться.
 - Ну и где же ваша, прости Господи, бесовщина, - спросил он шедшего следом капитана.
  На большом и ровном камне лежал футляр, явно иноземной работы.
- И что в нём?
- Не открывали, - отвечал капитан. – Ждали вас.
 «Вас» офицер произнёс с запинкой, видно не по душе ему была это заморское нововведение.
Отец Иоаким перекрестился, достал из недр своей рясы флакон со святой водой и побрызгал ей футляр. Затем отстегнул серебряные застёжки.
 - Да это обычный смык! – произнёс он, извлекая музыкальный инструмент.
 - И вовсе не смык! – подоспел вездесущий поручик Феденька. – Инструмент сей именуется виолой, то бишь, итальянской скрипицей. Сказывают, в здешних местах с полгода назад проезжал в Курляндию свейский капельмейстер Йохан Руман. Так у него виола-то и пропала.
 - Откуда сие известно? – спросил священник.
- Почитай, год в местной грязи копаемся, - беззаботно отвечал поручик.
Батюшка поднёс факел к сочащимся влагой стенам. Прямо за камнем он увидел нацарапанный дьявольский крест. Его ещё называют крест беспорядка.
  А Федька Кривошеин уже прилаживал смык к плечу и смычком пытался извлечь из него музыку. Музыки не получилось, от резкого звука волосы на голове отца Иоакима встали дыбом.
 - Положи на место! – крикнул он и его густой низкий голос, отразившись от стен, обрушился на молодого шалопая.
 -  Грот засыпать надобно, - обратился батюшка к Пронскому. -  Часовню на этом месте ставить будем.
 Когда все выбрались на свет Божий, Феденька мечтательно произнёс:
 - Коли сын у меня родится,  лучших учителей найму, пущай музЫке обучают.
 
 Возвратясь в столицу  отец Иоаким впал в сильные душевные терзания, из-за чего стал провозглашать слова еретические и даже богохульные. Через год по решению Святейшего Синода был помещён в Соловецкий монастырь, где его постригли в монахи. 
 Федор Кривошеин сгинул где-то в степях под Перекопом. Кто-то сказывал, будто видел, как поручик принял смерть от татарской сабли, кто-то утверждал, что видел юношу в Бахчисарае выходящим из мечети.

  Санкт-Петербург. Наши дни.

  Лидия была уверена, что музыка срывалась в зал не со скрипичных струн. Она была в ней, и когда смычок касался струн, рвалась наружу. Музыка была в ней всегда,  наверное, ещё до рождения. Музыка была её нервной системой, кровью, бегущей по венам.
  Когда стих последний аккорд, с полминуты повисла тишина, а затем зал взорвался аплодисментами.
   За кулисами Лидия попала в объятия Ноны Эдуардовны.
 - Пгекгасно, девочка моя, прекгасно, - ворковала преподаватель.
 Сейчас начнёт говорить про то, что рано почивать на лаврах, и ей ещё работать и работать, усмехнулась про себя девушка.  Но заниматься музыкой для неё не работать. Для неё это, как дышать.
 Но Нона Эдуардовна сказала другое:
- Лидочка с тобой желает беседовать Велемир Станиславович.
- А кто это?
 И только сейчас она заметила импозантного мужчину в тёмных очках, хотя за кулисами был полумрак. Волосы неопределённого цвета были уложены в ровный пробор.  Аккуратная бородка. Идеально подогнанный по фигуре костюм.
  -    Я  восхищён вашей игрой, юное дарование! – мужчина взял  руку девушки, приложился губами.
 А Лида про себя отметила, что руки его холодны как лёд, а губы сухие и горячие.
 - Сколько вам лет? – спросил  Велемир Станиславович.
- Шестнадцать.
- В шестнадцать лет вы великолепно играете Юхана Хельмика Румана! Думаю, вряд ли в зале кто-нибудь знает этого великого шведа.
- Спасибо! - опустила глаза девушка. – На самом деле мы полгода  с Ноной Эдуардовной учили  скрипичную  партию  «Шведской мессы». А до этого его же Ассажио соль минор. Но согласитесь, сегодня и хор, и вокалистка были великолепны.
- Соглашусь. Но я хочу говорить с вами о другом. У  меня к вам предложение.
- И какое же?
- Ого, я увидел в ваших прекрасных синих глазах интерес! – Велемир улыбнулся, показав великолепные зубы. – Дело в том, что я решил основать скрипичную школу. Но не для всех, а особо одарённых.
- Вот как?  И  я, что же, особо одарённая?
- И вы ещё сомневаетесь в этом! - захохотал меценат.   
- А  школа будет находиться в Санкт-Петербурге?  - спросила Лидия.
- Не совсем. В прекрасном, старинном городе Выборге. Всего-то два часа езды отсюда.
- Я должна посоветоваться с родителями.
- Пренепременно! – вновь блеснул великолепными зубами Велемир Станиславович.

    Слева блестели свинцовые воды Залива, справа над самым шоссе навис лес. В Выборг Лида ехала впервые, хотя в свои шестнадцать,  кроме Москвы успела побывать в Вене и Лейпциге. И всё с концертами. На отдых она последний раз ездила в 10-летнем возрасте с родителями в Турцию.
 А теперь ей целых два года придётся жить в пансионате со сверстниками.  Велемир Станиславович сказал, что у них будут лучшие учителя не только из России, но и Европы.
  Она и сама не заметила, как уснула. Ей снилось, будто стоит она в просторной комнате, на стенах которой барельефы с изображением херувимов. В  настенных канделябрах горят свечи, их колеблющийся свет отбрасывает причудливые тени. В одной руке она держит старинную скрипку, в другой смычок, который чуть короче современного.  Его колодка сделана из слоновой кости и напоминает гороховый стручок.
 - Это барочный смычок, - слышит Лидия чей-то голос. – Применяется для исполнения музыки Барокко.  Юхан Хельмик Руман с ним будет звучать по-другому.
  Лидия хотела спросить, почему смычок короткий, но проснулась. Автобус как раз въезжал на Петровский мост, и слева она увидела остров, на котором возвышался средневековый замок. Зрелище настолько захватило девушку, что она привстала со своего места, и смотрела, пока замок не скрылся из вида
   Заказанный Велемиром Станиславовичем автобус подвёз девушку и ещё трёх юных дарований из Петербурга и Кингисеппа прямо к зданию пансионата.
  Через десять минут все четверо  стояли в прихожей  старинного трёхэтажного особняка.
 Их встретила женщина, возраст которой, как про себя определила Лидия, ещё не вошёл в старость, но уже вышел из среднего. На её лице застыла какая-то неестественная улыбка. Словно женщина улыбнулась, и, занявшись затем другими делами, забыла эту улыбку с лица  убрать.
 - Вас ждут! – бодрым голосом поведала она. – Сумки и чемоданы можете оставить здесь.
  По полутёмному коридору без окон она провела всех четверых в большую залу, посредине которой стоял огромный старинный стол. В его дальнем конце восседал собственной персоной Велемир Станиславович и около дюжины подростков и взрослых. На белоснежной скатерти стояли приборы. Три окна были в человеческий рост и выходили на южную сторону. Скупое северное солнце отражалось в начищенных до блеска столовых приборах.         
 - Прошу садиться! – Велемир широким жестом указал вновь прибывшим на свободные места. – Ну что ж, кажется, все в сборе.
  Он постучал вилкой по хрустальному фужеру, хотя в столовой царила тишина.
 - Итак!
  Далее последовала минутная пауза, во время которой самопровозглашённый председатель рассматривал присутствующих сквозь стёкла своих тёмных очков.
 - Я рад видеть всех вас в этих стенах. Но правды ради должен сказать, что немного опечален. Ибо чувствую себя бездарем среди стольких талантов.
 В столовой стал нарастать ропот, в основном среди взрослой части.
 - Нет, нет – это не зависть! Это грусть об ушедшем времени. Времени, когда бы смог, если захотел.
 И вновь Велемир Станиславович оглядел притихших собравшихся.
 - А вы вот захотели и смогли.
Взрослые, словно по команде захлопали. К ним присоединились и подростки.
 - А сейчас позвольте объявить регламент дня, - произнёс меценат, когда недолгие аплодисменты стихли. – Сейчас, несмотря на полдень, мы завтракаем, затем знакомимся с этим замечательным зданием, и на третье у нас экскурсия по старинному городу Выборгу.
