Проклятье ущелья... авторская редакция

 






 

                "Проклятье ущелья Медвежья пасть"

                Триллер с элементами мистики
 
                Автор: Ник де Сан



              Часть первая – Детектив.


Глава 1

    В четырнадцать тридцать по местному времени стремительный бизнес-джет «Эмбраэр», заложив над океаном крутой вираж, лег на посадочный курс к единственному на полуострове международному аэропорту.
    С погодой повезло, поэтому вид через большие иллюминаторы салона открывался шикарный. Сразу под крылом чернильной синью отливала гладь Авачинской бухты, над которой, снижаясь, летел теперь самолет, а по сторонам коробились гористые рельефы. Берег слева выглядел диким и необитаемым, за то справа можно было наблюдать город, вытянувшийся у подножий зеленеющих сопок.
    На первый взгляд, это был ничем не примечательный дальневосточный город. Город-порт, город-труженик, с трубами местной ТЭЦ, из которых по небу тянулись хвосты светло-серого дыма, с ажурной мачтой телевышки на господствующей высоте, с причалами, вдоль которых лепились крошечные кораблики, с однотипными домами и стандартными зданиями, похожими с высоты на раскиданные вдоль дорог игрушечные кубики. В целом, панорама представлялась весьма заурядная. Но была одна особенность, можно сказать, достопримечательность, которая делала распростертый внизу ландшафт незабываемым. Пара потрясающих вулканических конусов, вздымалась над этим городом, и их присутствие, как лед в бокале, превращало незатейливый микст пейзажа в нечто сюрреалистическое. Глядя из иллюминатора идущего на посадку самолета можно было подумать, что вулканы вырастают прямо из недр сразу за городскими окраинами. И хотя на самом деле это было не так, тем не менее, картина складывалась впечатляющая.
   Полковник Лев Семенович Лисин, как раз располагался в правом ряду кресел, и поэтому, подлетая, мог любоваться вулканами во всей красе. На остроконечной макушке того, что повыше, не смотря на конец июля, белели снега, а над классическим конусом второго, кокетливым султанчиком курилось светлое фумарольное облачко. 
   Небольшой реактивный самолет быстро шел на снижение, и поэтому скоро вершины обоих вулканов уже значительно возвышались относительно линии его посадочной траектории. По мнению Льва Семеновича, которому подолгу службы доводилось бывать в самых разных местах, и видывать вулканы и прежде, особую выразительность этим двум добавляло  то, что они стояли бок обок, сливаясь противоположными склонами. Ни дать ни взять – венценосная чета при парадном выходе.
   Вообще, полуостров, куда через несколько минут должен был приземлиться самолет, являл собой прелюбопытное место, поскольку славился не только вулканами, которых здесь насчитывалось несколько сотен, но и термальными источниками, гейзерами, целебными грязями, мировой рыбалкой и славной охотой. Случались тут, правда,  и землетрясения, без которых на самом деле обходился редкий месяц и снежные бураны, когда поутру обнаруживаешь свою машину погребенной, и медведи представляли реальную опасность для любителей углубиться в тайгу – все это так. Но особенно полуостров выделялся своими неразгаданными тайнами, древними преданиями и аномальными явлениями. Именно поэтому среди любителей природного экстрима, первобытной экзотики и рискованных приключений Камчатка (а под крылом самолета простиралась именно она) по праву считалась землей обетованной. 
   Впрочем, полковник Лисин, в работе которого рискованных приключений и без того хватало, был настроен куда более утилитарно. - «Эх, вот бы куда выбраться, да отдохнуть от бесконечных дел, опостылевшей столичной сутолоки, и вообще от всего, что принято обозначать тоскливым словом повседневность. Да побродить бы с ружьецом, или просто с лукошком», - мечтал полковник, глядя на все быстрее проносящиеся внизу омытые приветливым летним солнышком лесочки, рощицы, перелески и прочие грибные места. Но уже через несколько минут меленький самолетик невесомо как дух коснулся осевой полосы и понесся, тарабаня покрышками шасси по грешным швам бетонного покрытия, напрочь вытрясая из полковничьего сознания всякие там лирические ассоциации. Почти моментально включился реверс, Льва Семеновича качнуло вперед, в салоне мелодично билинькнуло, и бортпроводница приятным голосом сообщила, что они благополучно совершили посадку, и что температура в районе аэропорта плюс двадцать, а местное время четырнадцать часов пятьдесят минут.
   «Неплохо. Вполне еще можно будет успеть поработать», - заключил не любивший в командировках терять время попусту полковник Лисин.
   Дело в том, что следователь по особо важным делам, полковник Лев Семенович Лисин прибыл на полуостров подолгу службы. Три дня назад здесь были обнаружены зверски убитыми все члены одного небольшого фермерского хозяйства. Всего четыре трупа. При этом дело могло иметь глубокие корни. Еще памятна была трагедия фермерской семьи разыгравшаяся в станице Кущевской. А тут, к тому же, убитый хозяин являлся заметным членом местной татарской общины, что наводило на мысли о возможном наличии в деле ксенофобского, а то и экстремистского фактора. А это была уже политика. Вот почему высшее руководство приняло решение незамедлительно подключить к расследованию этого преступления полковника Лисина с его группой.
   Вообще в составе ФСБ на тот момент функцианировало несколько подобных групп быстрого реагирования. Автономные, мобильные, наделенные чрезвычайными полномочиями, они стремительно перемещались по стране и брались за дело везде, где только возникало подозрение, что банальная, на первый взгляд, ситуация, может трансформироваться в пресловутое резонансное дело и взбаламутить общественность, чего ни в коем случае нельзя было допустить. Вот почему группа Лисина примчалась на полуостров на экстренно зафрахтованном бизнес-джете, вот чем обуславливались ее чрезвычайные полномочия.
   Собственно группа состояла из шести сотрудников. Каждый из которых был высококлассным специалистом своего дела, и каждого Лев Семенович подбирал лично. Ударную силу подразделения составляли два Валеры, два дюжих оперативника – Валерий Прыгин и Валерий Быстров, в команде их соответственно называли Прыткий и Быстрый. Аналитический центр образовывали прирожденный следак Олег Ловчиков, по прозвищу Ловчий в союзе с психологом Евгенией Федяевой. Она единственная не имела в группе своего прозвища, которого не удалось избежать даже такому заслуженному ветерану, каким являлся эксперт-криминалист Альберт Николаевич Бортников, или для лаконичности Борменталь. Впрочем, сам он, считал подобный псевдоним вполне пристойным, и ничуточки не обижался. И уж конечно не комплексовал по таким пустякам самый молодой член команды, технический дока и компьютерный гений Жора Желтов, или ЖЖ, для краткости.
   Закончив пробежку и вырулив с полосы, самолет с изящного разворота подкатил к ожидающей на поле группе встречающих и под затухающий вой турбин окончательно встал. Глянув напоследок в иллюминатор, Лев Семенович увидел выстроившихся в линию представителей принимающей стороны, а за их спинами ряд машин с заранее включенными мигалками – парад. Не хватало разве что ковровой дорожки. Впрочем, и без того было ясно, что встреча обставлена по первому разряду.
   «Небось и застолье уже приготовили, хитрецы» - усмехнувшись, предположил Лев Семенович, на самом деле не любивший излишней помпы вокруг собственной персоны и своей группы.
   Дверь, она же трап, с жужжанием опустилась, сразу впустив в салон волну аэродромного воздуха, замешанную на запахах разогретого бетона и авиационного топлива. Теснясь в нешироком проходе, пассажиры двинулись к выходу. Вопреки устоявшейся традиции, Лев Семенович сошел с трапа последним. Обладая исключительным статусом, он обычно не отказывал себе в удовольствии пооригинальничать. Поэтому и далее продолжил куражиться в том же духе. Например, наглядно иллюстрируя демократизм, он не уселся в специально поданное под него представительское авто, а полез вместе со своей командой в затонированный микроавтобус, куда следом вынужден был втиснуться возглавляющий встречу тучный зам. главы местного полицейского управления. Потом, уже по дороге, полковник Лисин наотрез отклонил предложение того же Зама, - «…Отметить вечерком прибытие в узком кругу соратников, и в духе, так сказать, местного гостеприимства», - чем вызвал в последнем немалое разочарование.
   «…А еще этот столичный гусь не пожелал размещаться в наших апартаментах, а велел везти в «Октябрьскую», вместе со всей своей шоблой», - докладывал впоследствии вспотевший Зам. вышестоящему руководству. - «И оперативный штаб, говорит, у меня будет здесь - прям в номере! Да. Так и заявил. И сразу затребовал оригиналы документов. Это в субботу-то! Ох, чует мое сердце, хлебнем мы с ним…», - одышливо сетовал под конец ответственный порученец, сокрушаясь в основном из-за сорвавшегося на сегодня банкета - «В духе, так сказать, местного гостеприимства».      
   Гостиница «Октябрьская», в которой разместилась прибывшая команда во главе с полковником Лисиным, в прошлом слыла элитной, служа пристанищем для командированных партийных сановников. Теперь же она превратилась в просто небольшой, уютный отель в центре города, двух шагах от здания областной администрации. Но при этом внутри еще витал дух славного прошлого. Он слышался в интимно поскрипывающих планках желтенького паркета, стлался протяженностью, глушащих шаги темно-вишневых ковровых дорожек, отражался в сиянии надраенных латунных ручек массивных дверей, из-за которых не просачивалось ни единого звука. В целом обстановка полковнику Лисину пришлась вполне по нраву.
   - Обосноваться и подкрепиться! – скомандовал он своим подчиненным, - В двадцать ноль-ноль общий сбор у меня. Будем прорабатывать диспозицию.   
   Никто не удивился. О привычке шэфа бросаться в работе с места в карьер всем было известно, так же как и о прочих его особенностях, потому как работали они все вместе не первый год и в целом являли собой отлаженный и четкий механизм по расследованию любых, самых запутанных преступлений.
    Номер-люкс, в котором обосновался Лев Семенович, по современным меркам удручал своей простотой, поскольку состоял всего лишь из гостиной и спальной с туалетом и ванной комнатой. Балкон отсутствовал, зато хоть прилично функционировал кондиционер. Из окон открывался вид на склон лесистой сопки, да на кусок водной глади со стоящими на рейде кораблями. Снаружи было по-прежнему солнечно.
    «Неплохо», - заключил Лев Семенович, не склонный за казенный счет ублажать себя всяческими изысками, типа джакузи, зимними садами, окнами во всю стену, кроватями размером с бассейн и горничными с параметрами фотомоделей. И уж если судить о роскоши, то к слабостям полковника, пожалуй, можно было отнести единственно пристрастие к хорошей кухне. Однако, в данный момент голода он не испытывал. Во время полета их неплохо кормили. Поэтому, наскоро переодевшись в спортивный костюм, Лев Семенович попросту завалился на не разобранную постель и моментально уснул. Позади был длительный перелет, а спать в самолетах за всю жизнь он так и не выучился.
   Когда, спустя час, в изголовье зазвонил телефон, Льву Семеновичу показалось, что он только закрыл глаза.
    - Алло? – произнес Лев Семенович в трубку, стараясь, чтобы голос не звучал сонно.
    Оказалось,  что это прибыли затребованные им документы. Пригласив посыльного в номер, Лев Семенович  сполоснул под краном лицо, и когда открылась дверь, в его облике не было и тени сна.
   Посыльным оказался розовощекий блондин в звании капитана полиции. Уже вручив пакет, он все еще продолжал стоять навытяжку, и так ревностно ел газами начальство, что у полковника Лисина мелькнула мысль, уж не рассчитывает ли тот на чаевые? Видимо, остаток сна еще бродил в нем. Поэтому, едва за капитаном закрылась дверь, Лев Семенович заказал себе в номер крепкого кофе, и только отведав его, погрузился в изучение полученных документов.
   Предыстория трагедии в общих чертах была ему известна: Несколько лет назад в безлюдном ущелье с экзотическим названием «Медвежья пасть» обосновалось два фермерских хозяйства - семей Гайнутдиновых и Коноваловых. И ничем за всю историю своего существования ни эти хозяйства, ни сами их владельцы, ни малейшего интереса у правоохранительных органов не вызывали, пока однажды все обитатели Гайнутдиновской фермы вдруг небыли обнаружены перебитыми. Собственно дело закрутилось два дня назад, когда поздним вечером, на Конваловском хуторе объявилась соседская собака. Со слов Коновалова, на шее у псины мотался измочаленный обрывок привязи, а сама собака выглядела оголодавшей и изможденной, однако, в руки не шла, а при попытке ее изловить, кинулась во тьму и пропала. В виду удаленности и особенностей рельефа мобильная связь в ущелье отсутствовала, поэтому, заподозрив неладное, на следующее утро Коновалов самолично отправился проведать соседей. А прибыв на место, обнаружил ужасающую картину преступления.
   По мнению перелистывающего документы полковника сухие протокольные формы типа - «…при проведении осмотра были обнаружены четыре трупа с признаками насильственной смерти», в данном случае мало отражали подлинную картину случившегося. На самом деле было похоже, что там, на ферме, некоторое время творилась кровавая баня.
    Больше всего досталось женщине, опознанной как жена хозяина. Ее зверски изуродованное тело оказалось на первом этаже двухэтажного дома. 
   «…Труп женщины обнаружен лежащим лицом вверх на столе типа барная стойка. Руки и ноги трупа стянуты  веревками. Брюшная полость вскрыта…» - дальнейшие подробности Лев Семенович опустил. В целом пока и так все было ясно, а заново вникать в отвратительные подробности перед ужином ему совсем не хотелось.
   Труп самого хозяина, Марата Гайнутдинова, оказался недалеко от дома.
    «…Смерть наступила в результате удара нанесенного по голове топором» - еще одна бесцветная фраза. Однако, приложенная сюда же фотография была куда красноречивее. Топор с длинной рукояткой торчал из головы жертвы, глубоко погрузившись лезвием в черепную коробку. Любопытно было, что рядом с убитым валялся карабин «Сайга», с порожним магазином, а за шестьдесят метров от этого места, уже за оградой, оказалось тело еще одной жертвы - работника фермы, с пятью огнестрельными ранениями.
   Четвертым, и последним пострадавшим был брат жены хозяина. Этому досталось менее прочих. Несмотря на разбитое лицо, единственное пулевое ранение зацепившее легкое обеспечило ему относительно спокойную, если можно так выразиться, смерть от кровопотери. Об этом свидетельствовала и поза мертвеца застывшего в сидячем положении за столом летней кухни, а в особенности улыбка, коснеющая на посиневших губах. На первый взгляд вообще могло показаться, что человек просто присел передохнуть. И только острый взгляд криминалиста  мог бы безошибочно определить, что это сидит труп.
   Вот какого рода картина открылось прибывшему поутру проведать соседей Коновалову. Он же и сообщил обо всем в полицию. Таким образом, о преступлении стало известно в четверг. Все это Лев Семенович уже знал. Но сегодня была суббота, поэтому сейчас его в первую очередь  интересовали дополнительные подробности, которые за истекшее время сумели раскопать местные пинкертоны.
   Новости действительно были. Согласно заключениям паталогоанатомов, смерть всех жертв наступила в одно и то же время, приблизительно в ночь с воскресенья на понедельник. То есть фактически об убийстве стало известно только спустя трое суток. К этому времени на ферме, выработав топливо, заглох генератор, а животные в загонах передохли. У них просто закончилась вода. После чего на ферме воцарилась действительно мертвая тишина. Выходило, что из всех обитателей злополучной фермы избежать гибели удалось только собаке. Впрочем, впоследствии исчезнувшей.
   Так же, в ходе осмотра было установлено, что в доме на первом и втором этажах имеются кровавые отпечатки  обуви, не принадлежащей ни одному из убитых, зато имеющие самое непосредственное отношение к гражданину Коновалову. Однако, главный сюрприз поджидал Льва Семеновича среди протоколов свидетельских показаний. Сразу несколько никак не связанных между собою лиц в один голос заявляли о «черной кошке», якобы с недавних пор пробежавшей между соседствующими хозяевами. И хотя конкретные причины разлада не назывались, само по себе данное обстоятельство в купе с кровавыми отпечатками Коноваловских ног в доме, автоматически выдвигало его на роль главного подозреваемого. По видимому именно к такому выводу и пришел следователь, изначально занимавшийся расследованием. На глаза Льву Семеновичу попался его уже подготовленный запрос с просьбой санкционировать арест господина Коновалова. И то, что сам Коновалов на текущий момент все еще гулял на свободе, стоило отнести единственно на счет того, что едва дело попало к полковнику Лисину, как он тут же запретил производить какие-либо процессуальные действия до своего прибытия.
   Бланк с запросом был аккуратно прикреплен к скоросшивателю в котором содержались материалы, касающимися непосредственно гражданина Коновалова Власа Денисовича, русского, одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, ранее не судимого… Тут же имелась и фотография. На снимке был запечатлен с виду крепкий, сухопарый мужик в рабочих штанах, распахнутой камуфляжной куртке и сапогах. Во всей его позе, в крепко упертых в землю ногах, в развороте плеч, по просунутым под широкий офицерский ремень большим пальцам рук, проглядывало упрямство и какая-то тугая внутренняя независимость. На увеличенном фрагменте отдельно можно было рассмотреть лицо с резко очерченным подбородком и лбом с тремя горизонтальными складками, на которые косо падала прядь темных волос. Глаза рассмотреть не получалось, поскольку Коновалов глядел в сторону, явно не подозревая, что его фотографируют.   
   Далее шел протокол допроса Коновалова. На первый взгляд, тут все было, вроде бы, логично и ясно. На вопросы следователя следовали конкретные исчерпывающие ответы: «Нет. Ни о каких посторонних в ущелье мне не известно»; «Да. Некоторые из следов в доме могут принадлежать мне. Потому, как оказавшись внутри, в потемках я наступил в кровавую лужу».
   Кровавая лужа… Да уж, кровь той ночью, точно, лилась рекой. Ее следы обнаружили так же на стенах и потолке, и во втором этаже, и в подвале. Где там чья? – Специалисты пока не разобрались. Но то, что кровавые отпечатки обуви принадлежат именно Коновалову, было установлено точно, а изъятые у него при обыске те самые ботинки приобщены к делу в качестве вещественного доказательства. 
   Лев Семенович еще раз вгляделся в лицо Коновалова на фотографии. Жесткое, неприветливое, в общем-то, лицо. Вряд ли такое сможет вызвать прилив симпатий у присяжных.
   «Стоп!» - Скомандовал себе полковник Лисин, уличив себя в грубейшей ошибке - не располагая прямыми уликами, он уже рассуждал о подозреваемом как о преступнике. А это было недопустимо.
   Отложив документы, Лев Семенович посмотрел на часы. Пожалуй, что пора было перекусить. Переодевшись к ужину, полковник Лисин спустился в  холл, где сразу повстречал двоих из своих подчиненных. Ловчий с ЖЖ как раз выходили из дверей ресторанного зала.
   - Ну, как местная кухня? – поинтересовался Лев Семенович.
   - Пельмени из лосося объедение! - жизнерадостно отрапортовал Жора – ЖЖ
   - Дороговато только, - скромно добавил Ловчий, известный своей бережливостью.
   - Посмотрим, посмотрим, - проговорил Лев Семенович, ощущая, как внутри уже пробуждается гурманский азарт. Но прежде чем следовать дальше, он задержался, и, вынув из кармана ключ с массивным гостиничным брелоком, протянул его ЖЖ, не громко сказав, - Жора, на всякий случай, до того, как все соберутся, поработай у меня в номере.
   - Будет сделано, товарищ полковник, - так же не громко отозвался ЖЖ.
   Не смотря на субботний вечер в зале ресторана «Октябрьской» было не многолюдно. Возможно, из-за отсутствия открытой веранды, а возможно из-за действительно высоковатых цен. В любом случае покойная клубная атмосфера отеля вполне устраивала полковника Лисина. Расположившись за столиком, к которому его проводил степенный метрдотель, Лев Семенович не спеша изучил меню и только после этого сделал заказ. Из холодных закусок им был выбран салат из морской капусты с шампиньонами. Из горячих - крабовое мясо-кокот. В качестве же основного блюда Лев Семенович остановил выбор на тех самых дальневосточных пельменях из лосося, которые нахваливал ЖЖ - и под креветочным соусом. Знаменитая местная минеральная вода и чай с лимоном были призваны сопутствовать пиршеству. Никакого алкоголя, пока шло дело, полковник Лисин не признавал.   
   Уютно расположившись в ожидании заказа в кожанном полу-кресле, Лев Семенович попросил принести ему последних местных газет - все, какие найдутся. И уже через минуту перед ним легла целая пачка. Естественно, тема убийства, которое местные журналисты единодушно окрестили «Кровавой резней в ущелье», повсеместно занимала первые полосы. В статьях на все лады расписывались шокирующие подробности преступления, а так же выдвигались версии и строились предположения. Издания посолиднее  намекали на некий корупционный подтекст, и туманно толковали о межличностных предпосылках. Не отрицая того, газеты попроще допускали и более экзотические объяснения, как, например, кровная месть или внезапное коллективное помешательство. И как обычно, чем ниже оказывался тираж, и чем хуже была сортом бумага, тем подробнее смаковались кровавые подробности и невероятнее выдвигались гипотезы. Особенно в этом смысле полковника позабавил один листок, на три четверти состряпанный из рекламных объявлений, где с первой полосы набранный громадными буквами заголовок кричал – «Оборотни наступают!». Из напечатанной ниже статейки следовало, что поводом кровавой резни в ущелье стало полнолуние. Находчивый автор безоговорочно обвинял во всем оборотня: «Ужасное существо, порождение тьмы, которое по преданиям с незапамятных времен обитало в ущелье, возродилось!» - истерично вопили газетные строки. В целом статейка заслуживала безоговорочной пальмы первенства в номинациях абсурда и глупости, однако именно она натолкнула Льва Семеновича на некоторые размышления. Отложив газету, он вынул из кармана небольшой блокнот и записал пару слов: первое – «метеосводка», второе – «собака». Тут как раз принесли заказ, и Лев Семенович с аппетитом приступил к трапезе.


Глава 2 Диспозиция
   
   Вообще, вкусно поесть любят все. Но далеко не все способны воспринять это не как рутинный  процесс насыщения, а как акт возвышенный, нечто ниспосланное создателем исключительно человеку, как, например, способность смеяться. Иными словами, и кошка, похрустывая рыбьей головой, жмурится от удовольствия. Но разве животному доступно осознать и прочувствовать всю поразительную палитру вкусов и ароматов, которая возникает в процессе грамотного сочетания умело… Нет! Долой умело! - Талантливо приготовленных ингредиентов? А сервировка? Ведь даже если самую обыкновенную кашу правильно выложить на блюде, искусно приправить и подать, орнаментировав соответствующими гастрономическими кунштюками, то и она, ей-ей, может показаться такой желанной и возбуждающей, что вам непременно захочется ее отведать. 
   Лев Семенович, несомненно, был из числа счастливцев умеющих испытывать наслаждение от хорошей и, что не маловажно, правильно сочетаемой еды. Так, вкушая салат из морской капусты, он чувствовал, как ее иодистый запах и прохлада навеивают ощущения морских глубин, а сопутствующий контрапуктом грибной привкус пророчит какие-то манящие тайны… Затем пауза, как перед сменой декораций, глоток воды, и на сцену выступало крабовое мясо! Его острый запах и жар моментально выдергивают сознание из манящих забвением густо-зеленых глубин назад, к жизни, где: Сок! Соль! Перец! Красный цвет! - Все бьющее в ноздри тем самым, непередаваемым ароматом, от которого хочется сейчас же все бросить и начать любить. Снова пауза и новый глоток прохлады, призванный охладить сознание и оттенить ощущения, в преддверии наступления кульминации - пельменной неги в креветочном соусе. Здесь особенно не стоит спешить. Ибо сейчас главное, а все остальное было только прелюдией, чтобы взбодрить, настроить органы, восприятия на правильный лад. И вот когда и это позади, наступает истинное наслаждение. Словно занавес с небес, на душу опускается упоение пельменной гармонией, от которой душа воспаряет и реет – эфир, струит зефир.
   Чревоугодие - это грех, возможно, скажет кто-то. И будет не особенно прав. Потому как в библейском контексте под чревоугодием подразумевается обжорство, а это, точно, вред. И, напротив, в правильном умении вкушать пищу присутствует некое откровение бытия, идея которого тесно перекликается с тем небезызвестным библейским постулатом, что человек создан для счастья.
   В общем и целом, кухня «Октябрьской» оказалась на высоте. И Лев Семенович, который к тому ж и сам умел весьма недурно готовить, испытал истинное наслаждение. Естественно, что после такого ужина уместнее всего было бы предаться созерцательным размышлениям, совершая неспешную прогулку вдоль по набережной, или просто подремать, расположившись в уютных креслах возле камина. Однако в этих удовольствиях Лев Семенович вынужден был себе отказать, ибо был он человеком долга, а до назначенного совещания оставалось совсем мало времени.
   Не поскупившись на чаевые и прихватив газеты, полковник Лисин бодрой походкой направился к себе в номер. Там он застал собравшейся почти всю группу. Не доставало только Жоры – ЖЖ. Впрочем, и он не замедлил появиться, возникнув из спальни с отверткой в одной руке и с чем-то смахивающим на пару электронных головастиков в пальцах другой.
    - Вот, Лев Семенович, - сказал ЖЖ, демонстрируя «головастиков», - Одна тут попалась, а вторая в спальне. Обе за решетками вентиляции.
    Взглянув на микрокамеры, полковник Лисин молвил только, - Спасибо Жора.
   За то прочие члены группы не сочли нужным скрывать свое возмущение:
   - Скрытое наблюдение за представителем центрального аппарата! Они что тут, с ума посходили?! – негодовал майор Ловчий.
   - Вот шустрилы! И когда только успели?! – изумлялся капитан Прыткий.
   - Совсем оборзели они здесь на переферии, – вторил своему напарнику Быстрый.
    А профессор анатомии Борменталь, потирая сухими прозекторскими ладонями, предрекал внутреннее служебное расследование, и лишение должностей непосредственных виновников, - Вот минимум, которого заслуживают эти болваны.
    Между тем Лев Семенович, переводя иронический взгляд с одного из своих праведно негодующих подчиненных на другого, хранил спокойствие. Когда страсти, наконец, поутихли, в гостиной установилось молчание, нарушаемое только дробным постукиванием безукоризненно отманикюренных ногтей психолога Евгении Федяевой об ореховый подлокотник кресла.
   - Не непохоже, что б это наши, - в наступившей тишине сообщил ЖЖ, который все то время, пока шел возмущенный обмен мнениями, просидел в уголке, вставив в глаз лупу, какую обычно используют часовщики, сосредоточенно препарируя свою добычу при помощи крохотного перочинного ножичка.
   - Вот, – на вытянутой руке он продемонстрировал всем подраскуроченную микрокамеру, - чистая Корея, по маркировке. А у нас сплошной Китай на вооружении.
   - Ну и что? Тоже мне, сыщик, - усмехнулся Прыткий, - Да Корея у них тут под боком. Они это… Наши, то есть.
   - Борменталь правильно сказал, проучить их, стервецов, следует, - добавил Быстрый.
   - …И ставили их, судя по всему, не сегодня, а год тому, или более, - невозмутимо закончил свою мысль ЖЖ.
   На этот раз оспорить его желающих не оказалось. Только Евгения молвила, - Видать шпионили здесь еще до нас за каким-нибудь коммерсантом или политиком.
   - Муж за женой, или жена за мужем, - подкинул свою версию Ловчий.
   - Сейчас все за всеми шпионят, - вздохнув, подвел черту Борменталь, - Проехали.
   - Минуту! А кто мне скажет, в чем только что была допущена грубейшая ошибка? – поинтересовался Лев Семенович, и обвел  взглядом присутствующих.
   - В поспешных выводах, - за всех ответила Евгения Федяева.
   - Вот именно, - подтвердил Лев Семенович, назидательно подняв палец. - А спешка хороша только при ловле блох. Прошу всех не забывать этого. Ну-с, однако, к делу.
   В последующие пятнадцать минут полковник Лисин подробно, но без рассусоливаний ввел личный состав своего небольшого подразделения в суть обстановки сложившийся на текущий момент. Заодно он не позабыл поделиться впечатлениями от просмотра местных газет. В итоге, внимательно выслушав начальника, все сошлись на том, что исходных данных в деле кот наплакал.
   - То есть, конкретной информации настолько мало, что не нахожу, что здесь на данную минуту вообще можно обсуждать, - развел руками криминалист Борменталь.
   - Согласен, дело нам досталось сырое, поэтому потрудиться придется всерьез всем без исключения, - поддержал мнение подчиненного полковник Лисин, - Что касается завтрашнего дня, то план будет таков: Мы с Ловчиковым отправимся на место преступления. Ты, Валера, - Лев Семенович посмотрел на Прыткого, - займешься поисками пропавшей собаки.          
   На широком лице Прыткого явственно отобразилось недоумение, поэтому полковник Лисин счел нужным добавить, - Да-да, собаки. Той самой, что объявилась на Коноваловской ферме спустя трое суток после убийства, а после исчезла. По имеющейся информации это взрослый кобель кавказской породы, палевого окраса. До конца свою мысль поясню чуть позже, - пообещал Лев Семенович и продолжил:
   - Быстров Валера. На тебе прошлое этого Коновалова. Подключай местного участкового, и раскопай мне о нем все, с младых ногтей вплоть до сегодняшнего.
   Выслушивая указания, Быстрый молча кивал бритой головой прочно сидящей на мощной шее.
   - Теперь ты, Женя, - Лев Семенович повернулся к Федяевой, -  Тебе предстоит непосредственно встретиться с Коноваловым. Прощупай его, как ты умеешь, а заодно к семье присмотрись - как живут? чем дышат? В общем, не мне тебя учить. Действовать станешь под прикрытием. Представишься журналисткой. Наверняка их там много перебывало за последнее время, так что твое появление никого не удивит.
   Выслушивая инструкции, рыжеволосая Евгения слегка щурила свои зеленоватые глаза, смахивая в этот момент на лисичку почуявшую добычу.
   - Полагаю тебе, Альберт Николаевич, и так все ясно, - тепло обратился Лев Семенович к своему многоопытному эксперту-криминалисту.
   Борменталь поправил на носу очки, и на его худощавое, интеллигентского типа лицо, пала тень озабоченности, - В первую очередь я бы хотел повторно лично обследовать тела. Также необходимо ускорить работу по идентифкации образцов крови. Для этого мне потребуется помощники: паталогоанатом, производивший вскрытие, а так же специалисты из лаборатории. Однако завтра же воскресенье.
   - Не имеет значения! - возвысил голос полковник Лисин, - Касается каждого. В работе требуйте все, что сочтете нужным. О содействии со стороны местных товарищей я позабочусь.
    Припоминая, не забыл ли чего, Лев Семенович еще помолчал, и затем разрешил, – Теперь, вопросы.
    - Можно мне? – подняла руку Евгения, - правильно ли я понимаю, что этот Коновалов, на текущий момент, является основным нашим подозреваемым?
    - Не совсем. Пока что он, скажем так, единственный реальный фигурант по этому делу. Дальнейший же его статус в высокой степени будет зависеть от того, какую ты и Быстров предоставите информацию.
    - На счет собачки, товарищ полковник? – напомнил Валера Прыткий.
    - Да. Собака. Это может оказаться важным моментом. Кстати, никто не предполагает, куда она могла подеваться?
    Полковник Лисин оглядел присутствующих.
    - Убежала… - недоуменно пожал плечами Борменталь.
    - Поясню, - не стал томить коллег неопределенностью полковник Лисин, - Ущелье, это не город. Собака не может там просто так убежать и затеряться. Кругом лес, окаймленный неприступными скалами. Хозяева мертвы. Предположим, что из единственного в округе обитаемого жилья ее прогнали. Куда бежать собаке?
    - К другому обитаемому жилью, - подал голос из своего уголка Жора – ЖЖ.
    - Верно, – подтвердил Лев Семенович, - И если так, то далее, двигаясь из ущелья в направлении обитаемых мест, собака неминуемо должна была выйти к трассе. А отсюда у нее только два пути – на север, к поселку Дальний, что в шести километрах. Или в противоположную сторону, к поселку Сокоч, что в четырех. Там, или там, она наверняка должна была объявиться. Народ в таких местах приметливый, а взрослый кавказец, которого мы ищем, псина крупная. Ее непременно должны были заметить.
    - Если только по дороге его не сбила машина, - добавил Прыткий.
    - Очень верно. Вот поэтому, Валера, если в поселках следов этого пса не обнаружится, тебе придется прочесать все обочины вдоль дороги от места до места. В помощь тебе организуем солдат из ближайшей воинской части.
    - Простите, товарищ полковник, но мне все равно, не до конца ясно. Из-за чего такой сыр-бор? – продолжал недоумевать Прыткий, которому, похоже, не особо улыбалось его задание.
    - А я, кажется, понимаю, - заговорил Ловчий. – Каким образом убийца, или убийцы могли незамеченными подобраться к дому, когда там собака? Тем более, такая серьезная? Да она своим лаем перебудила бы всех в доме, пока злодеи были еще на подступах.
    - То есть, по-твоему, получается, что когда все происходило, собаки уже не было? – переспросил Прыткий.
    - Пришпокнуть, или отравить могли, - заметил Быстрый.
    - А как же тогда быть с ее появлением на ферме у Коноваловых? Да еще этот перегрызенный повод?
    - А про ее появление и про повод мы знаем только со слов Коновалова. Теперь ясно, Валер? – подсказал Ловчий.
    - Вот теперь ясно. Выходит, если следов собаки нигде не окажется, значит, Коновалов темнит, - прозрел наконец Прыткий.
    - Вот именно, - подтвердил полковник Лисин, глянув на Прыткого. – Надеюсь, теперь твое задание не кажется тебе формалистикой?
    - А я, что? Я ничего. Я просто ясность люблю, – поспешил заверить шэфа в своей безоговорочной боеготовности Прыткий.
    - Лев Семенович, а как же я? – нетерпеливо подал голос со своего стула в углу Жора-ЖЖ.
    - Есть дело и для тебя, Жора. Все жертвы не из коренных местных. Судьба забросила их на полуостров вследствие различных перипетий. Поэтому необходимо разослать запросы по их прежним местам жительства. Пускай там раскопают и вышлют все имеющиеся сведения.
    - Ясно.
    - Кроме того, выясни также, какая погода была в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое июля. В частности, действительно ли стояла полная луна.
    - Сделаю. 
    - Еще вопросы?
      Молчание.
    - Нет? Тогда, на сегодня все. Завтра в девять утра выдвигаемся.