 И прежде, чем все приступили к позднему завтраку, добавил:
 -    Вы уж не обессудьте, но официально представлять вас друг другу не буду. Познакомитесь, так сказать, в процессе. Всем – приятного аппетита!
  В столовую вошла та самая женщина с «весёлым» лицом, которая встречала Лиду и её попутчиков в холле пансионата. А с ней мужчина в поварском колпаке и мальчик лет пятнадцати. Все трое были в белых халатах и  разноцветных фартуках.
 Взрослым налили в бокалы белого вина, подросткам сок. Поставили две больших вазы с фруктами. Разложили по тарелкам внушительные порции омлета с сыром.
 - Как в лучших домах,  - тихо произнёс сидевший рядом с Лидией юноша.
 Кажется, он был из Кингисеппа.  Девушка взглянула него.
- Извини, в автобусе не познакомились, ты так сладко спала. Меня Виктор зовут.
  Его карие глаза глядели насмешливо. Мальчик, должно быть, из тех, кто любит подтрунивать над окружающими, подумала Лида, называя себя.
 После позднего завтрака все опять собрались в холле.
 - А сейчас, - опять взял слово Велемир Станиславович, - я буду называть по две фамилии и номера комнат, которые находятся на втором этаже. Вы забираете свои вещи и заселяетесь. Но поскольку мужчина у нас один, - кивок в сторону Виктора, - уж не обессудьте милые дамы, если он будет единоличным хозяином в своей комнате.
 Лиде досталась комната под номером три. Её соседкой оказалась девушка с финской фамилией Айрикайнен. Но имя имела обычное - Саша.
  Через пятнадцать минут, когда все заселились, и садились всё в тот же автобус, на котором приехала Лидия, Велемир Станиславович стал прощаться.
 - Мне надо срочно отбыть в Санкт-Петербург. А с вами останутся наши преподаватели.
 Преподавателей было четверо. Три женщины и один мужчина, самой старшей не более тридцати пяти.
  Экскурсия длилась до вечера. Подкреплялись мороженым и сладкой газировкой.
 Анненские укрепления находились прямо за зданием школы. Там вот уже почти тридцать лет работали реставраторы.
  Посмотрели они и Круглую башню, и башню Ратуши, и остатки городской стены с бастионом Панцерлакс. И, наконец, добрались до Замкового острова, где возвышался, так поразивший Лидию 700-летний Выборгский замок.
  Вернулись в пансионат уже вечером. После ужина все разошлись по своим комнатам.  Лида с Сашей делились впечатлениями от экскурсии до самой полуночи.
  Ночью Лидии снился Выборгский замок. Она бродила по мрачным коридорам в поисках выхода. Долго спускалась по каменной лестнице, пока не оказалась в подземелье. И опять бесконечные коридоры, освещаемые лишь в середине невидимым источником света. А в углах притаилась недобрая тьма. Лиде очень страшно, но она идёт всё дальше и дальше. И вот коридор упирается в дверь. Девушка чувствует, что за ней необъяснимый, первобытный ужас. Войти туда выше её сил. Она оглядывается, сзади наступает тьма, тянет к ней чёрные щупальца. Лидия взмывает вверх сквозь каменные перекрытия – и вот она уже в небе, парит над старинным городом. Она видит внизу замок, ратушу, бастионы святой Анны и парк Монрепо, в котором они не успели побывать, но должны поехать в ближайшие выходные. И тут полёт её заканчивается, начинает действовать сила земного притяжения, и она камнем летит вниз.
  Девушка  просыпается  в холодном поту, и, первые несколько секунд не понимает, где находится. Но увидев спящую в другом конце комнаты Сашу Айрикайнен,  успокаивается.
  В окно смотрит полная луна. Лидия встаёт, шарит ногой по холодному полу в поисках тапочек, и, надев халат, выходит в коридор.  Тусклая лампочка в самом конце даёт мало света и девушка жалеет, что у неё нет фонаря или спичек. Больше всего она боялась вместо туалета «вломиться» к кому-нибудь в комнату.
   Всё-таки ей повезло, и она попала в уборную. Лидия взглянула на себя в зеркало. Лицо чистое с правильными чертами, аккуратный, чуть вздёрнутый носик, голубые глаза. Даже в этом возрасте полового созревания, когда будущие женщины начинают обращать всё больше внимания на свою внешность, отмечая достоинства и недостатки, собственное лицо не вызывало у девушки никаких эмоций. Потому что все её эмоции были отданы одной лишь музыке.
  И тут она услышала звуки скрипки. Сначала еле слышная, музыка нарастала, заполняя собой пространство туалетной комнаты. Она была прекрасно чарующая и … незнакомая, хотя в свои шестнадцать Лидия определяла на слух десятки скрипичных партий. В этой музыке было что-то дерзкое, скрипач словно говорил нотами – я знаю все ваши слабости и пороки.
 Она умылась, пригладила растрепавшиеся во время сна волосы. Осмотрела стены в поисках динамика. Конечно, в туалетной комнате динамики она не нашла. Но музыка ведь откуда-то доносилась. Вышла в коридор, но там её встретила тишина. Лидия опять зашла в уборную,  и вновь её слух наполнила скрипичная мелодия.
 Но в это время дверь открылась, и в проёме показалось сонное личико 15-летней девчушки из соседней комнаты. Кажется, её звали Вера. Скрипка тут же смолкла.
 - Привет! – прошептала она.
 Лида, недовольная тем, что ей не дали дослушать чарующую мелодию, молча, вышла в коридор.
   На следующий день после завтрака все собрались в классе. Женщина, ещё вчера представившаяся Ксенией  Николаевной, сказала, что назначена старшим преподавателем и пока будет выполнять обязанности завуча. И первым уроком у них будет «история скрипичной музыки». Она представила преподавателя – единственного мужчину.
 - Меня зовут Томаш, я из Словении.
 Говорил он по-русски правильно, почти без акцента.
 - Сегодня я расскажу вам об истории скрипки. Как она создавалась, из чего состоит, и какие изменения претерпела за столетия своей истории.
 - А зачем нам об этом знать? – подал голос Виктор из Кингисеппа. – Мы – музыканты, а не скрипичные мастера.
 Томаш с грустной улыбкой взглянул на юношу.
 - Вы должны досконально знать инструмент, из которого извлекаете прекрасные звуки.
 Впрочем, рассказывал он интересно. Лида слушала и вспоминала свой короткий сон в автобусе. Её так и подмывало задать вопрос об изменении длины смычка. Но где-то к середине лекции Томаш и сам подошёл к нему.
 - А вы знаете, что родился я в городе Пиране. Это небольшой городок на побережье Адриатики. Раньше он принадлежал Венецианской республике. В нём такое количество архитектурных и исторических памятников, что город находится под охраной ЮНЕСКО. В моём городе триста с лишним лет назад родился скрипач и композитор Джузеппе Тартини. Основателем художественной игры на скрипке является уроженец Равенны Арканджело Корелли, вторым виртуозом был Джузеппе Торелли – земляк Ромео и Джульетты…
 - Земляк кого? – переспросил Виктор.
 Все с недовольством посмотрели на него. Уж больно интересно было то, о чём рассказывал Томаш.
 - Ромео и Джульетты, - терпеливо пояснил преподаватель. – Это герои знаменитой трагедии Шекспира. Они, как и Торелли жили в Вероне. Ну, и наконец, мой земляк Тартини занимает почётное третье место.
 Томаш с гордостью взглянул на учеников.
 - Кроме прекрасных скрипичных мелодий мы обязаны ему современным смычком. Дело в том, что Тартини удлинил смычок, и именно таким мы с вами пользуемся. Он также подарил нам основные приёмы ведения смычка.
   А Лидия вспомнила, чью мелодию она слышала ночью. То были «Дьявольские трели» земляка этого милого преподавателя Томаша. Они с Ноной Эдуардовной не дошли до этого произведения, да и слышала она лишь небольшой отрывок.
  А Томаш уже включил проигрыватель, и на них полились «Дьявольские трели». Молодой человек убавил звук и стал декламировать под звуки скрипки:
                Эта песенка лихая
                Происходит не из Рая
                Не от Солнца, не от звёзд.
                Чёрный мрак её принёс.
                Сатана, сковав мне душу,
                Заставляет это слушать.
                Адский ритм мне задаёт,
                И моим смычком ведёт.
  А Лидии вдруг стало страшно, захотелось покинуть эту комнату. Она посмотрела на Сашу Айрикайнен, других девочек. У них тоже на лицах видны были смятение и тревога. И лишь в глазах Виктора она прочитала восторг.
 - Круто! – восхитился он, когда музыка закончилась. – Стихи, вы сочинили?
 - Нет, - улыбнулся Томаш, - Их сочинил молодой Карл Маркс. Стихотворение так и называется «Скрипач».
 - Это тот самый с бородой? – спросила одна из девочек. – Ему ещё где-то памятник стоит. Так он вроде книжки писал умные, но скучные.
 - Про умные и скучные книжки вам расскажут в другом месте. А мы продолжаем разговор о скрипке и скрипачах.
  Вечером, перед отходом ко сну, Лида с Сашей делились впечатлениями о прошедшем дне.
 - А тебе страшно было, когда Томаш стал стихи читать про сатану и чёрный мрак? – спросила Лидия Сашу.
 - Сначала – да. Но я молитву читать стала и страх исчез.
 - А ты много молитв знаешь?
- Не много. Бабушка в детстве учила, но я запомнила только «Отче наш» и «Господи, милостив, буди мне грешному». Бабушка рассказывала, что её родители все были коммунистами. Отец даже Ленина в Смольном охранял. Говорила, что нам ещё долго придётся грехи отмаливать. Когда жива была, в церковь меня водила.
 - А я, вот, ни разу в церкви не была, - призналась Лида.
- Там хорошо, - ответила Саша. – А как поют! Причём безо всяких инструментов.
- А давай в выходные в церковь сходим? – предложила Лида.
- Сходим, сходим.
 Саша зевнула, тактично прикрыв рот ладошкой.
 - Завтра надо не забыть позвонить родителям, - произнесла она засыпая.
 Но утром девочки обнаружили пропажу своих сотовых телефонов. А во время завтрака выяснилось, что телефоны пропали у всех. Когда заканчивали завтрак, в столовую вошёл Велемир Станиславович.
 - Приветствую вас, юные дарования! – сверкнул он идеальными зубами.
 - «Интересно, а глаза у него, какие?», - подумала Лида, глядя в черные стёкла очков.
 - Вы, должно быть уже заметили отсутствие своих мобильников? Не волнуйтесь, они в целости и сохранности. По моему распоряжению сегодня утром Элеонора  забрала их у вас.
 Элеонора  была та женщина с неестественной улыбкой.
 В столовой стал слышен ропот недовольства.
 - Понимаю ваше возмущение, дети мои, но таковы правила. Причём правила эти согласованы с вашими родителями.
«И когда это он успел встретиться с нашими родителями?» - такой вопрос возник, наверное у всех учеников.
 - Ещё правилами школы запрещено носить на себе различные украшения, амулеты, предметы  религиозного культа. Сейчас каждому выдадут по коробочке, куда вы и сложите свои побрякушки и отдадите их Элеоноре.
  Когда убрали со стола грязную посуду, женщина всё с той же застывшей улыбкой на лице положила перед каждым пластиковую коробочку.
  - Не волнуйтесь! – вновь оскалил зубы меценат. – Все ваши вещи будут вам возвращены.
  Все послушно положили в коробки свои кольца, амулеты, цепочки.
 - Это чтобы ничего вас не отвлекало при игре, - продолжал увещевать Велемир.
 Саша, сидевшая за столом рядом с Лидой, сняла дешёвое серебряное кольцо, положило в коробку, и закрыла крышку. Элеонора застыла перед ней словно статуя. Девушка пододвинула коробочку.
 - Крест, - потребовала Элеонора. – Сними крест.
 Саша отрицательно замотала головой. Женщина вопросительно взглянула на Велемира.
  - Сашенька, - ласково обратился тот к девочке, - сделай то, о чём тебя просит Элеонора.
 - Я не буду снимать крест! – твёрдо ответила Александра.
 - А ты знаешь, как мы поступаем с теми, кто не подчиняется правилам? – в голосе Велемира Станиславовича зазвенел металл.
 - Можете меня отчислить, - тихо произнесла девушка.
 - Ну что ты! – голос мецената стал мягче. – Пройдём-ка в мой кабинет, поговорим с глазу на глаз.
  Он обнял девушку за плечи и повёл к выходу из столовой. Следом вышла и Элеонора.
  В столовой зале повисла тишина, которую нарушила Калерия Глебовна, тридцатилетняя женщина, преподававшая им предмет с претенциозным  названием «Теория и практика скрипичного мастерства».
 - Так, встаём и проходим в класс!
  Сашу Лидия увидела лишь вечером, когда после всех уроков и лекций усталая добралась до своей комнаты. Девушка лежала на кровати, повернувшись лицом к стене. Сначала Лидия подумала, что её соседка спит, и, стараясь не шуметь, прошла к своей кровати, чтобы взять из прикроватной тумбочки полотенце.
 - Я собиралась прямо в его кабинете написать заявление, чтобы меня отправили домой, - вдруг услышала она Сашин голос. – Но он сказал, что если я хочу уйти, мои родители должны заплатить школе десять тысяч евро.
 - За что? – обернулась Лида и увидела опухшее от слёз лицо соседки. – За автобус, что привёз нас сюда, за экскурсию по Выборгу? Мы тут всего два дня!
 - Он сказал, что заплатил эту сумму каждому из наших родителей.
 - Но почему мои мне ничего не сказали, перед тем как сюда отправить?
 - Моя мама тоже ничего не говорила о деньгах.
 - И связаться с родителями мы не можем. Телефоны-то у них.
 Саша вдруг посмотрела на Лидию, о чём-то размышляя.
 - Слушай, - села она на постели, - я у Велемира в кабинете телефон видела.
 - Зачем тебе без спросу заходить в его кабинет? Вдруг тебя поймают. Не легче ли позвонить с городского таксофона?
 - А ты попробуй, выйди из школы! До вечера у нас занятия, а вечером никого не выпускают. Ангелина, что живёт в комнате напротив нашей, хотела прогуляться по вечернему  Выборгу, охранник не пустил. Позвал Элеонору, а та говорит, что прогулки разрешены только группой и вместе с кем-нибудь из преподавателей. Поэтому позвонить легче из кабинета.
 И она стала излагать свой план действий.
 - Прежде всего, надо узнать, берёт ли он ключи с собой, когда уходит из школы. Если он уносит ключи, это осложняет дело.
- А крестик-то свой ты сняла? – задала Лида вопрос, который почему-то не давал ей покоя с самого утра.
 - Мы пришли к компромиссу, - Саша достала из кармана своего платья нательный крестик. – Он остаётся у меня, только носить его в стенах школы я не должна.
  Но на следующий день произошло событие, которое заставило Лидию забыть о звонке родителям.
  По приезду в Выборг все ученические скрипки были помещены в подсобку, бывшую при музыкальном классе. И вот уже три дня юных дарований пичкали теорией, они даже в руках не держали свои инструменты.
 А тут сам Велемир Станиславович предлагает девушке сыграть с нотного листа четвёртый каприс великого Паганини. Своя скрипка у Лиды была не худшего качества – известной в Европе фирмы «Strunal», бывшая «Cremona». Но директор преподнёс ей инструмент, изготовленный Жаном-Батистом Вийоном, известным французским мастером 19 века, который выполнял имитации скрипок Гварнери и Страдивари.
 Играла Лида, будто во сне. По сравнению со своей скрипкой эта имела совсем другое звучание, да и смычок, словно сам водил по струнам.
  - Теперь эта скрипка твоя, - ласково произнёс Велемир, когда она закончила. – На весь завтрашний день. И, если всё пойдёт как надо, следующий инструмент будет ещё более ценен.
 - А я могу забрать её в свою комнату?
 - Нет, дитя моё. Ценные скрипки хранятся у меня. Ты знаешь, они очень привередливы, быстро портятся, если влажность в помещении высокая либо низкая. Толщина верхней и нижней деки у скрипок штучной работы гораздо тоньше, чем у тех, которые выпускаются поточным методом, поэтому они более чувствительны.
 - И много у вас таких скрипок? – спросила Лида.
 Велемир растянул тонкие губы в улыбке. Он коснулся холодными пальцами щеки девушки.
 - Скоро ты увидишь их все. И не только увидишь, но и сыграешь.
 Теперь Лида ни о чём другом думать не могла. Вечером Саша рассказала ей, что ключ от своего кабинета Велемир, прежде чем уйти, относит Элеоноре.
 - Какой Элеоноре? – спросила Лидия, пребывавшая в своих мечтах и грёзах.
 В душе её играла музыка, и она мало что слышала из рассказа Айрикайнен.
 - Той самой грымзе, которая вечно лыбится.