Глава 3 Факты

    Засиявшее с утра воскресное солнышко предвещало погожий летний денек. Оттого и настроение у членов группы полковника Лисина, особенно у тех, кому предстояло отправиться загород, было приподнятое. Заявленные накануне машины прибыли без опозданий. Первыми на двух патрульных «Тойотах» укатили Быстрый и Прыткий. Следом на микроавтобусе с эмблемой местной телекомпании и приданным ей для достоверности всамделишным оператором, отбыла Евгения Федяева. Последними, на внедорожнике без полицейской атрибутики в путь отправились полковник Лисин и майор Ловчиков. В машине кроме них и пожилого водителя в старшинских погонах, оказался еще розовощекий блондинистый капитан из местного управления, в котором полковник Лисин сразу признал ретивого посыльного доставившего ему вчера документы. Теперь же выяснилось, что именно этот капитан и являлся следователем, который начинал разрабатывать дело о кровавой резне в ущелье.
   - Откамандирован в ваше распоряжение в качестве сопровождающего, и для дачи пояснений о начальном ходе расследования, товарищ полковник! – Бойко доложил белобрысый капитан-следователь.   
   С тем и поехали.
   Дорогой Лев Семенович предложил следователю, оказавшемуся Юрой, поделиться своими соображениями на счет преступления. Поначалу тот заметно смущался от непосредственной близости к высокому начальству - «Аж из самой Москвы», а потому мямлил и нес околесицу, однако, после того, как товарищ полковник запросто хлопнул его по плечу, и приказал не робеть «как девка красная», понемногу разговорился.
    - Я, товарищ полковник, на своем веку всякого повидал, - делился впечатлениями розовощекий капитан, на вид которому можно было дать не более тридцати, - и кровищ, и убийств всяких, и с расчлененкой сталкиваться приходилось, но, что б такой вот компот – это в первой.
    - А чего ж тут особенного? Ну, четыре трупа. И что?
    - Вот и я поначалу думал – ну и чего? А дотумкал, только когда стал протокол осмотра писать. Тогда-то передо мной все в деталях представляться и начало, - для наглядности, как это было, следователь Юра помотал перед глазами рукой с растопыренными пальцами, - И увиделось, мне, что смысла во всей этой свистопляске нету. Не из-за чего было убийце весь этот кровавый кавардак устраивать.
    - По-всякому бывает. В состоянии аффекта, например, - задумчиво предположил Ловчий.
    - На счет аффекта это я понимаю, - соглашался бывалый следак Юра, - Так ведь трезвые все!
    - Что-то не попадалось мне на этот счет заключения экспертизы, - заметил полковник Лисин.
    - Да что экспертиза, товарищ полковник?! Что я, пьяный труп от трезвого не отличу? Да и следов распития не обнаружено.
    - Допустим. А поконкретнее, что именно было не так?
    - Да без ума там все было, вот что. Уж больно похоже, что там не просто грабитель, а взбесившийся псих орудовал.
   Полковник Лисин с майором Ловчиковым переглянулись.
    - Если я правильно понимаю, то основным мотивом преступления вы считаете ограбление? – попросил уточнить Ловчий.
    - А чем же это еще может быть? Сейф в хозяйском кабинете нараспашку, денег нету.
    - А Коновалов? Похож он на человека, способного на неадекватные поступки? – бесцветным голосом поинтересовался полковник Лисин.
    - В самую точку попали, товарищ полковник! – с готовностью подхватил следователь Юра, - Он даже во время осмотра вызывающе держался! Все вид делал, будто его здесь ничего не касается.
    - А почему его что-то должно было касаться?
    - Да как же?! Соседи ведь единственные. А ближе его хутора в округе на двадцать верст никого. И следы от ботинок в доме его.
    - Я читал его объяснения по этому поводу – «Зашел посмотреть, случайно наследил» - Вполне правдоподобно.
    - Вам, товарищ полковник, конечно, виднее. Только я одно на это скажу: Дали б мне этого Коновалова в оборот на недельку, он бы у меня как миленький во всем сознался. И куда деньги подевал, показал бы.
   - Наличие большой суммы денег у Гайнутдинова на момент убийства чем-то подтверждено?
   - Дак, как же… - голос следователь Юры выдавал его растерянность, - При таком хозяйстве и без денег?
    - Большое хозяйство еще не значит деньги. Денег в сейфе могло и не быть. Я имею в виду, больших денег.
    - Большие деньги - понятие растяжимое, - следователь-Юра хмыкнул, - Для кого-то и сто тыщ не деньги. А у меня бывали случаи, когда людям из-за старой бензопилы головы проламывали. Да и пила-то потом оказывалась нерабочая.
    - Отморозков везде хватает. Только подпадает ли Коновалов под эту категорию?
    - Он, товарищ полковник, попадает под такую категорию, где те, которые своего не упустят. Вот познакомитесь с ним поближе, сами убедитесь.
   За разговором время шло незаметно. Где-то по дороге джип обогнал и оставил позади микроавтобус телекомпании, в котором на встречу с Коноваловым направлялась Евгения Федяева, а еще через некоторое время, притормозив, свернул с трассы и сполз по обочине на грунтовую дорогу. Лев Семенович посмотрел по сторонам. Слева обозримое пространство ограничивал довольно крутой склон поросший утопающими в траве кустарниками. Справа далеко, километра на два, простиралась заболоченная низменость, из которой кое-где торчали хиленькие деревца. Заканчивалась она, упираясь в противоположный лесистый склон.
    - Это и есть ущелье? – поинтересовался полковник Лисин.
    - Не-е! – включился в разговор помалкивающий всю дорогу водитель, - Это пока еще только долина. А само ущелье дальше, за рекой. От сюда до него… - Договорить он не успел. Передок машины неожиданно ухнул вниз, да так, что сидящий не пристегнутым на переднем сиденье следователь Юра чуть не клюнул носом в приборную доску. Перед капотом взметнулась черная слякоть тут же испятнавшая брызгами лобовое стекло. Водитель суматошно задергал рычи, двигатель загудел, и джип, вразвалку, перетащился через обширную лужу.
    - Ты за дорогой следи, черт! – Набросился следователь Юра на водителя, - Вы уж извините, товарищ полковник.
    - Елки-моталки, - оправдываясь, тараторил водитель, - И ведь помнил еще, что тут она где-то, грязюка эта. Как подкараулила, зараза.
    Скоро после лужи дорога стала теснее прижиматься к левому склону. Начался подъем. Сверху стало видно, как в центре равнины заблестела водная гладь - озерцо. Берега утопали в густых камышах – «По всему, утка должна здесь быть, а то и гуси» - подумалось полковнику Лисину, - А как тут на счет охоты?
    И пока следователь-Юра искал, что ответить, заговорил снова водитель, - Охота здесь никакая. В других местах, точно, есть и утка, и куропатка, всякое, смотря что, по сезону, а в этой долине сроду ничего путного водилось. Разве что выдра да воронье. Я сам из местных, а потому верно знаю, в смысле охоты места эти бестолковые.
   Тем временем дорогу с обеих сторон обступил лес. Кроны здоровущих каменных берез смыкались вверху зеленым сводом, от чего казалось, что машина ехала точно в туннеле. Ее то и дело подбрасывало, когда колеса перекатывались через заползающие на дрогу толстенные корневища. Полковник Лисин опустил со своей стороны стекло. Его примеру последовал и Ловчиков. В салоне запахло листвой и грибами. Постепенно большие деревья уступили место стеной стоящему ивняку. Его молодая поросль так тесно обступила дорогу, что нет-нет, да какая-нибудь особо вытянувшаяся лозина процарапывала по борту машины сплошную черту, а то и норовила захлестнуть прямо кабину. Окна пришлось снова закрыть. За ивняком потянулось жестколистное высокотравье. Дорога пошла ровнее и скоро под хруст галечника джип выкатился на широкий плес. Впереди катила свои прозрачные воды широко раздающаяся в этом месте река.
   - Река Каюрка, - объявил водитель.
   Очевидно прилично знакомый с местным бродом, водитель сходу уверенно повел джип в воду, и довольно легко преодолел бурлящий на стремнине поток.
   - Во время снеготаяния тут, наверное, так запросто не перебраться? - обратился полковник Лисин к водителю.
   - В паводок, с апреля по июнь, тут вообще никак не перебраться! Как моста не стало, месяца три житье как на острове, - сообщил старшина.
    - А мост куда подевался?
    - Говорят, рухнул от старости. Помню, мы ребятами, в классе седьмом, наверное, сюда на старую ферму в поход с ночевкой ходили. Так он, мост этот, уже тогда был ветхий.
    - Значит тут и прежде ферма была?
    - Была. Как раз на том месте, где сейчас хутор этого самого Коновалова, - вклинился в разговор следователь Юра.
    - Да. Сейчас там опять хозяйство, - подтвердил водитель, - А тогда одни развалины стояли. Мы, помню, девчонок пугали, будто в них привидения водятся. А ветер в ночи листом железа как громыхнет, и у самих сердце в пятки, а девки, те визжать.
   - Дурачье, – бросил следователь Юра.
   Водитель помалкивал. Миновав начавшееся за переправой редколесье, машина теперь карабкалась на подъем, и следовало смотреть в оба, чтобы не угодить колесом в одну из промоин, избороздивших местами склон.
    - Как переберемся через увал, так он сразу и будет, Коноваловский хутор. А усадьба Гайнутдиновых, еще дальше, за вторым увалом, - сообщил следователь Юра.
    От внимания полковника Лисина не ускользнуло, что следователь называл владения Коноваловых хутором, в то время как Гайнутдиновские у него именовались усадьбой. Но обращаться к Юре за разъяснениями не спешил. Интереснее было определить разницу самому. Тем более, что как раз тут его вниманием овладело нечто иное.
    Из-за взгорка впереди показалась пара столбов. Сначала полковнику почудилось, что это какой-то обман зрения. Но машина шла, и нет, точно - на столбах оказались насаженные рогатые черепа.
   - Останови-ка, - велел водителю следователь Юра, предвосхитив тем самым собственное желание полковника Лисина, - Размяться не желаете? – обратился Юра к пассажирам.
   Все, включая водителя, вылезли из машины и, задрав головы, уставились на черепа.
   Ощерившись мощными жевательными зубами, рогатые черепа равнодушно взирали на проезжающих провалами глазных впадин. К одному из столбов ржавой проволокой была прикручена кое-как сработанная из бросовых жердей воротина с притороченным посередке куском фанеры. Надпись на фанере гласила, - «Часная територия! Проход и проезд без разрешения запрещен!» Буквы были грубо намалеваны бурой краской, напоминающей запекшуюся кровь.  И хотя в первом слове не доставало буквы «т», а во втором «р», суть от этого не страдала – не прошеным гостям здесь не рады. От ворот в обе стороны на десяток метров расходилась кое как сработанная городьба, не весть зачем понадобившаяся, потому как вокруг ровным счетом не было ничего, кроме колотого камня и пучков чахлой травы, над которыми гулял ветер.
   - Каково, а? – явно удовлетвореннй произведенным эффектом, поинтересовался впечатлением своих спутников следователь Юра.
   - В целом, оригинально, - оценил композицию Ловчий, - А вам как, товарищ полковник?
   - Согласен. Оригинально и весьма.
   - То-то и оно! - С жаром подхватил следователь Юра, - Я про это специально молчал. Пускай, думаю, люди сами посмотрят и сами убедятся.
    - В чем? – пожав плечами, спросил полковник Лисин, - В чем мы, по-вашему, должны были убедиться?
    - В том, что оригинально, - слегка опешив от такой непонятливости начальства, молвил Юра. И чтобы уже до конца прояснить свою позицию, брякнул: - Лечить таких оригиналов надо. И лучше всего на нарах. А виноват, не виноват - там разберемся. Для таких посидеть все одно - польза. А то, понимаешь, забурился себе в глушь, и уж думает никто тут ему не указ. Хамеет народ от свободы…
    - Прекратите, - не выдержав, оборвал дальнейшие разглагольствования  как видно вовсе утратившего чувство субординации капитана, полковник Лисин.
   Запнувшись на полуслове, следователь Юра моментально заглох, и в растерянности захлопал белесыми, как у поросенка, ресницами.
    - А красиво здесь, однако, - ни к кому собственно не обращаясь, заметил Ловчий.
    Панорама вокруг и впрямь разворачивалась впечатляющая. Впереди, куда лежал путь, на обескураживающую высоту в небеса вздымались действительно грандиозные скалы, напоминающие неприступные стены с иззубренными поверху кромками. Обернувшись в сторону трассы, можно было увидеть, как по мере удаления, эти громады становились все ниже, точно врастая обратно в земную твердь, которая когда-то их и исторгла. Вдали они совсем исчезали, превращаясь в обычную сопочную гряду по самые макушки покрытую зеленью.
   «И правда – красиво» - подумалось полковнику Лисину. – «Только местная тишина почему-то кажется какой-то настороженной»
   «…В самой природе здесь проступает какой-то особенный мрачноватый колорит, словно это место специально было уготовано для свершения кровавого злодеяния…» - припомнилась Льву Семеновичу строка из в одной из газет, за подписью некоего С.Саблина.
   Излишне витиевато, для прессы, но атмосфера прочувствована. 
   - Ладно, поехали, - скомандовал полковник Лисин, и все стали усаживаться.
   Как и было обещано, едва  перевалили через пологую вершину увала, как внизу открылся вид на Коноваловскую ферму. Сверху хорошо просматривались дом и хозяйственные постройки с коровником. Еще дальше пролегали возделанные угодья.
   Спуск с увала был едва ли не круче чем подъем. В самом низу дорога не надолго ныряла в ольховый лесок,  где бежал ручей, через который был перекинут бревенчатый мостик, и выныривала уже у самого взгорка, с которого на подъезжающих глядели окна хозяйского дома. Казавшийся сверху незначительным, вблизи дом выглядел определенно внушительно. Стены были сложены из мощного, еще не успевшего потемнеть от времени, бруса, под высокой крышей находилась мансарда размером с целый этаж. Когда подъехали ближе, то на просторном дворе перед домом показался широкий навес, под которым громоздилась различная сельскохозяйственная техника. Сбоку стояли ГАЗоновский фургон со снятыми передними колесами и трактор «Беларусь».  Людей видно не было, однако, вьющаяся из трубы над крышей дома струйка дыма позволяла надеяться, что Евгении Федяевой будет  у кого брать интервью.
   Подворье миновали не останавливаясь. Когда проезжали мимо коровника, полковник Лисин отметил, что выбеленными стенами, и крашенной железной кровлей могла похвастать только половина его. Вторая же часть являла собой полуразрушенные стены с торчащими кое-где изломанными железными балками. Контраст между разрухой и возрождением был разителен. Он наглядно демонстрировал, какое количество труда, было вложено хозяевами, чтобы придать другой половине строения нынешний вид.
     Других строений за коровником не оказалось. Коноваловский хутор остался позади. Теперь с левой, полого опускающейся к реке, стороны, потянулись фермерские угодья: Поляны с густой травой, некоторые уже окошенные, с аккуратно сложенными стожками. Поле, с буйно кудрявящейся картофельной ботвой. Еще поле, смахивающее на зеленый ковер с белесым отливом - овсы.
      Через некоторое время возделанные земли закончились, а впереди, наподобие гигантской вздымающейся волны, стал вырастать второй увал. Он был еще круче и выше первого. Однако теперь дорога не штурмовала его в лоб, а огибала, чтобы забраться со стороны реки, по более отлогому склону.
   - Почти приехали! - объявил Юра, когда машина выбралась на верхотуру.
   Лев Семенович посмотрел  по сторонам, и не увидел ничего, кроме пустынного пространства, с каменистыми проплешинами посреди куцой растительности.
   - А чем, собственно, занимался в своем хозяйстве этот Гайнутдинов? – поинтересовался полковник Лисин.
   - Овцами. Овец они разводили. А так, по большому счету, и ничем больше.
   - Должно быть, это прибыльное предприятие?
   - Наверное. Во всяком случае, жили хозяева на широкую ногу. Да сейчас сами увидите. Вон она, усадьба. 
   Машина проехала еще немного, и перед пассажирами открылся такой вид, что если бы Льву Семеновичу показали бы его на открытке, то он с чистой душой решил бы, что снимок сделан где-нибудь в Швейцарских, или Австрийских Альпах.
   В конце пологой возвышенности, на фоне циклопических скал, и ярко-зеленой растительности, как игрушечное, красовалось классическое шале – аккуратное строение, под словно бы распластанной черепичною крышею, с высокой трубой, и тарелкой спутниковой антенны в придачу.
   - А хозяин, видать, с фантазией, - поделился своим впечатлением Ловчий.
   - Был. Был с фантазией, - заметил следователь Юра.
   На вьезде задержались перед легкой оградой из крашеных жердочек и столибиков, при взгляде на которую становилоось понятно, что она понадобилась исключительно как дополнение пейзажа.  Здесь следователь Юра выскочил из машины, чтобы освободить проезд от полощущихся на ветерке лент полицейского ограждения.
   Подкатив к дому, водитель остановил машину на площадке, ограниченной стрижеными кустами живой изгороди. Вблизи жилище Гайнутдиновых уже не казалось игрушечным, а напротив, выглядело довольно внушительно, значительно превосходя размерами хоромину Коноваловых, а разница между хутором и усадьбой, на которую давеча обратил внимания полковник Лисин, становилась очевидна. Здесь было красиво. На взгорке, напротив дома, судя по кирпичной трубе, под навесом расположилась летняя кухня, соответствующая  размерами какому-нибудь летнему ресторанчику. От площадки перед домом туда вела извилистая дорожка,  выложенная из плоского камня. Слева от дома, за буйно разросшимися кустами шиповника, расположились хозяйственные службы, и возвышался водонапорный бак. Все было свежеокрашенно, от чего выглядело нарядно и празднично. Как и сам дом, во весь фасад которого тянулась шиокая открытая веранда, на которую выходили высокие окна с решетчатыми переплетами. Было видно, что изнутри они занавешены бородовыми шторами.  Наверное, когда синими вечерами, сквозь них наружу струился уютный малиновый свет, дом выглядел особенно привлекательно. Он и сейчас смотрелся нарядно,  с отполированными перилалами веранды, сияющими  бронзовыми шляпками крепежа, со свисающими на цепочках фонариками под старину, с разноцветными стеклышками,  с беленькими филенчатыми лавочками, по бокам от двери.   Картинку портили только перекрещенные на входе все те же ленты полицейского ограждения, отвязав которые,  следователь Юра направился было отпирать . Но полковник Лисин остановил его, сказав, что для начала хотел бы осмотреться на местности.
   Осмотр выявил, что дом стоит на косогоре, и, чтобы попасть на задний двор, надо спуститься по каменной лесенке вдоль боковой стены. С обратной стороны дом выглядел еще внушительнее, возвышаясь за счет высокого цоколя уже на добрых три этажа. Центральное окно наверху было разбито. Под ногами на бетонированной площадке поблескивали осколки стекла.   
   - Выбито изнутри, - заметил полковник Лисин, и поинтересовался, - Откуда это окно?
   - Из коридора второго этажа, - сообщил следователь Юра.
   - Высоковато, для прыжка - заметил Ловчий, оглядывая высокую стену на которой абсолютно не за что было зацепиться .
   - А куда ведет эта тропинка? – Разглядев прогал между плотно посажеными и разросшимич кустами сирени, которые окаймляли задний дворик, поинтересовался полковник Лисин.
   - К вагончику. Там проживали чабан и хозяйский родственник.
   Лев Семенович с Ловчиковым переглянулись.
   - Желаете взглянуть? – с готовностью предложил следователь Юра.
   - Да. Давайте посмотрим, отозвался полковник Лисин.
   Дорожка из уложенных в длинну старых досок, начинаясь от кустов сирени, проходила по краю лужайки, с натянутой волейбольной сеткой, и далее ныряла в густые заросли ольховника,  пробравшись сквозь котороые, все вышли на другую поляну, где и увидели обычный строительный вагончик зеленого цвета. Скромное жилище было лишено колес, и покоилось на врытых в землю железных бочках. Задней стенкой вагончик глубоко вдавался в заросли, через которые только что прошли полицейские, и поэтому со стороны дома его совершенно не было видно. Дощатая дорожка здесь заканчивалась, упираясь в пятачок утрамбованной щебенки перед крылечком. К двери вели три крутые ступеньки, рядом с которыми стояла большая собачья будка. Неподалеку от крыльца, под навесом из старой маскировочной сети, стояла круглая чугунная печь и грубо сколоченный стол с лавками. В стороне на натянутой проволоке до сих пор висело, покачиваясь под несильным ветерком, чье-то белье. Еще дальше одиноко торчала покосившаяся будка сортира. Фанерная дверца была гостеприимно распахнута. Вцелом все говорило о неприхотливости быта, которым приходилось довольствоваться тутошним обитателям.   
   Дверь в вагончик оказалась не заперта, а только опечатана с помощью приклеенной проштампованной бумажной полоски с залихватским росчерком, которую тут же сорвал следователь Юра. За дверью оказался тесноватый тамбур, который делил вагончик на две одинаковые комнаты. Обстановка в обоих была спартанской: у двери одежная вешалка, у стены койка и тумбочка, перед единственным окошком – стол да табурет. Ничего лишнего. Так же в обеих комнатах присутствовал одинаковый беспорядок,  выражавшийся в разбросанной, где попало, одежде, распахнутых настежь тумбочках и разворошенных постелях.  Все это были следы, как видно, наспех проведенного следственного осмотра. Не смотря общую одинаковую скудость меблировки, в комнатах присутствовали и некоторые характерные различия. Так в первой обращали на себя внимание полосатый халат и расшитая ветвистыми узорами войлочная шапка на вешалке, а во второй, во множестве разбросанные среди прочего книжки в суперобложках. В основном с произведениями Марининой и Донцовой, как выяснил полковник Лисин, подобрав и рассмотев несколько книженций
   - Вы лично присутствовали при осмотре? – поинтересовался у следователя Юры полковник.
   - Никак нет. Я как раз допрашивал этого Коновалова. А, что? Что-нибудь не так?
   - Да нет. Ничего.
   Закончив с вагончиком, следователи снова направились к дому. Попути полковник Лисин с Ловчиковым, чуть поотстав от бодро вышагивающего по доскам Юры, негромко переговаривались.
   - Заметил что-нибудь интересное? - Не оборачиваясь к следующему по пятам коллеге, обронил Лисин.
   - Обрывок брезентового повода у собачьей будки отсутствует.
   - Вот именно. Следовательно, в ту ночь собаку привязывали где-то в другом месте.
   - А детективчики? На взгляд, так там экземпляров этого добра не меньше сотни.
   - Да, похоже, хозяйский родственничек обожал истории про убийства.
     Дальше следователи решили наведаться в гараж.
     Гараж оказался просто добротным сараем неподалеку от дома. Он так же радовал глаз свежей краской. Рядом под открытым небом стояли грузовик ГАЗ-66, мини-трактор с прицепом, и еще целый парк разнообразной строительной техники: малыш «Бобкэт» со скреперным ковшом, передвижной генератор, компрессор на колесах, еще какой-то громоздкий агрегат на специальной платформе. При этом никаких признаков производимых строительных работ на обозримом пространстве не наблюдалось. Лев Семенович с Ловчиковым в очередной раз переглянулись.
   - Интересно, для чего хозяину понадобилас вся эта техника? – спросил Ловчий.
   - А дорогу строить, - запросто ответил следователь Юра. - Незадолго до убийства Гайнутдинов получил в банке ссуду, на то чтобы заново построить мост и проложить нормальную дорогу в свои владения. В обход Коноваловских земель, значит.  Въезд-то помните?  Так вот, есть свидетели, которые показывают, что Коновалов в последнее время так достал Гайнутдинова своим фордыбачанием, на счет того, что тот, мол, ездеит по его земле забесплатно, что Гайнутдинов, вдобавок к банковским деньгам, еще  и джип свой продал, лишь бы закупить все необходимое, чтобы в короткий срок построить собсвенную дорогу.
   - А почему в деле об этом отсутствует информация? – поинтересовался в свою очередь полковник Лисин.
   - Извиняюсь, не учел, как-то… - стушевался следователь Юра, - То есть я этот факт в голове держал. Не мог же я заранее знать, что дело от меня к вам перейдет, а то, конечно, непременно бы, отразил.
   Следователь явно выкручивался, но полковник Лисин, занятый больше иными собственными размышлениями, ничего более не сказал. 
   Отворили гараж. Внутри, кроме различного металлического хлама и садовой утвари, оказались  новенькие красный снегоход «Ямаха» и пара квадроциклов защитного цвета. В замках зажигания обоих квадриков торчали ключи.
   - Который из них оказался перед домом, когда вы прибыли? – обратился с вопросом полковник Лисин.
   - Вот этот, - следователь Юра указал на одну из машин, с прикрепленным к багажной решетке чехлом от карабина,  - А ключ от зажигания у хозяина в кармане обнаружился.
   От гаража проследовали к летней кухне, которая и впрямь оказалась идеальным местом для шумных пикников и веселых застолий на открытом воздухе.
   - Узнаешь картинку? – обратился полковник Лисин к Ловчему, когда они оказались под навесом.
   - А как же, - откликнулся тот, - Вот за этим столом и нашел свое последнее успокоение хозяйский родственник, бывший большим любителем детективов в мягких обложках.
   - Точно! – подтвердил следователь Юра, - И указал на темное пятно на закраине столешницы – неизгладимый след от въевшейся в дерево крови, -  Вот туточки он и сидел. Закоченел весь, а со стороны, как живой, и ухмыляется. Прям жутко смотреть было.
   Несмотря на солнечный денек, под навесом лежала тень, от чего пустая поверхность просторного стола выглядела особенно строго и голо. Изпод крыши, прямо над столом на крючках свисали сковороды, смахивающие сейчас на застывшие маятники. Наверняка, еще не так давно, в них, от оборудованного поблизости очага, в котором запросто можно было целиком зажарить баранью тушу, к этому столу, с пылу с жару, тащили шипящие отбивные, томящихся в сметанном соусе цыплят, а то и карасей под зарумяневшейся сырной корочкой.
   Неожиданно полковник Лисин осознал, что больше не может думать ни о чем, кроме еды.
   - Товарищ полковник, может, прежде чем идти осматривать дом, стоит перекусить? –  одномоментно прозвучал вопрос Ловчего.
   Вот почему Лисину особенно нравилось работать с Ловчиковым. Их мозги словно были настроены на одну часту. Обычно, чтобы обменяться информацией, им достаточно было просто переглянуться.
   - Пожалуй, -  не замедлил согласиться полковник Лисин.
    Перекусон организовали прямо на просторном капоте полицейского джипа. Лев Семенович с Ловчиковым делились бутербродами из гостиничного буфета и крепким кофе из термоса, домовитый водитель, угощал молодой отварной картошечкой и хрусткими малосольными огурчиками, а следователь Юра выудил из своего портфеля початую пачку печенья и бутылку минералки.
   Подкрепившись, чем Бог послал, направились в дом. И пока следователь Юра возился с замком, полковник Лисин обратил внимание, что и здесь на входной двери белела точно такая же бумажная полоска с печатями, как и на двери вагончика. - «По старинке работают», - подметил полковник, которому прекрасно было известно, что еще с год назад министерство в огромном количестве закупило специальную самоклеющуюся ленту для опечатывания. И теперь эта лента, с галограммой, с индивидуальным серийным номером на каждом отрезке, имелась во всех подразделениях. Однако полковник не стал выгвоваривать следователю Юре за применение устаревших методов.  Поскольку преотлично знал и другое, из-за чего следователи сплошь и рядом с крайней неохотой использовали такое удобное, казалось бы, нововведение. А объяснялось все просто. Чтобы получить самоклеющуюся ленту, сначала следователю надлежало обратиться в спец-часть с заявлением на спец-средство, и расписаться в специальном журнале . Потом, уже в другом журнале, оставить учетную запись о приминении оного, с неприменным указанием объекта применения, номера дела и номеров самой ленты.  И это бы еще полбеды. Хуже, бывало, когда по какой либо причине часть ленты оставалась неизрасходованной. В этом случае приходилось оформлять возврат, опять же с письменными объяснениями, и неизбежной ко всему волокитой. В общем, все как обычно, полезное, вроде бы, нововведение глохло и теряло смысл в угоду тупой чиновничей бюрократии,  и обуславливающей собственно безмерно раздутые штаты управленческого аппарата. Вот и обходились следователи сплошь и рядом по старинке бумажками с печатями. Благо, что в пылу повальной модернизации старых инструкций никто отменить не удосужился.
   - Прошу, - пригласил следователь Юра, по-хозяйски распахивая двери перед Ловчиковым и полковником Лисиным. 
   Однако сразу войти в дом никто не решился, поскольку изнутри шибанула такая концентрированная вонь карболовой кислоты - вездесущей спутнцы инфекционных отделений, моргов и общественных туалетов, что всем пришлось на шаг отступить, чтобы не надышаться отравой.
   - Дезинфекторы поработали, - морщась от резкого запаха, пояснил следователь Юра. Подождем. Пускай чуток проветрится.
   Постояли. Через пару минут, когда стало казаться, что едкий запах частично развеялся, Лев Семенович первым вошел в дом. Плотные малиновые шторы на окнах были задернуты, из-за чего внутри царил красноватый полумрак. Застоявшийся едкий запах ощущался по-прежнему. Поэтому полковник Лисин распорядившись немедленно отдернуть шторы и распахнуть все окна.
    - Да не распахиваются они, окаянные, - спустя короткое время, пожаловался следователь Юра, - Такие стеклопакеты, что приоткрыть можно только на ладонь, от силы!
    Ответа не последовало. Полковник с Ловчиковым уже целиком погрузились в процесс осмотра места проишествия.   
    Весь первый этаж представлял из себя единое обширное помещение, с большим камином в центре – классическая планировка шале. Но было и кое-что характерное. Так слева от камина располагался бар с самой настоящей полированной стойкой. Недоставало только высоких крутящихся табуретов. Впрочем, и они оказались неподалеку наваленными, как попало, под лестницей, ведущей во второй этаж, вперемежку с плетеными креслами и круглыми столиками, которые, наверняка, в свое время заполняли пустующее сейчас пространство перед камином.
    «Вот, значит, где встретила свою ужасную кончину хозяйка» - думал Лев Семенович, глядя на темную полированную поверхность стойки. Сверху над стойкой напоминая вытаращенные бельма, свисали шарообразные абажуры. Сейчас блеклые, но в ночь трагедии они, наверняка, ярко горели, заливая почти хирургическим светом творящийся внизу ужас. Безусловно, более подходящего места для того, чтобы выпотрошить жертву, преступнику было не придумать.
    - Лично мне все это напоминает какой-нибудь бар или кафе, - поделился впечатлением Ловчиков, тоже, осматриваясь.
    - Согласен, - отозвался полковник Лисин, - По вечерам, когда в камине зажигали огонь, в такой обстановке, должно быть, приятно было пропустить стопочку.
    - А когда мы прибыли, это больше всего походило на бойню. Кровищи… Шагу ступить нельзя было, чтоб не изгваздаться, - звучным голосом доложил следователь Юра.
   Полковник Лисин невольно поморщился. Этот провинциальный полицейский, с его казарменной простотой, и отпечатанным на физиономии желанием во чтобы то ни стало угодить высокому начальству, начинал его раздражать, а его беспрестанное маячанье за спиной мешало сосредоточиться.
   - Вот, что Юра, сходи-ка ты к машине и свяжись там по спутнику с капитаном Прыгуновым. Скажешь, что я интересуюсь, как обстоят дела с поисками собаки. А мы пока с товарищем майором тут сами все осмотрим.
    – Слушаюсь! – По-военному отчеканил следователь Юра и унесся выполнять поручение.
    - Ретивый малый, - заметил Ловчий, как только следователя не стало.
    - Вот именно, - отозвался Лев Семенович, - Такому дай волю – мало не покажется.
    Миновав бар, и обогнув камин, детективы прошли во вторую половину первого этажа. В отличии от первой, где происходило кровопролитие, здесь вся обстановка находились на привычных местах. Изнанку камина занимал экран домашнего кинотеатра. Перед экраном углом расположилась пара модерновых диванов с обивкой вызывающе апельсинового цвета и как попало разбросанными по ней коричневыми подушками. Ковер на полу пестрел геометрическим восточным орнаментом. На ковре стоял приземистый столик с прозрачной столешницей. Еще один ковер висел на стене. На нем красовались блестящий выпуклый щит и пара перекрещенных сабель в ножнах с чеканными узорами. За диванами, прямо напротив окна находился клубный бильярдный стол, в стороне громоздился резной буфет, и стоял ломбер в окружении четырех стульев с высокими спинками.
    - Что там за оружие? - спросил полковник Лисин, заметив, что Ловчий разглядывает одну из сабель.
    - Ерунда. Сплошная бутафория.
    - Я так и думал. Иначе и оно бы пошло в ход тем вечером.
    Закончив внизу, детективы поднялись во второй этаж. Здесь они сначала оказались в длинном коридоре, в который выходило по три двери с каждой стороны, а еще одна была ближе к лестнице в торце коридора. По стенам на светлых обоях отчетливо выделялиь размазанные следы крови. Естественный свет проникал сюда через выбитое и частично выломанное окно в дальнем конце. То самое, на которое следователи обратили внимание, осматривая дом снаружи. Под окном валялось сиденье от вращающего кресла. Лисин с Ловчиковым подошли, чтобы разглядеть окно подробнее. На уцелевшем остатке стекла имелось кругленькое пулевое отверстие, от которого во все стороны разбегались колкие трешины. Ограничители запорного устройства на раме были выдраны, а сама рама хранила на себе множественные следы ударов. В этих местах из-под облупившейся белой краски проглядывала блестящая стальная основа. Следы той же краски виднелись и на железной опоре, торчащей из изнанки сиденья, что безошибочно указывало на то, что именно этот предмет был использован в качестве штурмового орудия. 
   - Крепкое было, однако, окно, - оценив многочисленные повреждения, поделился впечатлением полковник Лисин.
   - Трехслойный стеклопакет на стальном каркасе. Внизу, как я заметил, стоят такие же. Обычно их устанавливают в банках и везде, где требуется усиленная защита от проникновения. И, как правильно сказал этот Юра,  приоткрываются такие рамы только на ширину ладони, - выдал практически экспертное заключение Ловчий.
   - Тогда, похоже, кому-то крепко приспичило оказаться на улице, в условиях, когда обычный путь через дверь был отрезан,  - заметил Лисин.
   - Третий этаж, - напомнил Ловчий, – А внизу бетон. И ни приставной лестницы, ни веревки.
   - Когда дело идет о жизни и смерти, и третий этаж не помеха, - отозвался полковник Лисин.
   Осмотрев окно, полицейские заглянули в боковые комнаты. Все они оказались одинаковыми спальнями, с одинаковыми кроватями, встроенными шкафами, по душевой кабинке и туалетной комнате в каждой. Окон в них не было, а солнечный свет проникал через остекленные люки в потолке, косо нисходящем к наружной стене в соответствии с наклоном крыши.
   - Что ты на это скажешь? – поинтересовался мнением коллеги полковник Лисин.
   - Отель, - не раздумывая ответил Ловчий, - Не большая семейная гостиница. На югах сейчас таких сотни.  Только бассейна не достает.
   - Точно. Шесть спален – шесть номеров.
   - Понятно теперь почему родственнику и чабану, приходилось ютиться в вагончике.
   - А как же. Обслуживающий персонал.
   - Однако, хват, был этот Гайнутдинов, - продолжил делиться впечатлением Ловчий, - Отгрохал себе гостиницу, завел бар, бильярд, азартные игры, сафари на квадрациклах, шашлык сам собой по склонам пасется. А главное никакие тебе налоговики, ни пожарные инспектора с роспотребнадзоровской шатией, ни прочие упыри, сюда и не сунуться. поскольку по документам    - Еще про ментов забыл, - саркастически добавил полковник Лисин.
    - Это уж само собой, - хохотнул Ловчий, - Но по документам-то тут только ферма с единственным жилым строением и хозяйственными постройками. Ну кого бодобная мура может заинтересовать?!
    Однако, не смотря на явные признаки незаконной предпринимательско деятельности, неприязни к потерпевшему полковник Лисин не испытывал. Этот, по крайней мере, хотя бы не крал.
    - И все таки, кто-то, или что-то сюда к ним сунулось, - закончил свою мысль Ловчий.
    - Разберемся, - убежденно сказал полковник Лисин, кивнув в сторону последней двери, - Пошли, наведаемся в хозяйские апартаменты.
   Отворив массивную, обитую кожей, дверь за которой, как следовало из описания в протоколе, находились хозяйская спальная и кабинет, детективы остановились на пороге, поскольку дальше царил полнейший разгром: поверхность косо поваленного письменного стола смахивала на палубу гибнущего корабля, осколки стекла, бумаги вперемешку с канцелярской всячиной валялись повсюду. Сорваный со стены плазменный экран напоминал черную дыру в полу. Кровавыми ошметьями смотрелись малиновые меха разорванной пополам гармоники. (Или то был аккордеон?) Выпотрошенный сейф в стене позади стола походил на раззявленную в изумлении железную пасть. Поразительно не тронутым выглядел только фикус в деревянной кадке. Да и тот застыл в своем углу, словно скорбя, понуро поникнув темно-зелеными листьями.
   Хрустя пластмассовыми обломками, к нему направился Ловчиков.
    - Сохнет, бедолага, - заметил он, - полить бы.
    - Не занимайся ерундой. Все одно, пропадет, – мрачно отозвался, полковник Лисин.
   Перейдя кабинет наискось, он остановился перед распахнутым сейфом.
    - Дверь в кабинет и сейф были открыты ключами, - напомнил полковник Лисин. – Я все пытаюсь найти какое-то объяснение ужасной смерти хозяйки.
   - Возможно, что она скрывала ключи, и, чтобы добыть их, ее пытали, - предположил Ловчиков.
   - Возможно, - согласился полковник Лисин, - И все равно. Слишком жестоко.
   - А если денег в сейфе действительно не оказалось? А преступник был убежден, что они всетаки есть.
   - Вот тогда да. Тогда он мог взяться за хозяйку по-серьезному. 
   - Зачем только понадобилось учинять весь этот бедлам в кабинете? Поиски тайника?
   - А знаешь… - Полковник Лисин нагнулся и поднял с пола кусок разодранных малиновых мехов с половиной клавиатуры – (все-таки это был баян) – А знаешь,  этот наш Юра, похоже, что и прав, в том смысле, что все действительно выглядит так, как будто тут взбесившийся псих орудовал.
   - Я тоже склоняюсь к гипотезе, что такое мог натворить только психически ненормальный.
   - К тому же обладающий изрядной физической силой, - полковник вернул на место разорванную половину аккордеона. 
   - Товарищ полковник?! – послышалось с первого этажа. Затем зазвучал торопливый  стук шагов на лестнице, и в дверях возникла фигура запыхавшегося следователя Юры, - Капитан Прыгунов сообщает, что на текущий момент объект не обнаружен. Поиски продолжаются! – громко отрапортовал он с порога. 
    - Благодарю, капитан. Ожидайте нас у машины. Мы с майором скоро закончим, - распорядился полковник Лисин.
    Из кабинета еще одна дверь вела в хозяйскую спальню. Здесь не было такого бардака, как в кабинете, но определенный беспорядок, в виде вываленного на разворошенную постель содержимого прикроватных тумбочек, и раскиданной повсюду одежды, присутствовал. Вновь неизменные последствия оперативного осмотра.   
   По регламенту первичный оперативный осмотр места преступления обыском не является, а представляет превентивную меру, направленную, в том числе и на исключение возможности, что преступник, или другие потерпевшие, все еще находяться в помещениях, или, наблюдается нечто подозрительное. Понятно, что нигде в правилах не сказано, что при проведении такого осмотра положено вытряхивать наружу содержимое тумбочек и рыться в вещах. Но там не сказано и обратного.
    - Да-а, понатварили здесь «пинкертоны», - изрек Лев Семенович, обозревая последствия проведенного в хозяйской комнате мероприятия.
    - Налетчики, - выразил свое отношение Ловчий.
    - Придется завтра, Олег, тебе разбираться со всем этим. Привлечешь, как положено понятых, выберешь себе в помощь парочку спецов из местных, и методично, шаг за шагом все здесь обследуете.
    - Слушаюсь, товарищ полковник.
    - А начинать советую прямо с этой комнаты.
    - Отсюда и начнем.
    Покончив с осмотром наверху, сыщики опять спустились на первый этаж. Здесь их снова объял ядовитый запах дезинфекции. Что было не мудрено, поскольку окна и дверь снова оказалась закрытыми, а занавеси задернуты. 
    - Черт, неужели положено разливать эту гадость в таких количествах? Работать же невозможно, - посетовал Лев Семенович, которому показалось, что у него начинает побаливать голова.
    - Им что? Они в противогазах, - так же морщась от едкого запаха, отвечал Ловчий.
    - И какого черта опять все закрыто?!
    - Похоже, это наш исполнительный капитан Юра, расстарался.
    - Балбес он всетаки.
    Дверь снова отворили на распашку. А Ловчий, для надежности подпер ее стулом.
    Оставалось еще обследовать подвальное помещение. Спуск туда был через открытый люк под лестницей. Сверху было видно только несколько верхних ступеней опускающихся в темноту. Опять же, из протокола было известно, что в самом низу лестница неожиданно обрывается. Три нижние ступени были аккуратно вынуты. А на полу под лестницей оказалось очередное пятно крови.
   - Сходить за фонариком? – спросил Ловчий.
   Прежде чем ответить, Лев Семенович посмотрел на часы.
   - Не надо. И так, почти два часа уже здесь толчемся. То, что хотел я уже видел. Так что подвалом займешься завтра самостоятельно.
   - Заметано.
   - И не забыть повнимательнее осмотреть овин и овчарни. Про обрывок собачей привязи помнишь?
   - А как же.
     Еще раз, напоследок, окинув взглядом затемненную комнату, полковник Лисин распорядился, - Поехали.

Глава 4

    Вечером того же дня весь наличный состав группы снова собрался в номере своего начальника. Предстоял разбор полетов. Прошедший день, как и предрекал шэф, выдался не из легких. Усталость в разной степени читалась на лицах у всех. Она же говорила о том, что все выложились на совесть. Несмотря на освежающий душ, и таблетку аспирина Лев Семенович и сам чувствовал себя не лучшим образом. Видимо продолжало сказываться воздействие отравляющей атмосферы в Гайнутдиновском доме.
   - Начнем с тебя Жора, – обратился Лев Семенович к самому молодому члену группы, - выкладывай.
   - Все в порядке. Запросы ушли: На Наталью Гайнутдинову и ее брата, Кирилина Анатолия в Кемерово. На Марата Гайнутдинова в Тукаевский район, Татарстан. На чабана, Касыма Хаджибекова, в город Каракол, Кыргызстан. Теперь, как говорится, ждем-с.
   - Хорошо. Как только появится информация - моментально ко мне, - распорядился Лев Семенович, и поинтересовался, – А на счет погоды узнал?
   - Так точно. По информации метеослужбы аэропорта в ночь с 23 на 24 июля погода была пасмурной. Дождь. Нижний край облачности в восьмистах метрах от поверхности в районе аэропорта. Дальность видимости у земли…
   - Это подождет, - прервал ЖЖ полковник Лисин, - Интереснее было бы узнать, на какой высоте находится Гайнутдиновская усадьба.
   - Уже сделано, - невозмутимо продолжил ЖЖ, - девятьсот метров над уровнем моря, а взлетниая полоса аэропорта, относительно которой делались замеры, на тридцати.
   - То есть получается, что в ночь убийства все ущелье было окутано непроницаемой мглой.
   - Несмотря на полнолуние, именно так.
   - Значит, и полная луна все-таки была?
   - Так точно.
   Едва речь зашла о луне, как Евгения Федяева, приподняв руку, коснулась длинными пальцами своего безукоризненно гладкого лба. Она проделала это, что бы скрыть улыбку, промелькнувшую на ее выразительно очерченных губах.
   Однако, шэф это заметил. Он вообще многое подмечал.
   - Женя, по-твоему, мы здесь обсуждаем что-то смешное? – с деликатностью, не предвещавшей, ничего хорошего, поинтересовался полковник Лисин.   
   - Извините, Лев Семенович, просто, когда вы заговорили про луну, мне припомнилась статья в газете, которую вы упоминали. Про оборотня, - призналась Евгения.
   И поскольку шэф продолжал молчать, ей пришлось высказаться до конца, - Ну я и подумала, что будь это правдой, нам пришлось бы изловить это чудовище, дабы передать его в руки правосудия. На секунду мне это показалось забавным. Еще раз извините.
   - Все в порядке Женя, - выслушав ее, полковник Лисин и сам чуть улыбнулся, очевидно, представив, как Быстрый и Прыткий, подзарядив свои «стечкины» серебряными пулями, лунной ночью отправляются на прочесывание ущелья, -  А фаза луны меня заинтересовала  исходя из того, что некоторые формы психических расстройств имеют тенденцию к обострению именно в новолуние.
   – А если кроме шуток, - обратился ко всем присутствующим полковник Лисин, - у кого еще возникли соображения на счет того, почему для нас здесь важен фактор погоды?
   Полковнику Лисину нравилось устраивать своей команде подобные внезапные проверки на сообразительность.
   Как зачастую бывало, быстрее всех отреагировал Ловчий, - Освещенность, - произнес он.
   - Точно! – подхватил мысль Прыткий, - Карабин «Сайга» валялся без оптики. А до чабана, которого из него завалили, пятьдесят метров.
   - В ночном тумане оптика бесполезна, - вставил Быстрый, - Тут подойдет только тепловизор.
   - Не важно, - отмахнулся Прыткий, - Суть в том, что ничего такого не обнаружено!
   К дискуссии опять подключился ЖЖ, - А, что если чабан был застрелен с более близкого расстояния? А карабин, для отвода глаз, потом был брошен рядом с трупом хозяина.
   - Кажется, настало время заслушать экспертное мнение, - сказал полковник Лисин, – Просвети нас, Альберт Николаевич.
   Прежде чем начать, Борменталь по обыкновению поправил очки, после чего не громким, бесцветным голосом заговорил:
   - Если уж речь зашла о чабане, то могу сообщить, что расчеты трассологической экспертизы однозначно показывают, что Хаджибеков был застрелен именно там, где и был обнаружен его труп. Доказано так же и то, что огонь велся с позиции, на которой обнаружен труп хозяина фермы. К сожалению дождь, который как мы знаем, имел место быть, уничтожил большинство следов, включая отпечатки на карабине, а так же на рукоятке топора, которым проломили голову Гайнутдинову. На теле чабана обнаружены следы пяти пулевых ранений. Причем первое появилось, когда тело пребывало в вертикальном положении. Последующие пули угодили уже в лежачее тело. Вернее в труп, учитывая, что первое ранение было, безусловно, смертельно.
   - Пять выстрелов в кромешной тьме и все как в копеечку… Значит, возможно, что тепловизор действительно был, - предположил Прыткий.
   - Я еще не закончил, - попросил внимания Борменталь, и снова предварительно дотронувшись до очков, продолжал:
   - Кроме пулевых ранений на трупе так же обнаружены и иные повреждения прижизненного характера.
   - Ну ка, ну ка, - полковник Лисин сцепил на коленях пальцы рук, что выказывало его повышенное внимание.
   - Свежий, относительно времени смерти, перелом малоберцовой кости левой ноги, а так же ссадины на обеих ладонях…
   Полковник Лисин и Ловчий незаметно переглянулись.
   - …Кроме того кровоподтеки в области грудной клетки, более давнего происхождения, замазанные зеленкой.
   - То есть получается, что прежде чем найти свою смерть под пулями, чабану крепко досталось? - спросил Ловчий.
   - Похоже на то. Удары в области груди нанесены тупым предметом, скорее всего, били ногами.
   - А перелом, и эти ссадины на ладонях? Могли они быть получены при прыжке, или падении с высоты?
   - Вполне.
   - А бежать с таким переломом, это возможно?
   - Кое-как передвигаться, еще возможно, но бежать… - Борменталь пожал плечами, - Весьма затруднительно.
   - Разве, что в состоянии крайнего нервного возбуждения. От ужаса, например, - вставила свое слово помалкивающая до поры психолог Федяева.
   - Понятно. А что с другими? – спросил полковник Лисин.
   - Прижизненные повреждения той или иной степени тяжести, обнаружены у всех. Кроме женщины. Там вообще… - Борметналь развел руками, - особый случай.
   - Тогда про женщину после. Теперь Гайнутдинов.
   - Не проникающая колотая рана с правой стороны брюшной области. Удар нанесен со спины. Забегая вперед, скажу, что пятно крови, обнаруженное в подвале – его кровь. Вдобавок, след от удара тупым предметом, в данном случае наиболее вероятно падение, на левой затылочной доле головы. Сама же смерть наступила от удара нанесенного топором. Там черепная коробка разлетелась как арбуз.
   - Значит, получается, что сначала этого Гайнутдинова заманили в подвал, и там пытались прикончить. Пырнули ножом, ударили по голове и, посчитав за умирающего, оставили на полу, доходить в луже собственной крови, - начал выстраивать картину событий Быстрый.
   - Но, на самом деле Гайнутдинов оказался только оглушен, а рана в боку не значительна. Притом, что сам он мужик здоровый, ему удалось выбраться из подвала, после чего он и схватился за карабин, - закончил Прыткий.
   - Такое предположение выглядит вполне правдоподобно, - поддержал оперативников Ловчий, - Остается определить роли остальных потерпевших.
   - Для этого предлагаю дослушать результаты экспертизы, - призвал коллег к вниманию полковник Лисин.
   - Спасибо, - поблагодарил Борменталь, опять поправил очки, после чего продолжил, - Смерть гражданина Кирилина наступила от кровопотери в результате огнестрельного ранения в правой области грудной клетки. Пуля прошла по касательной,  зацепив лекое. Только поэтому он не умер сразу. Еще у него оказался сломан нос, рассечена бровь, а на теле обнаружены многочисленные гематомы и ссадины…
   - Давние, как у чабана? – перебил профессора Ловчий.
   - Нет, - терпеливо отвечал Борменталь, - Относительно времени смерти, совсем свежие. Так же Кирилину принадлежит образец крови, взятый из лужи перед входной дверью. Несомненно, что именно там он получил ранение в грудь, после чего некоторое время лежал, поскольку крови из раны вытекло достаточно много. Потом, по-видимому, ему все же удалось подняться и кое-как доплестись до летней кухни.
   - А для чего ему, смертельно раненому, отправляться на летнюю кухню? – озадачился ЖЖ.
   - Воздухом подышать на последок захотелось, - хмыкнул Прыткий.
   - Или им двигало желание, во что бы то ни стало оказаться подальше от дома, - предположила Евгения Федяева.
   - И, наконец, перехожу к женщине, - Вздохнув, Борменталь хотел было по привычке поправить очки, но передумал и продолжал, - К сожалению, здесь оправдались мои наихудшие опасения – ее истязали живой. Смерть, скорее всего, наступила от болевого шока повлекшего остановку сердца.
   - Еще бы, не быть шоку, когда кишки свисают до полу, - мрачно заметил Быстрый.
   - И левая грудь отрезана, - добавил Прыткий.
   - При этом, прошу обратить внимание, – Борметаль чуть возвысил голос, к чему прибегал исключительно в редких случаях, только когда хотел сообщить что-нибудь действительно важное, - Не смотря на действительно страшные повреждения, не был затронут ни один важный кровеносный сосуд. То есть, кем бы ни был убийца, он кое-что смыслил в анатомии. И еще... Это, конечно, только мое предположение. Могло быть всякое...  – замялся Борменталь, как бывало всегда, когда он не испытывал сто процентной увереннсти в своей оценке.
   - Ну-ну, не тяни, Альберт Николаевич, - подбодрил полковник Лисин своего эксперта, памятуя о его не любви выходить за рамки своей компетенции, а так же зная, что если уж он решился на это, следовательно информация того стоит. - Говори. Мы все тебя слушаем.
   - Я скажу, - Борменталь поправил очки, - Брюшная полость Гайнутдиновой вскрыта привычной рукой. Произведено три вспарывающих надреза, внутренности не задеты... А удар, нанесенный ее супругу и тоже ножом, это даже не удар, а, похоже, нож небрежно всадили, надавив сверху вниз, пронзив только жировые ткани - совершенно иной почерк, если можно так выразиться. И последнее, изначально во рту у женщины был кляп из гигиенических прокладок.
   Присутствующие переглянулись.
   - Да-да, - подтвердил Борменталь, - Гигиенические прокладки. Остатки этого материала были обнаружены на полу, рядом с телом, и даже в желудке жертвы. Вероятно, часть ей удалось каким-то образом проглотить, а остальное вытолкнуть языком. Вероятно, после этого она могла еще кричать, поскольку легкие затронуты небыли. На этом у меня все, - закончил оглашение мрачных подробностей Борменталь.
   - Опытная рука, выпотрошенные внутренности, а лицо осталось не тронутым, - заметил Ловчий, и вопросительно посмотрел на Евгению Федяеву, - Тебя это ни на какие мысли не наводит?
   - Ты имеешь в виду, не ритуальное ли это убийство, наподобие жертвоприношения? – в свою очередь спросила Федяева.
   - Именно так.
   - Я могла бы допустить нечто подобное, если бы не признаки ограбления. Фанатики редко руководствуются материалистическими побуждениями.
    Послышалось сдавленное покашливание. Все посмотрели на Быстрого. Лицо его покраснело, - В горло что-то попало, - объяснил Быстрый.      
    - Прыгунов Валера, теперь твоя очередь, - распорядился полковник Лисин.
    - У меня пусто, - сообщил Прыткий. - Крупного кобеля кавказской породы палевого окраса никто в ближайших населенных пунктах не наблюдал. Прочесывание обочин на отрезке трассы между Сокочем и Дальним, и плюс еще по километру в обоих направлениях, так же, к искомому результату не привело.
    - Уверен? Просмотреть не могли?
    - Уверен, поскольку двух дохлых собак все же нашли. Один труп черви почти дочиста обглодали, второй свеженький, но под описание не подходит – дворняга.
    - В нашем случае и нулевой результат, тем не менее, результат, - промолвил полковник Лисин и перевел вопросительный взгляд на Евгению.
    - Женя?
    - И мне нечем похвастаться. Знакомство с Коноваловым закончилось, не успев начаться. От интервью на тему убийства он сразу наотрез отказался. Тогда я хотела распросить его просто про жизнь на ферме, какие существуют проблемы. И тут он было пошел на контакт, но сплоховал мой помощник - оператор. Без моего разрешения навел на него камеру. Едва Коновалов это заметил, как стал кричать, чтобы мы убирались с его земли и про нарушение своих прав… А под конец и вовсе попытался спустить собаку. После этого нам оставалось только ретироваться.
    - Думаешь и в правду, спустил бы? – полюбопытствовал Лев Семенович.
    - Думаю, что нет. Собака была на цепи. Хотя вся эта вспышка ярости выглядела весьма натурально, и, тем не менее, мне показалось, что в глубине себя он достаточно продуманный тип.
    - Аргументируй, - не удовлетворился просто словами полковник Лисин.
    - Хозяйство: дом, коровник, техника. Все, что я успела увидеть, было устроено толково, рационально. Потом все эти возделанные поля. Если при этом он действительно истеричный холерик, науськивающий на людей собак, то он здорово маскируется.
    - Ладно… - в задумчивости обронил полковник Лисин. По интонации, чувствовалось, что убедительного ответа он так и не получил.
    - А, ты, что скажешь? – шэф смотрел на Валеру Быстрова.
    - Для начала скажу, что ты Женечка правильно сделала, что ретировалась оттуда. Поскольку в прошлом Коновалов Влас Денисович находился на излечении в психиатрическом отделении районной больницы. Проще говоря, лежал в дурдоме.
    - О-па… - не смог сдержать эмоций Жора-ЖЖ.
    Лица остальных, включая полковника Лисина, отразили степень крайнего удивления.
   А Быстрый, понимая, что для него наступила минута славы, не спешил и тянул паузу, пока полковник Лисин не велел ему выкладывать все с самого начала, скоро, но по порядку.
   - Сначала пришлось туго, - торопливо заговорил Быстрый, которого, на самом деле, весь вечер так и подмывало поделиться с товарищами своими открытиями, - Как на грех, оказалось, что поселковый участковый не местный, и только третий год как на должности. Он этих Коноваловых и в глаза не видел. Автопредприятия в котором шоферил Коновалов давно нет в помине. В паспортном столе выходной, в управе тоже. В общем, отправился я тогда с этим участковым местных старожилов проведывать. Тут кое-кто припомнил, что да, жили, мол, такие Коноваловы и что дом у них был возле площади, где сейчас новый торговый центр построили. Но толком никто ничего так и не сообщил. На удачу, сунулись в церковь. Батюшка поведал, что ни сам Коновалов, и никто из его семьи крещен не был, и в прихожанах не состояли. Короче, на редкость нелюдим этот Коновалов оказался. Осталась у меня последняя надежда на старого участкового. И то не знаю - жив ли? Оказалось что жив! Переехал только из поселка в город, поближе к дочери. Я тогда в город. Кое-как его разыскал, а он уж старик совсем, но память добрая. Вот он-то мне главное и рассказал. Оказывается, с первой своей женой Коновалов не просто развелся, а сбежала она от него. Бросила мужика с малолетним дитем и больше о ней не было ни слуху, ни духу. А Коновалов после того запил. Да так, что и года не прошло, как спустил все, что имел. Опустился, начал якшался со всяким сбродом, нормальные друзья, какие прежде водились, от него отшатнулись. И все катилось к тому, что околевать бы ему со временем под забором. Но тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Как-то раз, допившись, видимо, до чертей, Конвалов в алкогольном припадке набросился на женщину. Одежду на ней порвал, вроде бы даже укусить пытался. В общем, шум поднялся, милицию вызвали, потом скорую, а уже скорая, прямиком доставила нашего героя в психушку.
   Тут Бысрый, не привыкший так длинно говорить, налил из графина стакан воды и залпом выпил.
    - Хорошенькое дело, - воспользовавшись паузой, вставил Ловчий, - Коновалов являлся клиентом психиатрической лечебницы, а в личном деле об этом ни слова!
    - Погоди! – ставя стакан, замахал на него Быстрый, - Я как раз к этому подхожу. Переговорив с участковым я, естественно, помчался прямиком в эту психушку. Так оказалось, что и там нет никаких документов на Коновалова. На моих глазах они весь свой архив за тот период перевернули, и ничего! То есть вообще никаких следов, что такой больной был. Ни в журналах регистрации, ни в леч-карточках – ничего! Вдобавок, выясняется, что главврач, который на тот период больничкой заведовал, лет пять тому, как помер от инфаркта. Так, что теперь и спросить не с кого. Вот такие дела!
   - Постой, а протокол о случае с той гражданкой не мог в поселковом участке сохраниться? – Задумчиво спросил полковник Лисин.
    - Нету! Старый участковый вспомнил, что гражданка, на которую набросился Коновалов, через некоторое время заявление свое забрала. Так что никакого дела не заводили.
    - Что еще рассказал участковый?
    - Это почти все. Через какое-то время Коновалов опять объявился в поселке, а еще через некоторое опять женился. Пить бросил, хозяйством занялся. С тех пор больше никаких проблем с ним не возникало. А потом они и вовсе, продав дом, съехали всей семьей из поселка, обосновавшись в том самом ущелье.
    - Интересные дела, – посреди повисшей тишины молвил Ловчий.
    - Да, вот еще. Чуть не забыл, - вскинулся Быстрый, - Оно может к делу и не относится, но нынешняя жена Коновалова, до замужества носила фамилию Кичикеп. Оказывается она из коренных народностей. Корячка, или ительменка, точнее не скажу.
    - Славно поработал, Валера, - похвалил полковник Лисин Быстрого и обвел взглядом остальных, -  У кого какие будут соображения, в свете вновь открывшейся информации?
    - Насчет того, почему записи о пребывании Коновалова в психиатрической лечебнице отсутствуют, - первым заговорил Ловчий, - Я так думаю, что ему каким-то образом удалось договориться с тем врачом. Была середина девяностых. На законы особо не оглядывались. 
    - Послушайте! - блеснул стеклами очков Борменталь, - Получается, что у нас имеется фигурант, возможно душевнобольной, которого за взятку выпустили из психушки. Как минимум, его необходимо немедленно освидетельствовать.
    - А еще в доме, где случилось убийство, остались следы его измазанных кровью подошв! – Напомнил Жора-ЖЖ.
    - И про собаку он, наверняка, все наврал! - громогласно заявил Прыткий, -  Многие убийцы как думают? - Что если, мол, самому первому заявить на счет преступления, то это отведет от них самих подозрения. Мое мнение, брать надо этого Коновалова. Брать, пока он еще чего-нибудь не натворил.
    - А ты, Женя, что скажешь? – обратился полковник Лисин к призадумавшейся Федяевой.
    - Мое мнение? Оно остается прежним. Коновалов что-то скрывает. И если предположить, что он действительно совершил эти убийства, то он пошел на это не потому, что у него с головой не в порядке. И ненависть на религиозной почве тоже отпадает, поскольку теперь мы знаем, что Коновалов не верующий. Тоже относиться и к версии с ксенофобией на почве расовой нетерпимости…
   - Еще бы, - хохотнул Прыткий, - С такой-то женой! Кто она у него там? Анкелонка?
   - Ительменка, - напомнил Быстрый.
   - Во-во…
   - Это не важно, - серьезным тоном продолжала Федяева. Важно другое, что причина преступления нам пока не известна. Для меня так же ясно, что в том случае, если все-таки это действительно Коновалов, то пойдя на такой шаг, как убийство, он десять раз наперед все продумал.
   - Да брать его надо, брать, - продолжал настаивать Прыткий, - И пускай с ним дальше местные органы разбираются.
   - Я что-то не понял, Валера, - переспросил полковник Лисин, - Ты, что? За то, чтобы прекратить расследование?
   - Я? Ну не в принципе, а… Просто, понятно же теперь, что это дело не по нашему профилю. И Женя это вполне объяснила. Ни ксенофобского, ни религиозного подтекста тут нету. Значит, тогда в побудительных мотивах остаются корысть, или чистая бытовуха. А с этим и местные коллеги не хуже нашего справятся.
   - Давно ли ты стал таким разборчивым, Валера? – тихим голосом поинтересовался Полковник Лисин, и внимательно посмотрел на своего подчиненного, - Наш профиль – не наш профиль. А я так полагаю, что профиль у всех у нас один единственный – это раскрытие преступлений. Особенно, вот таких вот. Когда имеется зверски замученная женщина, и плюс еще три трупа. Для Коновалова, если только это он, это пожизненное. А если не он?
   - Товарищ полковник… Лев Семенович, я же ничего такого. Я просто полагал, что местные коллеги… - Прыткий явно не знал, куда спрятать глаза.
   - Один твой так называемый местный коллега не далее как сегодня уверял меня, что сможет выбить из Коновалова признание за неделю. Теперь, в свете вновь открывшихся обстоятельств, может и еще быстрее. Кто-нибудь в этой комнате сомневается, что так и будет? – Полковник Лисин оглядел свою команду, стараясь прощупать взглядом каждого по очереди. Ответом ему стало молчание.
   - Вот именно, - подытожил полковник Лисин, - при этом в ущелье останется брошенное хозяйство, Коноваловская семья пойдет по миру, а настоящий преступник, гуляя на свободе, начнет подыскивать новые жертвы.
   Полковник Лисин излагал свои убеждения, тем временем как нарвавшийся Прыткий сидел с покрасневшим лицом и, судя по всему, в больше всего мечтал в этот момент провалиться сквозь землю.
   Но на самом деле полковник Лисин прекрасно понимал и порыв своего не слишком сдержанного оперативника, и даже то, что в душе его мнение, возможно, разделяли и другие члены группы. Дело в том, что меняя регион за регионом, группа Лисина находилась в командировке уже четвертый месяц. Ее и сюда-то перебросили прямиком из Улан-Удэ, где им довелось разбираться с участившимися там нападениями на буддийских монахов. Люди просто устали. Впереди почти у всех были отпуска, а капитану Прыгунову жена в Москве вот-вот должна была родить второго ребенка. И оставалось только покончить с этим, последним, свалившимся на них убийством в ущелье и все. А тут такая возможность, свалить дело на сторону.  Притом, что никому бы и в голову не пришло упрекнуть за это полковника Лисина. Но отступать было нельзя. Поскольку за первым проявлением слабости, неминуемо последуют другие, и, в конце концов, группа развалиться. Все развалится.
   - В общем, хочу, чтобы между нами это был первый и последний такой разговор. Мы - команда. Команда, которая дел на половине не бросает, - с нажимом в голосе заключил полковник Лисин, и, помолчав, продолжил говорить в своей обычной манере, - Теперь, собственно, к делу. Что касается Коновалова, я так же считаю, что его нужно брать.


Глава 5

   Понедельник ознаменовалось для полковника Лисина встречей, которую он предвидел, и заранее к ней готовился, однако, не рассчитывал, что она случится так скоро.
   Позавтракав и разослав подчиненных на задания, полковник Лисин прохаживался по своему «люксу», обдумывая предстоящий разговор с Коноваловым, когда зазвонил телефон и администратор сообщил, что к нему посетитель. 
   Этим посетителем оказался ни кто иной, как председатель местной Татаро-Башкирской общины, имам Эльдар Хафизович Джемалев. По имеющейся в распоряжении полковника Лисина информации, в прошлом, до того как стать имамом, Эльдар Хафизович был членом партии и работал в горкоме. А это означало, что на аудиенцию к нему прибыл человек во многом осведомленный и, безусловно, влиятельный.
   Вопреки распространенным стереотипам, господин имам оказался человеком вида вполне европейского. То есть, никаких долгополых одежд, чалмы, четок и тому подобного у него не было. Напротив, на нем был ладно подогнанный деловой костюм, сорочка с галстуком - все в тон, а и изумительные, крокодиловой кожи полуботинки и золотые часы дополняли ансамбль. Преуспевающий бизнесмен, да и только. Внешне имам был моложав, хотя и имел возраст за пятьдесят, о чем можно было судить по усам и бородке, красиво посеребренных проседью. Вдобавок у него был проникновенный взгляд и обаятельный баритон.
   После официальных приветствий и обмена рукопожатиями, полковник Лисин предложил гостю кресло, позвонил, чтобы принесли кофе, и выразил полную готовность побеседовать с имамом на любую интересующую того тему.
   - Прежде всего, от лица общины и от своего лица хочу поблагодарить, господина полковника, и всех кто ему помогал за то, что так быстро разоблачили и изолировали такого опасного преступника, - возвестил имам, поднося руку к сердцу. 
   Естественно, что факт активизации национальной диаспоры в связи с гибелью соплеменника был для полковника Лисина ожидаем. Удивляло только, с какой скоростью к ним утекла информация о задержании Коновалова, за которым еще только поехали. Само собой, что в рядах местной полиции найдется немало татар, башкир или просто сочувствующих. И все равно, очень быстро.   
   - Извините, уважаемый Эльдар Хафизович, но, боюсь, ваша благодарность несколько преждевременна, - улыбаясь, отвечал полковник Лисин.
   - Преждевременна? Но, господин полковник, ведь всем известно, что этот недостойный, не хочу произносить его имени, сосед Марата, еще до захода солнца будет сидеть в тюрьме.
   - Очевидно, Эльдар Хафизович, вас не совсем верно информировали. Тут требуется кое-что прояснить.
   - Конечно, господин полковник. Я вас слушаю.
   - Только для начала, давайте условимся, что вы перестанете называть меня господином полковником. Собственные имя и отчество меня вполне устраивают. А то и мне придется обращаться к вам досточтимый, или как там правильно?… Я, признаться, в этом не совсем сведущ. Идет?
   С едва заметной улыбкой имам Эльдар степенно кивнул, в знак согласия, и Лев Семенович продолжал:
   - Что касается Коновалова, то он будет находиться не в тюрьме, а в следственном изоляторе. И никаких обвинений в его адрес пока не выдвинуто.
   - Тюрьма, изолятор – все равно. Раз он у вас, значит, вы его подозреваете.
   - Подозреваем. Но пока, в основном в том, что он говорит, меньше чем знает. Однако, думаю, вы согласитесь, что неразговорчивость, это еще не преступление.
   - Это так. Но, что мне отвечать людям? Марата очень многие знали. Он был достойный человек. И чем скорее убийца его и его близких получит по заслугам, тем будет лучше для всех.
   - Могу вас заверить, что работа нами ведется самая напряженная, и пообещать, что убийца, настоящий убийца, обязательно будет изобличен и предстанет перед судом. И именно это вы можете передать от меня вашей общине.
   В ответ на заявление полковника Лисина имам Эльдар, прикрыл глаза, и покивал головой, из чего трудно было уяснить, удовлетворен ли он полученным ответом, или это всего лишь, выражение вежливости.
   Пора было перехватывать инициативу.
   - К стати, уважаемый Эльдар Хафизович, а ведь и вы лично могли бы помочь следствию.   
   - Я? Я готов. Всем, чем смогу.
   - Расскажите, что за человек был Гайнутдинов Марат?
    - Как я уже сказал, это был достойный человек. Много помогал людям, и люди платили ему тем же.
    - Он был религиозен?
    - Он был одним из тех, кто скромно хранит светлое имя пророка в душе, - поведал имам, и продолжал, - Ислам, как и христианство, не догмат, а живая религия, и как именно его исповедовать каждый человек сам для себя решает. Главное чтить законы.
    - Законы это да. Это важно, - подхватил полковник Лисин, -Законы гостеприимства, например. По моей информации Гайнутдинов был весьма гостеприимным хозяином. Даже свой дом построил наманер гостиницы.
    - Да. Он был таким. Он мог дать людям праздник, и многие ценили в нем это.
    - Ценили, в смысле вознаграждали его старания?
    - Если вы говорите об оплате, то нет. Хотя да, у нас принято благодарить за добро. И мы не видим ничего предосудительного, если благодарность выражается в деньгах.
    На последней фразе голос имама затвердел, и полковник Лисин решил перевести разговор на менее щекотливую тему. 
    - А, что вам известно о прошлом Гайнутдинова? Было в нем, что-нибудь особенное, – задал свой следующий вопрос полковник Лисин.
    Оказалось, что прошлое Марата было хорошо имаму известно. А поскольку полковник Лисин умел разговорить собеседника, то после нескольких наводящих вопросов ему оставалось только слушать.
    Как оказалось, с самого начала судьба совсем не баловала Марата своей благосклонностью. Ему было четыре года, когда однажды морозной ночью он в одночасье лишился отца с матерью двух братьев и трех сестер. Целая семья угорела. Видимо, очнувшись посреди ночи и сообразив, что происходит, отец успел выбросить наружу только Маратика, самого младшего но, отправившись за остальными, он уже не вернулся. А Марата забрали к себе родственники. То же многодетная семья из соседнего села.
   Известно, сиротская доля не сладкая. Всю одежку Марату приходилось донашивать за старшими сводными братьями. Да и лишний кусок за столом ему далеко не всегда перепадал. А вот работы по хозяйству было хоть отбавляй: в хлеву ли, на огороде, по дому ли – вся черная работа его, Маратова. За то с учебой никто не напрягал. И верно быть бы Марату малограмотным батраком, всю жизнь вкалывающему на других, но тут судьба словно вспомнила о несправедливо обижаемом сироте и ниспослала ему провидение. Провидение явилось в образе одноногого инвалида войны, и первого гармониста на всю округу. Каким-то образом тому удалось разглядеть в вихрастом рыжем пацаненке природный талант и воплотить его. Так Марат выучился играть на гармошке. Уже с четырнадцати лет, наяривая на своей техрядке «Эх тала тала!» на торжествах Марат начал приносить в дом живую копейку. И поскольку прибыльное мастерство нуждалось в постоянном оттачивании, от тяжелой работы его сразу освободили.   
    Однако поистине новая страница в жизни Марата открылась только с призывом в армию. Служить он попал во флот и оказался на полуострове, где впервые увидал океан. Для него, ни разу не выезжавшим далее соседнего села и отродясь не видевшего ни то что моря, но даже ближнего Нижнекамского водохранилища, океан стал сильным потрясением. На столько, что он решил связать с ним свою дальнейшую судьбу. А может дело было в природной смекалке, руководствуясь которой старшина первой статьи Гайнутдинов Марат верно рассудил, что ему, сироте, которого особо никто не ждет, мало чего светит в родных краях. Поэтому, демобилизовавшись, Марат домой не поехал, а ушел в море на рыболовном траулере. Вначале работал простым матросом, потом стал ходить сварщиком, а через десять лет, превзойдя на практике всю морскую науку, поднялся до боцмана – высшей ступени, которой может достигнуть простой моряк без специального образования.
   Там же, в морях, повстречал Марат и свою будущую жену – веселую и разбитную рыбообработчицу Наталью. Было ей тогда двадцать три, и это был ее первый выход на промысел. А Марату на то время шел уже тридцать второй годок, и он оправдано полагал себя заправским морским волком.
   Дело было на плавбазе. На этих гигантах, годами не заходящих в порты, многие вступали во временные сожительства. Зажили и Марат с Натальей в одной каюте. По утрам расходились на работу – Марат на палубу, Наталья в рыбцех. Плавбаза огромная. Почитай поселок на плаву. Главное на ней рыбозавод с цехами. А были еще кинозал, амбулатория, библиотека, магазин, прачечная, столовые, бани, бассейн, тренажерный зал, волейбольная площадка на вертолетной палубе. Народу – человек с триста. Так что, хоть и на одном корабле, а за день Марат с Натальей на глаза друг другу не попадали. За то после смены шли в каюту, как к себе домой. Дверь на крючок и словно нет никого. Чем не жизнь? – Рейс хоть не заканчивайся.
    Однако, закончился и этот счастливый рейс. А в следующий Марат с Натальей уже нарочно вместе определились. Да через год и совсем расписались.
   - Это была хорошая семья. Очень печально, что такое случилось именно с ними. Но, на все воля Аллаха. – Закончил свое повествование Эльдар Хафизович.   
   Правда еще о некоторых перипетиях из жизни Марата Гайнутдинова господин имам умолчал. Но полковник Лисин и без него все знал из досье, составленного для него компетентными товарищами. И поэтому он мог бы запросто продолжить рассказ уважаемого Эльдара Хафизовича самостоятельно.
   Так уж вышло, что Марат Гайнутдинов зарегистрировал брак с гражданкой Кирилиной Натальей в аккурат перед тем, как подошла его очередь на квартиру. И теперь, как семейному, ему, по закону, вместо однушки полагалась двухкомнатная. Пришлось, правда побегать по инстанциям. Вот тут-то и свела судьба Марата с Эльдаром Хафизовичем Джемалевым, который был тогда просто Эльдар, и работал в горкоме, в отделе жилищно-коммунального строительства. Выяснив, что они с Маратом земляки, да притом что из одного Тукаевского района, Эльдар вызвался помочь Марату с жилплощадью. И слово свое сдержал. Впоследствии и Марат не остался в долгу. Не одну тонну контрабандного цветного лома перевез он на борту своего транспортного рефрижератора курсировавшего между Петропавловском и Фучжоу в дружественный Китай. Многим хорошим и оборотистым людям, с которыми сводил его Эльдар, помог Марат обзавестись свободно конвертируемой валютой. Понятное дело, что и сам в накладе не оставался.
   Отморячив двадцать один год, Марат в чистую списывается из плавсостава и начинает устраивать жизнь на берегу. Денег у ветерана флота хватает, но он не спешит, присматривается. Только через три года, по-видимому, окончательно все обдумав, он регистрируется как фермер-животновод, получает солидный льготный кредит и объявляется в ущелье Медвежья пасть, чтобы, крепко обосновавшись, прожить остаток жизни так, как, наверное, всегда и мечтал – в большом собственном доме, всеми уважаемым человеком. В сущности, все так и вышло. Вот только остаток этот оказался неожиданно коротким.
   Распростившись, имам Эльдар ушел, пожелав на последок полковнику Лисину скорейшего завершения дела, и вытребовав клятвенное обещание, что преступника станут судить непременно здесь же, на полуострове, - «Дабы народ мог воотчую лицезреть грозный лик правосудия». А полковник Лисин, после его ухода, незамедлительно связался со следственным изолятором, и распорядился, чтобы Коновалова, как доставят, поместили непременно в одиночную камеру, куда никто бы не имел доступа без его, полковника Лисина, разрешения.
   «А то, чего доброго, как бы «правосудие» не настигло Коновалова еще до суда», - подумывал полковник Лисин.
   К сожалению, и такие случаи бывали.
   
   Старший следователь по особо важным делам Лев Семенович Лисин не любил торопиться.
    «Оперативность не есть синоним спешки» - частенько повторял он своим подчиненным.
    Вот и сейчас, не смотря на то, что основной подозреваемый был задержан, полковник Лисин не спешил с ним встретиться. Не смотря на то, что все имеющиеся сведения прямо или косвенно свидетельствовали не в пользу Коновалова, в деле много чего еще не хватало.
    Между тем группа напряженно работала, и новая информация продолжала поступать.
    Почти сразу после ухода имама, полковнику позвонил Жора-ЖЖ. Пришли ответы из Кемерово относительно брата и сестры, Натальи и Анатолия Кирилиных. Эти материалы Полковник Лисин ожидал с самого утра, а по сему, не смотря на просыпающийся голод, решил просмотреть не откладывая.
   Сначала интересные подробности обнаружились в биографии Натальи Владимировны Кирилиной. Которая, до того как сделаться Гайнутдиновой, оказывается успела побывать еще и Тереховой по фамилии мужа от первого брака, который был, между прочим, убит. А если точно, то зарезан в ходе пьяной драки. Убийцей был местный житель, недавно освободившийся из мест заключения, которого быстро взяли.  Но безутешная мать погибшего этим не удовлетворилась. Пуще фактического убийцы она винила в гибели своего единственного сына еще и невестку. В материалах сохранилось ее заявление в прокуратуру, в котором убитая горем женщина требовала привлечь Наталью к суду, как соучастницу, поскольку дозналась, что пока ее сын служил в армии, эта мерзавка состояла в интимной связи с убийцей. Естественно, даже будь подобная связь доказанной, это не могло бы служить основанием,  чтобы привлечь молодую вдову к ответственности, и в возбуждении дела было отказано. Однако разгневанную свекровь это не остановило. Мобилизовав многочисленную родню, она организовала травлю невестки, и, в конце концов, вынудила ту бежать из города в неизвестном направлении.
   Видать разгневанная родня мужа так шуганула Наталью, что та рванула аж на край земли, где с ходу перепрыгнула на палубу первого отходящего корабля, - заключил Лев Семенович.
    Между тем документы на этом не заканчивались. Открыв очередной файл Лев Семенович обнаружил медицинские выписки о двух абортах Натальи. В шестнадцать лет и в двадцать два года. Сопоставив некоторые даты, Лев Семенович выяснил, что последний случился незадолго до возвращения Натальиного жениха из армии. Следовательно, утверждение, что у Натальи с убийцей ее мужа была связь, становилось весьма вероятным.
    Еще файл и снова труп. Оказывается, когда еще совсем юная Наташа училась в девятом классе, из-за нее повесился одноклассник. В предсмертной записке парень указал, что на этот шаг его толкнуло отчаяние из-за того, что она погубила плод их любови.
    Высокопарная писанина, и самоубийство юного балбеса, само по себе несусветная дурь, конечно. Но тот фактик, что первый аборт у Натальи состоялся как раз, когда она должна была учиться в девятом классе, опять же, наталкивал на определенные умозаключения. 
    В целом, все указывало на то, что в отношениях с противоположным полом Наталья Владимировна была та еще штучка. Кстати, теперь становилось понятным, почему в ее браке с Гайнутдиновым так и не появилось детей. Видимо, перенесенные в юном возрасте аборты не прошли бесследно. Знал ли обо всем этом Гайнутдинов?
   «Вряд ли теперь это удастся проверить» - усомнился полковник Лисин. Но, как раз это натолкнуло его еще на одну мысль.
    Лев Семенович тут же перезвонил Жоре-ЖЖ, и дал поручение поинтересоваться определенной информацией из медицинской карты Гайнутдинова.
   В материалах о Наталье оставалось открыть последний файл, когда мобильник Льва Семеновича заиграл мелодию «Наша служба и опасна и трудна…» - по которой полковник безошибочно определили, что звонок от Ловчикова, который по плану как раз сейчас должен был производить обыск в доме Гайнутдиновых. И зная из опыта, что Ловчий по пустякам трезвонить не станет,  он ему немедленно ответил.
   - Не утерпел. Хочу кое-что показать, - с ходу заявил следователь.
   По тому, как заносило голос в эфире, полковник Лисин догадался, что разговор идет по спутниковому телефону.
   - Давай, интересно, - отозвался Лев Семенович.
   - Сейчас. Отправляю картинку!
   Секунд через пять картинка всплыла на мониторе перед глазами Льва Семеновича: Это был некий текст, написанный от руки на листке бумаги.
   - Молодец! – похвалил коллегу полковник Лисин, ознакомившись с содержанием записки, - А я тут как раз анализировал прошлое этой дамы, и твоя находка весьма образно дополняет общую картину.
   Похоже в деле наконец-то начинал вырисовываться весьма одиозный мотив преступления, - «Шерше ля фам», - как говорят французы. Факты свидетельствовали, что госпожа Гайнутдинова и впрямь была достойна лавров роковой женщины.
   «Это все ерунда, что для того, чтобы пленять мужские сердца нужно непременно быть раскрасавицей. Тут секрет вдругом», - давно уже сделал для себя подобный вывод Лев Семенович.  Но вот в чем именно заключен тот секрет, даже он, бывалый следователь, словами объяснить затруднялся.
   Теперь в информации по Кирилиной – Тереховой - Гайнутдиновой оставалось открыть последний файл. Оказалось, что он содержит одну единственную фотографию. С черно-белого любительского  фотоснимка на полковника смотрела ничем, в общем-то, не примечательная белобрысая девчонка с округлым лицом, чуть вздернутым носиком, припухлыми губами и, пожалуй, несколько широковато расставленными глазами, то же круглыми, кошачьими.
    «В общем-то, она не сильно и изменилась», - сделал вывод Лев Семенович, вспоминая один из последних прижизненных снимков Гайнутдиновой. На том только волосы из-за завивки были пышнее, да черты лица выглядели грубее. 
   Был в деле и еще один снимок. Самый последний. Но его вспоминать не хотелось, поэтому Лев Семенович поспешил перейти к другой папке, где содержались файлы посвященные, брату Натальи, Анатолию Кирилину.
    Брат был на четыре года старше сестры и изначально вехи его биографии выглядели куда солиднее. В отличии от сестры, осилившей после школы только курсы парикмахерского мастерства, Анатолий заканчивает Кузбасский горнотехнический университет и распределяется трудиться на шахту, на должность инженера по технике безопасности. Далее следуют вступление в брак и рождение дочери. Чуть позже, покупка автомобиля. Все, вроде бы, идет своим чередом. Но вот, в конце девяностых у шахт объявляются другие хозяева. Первым делом новая администрация быстренько проводит реорганизацию, и в свои тридцать два года, Анатолий Владимирович неожиданно оказывается безработным. Последовавшие метания в попытках устроиться куда-либо остаются безуспешными. Инженер по технике безопасности решительно никому не нужен. Тогда, поддавшись всеобщей волне, Анатолий решает заняться бизнесом. И эта попытка оборачивается для него полнейшей финансовой катастрофой. После этого, его жена подает на развод и указывает непутевому мужу на дверь. Какое-то время Анатолию Владимировичу еще удается удерживаться наплаву, снимая углы и пробавляясь частным извозом. Но, к несчастью, пережитые невзгоды породили в нем пристрастие к неумеренному потреблению алкоголя. Как результат следуют лишение прав и глубокая депрессия. С грехом пополам, он перебивается случайными заработками. Денег хватает только на пропитание. А между тем разогнавшийся маховик несчастий и не думает замедлять ход. Неудачливого коммерсанта начинают донимать кредиторы. Он пытается ускользнуть. Результатом становится сожженная машина, в которой на время обосновался несчастный со всем своим скарбом. Оставшись без вещей, документов и крыши над головой, Анатолий Владимирович окончательно отчаивается и идет на дно.
   На счет того, где он обретался и чем занимался в последующий период не сложно было догадаться по составленным в разное время административным протоколам, в которых главным образом фигурировали появление в общественных местах в нетрезвом виде и попрошайничество.
   Наверное, на этом печальная, но в целом банальная для своего времени история Анатолия Владимировича могла бы и закончиться. Но неожиданно его судьба делает неожиданный финт, когда в городе вдруг объявляется его сестра, Наталья.
    «Зачем ее туда понесло?» - размышлял Лев Семенович. Никаких контактов с братом, не говоря уже о просто знакомых, с давних пор ее бегства у нее не было. Когда десять лет назад умерла мать, она и на похороны не приезжала. А тут вдруг взяла и приехала. Одна, без мужа. Зачем? Покрасоваться? Показать всем, кто ее еще помнил, что вот она! Не смотря ни на что, успешная, мужняя жена, ни в чем не нуждающаяся и никого не боящаяся? Может и так. Кто знает. Тут, как говорится, возможны варианты. А факт состоял в том, что узнав про бедственное положение братца, Наталья вытаскивает его практически из дерьма, отмывает, одевает и забирает с собой на полуостров.
   И снова, вопрос – Зачем? Нерастраченный материнский инстинкт подталкивающий заботится, о ком-либо более слабом? Может быть. А может быть и другое.
   Исходя из обширных жизненных познаний и обладая некоторой фантазией, полковнику Лисину не составило труда создать и такую гипотезу: Вот Наталья, одна, испуганная и гонимая, в поисках если не спасения, то хотя бы сочувствия, объявляется на пороге квартиры своего вполне преуспевающего по тогдашним временам старшего братца. Может быть, она просится переночевать. И не получает от него ничего, кроме, разве, что стыдливо сунутых в руку мелких денег, и совета валить на все четыре стороны.
    В этом случае мотивом дальнейшего развития сюжета могла бы стать изощренная месть, сладкая и беспощадная. Наталья вывозит своего братца на полуостров, и тут помещает в изолированное ущелье,  где он оказывается в полной ее власти.
    Понятно, что все это всего лишь домыслы, и никакого отношения к непосредственному расследованию они иметь не должны и не могут. Но так уж устроено, что человеческий мозг способен фантазировать. И если пофантазировать еще немного, то не сложно вообразить, что должен был бы чувствовать Анатолий Владимирович, человек в прошлом успешный, с университетским образованием, оказавшись фактически в роли прислуги при младшей сестре и малограмотном мужике, ее муже? Вряд ли это чувство можно было бы назвать благодарностью. Скорее даже совсем наоборот. Это была ненависть! А вот это уже кое-что. И к следствию это имеет самое непосредственное отношение.
    «А вот это уже кое-что», - подумал Лев Семенович, и ощутил хорошо знакомое духоподъемное чувство, когда из сонма хаотично плавающих в пространстве фактов, смыслов, версий и предположений, вдруг высовывается кончик той самой ниточки, потянув за который, получается выстроить в линию и упорядочить все остальное.
    В данной истории таким концом ниточки являлся сообщник. Еще когда они с Ловчиковым осматривали место преступления, Льва Семеновича все не покидало ощущения, что в деле, в том, как они его себе представляют, чего-то не хватает. Теперь он точно знал, чего. Или, правильнее сказать, кого. Конечно же, сообщника! Того, который, к примеру, без лишнего шума смог бы устранить собаку. Или нарочно не запереть дверь. Да мало ли, для чего еще может пригодиться свой человек в доме. И в этом смысле Анатолий Кирилин, или просто Толик, был самой подходящей кандидатурой. Было и еще одно, что говорило о его причастности к преступлению. Это улыбка, застывшая на лице мертвеца… О чем она говорит? Вернее всего о том, что в последние мгновения жизни ни страха, ни отчаяния этот человек не испытывал. Наоборот, его все устраивало.
   «Он отыгрался. Вот, что означала эта улыбка», - не догадался даже, а прямо таки почувствовал полковник Лисин. – «И своя собственная смерть на фоне трупов тех, кто на протяжении несколько лет топтал его самолюбие, казалась ему уже незначительной.
   А, что же делает тогда настоящий преступник? Тот, кто все спланировал? Ответ очевиден. Добившись своей цели, убийца, в конце концов, устраняет единственного свидетеля, то есть своего сообщника, после чего заметает следы.  Погода тому благоприятствует, идет дождь. Он и это рассчитал! Но остаются еще следы в доме… - Коновалов?!
   Очень может быть. Лев Семенович огляделся. Ставшие уже привычными очертания номера, казались размытыми. Он чувствовал себя так, словно побывал в ином измерении и теперь возвращается. Во время напряженной мыслительной работы такое с ним порою бывало.
   Вновь проснувшийся голод окончательно оторвал Льва Семеновича от размышлений. Отключив ноутбук, он поднялся. При этом суставы в коленях предательски хрустнули, напомнив, что он уже не тот молодой опер, который когда-то в одиночку выходил на задержание. Слава Богу, желудок его пока что не подводил, по-прежнему позволяя вкушать скромные радости жизни.
   

Глава 6
   
   За Коноваловым приехали в понедельник. Влас был дома. В сущности с того самого злосчастного четверга, когда он сообщил в полицию, о своем страшном открытии он никуда и не отлучался. Нелегкими выдались для него последовавшие за этим четыре дня, а суетными и бестолковыми. Все, за что ни возьмись, валилось у Власа из рук. И постоянно томило, выматывало душу дурное предчувствие, что не окончится это так просто. Что и его зацепит так рьяно развернувшееся соседское лихо. Словом, и без того было тошно, так вдобавок, что ни день, повадились наведываться на его территорию журналисты.   
    Основной наплыв этих писак случился уже на следующий день после того как об убийствах стало известно. Их джипы то и дело бесцеремонно въезжали на Коноваловский двор и останавливались перед домом. Власа, который и так себе места не находил, постоянно дергали и донимали вопросами. Поначалу он сдерживался. Наказав жене с пасынком сидеть дома и услав пастуха Славку с коровами на дальние выпаса, Влас, от греха, запер в сарай цепного пса Гаджета, сам выходил навстречу непрошеным гостям, всякий раз терпеливо объясняя наседающим со всех сторон щелкоперам, про подписку о неразглашении, и стиснув зубы сносил щелканье направленных на него фотокамер.
   Однако, хватило его не надолго. После того, как вертлявый юнец с крашеными волосами, тыча ему чуть ли не в самое лицо микрофоном, норовя переорать остальных, стал выкрикивать – «А вам не кажется странным, что трагедия произошла в новолунье?! А вам не страшно выходить из дома после наступления темноты?!» Влас не выдержал (В самом деле, в насмешку он им дался, что ли?!) и громогласно потребовал, чтобы вся их орава немедленно убирались с его земли к чертовой матери! И прорвав грудью обступившую его толпу, ушел в дом.
    Этот демарш помог только отчасти, да и то ненадолго. На следующий день на смену газетчикам пожаловали телевизионщики. Не менее наглым образом они оккупировали двор, уставив его треногами с кинокамерами, и стали в очередь выводить прямо перед Власово крыльцо своих длинноногих девиц. А те, шевеля намалеванными губами, принимались наговаривать не весть что в свои микрофоны, время от времени указывая в сторону окон, за которыми в бессильном гневе, от невозможности выйти с ружьем и шарахнув по верх голов, разом прекратить весь этот беспредел изнывал Влас. И подобное бесчинство продолжалось до самого вечера.
   Наверное поэтому, когда на следующий день напротив его дома остановился микроавтобус размалеванный на манер «Хрен пойми-ТВ», Влас решил больше не церемониться. Тем более, что и Гаджет на этот раз был на месте.
   Выйдя на крыльцо, Влас облокотился о перила и молча стал ждать.
   Первой из микроавтобуса, показалась девица. Статная, с красивыми отливающими медью волосами и с микрофоном в руке. Она приветственно помахала Власу и с улыбкой направилась в его сторону. Синие, джинсы без единой складочки облегали ее ладные бедра.
    «И никаких то трусов под ними на ней нету» - ни с того ни с сего, вдруг решил Влас. А, что? Сейчас это запросто. Вот только его этим не проймешь.
   - Проваливайте! Никаких интервью я не даю! – гаркнул Влас вместо приветствия.
   - У нас к вам всего пара вопросов! - отозвалась девица и опять приветливо улыбнулась.
   Но Влас оставался тверд.
   - А я говорю, уматывайте, пока я собаку не спустил! 
   Журналистка остановилась, - Хорошо, Влас Денисович. Если вам сейчас неудобно, или вы не хотите разговаривать, мы уедем. Но, ответьте хотя бы на один вопрос: каким хозяином, по вашему мнению, был Гайнутдинов?
   Не сходя с места, журналистка ждала ответа.
   Была она не так уж и молода, как теперь разглядел Влас. Нечета тем соплячкам на макаронных ногах, что давеча шастали по его двору и без спроса позировали перед крыльцом. При этом Влас чувствовал, как ее приветливая улыбка и медовый голос уже оказывают на него свое магическое воздействие. И он едва не поддался. В конце концов надо же было дать понять общественности, что он не бирюк какой, и что сам сожалеет, скорбит и все такое… Но тут вдруг Влас заметил как какой-то пацан, высунувшись из микроавтобуса, втихаря наводит на него свою камеру с раструбом объектива размером с ведро, и моментально взбеленился:
   - Значит, не желаете по-хорошему!
   - Влас Денисович… - начала было опять журналистка.
    Но Влас уже не слушал.
    Длинна цепи на которой в будке до поры сидел Гаджет была ровно шесть метров. Влас сам ее отмерял «…А до девки метров девять…» - прикинул Влас, - «Пугануть в самый раз…», - и тут же скомандовал, - Гаджет! Взы!
    Гаджет был кобель хваткий. Даром, что кличка дурацкая.
    Черной торпедой вырвался пес из темного нутра будки. С лязгом запрыгала следом цепь. Рывок на конце получился такой, что собаку подбросило в воздух и развернуло. Слава Богу, что вообще не вытряхнуло к чертовой матери из ошейника.
    Журналистка испугалась. Это было заметно потому как побледнело на фоне медных волос ее красивое лицо. Да на ее месте любой мужик, включая самого Власа, дрогнул бы. Но она не побежала. И не стала, отбросив микрофон, визжать, размахивая руками.
   - Вы в своем уме? – шевельнув губами, тихо спросила она.
   Но Влас ее услышал. Услышал, не смотря на неистовый лай рвущегося с цепи Гаджета.
   - Фу, Гаджет! Место! – скомандовал он.
    С ворчливым рыканьем, под звяк волочащейся следом цепи, пес недовольно поплелся восвояси.
    Уходила и журналистка. С прямой спиной, не проронив больше ни слова, она удалялась.
    Один только Влас продолжал стоять на своем крыльце, расставив ноги, и привычно сунув под широкий ремень большие пальцы рук, как какой-нибудь хренов ковбой из дурацкого вестерна. И еще ему было стыдно.
   Это было в воскресенье. А в понедельник за ним приехали.
   Брали как особо опасного. Двое с автоматами. Подкатили, сунули под нос постановление и сразу: «Давай, давай, поторапливайся», - заторопили. Ни собраться, ни проститься толком не дали, сволочи.
   Лаял, и рвался с цепи Гаджет, по каким-то своим собачьим причинам надух не переносивший людей в погонах. Бестолково тыкалась с узлом Нинка, выпытывая у скупых на слово конвойных, чего еще можно положить Власу. А с запада небо над скалами затягивало серое марево – верный признак приближающейся непогоды.
   Сено. Забыл он про сено совсем за эти окаянные, суматошные дни.
   - Нинка! - уже поставив одну ногу в машину, обернулся к жене Влас, - Нынче же отправляйтесь с Василем сено копнить! К дождю дело!
   И конвойный, тут как тут, теребит, пихает под локоток, -  Давай. Слышь? Давай, будет уже…
   А Влас все свое гнет, - Да пленкой накройте! Бери ту, которая с прошлогодних парников осталась!
   - Да садись, ты… - больно тыкался Власу в бок автоматный ствол.
   - Поняла, что ль?!
   А у Нинки, и впрямь, от всего, точно язык отнялся. Стоит пугалом, обхватив руками тюремный узел, и только кивает.
   На том и расстались. Власа повезли, а Нинка со своим несчастным узлом так и осталась.

   Конвой доставил Власа прямиком в следственный изолятор. И первым, кого Влас там повстречал, оказался тот самый блондинистый следователь, что записывал показания Власа еще там, у Гайнутдиновых. Только теперь на нем был не спортивный костюм, как тогда, а форма капитана полиции. Но даже в форме, в сочетании с круглой ряшкой и наискось прилизанной челочкой, в глазах Власа он не переставал смахивать на какого-нибудь шустряка-подавалу из рюмочной.
   Встреча происходила в кабинете. Когда Власа ввели, следователь что-то сосредоточенно писал, уткнувшись носом в бумагу. Перед столом стоял один единственный стул, и Влас без приглашения на него сел.
   Стул скрипнул.
   Оторвавшись от писанины, следователь поднял голову, и как будто теперь только заметил присутствие Власа.
   - А-а, старый знакомый.
   - Не знакомились мы, - сказал Влас.
   И это была правда. Ни во время первой встречи, ни потом, следователь Власу так и не представился. Только из обращений к нему остальных Влас понял, что того зовут Юрой. Но это было не в счет.
    - Не знакомились, так познакомимся, - продолжал разглагольствовать следователь, - Времени теперь у нас будет о-ей сколько, надоест еще. Кстати, чтоб сэкономить, гражданин Коновалов, может, желаете сразу сделать заявление?   
    - Какое еще заявление? – в свою очередь осведомился Влас.
    - Ну-у… Буд-то не знаете?! – притворно изумился следователь.
И, помолчав, выложил, - Довожу до вашего сведения, гражданин Коновалов Влас Денисович, что вы задержаны по подозрению в совершении преступления.
   Влас молчал.
    - Что? Подсказать какого именно?
   Влас молчал.
    Тогда следователь перегнулся к нему через стол и, отбросив ухмылочку, сверля ледяными глазками, отчетливо произнес, - А подозреваешься ты, в деянии предусмотренном статьей сто пятой уголовного кодекса, в пунктах «а» и «д», что означает убийство двух и более лиц совершенное с особой жестокостью. И корячится тебе срочок вплоть до пожизненного, - Сказал, и улыбнулся, гад.
    После этого Влас членораздельно послал его на три буквы.
    Из кабинета Власа, выводили уже в наручниках. На пороге камеры-одиночки, пред тем как впихнуть, один из конвоиров так врезал резиновой палкой Власу по почке, что у него аж в глазах стемнело. Зато второй дал добрый совет - впредь на допросах быть повежливее. После чего дверь с железным лязгом захлопнулась.
    Маленько очухавшись и похлебав из крана водички, Влас обратил внимание на ряд вертикальных черточек над рукомойником процарапанных в побелке над слоем краски. Тех было что-то много. Дотянувшись, Влас ногтем большого пальца превратил одну палочку в крестик, и вдруг припомнил, что сегодня, первое июля.
    Месяц начинался паршиво.

    Истекали вторые сутки, с того момента, как за Власом захлопнулась тяжелая дверь камеры. С тех пор его никто не беспокоил. А о том, что жизнь снаружи все таки продолжается, он мог судить по тому, что регулярно разносили еду и забирали обратно посуду, и как с дневного на ночное переключалось освещение в камере. В остальном никаких событий не происходило. А главное, свободного времени было до черта.
   Привыкший все время чего-то делать Влас теперь не знал куда девать руки. Праздные, они его раздражали. Хотя бы чурку какую построгать, в самом деле. Но руки это полбеды. Хуже было, что от вынужденного безделья в голове заводились всякие мысли. Прямо сказать, не веселые. Обвинение в убийстве дело не шуточное.
    «Пускай сперва докажут, попробуют!», - снова и снова твердил про себя Влас, стараясь по-пустому не заводиться.
    И еще твердил, что без адвоката, он им ни слова не скажет, - «Не имеют права, чтобы без адвоката! Сволочи»
    Само собой, нудно и муторно думалось о хозяйстве. Как там Нинка сама управится? Ладно, если продержат его неделю – другую, пока все выяснится. А ну как подолее?
    Жуткую мысль, о том, что его вообще могут засудить и припаять реальный срок, как говорил вертлявый глист-следователь, до пожизненного, Влас отгонял еще на подступах. Не может судьба так подло над ним насмеяться. Нет! Да и все тут.
    И все же, как ты ее ни гони, но она, мыслишка паскудная, как повадившаяся в кладовую крыса, нет-нет, да и просовывала в сознание Власа свое мурло. Особенно по ночам, нагоняя тоску и желание завыть по-звериному.
    Верный способ избавится от «крысы» Влас знал один. Надо чтобы голова была все время чем-нибудь занята. И лучше всего в этом смысле, если уж нет возможности поработать руками, были воспоминания. Только вспоминать нужно было не спеша, во всех тонкостях. А уж одиночная камера место для этого самое подходящее.
    И Влас вспоминал.
    Делать это лучше получалось лежа на шконке, закинув руки за голову, и как в пустой киноэкран пялясь в беленый потолок. И если долго так лежать, не шевелясь и чуть дыша, то в какой-то момент в этом экране получалось кое-что увидеть.
    Яснее всего Власу представлялось про дом и про хозяйство оставшиеся в ущелье…
    Летом в погожий денек, воздух в распадке промеж двух увалов такой недвижный да прогретый, что не редко столбик термометра подымался аж под тридцать. А тишина порой стояла такая, что бывало замычит корова - далеко, аж на дальних выпасах - а звук разносит так, что чудится различаешь, вот Зорька, а это Белянка. И уж само собой Нинка, в любое время, выйдя на крыльцо, по рокоту тракторного мотора могла определить пашет еще Влас, или уже держит путь к дому и пора накрывать на стол.
    Так было. Только с появлением в ущелье новых соседей меняться все начало. Шумный да суматошный народ оказался. Понятно, что поминать покойных недобрым словом вроде бы не полагается. Но разве не они, не Гайнутдиновская семейка, виноваты, в том, что вот он Влас сейчас здесь, в камере?! И вынужден в бессилии пялиться на потолок, вместо того, чтобы свое дело делать!
    Как там спрашивала эта видная из себя журналисточка? - Каков был Марат хозяин? Хорошо спросила, правильно. Потому что на этот вопрос Влас мог честно ответить, что хозяином Марат был крепким, грамотным. Что да, то да. Только спроси она его чуток по-другому – а каков был человек Марат? И тут Власу пришлось бы либо соврать, чтобы не навлекать на себя лишних подозрений, или поступить так, как он и поступил – гнать таких спрашивальщиков к чертовой матери. Благо подписка о не разглашении имеется.
   Эх, Марат, Марат…
   И ведь сразу, едва только объявился Марат со своими в ущелье, как почуял Влас - не к добру. Как почуял? Этого Влас и сам не мог объяснить. Да и ни к чему это было сейчас. Главное, что как предвиделось, так и стало.
   Хотя поначалу все складывалось вроде бы ничего. Да так, что на второй год, Влас уже засомневался в своих предчувствиях. А зря. Верил бы, может и вел бы себя осмотрительнее. Глядишь, и пронесло бы. Так нет. Дернул черт связаться. Теперь мертвец живого в яму утянет. А ты только лежи да вспоминай.
   И Влас опять вспоминал.   
   
    Гайнутдиновы объявились в «Медвежьей пасти» спустя год, после того, как сам Влас вколотил в неподатливую землю ущелья первый кол. Нелегкое это дело начинать с нуля, когда тебе уж далеконько за сорок. Однако мужицкую работу Влас уважал, и упрямства в нем было не занимать. Мало по малу, а к тому времени был у него уже на половину готов дом и основательно подремонтирована часть старого, полуразвалившегося коровника. И в новом сезоне Влас много чего напланировал: подвести дом под крышу, поставить сарай и начать наконец распахивать землю под кормовые. А в будущем видел себя Влас, ни много ни мало, владельцем целого животноводческого комплекса и одним хозяином на все ущелье, в придачу. Вот потому-то неожиданное появление соседей его совсем не обрадовало. 
   А еще никак не мог Влас взять в толк - а чем, собственно намерен заниматься новоявленный сосед? С чего зарабатывать?
   Нижние земли, что начинались сразу от трассы, и лежали до самой реки Каюрки, были  свойнасквозь заболочены. И хотя имелась на их счет у Власа своя задумка, но до срока то была его тайна, о которой вряд ли, кто-то кроме него, имел понятие.
    В середке, между двух увалов, где стоял позабыт, позаброшен развалившийся коровник и имелись участки пригодные под распашку, то уже была вся земля его, Власова. А больше никаких стоящих мест, на взгляд Власа, в ущелье не было. Выше, за вторым увалом, перед которым заканчивались владенья Власа, уже и деревья то настоящие не росли, а так, теснились кое-где по низинам бестолковые осинники, да кустарниковый стланик карабкался по подножьям скал. Правда, попадались лужайки с мелкотравьем. Да только лежали они по таким склонам, куда ни технику, ни скотину не загонишь.
    «Какого ж лешего этот татарин там фермерствовать собирается?» - не раз задавался вопросом Влас.   
    Загадка разрешилась сама собой через два года, когда отстроившись, завез новый сосед, себе на ферму овец знаменитой эдильбаевской породы. Сорок маток и одного барана доставил на полуостров грузовой ИЛ-76 из центра России. И пошли себе Гайнутдиновские овечки, скок-поскок, пастись да нагуливать жирок по тем самым склонам, что считал Влас бестолковыми.
   - Да у меня тут самые что ни на есть альпийские луга! – по-хозяйски, уперев руки в боки, веселился Марат, -  по всем расчетам я тут отару голов в триста запросто содержать могу!
   Понял тогда Влас и Маратов расчет и всю хитрость татарскую. С овцами-то супротив крупного рогатого скота куда как попроще. Ни тебе теплого стойла не надо – сами те овцы в шубах, ни корма особого – любую колючку та овца жрет, и с приплодом не в пример хлопот меньше. Это корова телится, а овца, что твоя кошка родит. А привес, если на круг брать, что бычки, что овцы, то на то и выходит. И с реализацией, у Марата хлопот нет! У земляков да прочих мусульман и праздник не праздник, если барашка не зарезать. Еще за полгода оказывалась у Марата вся продукция по клиентам расписана. Сами и забирать приезжали, только давай.
    И ведь до последнего таился Марат, какая-такая затея у него на уме. А на все прямые вопросы Власа – а на чем ты тут, мил человек, зарабатывать собираешься? – только посмеивался.
    Эту его Маратову привычку – посмеиваться, Влас сразу приметил, и не полюбилась она ему, тоже сразу.
    Сам Влас был угрюм, это точно, но греха в том не видел. Потому как мрачен человек, по его разумению, мог быть не только от скверности характера, но и от забот непомерных. А уж чего-чего, а забот-то у Власа хватало. Зато, который человек все посмеиваться, да с прищурцем поглядывает, тут уж не ошибешься – человек такой хитрый, да с подкавыкою. Так рассуждал Влас.
    И ведь прав был! Время потом само доказало.
    А поначалу все вроде гладко шло. Бывало и выручали один другого по мелочи, инструментом там, или транспортом. Когда же отстроились, так и в гости друг к другу ездить начали. Чаще правда так бывало, что Влас с семейством гостевался у хлебосольных Гайнутдиновых. Но, к слову сказать, такого, что б заявиться с пустыми руками, никогда не было. Сам Марат особенно уважал варенья, на которые, окромя самогона, была мастерица Власова жена, Нинка. Даром, что ительменка, а по части варений да всяческих разносолов Маратова Наталья ей и в подметки не годилась.
    Да. Прибыл Марат Гайнутдинов пускать корень на новом месте с женой, Натальей. Русская она была.
    «Шалая баба», - сразу определил Влас. Уж кому-кому, а ему, после первой жены, про это объяснять не надо было. Так она, первая его, хотя бы собой хороша была. А у этой Натальи ничего вроде особенного - баба как баба. И уж верно за сорок ей. А поди ж ты, как бровью поведет, да как захохочет, в раз в голове все мысли на паскудство сворачивают.
    Короче, про то, что она гульнуть любит, на взгляд Власа у Натальи на лбу крупными буквами было пропечатано.
    «Не видал, что ли Марат, кого в жены берет?» - удивлялся про себя Влас.
    Кроме как с Маратом да с его женой довелось Власу поручкаться и со старшим Натальиным братом, Анатолием.
    - Анатоль у нас человек интеллигентный. Университет окончил, - с ухмылочкой объяснял Марат про шурина.
    Про то, что Натальин брат «человек интеллигентный» Влас и сам сразу просек. Худощавого телосложения, в очках и с копной кое-как прилизаных коричневатых волос он более всего походил на учителя.
    - Анатолий, - представился он, неожиданно звучным для своей щупловатой фигуры, голосом, и протянул Власу бледную ладошку с выпирающей на запястье косточкой.
    Стараясь, чтоб не хрустнуло, Влас, пожал эту хилую лапку.
    - Природа у вас тут потрясающая! – продолжал восторженно гудеть Анатолий, - Дикая, завораживающая красота! Здесь надо быть художником. Помните, у Куинджи?! - «Дарьяльское ущелье. Лунная ночь»?!
    Влас не помнил.
    - Природа у нас да-а… - чтобы не молчать, протянул он. А про себя подумал, – «Тебя только, стрекозу очкатую, сюда каким ветром задуло?»
    Тем временем тот, набрав в грудь побольше воздуху, изобразил на лице блаженство, шумно выдохнул и выдал такое:
    - Имею душевную тягу прильнуть к природе. Впитать, так сказать, первозданную энергетику. И, знаете? По-моему лучшего места для этого не найти!
    «Ясно», - мысленно подытожил Влас, - «Придурок. Да, похоже, еще и пьющий»
    Позже всех, вместе с овцами, объявился в ущелье чабан - киргиз Касымбек со своей собакой, здоровенной кавказской овчаркой Эргашем. К слову, из всех пришлых, этот неразговорчивый чабан показался Власу самым нормальным.
    В общем, зажили обе семьи по соседству. Тех четверо и Влас вчетвером. Поначалу строились. У Марата стройка куда как шустро пошла: шлакоблоки, цемент, песок, пиломатериал тащили Камазами. Работали у Марата сплошь земляки татары, почитай, родня. Ладили споро, на совесть. Сам Марат ни к чему руки не прикладывал, если только дело не касалось сварочных работ, тут он был мастером. А так, ходил начальником. Только деньги отсчитывал да в накладных расписывался. Не экономил. Материал на все шел первосортный. Не малые деньжата, видать водились у бывшего моряка, не считая кредитных капиталов. Свои деньги, окромя кредитных, были и у Власа. Расчет за лакомый кус земли в центре поселка, где прежде бок о бок стояли Власов дом да Нинкина развалюха, был выплачен сполна, без обмана. Но, такого, как Марат, Влас себе позволить не мог. Порой аж зло брало:
    - Ну, на кой ляд тебе в подвале на полу плитка?! – искренне недоумевал Влас. – А черепица на крышу?! Добро б на свои шиковал, а то кредит ведь, не меньше моего поди.
    Марат по обыкновению в ответ только посмеивался:
    - Сразу по-человечески зажить хочу. На потом откладывать некогда!
    Намекал, верно, на его Власа хозяйственную простоту и временную неустроенность.
    Ладно, Влас тоже намекнуть мог, когда надо было. На счет моста к примеру.
    Старый деревянный мост через реку Каюрку, был коровнику Власа ровесник. Стало быть, третий десяток мосту шел. Опоры понизу сплошь подгнили, доски отлетают, весь шатается. А тут еще за лето Маратовские Камазы его в конец укатали.
    Влас к Марату:
    – Подновил бы мосток, коли богат? А то дождешься, ухнет в реку твой грузовик с товаром, убытков не оберешься.
    А Марату и то нипочем. Опять посмеивается, - Чем старое чинить, лучше новое строить!
    И что ты думаешь?! Той же зимой случился в ущелье снегопад. Да такой, что сунулся было Влас поутру в заднюю дверь, а за ней сплошная стена из снега. С веранды – и там по пояс.
    За полдень перевалило, пока втроем, с Василем и пастухом Славкой лопатами раскидали сугробы вокруг дома да проторили трактором ход к коровнику. После всего Влас на своем переделанном из старого мотоцикла баллонном снегоходе отправился, мост проведывать. А моста то и нет. Не выдержали гнилые опоры снеговой тяжести, подломились. Осело мостовое полотно боком в реку. А по весне большая вода и вовсе стащила исковерканные обломки вниз, где зацепившись за дно, они так и застряли, положив начало завалу из всего, что несла на себе переполненная во время паводков река Каюрка.
   В итоге, три месяца, пока не спала большая вода, прожили робинзонами. Только в конце июня стало возможно кое-как на тракторе перебираться на другой берег через брод. Намаялись.
   Марат тогда сам пришел. Извини, говорит, сосед, твоя была правда. Промашка с мостом вышла.
   Ладно. Влас злобиться не стал. Все одно, не через год, так через два, была бы мосту крышка.
   Порешили в складчину новый мост строить. Только свободных денег на то время ни у одного, ни у другого не оказалось. Марат как раз вбухал немалые средства в пустейшую на взгляд Власа затею, приобретя пару квадрациклов и снегоход «Ямаха». Ну, снегоход еще куда ни шло, хотя, опять же, игрушка могла быть и подешевле. А квадроциклы?! Как пить дать, - смекал Влас, - выйдут Марату боком его придумки, когда придет пора с банком рассчитываться. Сам же Влас вложился в новый сепаратор и холодильную камеру. В общем решили со стройкой повременить годок. А Марат вызвался пока проектом нового моста заняться.
    На кой шут какой-то проект нужен? - никак не мог взять в толк Влас. Всего делов-то: вогнать по малой воде два ряда опор, скрепить продольными связями, да уложить поверху настил из доски сороковки - вот тебе и мост. Такой же, как был, только новый. Хорошо взяться - за лето можно управиться.
    Но Марат по обыкновению, все темнил, похмыкивал и опять про проект твердил.
    - Ладно, - согласился наконец Влас, - Нужен тебе проект? - Валяй, коли за свой счет. Мне, что за беда?
    Только не обрадовался Влас, когда пришла пора и проект он тот увидал.
    На презентацию проекта Марат зазвал Власа к себе. Так и сказал – «Надо презентацию провести». Как и Влас, не блещущий образованием, Марат обожал пускать в оборот всякие новомодные словечки,  и вообще, строить из себя большого начальника.
    Снова была зима, и Марат прислал за Власом Касыма на снегоходе. Хороша «Ямаха»! Куда там Власовой тарахтелке с баллонами. Да и Касым еще тот джигит. И четверти часа не прошло, как Влас уж обметал с унтов снег на просторной веранде Гайнутдиновского дома.
    Странный на взгляд Власа это был дом. Двухэтажная постройка выглядела точно прихлопнутая двускатной, словно великоватой на размер крышею. Над крышей торчала высокая, облицованная под камень труба. С фасада, была веранда. Но не застекленная, как у Власа, а открытая всем ветрам. На веранду выходили высокие окна в решетчатых переплетах. Марат объяснил, что такой дом называется «шале», и что точь-в-точь такие строят в горах Швейцарии.
    Шале это он верно сказал. Ошалеть и впрямь было с чего. Один подвал, который вполне можно было считать за третий этаж, чего стоил! Не известно, как там в Швейцарии, но здесь, Марату пришлось затаскивать гидромолот, чтобы выдолбить в скальном основании соответствующий котлован. Затрат – пропасть! Другое дело у Власа. Весь дом на бетонных опорах – дешево и надежно. Отдельно погреб. Отдельно дизельная станция. А мастерская, баня, дровяной сарай с боков к дому пристроены. С виду, оно может и неказисто, зато просто и удобно.
    Влас знал, что Марат к Новому году закончил внутреннюю отделку и даже успел обставиться мебелью. Но увидеть своими глазами, как вышло, случая не было. А посмотреть, как оказалось, было на что. Во первых никакой прихожей у Марата не было. Сразу с порога открывалось просторное помещение с камином в середке. Перед камином стояла пара круглых столиков на плетеных ногах в окружении плетеных же креслиц. Слева был оборудован настоящий, как в кино, бар с блестящей стойкой и высокими табуретами, дальше на стене полки с бутылками и всякие тебе шкафчики. За стойкой в красном платье с вырезом, и рассыпанными по плечам золотистыми волосами красовалась Наталья.
    - Дорогому соседушке, Влас Денисычу, доброго здоровьица, - на распев проговорила она, наблюдая, как Влас неуклюже стаскивает у двери унты. – Чайку, кофейку с морозца? Или чего покрепче? – Положив на стойку голые по локоть руки, Наталья вся чуть подалась, выставляя напоказ аппетитную грудь.
    - Здорово, - не слишком-то приветливо отозвался Влас, - Марат где?
    - А зачем нам Марат? – томным голосом проворковала Наталья, - Можно и без Марата…

   Впервые по-настоящему набросить хомут на Власа Наталья попробовала еще в конце лета. Как раз праздновали ее день рожденья. Денек выдался теплым да солнечным, и застолье происходило под просторным навесом летней кухни – единственное, пожалуй, в Маратовом хозяйстве, что вызывало у Власа желание обзавестись чем-то похожим.
   Народу подсобралось прилично. Прикатили аж на семи машинах. В основном опять же Маратовы земляки со своими бабами, да еще какой-то туз чуть ли не из областной администрации, которого особо обхаживал сам Марат. Гуляли с размахом.
   Вообще тем летом, не смотря на то, что в доме еще полным ходом шли отделочные работы, гостей у Гайтутдиновых не переводилось. Обычно заезжали компаниями на двух-трех машинах, и с пятницы до воскресенья над Маратовой усадьбой, что называется, стоял дым коромыслом: То и дело в ночное небо взлетали и лопались разноцветными брызгами фейерверки, временами слышна была и настоящая ружейная пальба, в жужжании моторов, под визг и хохот подвыпивших седоков, наперегонки гоняли по дороге мимо Коноваловского двора квадроциклы, орала музыка…
   Не сказать, чтобы Власа устраивал весь этот бардак под боком. Но имелась и у этой медали оборотная сторона. Поскольку иной живности, кроме овец, Гайнутдиновы не держали, а Наталья не удосужилась обзавестись хоть каким-нибудь огородиком, то зелень, молочко, сметану, яйца, битую птицу для пикников закупали у Коноваловых. Понятно, цену Влас давал ниже рыночной, но и себе не в убыток. Обычно за продукцией приезжал Толик с записочками начирканными торопливым Натальиным почерком. А бывало гости и сами заворачивали на Коноваловский хутор, прикупить того – другого, а особенно хваленой Нинкиной самогоночки. В общем, ладили по-соседски – грех жаловаться. Потому и принял Влас Гайнутдиновское приглашение, пожаловать с супругой на женин день рождения.
   Пир разворачивался на славу. Сам Марат в просторной рубахе в шитой национальной безрукавке восседал во главе стола. О левую руку в цветастом лазоревом сарафане и в блеске золотых побрякушек, красовалась Наталья. А справа сидел тот самый туз из областной управы. Марат то и дело, склоняясь, нашептывал ему что-то на ухо. А тот, кивая в ответ, все не отлипал глазами от налитых полушарий Натальиной груди, вздымающихся над кружевной оборочкой. Рядом с Натальей сидел ее брат Толик.
   Вообще-то, обычное место Толика во время застолий было возле мангала. В шлепанцах, футболке с трафаретами группы «Kiss» и вытянутых на коленках трениках, он ворошил уголек, и колдовал над шампурами, чтобы по первому зову из-за стола, живенько поднести горяченького – «пока жирок не подстыл». За расторопность Толику наливали. Захмелев, он развлекал гостей тем, что для солидности протерев очки, которые, чтобы ненароком не свалились в мангал, носил на резинке, своим звучным лекторским голосом начинал рассказывать про то, как правильно следует сливаться с природой и впитывать ее энергетику. Гостей, упитанных мужиков и ихних мясистых теток, отродясь знающих на чем вертится мир, эти его возвышенные эскапады веселили почище выступлений записных юмористов. Заканчивалось дело обычно тем, что Марат под хохот публики брал Толю за шиворот и отправлял проспаться в вагончик.
   Но сегодня был особый случай. День рождения дорогой и любимой сестреночки. В честь такого праздника, Толику досталось почетное место за столом вместе со всеми. Он единственный из всех нацепил галстук, от чего теперь казался, как не от мира сего. Впрочем, он и обычно таким казался. Крепко поддавший еще с утра, сейчас он сидел бледный и торжественный.
   В отсутствие Толика роль главного кулинара была возложена на Касыма. Шашлыков в этот раз не было. Баранью тушу целиком насадили на вертел и Касым медленно поворачивал ее, срезая по мере пропекания мясо длинными полосками. Аромат под навесом стоял непередаваемый. А уж баранина была такова, что отведав ее даже Влас, которому как единственному не пьющему за столом, было скучновато, оттаял и провозгласил тост за соседское благополучие, запив это дело брусничной водичой.
   Помещались Влас с Нинкой на дальнем конце стола, вместе с сухопарым бригадиром отделочников все еще работающих в Маратовском доме и пухлощеким дядькой, назвавшимся врачом-урологом. Но и сюда, на дальний конец, нет-нет, да и долетал нацеленный во Власа шалый взгляд искристых Натальиных глаз.
   Уже съедена была без остатка баранина, уж произнес свой прочувствованный, но сложный и запутанный посвященный горячо любимой сестреночке поздравительный тост Толик, и в слезах был выведен из-за стола. Уже говорили все разом, громко, весело и непонятно. Когда вдруг, звякнув об пол, разлетелась вдребезги хрустальная рюмка, и Наталья, вскочив, воскликнула, - Танцевать хочу!
   Тут же подогнали чей-то джип, и из распахнутых дверей грянуло залихватское – «Ха-ра-шо! Все будет харашо!…» И понеслась. Тучные мужики и их дебелые тетки, толкаясь, заскакали, запрыгали, затрясли телесами под незатейливый, зато такой внятный и ритмичный мотив, - «Ха-ра-шо! Все будет харашо!…»
   Влас, естественно, на трезвую голову танцевать не пошел. Да и выпил, не пошел бы. По всему, пора было потихонечку подаваться восвояси. Да тут Нинка, как назло, куда-то запропастилась.
   Тем временем в толпе отплясывающих что-то переменилось. Заглушили аудио, зашлепали аплодисменты. Оказалось, это появился Марат со своим аккордеоном. На взгляд Власа существовало две вещи, которые Марат умел выполнять виртуозно – это работать сваркой и играть на аккордеоне.
   «Просим! Просим!» - загомонила толпа.
   - Белый танец! – провозгласил Марат.
   «Белый танец! Белый танец!» - подхватили женские голоса. И вслед за этим в кристальном горном воздухе зазвучала, то воспаряя, то опадая, закружилась, заинтриговала зовущая мелодия - вальс «Домино». В толпе взбурлило короткое смятение – дамы наперебой расхватывали кавалеров. А Наталья, уже плыла в своем нарядном, чуть ниже колен, сарафане по направлению к Власу. Мимоходом она в упор проигнорировала сунувшегося было к ней пузана из областной администрации, и уже протягивала на встречу Власу свои обнаженные загорелые руки.
   Что тут будешь делать?! Пришлось Власу вставать и идти. Идти за ней. А потом неуклюже вращаться среди разгоряченной толпы под мастерский аккомпанемент Натальиного мужа, вдыхая горьковатый аромат ее подмышек пополам с мимолетными дуновениями легкого перегара.
   - Да ты отдайся. Отдайся мне. Не будь как каменный, - горячо нашептывала ему в ухо Наталья.
   И не понять было, что она имеет в виду. То ли, что сама поведет в танце, или то самое, при мысли о чем у Власа становилось сухо во рту, и натягивалась кожа на скулах.
   А с трех сторон танцующих обступали высоченные скалы. Казалось, что они безразлично взирают на суетящийся у их подножий люд,  как древние старцы на мельтешение мотыльков-однодневок, чей удел объявившись с зарей, закончить свое существование вместе с закатом. 
   Вальс закончился.
   - Все равно моим будешь, - выдохнула напоследок Наталья, и вдруг выскользнула и унеслась, так, будто и не держал Влас только что ее в объятиях вовсе.
   Домой Влас вернулся мрачнее тучи. Долго не мог уснуть. И с тех пор зарекся бывать у Гайнутдиновых. И соблюдал зарок до самого сегодняшнего вечера.