- А я сегодня четвёртый каприс Паганини играла, - похвасталась Лида.
- А я уже неделю скрипку в руки не брала, - грустно сказала Саша. – Меня так Велемир наказал.
 Некоторое время она молчала, потом вдруг продолжила:
 - Я видела в его кабинете фотографии, где он вместе со знаменитыми скрипачами. Там и Ванесса Мэй, и Дэвид Гаррет. И везде под фотографией подпись «Велемир». Я спросила, а почему ваше имя пишется ВелЕмир. Вот поэта Хлебникова зовут ВелИмир, что означает Великий мир.  А он знаешь, что мне ответил?
 - Нет, - рассеянно произнесла Лидия.
 - Он ответил, что его имя означает Повелитель мира.
 На следующее утро, во время завтрака Велемир Станиславович объявил, что сегодня школу посетят высокие гости, благодаря которым эта самая школа существует.
 - А вечером, после ужина мы все соберёмся в нашем концертном зале и будем услаждать их слух своей игрой. Пока я отобрал двух исполнителей – Лидию и Виктора. Лидия сыграет нам «Ассажио соль минор» Юхана Хельмика Румана, а Виктор порадует нас «Дьявольскими трелями» великого Тартини.
 Польщённая девушка даже и не заметила, как её соседка по комнате послала ей заговорщицкий взгляд.
 Концертный зал был просто большой, где-то в шестьдесят квадратных метров, комнатой на третьем этаже.  Три окна высотой в человеческий рост были убраны тёмно-красными гардинами, отчего даже матовые стены приобрели кровавый оттенок.
  Гости приехали к концу занятий. Двое мужчин и одна женщина. Женщину Велемир представил преподавателем из Стокгольма, причём преподавала она в Королевской высшей музыкальной школе – одном из старейших музыкальных заведений мира. Двое других господ были предпринимателями, а по увлечениям истовыми любителями и знатоками классической музыки. Их имена тут же вылетели из головы Лидии, поглощенной мыслями о концерте.
  Сразу же после занятий, когда все собирались к ужину, директор школы незаметно увёл девушку в свой кабинет. Кабинет был, что называется, сделан «под старину». Стены обиты дубовыми панелями и все завешены портретами знаменитых музыкантов и композиторов. Лидия увидела Моцарта, автора «Шведской мессы» Румана. А между Вивальди и крючконосым Тартини в ажурной рамке висело зеркало.
 - Чтобы увидеть себя между великими, - заметил её взгляд Велемир, - ты должна встать на мой стол. Но сама понимаешь, этого я тебе позволить не могу.
 И он широко улыбнулся.  Затем подошёл к стене, нажал на одну из панелей, и часть стены ушла в сторону.  Лидия увидела темнеющий проём. Директор щёлкнул выключателем.
 - Прошу!
 Девушка вошла и раскрыла рот от изумления. Вся комната была заставлена деревянными ящиками на ножках. Все они были со стеклянными крышками. А под ними!
 - Самой молодой скрипке, хранящейся здесь не менее ста пятидесяти лет. Но сегодня нам нужна одна. Скрипка,  принадлежащая когда-то капельмейстеру шведского королевского двора Юхану Хельмику Руману!
 И он, открыв один из ящиков, извлёк старинный инструмент.
 - Предупреждаю сразу, смычок короче того, которым ты привыкла играть. Тартини тогда ещё не ввёл его усовершенствование. Бери, девочка моя!
 Лида осторожно приняла скрипку, разглядывая причудливые узоры, украшающие корпус. Затем приложила инструмент к плечу.
 - Я думаю, у тебя получится сыграть Ассажио соль минор  на инструменте автора.
 Но девушка уже ничего не слышала. Её охватило неиспытанное доселе состояние. В таком, наверное, юная девственница принимает первый поцелуй любимого. Кровь бросилась в голову, дрожь прошла по всему телу.
  Осторожно, очень осторожно она провела смычком по струнам. И тут же комната расширилась на глазах и превратилась в огромную залу, а вокруг неё стояли дамы в открытых платьях и кавалеры в напудренных париках.
 - Гости ждут! – вернул её к реальности голос Велемира.
 Концерт прошёл на бис. Шведка из Королевской музыкальной школы не отрывала от Лидии восхищённого взгляда, да и оба мужчины аплодировали до красноты в ладонях. И никто не заметил, как Саша Айрикайнен  выскользнула из зала.
  Даже «Дьявольские трели» не произвели на всех такого впечатления, хотя Виктор явно старался. Но толи практики не хватило, толи в таланте он уступал Лидии. Хотя Ксения Николаевна великолепно аккомпанировала парню на фортепьяно.
 Интересно, а у него скрипка самого Тартини, подумала Лидия. Но позже она узнала, что парень играл на самой обыкновенной дешёвой скрипке  фирмы Caraya. И с досадой почему-то решила, что на своей Strunal она сыграла бы гораздо хуже.
 После концерта она не захотела выпускать скрипку из рук, та будто срослась с ней. Так они и вернулись в кабинет; впереди Велемир Станиславович, за ним Лидия со старинной скрипкой в руках.
  Когда они вошли в комнату за панелями, директор повернулся к ней.
 - Ты очень талантлива, дитя моё. Но хочу тебе сказать, что любой талант имеет свою цену.
 Он пристально взглянул на неё сквозь чёрные стёкла своих очков.
 - А какую цену ты готова заплатить за свой талант?
 - Цена таланта условна, - попыталась отшутиться Лидия, вспомнив прочитанный где-то афоризм, - один пишет картины маслом, а другой маргарином.
 - Скоро ты будешь писать краской, замешанной на золотой пыли, - уверил её Велемир. – Все гении платили за своё мастерство либо безумием, либо вредными привычками.
 - Я где-то читала, что сумасшествие – болезнь наследственная, и она мне не грозит. Все мои предки до прабабушки были людьми здравомыслящими. Ну, а вредные привычки…
Мама говорит, что на алкоголь у нас с ней аллергия. И вообще, я люблю, когда голова у меня ясная. Потому что музыка для меня – сочетание работы сердца и разума. Но сердце лишь подсказывает мне, как сыграть ту или иную ноту, а разумом я эти ноты решаю, как математик формулы.
  - Приятно слышать от 16-летней девушки такие умные речи. Но всё же?
  - Ну, если хотите, могу отчислять вам проценты от будущих концертов.
  Велемир Станиславович рассмеялся, громко и раскатисто. Смеялся он долго. Отсмеявшись, серьёзным голосом произнёс.
 - Твои будущие деньги меня не интересуют. Скажи, готова ли ты душу отдать за свой талант?
 - Моя душа и так полностью принадлежит музыке, - не задумываясь, ответила девушка.
 И ещё крепче прижала скрипку к себе.
 - Ну что ж, ты сегодня была на высоте, - похвалил её директор, касаясь щеки Лидии своей холодной как лёд рукой. – Теперь положи скрипку на место и иди спать.
  Когда Лидия выходила из директорского кабинета, у неё было такое чувство, будто она лишилась одной руки. Пять минут назад она могла пошевелить пальцами, сжать ладонь в кулак, а теперь на том месте была пустота.
  В комнате её ждала Саша.
 - Я позвонила матери, - как только Лидия вошла, начала она. – Она говорит, что никаких денег ни от Велемира, ни от кого бы то ни было, они с отцом не получали. Завтра утром папа приезжает в Выборг.
 Но Лидия её не слышала. Прямо в концертном платье она упала на кровать. Потолок закружился перед глазами, и она провалилась  в глубокий, без видений сон.
  Проснулась она рано утром, когда хмурый сентябрьский рассвет заглядывал в окно. Голова болела жутко. Но самым неприятным  была жуткая депрессия из-за чувства, что её лишили чего-то очень важного и необходимого. Она вспомнила свою вчерашнюю игру, взглянула на руки. Пальцы дрожали, это была нервная дрожь нетерпения. Ей до боли захотелось взять в руки смычок, который был короче современного, провести им по струнам.
  Она была уверена, что после завтрака, когда начнётся практический урок, ей дадут скрипку Румана.
  Но в столовой Велемира не оказалось. Из разговоров преподавателей девушка узнала, что ещё вчера вечером директор школы уехал куда-то с гостями.
  Калерия Глебовна велела ей принести свою скрипку. На уроке Лидия играла по нотам третью партиту Баха. Инструмент, с которым она не расставалась последние три года, казался ей грубым поленом, из которого и звука-то не извлечёшь.