   - Шалава, ты Наталья, - доверительно сообщил Влас Маратовой жене, переступая в толстых, Нинкиной вязки, носках по ламинатовому покрытию.
   - Да по мне хотя бы и так, - ни капельки не смутившись, не стала спорить Наталья, - лишь бы тебе, червонный, нравилось.
   На это Влас хотел было поинтересоваться, а как ей самой понравится, коли муж прознает о ее ****ских проделках? Но тут на лестнице зазвучали шаги. То сам легок на помине, Марат спускался приветить уважаемого соседушку.
   Поздоровкались.
   - Давненько, давненько не заглядывал ты к нам, Влас Денисович, - гудел Марат, - Что так?
   - А то не знаешь? – Отговаривался Влас, - Это у тебя одни овцы в хозяйстве. А у меня полный сельскохозяйственный цикл. А цикл означает, что все по кругу, по кругу… Не до гостей тут.
   - Что овцы, - ухмылялся Марат, - ты вокруг глянь! – И приобняв Власа одной рукой, другой плавным полукругом обвел окружающую обстановку.
   Чего и говорить, в Маратовом доме было на что посмотреть: тут тебе и камин, и бар, и мебель, и ковры, особо бильярд. 
    - Кафе ты тут собрался открывать, или как? – думая подшутить над хозяином, поинтересовался Влас. И, как оказалось, сам того не ведая, угодил в самую точку.
   - А чего ж, - еще шире разулыбался Марат, - закон мне этого не запрещает. Вот бар, тут столики, там чилаут. Будет где хорошим людям и выпить, и передохнуть.
   - Чил… Чего? – не понял Влас.
   - Чилаут! Место для отдыха на английский манер. Эх ты, темнота, – веселясь, Марат снисходительно похлопал Власа по плечу.
   - Поня-ятно, - протянул Влас, гадая, смотрит ли Наталья.
   И черт его дернул переспросить.
   - Теперь прошу в мой кабинет, - приосанившись, объявил Марат и повел гостя в сторону лестницы, пропуская вперед, на ходу распорядился, - Наташа, чайку нам наверх чуть погодя. С вареньицем.
   «Елки-моталки!» - смекнул вдруг Влас, - «А ведь репетировал! Побей меня Бог, если не репетировал! И рукой вот эдак, и «…чайку нам…» Ну, Марат! Вот уж для кого понты дороже денег»
   Поднялись наверх.
   Кабинет по меркам Власа утопал в роскоши. Впрочем, после увиденного внизу иного он и не ожидал. Был тут и просторный председательский стол, из-за которого выглядывала высокая кожаная спинка министерского кресла. Позади во всю стену сиял полировкой секционный стеллаж с дверцами, полочками да ящичками. Из специального углубления сталью отливал сейф. На противоположном конце, под раскидистым фикусом расположился столик с полукруглым диванчиком. Тоже, чилаут, наверное.  А повыше на стене чернел прямоугольник плазменного телеэкрана.
    - А это тебе тут зачем? – спросил Влас, имея в виду компьютерный монитор.
    - На будущей неделе спутниковую антенну привезут устанавливать, - как о чем-то само собой разумеющимся поведал Марат, так что с интернетом будет полный порядок, и предложил - Да ты присаживайся.
    - Удивляюсь, я тебе Марат, - честно признался Влас, погрузившись в одно из кресел, и вольготно разбросав по ковру ноги в носках, - Еще толком дела не развернул, а уже такие капиталы угрохал.
    И, предвидя, что сейчас Марат опять по обыкновению начнет похмыкивать и ходить вокруг да около, поспешил добавить:
    - Ладно. Это твое дело. Показывай, зачем звал.
    Марат подошел к сейфу, покрутил ручку, чем-то там щелкнул и распахнул дверцу. Вынув из железного нутра зеленую папку, Марат проделал все манипуляции в обратном порядке.
   Потом, на протяжении разговора, он еще несколько раз подходил к сейфу, и без особой нужды, опять открывал и закрывал дверцу, из чего Влас заключил, что сама эта процедура доставляет Марату чувственное наслаждение.
    Между тем в папке, которую раскрыл перед Власом Марат, оказалось довольно много чертежей, смет и таблиц с расчетами. И все это касалось моста. Но, что это был за мост?! Тут было и свайное берегоукрепление, и здоровенные двутавровые балки основного пролета с горой металла для поперечных конструкций, и мостовое полотно из железобетонных плит… Одних только затрат по материалу, как с удивлением обнаружил Влас, предполагалось на полтора миллиона! А ведь будут еще и транспортные расходы, и строительные. А непредвиденные затраты? Взять на круг, так цифирь далеко за пяток лимонов зашкалит! А главное, на кой ляд им в ущелье такой мост? Железную дорогу строить? Поезда пускать?
    - Это что? – спросил Влас, и небрежно оттолкнул от себя разворошенную папку.
    Похоже, что Марат предвидел подобную реакцию Власа, а потому сходу пустился в объяснения. Говорил, что он рассчитывает это их совместное строительство подвести под государственную программу благоустройства дорожной сети и мостового хозяйства. Есть мол такая. И деньги по ней можно будет получить, как за подряд. Так что, если по уму взяться, то мост им вообще ничего стоить не будет. Что и в департаменте дорожного строительства у него есть свои люди, - «Земляки, почитай, родня!» И что проект там обязательно утвердят, только нужно чтобы он соответствовал государственным стандартам.
    Чем больше и чем подробнее рассыпался Марат в объяснениях, тем сильнее росло и крепло у Власа подозрение, что что-то здесь не так, темнит сосед, ох темнит.
    Погоди-ка, - Влас накрыл рукой лист бумаги на котором Марат уже принялся выписывать процентные выкладки, - Скажи мне, как есть, иначе разговора не будет. На кой ляд тебе такой мост нужен? Танки по нему проводить?
    В ответ Марат впервые за весь разговор посмотрел Власу в глаза, потом встал, прошелся по кабинету, уселся обратно, и выложил все как есть. Вернее, как это должно было стать по его плану. При этом он ни разу не ухмыльнулся и, не отвел глаз в сторону.
    Оказалось не танки, а огромные двухпалубные автобусы с туристами-лыжниками в перспективе должны были передвигаться по мосту. Куда? А на горнолыжный курорт, который он, Марат, здесь, в ущелье, собирается строить.
    «Мужик спятил» - едва Марат дошел до этого места, решил про себя Влас, но продолжал слушать не перебивая.
    А Марат, чем далее, тем более живописал великолепное будущее, которое неминуемо должно будет наступить здесь в ущелье его, Марата стараниями.
    – Смотри. Вот долина, - Шурша рулонами, Марат разворачивал перед Власом увеличенные снимки из космоса, - Вот долина, вот Ущелье. А вот здесь доисторическое ледниковое ложе. Шестнадцать километров прекрасного склона покрытого снегом семь месяцев в году! А вот тут, - Марат фламастером обвел два языка отходящие от основного склона в стороны, - Еще два склона. Эти поэкстремальнее. По четыре и три с половиной километра. Значит вместе двадцать три с гаком километра высококлассного спуска! Перепад высот до восьмисот метров. Швейцария!
    Бац! – шлепнулся на лист с планом фламастер. Блестя глазами, Мрат повел взором по кабинету не видя толком ни его, ни сидящего напротив Власа, поскольку перед его мысленным оком в этот момент плыли в воздухе люльки подъемников заполненные разноцветными лыжниками, бороздили первозданную белизну сугробов ретраки-трамбовщики, курился дымок над горнолыжным приютом на четыреста мест, теснились на стоянке гостевые авто и туристические автобусы… Вот, что на самом деле виделось Марату, и все это он с ходу вдохновенно пересказывал своему немо внемлющему собеседнику.
    - Красиво рассказываешь, - улучив момент вставил, Влас, оборвав полет фантазий Марата на самой высокой ноте, и не без удовольствия пронаблюдав, как тот пикирует с вдохновенных высот обратно на грешную землю с ее скучными реалиями. 
    – Только когда это все еще будет? Если вообще будет.
    - Будет, - убежденно сказал Марат, - Не сразу, потихоньку, но будет. Кстати и тебе, сосед, от этого не малая выгода светит. Приезжих отдыхающих кормить ведь надо. И хорошо кормить. Чтобы мясо, овощи, молоко, творог, сыр, брынза, яйца… Чтобы все свежее, настоящее чтобы было! 
    «Ну, спасибо, соседушка. Спасибо, что и обо мне, сироте, вспомнил» - подумал Влас, - «Не позабыл. Отвел-таки уголок в воздушном замке своем»
    Задело Власа, что в цветистых планах соседа уготована ему и его семье роль подсобного хозяйства при раздольном Маратовом благополучии. И пока Влас раздумывал, как бы так ответить Марату, чтобы и задетым себя не показать и одновременно дать понять, что он и без Маратовых перспектив стоит на земле прочно, явилась Наталья. Вместе с ней в кабинет вплыл поднос с чаем и непременным вареньем. Марат любил сладкое как ребенок. Точно ему в детстве его не додавали. Особенно варенье. Поэтому весь поднос был уставлен розеточками. А в них и цвета чеканного золота облепиховое, и зеленоватое из крыжовника, да розовое клубничное, черное с красным смородиновое, рубиновое на просвет, малиновое, оранжевое рябиновое – палитра!
    - Передавай Нине Васильевне от меня низкий поклон, - обратился к Власу Марат, когда поднос оказался на столе, - Скажи, Марат, мол, таких бесподобных нектаров отродясь не пробовал.
    Влас к варенью был равнодушен, а чай пил исключительно с сахаром. Но услышать похвалу жене было приятно. Даже недавняя досада стала помаленьку рассасываться.   
    После чая опять заговорили про мост. Согласиться на проект в таком виде как он есть, Влас категорически отказывался. А Марат гнул свое, упирая на возможность выцыганить у банка деньги как за подряд. В конце концов кое как сошлись на том, что конструкцию нужно здорово облегчить: двутавра положить не четыре а три, поперечные связи вовсе убрать, а покрытие, - «Пока до твоих автобусов еще далековато», - ввернул таки, Влас, настелить из досок и шабаш.
    Порешили начать дело этим летом пока что из своих средств. А на будущий год, когда банк, по заверению Марата, неминуемо раскошелится, и закончить.
    Сказано-сделано. Влас честно внес свою долю, где стройматериалом, где продукцией на прокорм бригадников, но основную часть пришлось доложить наличными. 
    В итоге за лето закупили основной материал, подрядили шабашников, прошли нулевой цикл, насыпали въезд, залили бетонное основание и даже перекинули через реку одну балку, символически соединив берега и ознаменовав это событие гулянкой с бригадой строителей. На такое дело Марат не пожалел целой овцы, а жена Власа, нагнала ведро самогону. Расставались довольные, в намерении на будущий год непременно закончить начатое.
    Кончилась зима, прошла весна, пора было опять приниматься за дело. И тут, неожиданно, Марат заявляет, что в этом году не получается у него мостом заниматься.
    Влас поначалу ушам не поверил. Шутит, думал, сосед. Оказалось, нет. Извини, - говорит Марат, - Проблемы с банком. Не послушал, мол, ты меня тогда, отказался по официально утвержденным стандартам строить, а под самодеятельность банк денег не дает. А потому как свободными средствами он, Марат, в настоящее время не располагает, то Влас, если желает, может достраивать мост в одиночку. А Марат с ним при случае рассчитается, когда деньги будут.
    Круто тогда поговорили Влас с Маратом, но до окончательного разрыва еще не дошло. На смерть разругались только через десять дней, когда отъехав в город, Марат вернулся с двумя гружеными Камазами. Влас как раз во дворе работал. С гудением протащились мимо тяжелые грузовики. В кабине переднего Влас заприметил Марата. А тот и головы в сторону Власа не повернул.
    Ладно. На следующий день влез Влас на трактор и подался к соседу. А у того половина двора техникой да ящиками с оборудованием заставлена. Влас рассмотрел мощный передвижной дизель генератор, компрессор, и еще какой-то непонятный агрегат. Желая глянуть поближе, он вылез из кабины. Однако трактора глушить не стал. Что-то сильно подсказывало, что на этот раз он надолго в гостях не задержится.
   Подошел Влас к агрегату – Ба! Так это ж камнедробилка!  Влас видывал нечто подобное, когда еще шоферил в совхозе и ему доводилось гонять самосвал на гравийный карьер.
    «Вот это да-а… Похоже, получил таки рыжий пройдоха деньги через своих сородичей из дорожного департамента» - смекнул Влас.   
    - Чего надо? Зачем приехал? – раздался вдруг за спиной голос Марата.
    Влас чуть не вздрогнул, до того неслышно очутился сзади Марат.
    - А ты никак технику прикупаешь, сосед? – ушел от прямого ответа Влас.
    - Дорогу строить буду. Свою. В объезд твоих огородов, - заявил Марат и то ли усмехнулся, то ли судорога пробежала по его неприветливому лицу.
    А Влас ничего. Не смотря на явно пренебрежительное замечание насчет огородов, спокойно так спрашивает:   
    - А с каких это деньжат, позволь поинтересоваться дорогой сосед? – а сам тем временем поближе к трактору отступает.
    Тут Марат на это как заревет:
    - А с каких это пор я перед тобой должен отчитываться?!
    Да только Власа так запросто, нахрапом, да на голос, не возьмешь. Не спеша залез Влас в кабину, а уже оттуда прямо в Мратову ненавистную харю и гаркнул:
    - А с таких, что сначала компенсируй мне те деньги, которые я через тебя в мост вбухал! Нет мне резона свои кровные в твоем долгострое морозить! А потом уже покупай и строй чего хошь! - предъявил свою правду Влас, присовокупив при том непечатное.
    После этого чуть не схватились. Ринулся было Марат к трактору, да Влас на него из кабины монтировкой замахнулся – отскочил, как миленький. А Влас ему и еще:
    – Ты, мать-перемать, теперь забудь дорогу через мою землю! И своим скажи! Увижу, колеса попростреляю! – проорал, бросил сцепление и поехал.
    Думал все, да не тут-то было! Марат взбеленился до того, что, бросился бегом за трактором, и орал при этом так, что даже через рокот дизеля, в кабине слыхать было. Мало не догнал! Пришлось Власу еще газку подбавить.
    Приехал тогда Влас домой, поостыл, обдумал все, и понял, что неспроста это. Не от дурости и не из паскудства характера так резко переменился сосед. А либо подозревает Власа в чем-то, или какую другую цель за этим для себя видит.
    На другой день, взяв инструмент, гвоздей с проволокой и нагрузив все это на прицеп, добавив жердей да пару бревнышек, подались Влас с Василем на первый увал, откуда начинались их владения. Там за пол дня они соорудили подобие въездных ворот, а по краям, на сколь материала хватило, устроили городьбу. Понятно, что целиком угодья забором не обнесешь, да и на счет стрельбы по колесам было Власом в горячке сказано. Но видимость, по задумке Власа, должна была присутствовать. А если еще навозить да набросать по сторонам валунов покрупнее, да накидать досок с гвоздями, да еще завалялся где-то у Власа ржавый моток колючей проволоки, то не такая уж и видимость из всего этого добра могла выйти. И пускай Марат потом со своими гостями объясняется, что к чему. А чтоб намек был совсем ясен, Влас приторочил к воротине кусок фанеры с соответствующей запретительной надписью.               
   Василь же, узнав, что теперь по их дороге никому чужим ездить нельзя будет, до того обрадовался, что откопав где-то пару бычачьих черепов, на следующий день водрузил их на верхушки столбов. Влас не возражал.
   Вот только проверить эффект от своих заградительных мероприятий  Власу не довелось. Ни в ближайшие выходные, ни в последующие дни никто из гостей к Гайнутдиновым так и не пожаловал. И от самих соседей не было ни слуху ни духу. Только слышно иногда было, как грохочет где-то далеко в той стороне камнедробилка.
    «Гляди-кась, и впрямь за дорогу Марат взялся! А нет бы, по-человечески, с моста начать. Одно слово – татарин» - мрачно размышлял Влас, прикидывая, между прочим, как бы еще в отместку поднасолить опаскудившемуся соседу.
    А потом однажды поздно вечером объявился на Коноваловском дворе отощавший соседский пес с обрывком привязи.

   Скрежетнув, громко заворочался ключ в железной двери. От этого звука сознание задремавшего было, Власа как из мешка вытряхнулось из воспоминаний на свет Божий.
    - Коновалов! На допрос к следователю! – объявил с порога охранник.
    «Вот, стало быть, и пришло времечко», - думал Влас, не спеша напяливая ботинки.
    - Живей поворачивайся! – прикрикнул конвойный. 
    Влас помалкивал. Ничего, пускай покуражится. Этим его запросто не проймешь. Еще поглядим, на чьей улице станет праздник.

Глава 7
    Тюрьма, это прежде всего коридоры. Может от того, что коридоры острее воспринимаются, по сравнению с опостылевшей камерой. Или от того, что почти всегда означают грядущие перемены в небогатом событиями бытии узника. К худу, к добру ли – все равно, в тюрьме всему предшествует коридор.   
   Из камеры Власа провели сначала по длинному коридору между двух рядов железных дверей. Оттуда через зарешеченный тамбур КПП вывели в другой, уже знакомый коридор, где по обеим сторонам шли обычные двери, за одной из которых по прибытии его принимал блондинистый капитан. Но сегодня они миновали этот коридор не задерживаясь, и по провонявшей табачным смрадом лестнице поднялись на следующий этаж, чтобы попасть в новый коридор. Здесь было почище. Стены обшиты светлыми деревянными панелями, по вдоль стояли стулья с откидными сиденьями, а двери были с дермантиновыми обивками и круглыми латунными ручками. Одну из таких и распахнул перед Власом конвойный. Влас вошел. Наручников, кстати, в этот раз на нем не было, и Влас расценил это как хороший знак.
    Еще одна неплохая, на первый взгляд, новость открылась прямо в кабинете. За столом его встречал не давешний блондинистый капитан, а другой человек. Этот был штатском, навид постарше Власа, с холеным, безукоризненно выбритым лицом, при взгляде на которое, Влас механически поскреб собственную двухдневную щетину.
    - Здравствуйте Влас Денисович! – поприветствовал Власа незнакомец, как только дверь за конвоиром закрылась, - Я следователь, зовут меня Лев Семенович. Веду дело об убийстве ваших соседей. Присаживайтесь.
    Влас молча опустился на стул напротив стола, прикидывая, сразу ли следует заявить на счет адвоката? Или дождаться, пока этот чего-нибудь спросит?
   - Влас Денисович, тут, как раз, ваша жена приехала. Хотите повидаться? – Неожиданно огорошил Власа предложением новый следователь.
   Естественно, повидаться Влас не возражал.
   Тогда следователь куда-то позвонил и распорядился, чтобы Коновалову Нину Васильевну проводили в кабинет.
    Через минуту в кабинет вошла Нинка. В руках она держала тот самый узел, с которым в последний раз запомнил ее Влас.
    - Здравствуй, Влас Денисыч… - промолвила Нинка и замолчала.
    - Со свиданьицем, - вымолвил Влас, не вставая, и тоже умолк, не зная, толком, о чем говорить в присутствии следователя.
    - Ну… Чего там у нас? – спросил, наконец, он.
    - Да пока ничего. Справляемся. Ты сам-то как?
    - Здоров, как видишь. Бритву, щетку зубную, принесла?
    Опомнившись, Нинка сунула ему узел.
    - Вот. Там еще мыло, расческа, полотенце и поесть, кой чего. Сальца, яичек там, хлебушка… Внизу сказали, что это можно, - добавила Нинка, и робко покосилась на сидящего за столом следователя, - Я, Влася, нарочно все в шерстяной плат увязала, на случай если спину-то тебе снова прихватит…
    - Ладно, - оборвал ее Влас, не зная, куда теперь пристроить узел, в итоге положив его на пол возле стула. 
    - Ты, вот чего… Давай, езжай обратно, - распорядился Влас, - Теперь у меня все есть, так что ты попусту сюда не мотайся. За хозяйством гляди.
    Слушая, Нинка все кивала, а под конец, почувствовав видно, что сейчас выпроводят, кинулась, упала возле стула на колени и, обхватив Власа, прижалась.
    - Ладно, будет тебе. Будет… Поезжай, - бубнил Влас, отцепляя потихоньку Нинкины руки. И уже напоследок провел таки ладонью по ее жестким, цвета воронова крыла волосам, пообещав, - Нормально все будет.
    С тем Нинка и ушла.
    - Не больно-то вы с женой ласковы, - заметил следователь.
    - Мое дело, - буркнул Влас.
    - То же верно, - легко согласился следователь, и продолжил, - Давайте тогда перейдем к нашим делам.
    - Я без адвоката ничего говорить не стану, - выдал Влас главное, до чего додумался за все время в камере.
    - А для чего вам адвокат? – вроде бы даже удивился следователь, - Вы же пока не арестованы.
    - То есть как это? – Теперь, настал черед удивляться Власу.
    - Да так. По закону арест производится только по факту предъявления обвинения. А вам пока никакого обвинения официально не предъявлялось, - пояснил следователь. И, видя, что Влас все еще пребывает в недоумении, позволил себе расширить тему:
    - Пока что вы являетесь только задержанным. А задержаны вы, скажем так, для дачи некоторых пояснений, в рамках интересов следствия. По закону, задержание может осуществляться на срок не более двух суток. Как видите, я ничего от вас не скрываю.
    - Понятно, - пробормотал Влас, и тут же спохватился, - так сегодня уже третье?!
    - У вас хорошая реакция, - похвалил следователь, - Да, сегодня третье июля, одиннадцать тридцать утра. А протокол задержания на вас оформлен в четырнадцать ноль-ноль, первого. Вот поэтому я и пригласил вас, на беседу. На которую, к стати, у нас с вами осталось не так уж много времени.
    Влас хотел еще кое-что уточнить, но следователь приподнял руку, призывая к молчанию, и продолжил:
    - Хочу предупредить вас, Влас Денисович, что от этого нашего разговора будет зависеть, отправитесь ли вы отсюда прямиком под арест, а ордер для этого у меня есть… Вот тогда, к стати, будет вам и адвокат, и общая камера, и передачи по расписанию и прочие блага режима. Или… - следователь многозначительно помолчал, - Или мы изберем какой-то иной вариант.
    - Это какой же? – Влас хмыкнул, - Отпустите что ли?
    - И это возможно. Конечно, не сразу. А как только до конца проясняться все детали интересующие следствие.
    - Выходит хрен редьки не слаще. Так и так, мне сидеть, - сделал вывод Влас.
    - Разница есть. И, уверяю вас, она весьма существенна, - не согласился следователь, и пояснил:
    - Даже в случае доказанной невиновности выйти на свободу из-под ареста куда сложнее, чем по отмене задержания. По процедуре не просто. На это требуется больше времени. У нас ведь как? - Сажают быстро, а выпускать не торопятся.
   Сделав ударение на последней фразе, следователь внимательно посмотрел Власу в глаза - понял ли?
   Влас, не отводя взгляда, кивнул. До него вполне дошел смысл сказанного.
    - С другой стороны, чтобы освободится из-под задержания, достаточно пропуска, - бодрым голосом продолжал следователь.
    - Я могу его выписать прямо тут, в кабинете. И все – гуляй казак на все четыре стороны, - совсем весело закончил следователь и опять посмотрел на часы,
    - О-о, Влас Денисыч, время-то как летит. Меньше двух часов у нас с вами осталось. А впрочем, как пожелаете. Не хотите переговорить с глазу на глаз, на чистоту, можете отправляться в камеру и подождать адвоката. Посоветуетесь, на досуге не спеша все обдумаете, а денька через два-три, я вас опять вызову.
    - Не надо, - отрезал Влас, - Расскажу все, что знаю. Спрашивайте.
   
   Допрос, которому следователь подверг Власа, в итоге занял не два часа, а куда больше. Поначалу его интересовало мнение Власа на счет того, придерживались ли в семье Гайнутдиновых религиозных традиций? И как он сам относится к религии вообще, и к мусульманству в частности?
    На что Влас без обиняков отвечал, что сам он ни в бога, ни в черта не верит, а до того во что верят другие ему дела нет.
   - У меня, вон, у самого жена в лесных духов верит. Так, что ж мне теперь из-за этого, гнать ее что ли? 
    - К вопросу о жене мы еще подойдем, - заверил следователь.
   И Влас, заподозрив, что за этим обещанием скрывается какая-то каверза, пожалел, что невзначай сболтнул лишнего.
    Следователя же теперь главным образом интересовала персона Марата. Не был ли Марат вспыльчив? Не проявлял ли странностей в последнее время? И тому подобное.
    Вначале Влас отвечал чинно, по принципу о мертвых либо хорошо, либо ничего. И как ему казалось, вполне искренне отвечал. До тех пор, пока следователь не спросил:
    - А что вы скажете на счет вашей ссоры с Гайнутдиновым незадолго до его гибели?
    - А кто сказал, что у нас была ссора? – состроил недоуменное выражение Влас.
    Тогда следователь открыл папку, и зачитал выдержки из показаний директора совхоза, от лица которого были заключены оба договора на бессрочную аренду земельных участков в ущелье «Медвежья пасть». Оказалось, что Марат состоял с этим деятелем в доверительных отношениях, и во многое посвящал. Иное дело Влас. Когда дошло до окончательного подписания и тот же директор без эки-вок предложил ему предварительно внести некоторую сумму наличными в якобы местный фонд развития, Влас ограничился тем, что молча сунул тому под нос мосластую дулю. Поэтому, когда, после убийства, директора пригласили и стали расспрашивать, ему было, что сказать! И про мост, и про деньги, и про дорогу, и вообще. И по всему выходило, что это он, Влас из-за своей вредности и неуемной скаредности подвел Марата, хорошие планы человеку попортил.
    - Да это он мстит мне, директоришка поганый! - ерепенился Влас, - Это потому, что я ему взятки не дал, когда аренду оформляли! Специально, паразит, обгадить хочет!
    - Да бросьте вы, Влас Денисыч, - сочувственно улыбался следователь, - Я ведь сам наведывался в ваши владения. И въезд ваш видел, и надпись читал. Черепа на столбах, это конечно, сильно придумано. Только какое уж тут при этом добрососедство?
    - Да черепа это Василька, сын! Дурачек он!…
    - Влас Денисыч, - вздохнул следователь, и улыбнулся еще сочувственнее, - мы ведь с вами как договаривались? – На чистоту. Так чего ж вы теперь Ваньку валяете?
    Устыдившись, Влас понял, что этот раунд он проиграл, и тогда сам стал в подробностях все рассказывать: и про злополучный Маратов проект, и про расчеты на липовый подряд, и про остальное. Словом, свою правду-матку! При этом, что бы до следователя лучше дошло, в выражениях Влас не стеснялся. А под конец и вовсе, отвел душу, обозвав покойного хитрожопым. На что следователь наградил его долгим взглядом.
   - Но не убивать же мне его из-за этого было?! – спохватившись, что сгоряча опять ляпнул лишнее, принялся сглаживать впечатление Влас, - А остальные тогда причем?! А кровищи столько куда?! Я ведь не маньяк какой?! – наседал он на следователя.
   - Об этом мы тоже еще поговорим, – тихим голосом пообещал следователь. И вдруг предложил:
   - А не прерваться ли нам? Чайку не желаете?
   Само собой, на счет чайка Влас не возражал. Передышка была ему только на руку.
   Чай появился почти моментально. Поднос внесла статная молодая майор. В ладно сидящей форменке и туфлях на высоком каблуке она смотрелась так, словно приобретала все эти вещи в секс-шопе. По чистейшим фарфоровым чашечкам, и по тому, как изящно изогнулась в стане майор, выставляя поднос перед следователем, Влас смекнул, что этот мужик перед ним, в штатском, похоже, важная шишка!
    - Приятного чая, - проворковала майор с волнующими, грудными интонациями и под размеренный аккомпанемент каблучков удалилась.
    На Власа за все это время она не взглянула. Его для нее тут просто не было.
    «Как быстро, однако, сейчас стали отхватывать звания эти шкуры», - насмешливо подумал Влас.
   Следователь, перед которым девица удосужилась выставить обе чашечки с чаем, то же чему-то не весело улыбнулся, и сам подвинул Власу одну из чашек, предложив сахарку.
   Чай оказался душистым и вкусным. Однако чаепитие следовало воспринимать как приятное, но краткое отступление. Влас понимал, что разговор еще далеко не закончен и внутренне готовился к продолжению.
   Тем не менее, следующий вопрос следователя снова выбил его из колеи:
   - Скажите, а какие отношения были у вас с хозяйкой дома, Натальей Владимировной Гайнутдиновой? – произнес следователь.
   Едва не поперхнувшись, Влас отставил чашку с остатками чая, и переспросил,- Чего?
    А следователь наседал. Вопросы вдруг посыпались с интенсивностью минометного обстрела: Вы как сами, как относились к Гайнутдиновой? А она к вам? Она вам нравилась? Волновала она вас как женщина? Открыто на эту тему общались? Кто был инициатором?… Влас держался стойко: Никак, не знаю, не думаю, неуверен, нет, не припомню…
    Наконец следователю, кажется, надоело.
    - Ладно. Может я вам и поверил бы, только как вы прокомментируете вот это?
    В руках следователя появился сложенный четвертушкой тетрадный листок в клетку. Он развернул его и на пономарский манер, без выражения зачитал: «Власушка, зверь мой непокорный. Скоро-скоро мы уже навсегда будем вместе. Я приду и заберу тебя. Я приду ночью. Жди» - и, дчитав, добавил, - Записка без подписи, но почерковедческая экспертиза однозначно подтвердила - это писала она.
   С этими словами он повернул листок к Власу исписанной стороной. Естественно, что и без всякой экспертизы, Влас тут же признал, как курица лапой, торопливый почерк Натальи. 
    - Где?… - голос оказался хриплым. Влас потянулся за чашкой, глотнул остаток остывшего чая, и спросил, - Откуда вы это взяли?
    - Это оказалось в альбоме с семейными фотографиями. За обложкой. Похоже, эту записку не успели отправить. А теперь честно! – следователь возвысил голос, - Как на духу! У вас была любовная связь с Натальей Гайнутдиновой! Так?!
   - Нет.
   - Вот записка, которую она вам писала! Бесполезно отпираться, Коновалов!
   - Не было…
   - Записка!
   - Записка была! А связи не было!

   Все было. Приключилось это с год назад. Тогда еще шло все, как говорится, грех жаловаться: исправно давала привес скотина, ладили с соседом, мечтая каждый о своем, совместно мост строили.
    В тот день, точно, что была пятница. Накануне пришлось Власу забить на мясо корову. Деньги срочно понадобились. А нынче ладился Влас свезти свежатину в город. План был перекинуть по-скорому на рынке товар мясникам, а на обратном пути заскочить в бывший свой совхоз, чтобы отовариться комбикормом, пока тамошний ворюга зоотехник отдавал его по дешевке.
    Марат-соседушка про поездку заранее знал. Черт дернул Власа вчера отправить к нему с пастухом Славкой лоток вырезки, которую тот заказывал. Словом, только загрузили мясо в фургон, как объявляются Марат с Натальей.
    Марат и говорит – «Возьми в город жену на закупки».
   Заведено в ту пору промеж ними такое было. Что б каждому отдельно машину не гонять, кто сам в город едет, тот и из соседских кого прихватывает. Так, в очередь, по разу в месяц и ездили.
    Так-то оно так, да уж больно не с руки было в этот раз Власу Наталью брать. Что такое баба на закупках известное дело. Ей дай волю в день не управишься, а тут комбикорм. Не перехватили бы. И соседу отказать неудобно. Морока.
    В общем, слово за слово - условились, что на всю закупку отводится Наталье полтора часа и баста. И еще что б грузчиков с телегою наняла, а не Власу колесить за ней по всей оптовой базе. Сцепление у ГАЗона и так на ладан дышит.
    Ладно. С тем и отправились. Удачно, к самому началу, были уже на базаре. Загнал Влас, мясо. Свою цену взял. После двинули на оптовую базу.
    Приехали. Пристроил Влас фургон в холодке и собрался вздремнуть, не позабыв, напомнить Наталье, - Опоздаешь, пеняй на себя. Ждать не стану.
    А та в ответ только ругнулась забористо,  да с хохотом тут же увеялась.
    «Вот ведь, какая лисица-баба» - усмехаясь, думал Влас, укладываясь на сиденье. Ни разу при Марате не слыхал он от нее матерного слова. Тот этого не любил. А тут расслабилась, шалава.  Свободу почуяла.
    Просунув ноги в открытую дверь и свернув под голову телогрейку, Влас, и правда, слегка прикемарил. И пригрезился ему во сне опять Натальин заливистый хохот. Да до того громкий, что Влас проснулся.
    Продрал Влас глаза – нет, точно, Натальин голос где-то неподалеку. Его он узнал бы из тысячи.
    «Чего там ей еще неймется?» - думал Влас, выбираясь из кабины. А выбравшись и обойдя грузовик, застал такое зрелище: по проулку между складами двое смуглых здоровяков-грузчиков бегом катили две телеги с поклажей. На одной на коробках, уперев ноги в мешки, а руки в боки восседала Наталья, и, покрикивая, с хохотом подгоняла своих молодцов на        перегонки. Народ вокруг тоже веселился. А тележники и впрямь старались изо всех сил. При этом на их потных рожах было разлито такое удовольствие, что казалось, вели им сейчас Наталья, так и допрут они ее на своих телегах аж до самого Сокоча.
    «Да нет, не лисица это, а черт-баба», - прикинул про себя Влас, отворяя фургон.
    Погрузились. На все про все, ушло час сорок пять. Куда как лихо, учитывая кучу всего, что нахватала Наталья. Чего там только не было от туалетной бумаги до упаковок с минералкой, от одноразовых тарелок до мешков с сахаром, от пакетов со стиральным порошком до канистр с растительным маслом… Всего и не перечесть.
    Уже катили по городу, когда до Власа, вдруг дошло, что и одежка то на Наталье другая. Туда ехали, была она в джинсах, кроссовках да в свитерке, а сейчас - елки-моталки - юбка на ней шоколадного цвета, на ногах босоножки на танкетке и блузка, такая, вся волнами, а спереди с вырезом. Когда только прибарахлиться успела?!
    - Что? Нравлюсь? – спросила Наталья, заметив, как косится на нее Влас, и, повернувшись, вальяжно откинулась к дверце ГАЗона.
    - Мне-то чего? Это ты у своего мужика спрашивай, - пробурчал Влас, мысленно зарекаясь смотреть впредь только на дорогу.
    На обратном пути, как и задумал Влас, завернули в совхоз. Здесь прихватил Влас полторы тонны того самого комбикорма.
    Зоотехник, гнида, дважды пересчитывал деньги.
    Но, по большому счету Влас был доволен. Два больших дела сделано, а времени еще только три. В сумке на поясе уютно полеживала пачка перекрученных резинкой купюр – изрядный остаток от вырученного за мясо. Похоже, день складывался. И только он это подумал, как углядел впереди полицейскую легковушку, - «ДПС, мать их… Ишь, под горкой притаились, курвы.»
    ДПСники так же заметили фургон. Один из них, здоровенный, выбрался из машины и встал у дороги, самоуверенный и чуть небрежный как тореро, поджидающий израненного быка. Только за место бандерильи у него была черно-белая палка, которой он и ткнул в направлении Власа, когда тот приблизился.
    Скрипя изношенными колодками, ГАЗон замер, прокатившись метров за двадцать от патрульной машины. Бормоча ругательства, Влас полез за документами. На деле все, включая санпаспорт, у него было в порядке. Не доставало только документов на ворованный комбикорм. И хотя не гаишников, ума это дело, совать нос в накладные, все же запросто могли прицепиться.
    - Скажи, что весь груз мой. Мне везешь, - объявила вдруг Наталья.
    - Сиди уж. Тебя еще не хватало, - пробурчал Влас, выкарабкиваясь из-за баранки.
    Конечно же, все сразу пошло так, как он и предполагал. После обнюхивания – «Когда выпивали в последний раз?» - и проверки документов, последовало – «Ну а везем чего?»
    «Раз взялись, уже не отстанут, сукодеи…» - думал Влас, прикидывая, сколько придется отстегнуть, чтобы отвязались. Как вдруг из-за спины раздался певучий Натальин голос,  - А чего надо, того и везем!
    Влас с ДПСником разом повернули головы. Наталья как раз выходила из-за фургона. Вскинув белые руки, она поправляла свои, цвета спелых колосьев, волосы, при этом ее новая блузка облегала грудь самым эффектным образом.
    - Нам надо проверить, что у вас там, - заявил полицейский.
    Тем временем его напарник тоже вылезал из патрульной машины. 
    - Проверять? У меня?, - бесстыже оглаживая бедра и поводя плечами, хохотнула Наталья, и как отрезала:
    - Проверять у своей будешь! 
    И тут же Власу:
    - А ты в кабину ступай. Не маячь. Мне с господами полицейскими дюже самой побалакать охота.
    Не ожидавшие такого оборота гайцы переглянулись. А Влас, сочтя за благо на этот раз проявить покладистость, покорно поплелся к кабине. Но внутрь не полез а, облокотившись о крыло, стал прислушиваться.
    А послушать было чего. Наталья мурыжила патрульных по полной, действуя по принципу - ты мне слово, я те два. Двусмысленные и не очень подначки так и сыпались. Наконец дерзкая разошлась до того, что сама стала требовать от гайцев предъявить ей свои документы.
   - Накладные? На тебе накладные! - звучал резкий, и все равно, неисправимо развратный Натальин голос, - Не лапай! Из моих рук смотри! А ты мне свою ксиву давал?!
   Фургон все же пришлось открыть, и Влас мысленно похвалил себя за предусмотрительность, благодаря которой мешки с комбикормом были кое-как закиданы Натальиными закупками. В конце концов, Влас услышал, как ДПСники зачем-то подсаживали Наталью в фургон, а потом на руки принимали обратно, веселясь уже вместе. Потом дверка будки захлопнулась, и Влас решил, что пора лезть в кабину. Только захлопнул дверцу, как с противоположной стороны на пассажирское сиденье вскарабкалась Наталья, возбужденная, растрепавшаяся. В одной руке у нее были документы в другой круглая жестяная коробка.
    - Держи, - сунула она Власу его документы, - поехали.
    - Мешков не заметили? – трогаясь, спросил Влас.
    - Тю! Нужны им твои мешки?! Вот на что они пялились! – и вдруг задрав юбку до последней возможности, Наталья звонко шлепнула себя по ляжке.
    - Ну, кинула им еще по банке сгущенки. Пускай пососут п…сы - присовокупила она совсем уже непечатное.
    Поехали дальше. По дороге Наталья раскрыла свою коробку, в которой оказалось печенье, и принялась таскать их одно за другим. При этом не закидывала их в рот, а придерживая каждое двумя пальчиками, жеманно оттопыривала мизинец, и хрустко откусывая, принимаясь жевать, томно постанывая, якобы от переполняющего ее вкусового восторга.
    Не жравший с утра Влас слушал и глотал слюну. Только что проскочили Сокоч, где торговки на площади восседали над своими бидонами с беляшами. 
    «Чего, дурак, не остановился? Пару беляшей умял бы и ехал сейчас сытый», - корил себя Влас, недоумевая, - «Зачем, спрашивается спешить? Куда гнать?» 
    А гнал Влас и правда на всю железку. Раскочегарив груженый ГАЗон до последней возможности, он выжимал из старика все девяносто. И не потому, что опаздывал, или ждали его неотложные дела, а от того, что был весь как в лихорадке. Сердце работало тугими толчками, не попадая в такт с участившимся дыханием, а пересохший язык лип к небу. Влас точно заболевал, - «И эта, лярва, еще под боком стонет!»
    - Хочешь? – два длинных пальца с ярко красными ногтями, с зажатым между ними кругленьким печеньицем возникли прямо перед лицом Власа. Запахло клубникой и чем-то еще, вроде как заграничным.
    - Отстань! – огрызнулся Влас.
    Рука отодвинулась.
    - Но, ведь хочешь же. Я знаю, - не унималась Наталья.
    Вот и съезд с основной дороги на проселок в ущелье. Кое как скатившись с обочины, Влас повел грузовик по грунтовке. Если по трассе машина шла еще ничего, то теперь изношенное сцепление заметно давало о себе знать. Передачу получалось воткнуть только со второго раза, да и то под наводящий тоску скрежет в коробке переключений. Конечно, лучше было бы вовсе не переключаться, а попытаться вытянуть оставшуюся дорогу только на второй передаче. Да как тут не переключаться, когда идешь груженый?! А впереди, вот она - гнилотока.
    Гнилотокой прозывалась никогда не пересыхающая лужа черной грязи посреди дороги. Это место было настоящим проклятием. И объехать его не получалось. С обоих сторон лужа имела продолжения в виде топких канав только для вида заросших болотной осокою. В сырую погоду грязь набухала и становилась жижею. В засушливую густела до консистенции солидола и липла к колесам ошметьями. И в любое время миновать это поганое место было не просто.
    - Держись, - предупредил Влас Наталью и поддал газу.
    Мотор взревел, ГАЗон с разгону влетел в лужу и, поелозив  задними колесами, благополучно выбрался на сухую дорогу.
    Хоть с этим повезло. Хотя сцеплению, понятное дело, лучше не стало.   
    При очередном рывке Наталью подкинуло так, что ходуном заходила грудь под шифоном.
    - Чего ты ее все дергаешь?! Дергает, дергает он! – недовольным тоном возмутилась Наталья.
    - Не ной! – осадил ее Влас, - Не видишь, сцепление накрывается.
    - Так остановись, да сделай! – потребовала Наталья.
    - Сделай… - Влас раздраженно сплюнул в открытое окошко, подумав, что баба, она и есть баба. 
    Хотя остановиться и впрямь стоило. Стрелка указателя температуры зашла на красное, в добавок сильно пахло бензином. Мотору явно требовалась передышка. Впрочем, как и самому Власу, коли на то пошло. Последний отрезок пути вымотал его больше чем вся поездка.
    Как раз заехали в лес. Здесь в низовьях он был еще настоящим. Смыкающиеся вверху над дорогой раскидистые кроны северных берез обещали прохладу. Влас заглушил мотор, выбрался из кабины и поднял капот.
    После душной, настоянной на бензине и горячем масле атмосфере в машине, лесной воздух казался блаженством, от которого хотелось закрыть глаза и просто дышать.
    - Спуститься-то помоги, черт! – послышалось из кабины
    «Опять Наталья. Неймется ей» - Влас обошел кабину.
   Наталья стояла на подножке. Лесная земля под ней была рыхлой и кочковатой, – «А эта в босоножки еще, вырядилась» - хмыкнул Влас, подметив, что ногти у Натальи и на ногах крашеные.
    - Ближе встань! – потребовала Наталья.
    И только Влас послушался, как она, изловчившись, спрыгнула с подножки прямо ему на руки. Да так подгадала, что обе ее ягодицы мигом оказались у Власа в ладонях, а ее руки обвили его за шею.
    Чтобы сохранить равновесие Влас машинально прижал Наталью.
    - Да давай же, дуралей, - тем временем шептала она. И пахло от нее клубникой, и еще чем-то, желанным и запретным одновременно.
    Дальнейшее было смутно и вспоминалось пунктирами. Сначала Влас на руках тащил Наталью куда-то вниз, в сторону от дороги, чувствуя, как под сапогами проседает и ползет дерн. Наконец, в очередной раз, поскользнувшись, он вместе со своей ношей рухнул под рябиновый куст. Взлетела и повисла, раскачиваясь на ветке ее нарядная блузка. А он, обрывая пуговицы, уже скидывал прочь – долой свою рубаху.
    - Под задницу… Под задницу дай подсуну, - задыхаясь в предвкушении блуда, сипела Наталья, выхватывая у него рубаху и изгибаясь всем своим алчущим телом с восхитительным треугольником между ног.
    А потом он был в ней и над ней. И, видя ее лицо, с удивлением и восторгом отмечал, что ему не требуется закрывать глаза, воображая себе еще чего-то. Все, что ему нужно было и так перед ним: и застывший в страстном оскале рот, и бьющее в лицо опаляющее дыхание, и хрипловатый стон и иные звуки, совсем уже первобытные, но предельно понятные, поощряющие, объясняющие как надо, не позволяющие останавливаться…
    Когда все закончилось, перед взором Власа осталось только небо с трафаретным отпечатком рябиновой ветки на голубом. Откинувшись, он лежал на спине. Дыхание постепенно выравнивалось.
    - Ну? А ты еще кобенился, дурачок. Слова мне всякие говорил, - насмешливым голосом проговорила Наталья.
    Влас медленно повернул голову и посмотрел в ее сторону. По-прежнему сидя голой задницей на его рубахе, Наталья уже успела натянуть лифчик и теперь деловито прибирала растрепавшиеся волосы.
    - Сорочку подай! – капризно потребовала она.
   И Влас подумал, что сейчас правильнее всего было бы подняться, не спеша застегнуть штаны, выдернуть из под нее свою рубаху, а потом, сдернув с ветки, швырнуть ей эту самую блузку и удалиться с гордо поднятой головой. Он обязательно так бы и поступил, вот только сил на это пока у него не было.
    - Сама возьмешь, - вместо всего сказал Влас.
    - А ты, между прочим, не очень-то ерепенься, - точно угадав, о чем он только что подумал, заговорила Наталья, - Ты пока еще должничок мой.
    - Не понял? – искренне удивился Влас.
    - А сгущеночка, то? Две ведь банки за тебя, дуролома, гаишникам отдала!   
    Влас непонимающе заморгал.
    - А ты как думал?! – в свою очередь изобразила удивление Наталья, - Чуток чего и отделался? Не-ет… - мечтательно продолжала она, - Вот пока я сполна с тебя две банки не выцежу, ты и будешь должничок мой! – Серьезно объявила Наталья, и вдруг, повалившись на спину, расхохоталась на весь лес, молотя по воздуху босыми ногами с розоватыми пятками.
    - Ну, ты и лярва, - в изумлении от такого бабьего бесстыдства, протянул Влас.
    - Это для кого как, - ни капельки не обидевшись, отозвалась Наталья, - А для тебя я самая лучшая, так и знай! – сказала, не смущаясь выпрямилась, и сама отцепила с ветки сорочку.
    А по кабине, колотясь о лобовое стекло, мотался заблудившийся шмель. Заойкав, Наталья замахала руками, а Влас принялся гонять шмеля тряпкой, стараясь того ненароком не придавить.  Убивать сегодня он никого не хотел. С короткими матерками, гнал Влас шмеля к выходу, а Наталья, наблюдая за его потугами, опять заливалась хохотом.
    «Все-таки дуры бабы», - гоняя шмеля, подумывал Влас. «Иная палец увидит и уже со смеху покатывается».
    Так он думал, а нутро подсказывало другое, что вот они-то, такие вот бабы, способные на пустом вроде бы месте ни с того ни с сего расхохотаться, вот так, звонко и счастливо, они то и есть самые манкие и желанные, и любить такую всегда веселье и большая удача.   
    Изгнанный, наконец, на свободу шмель, гудя, умчался по своим шмелиным делам, оплодотворять собою природу. Глядя ему в след, Влас хмыкнул, потом, бросив тряпку и положив руки на руль, хохотнул, глянул на уже ослабевшую от смеха Наталью, и вдруг сам зашелся каким-то диковинным, бессмысленным хохотом. А когда и это прошло, вдруг почувствовал себя легко и свободно, совсем как тот шмель, вырвавшийся на простор, из тесной и душной кабины.

    - Никакой такой связи у меня с Натальей не было, - сказал Влас следоватедю. - Она на меня вроде как глаз положила. Это да. Записочки слала… Но мне-то что за дело?! Не мужу же на нее жаловаться?
    - Значит, были и другие записки? – оживился следователь
    - Была. Одна, - нехотя подтвердил Влас.
    - Интересно. И каким путем они к вам попадали?          
    - Брат ее, Толик, передавал.
    - Другая записка сохранилась?
    Влас отрицательно покачал головой.
    - Содержание можете пересказать?
    - Да все та же бабья маета. Встречу она мне назначала. Марат тогда как раз в город уехал. Ну и известное дело – кот из дома мыши в пляс.
    - Встреча состоялась?
    - Не было никакой встречи. Говорю же – не нужна она мне была. А записку я сразу разорвал и выбросил.
    - Когда это было? Число помните?
    - И числа не помню. Картошку как раз сажали… Стало быть начало июня.
   
   Картошки они всегда сажали изрядно. В тот день Нинка с сыном трудились на ближней делянке. А Влас пахал крайнее поле, и к вечеру начал возить туда навоз. 
    Тогда еще случился особенно красивый закат. Темнеющие зубцы западных скал вдруг точно вспыхнули расплавленным золотом, и от жара этого расплава половина неба окрасилась в цвет багровой окалины. Распрямив спину, Влас даже залюбовался, прикидывая, между прочим, успеет ли до темна сделать еще одну ходку, или ну ее к бесу. Когда на дороге, сбегающей со второго увала, вдруг возникла яркая искра. В жужжании мотора она стремительно катилась вниз. Ошибки быть не могло. Кто-то сильно гнал на квадроцикле.
    Весь день Влас вкалывал в виду дороги, и точно знал, что гостей к Марату не проезжало. Не уж то, сам? Отношения между ними к тому времени уже были хуже некуда.
    Приблизившись, квадрацикл неожиданно свернул с дороги и погнал через свежевспаханное поле прямо к прицепу, на котором стоял Влас.
    «Пьяный, что ли?» - подумал Влас, и на всякий случай поискал глазами, куда задевал вилы. Между тем квадрацикл был совсем рядом, но бьющий свет фар не давал разглядеть, кто именно за рулем.
    Подрулив под самый прицеп, квадрик тормознул и заглох. За рулем оказался улыбающийся до ушей Толик. Само по себе это могло означать только одно – Марата дома не было.
    - Добрый вечер, синьёр! – прокричал Толик и стекла его очков, поймав отблеск заката, залихватски блеснули.
    - Здорово, - усмехнувшись, отвечал Влас.
    Чудачества Толика ему были привычны. Он даже где-то его по своему понимал его - если тебя так и так держат за придурка, то не лучше ли перестать напрягаться, доказывая обратное и попросту отдаться течению?
    - Послан к вам по дельцу! – продолжал паясничать Толик, - Одна не безызвестная вам особа шлет вам со мной привет и письмо! – С этими словами он выхватил из-за пазухи свернутый на манер свитка, схваченый ленточкой тетрадный листок, и протянул его Власу.
   Влас с неохотой принял послание.
   - Не прикажет ли синьер подождать ответа?! – спросил Толик.
   - Катись к черту, - беззлобно пожелал ему Влас.
   - В таком случае честь имею откланяться! Адьё! – Прокричал Толик, вдавил кнопку стартера, поддал газу и погнал через поле в обратном направлении.
   - Поперек пашни не гони, придурок! – прокричал вслед ему Влас – тщетно. Оставляя позади шлейф дыма и подскакивая, квадрик мчал на полной. Влас удивленно покачал головой. Каким бы расслабленным ни был Толик, но то, что он сейчас выкамаривал, даже для него было слишком.
   Записку Влас хотел было выбросить, но все же сорвал ленточку и прочел: «Власушка, помнишь, как хорошо было прошлым летом? А я истосковалась вся. Марат вчера в город подался. Завтра в это же время будь на сеновале» - неразборчивыми каракулями писала Наталья.
    «Совсем сдурела баба!», - В смятении подумал Влас, - «А ну как ее придурошный братец по пьянке проболтается Марату?!»
   Разорвав записку, он бросил ее на дно прицепа и растер сапогом. Естественно, никуда он приходить не собирался.

   - Значит Толик? – переспросил следователь, - Получается он был в курсе ваших… Ну, что его сестра к вам неравнодушна?
    - Наверное, как-нибудь думал.
    - Скажите, а отношения между Маратом и Толиком, братом Натальи, а следовательно, его шурином, были какими?
    - Обыкновенными, при таких раскладах, - Влас пожал плечами - Марат Толика за гавно считал. Держал только из-за Натальи. А Толик… Думаю, представься ему случай подгадить Марату, да так, чтобы самому при этом в тени остаться, он своего не упустил бы.
    - Значит получается, что один другого презирал, в то время как другой того скрыто ненавидел, - определил следователь.
    - Выходит, так, - равнодушно согласился Влас.
    - Еще вопрос, - снова заговорил следователь,- только не торопитесь отвечать, а сначала выслушайте до конца. Хорошо?
   Влас молча кивнул.
   - Предположим…  Подчеркиваю! Предположим, Гайнутдинову стало бы известно о вашей связи с его женой, как бы он поступил?
   Влас и сам не раз об этом думал, поэтому сейчас много времени на размышления у него не ушло.
   - Если б раньше, пока все путем шло – не знаю. Ну, а в последнее время… - Влас припомнил набрякшее дурной кровью лицо и вытаращенные глаза Марата во время их последней стычки, и как тот гнался за трактором, - Сейчас мог бы и за карабин схватиться.
   - Вот именно, -  молвил следователь, и, помолчав, повторил, - Вот именно.
   И, как бы между прочим, спросил, - А Гайнутдинов был хороший стрелок?
   - Какое там! Так, побаловаться любитель.
   - И тем не менее этот любитель всаживает пять пуль с расстоянии шестидесяти метров точно в цель. В ночной тьме. По движущемуся объекту. - Следователь в сомнении покачал головой, - Вы ведь охотник, Влас Денисыч. Чем такое можете объяснить?
   - Ну, так может прицел у него был… Потом луна. 
   - Оптика на карабине Гайнутдинова отсутствовала. Луна? - То же отпадает. Погода в ту ночь стояла пасмурная. Шел дождь. То есть темно было, как… Ну, вы понимаете.
   - Понимаю. Только почему вы все про ночь толкуете. А если не ночью, а днем это?…
   - Практически все выключатели в доме оказались во включенном положении. Значит, снаружи уже было темно.
   - Необязательно. Может, вечерело? Или, наоборот, светало.       
   - Если бы это было так, то либо вы сами, или ваши домочадцы выстрелы бы услышали.
   - Может и слыхал кто…
   - Мы допросили вашу жену и пастуха. Они тоже, как и вы не смогли припомнить, чтобы утром или вечером в ущелье стреляли. Получается, что все-таки это была ночь. Глубокая ночь, когда все спят и отдаленные звуки стрельбы услышать некому.
   - Не понимаю, к чему вы клоните?
   - Мне не дает покоя факт, что Марат, который по вашим же словам был никудышным стрелком, так метко стреляет пять раз к ряду.
   - Шут его знает, как это объяснить, - развел руками Влас.
   - А ваша жена? Она умеет стрелять? – бесцветным голосом поинтересовался следователь.
   - Нинка? Ну да. У них, у ительмен, все… - начал было Влас, но спохватился, - Погодите! Уж не думаете ли вы, что это Нинка?!
   - А, что? Предположим, она подозревала, что у вас с Гайнутдиновой…
   - Да не было у меня ничего с Гайнутдиновой! – не выдержав, рявкнул Влас, – Сколько повторять можно?!
   - Не горячитесь, – спокойным тоном попросил следователь, - Гневная вспышка Власа не произвела на него ни малейшего впечатления, - Я же сказал – Предположим.
   - Нечего тут предполагать, - в очередной раз кляня себя за несдержанность, боромотнул Влас, сосредоточенно колупая мозоль на левой руке.
   - Ошибаетесь. Вот протокол допроса вашей супруги, Нины Васильевны Коноваловой, - следователь продемонстрировал Власу несколько скрепленных листов, - Она сообщает тут кое-что неожиданное. Не желаете полюбопытствовать?
   Что-что, а огорошить этот следователь умел. Влас снова почувствовал себя так, точно у него земля уходит из под ног, - «Нинка!»- заполошно думал Влас, - «Сообщает, значит… Что именно?! Что вредного для него она может сообщить?! Разве, что про тот вечер?!…» - рука Власа непроизвольно сжалась в кулак, - «Про тот вечер, наверное. Это она может»
   
   Вечером, того самого дня, когда так удачно сладилось дело с мясом и комбикормом, Влас, отужинав, непривычно рано отправился набоковую. Во-первых, потому что после всех перипетий навалилась тягомотная усталость, а вовторых хотелось забыться, чтобы не помнить бесстыдства, в которое таки вынудила окунуться его Наталья, и собственную неловкость, когда перегрузив на свой грузовик товар и пересадив Наталью, Марат с благодарностью жал ему руку. Все это следовало как можно быстрее вычеркнуть из памяти к чертовой матери, чтобы поутру, как обычно начать жить с чистого листа.
   Незаметно Влас погрузился в сон. А когда среди ночи вдруг открыл глаза, то увидел Нинку. Одетая, она молча стояла в изножье кровати. свет от керосиновой лампы падал сзади, поэтому Нинкина фигура была темна, и спросонок напомнила Власу грозовую тучу. В руках у Нинки поблескивал нож.
   И непонятно было, давно ли она так стоит? Но стоило Власу открыть глаза, как Нинка это заметила. Откуда-то, точно из самых недр ее нутра, нарастая подобно гулу перед громовым раскатом, донесся рык, за тем полыхнуло лезвие, и Нинка ринулась на Власа, обеими руками взметнув нож над головой. Влас едва успел выставить на встречу колено, как она навалилась на него всей своей массой, и с глухим стуком всадила нож в деревянную спинку кровати, в дециметре от его головы.
   - Вот тебе, - выдохнула Нинка, и, отшатнувшись, осталась стоять посреди комнаты, шумно дыша.
   И тут Влас все понял. Убивать его она не собиралась. Это была демонстрация. Она хотела показать всю степень своего негодования, и то, до чего он может ее довести, если что.
   Никаким сюрпризом, прозрение Нинки на счет его сегодняшних похождений, для Власа не стало. Он почти не сомневался, что своим звериным чутьем, его женушка сразу распознает на нем запах чужой самки. Европейские женщины в таких случаях закатывают истерики и бьют посуду, азиатские покорно все сносят, а женщины из племени Нинки поступают вот так - берут тесак и приходят.
   - Понятно, - сказал Влас, и не спеша стал выбираться изпод одеяла. Чувство вины, которое Влас испытал по отношению к обесчещенному соседу, на Нинку не распространялось. Потому, как с самого начала на этот счет меж ними существовало некое молчаливое соглашение, нарушать границы которого Нинке не следовало. Ну, а уж коли стряслось…
   От первой же оплеухи Нинка снопом повалилась на пол. Но не от того чтобы ее можно было так запросто сшибить с ног одним ударом, а от безысходности. Она тоже все знала. А Влас, повалив, принялся месить Нинку ногами, все больше норовя угодить по ребрам и по голове. Лежа ничком, жена только прикрывала лицо, не сопротивляясь, не делая попыток ни подняться, ни убежать, а лишь отзываясь на тычки короткими стонами.
   Мутузить Нинку было не интересно, все равно, что пинать мешок с картошкой. Поэтому, подустав, Влас скоро бросил. Иное дело кабы на месте Нинки сейчас оказалась Наталья! Вот когда действительно бы пошла потеха… Влас представил, как намотав на кулак светлые волосы, протаскивает ее, визжащую, через комнату, чтобы врезать в конце башкой о прикроватную тумбочку. «Только так управиться с бабой и можно», - рассуждал Влас, жалея только, что открылось это ему слишком поздно. Эх, кабы раньше да знать! Глядишь и его первая любовь, до сих пор при нем бы была. А он-то в ту пору все наоборот делал. Сапоги с нее разувал, орясина.
   И вот теперь все опять становилось с ног на голову. Теперь Нинка оказывалась угрозой! И от того, что она там наговорила хитрющему следователю, зависела может быть вся последующая судьба Власова. А ну, как выболтала, недалекая, про тот случай, с Натальей?! Поверят ведь ей, а не ему. Потому, как она дура набитая, и врать не приучена.

   - Ну, так как? Влас Денисович, полюбопытствуете? – Голос следователя вернул Власа к реалиям.
   - Все равно ведь, расскажите, коли взялись, - отозвался Влас, - Чего зазря душу выматываете?
   - Для вас стараюсь, - признался следователь, - Шанс вам даю, самому рассказать всю правду. Зачтется, как сотрудничество со следствием. Ну, так как?
   - Нечего мне рассказывать. Всю правду я уже рассказал, - уставившись в пол, коснеющим языком выговорил Влас. - А про себя подумал, - «Ну вот сейчас он меня и припечатает. Эх, Нинка, Нинка…».
   В кабинете повисла тишина. Власу она показалась не естественно затянувшейся. В неуверенности, он приподнял голову – проверить, от чего это вдруг завис карающий меч правосудия. Но никакого меча не оказалось. Следователь просто молча смотрел.
   Встретившись взглядом с Власом, он как показалось Власу, устало вздохнул, и промолвил,
   - Упертый вы человек, Влас Денисович.
   - Уж какой есть, - отозвался Влас.
   - А куда по-вашему могла деваться собака? – неожиданно задал новый вопрос следователь.
   - Собака?… - не понял сперва Влас.
   - Собака, собака… Кобель кавказской породы из Гайнутдиновского имения, которого вы, по вашим словам видели с обрывком повода на шее, а больше никто. Мы прочесали все места его возможного появления. Собака точно испарилась. Как вы это можете объяснить?
   - А никак. Не сторож я кобелям всяким, - грубовато заявил Влас.
   - Напрасно вы так, - посетовал следователь, - Окажись хотя бы этот пес правдой, у меня бы появилось хоть какое-то основание верить всем остальным вашим словам. А так, ведь и того нет. Нет у вас алиби, Коновалов. Это вы понимаете?
   - Как это нету? А Нинка? А Славка–пастух? Они-то подтвердят, что в ночь, когда это все поделалось, я дома был!
   - Показания вашего пастуха, тем более родственника вашей жены, любой суд признает незначительными. То же касается и самой жены, потому как жена не может выступать в вашу защиту полноценным свидетелем. А так же есть еще и вот это, - следователь опять приподнял над столом стопку листов с Нинкиными показаниями.
   - Ну и что же, в конце концов, у вас там такое? Сказали бы уже, - язвительно поинтересовался Влас. До него вдруг дошло, что того, чего он так опасался, в Нинкиных показаниях нет. Иначе, зачем бы было следователю наводить тень на плетень, и начинать выяснять про какую-то там собаку?
   Следователь еще помолчал, после чего, внимательнейшим образом глядя на Власа, сообщил, - Это признание вашей жены в совершенных ею убийствах.   
    - Что? Что вы сказали? – Влас подался вперед.
    - Я сказал, что ваша жена, Нина Васильевна Коновалова, призналась в убийстве ваших соседей, всех четверых. Иными словами взяла всю вину на себя. Правда, только после того, как я спровоцировал ее, показав, как легко могу пристегнуть вас к этому делу, в качестве организатора, и упрятать навсегда за решетку.
    От таких слов Власа точно водой окатило.
    - Нинка?… - Только и смог, что вымолвить Влас.
    - Да. Ваша жена.
    - Но… Вы же ей не поверили?
    - Нет, конечно. Обманывать и притворяться она совершенно не умеет. 
    - Это точно, - криво улыбнулся Вдас, - Зачем только, дура, полезла.
    - Она вас любит, Коновалов. И полезла в это, как вы выразились, только за тем, чтобы спасти вас. Спасти ценой своей, может быть, жизни.
    - А меня, что, надо спасать? На счет того, что я организатор, вы, что – это серьезно?
    - Как я уже говорил, алиби у вас нет. Зато мотивы… Один по крайней мере, присутствует. Это доказано. Я имею ввиду вашу ссору с Гайнутдиновым из-за денег, из-за моста.
   - И из-за денег я не стал бы делать такое с Натальей! Вы не в своем уме, если и впрямь так считаете.
   - Я-то, как раз в своем уме, - нисколько не обиделся следователь, - А вот на счет вас, Коновалов, тут, как говориться, у следствия есть вопросы.
   - Вы о чем это? – чуть слышно спросил Влас.
   - Скажите, каким образом вам удалось устроить так, что о вашем пребывании в стенах психиатрической лечебницы не осталось никаких документов? – вместо ответа спросил следователь.
   Если бы в этот момент в кабинете одновременно обвалился потолок и проломился пол, это не произвело бы на Власа более сильного впечатления.

   Лечебница… Бьющий по глазам свет, халаты, запах подгорелой еды, звон стекляшек на прикроватном столике, прозрачная трубка капельницы и голоса выговаривающие непонятные, но от этого не менее неприятные слова: абстиненция, тремор, дистония… Как давно это было?
   Так давно, что Влас почти и не помнил. Да вот выдался случай припомнить, чтоб ему пусто было.
   Тогда, после того как, бросив его с ребенком от него сбежала жена, Влас запил. Попивать они начали еще вместе. Та с самого начала не считала лишнюю рюмку за проблему. Но тут дело пошло в серьез. Сначала Влас бросил работу. Потом по пьянке перевернулся на своем «Жигуле» - как только жив остался! А дальше и вовсе, как говорится, пошло-поехало: бабы, кореша, гулянка за гулянкой… Деньги, отложенные на иномарку ушли за пол-года, квартира превратилась в притон, а Влас гнал и гнал на полных.
    Кризис разразился в марте, в аккурат в канун праздника. Пока гонцы подались за очередной бутылью самогона, Влас выбрался на улицу подышать, и присев на корточки подпирал спиной стенку возле подъезда, когда к двери направилась незнакомая женщина. Женщина была видная из себя, в модном кожаном плаще и сапогах. Она была совсем рядом, когда Влас, вдруг бухнулся на четвереньки, хрипловато гавкнул и зарычал. Бросив что-то вроде – «совсем допился, дурак», гражданка хотела его обойти. Но не тут-то было. Влас выдал новую порцию лая и попытался куснуть ее за сапог. Тетка завизжала и в ужасе прижалась к стене. Прохожие начали останавливаться. Тем временем Влас, все свирепея, опять набросился на гражданку. На этот раз ему удалось вцепиться в полу плаща. Женщина рванулась, тонкая турецкая кожа не выдержала, и длинный лоскут остался в зубах Власа.
   Тут догадались вызвать милицию с неотложкой. Когда все приехали, Влас уже с четверть часа удерживал оборону перед подъездом, никого не впуская и не выпуская. Он накидывался, рычал, лаял, брызгал слюной, отскакивал и бросался снова. Совладать с ним удалось только накинув удавку.
   Все это Влас узнал уже после. А тогда, очнувшись на вторые сутки от лошадиной дозы успокоительного пристегнутым к койке, он не помнил ничего из того, что вытворял. Когда же ему рассказали, он едва оклемавшись, кинулся к главврачу и  понимая, что иначе ему конец, еле-еле умолил того не заводить документов и не отправлять данные в психдиспансер.
    Шла первая половина девяностых. Компьютеры в глуши почитались за редкость, жрать было особо нечего, по ночам на темных улицах, бывало, постреливали, и чтобы хоть как-то прожить, людям во многом приходилось договариваться. Короче, за свиной бок и пять мешков картошки, пожилой врач согласился похерить Власову лечебную карточку и никуда не сообщать, при условии, что Влас пройдет полный курс лечения и закодируется от алкоголя и табакокурения.
    В лечебнице Власа продержали без малого месяц. Выйдя оттуда, он прямиком направился в родительский дом, где все это время на попечении старушки матери оставалась его двухгодовалая дочурка, Верунька. Объяснив матери все как есть, и повинившись, Влас отправился резать последнюю свинью в хозяйстве. Часть туши ушла доктору, еще часть его приятелю, который делал кодирование, ну и еще той самой тетке за испорченный плащ, и чтобы забрала заявление. Короче, когда со всеми расчетами было покончено, от свиньи оставались только голова да копытца. Хреновее, чем тогда, Влас себя в жизни не чувствовал.

   Не лучше Влас чувствовал себя и сейчас. А следователь все молчал, ждал ответа. А, что Влас мог сказать? Про свиной бок и картошку?
   - Давно это было, - вымолвил, наконец, Влас, - А на счет документов, это вам надо не у меня спрашивать. Я ни про какие документы знать не знаю, и слышать не слыхивал, - жестко отреагировал Влас.
   Следователь посмотрел исподлобья, и Влас почувствовал, как между ними растет напряжение… - «Ну и черт с ним» - подумал Влас.
   - Что ж, не желаете отвечать, неволить не стану, - медленно, словно отвешивая каждое слово, заговорил следователь, - В конце концов, и правда, то было давно. А следствие интересует свежая информация. Поэтому, Коновалов, назначаю вам психиатрическую экспертизу.
   Экспертиза, так экспертиза. Влас хранил спокойствие.
   - А, поскольку я так же отнюдь не убежден и в том, что между вами и Гайнутдиновой отсутствовали сексуальные отношения, вас дополнительно проверят и на детекторе лжи.
   Услыхав про детектор, Влас только сильнее сжал челюсти.
   - Не стану от вас скрывать, что от результатов этих процедур для вас будет зависеть очень многое.
   Это было и так понятно. Однако, давая понять, что до него вполне дошел смысл сказанного, Влас все же кивнул, но зубы так и остались стиснутыми.
   На том следователь с Коноваловым, до поры и расстались.
 

Глава 8

   Оперативности, с которой все службы местного МВД бросались выполнять любое задание руководителя московской бригады, можно было позавидовать. Уже к середине дня последовавшего за допросом Коновалова на стол полковника Лисина легли акт проверки подозреваемого на полиграфе и экспертное заключение консилиума психологов.
   Данные полученные с помощью полиграфа однозначно подтверждали существование между потерпевшей и подозреваемым отношений сексуального характера. «Как только начались вопросы насчет Гайнутдиновой, прибор едва не зашкалило» - свидетельствовал впоследствии оператор, проводивший дознание. И хотя на вопросы об убийствах и трупах испытуемый показывал куда более спокойную реакцию, общей картины это не меняло. По мнению специалиста, тут мог присутствовать эффект трансформации, когдан наиболее яркий эмоциональный отпечаток затмевает остальные. В целом положительный результат однозначно можно было считать достигнутым, а факт того, что Коновалов врет, установленным.
   Едва ли не еще менее благоприятными для Коновалова оказались и данные психологической экспертизы. «Сугубый интроверт» - было, пожалуй, самым мягким определением из того, что содержал в себе документ. Кроме этого у испытуемого были так же выявлены: Повышенная возбудимость, склонность к немотивированной агрессии, мизантропия и прочее. Всего с избытком хватало на то, чтобы хоть сейчас законопатить Коновалова в стены специального медицинского учреждения.   
   Однако, полковник Лисин не очень-то доверял выводам дипломированных знатоков человеческих душ. И не потому, что в принципе недолюбливал психологов, а в силу того, что в своей богатой практике частенько сталкивался с тем, как их сугубо научные выкладки опровергались самой заурядной действительностью. Вот и в случае с Коноваловым - Как например, как следует трактовать склонностью к немотивированной агрессии применительно к потомственному охотнику? Охотник идет и убивает зверя. Расценивается ли это как акт агрессии? С точки зрения любого нормального человека – безусловно. А может ли считаться такая агрессия мотивированной? – Как минимум, очень спорный вопрос. И на счет мизантропии у полковника Лисина так же были вопросы. Вниманием комиссии почему-то был обойден тот аспект, что человек, регулярно собственноручно забивающий и свежующий крупный рогатый скот, в принципе частенько мрачноват, и у него может не всегда получаться быть душой компании.
   Не в первый раз полковник Лисин ловил себя на мысли, что где-то внутри, едва ли не симпатизирует Коновалову. Да, на допросе перед ним предстал грубый, неотесанный мужик, пытающийся наивно хитрить, не ласковый с женой, и вообще, малопривлекательный тип. Но наряду с этим вспоминалось и хозяйство, которое этот нелюдим своими руками поднял в самой, что ни на есть, глуши. Много ли их, таких вот мужиков, на всю державу осталось?
   Однако, факты, как говорится, вещь упрямая. А они, хотя и косвенно, но в купе с результатами экспертиз, весомо указывали на возможность виновности Коновалова в преступлении. И уже завтра полковнику Лисину предстояло начать всерьез вытягивать признание из самого Коновалова. А в том, что у него это получится, опытный следователь не сомневался.   
   «И колоть его надо будет с самого страшного – с Натальи Гайнутдиновой и ее ужасной смерти» - прикидывал ход предстоящего допроса полковник Лисин.
    Кстати, с точки зрения полковника несчастная Наталья сама запустила механизм самоуничтожения, привезя на полуостров и поселив на ферме своего издерганного неврастенией и страдающего алкоголизмом братца. Анатолий Владимирович Кирилин, вот с кем действительно с особым интересом побеседовал бы полковник.
   Казалось бы, что в образе сестры, Анатолию наконец-то улыбнулась удача, - Жизнь на природе, духовно и физически оздоровляющий фермерский труд, дивный воздух, а главное, возможность прийти в себя и начать жить заново! - Скорее всего, именно так рисовалось Толику ближайшее будущее. Но, как это не редко бывает, на деле все обернулось совсем иначе. И не трудно себе представить всю глубину и горечь разочарований,  постигших Толика, когда обещанное благолепие обернулось жалким существованием в роли приживала,  а фактически прислуги,  при успешных сестре и ее муже. И, как особо смачный плевок в душу - регулярная порция публичного унижения перед хозяйскими гостями и клиентами. А впереди полнейшая безысходность.    
   Вероятно, разочаровавшись и решив, что в погоне за призрачными мечтами, он лишился последнего настоящего, что у него еще оставалось - свободы, Анатолий Владимирович с какого-то момента всерьез стал задумываться о возможности когда-нибудь поквитаться со своими гонителями. Ведь кто-то, в конце концов, должен был заплатить за все его обиды, за унижения, за изгаженную жизнь, за все!
   Путей для осуществления своей мечты Толик искал, зачитываясь детективными романами. Похоже, что принимая на веру книжный вымысел, он за несколько лет психологически вплотную приблизился к тому рубежу, когда требовалось либо насладиться актом отмщения, либо умереть! В итоге ему, по всей видимости, вполне удалось воплотить и то и другое.
   Однако в одиночку Толику было бы ни за что с этим не справиться, поскольку лучшее из того, что у него вообще получалось в этой жизни, это было мечтать лежа и строить планы. Ни на какое мало-мальски реальное дело он не годился.
   Вот тут-то, прикидывал полковник Лисин, и должен был появиться на сцене сообщник, в лице Коновалова.
   Хотя, если с Толиком все было более-менее понятно, то какой мотив желать гибели Марату имелся у Коновалова? А в том, что главной мишенью обоих злоумышленников являлся именно Марат, полковник Лисин ни секунды не сомневался.  Это оставалось неясным. Размолвка из-за строительства моста? Навряд ли. Конечно, бывали случаи, когда неуживчивые соседи доводили банальную ссору до кровопролития. Но этому, как правило, предшествовали месяцы, если не годы перманентной вражды и мелких пакостей. Здесь же конфликт развивался стремительно. В июне Гайнутдинов с Коноваловым начинают выяснять отношения, а уже через месяц первый оказывается с проломленной головой.
   Нет, тут что-то не складывалось. Но лишь до того момента, пока добычей Ловчего не стала любовная записка жены Марата адресованная Коновалову.
   Итак, рассуждал полковник Лисин исходя из имеющихся данных, мотивация со стороны Коновалова вырисовывается следующая: Вступив в любовную связь с женой Марата, Коновалов впоследствии, по каким-то своим соображениям решает разорвать отношения. Тут мог сыграть роль неуемный темперамент Натальи, который в любой момент мог стать причиной их разоблачения. И тогда посрамленный муж вполне мог (А Коновалов на допросе признает это) схватиться за оружие.
   В свою очередь Наталья оказывается не готова принять подобный отказ и через своего брата, Анатолия, начинает домогаться Коновалова посредством записок, которые постепенно начинают приобретать угрожающее содержание. А как еще, скажите, трактовать обещание заявиться ночью, и куда-то навсегда забрать любовника? Сумбур? Бессмыслица? Похоже на то. Да и графолог на основании сравнительного анализа констатировал, что данные строки были написаны под воздействием алкоголя, или иных психотропных веществ. И это еще более усугубляет ситуацию для Коновалова. Опасаясь, что из-за потерявшей голову бывшей любовницы их связь может раскрыться, Коновалов начинает нервничать.
    И вот тут-то под руку Коновалову и подворачивается Толик. Наверняка из записок, которые тот, скорее всего, читал, ему было известно об отношениях Конвалова с сестрой. Со своей стороны и Коновалов догадывался (и опять же, признает это) о ненависти Толика к зятю. Кто уж там из этих двоих молвил первое слово – не суть. Важно, что обоим Марат стоял поперек как кость в горле. В итоге и возникает преступный сговор с целью убийства…
   Вплоть до этого момента, все логические построения полковника Лисина четко укладывались в концепцию теоретически здравого смысла. А вот дальше начиналось топкое болото неопределенности, преодолеть которое можно было, образно говоря, только перепрыгивая с кочки на кочку – то есть, последовательно отвечая на вопросы, лежащие на поверхности.
   Итак:  Было ли изначально в плане заговорщиков убивать и Наталью с работником?
   «Это вряд ли», - отвечал сам себе полковник Лисин. Тут Коновалов совершенно прав, зачем столько крови? Куда логичнее было бы подстроить Марату несчастный случай. Что, по-видимому, и было проделано. Три отсутствующие ступени на ведущей в подвал крутой лестнице, с которой, как доказывает кровавое пятно в самом низу, в конце концов, и сверзился Марат, сделали свое дело. Но потом, по-видимому, что-то пошло не так… Что?
   Еще вопрос - зачем понадобилось так страшно истязать Наталью? Ключи от кабинета и шифр от сейфа? - Полная ерунда! Она отдала бы их с легкостью. Но тогда зачем?
   Приходилось признать, что пока разумного ответа на этот вопрос не существовало. Если, опятьтаки, не допустить, что это орудовал безумец, маньяк. А кто из всех участников в итоге разразившейся драмы более всех годится на роль маньяка? Естественно господин Коновалов. Да и в своей записке Наталья почему-то называет его зверем.
   Но тут опять следовала закавыка. Дело в том, что (и здесь следует признать, что в этом психологи абсолютно правы!) маньяки практически никогда не изменяют своим извращенческим предпочтениям. То есть, если бы, вновь вообразивший себя собакой Коновалов загрыз Гайнутдинову, то тогда все было бы в порядке. Однако, ее порезали и выпотрошили. И как это прикажете трактовать?  То-то…
   Далее этого вопроса мысль следователя продвигаться отказывалась,  поскольку с этого места на ее пути лежала лишь зыбкая трясина из ничем не подкрепленных догадок и туманных предположенй.
   Неожиданно от размышлений полковника Лисина оторвал настойчивый стук в дверь.
   « Ну, кого там еще принесло?!» – раздраженно подумал полковник, который непереоносил, когда его отвлекали.
   На пороге оказался взволнованный Жора-ЖЖ. Волнение выражалось в покрасневшем лице и тапочках на босу ногу, в которых он заявился пред светлые очи начальства. В руках у ЖЖ было несколько отпечатанных листов бумаги.
   - Товарищ полковник… Лев Семенович… Я звонил, но у вас звонок наверно отключен, - сбивчиво затараторил ЖЖ.
   - Да, да, специально отключен, - сердито отвечал полковник, - Потому что я занят. Дальше, что?
   Вместо ответа ЖЖ молча протянул ему листы, которые держал в руках.
   Еще не дотронувшись, полковник Лисин, руководствуясь верятно шестым чувством, вдруг понял, что в этих бумагах содержится «бомба». Вот-вот шарахнет!
   «INTERPOL» - первое, что бросилось в глаза полковнику Лисину, едва он глянул на верхний лист. Дальше все тоже шло на английском.
   - Там перевод следом, - поспешил подсказать смущенный ЖЖ.
   - Проходи, - заметив, что они все еще топчутся на пороге, буркнул полковник Лисин, и, не отрываясь от бумаг, сам направился к креслу.
   Перевод текста, в который вчитывался полковник Лисин, содержал официальный ответ Интерпола на запрос, который туда по собственному почину запулил ЖЖ. Ему, видите ли, давненько хотелось испробовать в деле их закрытую поисковую систему. А тут и повод, наконец, подвернулся.
   Никакой дополнительной информации из управления внутренних дел Киргизии, кроме той, что Касым Хаджибеков уже одиннадцать лет как отбыл с постоянного места проживания предположительно в Россию, и до сих пор о себе не заявлял, не поступило. И в Российской базе человека с такими именем и фамилией не оказалось. Что само по себе было не удивительно - мало ли их, гастарбайтеров, скитается без регистраций? Вот ЖЖ и решил, используя благовидный предлог, хоть разок попользоваться секретным кодом доступа в интерполовскую базу, и на арапа зарядил туда данные на Гайнутдиновского чабана Касымбека.
   Ответ пришел пять минут назад. Анализ отпечатков пальцев однозначно показал, что они принадлежат вовсе не безвестному Хаджибекову, а совсем другому лицу. А именно Капарбеку Байжанову, уроженцу города Узген, республика Кыргызстан. На текущий момент двадцати девяти лет, рост сто семьдесят восемь сантиметров, особых примет нет… И так далее.
   Оказывалось, что тот, кто под чужим паспортом (поди-ка, различи этих ребят по фотокарточкам в папорте) выдавая себя за Касыма, уже шестой год как числился в международном розыске как особо опасный преступник, на счету которого поджог, зверское убийство, нападение на сотрудника милиции и побег из-под стражи.
   - Твою мать… - Тихо вымолвил полковник Лисин, дочитав до этого места.
   - Там, Лев Сменович, еще фотокопии пришли – жертвы. Я их вам на электронку скинул, - глядя в пол, добавил ЖЖ.   
   Снимков было два: На первом смуглый парень с блестящими зачесанными назад волосами, обнимал за плечи светлолицых женщину и девочку лет одиннадцати. На фоне бордового ковра волосы обеих красиво отливали золотистым цветом спелых колосьев. Женщина на снимке смотрелась несколько старше своего кавалера, а в руках у девочки был коричневый мишка. На лицах всей троицы сияли улыбки.
   На втором снимке бордовый фон так же присутствовал. Только это была кровь. Ею была залита вся ванная комната. В самой ванне в месиве из выпущенных кишок плавала женщина. А девочка…
   Полковник Лисин погасил монитор.
   - Жора,  Ловчикова и Федяеву, ко мне, быстро!
   
   Теперь, в свете поступившей от ЖЖ арихиважной информацией, все празительно складывалось!  Хотя и приходилось признать, что вся прежняя версия полковника Лисина летела к чертям. Да ладно! Не ошибается только тот, кто ничерта не делает. Главное, что на данный момент  оставалось только подкрепить новую догадку полковника Лисина фактами, и дело можно будет считать раскрытым!
   Итак, заново рассуждал полковник Лисин, обладая неуемным сексуальным темпераментом, и, вероятно,  не получая от мужа надлежащего удовлетворения, по причине наличия у последнего (согласно данным из мед.карточки Гайнутдинова) хронического простатита,  Наталья обзаводится любовником, в лице Коновалова. Однако, эта связь оказывается непродолжительной. И поскольку в ущелье обольщать больше некого, любвеобильной  женщине не остается ничего иного, кроме как переключиться на чабана Касыма.
   «У любовников непременно должно было иметься свое укромное гнездышко!», - не сомневался полковник Лисин. И поэтому немедленно отрядил на поиски оного следователя Ловчикова с психологом Федяевой.
   Управились они скоро. Все оказалось столь предсказуемо, что было даже не интересно - голубки облюбовали сеновал рядом с овчарнями.
   Не то, чтобы до этого сенной сарай не осматривали, или плохо искали, просто весьма не просто найти то, о чем не доогадываешься. Теперь же, иное дело! Обладая конкретной информацией,  опытные сыщики без особых трудов отыскали в сарае и старую простыню, и кусок полотенца, которые вполне могли нести на себе остатки биоматериала.
   Находки немедленно поступили в распоряжение криминалиста-патологоанатома Борметналя. И очень скоро предположение, что Наталья сожителствовала с Касымом было доказано.  Суммировав прежние и вновь открывшиеся факты, просчитать дальнейший ход событий труда не составляло.
    Скорее всего, молодой, здоровый Касым рад был поддаться чарам любвеобильной хозяйки. И, наверное, все закончилось бы банальным любовным треугольником, совсем как в бульварных романах, где госпожа спит с конюхом, а рогоносец-супруг пребывает в блаженном неведении. Если бы не Толик!
   Естественно, что связь сестры с чабаном не была для Толика секретом. Отнюдь не являясь глупцом, за которого его все почитали, он сразу просчитал выгоду, которую можно было извлечь из сложившейся ситуации.  В итоге Анатолий Кирилин разрабатывает план, который с должен стать актом отмщения,  для унизивших его человеческое достоинство сестры и ее мужа, а с другой еще и средством обогащения для возврата к нормальной жизни!
   
   Выдержка из следственных материалов :
 
   На основании имеющихся в распоряжении следствия прямых улик и косвенных доказательств неопровержимо следует, что основным идеологом и организатоом преступления следует считать Анатолия Кирилина.
   На тех же основаниях следует признать виновным в смерти Натальи Гайнутдиновой Касымбека Хаджибекова – Настоящее имя Капарбек Байжанов – находившегося на момент убийства в международном розыске за ряд соверщенный им тяжких преступлений, в том числе аналогичного,  совершенному в отношении гражданки Гайнутдиновой.
   Наряду с вышеизложенным, гражданина Марата Гайнутдинова следует признать потерпевшим, совершившим действия повлекшие смерть Анатолия Кирилина и Капарбека Байжанова в состоянии аффекта, а также вследствии необходимой самооборны.
 
    Завершив разбег, самолет взмыл, и едва втянулись стойки шасси, вошел в левый разворот. Под крылом наискось уходили вниз геометрические очертания полей, блестящие ленты рек, покатые горбы сопок и конусообразные вершины вулканов. Командир корабля подтвердил диспетчеру зоны аэропорта курс и эшелон следования, после чего распрощался. Оставляя под крылом гористые рельефы полуострова, могучий «Боинг», с ревом уходил на Москву.
   В салоне бизнес класса старший следователь по особо важным делам полковник Лев Семенович Лисин приспустил шторку иллюминатора и прикрыл глаза. Нет, спать он не собирался, поскольку делать этого в самолетах за всю жизнь так и не выучился. Просто с закрытыми глазами лучше думалось. А поразмышлять полковнику было над чем. Дело в том, что в недалеком будущем Лев Семенович мечтал написать книгу. Что-то вроде сборника, куда вошли бы самые интересные дела из его богатой практики. А таких дел было немало. Вот и из последнего – «Кровавая резьня в ущелье» (Почему бы, кстати, не позаимствовать название у газетчиков?) вполене могла бы получиться лихо закрученная история с интригующим психологическим сюжетом, с морем крови, и неожиданной развязкой в финале. 
   «Массовый читатель обожает подобное» - рассуждал полковник Лисин.
   При этом ему, ему совершенно не приходилось, страдать над фабулой, выстраивая сюжетную линию сзаду наперед, как делают это большинство писателей детективов. Вся история уже была изложена в деле, которое он только-что завершил. Теперь оставалось только облечь сухие протокольные формулировки в литературно-приемлимые формы и дело в шляпе. Так рассуждал полковник Лисин.
   Но рассуждать это одно, а делать, как известно, совсем другое. Проблема заключалось в том, что у полковника куда лучше получалось анализировать и фиксировать, нежели сочинять и приукрашивать. А без этих навыков в беллетристике каши не сваришь. Но сдаваться Лев Семеновичь не собирался. Вот и сейчас, вознесшись на высоту в девять тысячь метров, под монотонный гул турбин, полковник в очередной раз мысленно пробовал делать то, чему его никогда не учили, да и возможно ли этому научить? А именно смотреть на вещи отрешенным взглядом повествователя, воссоздавая некую эвфимерную действительность…
    И, кажется, нечто литературное,  у нег действительно начинало вырисовываться.

   Пожалуй, впервые в жизни Анатолию Владимировичу Кирилину удалось придумать план, который сработал. Недаром, он, в точности как таинственный незнакомец из столь любимых им детективных романов, все подмечал и был в курсе всего.
   Приняв в расчет буйный норов Марата, он подкарауливает любовников, и с головой выдает их супругу.  Естественно, взбешенный Марат немедленно дает чабану расчет. А вернее, ничего не дает, а просто избивает и как есть, вышибает того за ограду.
   Жаль не знал Марат, с кем имеет дело. Ведь, заплати он тогда чабану хоть какие-то деньги, глядишь, и не было бы ничего. А так, словно сами черти лили воду на мельницу Толика.
   Приютив по секрету изгнанного и избитого чабана и кое-как заврачевав его раны, Толик, между делом объясняет, тому, что глупо убираться вот так, побитой собакой, когда в хозяйском кабинете находится  сейф набитый купюрами. Тем более, что у него, Толика, на этот счет имеется уже готовый замечательный план.   
   Замечательный план Толика стоял в том, чтобы ликвидировав хозяина и сестру, спрятать потом тела, да так, чтобы их никогда не нашли. Благо в ущелье проделать это было не трудно. А после они поделят с Касымом добычу, и сбегут с полуострова и затеряются, так, что их тоже никогда не найдут.
    Изолированность фермерского хозяйства, а главное недавний разрыв отношений Марата с соседями и впрямь оставляла злоумышленникам для этого достаточно времени.
    Долго уговаривать Касыма Толику не пришлось, и заговорщики ударили по рукам.
   Основные события стали развиваться ненастным вечером. Начитанный Толик специально ждал непогоды. Дождь должен был смыть все следы.
   И вот однажды, когда Марат, загнав овец, которых теперь вынужден был пасти сам подъехал к своему дому на квадроцикле, его встретил Толик. (Жена Марата, Наталья, к этому моменту уже была связана, а ее рот забит кляпом из прокладок)
   Толик сообщает Марату, что Наталья прячет Касыма в подвале, и что сейчас они как раз вместе, а ему велено караулить, что бы едва послышится звук мотора…
   Недослушав, Марат бросаается в дом. Ярость ослепляет его. Он так уверен в себе, что даже свою «Сайгу», с которой не расстается с тех пор как прогнал чабана, оставляет в чехле, притороченном к квадроциклу.
   Марат спешит. Люк в подвал оказывается гостеприимно открыт. Подобно обвалу Марат грохочет сапожищами вниз по лестнице и вдруг – «Трах!» – со всего маха летит на пол.
   Сам ли Марат так приложился, или контрольно приложил его притаившийся внизу Касым, неизвестно. В любом случае, глянув на распластанное бесчувственное тело у своих ног, и на расплывающуюся вокруг головы бывшего хозяина лужу крови, Касым решает, что с Маратом покончено. Возиться сейчас с телом ему неохота. Вид жертвы и пролитая кровь уже туманят маньяку рассудок, будоража темные страсти. Не зря там, на сеновале,  раз за разом овладевая хозяйкой, трогая ее золотистые волосы, он предвкушал именно вот этот, грядущий момент!
   Но убийца не спешит. Сначала он зовет вниз Толика, и на испуганный вопрос того – точно ли Марат мертв? - с дьявольской усмешкой предлагает ему самому убедиться в этом, собственноручно вонзив нож Марата. Толик артачится. Но Касым не приклонен. Ему не улыбается оставаться одному замазанному кровью в этом деле.
   Осознав, что иного выхода у него нет, перепуганный Толик неумело втыкает нож в спину Марату, а потом, поднимаясь вслед за Касымом, на всякий случай, трусливо запирает люк на задвижку.
   Тем временем, Касым берется за свое. Слегка придушив, он раскладывает Наталью на стойке. Потом заранее припасенной веревкой начинает вязать ей руки и ноги…
   Рядом мечется ничего непонимающий Толик. Что происходит?! Ведь по его замечательному плану предполагалось, что Касым просто удавит сестру этой веревкой. Толик даже взял с него обещание, что сделано будет так, чтобы ей не было очень больно! Так для чего же Касым теперь берется за нож?!
   И тлько когда Касым, наконец, берется за свое, до Толика доходит, какого адского джина он выпустил на свободу. С криком перепуганый Толик забивается в дальний угол и корчится там, зажимая уши, чтобы только ничего не слышать,  и теряет сознание от ужаса.
   В чувство Толика приводит пинок Касыма. Тому нужен ключ от кабинета. Цифровой код от сейфа он и сам уже знает. Наверху они оказываются вместе. Предусмотрительный Толик надевает сам и дает Касыму перчатки. Наконец сейф открыт. И тут сообщников постигает разочарование – внутри оказываются только бумаги и никакой наличности. В безумной надежде обнаружить другой тайник, они начинают переворачивать кабинет.
   Тем временем в подвале приходит в себя Марат. Он в крови, но его крепкий череп на этот раз выдержал. При помощи ножа, который он вынимает из собственного бока, ему удается совладать с задвижкой и выбраться из подвала. И первое, что он видит, это распростертое на барной стойке истерзанное тело своей жены, а сверху слышны звуки погрома. Марат идет к квадрациклу за карабином. Теперь он уже не спешит. Ему мешают тошнота, головокружение и сознание того, что права на повторную ошибку у него нет.
   Когда Марат входит в дом, на пороге на него натыкается Толик, который почел за благо смыться, пока вконец озверевший Касым беснуется наверху. Тут же на пороге он получает свою пулю и падает.
   Улышав звук выстрела, в кабинете наверху затихает Касым. Похоже, что дело принимает дурной для него оборот. И тут Марату бы поспешить, но он не может удержаться от удовольствия растоптать Толика пока тот еще дышит. Наверное, он месил бы и месил эту хрипящую, извивающуюся массу, в которую под его сапогами постепенно превращался Толик, но тут сверху опять послышались звуки ударов. Это Касым начал ломать окно.
   Слабея от потери крови, Марат поднимается по лестнице. Он слышит, что Касым в дальнем конце коридора.
   В последний момент Касыму удается-таки достаточно раскурочить раму, чтобы протиснуться наружу. Но времени на то, чтобы сообразить, как перебраться на крышу у него уже нет. Поэтому он просто прыгает и летит вниз, когда в спину ему грохочет выстрел.
   Марат выстрелил сразу, едва увидев мелькнувшую в проеме окна спину Касыма. После чего,  хватаясь окровавленными руками за стены, потопал к окну, чтобы взглянуть на валяющегося под окном Касыма. Но вместо этого он видит, что Касым жив, и пытается привстать на покалеченную ногу! И пока Марат просовывал в окно карабин и прицеливается, тому удалось уковылять за угол. Но, Марат понимает, что далеко с такой ногой Касыму все равно не уйти и начинает преследование.
   
   Не смотря на опаляющую боль в ноге, Касым  спешит изо всех сил. На какой-то миг, когда он видит брошенный перед домом квадрацикл, ему кажется, что он спасен. Но удача не на стороне маньяка и садиста - в замке зажигания пусто. В то же время из дома вот-вот  должен появиться Марат. Подскакивая на здоровой ноге, Касым удаляется в темноту. Он держит путь в направлении овчарен. Просто потому, что дорога туда идет под уклон.
   Вокруг непроглядная тьма. И, преследуя Касыма, Марат вынужден идти наугад. Больше всего его беспокоит то, что в потемках он и впрямь может того упустить. Но тут должно быть само провидение принимает сторону Марата алчущего справедливого возмездия, или это действует преследующее Касыма проклятье умирающей. Так, или иначе, тучи раздвигаются, и из их разрыва с небес на землю проливает свой свет потрясающе яркая полная луна.
   Пожалуй, что только этим можно объяснить меткие выстрелы Марата. Да еще холодной ненавистью к мучителю и убийце, до предела обострившей зрение и придавшей твердость рукам.
   
   Неожиданно, в лунном сиянии фигура Касыма, которому удалось уже упрыгать далеко за ограду, вдруг оказывается видна Марату как на ладони. Тому бы упасть и распластаться. Но, гонимый страхом, и терзаемый болью убийца уже плохо соображает.
   Зато мозги Марата работают достаточно четко. Даже понимая, что божественное окошко на небе может в любую секунду захлопнуться, он добирается до ограды, чтобы заняв выгодное для стрельбы положение лежа, упереть «Сайгу» в нижнюю перекладину, и только потом неторопливо наводит.
   «Выстрел!» – Марат буквально видит, как пуля впечатывается в ненавистную спину. Касым падает лицом вниз - все.
   Но луна все светит и светит, а миг отмщения - сладостный миг, и патроны еще есть, поэтому Марат стреляет еще, и еще, и каждая пуля находит цель. Марат видит, как от попаданий подергивается уже бездыханное тело Касыма, как будто тот все еще надеется уползти. Увлеченный стрельбой, он не слышит, как сзади к нему подкрадывается Толик.
   
   Толик очнулся в тот момент, когда Марат, отправляясь преследовать Касыма, выходя из дома, наступил ему на руку. Истекающему кровью Толику кое-как удается подняться на четвереньки и выбраться на веранду. Отдышавшись, он встает и направляется почь от дома, в направлении летней кухни. Толик чувствует, что он умирает. Но, прежде чем умереть,  ему необходимо кое-что доделать, до конца поквитаться с Маратом. А для этого он должен кое-что прихватить.
   Топор поджидал Толика на привычном месте. Несмотря на кромешную темень, он отыскал его без труда. Только куда теперь? Толик в растерянности. Но тут сквозь облака проглянула луна, а чуть погодя грянул выстрел.
   «Ага», - смекнул Толик, и на его бледных губах умирающего заиграла улыбка.
   Используя топор с длинной рукоятью как причудливую клюку, Толик ковыляет под гору, в уверенности, что если Бог есть, то сегодня он просто обязан оказаться на его, Толика, стороне.  И не смотря на кровь, ручьем льющуюся из пробитого бока, он таки приплелся туда, где с выгодной позиции, Марат одну за одной всаживал пули в труп ненавистного чабана. 
   Одной рукой Толик зажимал рану в боку, в другой был топор. Когда-то Марат сам приварил к нему железную трубу и получился топор не хуже чем у железного дровосека. А потом Толик перетюкал им кубометры, поленницы, штабеля дров. И вот сейчас настал момент,  когда ему оставалось тюкнуть в последний раз.
   «В самый самый, мать вашу, распоследний. И все» - Толик чувствовал смертельную усталость, но конец его мучениям был близок, он не возражал еще немножечко потерпеть.
   Взявшись за трубу-топорище обеими руками, Толик вознес свое орудие над головой, в тот самый момент, когда Марат снова поймал на мушку труп Касыма.
   Сверкнуло лезвие,  и топор описав в воздухе широкую дугу, с хрястом врезается в затылок Марата. Одновременно прозвучал выстерл, точно топор Толика и карабин Марата были взаимосвязаны.   
   В итоге Толик мог быть доволен. Топор торчал из Маратовой головы не хуже чем из чурбака возле летней кухни, куда Толик вгонял его всякий раз, окончив работу.
   Теперь оставалось сделать самое последнее. Толик с трудом опустился на колени и за ремень потянул из-под Марата «Сайгу». Он насилу ее вытащил. Его донимал жуткий холод, от которого немеющие пальцы почти не слушались.
   Ладно. Делов-то оставалоось сущие пустяки. Стоя на коленях, Толик упер приклад в землю, а ствол пристроил себе под подбородок… - «Сейчас начнется самое интересное» - подумал он, и нажал спуск.
   Выстрела не последовало.
   «Сволочь, Марат!» - Толик всхлипывал от досады, -  «И здесь смог подгадить. Расстрелял все патроны» 
   Осознавая, что умирает, Толик не хотел, чтобы это затянулось надолго. Хотя очень больно ему не было. Если не шевелить мышцами разбитого лица, ныл только раненный бок, который как будто огрели черенком от лопаты. Куда больше дольше его донимал холод, от которого уже начинали деревенеть конечности.
   Внезапно Толика осенило, что если бы сейчас у него получилось застрелиться, то потом ему невесть сколько времени пришлось бы так и лежать тут, рядом с Маратом!
   «Ну уж нет. Это пускай Марат тут валяется.  Под забором ему самое место. А он не-е. Ему полагается другое место…» - Толик точно знал, какое именно.
   Сумев еще раз подняться на ноги, Толик побрел обратно, в сторону летней кухни, - «Только бы дойти. Только бы не упасть»
   Целеустремленно продвигаясь по взгорку, он не желал расходовать остаток сил даже на то, чтобы утереть кровавые слюни. И снова дошел!
   Втащившись под навес, Толик в полном изнеможении плюхнулся за стол. Вот где его настоящее место – во главе стола! Сняв очки, он положил их перед собой. Они были больше ему нужны. Внезапно,  Толик почувствовал себя хорошо и свободно. Тело, которое до этого он с таким трудом заставил притащиться сюда, вдруг начало стремительно терять в весе.
   «Вот как, оказывается, ощущает себя аэростат перед полетом» - отрешенно подумалось Толику. И только он так подумал, как внутри у него что-то лопнуло, точно не выдержав, лопнул прочный нейлоновый шнур, и Толик действительно полетел!
    Жаль только, что облака в этот момент снова сомкнулись, и его полет происходил в темноте, от чего Толик не смог бросая прощальный взгляд, увидеть внизу свой собственный одиноко сидящий труп.

   - Товарищ полковник? Лев Семенович?… - кто-то настойчиво тормошил полковника Лисина за плечо.
   - М-да… Что? – полковник Лисин открыл глаза и увидел склоненное к нему лицо Борменталя, с которым они делили парный ряд кресел.
   - Сейчас обед будут разносить. Вы как? – участливо поинтересовался Борменталь.
   - Я? Я, что, уснул?! – удивленно поинтересовался полковник Лисин.
   - Еще как! - поспешил уверить его Борменталь, - Даже похрапывали.
   Полковник Лисин посмотрел на часы. И точно, выходило, что он проспал три часа к ряду. И, наверное, спал бы еще, если б не Борменталь с его заботой.
   Вот это да. Такого, сколько себя Лев Семенович помнил, с ним никогда не случалось. Но не это главное! Главным был сон, который ему привиделся за это время. Он был в цвете и невероятн отчетливым. Полковник Лисин прекрасно помнил не только картинки, но звуки и свои собственные ощущения, так, точно сам был там – на месте проишествия!
   Кажется его действительно посетила настоящая писательская удача. Все это следовало немедленно записать. Но тут, в самом деле, приятно запахло едой, и начали разносить обед. И Лев Семенович не смог устоять и отказать себе в удовольствии насладиться трапезой. Но пока он управлялся со своей порцией семги в белом соусе, часть из увиденного им во сне успела потускнеть, а что-то и вовсе начало стираться из памяти. Сон стремительно расплывался и выцветал. В конце концов, кончилось тем, что от всего в памяти остались только бесцветные фразы, обратно смахивающие на текст из материалов уголовного дела. Явившееся во сне вдохновенное рассеялось безвозвратно.
   «Жаль», – констатировал полковник Лисин. Он понимал, что воспроизвести ход событий так же красочно и реалистично, как это представлялось во сне снова, ему не по силам.  Вздохнув, полковник Лисин дополнительно попросил себе коньяку, и, употребив, опять прикрыл глаза, чтобы снова попытаться уснуть. Однако, на этот раз, до самой посадки в Шереметьеве сделать это ему так и не удалось.      
      

Глава 9

   Ласковое солнышко весело глядело с умытых небес, когда Влас Конвалов переступил порог проходной следственного изолятора и, не оглядываясь, зашагал прочь. Мокрый после недавнего дождичка асфальт источал запах цивилизации, мимо, вспарывая лужи, промчалась гомонливая стайка пацанов на велосипедах, а где-то высоко пролетая, гудел самолет – мир снова распахивал Власу свои объятия.
   - Повезло тебе, - процедил белобрысый следователь, возвращая Власу его изъятые при поступлении вещи и документы.
   Влас молчал.
   - До свиданьица, - вручая пропуск на выход, с ехидцей добавил следователь.
   Изучив пропуск, Влас поднял на следователя глаза, и напоследок изрек, - А вот хрен тебе!
   У того аж челюсть отвисла. Не привыкла ментовская хевра обратку получать. Лютой ненавистью блеснули глазенки. Да только Власу уже начхать было. Повернулся и пошел себе к выходу.
   Но окончательно вольным Влас ощутил себя только сейчас, размашисто шагая посреди вымокшей после дождя улицы. И какая непоправимая беда его миновала, ощутил, пожалуй, тоже, только что. И пускай, тот, другой, осанистый следователь, извинился и попрощался с ним за руку, говоря, что с самого начала сомневался в виновности Власа, Влас ему не верил. Как не верил и в рассказанную ему историю про Касыма. И хотя на словах у следователя выходило все шито-крыто и складывалось как по нотам, да только была у Власа на этот счет своя правда. И кабы знал ее следователь, то не извинялся бы сейчас за беспокойство, и руку бы не тряс, а самому Власу выпадало б корячиться на нарах,  до морковкиного заговения.
   А правда была в том, что Касым не убивал Наталью. Касым вообще никого не убивал. Это Влас знал точно. Откуда? Да сам же Касым ему и поведал. Перед смертью. А перед смертью, принято считать, что человек врать не станет.      
   
   Случилось это в ту весну, когда из-за обрушившегося моста большая вода на три с лишним месяца отрезала обитателей ущелья от остального мира. А тут, как назло, возьми да и прихвати лихоманка Маратовского чабана. Марат привез его тогда к Коноваловым. Знал, что у Власа жена вроде как знахарка. А Касым уж и на ногах не стоит. Нинка сперва и браться не хотела, - «Помрет, кому отвечать?» Да Марат упросил. Собственным здоровьем клялся, что случись чего, с Нинки спросу не будет.
   Ладно. Остался Касым у Коноваловых. Днем Нинка его отварами потчует, по вечерам дымом окуривает. А Касым все ни жив - ни мертв лежит. Тут уж и Власу ясно стало, что на последней нитке душа в человеке держится. Подошел Влас как-то проверить – жив, нет ли еще чабан? Никого кроме них в дому о ту пору не было. А Касым вдруг открывает глаза, да и говорит еле слышно, - «Видать, помирать мне».
    Хотел было Влас его ободрить, да не нашелся. Уж больно вид был у Касыма покойницкий, - «Все там будем», - только и сказал. И уже отойти собрался, да Касым присесть попросил, - «А ведь я не, Касым», - шепчет. И называет другое имя. Бредит бедолага, решил Влас, по всему видать, вот-вот кончится и хотел уже идти Нинку звать, да Касым не пускает, просит выслушать. Ну, как отказать умирающему в последней просьбе? Остался Влас. Стал слушать. И поведал ему Касым такую историю:      
   Была у него семья - мать с отцом, двое братьев, да сестра не замужем. Касым четвертым ребенком был, самым младшим. Жили они в ауле, под Узген-городом. Не богато, но и не бедствовали. Овец разводили. Было у них голов с полтысячи. Могло быть и больше, да только пасти где? Все пастбища испокон веку между родами поделены, новых взять неоткуда.
   Так и жили. Ата с братьями отары по предгорьям гоняли, мать с сестрой хозяйство держали. А Капара (такое настоящее имя у Касыма оказалось), отец после школы в столицу, в Бишкек отправил. В институт поступать. Хотел старый ата, что б хоть один из его сыновей образованным стал, в люди вышел. Поступил Капар в ВУЗ. Учился старательно. На каникулы домой ездил, помогать отцу с братьями. А в Бишкеке снимал комнату у русской женщины. Звали ее Валентина, и была она вдовой русского офицера-пограничнка, жила с дочерью. Года не прошло, как зажили Капар с Валентиной как муж с женой. Для Капара это первая любовь была, да еще с такой женщиной! – статная, голубоглазая, волосы золотые, настоящая русская красавица. Любил он ее до самозабвения. Жениться хотел, девочку удочерить мечтал. Только Валентина об этом и слышать не желала. Знала она местные обычаи, и понимала, что родители Капара, хотя бы и добрые люди, а на такой брак ни за что согласия не дадут. Однако, сожительствовать по шариату вроде не возбранялось. Так и жили.
   Беда, как водится, пришла, откуда не ждали. Случился в родном ауле Капара раздор промеж семьями. Его и соседями. В соседской семье тоже сыновья были. Старший служил в Бишкекской милиции, и здорово там продвинулся, начальником стал. Тогда-то и решил старый Алимбек, глава соседского клана, что ему теперь все дозволено. И начали его чабаны гонять отары по соседским пастбищам. Многие смирились. Как поспоришь, когда сам начальник Узгенской милиции у Алимбека за столом сидит. Не смирился только отец Капара. Вражда кланов на востоке дело страшное. Нет пощады ни женщинам, ни детям, ни старикам. Скоро на горной тропе сорвался с обрыва и расшибся на смерть отец Капара, потом в аварии погиб старший брат, сестра оказалась изнасилованной неизвестными, мать от горя рассудка лишилась, последним, избитым до полусмерти во время стычки с пьяной компанией оказался в больнице средний брат. Он-то и успел перед смертью шепнуть Капару имя их главного обидчика.
   Не прошло много времени, как однажды ночью загорелся дом старого Алимбека. Людей тогда спасти успели. Но хозяйство, все нажитое, прахом пошло. Считалось, что Капар в то время находился у дальних родственников. Но это мало помогло. Старший сын Алимбека поднял всю милицию на его поиски. Один выход у Капара остался – бежать. Да только не смог он удержаться, чтобы не зайти, не обнять напоследок свою любовь. Это их и сгубило. Там его уже караулили.
   «Шаклы! Они ее растерзали» - страшным шепотом сипел Касым, - «На моих глазах! И девочку то же…».
   Тут же, над обезображенными телами, Капара и повязали. Естественно, на орудиях убийства и всем подряд оказалось полно его отпечатков.
   Допрашивал Капара лично сын старого Алимбека. Бил страшно. «Я не убиваю тебя сейчас только потому, что чту закон!» - приговаривал. - «Пускай тебя осудит суд и потом казнят по закону. И пусть твой позор падет на весь ваш род!»
   Прощался с жизнью Капар. Смерти не боялся. Боялся позора, когда на суде станут врать, как он резал и вынал внутренности из своих любимых, Валентины и ее одиннадцатилетней дочери. Была б возможность – размозжил бы себе голову о стену. Но не мог. Забили его в колодки тюремщики.
   Однако, как гласит древняя мудрость, - «Враг моего врага – мой друг». Нашлись враги и у всесильного сына старого Алимбека. Во время этапирования Капара в здание суда ему организовали побег. Затем родственники смогли переправить его на Российскую территорию,  аж в Башкирию. Там его приютили другие родственники. Помогли обзавестись документами. Тогда-то и превратился Капар в Касыма.
   Тем не менее тревожные известия, что кровники Капара повсюду разыскивают его, и не ровен час прознают, где он скрывается, время от времени поступали. Поэтому, как только объявился в округе человек, который скупал овец для отправки куда-то на далекий полуостров, а заодно и подыскивал себе чабана, судьба Касыма моментально решилась.
   Вот какую историю поведал Касым Власу. И потом еще долго, мотая головой по подушке и стискивая пальцы, как одержимый, повторял одно и то же, - «Месть. Пусть только Аллах даст мне силы! О, как я буду мстить…» - А потом вдруг затих. И Влас с облегчением решил, что чабан наконец-то отмучился. Но тут пришла Нинка, посмотрела, послушала и сказала, что чабан просто спит, - «Теперь, как выспится - на поправку пойдет».
   И точно. Продрыхнув без малого сутки, Касым открыл глаза и первым делом попросил супу. На второй день встал на ноги. А еще через три дня сделался совсем здоров.
   Марат благодарил Нинку, кланяясь. Деньги совал. Да только та не взяла. Влас в эти дела мешаться не стал. Хотя и в деньгах тех ничего плохого не видел. Что же до всего рассказанного Касымом, то Влас был не любитель чужих секретов, и не рад был, что довелось ему про все это услышать. Однако, оказалось, что оклемавшись, Касым и сам не помнил ничегошеньки из того, что с ним приключилось, пока он находился в горячке. Ну и ладно, решил тогда Влас, и дал зарок не вспоминать больше об этой истории.
   Но, надо же до чего чудно порой переплетаются жизненные обстоятельства. Думал ли Влас, что перевернутая история теперь уже точно мертвого Касыма, сама найдет его да еще повлияет на его судьбу самым невероятным образом?
   «Чудно», - еще раз подумал Влас. На память пришла услышанная где-то фраза, на счет того, что случайных совпадений не бывает, - «И что бы это значило?» - озадачился Влас.
   Но тут к виднеющейся впереди остановке подвалил автобус и Влас, отбросив всякие ненужные мысли, заторопился. Добраться до дому он рассчитывал еще засветло. А впереди его ждало много работы.