  И видимо не только ей. Калерия Глебовна поморщилась при первых аккордах.
 - Что с тобой сегодня? Вчера ты была на высоте. Неужели выдохлась?
 Но, внимательно взглянув на девушку, подошла и приложила ладонь ко лбу.
 - Бедняжка, да ты вся горишь!
 Она отвела ученицу в медицинский кабинет, который тоже имелся в пансионате. Температура у Лидии оказалась 38,8. Ей дали жаропонижающее и уложили  в постель.
   Её знобило, бросало то в жар, то в холод. Картины видений менялись с бешеной скоростью как видео на перемотке. Но вдруг Лидия почувствовала на раскалённом лбу прохладную ладонь. Она с трудом открыла глаза и увидела Велемира.
 - Бедная девочка! Теперь-то ты поняла, что талант как болезнь.
 - И вы будете меня лечить? – с трудом разлепив запекшиеся губы, произнесла она.
- Надо просто заплатить цену и всё пройдёт.
 Его улыбка была похожа на оскал хищника, перед тем как наброситься на жертву. Лидия хотела спросить, какова будет цена, но опять провалилась в полуобморочный сон. 
  Когда она опять открыла глаза, то увидела сидящую у кровати Сашу. Та вытирала ей лицо мокрым полотенцем.
 - Ты бредила, - тихо сообщила она. – Маму звала.
 - А Велемир… сюда заходил? – спросила больная
 - Велемир? Не знаю, может и заходил. Я весь день на занятиях была, вот только  пришла, ужин тебе принесла.
 - Спасибо.
 - Папа так и не приехал, - голос у Саши дрожал. – Я после ужина целый час в фойе просидела, всё ждала.
 - Чей папа? – не поняла Лидия.
 - Ты что, ничего не помнишь? Я тебе вчера рассказывала, что стащила у Элеоноры ключ от кабинета, когда она у охранника чаями баловалась. Дозвонилась родителям, всё рассказала. Отец сказал, что утром поедет в Выборг. Тут на машине езды, максимум два часа. А время уже почти девять вечера.
 Она наклонилась к Лидии.
 - Я боюсь, не случилось ли с ним чего? На дороге всякое бывает.
 - Может,  с работы не отпустили? – попыталась успокоить соседку Лидия.
 - Он сам с работы отпускает! У него три автосервиса в Питере.
 Видно было, что Саша с трудом сдерживает слёзы. Лида взяла её ладонь в свою.
 - Не нагоняй панику, ладно? Всё будет у вас хорошо.
 И провалилась на этот раз в настоящий сон.
 На следующее утро она чувствовала себя гораздо лучше, чего нельзя было сказать о Саше Айрикайнен.
 - Объявится твой отец, - решила подбодрить Лида соседку.
 Взяв туалетные принадлежности, пошла, умываться и чистить зубы.
 Но за завтраком старший преподаватель велела ей идти ложиться в постель.
 - Да нормально я себя чувствую! – возмутилась девушка.
 - Вот и отдыхай! – отрезала Ксения Николаевна. – Заниматься начнёшь с завтрашнего дня.
 Когда все разошлись по классам, Лида спустилась к кабинету Велемира Станиславовича. Дверь была заперта, а на её настойчивый стук никто не ответил. Она спросила у охранника, где директор.
 - Уехал, ещё вчера вечером, - ответил тот. – Сказал, раньше понедельника не вернётся.
 Лида с досады прикусила губу почти до крови. До понедельника! А сегодня ещё только пятница!
  В субботу занятия велись только до обеда. После обеда им обещали экскурсию в парк Монрепо.  Когда Калерия Глебовна отправила её за своей скрипкой, чтобы вновь сыграть прелюдию к третьей партите Баха, Лида уже испытывала к своему инструменту жгучую ненависть. И вновь звуки, которые она пыталась исторгнуть смычком, мало напоминали музыку.
 - Я же говорила, что ты ещё не выздоровела! – торжествующе подвела итог её упражнениям преподаватель.
 А девушку вдруг захлестнула волна бешеной злобы к своей скрипке. Да такая, что она схватила инструмент за гриф и со всей силы шарахнула об стол.
 Раздался треск дерева и крики учениц. Со своего стула поднялась побледневшая Калерия Глебовна.
 - Лидия! Немедленно ступай в свою комнату!
 Девушка, стараясь ступать твёрдо, направилась к выходу. Но тут свет в глазах померк, и она без чувств рухнула на пол, прямо у порога классной комнаты.
 Очнулась Лидия в своей комнате.
 - Ну, ты и напугала всех! – раздался голос Саши. – Что с тобой происходит, Лида? Что вообще с нами происходит? Телефоны отобрали, на улицу не выпускают. Из-за тебя сегодня даже экскурсию отменили в парк.
 - Послушай, - Лидия с трудом села на постели, - мне нужно попасть в кабинет Велемира. Поможешь?


  Экскурсию заменили затянувшимся до десяти вечера ужином. Вернее после ужина преподаватели устроили с учениками чаепитие с тортом и пирожными. Во время, которого играли в популярную игру «Угадай мелодию».
  Лида по причине плохого самочувствия осталась в своей комнате. Александра тоже сослалась на недомогание.
  Ключи от своего кабинета Велемир почему-то оставлял Элеоноре, хотя в каморке охранника при входе имелся ящик, куда помещались ключи от кабинетов и жилых комнат, когда ученики выходили за стены школы. Зато у охранника в комнате стоял монитор. Охранников было трое, и дежурили они через двое суток.
  - Я тут с дядей Борей познакомилась, - рассказывала Саша Лиде. – Сижу с ним, болтаю, а сама на монитор незаметно смотрю. На нём коридоры на всех трёх этажах, наши классы, столовая, концертный зал. А вот директорского кабинета нет. Это я заметила, когда звонить домой собиралась.
  Элеонора свою комнату на ключ не запирала. Пока Лида караулила в коридоре, её соседка тихо проскользнула в комнату. Так же незаметно материализовалась в коридоре две минуты спустя.
 - Пошли!
  Саша отперла дверь кабинета, и девушки осторожно шагнули в темноту. Лида, стараясь не наткнуться на какую-нибудь мебель, направилась к директорскому столу, нащупала выключатель настольной лампы. Со стороны окна прикрыла абажур журналом  «Gramophone» . Подошла к дубовым панелям.
 Часть стены отошла в сторону, и вот обе девушки стоят в комнате без окон. Саша щёлкнула выключателем, а Лидия безошибочно бросилась к тому самому ящику.
 - Осторожней! – заволновалась Саша. – Она, наверное, бешеных денег стоит?
 - Она – бесценна! – произнесла Лида, не отрывая взгляда от скрипки.
 Когда снимала крышку, руки дрожали так, что чуть не выронила. Но прикоснувшись к инструменту,  почувствовала, как дрожь прекратилась.
   Музыка полилась, лишь только девушка прикоснулась смычком к струнам. Звуки будто сами, без Лидиного участия  превращались в прекрасную мелодию, словно сотканную из молекул воздуха.  Даже Саша закрыла глаза, наслаждаясь чарующими звуками.   
 - А давай дуэтом? – предложила она, когда Лидия закончила прелюдию к третьей партите Баха. 
 Саша схватила лежавшие на единственном в комнате столе нотные записи. Достала из ящика скрипку, приложила смычок.
  Девушки не знали, что играют скрипичный дуэт Альбрехтсбергера . Да это было и не важно! Для них в эти мгновения была важна только музыка во всей её красоте и гармонии.  Неважно было и отсутствие слушателей. Толстые стены комнаты, в которой к тому же не было окон, гасили звуки скрипок. В столовой царили смех и веселье, все стремились угадать мелодию по начальным нотам, и уж, тем более музыка не долетала сюда.
 Но всё же слушатели были. Спрятанные среди панелей две видеокамеры давали картинку со звуком прямо на планшет директора школы скрипичного мастерства. Велемир Станиславович, удобно расположившись  в отдельном купе поезда Хельсинки-Стокгольм, наслаждался  игрой учениц. На его тонких и нервных губах застыла улыбка. А глаза… впрочем, глаза были спрятаны под тёмными стёклами очков. Даже в полутёмном купе директор  не снимал их.   
  Улыбалась и Элеонора, зайдя в свою комнату и не обнаружив ключей от директорского кабинета на столе. Она достала свой сотовый, потыкала в кнопочки. Когда на том конце подключились, произнесла только одну фразу:
 - Всё идёт по плану.
 - Я знаю, - услышала в ответ.