               
                Часть вторая - Мистика

Глава 10 Клерк.

    Как обычно, в начале девятого, Артем подрулил к зданию банка. Вообще-то рабочий день у рядовых сотрудников начинался с девяти, но он был ранняя пташка. Ему нравилось первым входить в свеженький после уборки офис, в одиночестве выпивать первую, или как он ее еще называл – «Приступительную» чашку кофе, попутно, не спеша, планируя предстоящую работу на день.
    Припарковав свой кургузый малыш-внедорожник «Корандо» на привычном месте, Артем вылез и, задрав голову, с сомнением глянул в серые набрякшие небеса. Прогноз на сегодня пророчил маловероятные осадки. Однако, полагаясь более на собственные ощущения, прежде чем захлопнуть дверцу, Атрем прихватил из салона еще и зонтик. Лето в этом году стояло на редкость дождливое даже для скуповатого на солнечные деньки климата полуострова.
   «Того гляди, так и проходишь все лето не вылезая из куртки-ветровки. А в это же время где-то люди нежатся на песочке, загорают», - депрессивно подумал Артем, но спохватился, и, перенастраивая себя на позитив, припомнил, что сегодня как-никак пятница. Это подействовало, и он с улыбкой, непринужденно помахивая портфельчиком, зашагал к центральному входу. Бесшумные зеркальные двери разъехались и, впустив Артема, тут же сомкнулись за его спиной, напрочь отсекая и серое небо, и не с лишком приглядный городской пейзаж.
   Любой, кто попадал в «Камфининвест банк» через центральный вход, моментально оказывался в безукоризненном мире блеска, теплоты и тонко сбалансированных комфорта и роскоши. Полированный пол в холле сиял, отражая изливающееся словно из ниоткуда мягкое свечение подсветки. Далее, разделенные толстым бархатным канатом, в почетном карауле застыли рамки металлоискателей. Сразу за рамками открывался просторный зал. Естественный свет, вливаясь сквозь матовый купол в потолке, падал в сияющее белизной посреди темных гранитов мраморное кольцо бассейна. Из центра этого кольца ввысь устремлялась стальная колонна. По ее блестящей поверхности непрерывным бесшумным потоком струилась вода, а у подножия весело лепетали зонтичные фонтанчики, между которыми по дну задумчиво перемещались упитанные японские бело-красные карпы. Впрочем, разумными здесь выглядели не только карпы – все было преисполнено глубокого смысла. Так колонна олицетворяла стабильность и мощь, а стекающая по ней вода непрерывный ток времени, карпы воплощали покой и благоденствие, а само белое кольцо бассейна обозначало средоточие живительной энергии. И над всем этим, полукругом из стальных букв, вознесенное на самую верхушку колонны, главенствовало название - «Камфининвест банк».   
     Артему в банке нравилось. Здорово бывало после невзрачных и грязноватых городских улиц пройти через сияющий холл и постоять перед бассейном с карпами. Особенно зимой, когда снаружи вовсю выла пурга, и ледяной ветер с океана хлестал по стеклам снежными зарядами. Волнительно бывало невзначай уловить в лифте загадочный аромат дорогих духов. Окрыляло обилие вокруг воспитанных, хорошо выглядящих, мило улыбающихся друг другу людей, с которыми так здорово было ощущать себя заодно - членом клуба, игроком команды, пусть даже, шестеренкой (но в дорогостоящем механизме) - называйте, как хотите, все равно это было здорово.
   Совсем не так все обстояло на его прежней работе, где ему пришлось повкалывать, прежде чем судьба соизволила улыбнуться, и ему посчастливилось отхватить место здесь, в «Камфининвесте».  Так что Артему было с чем сравнивать. Там, откуда он вырвался, по всему зданию, заканчиваясь в одном месте и тут же возникая в другом, велся какой-то нескончаемый ремонт с неизбежными при этом грязью и сквозняками. Сотрудники-мужчины беспрестанно курили и сплетничали на лестничных площадках, а женщины занимались тем же в туалетных комнатах. В обед коридоры заполняла унылая смесь из запахов гречки, пережаренных котлет и борщей, греющихся в микроволновках по кабинетам. И люди там были совсем иными - мужчины без лоска, женщины наводящие макияж единственно в силу привычки. И тоска, одинаковая тоска в глазах и тех и других. Такая застоявшаяся, что ее не могла растворить даже водка, которую по праздникам изрядно пили в кулуарах после работы.
    Да-а, было, было… Атрем рефлекторно поежился. Сейчас возможность оказаться в прежних условиях приравнивалась им к ужаснейшей катастрофое, наилучшим выходом из которой было бы взять да и умереть сразу.
    Лифт плавно доставил Артема на второй уровень. Здесь располагались «офис-загоны» для сотрудников младшего и частично среднего звена, в которых, по убеждению самих обитателей этих загонов, и вершилась основная работа обеспечивающая функционирование всего многосложного банковского организма. Прошагав по коридору, Артем остановился перед одной из стеклянных дверей с надписью «Контрольное подразделение D». Это и был его отдел. Приложив жетон к считывающему устройству, Артем вошел. 
    Офис был не большим, но был вполне просторным, для шестерых сотрудников - инспекторов по вопросам кредитования. Сферой деятельности этой шестерки был арбитраж между кредитными менеджерами и их клиентами. Поскольку первые радели о как можно большем количестве заключенных договоров, и не всегда присматривались к обеспечению, а вторые, в погоне за сиюминутным благом, частенько не задумывались о расчетной ставке, то в впоследствии частенько возникали противоречия. Задачей же Артема и его коллег было отыскивать юридически обоснованные пути примирения противоборствующих сторон. Работа не сложная, но требующая регулярности, иначе поток дел на контроле грозил накрыть с головой.
    У Артема получалось неплохо. Унаследовав от отца – кадрового офицера и матери – учительницы математики дисциплинированность и усидчивость, он без проблем справлялся с нагрузкой и числился у руководства на хорошем счету. Поэтому, когда он недавно подал заявление на участие во внутрикорпоративном «Конкурсе проектов», Олег, начальник отдела, подписал его без вопросов.   
   Этот конкурс имел и еще одно, не официальное название – «Ки-конкурс» на англоязычный манер, или просто «Ключ». Цель конкурса была выявить наиболее перспективных и целеустремленных молодых сотрудников. До тридцати пяти любой или любая с одобрения непосредственного руководства могли рискнуть и попробовать свои силы. Победителю светило реальное карьерное продвижение, поэтому желающих, как правило, оказывалось с избытком. Еще бы! Ведь «Ключ» открывал заветную дверцу на пути к успеху для тех, кому не приходилось рассчитывать на протекции или высокое покровительство. А именно к этой избыточно многочисленной категории сотрудников и относился Артем. 
    Офис постепенно заполнялся народом. Первым появился Славик,
    - Артем, доброе утро. 
Славка недавно женился и с тех пор держался подчеркнуто солидно.
    Почти следом, постукивая каблучками, в помещение впорхнула Марина,
    - Мальчишки, приветики!
    Жизнерадостная и дружелюбная, Маринка была единственным приятным исключением в их мужской команде. Невеличка, она искусно компенсировала малый рост с помощью высоченных каблуков и платформ, что возносило ее действительно сногсшибательную грудь на должную высоту.
    - Народ! Слыхали новую фишку на счет той кровавой резни в ущелье?! - В офис ввалился Стас, неунывающий увалень, истовый знаток и толкователь всех городских слухов и сплетен.
    - Оказывается эти фермеры не первые жертвы! Еще в середине прошлого столетия там погибла целая геологическая партия!
    - Эй! – требуя внимания, Стас энергично постучал по перегородке, над которой торчали головы Марины с Артемом, - Как вам это?!
    Единственным способом отвязаться от Стаса, было не подавать вида, что ты его слушаешь. Поэтому, промычав нечто невнятное, Артем притворился, что целиком поглощен изучением данных на мониторе.
    - Противно! - отозвалась Марина, - Журналюги неделями готовы мусолить всякие такие истории – фу! Как собаки кость.
    - Неблагодарные! Да в газетах об этом ни слова! Я делюсь с вами эксклюзивной информацией из моего собственного источника! – не унимался Стас.
    В ответ Марина исторгла страдальческий стон, и Артем сразу представил, как она закатывает глаза. 
    - Доброе утро всем. Кто еще не записался на тренинг по повышению личной эффективности? Сегодня последний день!
    Это пришел Олег. Значит уже девять. Пунктуальность его конек. Да ему, как старшему и положено.
    - За работу, коллеги! Стас, где отзывы за вторник? Из кредитного уже звонили.
    - Все готово! Сейчас скину.
День разгорался. Все было как обычно.
    - Всем салют, - в отделе появился Вадим, худой непривлекательный тип с хрящеватым лицом и оттопыренными ушами.
    «С опозданием на семь минут» - автоматически подметил Артем, - «Надеюсь, когда-нибудь, он нарвется». 
    Вадима не любили. Трудно сказать почему, но точно не из-за внешности, и не потому, что он был «сына».
    «Сынами» и «дочами» в среде молодых сотрудников за глаза именовали ровесников, которые попадали на теплые местечки в банке по протекции. Работники, как правило, они были никакие, да с них особо никто и не спрашивал. Обыкновенно, таким поручали некое подобие дела, где напортачить было совсем уже невозможно. «Сынов» и «дочей» почти всегда легко было вычислить в общей массе по нарочито умному выражению их лиц и гиперболизированному вниманию к собственной внешности. В среде прочих сотрудников о них гуляли истории со всяческими приколами.
    Вадим тоже был «сына», но особенный. Он не был глуп, знал дело и вполне с ним справлялся. И все равно его не любили, а Стас так, похоже, даже побаивался, почему всячески лебезил и подмазывался. Сам Артем предпочитал просто соблюдать дистанцию и дальше чем дежурные «привет – пока» его отношения с Вадимом не заходили.
    - Вадим, а являться на работу без опозданий это свыше твоих сил, или ты просто не хочешь? – поинтересовался Олег.
    В данной ситуации Артем мог ему только посочувствовать. Прямым начальником Олег не являлся. Он был просто старшим и тянул лямку наравне со всеми, а все старшинство заключалось в общем контроле и в решении мелких организационных вопросов, при этом никаких рычагов воздействия, кроме собственного авторитета, у него не было. Олега просто уважали. За опыт, за готовность прийти на помощь в сложном вопросе, в конце концов, потому, что ему уже стукнуло тридцать два, и он по любому был здесь всех старше.
    - Все в ажуре, босс. Не парься, - отозвался Вадим, и проследовал прямиком на крохотную офисную кухоньку, пить кофе.
    Да уж, все как обычно.
    Где-то перед обедом Артему в почту свалилось сообщение, что его желает лицезреть шэф. Отдел входил в департамент службы внутреннего контроля, поэтому их главнейшим начальством являлся сам Роман Аркадьевич Гринблат – один из вице-президентов банка и как его еще иногда называли, серый кардинал его величества «Камфининвеста».
    За, без малого, два года работы в банке Артему только раз довелось лично беседовать с шэфом. Было это когда Артем из стажеров переходил на реальную должность в отделе, и шэф уделил ему целых три минуты для собеседования. Поэтому теперь, поднимаясь в лифте со своего второго производственного этажа на административный четвертый, Артем заинтригованно недоумевал – зачем это он, рядовой контролер, мог лично понадобиться шэфу?
    Из всех руководителей, которых Артем вообще встречал на своем веку, ему хотелось походить только на шэфа. Во всем. Даже внешне. Поджарый, энергичный, всегда собранный Гринблат являл, в глазах Артема, безусловный, стопроцентный тип руководителя европейского образца: без фальшивого американского панибратства, но и без показного восточного высокомерия. Полнейшая компетентность и четкость формулировок, требовательность, основанная, прежде всего, на личном самоконтроле, вот каков был шэф. И подчиненные, а Артем это знал и ощущал на себе, гордились, работая под его началом. Кроме того, невзирая на внешность типичного кабинетного интеллектуала, шэф был действительно крут. Всем без исключения в банке была памятна история пятилетней давности, когда Гринблант лично вышвырнул с работы неприкасаемого до его появления начальника охраны. Артем впервые услыхал сагу об этом в изложении Стаса когда пришел на работу в отдел:
   До появления в банке Гринблата, рассказывал Стас, всей службой охраны заправлял отставной подполковник и личный друг председателя правления банка, некто Фомичев. Такой коренастый дядька с седой стрижкой бобриком, вобщем вояка, по слухам прошедший не одну горячую точку. Он и подчиненных подбирал себе под стать. - «Тебе не передать, что здесь творилось!» - округляя глаза, повествовал Стас. С его слов выходило, что быковатого вида охранники запросто могли разгуливать вразвалочку по операционному залу в берцах, разгрузках, и в этих своих беретиках блинчиком с тесемками на бритых затылках. Общаться между собой они предпочитали на языке жестов – «…Только что не свистели!» - уверял Стас. К посетителям они обычно обращались, – «эй любезный, минуточку!…» - и не пропускали ни единой девицы, чтобы походя не обсудить ее стати. - «Короче, похоже было не на банк, а на казарму зондеркоманды!» - восклицал Стас. Понятное дело, что далеко не всем клиентам такое нравилось. Не говоря уже о рядовых сотрудниках, которые постоянно чувствовали себя как под конвоем. И время от времени инициативные группы из низов пробовали достучаться до высших эшелонов, где, по слухам, тоже имелись противники слишком уж военизированной системы охраны. Но все их попытки обычно проваливались, достигнув кабинета бессменного председателя правления и отца-основателя «Камфининвест банка» Логинова Петра Петровича, или Пит-Пита, как зачастую называли его приближенные. Добрый старик никак не желал ссориться со своим старым приятелем, Фомичевым, при участии когда-то и начинал создавать свою первую на полуострове независимую кредитную организацию. Поговаривали, что в лихие девяностые, у Пит-Пита вообще ничего могло бы не получиться, если бы не Фомич со своей бригадой. Поэтому в ответ на все жалобы на охрану Пит-Пит обычно отделывался обещаниями по-свойски потолковать с начальником охраны, чтобы тот подтянул своих слишком уж распоясавшихся молодцов. После чего на какое-то время действительно развязность охраны спадала, и громилы переставали хотя бы без толку слоняться на виду и зубоскалить, но очень скоро все возвращалось на круги своя.
   Вот с какой ситуацией столкнулся Роман Аркадьевич Гринблат, прибывший на полуостров прямиком из северной столицы. Прибыл Гринблат не сам по себе, а был делегирован из головного офиса финансового холдинга, в который с некоторых пор стал входить и «Камфининвест банк». Говоря попросту, при поглощении «Камфининвеста» более мощной структурой, от которой Гринблат был назначен ответственным представителем де-юре в должности вице-президента «Камфининвеста, а де-факто, человеком, контролирующим все и вся происходящее в банке. При этом благообразный Пит-Пит по-прежнему оставался восседать в своем кабинете из карельской березы и так же неизменно председательствовал на всевозможных заседаниях, но истинные бразды правления были уже не в его руках.
   Не прошло и месяца, после появления Гринблата в банке, как он положил на стол Пит-Пита свой план реорганизации службы охраны, где среди прочего значилось незамедлительное увольнение ее нынешнего начальника. И на этот раз Пит-Питу ничего не оставалось, кроме как завизировать документ. Рассказывали, что после беседы с Пит-Питом, Фомич с рыком ворвался в кабинет Гринблата, и так саданул дверью, что никто из свидетелей этой сцены не сомневался, что сейчас Гринблат попросту будет размазан по стенам. Однако, ничего подобного не случилось! К сожалению то, что в действительности произошло за закрытыми дверями кабинета, так и осталось загадкой, но когда спустя пять минут Фомичев вышел из кабинета, говорили, что на нем лица не было. Так же было известно, что потом он молча, ни на кого не глядя, промаршировал до своего кабинета, забрал личные вещи и отбыл. И с тех пор в банке его никто не видел.
   Что же до самой службы охраны, то очень скоро ее возглавил другой человек, о котором было известно только то, что он, как и Грниблат, прибыл на полуостров недавно. Почти сразу после его появления все Фомичевские мордовороты исчезли, а им на смену явились подчеркнуто вежливые молодые люди в деловых костюмчиках, которых не сразу можно было отличить от сотрудников, или клиентов банка. Одно время даже начало казаться, что теперь банк остался вообще без охраны. То, что это не так, нагляднейшим образом продемонстрировал последовавший через некоторое время случай с нападением на банковский инкассаторский экипаж.
   Это уже потом полиция выяснила, что нападение тщательнейшим образом готовилось, и было просчитано до мелочей. Вот только собственная охрана банка сработала на опережение. И не успели еще налетчики развернуться в боевые порядки, как вежливые молодые люди обезоружили и свинтили всех, уложив фиксатыми хавалами в асфальт еще до прибытия полиции. Позже было установлено, что нападавших лично обучал и инструктировал Фомичев.
   Артем еще шел по коридору, когда в кармане завибрировал его мобильник. Звонили Рита. Одна из первейших красавиц банка, менеджер из верхнего эшелона и фантастически-невероятным образом, подруга Артема.
   - Привет. Не забыл, что в субботу мы идем на концерт?
   Конечно, он помнил. Еще бы! Вечер джаза в «Зеленой карете» с участием известного столичного Джаз-Бэнда. Для ценителей это было целое событие! 
   - Так вот, меня надо будет забрать не дома, а из салона. О,кей?
   - Само собой!
   - Тогда, пока-пока…
   Рита обожала джаз и театр. Артем же, в меру своих возможностей, старался соответствовать ее духовным запросам. Говоря откровенно, в предстоящем мероприятии его больше привлекало то, что после концерта можно будет отправиться вдвоем посидеть в каком-нибудь уютном местечке, а оттуда повезти Риту к себе. Или поехать к ней…
   «Стоп, хватит!» - Оказавшись перед дверью в приемную шэфа, Артем решительно отогнал нахлынувшие фантазии, и придав лицу умеренно–сосредоточенное выражение, вошел. Узнав его, одна из двух секретарей-референтов шэфа выпорхнула из-за стола и сразу проводила его в кабинет.
    В кабинете шэфа было прохладно, а в воздухе витал какой-то особый аромат. Приятный. Сам шэф, развернув кресло к окну, глядел на мокнущий под дождем мир. Появление в кабинете посетителя он словно бы не заметил.
    - Роман Аркадьевич, вызывали? – скромно обозначил свое присутствие Артем и, как только шеф повернулся, добавил, - Здравствуйте.
    Кивнув, шэф  указал Артему на стул. В его руке тот час оказался желтый остро отточенный карандаш.
    О привычке шэфа вертеть во время разговора в руке карандаш знал каждый. Существовала даже специально разработанная теория про «э пэнсил код»: карандаш застывший острием вверх, означал «внимание!», постукивание тупым концом о поверхность стола - выражение недовольства, вращение между пальцами – «вы мне надоели», зажатый в кулаке, означал – «жду ответа», и так далее. На ряду с этим реальным кодом существовал паранормальный, выдуманный местными остряками - так, например карандаш брошенный на пол означал, «падите ниц, несчастные!», Вонзание карандаша острием в жертву – «я вами очень недоволен» Многократное вонзание - «Я очень, очень и очень не доволен!», ну и тому подобное. 
    Сейчас карандаш покачивался в сухих пальцах шефа наподобие стрелки весов – «я думаю», означал этот символ. 
    - Я пригласил вас Артем не для официальной беседы, - неожиданно молвил шэф, и с этими словами отложил карандаш в сторону. 
    Артему показалось, что в этот момент по лицу шэфа скользнула улыбка.   
    «Знает! Все знает об «э пэнсил коде», и забавляется» - мелькнула догадка. И еще, что официальный там разговор, или не очень, а при начальстве всегда лучше держать ухо востро.
    - Кровавая резня в ущелье, - бесцветным голосом произнес шэф, – Вам это о чем-нибудь говорит?
    Вопрос был без малого странным. История о зверском убийстве фермерской семьи в ущелье «Медвежья пасть» продержалась в топах областных новостей с месяц, пока недавно не прошла официальная информация о том, что дело раскрыто.
    - Конечно. Ужасное преступление. Следствие установило, что причиной всему стала ссора, возникшая на почве личной неприязни и ревности. Дело закрыто.
    - В данном случае, вполне приемлемая гипотеза, - согласился шэф, и добавил задумчиво, – Дикость, первобытные условия, изоляция - все это, в конечном счете, неизбежно приводит к деградации. М-да.
    Фраза прозвучала чисто риторически, поэтому Артем пока что скромно помалкивал. 
    - Но я собственно хотел поговорить о другом, - Согнав с лица тень задумчивости, шэф продолжал, - Вам известно, что погибший хозяин фермы являлся нашим клиентом?
    Артем этого не знал. В газетах про это не было.
    - Он держатель кредита? – осторожно осведомился Артем.
    - Двух. Двух кредитов. Один, льготный долгосрочный, по федеральной фермерской программе, другой, наш, целевой, на развитие инфраструктуры территорий.
    «Так-так-так…», - сосредоточенно соображал Артем, - «Риски по первому кредиту несет государство. Тут все ясно – чистейший форс-мажор, а стало быть, плакали государственные денежки. А вот по второму банк выступал кредитором самостоятельно, следовательно, и риски его. 
    – Он выбрал всю сумму по второму кредиту? – поинтересовался Артем.
    - Нет. Только первый транш. Но потратил все до копеечки.
    - Тогда, поскольку дело было недавно, средства возможно отыскать. В смысле то, во что они были обращены.
    - Уже сделано. По нашим данным на все деньги он накупил различного оборудования. Развитие инфраструктуры, под которую давались деньги, заключалось в строительстве моста и дороги местного значения.    
    Шэф поднялся, прошелся по кабинету и, вновь оборатившись к окну, остановился
    - У вас вызывает сомнения подлинность проплаченных счетов? – позволил себе высказать догадку Артем.
    - В этом деле мое сомнение вызывает многое, - не обороачиваясь откликнулся шэф, - включая изначальную целесообразность инвестиций в дорогу и мост в забытом Богом ущелье. Интересует же только одно - какую часть кредитных денег возможно вернуть и как это сделать.
    «Ах вот оно что…», - до Артема наконец дошло, куда клонит шэф. Все дело в годных остатках. В той части имущества покойного заемщика которую возможно эффективно реализовать, а денежки возвратить в кассу. Непонятно только зачем шэфу понадобился он?       
    - Я как раз решаю, кого бы мне подключить к этому делу,- между тем молвил шэф, по-прежнему глядя за окно. – Скажите, это ведь ваш внедорожник мокнет там, на стоянке?
    Артем приблизился к окну и увидел через витринное стекло стоянку, где под дождем среди прочих машин стояло не менее дюжины разных джипов.
    - Если вы имеете в виду вон тот темно-вишневый «Корандо», то да, это мой. Хотя для настоящего внедорожника движок у него слабоват.
    - Похоже, дождь затяжной, - промолвил шэф, - Если до завтра это не прекратиться дорога в ущелье раскиснет и пробиться до места будет трудновато.
    Повисла пауза, и Артем вдруг понял, что вот он! - Его счастливый шанс поймать удачу!
    – Я пробьюсь, Роман Аркадьевич. Какое будет задание?
    Шэф обернулся и посмотрел на Артема, так, как будто только сейчас его увидел. Секундой позже улыбка, теперь уже точно настоящая, мелькнула на его худощавом лице, и Артем понял, что все сделал правильно.
    - Хорошо соображаете, Артем. Быстро, – похвалил шэф, на что
Артем откликнулся легким поклоном, надеясь, что вышло вежливо, но без подобострастия. После чего позволил себе коротенькое уточнение, - Вы сказали завтра?
    - Да. В субботу. Ни к чему что бы в связи с этой э-э… командировкой бросалось в глаза ваше отсутствие на рабочем месте.
    - Понимаю, - сказал Артем, хотя, по правде, пока улавливал суть только отчасти.
    - Миссия у вас будет не сложная. Нужно обревизовать на месте все, что может представлять собою годные остатки. Все сфотографировать. Список того, на что следует особо обратить внимание, будет при вас. Так же вы будете иметь специальное разрешение дающее право находиться на объекте временно подконтрольном полиции. Это на всякий случай. Место там безлюдное, так что вряд ли вы кого-нибудь встретите. Ближайшее жилье ферма некоего Коновалова. Кстати, он тоже наш клиент. Так что в случае, если понадобиться какая-нибудь помощь, можете смело адресоваться к нему от лица банка.
    - Я понял, Роман Аркадьевич. Все выполню.
    - Вот и отлично. Надеюсь, поездка развлечет вас, - шэф опустился в кресло и поднял крышку своего ноутбука.
    Кажется, пора было уходить. Артем поднялся.
    - Между прочим, - шэф опять смотрел на Артема, - слышал, вам одобрена заявка на «Конкурс проектов». Готовитесь?
    - Конечно.
    - Смотрите. Жду от вас успеха.
    - Я постараюсь, Роман Аркадьевич.
    - Не сомневаюсь. Конверт со всем необходимым получите у секретаря.
    Теперь точно пора было уходить. Когда Артем прикрывал дверь, шэф снова смотрел на дождь за окном.
 

Глава 11 Ущелье

    Денек для поездки выдался отменный. Дождь, что сыпал с перерывами ночь напролет, к утру перестал, а задувший с океана ветерок угнал на запад обрывки облаков, и солнышко вовсю засияло с умытых небес. Вдобавок было тепло. Грех было упускать такую возможность проехаться с открытым верхом, и Артем, в ущерб графику, предпочел потратить пятнадцать минут на то чтобы снять мягкий тент с «Корандо». 
   Весь путь до места Артем рассчитывал проделать часа за три. Еще часотводился на то чтобы перефотографировать там все что нужно, перекусить, после чего потратить еще три часа на обратную дорогу. Если все выйдет по плану, то где-то в половине пятого он должен будет быть дома, и у него с лихвой достанет времени на то, чтобы привести себя в порядок, и успеть подхватить Риту у салона красоты. Менять планы на субботний вечер из-за внезапно свалившейся командировки Артем не собирался.
   Выбравшись за город, Артем поддал газку, и «Корандо» легко разбежался до ста двадцати. Не бог весть какая скорость, но когда сидишь в открытой кабине, слыша как рокочет под капотом движок, а набегающий теплый ветерок ерошит волосы, этого вполне достаточно. Достаточно для того, чтобы, на какой-то момент, отринуть все, и целиком отдаться этому звуку, ветру и скорости, и вдруг почувствовать себя счастливым.
  Не смотря на возраст и действительно слабоватый движок «Корандо», Артем любил эту машину.  Может потому, что в ее чисто английском экстерьере не присутствовало ни грамма агрессии.  Скорее, наоборот, в больших круглых фарах, простетской решетке радиатора и допотопном плоском лобовом стекле проглядывало что-то от добродушия старого приятеля, про которого ты давно все знаешь, да и он про тебя тоже.
    Артем держал курс на север. Справа, точно вышитые шелком по голубой глади, красовались конусы Корякского и Авачинского вулканов. Над усеченной верхушкой Авачинского висело светлое облачко, а пик Корякского венчала ледниковая шапка.
    Скоро оба вулкана остались позади. Слева промелькнули малоэтажные окраины  Елизова, второго по величине орода на полуострове, после Петропавловска. Вообще на полуострове размером с Новую Зеландию имелось три мало-мальски приметных города – Петропавловск-Камчатский – административная столица и порт, Елизово – сельскохозяйственный центр и Вилючинск – закрытый город военных моряков-подводников.
    Минуло чуть больше часа, когда Артем достиг Сокоча – последнего населенного пункта перед поворотом в ущелье. Здесь он решил сделать остановку, чтобы размяться. Впереди его ждал не простой участок пути по возможно размытой дороге через ущелье.
   Заштатный Сокоч на всю трассу славился своими беляшами. Громадные, всегда горячие их продавали местные тетки. Беляши лежали в ведерных военных термосах с крышками на барашковых гайках. И когда их отвинчивали, и открывали, наружу вырывался такой сытный дух, что невольно сглатывалась слюна, а рука сама лезла за кошельком. Основными покупателями тут были водители грузовиков, чей путь лежал дальше по трассе, за Начикинский перевал, по тундре, через тайгу, и если по зимнику, так порой аж до самого Усть-Камчатска. Суровые мужики брали здоровенные беляши, штуки по три, по четыре и тащили, завернутыми в газету, которая еще по пути успевала пропитаться и пойти пятнами, в кабину, чтобы там, сходу схарчив один, сунуть остальные под телогрейку, и потом, весь неблизкий путь, уже не думать о голоде.
    Однако прогуливающийся по рыночной площади Артем оставил беляши без внимания. Фаст-фуды подобного разбора с некоторых пор были не в его вкусе. Да и Рита считала, что ему не мешает скинуть пару килограмм, поэтому сейчас он вообще придерживался диеты. И все же запах… Этот бесцеремонный беляший запах - сладкий сон голодающего, циничный плевок в душу вегетерианца, похабная насмешка над выкладками диетологов, запах этой неполезной, но за то крайне сытной еды настиг его, немедленно заставив заработать слюнные железы. Чтобы отогнать наваждение, Артем немедленно закинул в рот и разжевал пару подушечек «орбита». Проходя мимо ларька с напитками он подвергся обстрелу взглядами кучкующихся по близости девиц, чьи броские наряды и вызывающий макияж не оставляли сомнений в их роде деятельности – еще один фирменный брэнд Сокоча. Такое повышенное внимание «Королев трассы» к Артему было не удивительно. В новеньких джинсах, ветровке песочного цвета, свежей сорочке, при галстуке от «Валентино» и в очках авиаторах он выглядел как молодой повеса, сошедший с обложки «Эсквайр», чуточку ироничный и снисходительный, по чистой случайности ступивший подошвами своих фирменных кроссовок от «New Balance» на грешную землю Сокоча. Ответно одарив барышень благоскклонной улыбкой, Артем в приподнятом настроении,  направился к своей машине. Впереди его ожидала встреча с ущельем.      
    Остался за спиной, канул в прошлое, Сокоч. Теперь Артему было важно не пропустить восемьдесят второй километровый столб, напротив которого находился неприметный съезд на грунтовую дорогу. В итоге все сложилось удачно. Знак оказался на видном месте, а грунтовка, на которую съехал Артем, неожиданно порадовала, оказавшись достаточно просохшей и укатанной. Похоже, в последнее время ею частенько пользовались.
    Если и дальше так пойдет, прикидывал Артем, появится шанс закончить все часа на полтора раньше, чем он рассчитывал! Повеселев, Артем включил радио и поймал станцию, передающую старые шлягеры.  Как раз вовремя, потому-что говорливый диджей сразу же врубил неувядающую «Дорогу в ад» Криса Ри. Забойный мотив просто требовал добавить громкости и поддать газку, что Артем и проделал, поддавшись ритму мелодии. 
    По сторонам волнами проносилась придорожная зеленка,  за которой в отдалении высились лесистые кряжи, а впереди над деревьями, виднелись верхушки скал. Где-то у их подножий лежало ущелье, в которое вела дорога. А из динамиков все звучала, звала, вызывая легкие завихрения в сознании «Дорога в ад». Так бы, ехал и ехал…   
    «Еп!…» - Совершенно неожиданно черная стена грязи, взметнувшись перед машиной, с грохотом обрушилась на капот,  окатив ветровое стекло. - «Что за черт?!» - Здоровенная лужа.
    Препятствие возникло так стремительно, что Артем начисто был лишен возможности среагировать. Укатанная грунтовка, по которой так здорово было гнать под музыку, вдруг оборвалась и «Корандо» со всего маху хлюпнулся в грязь и встал, влипнув всеми колесами.
   Рвануло так, что кабы не ремень безопасности, Артема просто вышвырнуло бы из-за баранки через ветровое стекло!
   Слетев, брякнулись куда-то под ноги солнцезащитные очки – «Плевать!» - Действовать приходилось стремительно, пока джип окончательно не завяз.
    По стеклу, размазывая черную жижу, взад-вперед заметались дворники. Артем врубил полный привод и плавно повел машину вперед.
    Эх, догадайся он подключить привод сразу! Но дорога выглядела такой надежной, такой укатанной… Черт! Да «Корандо» проскочил бы через лужу и так, будь у него нормальная резина. Но «нормальная»  осталась лежать на балконе…
   «Давай, родной!» - Вцепившись в руль, Артем выкручивал его, то вправо, то влево.
   «Корандо» боролся. На пределе, он прополз еще чуть вперед и окнчательно встал. Оставалась еще возможность попробовать выбраться задним ходом. Артем переключил скорость, обернулся и газанул. Внезапно колеса с воем завращались быстро-быстро, а по бокам взметнулись грязевые фонтаны, однако машина не шелохнулась. Это могло означать только одно – джип плотно сидел на брюхе.
   «Что б тебя!» - в сердцах, Артем сплюнул в грязь комком жвачки, заглушил двигатель и огляделся.
   Щедрое июльское солнышко по-прежнему заливало мир своим живительным светом, зелень благоухала, впереди и сзади лежала укатанная дорога, а в центре всей этой лепоты зияла лужа с безнадежно засевшим в ней, как муха в патоке, «Корандо» с Артемом. - «И не лужа, а прямо западня, какая-то» - тоскливо подумал Артем.
   Тем временем песня по радио закончилась, и теперь диджей взахлеб ликовал по поводу того, какой сегодня выдался на редкость славный денек! Артем раздраженно крутанул ручку и выключил приемник. В наступившей тишине под ногой что-то хрустнуло.  Нагнувшись, Артем поднял с полу свои «Авиаторы». Теперь их запросто можно было носить в разных карманах – дужка разлетелась, одно стекло треснуло…
    «Черт!» - Артем с силой зашвырнул обломки куда подальше.
   - Вот дерьмо! – вслух выругался Артем, постепенно вплывая в новую реальность.
   Между тем, время шло. Нужно было принимать решение.
   Первое, что приходило на ум, это топать обратно к трассе и пытаться там искать помощи. Артем прислушался – никаких признаков близкой дороги. Окружающее молчание вообще казалось каким-то неестественно полным - ни птичьего гомона, ни жужжания насекомых. Было тихо, как перед подъемом занавеса. Интересно, как далеко он успел отъехать? «Дорога в ад» успела почти закончиться, значит, по грунтовке он гнал минуты четыре, и все это время стрелка спидометра плясала в районе сорока. Выходит, километра два – три он отмахал.
   «Не так уж и далеко», - прикинул Артем.  Но, что его ожидает на трассе? Вряд ли среди вечно спешащих водителей грузовиков окажется полно желающих сворачивать на проселок даже за деньги. Кстати о деньгах?! – спохватившись, Артем вытащил бумажник. Так и есть – внутри только карточки, не считая какой-то мелочи.  Апосему, оставалось только одно - отправиться за помощью на ближайшую ферму.
   «Наверняка у тамошнего хозяина имеется трактор, или что-нибудь в этом роде…» - рассуждал Артем, - «Как, кстати, его фамилия? Кажется, Коновалов, клиент банка. Ну, конечно же ! Мужичек только рад будет оказать содействие представителю своей кредитной организации». – Артем в этом не сомневался.
    Теперь, когда решение было принято, надлежало сориентироваться на местности. Вынув айфон, Артем отобразил карту, и еще раз убедился, что дорога через долину идет только одна. Значит, шансы сбиться с пути отсутствовали. Километра через четыре будут река и мост. А там еще километров шесть до Коноваловской фермы - итого десять. То есть, если неостанавливаясь идти быстрым шагом, то через пару часов он непременно выйдет к ферме.
    И тут Артема осенило! - Раз уж он доберется до фермы, то ему вовсе ни к чему сразу возвращаться назад с буксиром. Куда логичнее, воспользовавшись услужливостью все того же доброхота-хозяина, съездить на место, сделать снимки, после чего вернуться, вытащить джип и двинуть обратно!
    Артем посмотрел на часы. Было только начало двенадцатого. И если ему хоть немножечко повезет, то он вполне будет иметь все шансы успеть заехать за Ритой перед концертом.
   «Лишь бы только этот фермер оказался на месте!»
   О том, что этого запросто может не случиться, Артем старался не думать. С собой он решил взять сумку-порфель, свой элегантный «Доктор Коффер» - подарок Риты на окончание университета. Внутри лежали конверт,  с ключами и документами, фотокамера, пакет с провизией да пара банок диетической колы. Теперь туда же отправились айфон и бумажник. Пакет с провизией Артем решил выложить. Вряд ли теперь у него достанет времени перекусывать на лоне природы.
   «Кажется все», - допивая одну из своих банок и застегивая сумку, подумал Артем. За машину он особо не переживал. Дорога впереди оканчивалась тупиком, и ктопопало по ней не ездил.
    Стараясь не измазать джинсы о заляпанное грязью ветровое стекло, Артем перелез на капот, а оттуда ступил на основательно выдающийся вперед широкий бампер «Корандо». До суши оставалось метра полтора. И требовалось перепрыгнуть.  Сперва Артем перебросил н сушу сумку, подгадав так, чтобы она шлепнулась на траву, и не испачкалась. Потом, примерившись и посильнее оттолкнувшись, сиганул сам. Вышло не очень. При приземлении нога угодила на скользкий край лужи, разрекламированная подошва «New Balance» не устояла, и Артем шмякнулся на бок, причем правым кроссовком угодил-таки в проклятую жижу. Само собой штанина и рукав ветровки так же оказались перемазаны. Но хуже всего было, что новенький кроссовок из серой замши целиком был в смахивающей на мазут черной грязи. «Пропали кроссы…» - с горечью подумал Артем. Эту пару он получил через «ebay» всего неделю назад, заплатив двести тридцать долларов. А если добавить к этому еще и очки, то выходило, что из-за проклятой лужи он враз полегчал на триста баксов. Недурное начало для пустяшной командировочки.    
   « Ладно. Ничего не попишешь» - Подобрав сумку, Артем бросил прощальный взгляд на «Корандо».
   Присев посреди лужи на задний мост, тот до карикатурности смахивал на провинившегося щенка.
    «Потерпи, дружище, я скоро» - Мысленно пообещал машинке Артем, и необорачиваясь зашагал вперед, туда, где дорога, поднимаясь по склону, терялась в лесу.
    К тому времени, когда Артем вошел в лес, солнце забралось в зенит, и под кронами дерев было душновато. Скинув ветровку, он остался при галстуке в сорочке и джинсах. Учитывая изгвазданный кроссовок и перепачканные джинсы, галстук смотрелся деталью явно избыточной, но Артем предпочел его пока оставить. Ему казалось, что так при встрече с фермером, до того быстрее дойдет, что перед ним представитель банка и проще будет сговориться на счет буксира и прочего.
   Старательно настраиваясь на позитив, Артем размеренно шагал, и постепенно хорошее настроение начало к нему возвращаться. В конце концов, все происходящее смахивало на типичное дорожное приключение,  о котором впоследствии будет прикольно вспомнить, сидя где-нибудь вразвеселой компании.
   Постепенно деревья по бокам сменились кустарником, а дорога пошла ровнее. Артем полагал, что отшагал уже километра два. При этом он ничуточки не устал, а надежда на то, что в итоге все сложиться наилучшим образом окрепла и переросла в уверенность. Поэтому, бросив беспокоиться из-за мелочей, Артем переключился на обдумывание куда более важных вопросов.
   В частности, его до крайности занимало, почему это шэфу хотелось, чтобы миссия Артема не получила огласки? И почему выбор пал именно на него? Естественно, что вращаясь в банке не первый год, Артем уже кое-что просекал. Например, то, что банковский бизнес, как и любой другой, в белых перчатках не делается. И, похоже, что его самого задействовали в подозрительной комбинации затеянной банком в ущерб интересам возможно других кредиторов, или наследников убитого фермера. Проще говоря, пока суд да дело, банк намеривался оттяпать себе наиболее лакомые куски наследства.
    Что и говорить, не слишком-то этичненько это выглядело, да и с юридической стороны было не вполне безупречно. Но, почему об этом должна болеть голова у Артема? В конце концов, лично он ничего противозаконного не совершает. Его попросили сделать несколько снимков – он выполнил. А остальное не его забота, и баста.
   От интенсивной ходьбы шнурок на промокшем кроссовке Артема ослаб и замотылял по дороге. Перевязывая узел, Артем в очередной раз взглянул на часы. Выходило, что в пути он около часа. Значит, скоро должны были показаться река и мост. А там еще чуть больше часа и он выйдет к ферме.
   Продолжив путь, Атрем вернулся к прерванным размышлениям. Ладно, с заданием более-мение все было ясно. Теперь интересно было бы разобраться, почему именно он? К удовольствию Артема, тут все выглядело достаточно оптимистично. Ведь когопопало в серой схеме задействовать не станут, верно? Значит где-то там, наверху, ему доверяют. Он напримете. А это само по себе говорило о многом. Такое идет в зачет. И как ловко он сумел уловить намек шэфа.  И как тот запросто заговорил с ним, с обыкновеннейшим клерком, на счет конкурса.  Одно только это чего стоило, - «Здорово, черт!»
   В таком приподнятом настроении, Артем вышел на широкий галечный плес. В чешуе солнечных бликов перед ним катила свои воды река. И никакого моста в помине.
   Лучезарность в лице Артема поблекла, а на чело пала тень озабоченности. Желая разобраться, куда это его занесло, и куда собственно подеваться мост, Артем вынул из сумки айфон, но убедился только в том, что связь напрочь отсутствует. Причиной, скорее всего, были лесистые кряжи по сторнам, которые в этом месте поднимались уже на довольно значительную высоту, и, по-видимому, затеняли зону приема. За рекой они становились еще выше, обнажаясь наверху скалистыми гребнями. Следовательно, о связи на ближайшее время, пока он не вернется к машине,  можно было забыть. А что, скажите на милость, теперь делать без моста?
   Река в этом месте пересекала ущелье поперек, от южного склона к северному, и была шириной метров в двадцать.  Противоположный берег, на который смотрел Артем, заметно возвышался, и течение под ним было сильнее. Присмотревшись, Артем заметил, что дорога, которая здесь терялась на прибрежной гальке, на том берегу появлялась опять. Прямо от воды по суглинистому склону между деревьями шла колея. Судя по всему, перед ним был брод. На «Корандо» он перемахнул бы на ту сторону в одну минуту. Теперь же оставалось либо лезть в воду, или всетаки поискать мост. А как тут его найдешь, когда, не считая галечного плеса, на котором стоял Артем, кругом непролазные заросли?
    «Ладно, брод, так брод», - решился Артем, - « Заодно и кроссовок немного отмоется» - и разувшись, стал стаскивать джинсы.
   Несмотря на теплый денек, вода в реке вбирающей талую воду из ледников оказалась градусов десять, от чего ноги моментально закоченели. Хорошо еще, что до середины реки Артем добрел, не замочив колен. Но чем дальше, тем сильнее становилось течение. Устоять на едва различимых под бликующей поверхностью валунах и не ухнуть в поток становилось все труднее.
   «Объясняй потом, мокрый с головы до ног, что ты представитель банка» - тоскливо подумал Артем и заозирался. И тут заметил ниже по течению, какую-то конструкцию, перекинутую над водой. Мост - не мост? Но что-то подобное там было! С плеса он просто не мог этого увидеть, потому что обзор сильно ограничивали заросли ивняка заступающие в самую воду. За то теперь, с середины реки, видел все преотлично.
    Нераздумывая, Артем развернулся и стал выбираться обратно на сушу. Однако пробраться к запримеченному объекту по берегу опять-таки не давали заросли ивняка. Артем сунулся было обогнуть их с другой стороны, и чуть не угодил в дебри ядовитого борьщевика.  Гигатнские зонтичные были раза в полтора выше его роста и своим видом вселяли неприятное ощущение исходящей от них осмысленности - враждебной.
   Пришлось опять возвращаться к дороге, и идти в обратную сторону, высматривая, где бы можно было свернуть. И тут, наконец, повезло. Артем наткнулся на заброшенную колею, уводящую куда-то в сторону сквозь чащу кустарников. По всему ею давно не пользовались, и она сильно заросла, поэтому было не удивительно, что Артем ее не пропустил. К тому же где-то тут у него развязался шнурок.
    Заросшая колея постепенно перешла в насыпь. Все поднимаясь, насыпь заканчиваясь, упиралась во вдающееся в реку бетонное основание, с которого через поток была перекинута мощная двутавровая балка. Ее то и заприметил Артем, оказавшись на середине брода. Высокий противоположный берег в этом месте представлял собой вертикально поднимающееся из воды скальное основание высотой вровень с бетонной стенкой, на которой стоял Артем. Из бетона кое-где торчали ржавые пики арматуры, в стороне валялись какие-то доски, а под насыпью из бурьяна высовывался ржавый конец еще одной балки. Все говорило о том, что со временем тут должен был появиться приличный мост. Однако, по заглохшей дороге и общему запустению, не похоже было, чтобы строители торопились продолжить начатое. Тем не менее, возможность посуху перейти на тот берег все-таки существовала.
  Балка была десяти, или двенадцати метров длинны, и заканчивалась упираясь в выдолбленное под нее каменное ложе на том берегу. Дальше, утопая в подлеске, стеной стояли деревья. Балка лежала надежная, как банковский сертификат. По ней вполне можно было бы прогуливаться руки в брюки, если бы она просто лежала на земле, а не вода внизу. Здесь, в теснине, темная и глубокая, она проносилась с устрашающей быстротой.
    «Всего-то двенадцать метров» - бодрился Артем.
   Ступив на рыжую от ржавчины поверхность балки, он притопнул - двутавр глухо срезонировал. Да-а, доделай строители свою работу до конца, мост бы вышел на славу.
    Перекинув ремень сумки через голову, и просунув под него ветровку, Артем двинулся вперед короткими приставными шажками. Почти не пользуясь руками для равновесия, он преодолел уже половину пути, когда различил прямо под собой какие-то восстающие из глубины тени. Чуть дальше, над водой торчал полусгнивший деревянный обломок. Вода с журчанием, обтекала него. Не иначе внизу были остатки опор старого моста. - «Худо будет, грохнувшись, угодить на одну из них…» - обеспокоенно подумал Артем.
    Стараясь глядеть только на поверхность балки под ногами, Артем продолжил путь. Наконец, решив что противоположный берег теперь совсем рядом, он поднял голову… И вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.
   Артем замер. Перед ним не было ничего, кроме разлапистых зарослей шеломайника в трех шагах. Но ощущение было таким, словно на него уставились сами заросли. Растерявшись, Артем покачнулся, но быстро поймал равновесие, и только после этого испугался – Господи, он и взаправду чуть не грохнулся! И, наверное, от испуга в ту же секунду вдруг увидел его. На самом деле сначала только уставленные на него глаза – черные с коричневой роговицей и красноватыми веками. А после и целиком! При этом медведь не шелохнулся, он просто стал видимым. Приподнявшись на задних лапах, медведь стоял среди стеблей и листьев, и смотрел.
    Сил, чтобы заставить Артема повернуться спиной к вперенному в него звериному взгляду, не существовало. Поэтому он начал неловко пятится и еще покачнулся. - «Полечу, полечу…» - заполошно захлопало, заметалось в подкорке предчувствие.
    Медведь же, немедленно почуяв Артемов страх, раззявил пасть и заревел, мотая башкой, и демонстрируя клыки.
    Эти длинные желтоватые клыки стало последним, что бросилось Артему в глаза. Взмахнув руками, в следующий миг он уже летел вниз.
    Удара о воду Артем не почувствовал, только внезапный холод, да солнце вдруг сверкнуло размытым пятном, как будто он смотрел на него через донце стеклянной банки. То, что тонет, он понял, увидев как быстро серебристые пузырьки воздуха несутся мимо него к свету, в то время, как вокруг сгущается темнота.
    Водоворот засасывал. Глубина уже пищала в ушах, когда опрокинутый вверх тормашками Артем ткнулся лопатками в рыхловатую гальку - дно. Запертый в легких воздух стал горячим и рвался наружу. Артем изо всех сил замолотил ногами и заработал руками. Но водоворот не отпускал. Он затягивал еще ниже, волок по дну, под уклон.
    «Дно!» - заорало что-то, может последний проблеск рассудка, в голове Артема, - «Дно!» И тогда он, сгруппировавшись, изо всех сил оттолкнулся ногами. А в следующий миг воздух из легких, точно пробив последний запрет, устремился наружу, булькающими пузырями, заключающими в себе выдох которому по всему суждено было стать последним.
    Но глубина отпустила. Мало чего соображая, Артем пробкой выскочил на поверхность, и тут же с ужасом осознал, что никак не может вдохнуть. Голова гудела, темнело в глазах, а сбитое дыхание все никак не хотело переключаться на вдох. Его просто заклинило. Несколько кошмарных секунд казалось, что вот сейчас он так и уйдет, с бестолково раскрытым ртом, обратно на глубину. Но инстинкт, в конце концов, победил, и свежий воздух с хрипом рванулся в легкие, попутно наполняя голову Артема багровым туманом.
    Едва отдышавшись, Артем ощутил, как холод, забытый пока он тонул, вцепился в него своей свинцовой хваткой. Но, в сравнении с обморочным ужасом на глубине, это пока казалось терпимым.
    Артем приходил в себя. Он посредине реки. Ни ветровки, ни сумки больше не было. А течение быстро несло его прочь от чернеющей над рекой балки вниз. – «Куда?!»
    Артем обернулся. Впереди перед ним из воды вырастало внушительное нагромождение из коряг, веток и даже целых деревьев – завал?!
   Да! Это был завал. На самом деле Артем заприметил его, еще когда стоял на опорной сене перед балкой. Но что за нужда ему была тогда разглядывать какой-то там завал?  Иное дело сейчас!
    Завал вздымался впереди как девятый вал и стремительно приближался. Столкновение с торчащими из него во все стороны концами обломанных веток не сулило ничего хорошего. Завал перегораживал целых две трети реки, которая в этом месте опять раздавалась. Чтобы обогнуть его, или хотя бы не угодить в самую чертовщину, надо было загребать как можно правее, и Артем рванулся туда изо всех сил. Одежда и обувь сильно мешали, но разбираться с этим сейчас времени не было, - «Только бы добраться до мелководья! Только бы нащупать благословенное дно!»   
   Будучи не плохим пловцом, сейчас Артем выкладывался по максимуму. Отплевываясь и отфыркиваясь, он греб изо всех сил, и никак не мог понять, почему так медленно приближается спасительный правый берег. А это был холод. Проникая все глубже в плоть своими ледяными щупальцами, он все сильнее угнетал эластичность мышц, сковывал гибкость суставов, превращая неистовые рывки пловца в вялое барахтанье обреченного.
   На каком-то взмахе у Артема расстегнулся браслет часов, с гребком они и вовсе скользнули с руки. Хорошие были часы. Не «Патек Филипп» конечно, но можно было не сомневаться, что и год спустя они все еще не перестанут показывать на дне реки свое никому уже не нужное точное время.
   Момент утраты часов промелькнул и забылся. Сейчас главным желанием Артема было выбраться на прогретую грязь у берега, и по крокодильи распластаться по ней. Но берег все проносился мимо, а завал уже вот он! Течение влекло обессиленного Артема прямиком в его середину, слух уже улавливал плотоядные хлюпающие звуки оттуда, где вода, образуя водовороты, всасывалась под коряги.
   Теряя физические силы, Артем все еще сохранял способность соображать. Если добраться до берега ему не суждено, то главным становилось не угодить в водоворот и не напороться на сук. Картина того, как острая осклизлая деревяшка пропарывает податливый бок, и погружается в печень, представилась вдруг так ярко, что Артем зажмурился. Нужно прицелиться! Найти точку опоры посреди этой свалки древесных трупов и речного мусора, - «Вон тот здоровенный, обломанный ствол, с торчащей кверху изогнутой веткой, кажется, подойдет» 
   В последний момент Артему показалось, что это не его несет течением, а сам завал с чмоканьем и плеском летит на него подобно фантастическому монстру. К счастью это длилось мгновение, а через секунду он уже уперся руками в тот самый, запримеченный заранее, здоровенный ствол. К сожалению, не совсем в том месте, где он рассчитывал, но все равно, это была удача. Он был невредим!
   Однако, радость оказалась недолгой. Навалившись со спины податливой, но неумолимой массой, течение прижало Артема грудью к стволу, а ноги начало неумолимо затягивать под низ. 
   «Затянет – конец» - в испуге подумал Артем, суча ногами в стороны, в тщетной попытке обрести хоть какую-нибудь опору. На миг левая нога вроде бы наткнулась на что-то, но, соскользнув, проскочила, и вот уже обе его ноги под бревном и его самого утягивает туда же. 
   Раскинув руки, Артем приник к толстенному бревну, как распятый. До верха было не дотянуться. Прижатой щекой он ощущал исходящую от дерева теплоту, а животом отвратительную осклизлость его подводной части. Артем очутился в положении человека засасываемого трясиной - задергаешься, сразу пойдешь ко дну, не станешь, все равно утянет, только медленнее.
    Замерев, Артем чувствовал, как неудержимо сползает. В какой-то момент под подушечками пальцев оказалась неровность – «Трещина!» Артем тут же просунул пальцы внутрь. Сползание приостановилось, но он был уже по шею в воде. Сейчас бы перевести дух, да сила течения не позволяла. Поток неуклонно продолжал тянуть в низ, туда, под завал, на верную погибель.
   От предвидения того, что возможно очень, очень скоро ему доведется испытать там, под завалом, Артем внутренне содрогнулся. Наверняка тело застрянет в куче всякой подводной дряни, и придется какое-то время корчиться, захлебываясь напоследок гнилыми остатками позапрошлогодней листвы. И эта мерзость станет для него последним впечатлением от этого мира, такого яркого и праздничного прямо у него над головой в этот момент. – «Нет!»
   Артем завыл, или зарычал, а может быть и то и другое. Звук выходил злой и обиженный. Но вцепившиеся в трещину пальцы задвигались. Невзирая на рассекающую, боль они двигались. Вся сила ушла в пальцы. Вернее остаток сил. Трещина была длинная и шла повдоль. По счастью, она расширялась. Пальцы все глубже протискивались, цеплялись, постепенно отвоевывая все больше и больше опоры.
    Сначала одну руку получилось передвинуть сантиметров на десять. Потом другую. Потом еще. Когда Артему удалось передвинуться метра на полтора, вдруг оказалось, что торчащая из ствола изогнутая ветка совсем близко. Ах, если бы только ему удалось до нее дотянуться! Ветка это не трещина. На ней можно было попробовать подтянуться. Да вот же она! Артем дотронулся до основания ветки одной рукой, и вроде бы ухватился. Потом совсем оставил спасительную трещину, и через секунду уже висел на ветке, сжимая ее обеими руками. Возможно, так только казалось, но течение в этом месте было не таким затягивающим. Приободренный, Артем стал подтягиваться. Предварительно, чтобы хоть как-то уменьшить вес, ему удалось избавиться от обуви. Кроссы пошли ко дну вместе с носками. Пропади все пропадом! Он охотно отправил бы вслед за ними и джинсы, но руки были заняты.
    Только бы ветка выдержала… Сначала тело приподнялось из воды до лопаток. Потом по пояс. Сгибаясь в локтях, руки дрожали от напряжения. И вот он решающий момент! – Надо закинуть правую ногу наверх. Попытка предоставлялась только одна. На вторую у Артема просто не было сил. И он сделал это! Вот когда пригодились вечера, ухлопанные на фитнес. Еще как! Предприняв еще одно, финальное усилие, Артем, наконец-то, оказался верхом на бревне, обнял его и закрыл глаза.
   Думать не хотелось. Все сделалось пофиг. Только что он мог погибнуть и не погиб – вот главное. А, что если бы ему не повезло? Скорее всего, тела так бы и не нашли. А нашли бы только брошенную машину. Записки он не оставил, а просто бросил все и потопал. И где искать? То-то бы возликовали газетчики, заполучив новую сенсацию!
   Лежа без сил с закрытыми глазами, находясь на грани яви и бреда, Артем грезил: Вот заголовки на первых полосах, – «Еще одна жертва проклятого ущелья!», «Бесследное исчезновение!» А через месяц-два его бы официально признали погибшим. А вот и его собственное фото, которое скорбящие коллеги  вывели бы на монитор офисного компьютера, снабдив траурной окаемкой, чтобы помянуть покойного добрым словом… И Маринкины глаза на мокром месте. А потом гражданская панихида, и Рита… - вся в черном, строгая и недоступная, и от этого неотразимо сексуальная.
   Воспоминание о Рите, наконец-то, вернуло Артема к реальности. Он приоткрыл глаза и сразу зажмурился. Прыгающие на воде солнечные блики ослепили его. Чуть погодя он снова медленно попытался открыть глаза. На этот раз зрение сфокусировалось. Опершись на руки, Артем уселся на бревне. Мокрая одежда липла к телу ледяными компрессами, его колотил озноб. Но это уже не был тот вытягивающий душу холод, как там, в воде. Это еще можно было перетерпеть. Пора было выбираться на берег.
   Напоследок Артем посмотрел туда, где ему едва не довелось кануть с концами, и ужаснулся. В том самом месте кружил настоящий водоворот. То, что его не засосало, казалось чудом. Невероятным, но не единственным. Чуть подальше… - Взглянув, Артем не поверил своим глазам – «Сумка!» Его великолепная сумка-портфель от «Доктор Коффер»! Застряв между корягами, портфель покачивался на воде ручкой вниз. По-видимому, образовавшийся внутри воздушный пузырь пока еще удерживала его на поверхности.
   До сумки было метра четыре. Но спасительный ствол за метр до этого места обрывался разломом. А значит, за портфелем предстояло тянуться, рискуя всякий миг сорваться и снова свалиться в воду. На этот раз вне всяких сомнений фатально. Но Артем не раздумывал. Мысль бросить свое имущество не посетила его даже тогда, когда, едва не дотянувшись до вожделенного портфеля, он и на самом деле чуть не сорвался.
   Испугавшись, но не оставив своей опасной затеи, Артем выдернул из завала подходящую суковатую палку. В самый раз, чтобы попытаться подцепить сумку за ремень. Только бы тот не запутался в корягах. Тогда все пропало.
   Ремень получилось подцепить почти сразу. Для верности, Артем несколько раз повернул палку, чтобы понадежнее его обмотнуть, и после этого осторожно начал тащить. Набрякший водой «Доктор Коффер» казался тяжелым, как дохлая собака. Медленно, постоянно опасаясь, что ремень вот-вот соскользнет, Артем стал поднимать его, и вот наконец-то добыча оказалась в его руках. Теперь все! Теперь точно, пора было уходить.
   Но прежде карабкаться на крутой берег, Артем внимательно осмотрел возвышающиеся над рекой заросли. Его мысли были о медведе. А что, если хитрый зверь проследил его водный путь, и снова затаился и ждет, чтобы наброситься теперь уже наверняка? Как далеко течение отнесло Артема от моста? Может быть метров на двести – совсем не расстояние для медведя.
   Но сколько Артем ни вглядывался, ничего подозрительного разглядеть так и не получилось. Наконец, решившись, он быстро вскарабкался по осыпающейся земле и сразу очутился в густом подлеске из рябинового кустарника. Хуже не придумаешь. Если зверь и впрямь где-то рядом, то увидеть его получится только столкнувшись нос к носу. Следовало как можно скорее выбираться на открытое место. Там появится шанс хотя бы не быть застигнутым врасплох.   
   Мокрый, перепачканный и продрогший, но зато живой и с портфелем, Артем, осторожно принялся прокладывать себе путь через кустарник, что было очень не просто, потому как босиком через лес не очень-то попрешь. Уже через пять шагов Артем охнул, наступив на какую-то колючку, потом опять. Но с этим приходилось мириться.
    Стараясь не производить излишнего шума, посекундно озираясь и прислушиваясь, Артем удалялся от реки, постепенно забирая левее, рассчитывая, обогнув по широкой дуге место встречи с медведем, опять выбраться на дорогу. А уж там он, хоть бы и босой, как-нибудь дошкандыбает до фермы.
   На счастье Артема довольно скоро впереди показался просвет и он вышел на просторную поляну, поросшую не высокой травой и разрозненными кустами шиповника - то, что надо! Здесь можно было передохнуть и собраться с мыслями. Выбрав место, с которого во все стороны имелся достаточный обзор, Артем уселся на траву и вывалил из портфеля все свое спасенное имущество. Айфон, судя по всему, погиб безвозвратно. То же касалось и камеры,  его любимой зеркалки «Кэнон» - реально стоящая вещь. Вздохнув, Артем отложил камеру в сторону. Ладно, зато цел был бумажник, а внем водительское удостоверение, техталон и кредитные карточки. Хуже обстояло дело со страховым полисом. Да черт с ним. Теперь конверт… Из раскисшего конверта первым делом вывалились ключи с пластиковыми бирками, - «Ключи! Слава Богу!». - До Артема только сейчас дошло насколько ценным оказался портфель. Хорош бы он был, представ перед шефом с пустыми руками и без ключей в придачу! Кроме ключей в конверте находились и документы: список интересующих объектов и разрешение. Пластиковый файл не позволил воде сильно их повредить. Даже печать на разрешении была вполне читаема.
   «На самом деле все не так уж плохо» - подумал Артем. В том смысле, что не настолько плохо как могло бы быть, утрать он портфель.
   Придя к такому утешительному выводу, Артем сложил все вещи обратно. Теперь можно было позаботиться и о себе. Он попрежнему сильно страдал от холода. Слишком долго он пробыл в воде и верно мог получить переохлаждение. Словно в доказательство тому, Артем громко чихнул – самое малое, простуда ему была обеспечена. Следовало немедленно попытаться просушить одежду. Стащив мокрые джинсы, сорочку и отжав их, Артем развесил их на ближайшем кусте шиповника. Попытка снять галстук не удалась. Мокрый узел затянулся и никак не желал поддаваться под его трясущимися пальцами, которым и без того сегодня досталось. Избавиться от ставшего вдруг раздражающим галстука стащив его через голову, так же не вышло – петля оказалась слишком мала. В конце концов, Артем решил разорвать к черту ненавистную удавку, но не тут-то было. Галстук был шелковый. Оставалось только смириться.
   «Ну и черт с тобой, итальянская тряпка!» - вспылив, мысленно обругал галстук Артем, и, прекратив валять дурака, перешел к приседаниям. Вот, что реально должно было помочь согреться! Конечно, в полосатых боксерах и при галстуке видок у него был довольно диковинный, да кто его здесь увидит? Одновременно совершая движения руками, Артем приседал - раз, другой, третий…
    И тут в зарослях что-то хрустнуло. Звук донесся с той стороны, откуда не так давно вышел Артем, заставив его замереть в полу-приседе, - «Медведь! Крадется по следу!»
    Ужас, зародившись где-то внизу живота, мгновенно перекинулся в голову и заблокировал там все, оставив только одну вопящую мысль – «Бежать!»
   Спастись бегством от медведя в лесу возможно только в том случае если ему самому по каким-то причинам не сильно захочется играть в догонялки. В остальных случаях это не спасение, а сумасшествие.
   Ломкий звук в лесу повторился. На этот раз еще отчетливей. Случайностью это быть не могло. По лесу точно что-то двигалось.
   «Бежать! Спасаться!» – продолжало вопить в Артеме все его самосознание. Да только много ли набегаешь по лесу босиком? Похоже, что избавиться от кроссовок было не лучшей идеей.
   В лесу снова хрустнуло.