 В эту ночь Лида с Сашей спали безмятежным сном, на их лицах блуждали улыбки.   
 Воскресенье встретило их погожим солнечным утром, и после завтрака все стали собираться на прогулку по городу. Лидия чувствовала себя великолепно. После завтрака она подошла к Калерии Глебовне.
 - Я не знаю, что вчера на меня нашло. Простите меня, если сможете!
 Преподаватель внимательно посмотрела на неё.
 - Иди, одевайся. Думаю, свежий воздух успокоит твои нервы.
 Десять учеников во главе со старшим преподавателем и Томашем пешком отправились в парк Монрепо, до которого от школы было пятнадцать минут ходу. Но до берега Защитной бухты они шли минут сорок, останавливаясь, если видели достопримечательность, достойную снимка.    
  Когда подошли к воротам парка, Ксения Николаевна взяла на себя роль экскурсовода. Поначалу она рассказывала об уникальных скальных породах, на которых стоит парк, завезённых сюда со всей Европы деревьях и растениях.
  - А вы знаете, что парк этот является довольно мистическим местом, - вдруг заявила она. – Сто пятьдесят лет он принадлежал семье Николаи и здесь находится их фамильное кладбище. Говорят, до сих пор души умерших из рода Николаи бродят по аллеям парка.  Также здесь можно встретить дух шведского короля Эрика XIV и героя финской «Калевалы»  Вяйнемяйнена.
 - Вы это серьёзно? – спросил Виктор из Кингисеппа.
 - А ты не веришь в привидения? – спросила его Саша.
 - Чушь всё это!
 - Вот, давайте и проверим! – улыбнулась Ксения Николаевна. – Мы сейчас с вами отправимся к гроту, проходя сквозь который вы можете загадывать желания. Может быть,  там вы и встретитесь с духом шведского короля или героя финского эпоса.
  Когда подошли к гроту, Саша взяла Лиду за руку.
 - Пойдём вместе, а то я одна боюсь.
 Лидия, молча, сжала руку подруги. Ей тоже не хотелось проходить сквозь грот одной.
  Первым полез в узкий проход Виктор. За ним остальные. И только Лида с Сашей стояли, взявшись за руки,  и никак не могли решиться.
 - Ну, что же вы? – подбадривала их преподаватель.
 - Давайте сначала вы, а мы после вас.
 - Ждём вас на той стороне, - крикнула им Ксения Николаевна, исчезая между скал. – Только не задерживайтесь!
 - Ну, что? Пошли?
 И ещё крепче вцепившись друг в друга, они шагнули внутрь.
 - И ничего страшного, - успокаивала себя и подругу Саша. – Я с папой на Урале в настоящей пещере была. Там вообще заблудиться – раз плюнуть.
 А Лида оглянулась, чтобы увидеть, как вход закрыла чья-то фигура. От неожиданности девушка вскрикнула. Кто-то вошёл в грот следом за ними.
 - Саша! – услышали подруги мужской голос.
 - Папа?
 Айрикайнен, чуть не сбив Лидию с ног, бросилась к мужчине.   
  Они вернулись, так и не пройдя сквозь грот.
 - Слава Богу, я нашёл тебя!
 Мужчина обнял дочь. А Лида увидела, что лоб его заклеен пластырем, на левой скуле багровел большой синяк.
 - Прости меня доченька! Мы  с матерью поступили так безответственно – отправили тебя, даже не узнав адреса школы.
 - Что с тобой случилось? – спросила Саша, заметив синяки и ссадины на лице отца.
 И он рассказал, как на подъезде к Выборгу машину занесло на скользкой после дождя дороге.
 - А нёсся я под сто двадцать. Бог уберёг. Я ему молиться начал. И видно Господь решил, рано мне ещё умирать, к тому же тебя так и не найдя.  Меня на встречную полосу вынесло, а метрах в пятидесяти КамАЗ. Ушёл в кювет, пару раз кувыркнулся, но видишь – живой.  Это чудо, Сашка! Чудо, что и тебя нашёл за три дня в этом городе. А здесь, между прочим 80 тысяч проживает, и это не считая туристов.
 Он обхватил дочь за плечи и поцеловал в обе щеки. А Саша смущённо поглядела на Лидию.
 - Это Лида, мы с ней соседи по комнате. А это мой папа – Эдуард Владимирович.
 - Девочки, - посмотрел на обеих Эдуард Айрикайнен, - уходить вам из этой школы надо. Нехорошее это место! Я тут с батюшкой из Ильинской церкви познакомился. Он в Москве учился, специализировался на изучении различных сект и языческих верований. Так вот…
 - Александра, Лидия! – услышали они, и,  обернувшись, увидели выбирающуюся из грота  Ксению Николаевну.
 Старший преподаватель,  увидев обеих учениц в компании незнакомого мужчины, грозно сдвинула брови.
 - Это ещё кто?
 - Простите, а вы кто?
 - Мужчина, я сейчас полицию вызову, - бескомпромиссно заявила женщина.
 - Не надо полицию!
 Саша встала между отцом и Ксенией.
 - Это мой папа.
- Родительский день у нас последнее воскресенье каждого месяца. Приезжайте через две недели.
 - Интересно, а куда? – спросил Айрикайнен-старший. – Ведь вы даже адреса не оставили!
 - Адрес есть на нашем сайте, - неуверенно ответила Ксения Николаевна, и тут же вернув себе решительность, добавила: – Всё, нам пора!
 - Сашка, поехали домой! – умоляюще посмотрел на дочь Эдуард Владимирович.
  Саша взглянула на Лидию, которую старший преподаватель уже взяла за руку, затем на отца.
 - Папа, я люблю тебя и маму тоже. Помнишь, как мы все обрадовались, когда меня пригласили в школу?
 - Ты не понимаешь дочь…
 - Молитесь за меня! Всё будет хорошо. К тому же, - она прижалась к отцу и прошептала: - я не могу бросить Лиду.
 Когда все возвращались в пансионат, Лида пару раз разглядела среди прохожих Сашиного отца.

  Велемир  Станиславович, молча, рассматривал девушек сквозь тёмные стёкла своих очков.
 Он никогда не снимает очки, думала Лида. Даже для того, чтобы просто протереть стёкла. Хотя, например, сейчас на улице пасмурно, а в комнате, где на окнах плотные портьеры и вовсе сумрак. Единственный  источник света – лампа на письменном столе директора.
 И тут в кабинете зазвучал скрипичный дуэт. Казалось, музыка лилась отовсюду. Но Лидия с Сашей догадались, что на каждой стене располагались скрытые от глаз звуковые колонки.
  Они узнали свою игру.
 - Из вас получится прекрасный дуэт, - растянул директор тонкие губы в улыбке.
 Девушки покраснели и опустили глаза.
- Вы думали, я не узнаю? – спросил он, и по тому, как напряглись губы, они поняли, что Велемир больше не улыбается. – Но я прощаю вас. В первый и последний раз. Если вы ещё раз позволите себе вскрыть мой кабинет, вас ждёт наказание.
 - Какое? – дерзко спросила Саша.
 - Я сниму свои очки, - серьёзно ответил директор.
 Ночью Лиде снился сон. Она сидит в кабинете директора. Велемир Станиславович откинулся в своём кресле и пристально смотрит на неё.
 - И какую же  цену ты готова заплатить за свой талант? – задаёт он вопрос.   
 - Я, я не знаю! – честно признаётся она.
 А директор вдруг подносит руку к лицу и снимает очки. Лидию охватывает какой-то необъяснимый ужас. Она вскрикивает и просыпается. В окно заглядывает полная луна и в её бледном свете она видит Сашин силуэт. Её подруга сидит на постели.
 - Тебе тоже приснилось, что Велемир снял свои очки? – шёпотом спрашивает она.
  На следующий день, во вторник Ксения Николаевна сообщила, что в Субботу Театр-студия выборгских музыкантов даёт в Доме творческих работников концерт классической музыки.
 - На концерт приглашены все ученики и преподаватели, - сказала она, - но лишь трое примут в нём участие.
  Преподаватель поправила очки и оглядела притихших учеников.
 - Решение принимал директор, - будто оправдываясь, добавила она. – Поэтому после занятий он ждёт у себя, - Ксения Николаевна выдержала эффектную паузу, - Александру, Виктора и Лидию.
  - Йееес! – поднял сжатый кулак Виктор из Кингисеппа.
 А среди неназванных девочек раздался вздох разочарования.
 - Впереди ещё много выступлений и концертов, - начала успокаивать всех Ксения. – Надо только верить в свои силы и учиться.
  Вечером все трое стояли перед столом директора. Но смотрел Велемир Станиславович только на Лидию.
 - С завтрашнего дня начинаем репетировать. Виктор с Александрой концерт Вивальди для двух скрипок си минор. А для тебя, Лидия у меня особое задание. Кстати, вы, молодые люди можете идти, - кивнул он головой Саше и Виктору.
  И вот Лидия стоит в комнате без окон. Её взгляд прикован к той самой скрипке.
 - Ты скучала о ней? – вкрадчиво спросил Велемир Станиславович.
  Лидия только кивнула. Она вновь ощутила дрожь в кончиках пальцев.
 Велемир подошёл к столу, на котором огромными стопками лежали нотные записи. Принялся перебирать их.
 - Держи, - протянул он, наконец,  девушке несколько листков.
 - Что это?
 Название произведения было написано по-итальянски.
 - Это масонский гимн, написанный самим Паганини. Произведение в России малоизвестное, поэтому должно произвести фурор среди местной музыкальной общественности.
  Лидия разложила ноты по порядку, взглянула на директора.
 - Она – твоя! – сверкнул он зубами. – Только при одном условии. Первую репетицию мы проведём здесь и сейчас же.
 Лида ворвалась в свою комнату, когда на часах была половина двенадцатого ночи.  Саша открыла глаза и недовольно уставилась на подругу, прижимавшую к груди футляр со скрипкой. Но уже через пару минут с интересом рассматривала старинный инструмент, который Лидия вынула из футляра и положила на свою кровать. Сидела рядом и гладила скрипку.
  Саша поднесла настольную лампу и увидела на внутренней стороне корпуса какие-то знаки, выжженные на дереве.
 - А это что такое? – спросила она.
 - Откуда мне знать? – беззаботно ответила Лидия.
 - Крест какой-то странный, закорючки, - бормотала её подруга, рассматривая корпус скрипки изнутри.
 - Да какая разница! – раздражённо бросила Лида, беря скрипку в руки. – Разве нас должно интересовать, что у неё внутри. Для нас главное – чистота звука!
 И она приставила инструмент к плечу, взяв в руку смычок.
 - Да ты что! – испугалась Саша. – Ночь уже! 
  Лида так и уснула, прижав скрипку к себе.

    Зал был полон. Но Лида была спокойна, с ней была ЕЁ скрипка. До выступления оставалось несколько минут, и они с Ксенией Николаевной, которая будет аккомпанировать ей на фортепьяно, сидели за кулисами.  Тут же были и Саша с Виктором.
 Последний с плохо скрываемой завистью смотрел на скрипку Румана.
 - Слушай, - не выдержал он, подсев к девушке, - а почему к тебе так благоволит Велемир? И скрипку старинную подарил, денег, наверное, бешеных стоит. Скажи, мне просто интересно?
 - Интересно, спроси у него самого, - парировала Лида. – И не мешай мне, пожалуйста! Я, между прочим, настраиваюсь. Тебе тоже не помешало бы.
 - Значит, говорить не хочешь?
 - Чего ты к ней пристал? – вступилась за подругу Саша. – Хочешь, я тебе скажу,  почему директор выделяет Лидию?
 - Ну, скажи.
  - Да и ты сам знаешь. Она талантливее нас с тобой вместе взятых!
  - И вовсе нет! – вспыхнула Лидия.
  - Да, ладно, не скромничай!
 Их спор был прерван появлением двух мужчин. Один был Сашин папа. Второй – мужчина с густой бородой в строгом чёрном костюме.
 - Папка! – обрадовалась Саша, - ты опять приехал?
 - Да я никуда и не уезжал, дочка. Как я могу уехать, когда ты в опасности?
 - Что ты такое говоришь, папа? В какой опасности?
 - Почему посторонние в служебном помещении? – поднялась со стула Ксения Николаевна.
 - Это я посторонний? Я, между прочим, к дочери пришёл!
 А в это время мужчина в чёрном костюме внимательно смотрел на Лидию. Вернее на скрипку, которую девушка держала в руках.
 - Раритет? – спросил он улыбаясь.
 Улыбка у него была добрая, мелкие морщинки разошлись от глаз, словно песчаные барханы в пустыне. Лида кивнула и улыбнулась в ответ.
 - Позвольте взглянуть?
 Девушка заколебалась. Уж очень не хотелось выпускать из рук инструмент, да ещё за несколько минут до игры. Но что-то во внешности незнакомца было располагающее, что она протянула ему скрипку.
 - Я аккуратно,- словно заметив её беспокойство, сказал он. – Сам в детстве учился на скрипке.
 - А что же бросили? – спросила Саша.
 - Увлёкся хоровым пением, - его улыбка стала виноватой.
 - Это отец Михаил, - сказал Сашин папа. – Он служит в Ильинской церкви, что рядом с парком Монрепо.
 Отец Михаил осторожно взял скрипку в руки, осмотрел её. Видно было, что в этих музыкальных инструментах он разбирается.
 - Не Амати, конечно, и не Страдивари, - произнёс священник, проведя пальцами по корпусу. – Похоже на тирольскую школу, не ранее первой трети 18 века.
 И тут он заглянул внутрь.
 - Похоже, я ошибался. Здесь начертаны какие-то руны, похожие на скандинавские. Думаю, это шведское подражание датским мастерам начала 18 века, каким-нибудь Баасу или Лунда. Хотя последний специализировался в основном на смычках.
 - Лидия! Через три минуты нам на сцену, - раздался голос Ксении Николаевны. – Мужчина, верните инструмент!
 - Ах да, конечно! Прошу меня простить.
Отец Михаил так же осторожно вложил скрипку в руки девушки и быстро, так что кроме Лиды никто не заметил,  перекрестил инструмент.
 - Что будете играть? – спросил он.
 - Марш … Паганини.
 Лида поймала себя на мысли, что при этом человеке не может добавить прилагательное «масонский».
 - С Богом!- тихо произнёс священник и обратился к Сашиному отцу:
 - Эдуард Владимирович, идёмте в зал, а то мы мешаем артистам.
 - Необычно, - молвила Ксения Николаевна, когда мужчины ушли. – Служитель культа, разбирающийся в скрипках.
 А Лида почувствовала, что взяв скрипку в руки, не испытала обычного трепета.
 После концерта за кулисами её ждал директор.
- Неплохо, девочка моя, неплохо, - похлопал её по плечу Велемир Станиславович и тут же добавил: - Но играла ты сегодня без особого энтузиазма. Или я ошибаюсь?
 - Мне зал не понравился, - ответила Лидия первое, что пришло на ум.
 Но настоящую причину не знала даже она сама. Во время игры чувствовала, будто какая-то невидимая сила сдерживает её руку, державшую смычок и чувства единения с музыкой.
 - Как только вернёмся в школу,  жду тебя в своём кабинете, - пристально глядя на неё, сказал Велемир.
 В кабинет директора Лидия попала после ужина. Сам Велемир Станиславович сидел за столом. Электрический свет в кабинете не горел, но вся комната была освещена колеблющимся пламенем многочисленных свечей. Свечи были на столе, на обоих подоконниках и даже на полу.
  И в чёрных стёклах очков директора тоже отражалось пламя, когда он посмотрел на неё.
 - На концерте ты была немного рассеяна, - медленно произнёс он. – Тебя что-то тревожит?
 - Нет. А что меня должно тревожить?
 Вместо ответа Велемир нажал какую-то кнопку под столом, и на одной из стен загорелся большой жидкокристаллический  экран. На нём Лида увидела силуэт женщины, играющей на скрипке. И в следующую секунду в кабинете зазвучали «Дьявольские трели» Тартини. Видимо, запись была сделана давно, на заре видео, поэтому изображение было нечётким и размытым. Но что-то знакомое увиделось девушке в скрипачке
 - Узнаёшь? – раздвинул губы в улыбке директор.
 - Нет, - ответила Лидия.
- Ты что, не узнаёшь свой инструмент?
- Ах, вы о скрипке. А я думала о скрипачке.
- Мне было тогда двадцать пять.
 Девушка вздрогнула. Уж слишком неожиданно из тьмы вышла  … Элеонора. И одета она была странно; чёрное до пят платье, волосы цвета воронова крыла распущены.
 - Золотой зал Венского музыкального общества, Карнеги-холл, ох, всего и не перечислишь, - продолжала женщина. – Но какую цену я заплатила за свой талант?