Глава 12 Встреча.
   Если нет возможности убежать - прячься! – гласит первый закон выживания. Следуя ему, заслышав треск веток в зарослях, Артем кинулся наземь и распластался в траве.
   «…И притвориться мертвым!» - просвистело в голове и унеслось.
   А вот этого он не сможет. Не сможет он лежать без движения, если этот начнет его обнюхивать! А если трогать лапой?! Нет! Не сможет он, не сможет никак!
   А тут еще комары. Гнусные твари! Стоило Артему упасть и затаиться, как их тут же поднялась целая туча, словно падая, он потревожил комариный аэродром. Они поднимались целыми эскадрильями, кружили и с выматывающим душу писком пикировали.
   Треск повторился снова. Это заставил Артема на время напрочь забыть о комарах. 
   «Может, пронесет?… Может, потрещит, и уйдет?» - одинокой былинкой на ветру трепетала последняя надежда. 
   Приподняв голову, Артем пронаблюдал заросли сквозь стебли травы. На опушке из листвы проглянуло нечто рыжее. Потрескивая сучьями, оно приближалось. Оно казалось огромно! – «Не пронесло».
   В следующий миг, Артем, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги, и ничего не соображая, принялся что есть мочи орать, - А-а! Су-ка-а-а! А-а!
    Подпрыгивая и колотя себя по ляжкам, он вопил и вопил, не переставая. Кто знает, как долго длился бы этот приступ отчаянного безумия, но существо в зарослях неожиданно отозвалось, - Мм-у-у! – проплыло над поляной.
   - Мму-у-у! – тоном ниже донеслось из леса в ответ.
   Сначала Артем просто застыл с открытым ртом. Потом пришла слабость. Обмякнув, он стоял и смотрел, как из леса на поляну выходило стадо. И не коров даже, а телят, или бычков, судя по их относительно скромным размерам и отсутствию рогов на лобастых головах. Воистину, у страха глаза велики.
   Артем все еще стоял, когда, возникнув, словно из-под земли, к нему скачками понеслась большая черная собака. Пес рассекал грудью траву, как быстроходный катер волну в штормовую погоду.
   Бесноваться и орать сил больше небыло. Пропал запал. Весь вышел. Колени дрогнули, ноги подогнулись, и Артем, как есть, сложился обратно в траву, инстинктивно пригнув шею и прикрыв голову руками, в тоске покоряясь неизбежному, с единственной мыслью – только бы не дать собаке сразу вцепиться в горло.
   Пес уже был так близко, что до Артема долетало его рыкающее дыхание, - «Сейчас вцепиться!»
   Но тут воздух над поляной прорезал звонкий голос, - Гаджет! Фу!
   И все стихло. Подглядев сквозь пальцы, Артем увидел пса почти рядом. Расставив лапы, тот застыл на расстоянии одного единственного броска. Крупный дворовый кобель черной масти с прямоугольной, как у фокстерьера башкой, издавал негромкий утробный рык, не сводя с Артема налитых злобой черно-оранжевых глаз.
   Послышался перестук копыт, и в поле зрения Артема возникли передние ноги лошади.
   - Фу, Гаджет, - повторно скомандовал прежний голос.
Пес прекратил рычать, и уселся, по-прежнему не сводя с Артема своих адских глаз цвета дыма и пламени.
  - Эй! Ты кто? – раздалось у Артема над головой.
   Опустив руки, Артем поднял голову и посмотрел. Перед ним стояла рыжая кобыла со светлой, точно седою, гривою. На кобыле восседала молодая особа. Скорее даже юная, если не брать в расчет, казавшийся нарочито огрубленным голос, которым она командовала Гаджетом, и обращалась к Артему. Зеленым пятном маячила великоватая кофта, далее шли линялые джинсы, подвернутые под обрез сапожного голенища, и сам сапог, с носом в налипшей траве. На голове незнакомки была камуфляжной расцветки бандана из-под которой на лоб косо падала прядка волос, почти таких же светлых, как грива у ее лошади, в довершение, из-за плеча девицы торчал ружейный ствол.
  - Ты кто?! Я с тобой разговариваю! – грозно повторила свой вопрос юная амазонка.
    Пора было что-то отвечать, но от пережитого голова у Артема работала пока еще туговато, как не успевший перезагрузиться компьютер. Он только собирался с мыслями.
    Очевидно расценив его молчание по своему, девица рывком скинула с плеча ружье и наставила его на Артема.
   - А-ну, поднимайся!
   Артем, подчинился, вяло недоумевая, зачем понадобилось ружье, когда вон Гаджет, готовый вцепиться ему в глотку по первому знаку.
   «Да она сама напугана», - дошло до Артема, - «Ну, конечно! Ведь девчонка еще совсем, а тут почти голый мужик посреди леса»
   - Ты с фермы? – выдавил, наконец, Артем. При этом надорванный недавними воплями голос показался ему хриплым и не вполне собственным.
   - Я-то с фермы. А ты кто такой?
   - Я представитель банка… черт, - Артем прихлопнул на щеке особо злющего комара.
   - А в твоем банке все разгуливают в трусах и при галстуках? – ледяным тоном поинтересовалась девица.
   «Пропади он пропадом, этот галстук», - мысленно чертыхнулся Артем, который, разумеется, и сам осознавал, что выглядит несколько диковато. А вслух поспешил заверить держащую его на мушке девицу, - О кей! Только не делай глупостей. Я могу все объяснить.
   - Валяй. Объясняй, - разрешила девица.
   Тем временем мимо невозмутимо брели бычки, и комары, впиваясь, действовали на нервы. Стоя перед барышней почти голым, Артем ощущал себя несколько скованно, и это мешало сосредоточиться.
   - Можно только я сначала надену свою одежду. Она вон там, на кусте, - Артем рукой показал где, и почел за нужное пояснить, - Она сохнет.
   - Постираться, значит, решил? – Не без издевки поинтересовалась девица, но взять одежду позволила, - Ладно, надевай.
   Однако, стоило Артему тронуться с места, как Гаджет снова сделал стойку и зарычал.
   - Сидеть, Гаджет, - не громко скомандовала девица, и когда пес послушался, добавила, - Не бойся, не тронет. Только без резких движений.
   Разумеется, ни сорочка, ни джинсы, ни капельки не просохли и противно липли к телу, заново вызывая поутихший было озноб, - «Зато, хоть какая-то защита от комаров» - питал надежду Артем. 
   - Ты один здесь? – между тем, выпытывала девица, пока Артем, периодически чихая, прыгал на одной ноге, пытаясь угодить другой в штанину.
   - Не совсем. Вон там, у моста, с полчаса назад, на меня напал медведь, - сообщил Артем, снова чихнул, и с удовлетворением обнаруживая, что к нему возвращается чувство юмора, добавил, - Чтобы уцелеть, мне пришлось броситься в реку и героически спасаться вплавь.
   Заправив сорочку и подтянув молнию на джинсах, он поднял портфель, и почувствовал себя боле менее в своей тарелке.
   - Медведь? – Усомнилась девица, - Если б взаправду напал, ты бы сейчас тут со мной не разговаривал.
   Что-то в ее голосе подозрительно смахивало на насмешку.
   - Дело в том, мисс, к сожалению не знаю вашего имени, что я отлично плаваю и великолепно ныряю. Вода моя вторая стихия. В воде я неуязвим, - внушительно заявил Артем, и опять громко чихнул.   
   На секунду в лице девушки мелькнула улыбка, которую, она, впрочем, тут же согнала, и прежним грубоватым тоном поинтересовалась, - А документы у тебя есть, водоплавающий представитель?
   Порывшись в сумке, Артем выудил бумажник, из которого достал водительское удостоверение, а заодно и свою банковскую визитную карточку. От воды качественный картон почти не пострадал, и вытесненное серебром по синему фону название «Камфининвест банк» смотрелось по-прежнему внушительно. Улыбнувшись сдержанно и вместе с тем располагающе, в точности как обучали на тренингах по коммуникабельности, Артем продемонстрировал карточку.
   - Давай все сюда, - потребовала наездница.
   Стараясь не глядеть в сторону Гаджета, Артем сделал шаг, и протянул девушке и то и другое. Прежде чем принять у него документы, она закинула ружье обратно на плечо.
   «Хороший знак», - отметил Артем. И пока девица, старательно хмурясь, изучала его документы, пригляделся к ней повнимательнее.
   У нее было простое чистое лицо, действительно, еще совсем юное. Кожа, светлая от природы, была тронута загаром, но не грубым, напоминающим подживший ожог, а мягко-золотистого оттенка, который очень шел к ее прозрачно-голубым глазам. Лоб высокий и гладкий, с единственной складочкой у переносья, которая возникала, когда она, пыталась казаться суровой. От переносицы в стороны крыльями расходились красиво очерченные брови, густые, и от того казавшиеся более темными, чем естественный платиновый отблеск ее летящих волос. Чуть вздернутый носик и свежие, ребяческой еще полноты губы, совсем не делали ее лицо кукольным. Тому, пожалуй, препятствовали жестковатые линии подбородка, что, в прочем, становилось незаметным, когда она улыбалась, и на щеках появлялись восхитительные ямочки.
   «А она ничего. Очень даже ничего», - заключил Артем. Было совсем не похоже, чтобы девушка с таким личиком занималась только тем, что пасла коров, полола грядки, да таскала воду ведрами.
   - «Камфининвест банк» Швецов Артем. Специалист-консультант, - вслух зачитала девица, изучая визитку.
   Потом посмотрела на Артема, заглянула в водительское удостоверение, и опять посмотрела.
   - И правда похож, - голос выдавал ее удивление.
   - Честь имею отрекомендоваться, он самый. Собственной персоной, - отвесив шутейный поклон, Артем шаркнул босой ногой по траве. - Позвольте, мадмуазель, теперь узнать ваше имя?
   Ловко перекинув ногу через холку лошади, девушка легко соскочила и предстала перед Артемом, оказавшись на полголовы ниже его.   
   - Вероника. Коновалова Вероника, - сказала она на этот раз своим настоящим голосом, который сразу удивил Артема своей мелодичностью. Вернув Артему его документы, она первой протянула руку, - Будем знакомы.
   «Коновалова… - припомнил Артем, пожимая ее маленькую ладонь, -  Наверняка она дочь того самого, Коновалова!»
   - А Гаджета вы не бойтесь. Он умный, - извиняющимся тоном добавила девушка, оказавшаяся Вероникой.
   Между тем, умный Гаджет, не иначе чутко разбирающийся в интонациях хозяйкиного голоса, как ни в чем не бывало, крутился у ног лошади, всем видом показывая, что никому он тут особо не сторож, а так, просто.
   - Вероника, можно воспользоваться вашим ножом? – спросил Артем.
    Еще раньше он заприметил костяную рукоятку, торчащую из ножен на поясе девушки.
   Или, лучше вы сами, - быстро исправился Артем, уловив тень беспокойства, мелькнувшую в глазах Вероники, - Вот, пожалуйста, избавьте меня от этой удавки, - Артем пальцем оттянул галстучную петлю на своей шее.
   - Пожалуйста, - улыбнулась Вероника. – Только зачем же вещь портить?
   И не успел Артем ответить, как она своими оказавшимися на удивление сильными пальцами в два-три приема распустила узел и протянула ему его изрядно измочаленный галстук.
   - Ой! Да вы же совсем мокрый! – воскликнула Вероника, коснувшись рукава Артемовой сорочки, - Я сейчас!
   Метнувшись к лошади, она быстро отвязала притороченный позади седла сверток и протянула его Артему, - Вот. Плащ-палатка. Надевайте.
   Испытывая истинное блаженство, продрогший Артем облачился в сухой, похрустывающий брезент, нагретый солнцем и теплотой лошади.
   - Так лучше? – весело поинтересовалась Вероника.
   - Великолепно, - честно признался Артем - и добавил, - Раз теперь на мне ваша одежда, вы ведь меня тут не бросите? И имейте в виду, на счет медведя я не шутил!
   - Как вас теперь бросишь? Теперь я вроде бы как за вас отвечаю, представитель банка.
   - Можно просто, Артем. И, как мне показалось, в начале мы были на «ты».   
   - Верхом умеете? – спросила Верника, пропустив последнее замечание Артема мимо ушей.
   Верхом Артем пробовал только раз. В далеком детстве, когда однажды в парке отец усадил его на чубатого пони. Тогда ощущения не понравились.
   - Никогда не доводилось.
   - Придется осваиваться. 
   Кое-как со второго раза, с помощью Вероники Артему удалось вскарабкаться на кобылу и утвердиться на покатом крупе позади седла. С акробатической ловкостью Вероника сама вскочила следом, и они тронулись.
   Вначале ехали редколесьем. Догнали и перегнали Вероникиных бычков, которые по-прежнему меланхолично брели, изредка пощипывая траву. Насчитав девятерых, Артем поинтересовался, имеется ли на ферме еще какая-нибудь живность? Выяснилось, что кроме виденых бычков, да лошади, на которой они ехали, в хозяйстве Коноваловых содержится еще десяток голов телят на молочном откорме, шесть дойных коров, один бык-производитель, плюс четыре свиноматки при одном хряке, и сколько-то там кур-несушек.
   - Коровы для молока, и что б телят выкармливать. Ну и естественный прирост поголовья, само собой, – деловито объясняла Вероника, - Это за бычками глаз да глаз нужен, а коровы те сами по себе. Они сейчас на нижних лугах пасутся. Вот передам вас с рук на руки Маме-Нине и туда. Домой их погоню.
    Между тем медлительные бычки остались позади, что, похоже, никак не обеспокоило Веронику.
    - А эти как же? - Поинтересовался Артем, - За которыми глаз да глаз?
    - Бычки то? Да им только пока пасутся присмотр нужен. Ну, чтоб там волчьей ягоды не наелись, или чтоб в пучку не забрели. А уж до дому их Гаджет сопроводит.
    Гаждет действительно, помотавшись несколько между удаляющейся лошадью и бычками, скоро поотстал, и остался с последними. Было слышно как он изредка погавкивает на своих подопечных.
    - Я ж говорю - умный, - похвалила пса Вероника.
    - Для умной собаки и кличка у него подходящая, - заметил Артем.
    - Это я придумала, - довольным тоном заявила Вероника, - Отец мне его на день рожденья кутенком принес. Сказал, что раз он теперь мой, то и имя ему мне выбирать. А по радио как раз говорили о поголовном увлечении столичной молодежи гаджетами. Мы тогда в поселке жили, я в школу ходила, про гаджеты у нас никто и не слыхивал. Ну, я и решила, раз в столицах такое есть, пускай и у меня будет, и назвала, - Вероника усмехнулась, - Отцу правда здорово не понравилось. Но я сказала, что хочу, чтобы и у меня, как у всей столичной молодежи был Гаджет! И точка. Наивная я была.
   - Знаете, что я скажу? – серьезным тоном спросил Артем, которого тронула история с кличкой Гаджета. - По моему убеждению, значительная часть той самой столичной молодежи такому гаджету, как у вас, может только позавидовать.
   - Да ладно вам… - Усмехнулась девущка, но чувствовалось, что замечание Артема ей приятно. 
    Скоро они выбрались на дорогу, где лошадь самостоятельно завернула к ферме и прибавила шагу.  Тут Вероника велела Артему придвинуться ближе и покрепче взяться за ее талию.
    - Сейчас дорога в гору пойдет, - пояснила она, - а Милка, если скакнет, вам позади недолго и перекинуться.
    И верно, пока медленно ехали через лес, Артем за спиной Вероники еще кое-как балансировал на костистом Милкином крупе, придерживаясь за луку седла. Но стоило лошади выбраться на дорогу и прибавить ход, как он начал неуклюже сползать то вправо, то влево. Пришлось послушаться, и деликатно взявшись за Веронику с боков, теснее придвинуться.
   - Да не так. Вот как надо, - сказала Вероника и сама властно передвинула его ладони с боков на свои бедра, оказавшиеся такими упругими и покатыми, что Артем невольно смутился.
   - Под ход надо приноравливаться, а не ерзать, - между тем втолковывала Вероника, - И крепче держись! 
    Стоял по-настоящему теплый июльский день и Артем под плащ-палаткою быстро согрелся. Теперь же, от близости девушки, и от того, что приходилось сжимать ее бедра, одновременно вдыхая аромат ее волос, ему сделалось жарко, а в какой-то момент подумалось, не за этим ли охотятся те извращенцы, что в транспортной толчее норовят поближе притиснуться к женщинам? Немедленно устыдившись, он отдернул руки, и как бы поправляя сползающую плащ-палатку, чуть отодвинулся.
   - А не скучно вам тут, Вероника? – громче, чем следовало бы, чтобы казаться естественным, поинтересовался Артем.
   - Я здесь не часто, - отвечала Вероника, - Иногда приезжаю. А так живу в городе. Я там учусь в медучилище. 
    - Вот, как? Значит, сейчас вы на каникулах, и помогаете родителям по хозяйству? – продолжал свои расспросы Артем, чувствуя, как неуместное возбуждение его помаленечку отпускает.
    - Можно сказать и так. Хотя сейчас у меня должны быть выпускные госэкзамены, - пояснила Вероника, и вздохнула. Похоже, эта тема ее не радовала.
    - И в чем же дело?  – спросил Артем, в котором теперь пробудился настоящий интерес, - Я имею в виду с экзаменами?
    - Все из-за этого ужаса, - помолчав, отозвалась Вероника. - Вы ведь и сами здесь из-за этого? Вам ведь нужно туда?
    - Да, - вынужден был признаться Артем, - Банк интересуют некоторые сведения. Рутинная, в общем-то, процедура. Нечего и рассказывать.
    - А раз нечего так и не рассказывайте, - резковато отреагировала Вероника. – Вообще не хочу знать ничего, из того чего это касается.
    Чуть погодя она не весело усмехнулась. - Вот уж действительно случай, когда чем меньше знаешь, тем крепче спишь.
    - Да. История жуткая, - согласился Артем. И, тоже, помолчав, осторожно спросил, - И все же, причем тут вы и ваши экзамены?
    - Все просто. Как только это случилось, пастух испугался и затребовал расчета. Насилу уговорили его задержаться пока… - Вероника помедлила, точно выбирая слова, - Ну, пока я не смогу приехать из города и помогать, - закончила она.
    - Все равно не понимаю, - продолжал удивляться Артем, - для чего понадобилось сдергивать вас с экзаменов? Ужели так трудно найти пастуху замену? Денег побольше предложить, в конце концов?
    - Опытного пастуха, - терпеливо объясняла Вероника, - можно найти только из местных, кто не спился. А их после того, что случилось, сюда калачом не заманишь.
   - Почему? Ведь полиция провела расследование. Все разъяснилось.
   - Расследование здесь не причем. Все местные с незапамятных времен верят, что ущелье проклято. Поспрашивайте у стариков по поселкам, вам там любой скажет, - «Медвежия пасть место худой. Шибко худой, однако», – Последние слова Вероника произнесла, забавно копируя говор коренных жителей севера. Но Артем даже не улыбнулся. Ему как раз припомнились, и засевший в грязи джип, и как он сам совсем недавно барахтался в реке на грани жизни и смерти, - «Да уж. Приятным такое место не назовешь. Тем более казалось неправильным, что волею злого случая здесь вынуждена обретаться такая девушка»
    - И что же теперь?  Всю жизнь вам коров пасти, что ли?
    Возмущение в словах Артема прозвучало так искренне, что Вероника усмехнулась, - Да вам то что, представитель банка?
   Сообразив, что и впрямь лезет не в свое дело, Артем смутился и замолчал.
   И впрямь, с чего его вообще колышит судьба какой-то там дочки фермера? Девчонке может на роду написано провести жизнь, повышая надои и вскармливая крынками внучков папы фермера.
    - Да нет, конечно, - Первой на этот раз прервала молчание Вероника, - Отец уверен, что через неделю-другую молва поутихнет и пастух вернется. А нет, так подберет кого-нибудь из нездешних, и обучит его. А на экзамены я теперь выйду только в конце августа, с перездатчиками.
    Пока Артем с Вероникой беседовали, шел подъем. Дорога взбиралась по склону отрога, тянущегося со стороны хребта справа. Колея под копытами лошади стала каменистой, ни деревца, ни кустарники тут уже не росли, поскольку тонкий почвенный слой мог удержать только жесткую осоку да пластающиеся кое-где меж камней колючие лапы можжевельника.
    - Далеко еще? – поинтересовался Артем.
    - Нет. Сейчас, на увал поднимемся, оттуда наши владения как на ладони.
    «Владения», - усмехнулся Артем, и оглядел циклопических размеров скалы, возвышающиеся по сторонам. По его представлениям и владениями в таком месте мог обладать разве что мифический Циклоп из эпоса про Одиссея.
    Места вокруг и впрямь открывались первобытные. Уже за рекой каменные гребни по сторонам резко начали вырастать ввысь. Сближаясь, они стискивали долину с обеих сторон. Их пики, венчающие сплошную скальную гряду становились все острее, а склоны все отвеснее. Не верилось, что эти стены могли вознестись на такую высоту только вследствие безумно медленного дрейфа литосферных плит. Более естественным казалось, что некая невообразимая энергия однажды вырвалась здесь из земных недр, взорвав земную кору, и унеслась в космос, навечно бросив стоять вздыбившиеся базальтовые пласты. Мрачным величием веяло от их неприступности, и на этом фоне поверить в проклятие якобы витающее над ущельем казалось проще простого.
   Наконец, медленно, но верно, кобылка Милка выбралась на пологую верхушку увала. Здесь внимание Артема привлекли два столба обозначающие, по-видимому, въезд в хозяйские владения. При виде их Артем испытал желание протереть глаза. Верхушки столбов были украшены рогатыми черепами. - «Коровьи!» – в изумлении догадался Артем.
    К одному из столбов на проволочных петлях криво крепилась загородка, кое-как сработанная из суковатых жердей. В центре висел кусок фанеры с грозным предупреждением – «Внимание! Територия часной собственности! Проезд и проход без разрешения запрещен!»
    Написано было с ошибками, зато восклицательные знаки намалеваны особенно жирно, очевидно для пущей категоричности. – «Однако…» - подумал Артем. И образ готового к услугам добряка-фермера, сформировавшийся у него еще по дороге, поколебался.
    «Какому нормальному человеку вообще пришла бы идея обосноваться в такой глуши?» - недоумевал Артем. На его взгляд места у реки были куда приличнее.
   Ответ на его вопрос явился сразу, как только они перевалили через плоскую верхушку увала. С противоположного склона открывался вид на протянувшуюся внизу долину. С дальнего конца ее ограничивал безлесый склон другого увала, почти такого же, как этот, вершину которого они только что перевалили. А в распадке меж ними мирно кудрявились перелески, сочно зеленели луга, среди которых контрастно выделялись окультуренные участки. Через долину лентой вилась дорога, рядом с которой расположилось подворье с домом. Из трубы тянулась полоска дыма. В целом открывшуюся внизу картину можно было бы назвать идиллической, если бы не возвышающиеся по сторонам угрюмые скалы, в сравнении с которыми возникший у их подножий обжитой, уютный мирок выглядел утлым и беззащитным. 
   - Вот и они, наши владения - объявила Вероника, хотя Артем, конечно, и сам догадался.
   - Красиво здесь, - похвалил место Артем, желая сделать приятное Веронике, на самом же деле подумав, - «Каково-то здесь зимой, когда темнеет уже после четырех, а снега может навалить столько, что сорвавшись лавиною, он похоронит под собой весь дом, вместе с трубою и крышею, а сверху останется только неумолчный злой вой пурги?»
   - А мне здесь никогда особо не нравилось, - неожиданно призналась Вероника.
   - Почему? – удивился Артем.
   - Сама не знаю. Наверное, от того, что здесь присутствует ощущение тупика, безвыходности. Вам так не кажется?
   - Я здесь впервые, и мне трудно судить, однако, полагаю, что ваш отец придерживается иной точки зрения.
   На этот раз Вероника ничего не ответила. Может из-за того, что теперь ей приходилось внимательней править лошадью, не позволяя той особо разгоняться под уклон, имея на спине двойной груз. 
   В самом низу дорога ненадолго нырнула в тенистый осиновый лесок, через который с сонным журчанием бежал прозрачный ручей. Над ручьем был перекинут бревенчатый мосток. Почерневшие от времени бревена, и обомшелые валуны по сторонам показались Артему настолько живописными, что будь в порядке его зеркалка, он непременно бы попросил Веронику остановиться, чтобы сделать снимок. Пристрастие к фотографии Артем унаследовал от отца, заядлого фотолюбителя.
   Вскоре дорога опять вынырнула на открытое пространство, почти у самого дома, возвышавшегося за картофельными посадками на косогоре. Никакого забора вокруг двора не было. Да и от кого отгораживаться, когда вокруг ни души? Свернув с дороги, Милка прошагала еще немного, и остановилась перед просторной верандой большого дома.
   - Слезайте! Я сейчас! – распорядилась Вероника.
   Спрыгнув с лошади, она бойко простучала каблучками своих кавалерийских сапожек по ступенькам высокого крыльца, шмыгнула за дверь, и пропала.
   - Мам-Нин! – раздался ее звонкий голос внутри застекленной веранды. Потом стукнула дверь и стало тихо.
    Надеясь, что за ним никто не подглядывает, Артем неуклюже сполз с лошади, и потер свой изрядно отбитый о костистый Милкин кострец зад, после чего огляделся.
   Вблизи дом Коноваловых оказался довольно внушительным строением, сложенным из массивного деревянного бруса на бетонном фундаменте и с мансардой с целый этаж. По сторонам к дому лепились хозяйственные пристройки. В целом чувствовалось, что все сработано крепко, надежно. Вот только вряд ли кому пришло бы в голову назвать этот дом красивым. Возможно, из-за лохм пакли, выбивающихся между занозистых боков бруса, или неказистости неоштукатуренного фундамента, а может потому, что немногочисленные окна казались неестественно маленькими, словно их задумывали не для того, чтобы впускать внутрь свет, а, например, чтобы держать оборону. Возможно, если бы устранить недоделки и выкрасить все в какие-нибудь радостные цвета, картина бы изменилась. Но, если честно, Артем в это не верил, - «Как ты его не переформатируй, а даже в купе с живописным ландшафтом, этой хоромине нипочем стать украшением проспекта недвижимости», - заключил он, закончив осмотр.
    Присев на ступеньки, Артем озаботился тем, что понятия не имеет, который сейчас час, и что необходимо предупредить Риту, о возможном своем опоздании. В этом ему могла помочь Вероника, но девушки все еще небыло.
    В ожидании ее возвращения, Артем перенес свое внимание на навес прямо напротив дома. Под просторной крышей нашел укрытие целый парк сельскохозяйственной техники со старым поломаным ГАЗоном в придачу. Лишенный колес перед грузовика покоился на двух чурбаках. Под ним на листе железа валялась вывороченная из механического нутра коробка передач.  От этой картины веяло такой безысходностью, что Артем вновь пожалел, что не может сделать снимок,  – «Смерть грузовика после долгих лет непорочной службы». Между тем хозяин этого раритета так видимо не считал. Рядом с ГАЗоном стояли ящик с инструментом и мятый алюминиевый таз с масляными потеками.
   «Никогда и ни за что…», - подумал Артем. Никогда, даже если бы сказали: Артем, от этого зависит твоя жизнь. Все равно он не смог бы заставить поехать этот металлолом. Определено это был чуждый для него мир.
   «Свалить бы отсюда поскорее» - уныло подумал Артем, и снова почувствовал себя плохо: опять свербило в носу, суставы ныли, вернулся озноб. Он заболевал, это яснее ясного. 
   Наконец, из-за угла дома (по-видимому, в нем имелся и другой выход) показалась запыхавшаяся Вероника.
  - Мама-Нина сейчас подойдет, - объявила она, и, оттопырив губу, сдула налезающую на глаза челку.
  - Вероника, мне необходимо позвонить, а мой мобильник побывал воде… Словом, как это сделать?
   - Звоните с моего.
   - Отлично! – обрадовался Аотем, - Можно прямо сейчас?
   - Прямо сейчас не получится.
   - Не понял… Почему?
   - Потому, что сигнал ловится только от второго камня.
   - Второго камня? – Артем ничего не понимал.
   - Смотрите, - Вероника повернулась лицом к высоченному склону, у подножия которого находилось подворье, и вытянула руку с выставленным указательным пальцем:
   - Видите? Во-он там, ниже того места, где начинаются скалы, два на склоне квадратных обломка? Видите? Тот, что повыше это и есть второй камень. Ниже него сигнал не проходит.
    Чтобы увидеть место, куда показывала Вероника, Артему пришлось задрать голову, а увидев, он только и смог, что произнести, - «Уау…», и остался с отвисшей челюстью. Камни находились черт знает на какой высоте! Кроме того снизу путь туда преграждали кустарниковые заросли, такие плотные, что казались непроходимыми.
   - А другого способа нет? – с робкой надеждой спросил Артем.
   - У дяди Марата… - Вероника запнулась, - То есть, у соседей стоит спутниковая антенна. Только теперь, наверное, там ничего не работает.
   - А ваш отец? Он не мог бы меня туда отвезти?
   - Наверное. Только папы сейчас нет. Они с Василем на верхних лугах сено заготавливают. Василь – это мой сводный брат.
   - Так… - произнес Артем и потеряно замолчал.
   А что еще оставалось? Просить, чтобы Вероника немедленно скакала на эти самые верхние луга с вестью о том, что прибыл представитель банка, который, едва обсохнув, требует доставить его на соседнюю ферму? – Глупо. Уговорить саму Веронику отвезти его туда на лошади? Но это, как минимум, гарантированный час тряски на костлявом Милкином заду, а в корне проблему это все равно не решает. Не факт, что ему удастся задействовать спутниковую тарелку. А как же Рита?!
   - Вероника, который час?
   - Около трех, - глянув на солнце, беззаботно ответила девушка.
   Для Артема это прозвучало как приговор. Картина того, как сияющая Рита выпархивает из салона, ищет его глазами и не находит, незамедлительно нарисовалась в Артемовой голове. А не найдя, она естественно начнет ему звонить, и услышит только, что абонент недоступен. – «Кошмар!» - Этого нельзя было допустить.
   - Вероника, сколько нужно времени, чтобы добраться до второго камня? – решительно спросил Артем.
   - Около часа. Но сами вы туда не залезете. Это опасно, и тропу надо знать.
   - Тогда, может быть, вы мне поможете? Я, конечно, понимаю, у вас полно дел, коровы, и все такое, но, Вероника… Для меня крайне важен этот звонок.
   - Ладно, - согласилась Вероника, - Попрошу Маму-Нину пригнать сегодня коров, - и, глянув Артему за спину, добавила, - А вот и она.
   Обернувшись, Артем увидел как через двор, переваливающейся походкой, к ним направляется приземистая тетка, в клетчатой мужской рубахе, в рабочих штанах  на лямках и чунях из лишенных голенищ резиновых сапогов. Лет ей, на вид, можно было дать как тридцать, так и все пятьдесят. Европейцу вообще сложно определить возраст, представителя далеко отстоящего от него этноса, а Мама-Нина была исконной дочерью северного сияния. У нее было смуглое округлое лицо, на котором главенствовали щеки и нос, а уж потом обращали на себя внимание не широко прорезанные глаза, из которых на мир глядела полярная ночь.
   «Ай да Мама-Нина» - изумился Артем, и поспешил изобразить свою фирменную улыбку, - Здравствуйте!
   В ответ мама-Нина молча оглядела Артема с ног до головы.
   Босой, всклокоченный, в измятой и все еще влажной одежке под распахнутой плащ-палаткой, он сейчас больше всего походил на человека только что пережившего кораблекрушение. К слову сказать, он и чувствовал себя так же.
   - Пошли. Сухое дам, - произнесла мама-Нина и, миновав Артема с Вероникой,  направилась в дом.
    «Ничего себе», - подумал Артем, - «Если так приветлива хозяйка, то каков же будет хозяин»?
    - Вы на нее сильно внимания не обращайте, - уловив его растерянность, зашептала Вероника, подталкивая Артема к лестнице, - Это у нее после этих убийств, вроде как депрессия сделалась. А на самом деле она добрая.
    Пройдя через веранду, где Вероника сняла с него плащ-палатку, Артем попал в просторную, натопленную до духоты, полутемную комнату. Оконца действительно были маловаты. Глянув на потолок, Артем разглядел несколько электрических патронов с оголенными лампочками, свисающих на проводах.
    - Электричество будет позже, когда папа запустит генератор перед вечерней дойкой, - проследив его взгляд, пояснила Вероника. - Пошли, - добавила она, - Вода в баке еще теплая, я проверяла.
   Догадавшись, что ему предлагают принять душ, Артем было воспротивился – ему вовсе не хотелось терять время. Но Вероника была категорична:
   - Чтобы не заболеть, тебе просто необходимо отогреться и выпить чаю. И, пожалуйста, не спорь. Иначе я с тобой никуда не пойду.
   Сраженный такой железной аргументацией, Артем последовал за Вероникой через комнату, гадая от чего вдруг она решила снова перейти с ним на ты? Возможно, это теплота и потемки внутри дома способствовали сближению.
   Пробираясь через комнату, они обогнули стол, показавшийся Артему огромным. Над столом на стене темнело какое-то здоровенное, бесформенное пятно. - «Медвежья шкура», догадался Артем, разглядев косо свисающее ружье, и латунно-поблескивающие тыльники патронов из патронташа. После стола центральное место в комнате занимала внушительных размеров печь. Это от нее осязаемыми волнами во все стороны исходило заполняющее пространство тепло. Часть комнаты за печью была отгорожена пестрой занавеской, сквозь которую пробивался свет от другого окна. 
   «Наверное, там у них кухня» - подумал Артем.
   Потолок над их головами слабо потрескивал. Не иначе это наверху в поисках «сухого» перемещалась грузная мама-Нина.
   - Иди сюда, - позвала Вероника.
   Вслед за ней Артем прошел через дверь, за которой оказался коридор совсем уже темный. В самом конце светилось только мутноватое окошко над дверью. – «А вот и второй выход», - догадался Артем.
   - Осторожнее. Здесь ступеньки, - послышался Вероникин голос, и в следующую секунду он почувствовал, как на его запястье сомкнулись ее прохладные пальцы.
   От темноты, начинающейся лихорадки и этого прикосновения Артем ощутил безотчетное желание привлечь к себе Веронику и обнять. - «Ты с ума сошел! Держи себя в руках!», - тот час завопил голос благоразумия.
   - Подожди. Сейчас я зажгу фонарь, - сказала Вероника.
   Будоражащее прикосновение пальцев исчезло, вслед чему возник свет электрического  фонарика.
   - Вот, - Вероника отворила еще одну дверь, - Здесь предбанник, там дальше умывальная с душем и парилка. Полотенце на вешалке, а сухую одежду я сейчас принесу.
   Передав Артему фонарик, Вероника растворилась в потемках.
   В предбаннике было душновато, пахло просохшим деревом и листвой. Поставив фонарь на лавку, Артем стал раздеваться. С потолочной балки над его головой свешивались веники в неверном свете фонаря смахивающие гигантских летучих мышей. 
   Раздевшись догола, Артем прошел в следующее помещение, в умывальную, как выразилась Вероника.
    «Умывальная» - само слово казалось вернувшимся из каких-то дремучих времен, когда почту развозили на тройках, а по воздуху плыли первые пузатые дирижабли.
   «Хотя, чему удивляться?», - размышлял Артем, - «Живут тут как в позапрошлом веке – электричество будет перед вечерней дойкой. С ума сойти!» 
   В умывальной, благодаря имевшемуся окошку, было светлее. Помещение оказалось выложенным светлым кафелем. Осмотревшись, Артем первым делом обнаружил, действительно, умывальник, и вполне современную стиральную машину-автомат. Душевой рожок скрывался в углу за пластиковой занавеской. На полочке лежал кусок мыла.
   Вода оказалась почти горячей, и Артем с удовольствием намылился с головы до ног. Теплая мыльная вода, стекая, словно уносила с собой всю нервотрепку и злоключения, выпавшие на долю Артема за сегодняшний день. Конечно, впереди еще предстояло малоприятное объяснение с Ритой. Похоже, что следуя пожеланиям шэфа о конфиденциальности, Артем перестарался, когда не стал говорить Рите о предстоящей поездке. Поэтому, в данный момент она пребывала в абсолютной уверенности, что он ударно корпит над конкурсным проектом и его лучше не беспокоить. Но кто мог предположить, что все так обернется?! – «Черт!» 
   Выйдя из душа, Артем не обнаружил своих вещей. Вместо них на лавке аккуратной стопкой лежали шерстяные носки, треники и теплая рыбацкая тельняшка. Одежка пришлась в пору, разве что пришлось подвернуть рукава у тельняшки. Тут же оказались и тапки со стоптанными задниками. Когда Артем в новом облачении снова появился в большой комнате, Вероники там не оказалось. Вместо нее его встретила мама-Нина.
   – Проходьте суп кушать, - пригласила хозяйка, открывая перед Артемом часть комнаты за занавеской, где, как он и предполагал, действительно оказалось подобие кухни. Отсюда во второй этаж вела довольно крутая лестница. По стенам рядами до потолка поднимались открытые полки, уставленные различной утварью, а так же банками, кульками и коробками. Под полками стояли разномастные тумбовые столы, а у окна обычный стол, накрытый клеенкою. У дальней стены из-за другой занавески выглядывала половина старомодного дивана с высокой выпуклой спинкою. 
   - Кушайте, - Мама-Нина выставила на стол пару железных мисок, с супом и с солидным куском отваной говядины, и положив ломоть хлеба, добавила, - Чай опосля будет.
   На этот раз Артем не заставил себя упрашивать. Голод, прорезавшийся после купания в ледяной воде, после душа только усилился. Супом оказалась довольно густая похлебка из риса с картошкой и плавающими в ней морковными дольками. В другой миске остывал, исходя ароматным паром кусок вареной говядины.
    «Бес с ней, с диетою. Все равно день наперекосяк», - мысленно махнул рукою Артем, и бодро взялся ложку.
   Не смотря на то, что похлебку из риса, картофеля и моркови он едал последний раз в армии, супец мамы-Нины пошел за милую душу, разварная говядина сама просилась в рот, а хлеб оказался таким свежим и вкусным, что не оставалось сомнений в его домашнем происхождении. Скоро управившись с едой, Артем ощутил себя совершенно сытым.
   Все время, пока Артем насыщался, мама Нина отсутствовала, и появилась, как только он перестал скрести ложкой по дну миски.
   - Большое спасибо, - поблагодарил Артем, - Все было очень вкусно.
   Если маму-Нину его похвала и затронула, то внешне на ней это никак не отразилось. С собой она внесла большую керамическую кружку. Сняв блюдце, которым та была прикрыта, она поставила ее перед Артемом.
   - Пей вот, - сказала, и ушла, забрав грязную посуду.
   В противоположность вкусной еде, чай оказался мутноватым настоем с подозрительным привкусом и странноватым запахом.
   «Что за бурду они здесь употребляют?» - удивился Артем.
   Но из соображений вежливости он решил отпить хотя бы половину. И не успел он еще этого сделать, как вдруг «чай» начал действовать. Сначала Артем почувствовал, что в груди у него вспухает какой-то горячий ком. Потом ком лопнул, и в голову ударила жаркая волна. Потом по позвоночнику сверху вниз пробежал электрический ток и заземлился, оставив прохладную испарину на лбу и истому во всем теле. Но это было только начало. Теперь что-то начало происходить с головой. Перезвяк посуды в раковине зазвучал вдруг нежно, подобно серебряным колокольчикам. В комнате как будто прибавилось света, но контуры предметов наоборот, стали расплывчатыми, точно Артем глядел сквозь завесу из горячего пара. При этом в отуманенном сознании блуждала не мысль даже, а так, воспоминание о том, что куда-то он хотел позвонить. Но кому? И по какому поводу? - было решительно не понятно.
   Откуда ни возьмись, из наступающего морока сфокусировалась Мама-Нина.
   - Хочу позвонить, - заявил ей Артем, и покачнулся на табуретке.   
   - Потом, потом, приляг покуда, - приговаривала мама-Нина, помогая Артему подняться и разворачивая его в сторону дивана.
   Артем с сомнением посмотрел на диван и пришел к выводу, что до того черт знает как далеко, и что правильнее всего будет прилечь на полу, прям возле печки. Его мотануло туда, но мама-Нина не позволила. С ее помощью он, кое-как,  добрел до дивана и уселся. Мама-Нина легонько толкнула его в плечо, и он мякинным кулем завалился на бок.
   «Меня отравили?» - вяло подумал Артем, - «Ну и пусть…» - Вздохнув, в следующий момент он провалился в сон.