 И первый раз на её лице Лида увидела не приклеенную застывшую улыбку, а усмешку, полную горечи. Она взглянула на экран, скрипка Румана издавала чистые прекрасные звуки.  И тут же девушка задала себе мысленный вопрос.
 - Ты, должно быть, удивлена, почему я работаю здесь завхозом, а не преподаю? – вслух ответила на него Элеонора. – Посмотри на мои руки!
 Она подняла ладони. Её длинные музыкальные пальцы сильно дрожали.
 - Наследственная болезнь – подагра. Она подкралась, когда я была на вершине. А мне не было и тридцати.
 - Ну что, юное дарование, - обратился к Лидии Велемир, - какую цену ты готова заплатить за свой талант?
 - А что я должна?
 - Ты должна делать то, что делала. Совершенствоваться. Я много лет имею дело с талантливыми музыкантами и нашёл одну у всех особенность. Знаешь какую?
- Нет – ответила девушка.
- Амулет. Каждый имеет свой амулет, подпитку его дарований. Твой амулет вот эта скрипка.
 - Ты никогда, - Элеонора смотрела на юную скрипачку без тени улыбки, - слышишь, никогда, ни при каких бы то ни было жизненных обстоятельствах не должна расставаться с этой скрипкой. Это – твоя подпитка.
 А Велемир Станиславович вдруг снял очки и взглянул на девушку. Это было так неожиданно за месяц их знакомства, что Лида на мгновение зажмурилась. Но ничего страшного она не увидела. А увидела, что глаза директора скрипичной школы как две капли воды похожи на глаза Элеоноры.
  В своей комнате она застала Сашу, сидевшую на своей кровати. Та грустно взглянула на Лиду.
 - Мне разрешили уехать. Папа пригрозил Велемиру, что обратится в полицию.
 - А как же музыка?
 - Ты что же думаешь, музыка только здесь? – усмехнулась Саша.
 - А вдруг у тебя не будет больше такого шанса?
- Человек живёт не ради шанса, - совсем по-взрослому ответила Айрикайнен.
 Следующее воскресное утро выдалось  погожим, и Ксения Николаевна объявила, что после завтрака все желающие могут отправиться на прогулку по городу.
 Саша уже собрала вещи. Вот-вот должен был приехать Эдуард Владимирович. Лида помогла подруге снести сумки к выходу.
 - Координаты свои оставишь? – спросила она, когда обе вышли на залитую солнцем улицу.
 - Зачем? – грустно спросила Саша. – Ты всё равно не звонить, не писать не будешь.
- А чего это ты за меня решила?
- Это не  я, это скрипка теперь за тебя решает.
 В это время к зданию школы подъехал тёмно-синий  Рено Логан, за рулём которого сидел отец Михаил. Сашин отец, сидевший рядом, вышел из машины и, поздоровавшись, начал грузить сумки дочери в багажник.
 - Скрипка всего на всего лишь инструмент в моих руках, - ответила Лида.
 - Правильно мыслите, девушка!
 Священник тоже выбрался из машины и подошёл к девушкам.
 - Но, согласитесь, довольно часто люди становятся рабами вещей.
 - Я не из таких, - самонадеянно ответила Лидия.
 - Вижу, вы – сильная девушка, - улыбнулся отец Михаил. – Но этот инструмент, который я видел у вас вчера. Я вечером покопался в своих архивах. Кажется, эта скрипка принадлежала придворному вице-капельмейстеру шведского двора Юхану Руману. Швед писал музыку по заказу графа Николая Фёдоровича Головина, очень нравился российскому сенатору сей музыкант. Руман даже собирался преподнести в подарок своему русскому меценату скрипку, сделанную в конце 17 века здесь, в Выборге неизвестным скрипичным мастером. Надо сказать, что скрипка, предназначенная графу, у капельмейстера здесь и пропала загадочным образом, хотя ни о какой краже он не заявлял.
 Вдруг священник спохватился:
 - Может вам неинтересно? А я тут навязываюсь.
 - Ну что вы! – тронула его за руку Лидия. – Мне очень интересно всё знать про мою скрипку.
 Саша тоже стояла, рядом раскрыв рот.
 -  Когда шведы 700 лет назад впервые появились здесь, места эти принадлежали карелам.
Так вот карелы были язычниками, поклонялись финским лесным богам, ну и как водится, шведские крестоносцы стали наставлять их на «путь истинный». Признаться, делали они это грубо и даже жестоко. Разоряли капища и убивали волхвов. Но видимо всех извести не сумели. Неизвестный скрипичный мастер и являлся потомком карельских жрецов, и, говорят, продолжал богопротивное дело своих предков. В общем, скрипка эта заражена языческой магией.
 Лида посмотрела на священника и улыбнулась:
 - Я верю в одну магию, магию музыки.
- Ну и правильно, - весело ответил отец Михаил, - по вере вашей вам и воздастся! Ну, а нам пора. Храни вас Господь.
 Он уже поднял руку, чтобы перекрестить девушку, но взглянув ей в глаза, руку опустил.
 А Лида обняла Сашу.
 - Чует моё сердце, что мы с тобой ещё увидимся, - шепнула она подруге на ухо.
 - И моё тоже! – засмеялась Саша.
 Ночью Лида проснулась от того, что ей тяжело было дышать. На груди у неё лежала скрипка Румана, хотя она прекрасно помнила, что положила инструмент на пустую кровать Саши Айрикайнен.
  Где-то через полторы недели, в первый день октября прямо во время занятий в класс ворвался Велемир Станиславович.
 - Лидия! Виктор! Быстро собирайтесь!  Выезжаем в Хельсинки!
 А тут выяснилось, что у Виктора даже нет загранпаспорта. Но парень так умоляюще смотрел на директора.
 - Сейчас позвоню моим финским друзьям, посмотрим, что можно сделать.
 Финские друзья обещали,   используя свои связи в МИДе достать временное разрешение на пересечение границы.
 Они сели в огромный джип. Место рядом с водителем занял Велемир, а Лида с Виктором сели сзади. Мотор еле слышно урчал, Велемир Станиславович нервно барабанил пальцами по панели авто.
 - Кого-то ждём? – спросил Виктор.
 И в это время дверь машины распахнулась, они увидели Элеонору.
 - Простите, что заставила ждать.
 - Поехали! – бросил директор водителю.
 Это произошло в километре от финской границы. Дорога после дождя было скользкая, а Велемир подгонял водителя. Их джип вынесло на встречную сторону. А с противоположной стороны нёсся большегрузный автомобиль   Volvo. Лидия лишь покрепче прижала скрипку к себе, услышав визг тормозов и истошный крик Элеоноры.

  Небо почему-то было не голубым, а ослепительно белым, без единого облачка. Лида где-то с минуту старалась сфокусировать взгляд, чтобы хоть что-то найти в этой белизне. Хотя бы птицы-то должны летать!
 - Слава Богу, доченька! Ты очнулась!
 Хорошо знакомый голос матери придал зрению чёткость, и белоснежное небо превратилось в потолок. Потолок больничной палаты.
 Девушка повернула голову и увидела сидевшую у постели маму.
 - Мама, прости меня!
- Господи, ну за что же, доченька?
- Не позвонила ни разу. Правда на третий день у нас телефоны забрали, но вот Саша нашла возможность. А я, как эту скрипку в руках подержала…
- Лидочка, тебе нельзя разговаривать! Врачи говорят, у тебя шок.
 - Хорошо, - покорно ответила она.
 Ей вдруг безумно захотелось спать. Видимо пребывание в бессознательном состоянии сильно утомляет организм.
 Лида пролежала в больнице ещё пять дней. Врачи удивлялись; четверо её спутников, как гласил полицейский протокол, «получили травмы, несовместимые с жизнью». А на ней ни одной царапины.
 - Вещи твои мы уже забрали, - сказала мама, когда  Лиду выписывали из больницы.
 - И скрипку тоже? – девушка почувствовала какую-то непонятную тревогу.
 - Какую скрипку? – посмотрела на неё мать. – Не было никакой скрипки. А вот крестик был какой-то в твоей сумочке. Ты ведь раньше никогда не носила крестик.
 Уже дома мама показала ей крестик, и она узнала его. Обыкновенный латунный крестик на шнурке она видела у Саши Айрикайнен. Тот самый, который Велемир с Элеонорой требовали от девушки снять.
  Лида окончила свою питерскую школу, из которой её увезли в Выборг, поступила в институт культуры. И нисколько не удивилась, когда на первой же лекции с ней рядом села Александра.