Глава 13   

   Очнувшись от сна, в котором перед ним плавали какие-то желто-оранжевые круги, Артем обнаружил, что лежит на диване раздетый под двумя ватными одеялами. В комнате стояла сонная тишина. Похоже, он был один в доме.
   Усевшись, Артем потер виски, и постарался припомнить последние моменты событий, результатом которых вероятно и стало его непонятное пробуждение – умывальная, душ… чужая одежда, потом похлебка, чай… На этом воспоминания обрывались. По видимому потом он прилег отдохнуть, и… О Ужас! Он так и не позвонил Рите!
   Артем вскочил, - Але! Есть кто-нибудь?!
   Ответа не последовало. Слава Богу, одежда оказалась поблизости.
   Быстро одевшись, Артем поспешил к выходу. На веранде он замешкался, обнаружив, что примчался в одних носках, и в итоге влез в чьи-то резиновые сапоги. Выскочив на крыльцо, Артем увидел солнце, зависшее над верхушками скал.  Предвечерние лучи золотили шкуры мирно разгуливающих перед коровником бычков. Он все проспал!
   Артем был в отчаянии, а нигде по-прежнему не было ни души.
   «Куда все подевались?!» - Артем собрался было посмотреть вокруг дома, но тут, громыхнув цепью, перед крыльцом возник Гаджет. Поставив на нижнюю ступень передние лапы,  пес молча уставился на Артема своими людоедскими, цвета георгиевских лент, глазищами, - «Шалишь, парень, - как будто бы говорил этот взгляд, - Пускай хозяйка к тебе и мирволит, и одежка на тебе хозяйская, а корешить нам с тобой покамест рановато».
   - Черт кудлатый, - ругнул собаку Артем. И вспомнив про еще одну дверь, рванул обратно. Миновав комнату, пробравшись потемками через коридор, Артем толкнул заднюю дверь и выскочил на улицу.
   Дверь выходила на задний двор и огород, где перед Артемом предстала идиллическая картина: Вероника в беленькой «Найковской» футболке и джинсовых шортиках поливала из зеленого китайского шланга грядки с укропом, а Мама-Нина копалась возле кустов смородины.
   - Проснулись? – завидев Артема, Вероника улыбнулась.
   - Вероника! – подбежав, выпалил Артем, - Я же должен был позвонить! Мы договаривались!
   - Ладно, пошли, - Вероника положила шланг, крикнув, - Мам-Нин! Воду закрой! - и направилась в дом.
    Артем следовал за ней тенью.
   - Почему ты меня не разбудила? – сердитым тоном на ходу требовал разъяснений Артем.
   - Тебе необходимо было поспать. Я думала, растормошу часиков в семь.
Они находились в коридоре. Теперь, когда через распахнутую дверь, сюда попадало достаточно света, было видно, что он в основном захламлен садовой утварью и старой одеждой.
    - В семь часов!? – ужаснулся Артем, - А сейчас сколько?!
   В этот раз на руке у Вероники оказались дешевые электронные часики, - Начало седьмого. А что? Сейчас до девяти еще светло, успеется…
   Разговаривая, Вероника искала что-то под одежными вешалками.
    - Успеется?! Да я уже опоздал! Это был срочный звонок! – горячился Артем, не считая нужным скрывать своего негодования.
    - Ты не говорил, что звонок срочный.
Вероника выпрямилась. В руках у нее оказалось изрядно поношенная, но с виду крепкая пара туристических ботинок.
    - Нет говорил! – выпалил Артем.
   В след за этим выяснилось, что не один он умеет повышать голос.
    - Знаешь, что?!… - Вероника швырнула к ногам Артема ботинки, грохнувшие об пол так, будто они были тоже из дерева.
    Поглядев на ботинки, Артем поднял изумленный взгляд на Веронику. Она стояла в независимой позе, уперев руки в боки. И Артем понял, что совершил промах. Притом, что он, кажется, действительно не сказал, что обязан позвонить как можно скорее.
    - Извини, кажется, я погрячился, - абсолютно спокойно произнес Артем, и поднял с пола ботинки.
    - Ладно. Проехали, - примирительно ответила Вероника, - Вот, возьми еще это, - На руки Артему перелетел толстый шерстяной свитер.
    - Тепло же, - Артем с сомнением ощупал колючую шерсть.
    - Наверху тепло не будет, - наставительно пояснила Вероника, и удалилась, велев Артему переобуваться и ждать.
   Ждать пришлось не долго. Вероника вернулась, когда Артем только-только управился с длиннющими шнурками от ботинок, перевязав их таким образом, чтобы концы не болтались. Она тоже переоделась. Теперь на ней был темно-синий спортивный костюм, очень подходящий к льняному цвету ее волос, а на ногах высокие берцы.
   В своих трениках , тельняшке и обмотанном вокруг пояса свитером, Артем выглядел на фоне ее оборванцем.
    - Пошли, - скомандовала Вероника, и они тронулись.
    - Мам-Нин, мы до второго камня! – мимоходом крикнула Вероника.
    Разогнувшись, мама-Нина безо всякого выражения посмотрела в их сторону,  и молча вернулась к работе.
   Более странной и немногословной женщины Артему встречать еще не доводилось. Так же интересовало, из чего собственно был приготовлен отвар, которым она его опоила? Он так и не вспомнил, как оказался на диване, и как уснул, за то сейчас чувствовал себя значительно отдохнувшим, а от насморка и ломоты не осталось и следа.
   За огородом тропинка брала круто влево, и, миновав заросли из крапивы и лопухов, выныривала уже на дальнем конце Коноваловского подворья, рядом со здоровенным сараем, сразу за которым начинался осиновый лес. Очевидно, это был частью того, через который Артем с Вероникой проезжали на лошади, и где Артему приглянулся живописный мостик.    «Значит,  поблизости должен быть ручей» - подумал Артем, и не ошибся. Ручей действительно скоро показался. Причем здесь его перегораживала небольшая рукотворная запруда. Получился неширокий разлив, глубиной может быть с метр. Вода была такая прозрачная, что дно просматривалось до мельчайших песчинок. Из воды поднимался деревянный короб, от которого к берегу тянулась черная пластиковая труба.
    - Это наш водозабор, - объяснила Вероника.
    Она сняла с сучка эмалированную кружку, присела, и зачерпнула воды. Отпив, она выплеснула остаток, зачерпнула еще и протянула кружку Артему.
   - Советую. Наверху не напьешься.
    Артем послушался. Вода была ледяная и вкусная.
   - Тебе доводилось когда-нибудь лазать по кустам? – спросила Вероника.
   - Естественно.  В детстве, как и любому пацану, наверное, - ответил Артем. Просторечное «лазать» в устах Вероники немного коробило.
   - Тогда самое время вспомнить как это делается. Главное держись строго за мной! – предупредила Вероника, - Ступай куда я, туда и ты. Понял?
   - Понял. А мы, что, прямо здесь полезем?
Вопрос был вполне уместен, поскольку берег за запрудой представлял собой вырастающую прямо из воды сплошную зеленую стену из ольхового стланика, вклиниться в которую казалось невероятным.
   - Конечно, - ответила Вероника, и легко перейдя по мосткам к вертикальным кущам на том берегу, за что-то там ухватилась, оттолкнулась и на глазах Артема исчезла из виду. Заросли как будто проглотили ее.
   - Ну, где ты там? – раздался из листвы ее голос.
   Так же, перейдя по доскам, Артем приблизился к зарослям вплотную и только тут убедился, что стланиковые кущи не являются такими уж непроходимыми. Сам по себе откос был весьма крут. Градусов под шестьдесят, и если бы не кусты, то без специального снаряжения по нему было бы вообще не взобраться. Но кустарниковый стланик давал такую возможность. Его стволы, довольно толстые у основания, изгибались кверху подобно слоновьим хоботам, и служили достаточно прочной опорой для ног. Руками же следовало цепляться за ветки, чтобы удерживать равновесие.
   - Главное всегда сохраняй три точки опоры! – на ходу инструктировала Вероника Артема, - Станешь отставать, кричи.
    Последний совет задел Артема за живое. Что это означает - «Кричи?» За кого она его вообще принимает? Даром что ли он три раза в неделю ходит на фитнес? Ладно, при случае, он покажет, на что способен. 
   Шаг за шагом, взбираясь все выше и выше, Артем попятам следовал за Вероникой. Очень скоро кисти его рук покрылись царапинами, а в волосы набилась древесная труха, но он не обращал внимания на подобные мелочи. Подниматься на кручу по кустам оказалось неожиданно здорово, и Вероникино «лазать» теперь казалось самым подходящим определением. В самом деле, существует же скалолазание? А если карабкаешься, имея опорой исключительно кусты, это как?
   В целом Артем воспринимал происходящее как универсальное упражнение, в котором задействованы все группы мышц. А то, что дело происходило не в спортивном зале, а на экстремальном склоне, еще добавляло азарта. Довольно быстро Артем освоился настолько, что перестал ступать след в след за Вероникой, и начал самостоятельно выбирать точки опоры. До покрытой опавшей листвой и спутанной травой поверхности под ногами было рукой подать, но передвижение происходило исключительно над ней, по стволам и веткам кустарника. Листва была такая густая, что разглядеть что-то пред собой дальше, чем на пару метров, не получалось. Оставалось только удивляться, как ориентируется в этих дебрях Вероника.
   - Сейчас будет одно неприятное место. Будь внимателен! – предупредила Вероника Артема спустя минут пятнадцать, после того как они начали восхождение.
   - Ага! - беспечно отозвался Артем.
   На самом деле он обдумывал как бы, взяв чуть в сторону, опередить Веронику, доказав тем самым, что и он не лыком шит, и если надо, сам может прокладывать маршрут, как и подобает… - «Как кому?» -  Этого додумать Артем не успел. Крутизна склона неожиданно увеличилась. То есть, склон и до этого был крутым, но сейчас это больше напоминало обрыв. Артем глянул под ноги. Так и есть. Имея под собой в качестве опоры только кусты, он фактически висел над обрывом. Притом, совершенно не в том месте, где до него ступала нога Вероники. Увлекшись, он взял чуть ниже. Самую малость. Вероника теперь была где-то метрах в трех выше его.
   «Окликнуть? Да ладно…» - Он вполне способен сам выбраться. В следующий момент очередной «хобот», на который ступил Артем, вдруг ожил и вместе с корнями полез из склона наружу. Вниз полетели мелкие камешки. Артем едва успел убрать ногу и отшатнуться, но рука, вместо того, чтобы ухватится за ветку, которую он только что отпустил,  цапнула пустоту. Одна из трех точек опоры исчезла. Чтобы не сорваться, Артем подогнул колени, и уселся верхом на основание куста, на котором до этого стояли обе его ноги, обхватил его руками, и так остался, как жук на соломине.
   - Не двигайся! – крикнула Вероника.
   Конечно, она услышала и громкий шорох, и звук осыпающихся камней.
   Предостережение было излишним. Двигаться Артем уже не собирался. Куда там, даже пошевелиться казалось совершенно излишним. Настолько мощным парализующим эффектом обладала картина, разверзшаяся у него под ногами.
   Ландшафт внизу в основном был сформирован обломками скал размером с надгробную плиту каждый, и если что, лететь до них предстояло метров пятьдесят. Между камнями неслышно струилась вода, глоток которой пришелся бы Артему сейчас весьма кстати, чтобы избавиться от железистого привкуса адреналина во рту.
   - Я сейчас, - снова послышался сверху Вероникин голос, на этот раз не громкий, но спокойный и сосредоточенный.
   На Артема посыпались древесный мусор и мелкие камешки. Вероника была над ним.
   - Ты должен подняться, - объясняла она, - Для этого тебе нужна опора. Смотри. Сейчас я пригну к тебе вот эту ветку. Постарайся за нее ухватиться.
   - Я попробую, - пообещал Артем, которого одолевало острое предчувствие того, что куст под ним может в любой момент не выдержать и оторваться от склона.
   Ступив одной ногой в середину куста левее и выше Артема, Вероника плавно переместила туда же часть своего веса. Примерно половину, поскольку ей самой необходимо было иметь три точки опоры.
   Крайняя ветка остановилась на расстоянии менее метра от левой руки Артема.
   - Больше не могу! Цепляйся! – скомандовала Вероника.
   Артем попробовал. Но стоило ему протянуть левую руку, как он весь стал сползать в ту же сторону, рискуя перевернуться, что означало бы конец всему.
   - Нет. Не получается.
   - Много не хватает?
   - Сантиметров на тридцать бы поближе.
   - Ладно. Смотри. Я попробую раскачать.
   Шелеся и потрескивая, куст над Артемом пришел в движение. Спасительная для Артема ветка запрыгала вверх-вниз, дразня надеждой. Но всякий раз, когда Артем готов был сделать решающее движение, она отскакивала. Поймать ее было возможно, только действуя на опережение. То есть, ринувшись в пустоту. Ухватиться шанс был. Но сколько Артем ни пыжился, он так и не смог заставить себя его испытать.
   - Хватит, - в конце концов, попросил он, - Ничего не получится. Может быть, тебе сходить за веревкой? А я пока повисю… то есть повешу, тут.
   - На это уйдет минут сорок. Выдержишь?
   В этот момент снова послышался шорох осыпающихся камешков. Они сыпались из-под корневищ того самого куста, на котором висел Артем.
   - Я-то да, а вот мой куст – не знаю.
   - А, что с ним?
   - Кажется, он ползет. Так вроде бы не заметно, но я чувствую, как подрагивает его основание.
   - Ясно. Приготовься.
   Из-за листвы Артем не мог видеть, как Вероника, встав обеими ногами, задействовала весь вес своего тела, чтобы еще сильнее пригнуть спасительную для него ветку.
   - Есть! - Артем наконец-то ухватился. Теперь он мог подняться на ноги, и шагнуть прочь с гиблого места. Шаг. Другой. И вот он уже вне опасности.
   - Все в порядке! – радостно сообщил Артем.
   Вероника не откликалась. Разумеется, Артем понимал, что допустил оплошность. Он собрался тут же принести свои извинения, но не успел. Стоило ему выбраться, как Вероника, повернулась и снова двинулась вперед.   
   Скоро в зарослях показался просвет. К радости Артема, которому, после случившегося, лазание по кустам больше не казалось веселым упражнением, они оказались на дне неглубокой расселины. Наверняка во время снеготаяния по ней мчался неудержимый поток. Но теперь, когда снега не стало, расселина превратилась в удобный и относительно безопасный путь наверх. Так вот, оказывается, куда вела его Вероника.
   Выбравшись из дебрей, Вероника присела на камень. Передохнуть и впрямь следовало. На Артема она по-прежнему не смотрела. Он сам нарочно примостился рядом. Надо же было извиниться, за то, что из-за него ей пришлось понервничать. 
   - Да-а… Слава Богу, все обошлось, - начал было Артем.
   - Дурак! – выпалила Вероника, и резкая как выстрел оплеуха отдалась в Артемовой голове звоном, словно та была колоколом.
   Вот это да. Подобной реакции Артем не ожидал.
   - Ты мог разбиться! – выкрикнула Вероника, - И я тоже, дура… Зачем согласилась.
   Казалось, что она вот-вот расплачется.
   - Вероника… Прости. Сам не знаю, как у меня это вышло, - у Артема с трудом получалось подбирать слова, - Ну, хочешь, врежь мне еще раз! – подобно истому христианину, Артем повернулся к Веронике другой стороной, - Вот, пожалуйста.
   Но Вероника его не ударила. Вместо этого она достала из кармана платочек, и, послюнив кончик, провела им Артему по саднящей щеке. К его удивлению на платке оказались следы крови.
   В голове еще стоял звон. Могла ли хрупкая с виду девчонка с одного маха повредить ему перепонку? Артем осторожно дотронулся до уха.
   - Это не твоя. Моя, - успокоила его Вероника, и раскрыла перед изумленным Артемом ладонь, которой до этого ему вмазала. В двух местах, кожа была сильно ободрана и сочилась кровь.
   И тогда до Артема дошло: спасая его, она пожертвовала одной из своих трех надежных точек опоры, ступив обеими ногами на качающуюся ветку, чтобы еще сильнее ее пригнуть. А когда он перехватился, чтобы та не сломалась, ей пришлось оставить ее, и на какой-то момент повиснуть над обрывом на руках.
   Слов не было.
   Вероника перевязывала пораненную руку платком.
   - Давай помогу, - предложил Артем
   - Уже все, - Вероника зубами затянула узел потуже, - Не передумал еще звонить?
   Артему очень хотелось ответить, что – «Да. К черту! Давай скорее спускаться. Тебе необходимо обработать рану», - Но вместо этого, отведя взгляд, только вздохнул, - Понимаешь, я должен…
   - Тогда пошли.
   Вероника поднялась, и они тем же порядком, она первая, Артем следом, двинулись вверх по пересохшему руслу ручья. Шагать по камням, было не в пример проще, чем лезть по кустарнику. Вероника двигалась споро, пружинисто шагая с уступа на уступ, с камня на камень. Чувствовалось, что путь ей хорошо знаком, а сноровки и выносливости не занимать.
    «Поневоле натренируешься, если из-за каждой эсэмэски вот так вот карабкаться» - думал Артем, стараясь не отставать. Его удивляло другое. Как он сам, еще несколько часов назад заболевающий, вымотанный и квелый, сейчас оказывался способен выдерживать такой темп? Естественно, он давно взмок, но это была не испарина от изнеможения, а здоровый пот тренированного организма. Казалось, что нагрузка только раззадоривает его. Не дело ли в чае, которым опоила его Мама-Нина?
   И все же, когда крутой склон перешел в плато, покрытое карликовой растительностью, запыхавшимися были оба.
   - Передохнем, - выдохнула Вероника, - теперь уже немного осталось.
   - Сколько времени? – также, учащенно дыша, спросил Артем.
   Вероника глянула на свои часики, - Семь, ровно
   Семь вечера – начало концерта. И полчаса, как Рита не имеет понятия, где он и что с ним. Может быть с ума сходит!
   - Знаешь, ты посиди, а я пойду, - пересиливая одышку, предложил Артем, - Здесь по прямой… Не заблужусь… И сорваться тут неоткуда.
   - Ладно, пошли - отозвалась Вероника, - и зашагала первой.
   Они снова взбирались, держа курс на две скалы кубической формы, до которых теперь казалось рукой подать. Открытое всем ветрам пространство простиралось до самых подножий неприступной скалистой стены, которая, взметнувшись, точно вгрызалась в небесный свод своим зубчатым гребнем – дикая, первобытная красота. Внизу, напротив, пейзаж ласкал взор видениями мира и спокойствия. Благодатная долина, распростертая в своем каменном ложе, уже была во власти первых прозрачных предвечерних теней. Но здесь на верху, весь склон еще был залит светом. Розовеющие в его лучах суровые скалы, казалось, отдавали теперь накопленное за день тепло. Оттого и разгуливающий по склонам ветерок был теплым. Его дуновения доносили запахи камня, диких трав, и еще чего-то, труднопередаваемого, быть может, это был запах вечности.   
   В итоге до двух обломков кубической формы Вероника с Артемом добирались еще добрых двадцать минут. Вблизи каждый камушек оказался величиной с кинотеатр. И становилось понятно, что это не просто скалы, а рухнувшая, возможно во время землетрясения тысячелетней давности, верхушка одного из торчащих в вышине пиков. Наверное, пока она с воем и грохотом падала с высоты, то была еще единым целым, а раскололась уже тут, от удара. И теперь один кусок лежал на боку, а второй, с сужающимися к низу гранями, казалось, торчал, глубоко вонзившись острием в осыпь.
   - На нее, что надо забраться? – спросил Артем, стоя под отвесной стеной опрокинутой вершины.   
   - Никуда забираться не надо. Просто стань вот здесь.
   Взявшись за рукав тельняшки, Вероника отвела Артема в сторону, и протянула ему свой телефон - старенькую «Нокиа», розовенькую и исцарапанную, как маникюр малолетки. Но у нее была камера! Артем обрадовался. Для него это означало возможность все-таки выполнить свое задание. Надо будет только попросить Веронику одолжить ему телефон. Но это потом. А пока… - Артем быстро вставил в телефон свою сим-карту и набрал номер Риты. Индикатор сети выдавал одно единственное деление. Но гудки пошли. На шестом Рита ответила.
   - Алло? – голос звучал приглушено, что бывает, когда трубку прячут в ладонях. Но не смотря на это Артем расслышал на заднем плане звуки мелодии, и даже распознал вариацию – саксофон в сопровождении фортепиано выводил «Леди ин ред» Криса де Бурга.
   - Рита, это я!… - сообщил Артем, и вдруг обнаружил, что не готов по существу ничего объяснить.
   - Ты где?
   - Загородом. Сломалась машина, - не уверенно выдал Артем первую, попавшую на язык ложь. Дальше пошло легче, - И как назло телефон разрядился…
   - Сам как? – не дослушав, перебила его Рита вопросом.
   - Нормально.
   - Тогда пока. Я на концерте. Перезвони.
   И все. Телефон в руке Артема погас. А он почувствовал себя так, словно только что, чудом выходил на связь с другой планетой, только, кажется, никого своим звонком там не обрадовал.
   Артем оглянулся. Вероники поблизости не было. День угасал. Солнце, зацепившись за пару пиков в дали, похожих то ли на чертовы рога, то ли на заячьи уши, медленно опускалось.
   - Вероника! – Громко позвал, Артем.
   Ответом стало молчание.
   - Вероника! - Артем забеспокоился. А вдруг она его бросила? Хотя нет, не может этого быть. 
   - Вероника-а-а!…
   Отбежав от скалы, Артем, наконец, увидел ее. Она сидела у подножия первого камня. Наверное, спустилась туда, чтобы не быть свидетельницей его разговора.
   - Вероника, - приблизившись, позвал Артем, - Ты почему не откликаешься?
   - Попало? – вместо ответа спросила Вероника.
   - С чего ты взяла? – Начал было Артем, но вдруг умолк, и, присев рядом, ни с того - ни с сего,  выложил правду.
    - Это была одна моя хорошая знакомая. Сейчас мы вместе должны были бы быть на концерте, а вместо этого… - Артем умолк.
   - А вместо этого застрял не понять где и неизвестно с кем, – закончила за него Вероника.
   Солнце погрузилось почти на треть и тени, наконец, их настигли. Сразу похолодало и теперь Артем уже не жалел, что при нем толстый свитер в который он поспешил облачиться.
   - Нет, не так, - не согласился Артем, просовывая голову сквозь колючий воротник свитера, - А вместо этого я наблюдаю потрясающий закат с прекрасной девушкой по имени Вероника.
   Артем вдруг понял, что ему нравится произносить это имя. Честное слово. Захотелось даже выкрикнуть его еще раз. Только теперь, пожалуй, это выглядело бы по-дурацки.
   Они сидели бок о бок на сухих мхах. Артем изредка косился на Веронику, пытаясь определить, сердится она еще на него, или уже нет? Профиль девушки в обрамлении угасающего света дня казался возвышенным и строгим.
   - Вероника, можно вас кое о чем спросить? – деликатно поинтересовался Артем.
   - Да, - односложно отозвалась Вероника, не поворачивая головы.
   - На счет Мамы-Нины… Она на самом деле кем вам приходится?
   - Мамой-Ниной, которая меня вырастила.
   - Понятно. – Артем поспешил ограничить свое любопытство. Хотя с момента знакомства с Мамой-Ниной его так и подмывало выведать, что за история могла свести столь непохожих людей?
   - Да ничего тебе не понятно, - заговорила Вероника, - Настоящая мать бросила нас с отцом, когда мне было два года. А чтобы меня не забрали в детский дом, отец женился на Маме-Нине.
   - Вот оно что. Прошу прощения, если мой вопрос пробудил неприятные воспоминания.
   - Все нормально.
   - Знаешь, перед тем, как я уснул, Мама-Нина дала мне какого-то отвара. Она называла это чаем. Только я уверен, что чая там не было и в помине.
   - Подействовало? – Вероника улыбалась.
   - Очень даже. Только, что это было?
   - Сушеная лягушачья печенка, комариная икра и моча мускусной крысы. Устраивает?
   Артем даже не сразу понял, что она шутит. А когда дошло, то он смог только с облегчением выдохнуть, - Да ну тебя. Я же серьезно. А если нельзя, так и не говори.
   - А мне и нечего мне говорить. Это Мама-Нина разные зелья знает. И не только их. У нее бабка была шаманка. Вот от нее-то она всяким секретам и выучилась.
   - Ну и ну… А ты тоже умеешь что-нибудь этакое?
   - Нет. Мама-Нина хотела мне кое-что показать, но я отказалась.
   - Почему? – удивился Артем.
   - Да так… Ни Маме-Нине, ни ее бабке их знания особого счастья не принесли. А может даже наоборот.
   Помолчали. После чего Артем задал новый вопрос, – А почему все-таки ты не отзывалась, когда я тебя зваал?
   - Не знаю. Может захотелось услышать, как ты станешь выкрикивать мое имя, - простодушно ответила Вероника.
   И пока Артем соображал, что могли бы означать эти ее слова, и, как ему следует реагировать, Вероника поднялась, подтянула язычок молнии и сказала, - Надо поторапливаться. Скоро стемнеет.
   Солнце, действительно, закатилось за хребет уже наполовину. Теперь долину внизу укрывали уже не прежние прозрачные тени, а синеватые сумерки. Шагая за Вероникой, Артем с тревогой подумывал о том, как-то им удастся в потемках проделать обратный путь по кустам? Но скоро выяснилось, что его опасения напрасны. Обратно Вероника повела его другим путем. С последними солнечными лучами они достигли довольно крутой каменистой осыпи. Длиннющим языком она сползала к самому подножию склона. 
   Ступив на ее зыбкую поверхность, они начали быстро спускаться. Из-под ног подпрыгивая, катились мелкие камешки, а ботинки, съезжая, вязли в осколках. В какой-то момент Вероника оглянулась и скомандовала - В сторону!
   Метнувшись, они оба укрылись в зарослях все того же ольхового стланика на краю осыпи, а мимо них посыпались каменистые осколки, сначала мелкие потом куски по крупнее, а следом покатились каменья и вовсе величиной с автомобильное колесо. Вся эта масса с шумом и пылью устремилась к подножью. Спустя короткое время камнепад прекратился так же спонтанно, как и начался. Потом осыпь еще дважды приходила в движение, и всякий раз Вероника успевала загодя почувствовать угрозу и они отбегали на безопасное место.
   В целом они довольно бысто спустились к ручью, только выше чем-то место, откуда они начинали свой путь. Следуя вдоль русла, они снова оказались в лесу, который здесь только начинался, а немного погодя опять вернулись к плотине.
   И тут внимание Артема привлекло нечто странное. Из подвешенной к ветке железной банки по воздуху струился сизый дымок. Было безветренно, и дым, путаясь и застревая в листве, висел белесыми космами.
   - Что это? – обратился он к Веронике, указывая на сранное явление.
   - А, это одна из лампадок Мамы-Нинины. После убийств она стала развешивать их в разных местах, вокруг подворья и зажигать на ночь. 
   Артем принюхался. Запах дыма отдавал канифолью.
   - Для чего? – Спросил Артем, хотя, кажется, уже догадывался.
   - Там внутри тлеет специальное снадобье. Она верит, что этим отгоняет от дома злых духов. Папу это бесит, а мне все равно.   
   - Значит, она считает, что убийства это дело злых духов?
   - Многие так считают. Помнишь, я говорила о проклятье?
   - И, что? Ты тоже в это веришь?
   - Не знаю. Не хочу об этом говорить.
   «Злые духи, шаманские штучки – мистика полнейшая!», - размышлял Артем, шагая следом за Вероникой через переполненный тенями осинник, - «Прав был Роман Аркадьевич, когда говорил, что оторванность и изоляция ведут к деградации»
   Впереди послышался звук тракторного двигателя. Это могло означать только одно – хозяин вернулся. Что ж, настало время знакомиться. Сквозь чернеющие ветки деревьев впереди блеснул электрический свет, завидев который, Артем обратил внимание, как темно на самом деле в осиннике. Не смотря на то, что небо в вышине еще отсвечивало зарницами, тут было сыро, сумрачно и… паршиво.

 
Глава 14

   Едва Артем с Вероникой выбрались из полутемного осинника обратно к сараю, как их взорам открылось некое зрелище: Ворота в сарай были нараспашку и в них, пятясь, сдавал трактор, норовя угодить в створ груженым сеном прицепом. Перед трактором маячил какой-то парень. Он подавал знаки трактористу, задний обзор которому напрочь перекрывала копна в прицепе. В то же время сбоку трактор осаждала Мама-Нина. Она колотила палкой в дверцу кабины, не переставая что-то выкрикивать. За рокотом тракторного мотора, Артем сумел разобрать только слова - «…Приманиваешь!» и «Проклятущий!»
   При этом Мама-Нина объективно мешала водителю, рискуя ненароком угодить под колесо. Наконец водителю это, кажется, надоело, он выпрыгнул из кабины, вырвал из рук и зашвырнул далеко Мамы-Нинину палку, а на саму пиханул так, что бедная женщина, не устояв, уселась на землю.
   Непривычный к подобным способам общения, Артем оторопело уставился. Зато Вероника отреагировала незамедлительно:
   - Папа! –  она кинулась к трактористу, и в момент оказалась перед ним, заслонив собою Маму-Нину.
   Последовавшего между отцом и дочерью разговора Артем слышать не мог. Он видел только, как Вероника резко жестикулирует перед лицом глядящего на нее сверху вниз долговязого тракториста, да как понуро удаляется в сторону дома Мама-Нина. Потом тракторист несколько раз взглянул на Артема, после чего направился к в его сторону, на ходу обтирая руки тряпкой.
   - Коновалов Влас, - приблизившись, назвал себя тракторист, и протянул Артему ухватистую ладонь.
   Коновалов был жилист и ростом повыше. От него наносило крепким запахом пота, сена и соляра одновременно.
   Артем так же назвал себя и поздоровался. Ладонь у Власа оказалась мозолистой и горячей.
   «Здоровый мужик», - прикинул Артем.
   - А это сын наш, - продолжал знакомиться Влас, - Василь! Иди, поздоровкайся!
   Нескладный парень, оказавшийся Василем, приблизился и, ухмыляясь, протянул Артему тощую руку.
   Василь был в Маму-Нину, только каким-то неестественно вытянутым. Длинным было лицо, которое, не кривя душой можно было назвать лошадиным, вдоль удлиненного тулова, чуть не до колен, плетьми свисали длиннющие руки, и только ноги в стоптанных кирзовых сапогах выглядели коротковатыми.
    Тряся Артема за руку, Василь вдруг, высунул длинный язык и… -« Э-э…» - помотал им перед Артемом. После чего радостно загоготал.
    Артем остолбенел. Здороваться за руку с ненормальным ему прежде не доводилось.
   - Василь у нас чуток не в себе, но смирный, - видя замешательство Артема, прояснил ситуацию Влас.
   Погладив парня по голове покрытой коротким черным волосом, больше смахивающим на звериную шерсть, он велел, - Ступай Василь. Я сейчас.
   То и дело оглядываясь на Артема, Василь заковылял к трактору.
   - Дочка говорит, тебя медведь повстречал, – продолжал между тем Влас, - Правда?
   Несколько удивленный вопросом, Артем подтвердил.
   - Пожаловали-таки, значит, туды-ть их в мякину - констатировал Влас.
   - Пап, у него машина на гнилотоке застряла, - напомнила Вероника.
   - На гнилотоке, говоришь, - молвил Влас, неспешно обтирая шею все той же замасленной тряпкой, после чего, запихивая ее в карман штанов, рассудительно констатировал, - Не мудрено после дождей-то.
   - Ну, так помочь же надо! - предельно конкретизировала ситуацию Вероника.
   - Да, уж, пожалуйста. Я отблагодарю, - посчитал нужным вставить и свое слово Артем.
   На что Влас, окинув его взглядом, лишь усмехнулся.
   Коновалов вообще производил впечатление весьма иронически настроенного человека. За все время, пока они знакомились, усмешка не сходила с его лица. Читалась она и в интонациях хрипловатого голоса, сквозила в прищуре глаз.
   - Значит вот чего, - сказал Влас тоном человека принявшего, наконец, окончательное решение, - Ты доня скажи там матери, чтоб зарубила пару курей к ужину. Как ни как, гость у нас, - Влас снова смерил Артема насмешливым взглядом, - А сама с сеном тут Василю подмогни. А мы покуда смотаемся, тачку его вытащим.
   Вероника направилась было к дому, когда Влас окликнул ее, - Доня, а с рукой-то у тебя чего?
   - Поранилась о кусты, когда до второго камня ходили.
   - Была охота таскаться?
   - Артему Дмитриевичу необходимо было сообщить, что ночь он проведет у нас, - Глядя в лицо отцу, сообщила Вероника.
   - А… - Осклабился Влас, - Ну –да, ну-да…   
   
   Заря догорала, когда Артем с Власом на тракторе тронулись в путь. Кабина у «Белоруся» была одноместной, поэтому Артему пришлось довольствоваться местом на ящике слева от водителя. Справа же Влас пристроил ружье.
   «Похоже, без оружия тут не ходят. Прямо дикий запад какой-то» - подумал Артем.
   Влас правил лихо. Видавший виды «Беларусь» подкидывало и валяло из сторны в сторону, от чего в ящике под Артемом металлически погромыхивало. Дверца с его стороны была нараспашку, поэтому приходилось то и дело хвататься за что попало, чтобы не вывалиться. Однако попросить Коновалова гнать потише у Артема язык не поворачивался. Как-никак, отпахав день и не передохнув, этот мужик ехал решать его проблему.
    Минут через двадцать уже подкатывали к реке. Однако сразу в воду Влас не повел, а остановился и заглушил мотор.
    - Так где, говоришь, тебя медведь встретил?
    - Там, - не понимая, к чему клонит Влас, Артем указал влево, и пояснил, - Возле строящегося моста.
   - Строящегося, мать его… - процедил Влас. После чего взяв двустволку и достав электрический фонарь, выбрался из кабины.
   - А вы куда? – Не скрывая удивления, спросил Артем.
   Ему не верилось, что человек, пускай и с ружьем, вот так запросто собирается войти в совершенно темный уже лес с возможно затаившимся там зверюгой.
   - Глянуть хочу, - Отозвался Влас, включил фонарь, и вошел в лес. Заросли с шорохом сомкнулись за его спиной. Какое-то время за ветвями еще был виден мерцающий свет фонаря, но потом и это пропало.
    Оставшись в одиночестве, Артем стал прислушиваться. После трескотни тракторного мотора тишина казалась оглушающей. Даже река катила свои потемневшие воды совершенно беззвучно. Время шло. Постепенно в нагретую кабину стал проникать сырой воздух.
   «Сколько его уже нет?» - думал Артем.
   Времени, когда ушел Влас он засечь не мог, но казалось, что прошло уже достаточно, чтобы пройти метров двести до моста и вернуться.
   «А если медведь, все-таки, набросился на него и растерзал? Интересно, а медведь при этом ревет? Или как?…» – вопреки желанию Артема в голове начинали роиться идиотские вопросы.
   «Может стоит посигналить?» - подумал он наконец.
   Артем перебрался на водительское сиденье, и увидел, что в центре баранки, где полагалось быть бибикалке, зияет дыра, из которой торчит обрывок провода, - «Здрасьте…»
   И тут в лесу громыхнуло. - «Выстрел! А это значит либо попал, либо нет» - сообразил Артем, - «А если нет?!»
   В следующий момент, метнувшись, Артем захлопнул дверцу и заперся изнутри на приделанный к ней обыкновенный шпингалет. Теперь в застекленной со всех сторон кабине он был как рыбка в аквариуме.
   Если Конвалова долго не будет, он точно уедет – пообещал себе Артем. Но тут же вспомнил, что не знает, как заводиться трактор. Ни ключей, равно, как и замка зажигания, видно не было. Значит, если действительно произошло худшее, то он здесь застрял. Как минимум до утра. А рядом будет бродить медведь. Принюхваться… - «А что если он… Медведь то есть, здесь не один?!»
   Снаружи в дверь крепко стукнули. Артем подскочил.
   - Эй! – раздался снаружи Коноваловский голос, - Ты чего это захлопнулся? – Вслед за этим сквозь мутноватые стекла по кабине зашарил луч фонаря.
   - Стреляли… - вымолвил Артем, отворяя дверцу навстречу электрическому свету.
   - А-а, - протянул Влас, - Это я для острастки. Пускай косолапый знает.
   - Так вы его видели?
   Протиснувшись мимо Артема, Влас взгромоздился на сиденье.
   - Видел. Кучу дерьма и следы. Судя по отпечаткам, трехлеток. В эту пору матухи пестунов от медвежат отгоняют.
   Устроившись на сиденье, Влас что-то там повернул - мотор заработал, даванул педаль, дернул рычагом, и «Белорусь» покатился. Ведомый опытной рукой, трактор запросто перемахнул через реку, потом начался лес, а чуть погодя они были уже на месте.
   Фары высветили впереди засевший посреди лужи «Корандо». Артем сразу заметил, что теперь машина сидит в грязи куда глубже, чем было, когда он ее оставлял. Коварная гнилотока медленно, но верно затягивала свою добычу.
   - Чтобы на джипе да вот эдак засесть это умудриться надо, - усмехнулся Влас, отвешивая Артему полную меру того самого снисходительного презрения, которое закаленный сельский житель обыкновенно питает к попавшим впросак городским неженкам.
    Артем помалкивал. Не объяснять же, в самом деле, про лысую резину, и про то, как бездумно летел под музыку?
   - А вообще-то, это место паскудное, - продолжал разглагольствовать Влас, разворачивая трактор. – Как-то по весне я сюда «Камаз» щебня вывалил. И что думаешь? Одно лето и порадовались. А к осени - снова здорово. Все ушло. Прорва!
   - Может, дело в грунтовых водах? – предположил Артем.
   В ответ, Влас строго посмотрел, на него, после чего тоном, не допускающим возражений, изрек, - Паскудное здесь место, я тебе говорю. В этом все дело.
   Артему, в сущности, было наплевать. Больше всего ему сейчас хотелось снова очутиться за рулем своей машины.
   «Паскудное место» расставалось с добычей неохотно. Липкая грязь удерживала джип не хуже цемента. В какой-то момент Артему совсем показалось, что кронштейны вот-вот не выдержат. Но Влас по всему дело знал, и тянул аккуратно. Наконец, гнилотока, тяжко чвакнув, нехотя уступила, и по пояс вымазанный «Корандо» выволокся на дорогу. К радости Артема мотор заработал почти сразу.
   - Как обратно через брод поедем, за мной держись, - крикнул из кабины трактора Влас, и они покатили.
   На двор въезжали уже в совершеннейшей темноте. Залаял было, но, признав своих, быстро успокоился Гаджет. Протяжно и страстно замычала какая-то неуспокоенная корова. Свет из окон лежал на земле несуразными геометрическими фигурами. Холодало.
   Зато в большой комнате было светло. Все лампочки под потолком ярко грели, по-прежнему было жарко натоплено. Пока Влас с Артемом мыли руки и умывались, мама-Нина с Вероникой собирали на стол.
   Наготовлено было с избытком. Посредине стола на блюде горячим вулканическим конусом возвышались обжаренные до румяной корочки куски курятины, тут же стояла большая миска с замаслившейся, присыпанной свежей зеленью молодой картошечкой, рядом корзинка с ноздреватыми ломтями пшеничного каравая. В дополнение имелись нежно-зеленоватый, прохладный с виду капустный салат, пупырчатые малосольные огурчики, лоснящиеся маринованные грибочки, розоватые дольки лососевого балыка, а под сурдинку шли перьевой лук, тертый моченый в уксусе хрен, томатный соус с чесноком да горчичка. Над столом витал сытный дух. С первого взгляда было ясно, что все здесь, за исключением может быть горчицы, свое, натуральное, домашнее.
    Влас по-хозяйски разместился в центре стола, имея за спиной медвежью шкуру, на которой опять висела его вертикалка да одноствольное ружьецо Вероники. Артему было предоставлено место напротив. Василь, которого перед тем как пустить за стол, повторно гоняли мыть руки, устроился по правую руку от отца. В торце, спиной к печи разместилась мама-Нина. А Вероника присела слева, рядом с Артемом.
   Чуть разместились, как стало тихо. Слышно было, как гудит тяга в печи, да томно рокочет на улице дизельный генератор. Артем почти уверился, что сейчас Влас откашляется и изречет что-нибудь типа - «Помолимся…». Но ничего такого Влас не сказал. К тому же и ни одной пускай самой малой иконки Артем в этом жилище не заприметил.
   В итоге, за место слов, Влас первым взялся за вилку, и молча стал накладывать себе на тарелку сначала изрядную порцию курятины, потом картошки, не забыл и про капусточку, а в заключении насадил на вилку ломоть хлеба. Следом за облюбованным куском сунулся Василь. Цапнув рукой, он потащил было его, но тут же выронил и принялся громко дуть на растопыренные обожженные пальцы. На что Влас не замедлил наградил сынка подзатыльником, присовокупив, - Вилкой, вилкой подцепляй! Сколь раз говорено? – После чего обратился к Веронике, - А ты, доня, ухаживай за гостем. А то, сдается, он какой-то стеснительный.
   Забрав у Артема пустую тарелку, Вероника молча принялась ухаживать, по своему усмотрению накладывая ему понемногу то одного, то другого.
   - А может самогоночки? – озорно подмигнув Артему, предложил Влас, -  Сам-то я не пьющий, но для хороших людей завсегда имеется. Лучшей горилки, чем делает моя хозяйка, не сыщешь.
   От алкоголя Артем категорически отказался. В принципе мало пьющий, он вообще крепким напиткам предпочитал вино, в котором, не без влияния Риты, уже прилично выучился разбираться.
   Дальнейшая трапеза протекала в молчании, как будто в соседней комнате находился тяжелобольной, которого опасались тревожить. Молчала хозяйка. Положив себе чуток картошки и балыка, она едва к ним притронулась, и теперь сидела, сложив руки под столом, точно прислушиваясь. Сопел и чавкал над своей тарелкой Василь, с хрустом перемалывая челюстями куриные хрящи. Подцепив вилкой картофелину, он не подносил ее ко рту, а только придерживал, чтобы, приблизившись, заглотнуть. Понятно было, что вилка ему только мешает, и он куда ловчее управился бы руками.
   Время от времени поглядывая в его сторону, Артем в какой-то момент неожиданно наткнулся на его встречный взгляд и моментально ощутил, что Василю он сильно не нравится. А Василь, едва их взгляды пересеклись, тут же растянул свои лоснящиеся губы в идиотской ухмылке, опять показал язык. Поспешив отвернуться, Артем впредь зарекся подглядывать за дегенератом.
    Влас ел много и без разбору. Его развитая нижняя челюсть двигались ритмично, как хорошо отрегулированный механизм, а взгляд  был уставлен в пространство, от чего создавалось впечатление, что он не вкушает вкусно приготовленную еду, а вершит какую-то монотонную работу.
    Вероника кушала охотно, но в меру. При этом она не забывала ухаживать за Артемом. Изредка слышалось ее не громкое: «Еще грибочков? А хренку? Давайте картошки добавлю»
    Сам Артем, еще раньше махнув рукой на диету, с удовольствием предавался чревоугодию, оправдание которому он находил в том, что впоследствии просто удалит целиком из памяти весь этот сумасшедший день, и дело с концом.
   А еда была действительно вкусная. По-настоящему. Смачно хрустела поджаристая куриная корочка, просилась в рот нежно желтая молодая картошечка, а следом сам нанизывался на вилку пупыристый малосольный огурчик.
   Влас первым отодвинул от себя опустевшую тарелку, выпрямился и глуховато рыгнул.
   Следом и Артем, управившись с добавкой, скрестил на тарелке нож с вилкой.
    - Ну как? – поинтересовался Влас впечатлением Артема от угощения.
    - Никогда не пробовал такой вкусной курицы, - не кривя душой, признался Артем, - И вообще, все очень вкусно.
    - То-то, - наставительно молвил Влас, - Хотя, что курица… Ты скажи, какова картошечка? Между прочим, голландский сорт. И заметь - никакой химии.
    От сытной еды, и от того, что на сегодня все дела были переделаны, Влас, казалось, подобрел. И теперь его явно тянуло на разговор. Поэтому, пока мама-Нина с Вероникой убирали со стола и готовились подавать чай, Артему пришлось выслушать изрядное количество информации об особенностях той самой голландской картошечки, урожайность которой, по словам Власа, на его гектарах, вдвое перекрывала любые совхозные показатели.
    - И это с учетом, что там процентов десять просто в земле останется, да еще уворуют столько же, а потом в хранилище сгноят не меньше – вот и считай!
   Тем временем появился чай. На этот раз самый обыкновенный, черный, в придачу с разнообразными вареньями в разномастных блюдечках.
   За чаем Коновалов продолжил посвящать Артема в тонкости своего хозяйствования. С овощеводческой темы он переключился на мясомолочную. И опять выходило, что средние по району показатели ни в какое сравнение не шли с его достижениями, - Дамоя говядинка у вас в городе, по самым крутым кабакам идет! И только давай! Само собой творог. А масло? Масло какое?!
    При всем притом, кроме неприкрытого хваставства, чувствовалось, что Влас со знанием дела оперирует цифрами. А термины: урожайность, валовой продукт, общий привес на процент увеличения поголовья и рентабельность - так и сыпались.
   Далекий от сельскохозяйственной тематики Артем, не мог уяснить и половины из того, что ему втолковал Влас. Однако, чем дальше, тем очевиднее для него становилось главное – при таком хозяине, как этот грубоватый мужик, можно было считать, что кредитные денежки в безопасности.
   Наконец и чаепитие подошло к концу, и Влас спровадил детей наверх. Вслед за Вероникой и Василем из-за стола поднялась Мама-Нина, и скоро из-за занавески послышалось громыхание тарелок в корыте. Артем, которого после сытной и обильной еды ощутимо клонило в сон, так же собрался было отправиться набоковую. Но Влас неожиданно его задержал, - Погоди-ка. Разговор имеется.
   - Слушаю вас, - Артем, вновь опустился на свое место.
   Про себя он предвидел, что Коновалов обязательно с чем-нибудь к нему, да обратится. Ведь не каждый же вечер ему, простому фермеру, доводится запросто принимать у себя представителя банка. Наверняка у него имеются какие-нибудь вопросы, или просто хочет заручиться содействием на будущее. В целом, Артем не возражал быть полезным, в меру своих возможностей. В конце концов, он ведь сам обещал отблагодарить. Так, что теперь, отобразив в лице вежливое внимание, приготовился слушать.    
   - Ты, как я понимаю, на счет Гайнутдиновского наследства заявился? – после короткого молчания, заговорил Влас.
   Сам вопрос, а тем более откровенно хамоватый тон, которым он был задан, оказались далеки от того, что в действительности ожидал услышать Артем. Тем не менее, сохраняя любезное выражение, он подтвердил, что да, он прибыл именно по этому вопросу. Не забыв, кстати, упомянуть, что на этот счет у него имеется официальное разрешение.
   - Разрешение это понятно, - отмахнулся Влас, и продолжил допытываться, - То есть, значит, свой кусок банк урвать торопится? Так что ли?
   Проигнорировав вопрос, Артем демонстративно скрестил на груди руки. В самом деле! Дела банка, это дела банка. И не какому-то там Коновалову совать в них свой нос. Поэтому, его ответом стало вежливое молчание.
   А Влас, похоже, никакого ответа и не ожидал. Кажется, для него было важнее озвучить собственные соображения. Он продолжал:
   - Не скрою, не все у нас с Маратом, покойничком, гладко шло. Да чего уж теперь… Смерть она всех смиряет. И зла на него я не держу. Земля им всем пухом. А на счет твоего дела, я тебе так скажу - я тебе завтра помогу.
   Предложение прозвучало настолько неожиданно, что Артем удивленно воззрился на хозяина, - «Уж не шутит ли?»
   А Влас уже рассуждал о завтрашнем, как о вполне решенном, - Ты спозаранку не вставай. Выспись как следует. А там с обеда и двинем. Маратовское хозяйство мне хорошо известно. Все, что надо покажу, расскажу. Да и веселей оно за компанию.
   Сказав это Влас как-то не совсем уместно, на взгляд Артема, опять подмигнул и осклабился. И именно это, так не вязавшееся с общим мрачноватым Коноваловским обликом, подмигивание и зародило в Артеме смутное подозрение, что все это неспроста. К тому же Артем вовсе не собирался торчать до обеда на ферме, а напротив, планировал завтра управиться со своей миссией как можно скорее.
   - Большое спасибо, Влас… извините, вас как по отчеству?
   - Да ладно уж. Чего там, - продолжая излучать великодушие, отмахнулся Влас.
   - И все-таки, если не трудно, скажите, – не отступал от своего Артем.
   - Ну, Денисович, - назвал себя Влас.
   - Во-первых, Влас Денисович, хочу поблагодарить вас за помощь в разрешении моей проблемы с машиной, - Артем с ходу принял подчеркнуто деловой тон, - Во-вторых, хочу еще раз лично вам и отдельно, вашей супруге, выразить благодарность за оказанный радушный прием. Об этом я обязательно сообщу своему руководству в банке. Что же касается вашего щедрого предложения относительно завтрашнего, то тут я вынужден отказаться.
   - Да не ерепенься ты. И речи погоди покуда толкать. Я тебе дело говорю, - Продолжая, гнул свою линию Влас.
   Ни официальный тон, ни убедительные интонации Артема не возымели над ним ровно никакого эффекта.
   - Ну, сам подумай, на кой тебе по дождю спозаранку тащиться? Да кабы не дождь, я бы и с утра с тобой мотанул. Да только видишь какое дело - сено. Сено у меня не скирдованное осталось. Намокнет к чертям - опять суши.
   «Вот навязался», - раздраженно подумал Артем, которому не терпелось поскорее очутиться в постели.
   - Дождю завтра быть вовсе необязательно. Еще накануне, перед тем, как отправиться, я заглядывал в интернет. Так вот, по прогнозу в ближайшие три дня осадков не ожидается.
    - В интернет он глянул… - Влас хмыкнул, - А я, давеча, на закат глядел. С запада, с охотского моря, небушко дымкой подернуло. А при таком чему, окромя непогоды, и быть?
    - Что ж, дождь моему делу не помеха. К тому же, я полагаю, что сам прекрасно справлюсь. Поэтому, уважаемый Влас Денисович, вам абсолютно не о чем беспокоиться.
   На этот раз Артем рассчитывал, что черта под разговором подведена окончательно, и снова ошибся.
    - Упертый ты, - хмуро заключил Влас, - Думаешь, наверно, чего это я с этим разговором к тебе навязался?
    Артем выразительно пожал плечами, в надежде, что если он будет больше помалкивать, то хозяин скорее выговорится, и наконец-то можно будет идти спать.
    – Да просто не хочу, чтобы ты туда в одиночку совался. Не нужно мне, что бы тут еще один какой-нибудь случай вышел.
    - Вы сейчас, что имеете в виду? – Осторожно спросил Артем.
    - Ничего я в виду не имею, – внятно проговорил Влас, и уперся в Артема тяжелым взглядом, – Говорю, как есть. Места здесь нехорошие. Всегда ли оно так было, или потом сделалось, не ведаю. Только жена моя сразу была против, чтобы хозяйство здесь зачинать. Ну, я, понятное дело, как решил, так и сделал. А теперь этот случай с соседями. И, что прикажешь на это думать? 
    - В газетах писали, следствием установлено, что виновником оказался наемный работник. Как оказалось, это был маньяк убийца, - заметил Артем.
    - Дерьмо! – Громко объявил Влас, – А следователям тем до лампочки на кого убийство повесить. Уж я-то знаю! А что, да как там на самом деле приключилось их никого не интересует. Ты пойми, я и Марата знал, и жену его, и шурина, и чабана этого. Могли, конечно, быть у них разногласия. Но, что б до такого дошло, чтобы вот так вот… - Влас отрицательно покрутил головой.
    - Тогда, что же, по-вашему, там в действительности произошло? – Вопрос напрашивался сам собой, и Артем не мог его не задать.
   - Не знаю. Но это я их первым нашел. Всех четверых, - в этом месте Влас понизил голос, так, что слышать его мог только Артем, - Так вот, покуда я там околачивался, все чудилось, будто не один я. Как будто за спиной ходит кто-то. А потом, вот так, - Влас поднял близко к лицу раскрытые ладони, - Будто глянул кто… И холодом повеяло. Тут уже я не выдержал. Признаюсь, и не стыдно. Ноги в руки, на трактор да как попер оттуда, - тут Влас хмыкнул, - Да еще как попер. Только что на кочкарях не перекинулся вместе с трактором.
    Влас замолчал. Незадолго перед тем, как он повел этот странный разговор, за одной из дверей скрылась Мама-Нина. Поэтому теперь в комнате они были одни, и молчание, возникшее за столом, было особенно ощутимо. 
   Влас, похоже, молчал от того, что с непривычки и так много наговорил. Артем же, раздумывая над тем, что рассказал ему Влас. Что это? Желание подшутить над городским простофилей, или всетаки правда? Последнее представлялось не невероятным.
   - А вы на следствии об этом рассказывали? – прервав молчание, поинтересовался, Артем, и тут же осознал, что сморозил глупость.
   Но Влас был терпелив.
   - А на что оно им? Им только виновного подавай.  Хош живого, хош мертвого, лишь бы человек был. Тут-то, как раз, чабан этот и подвернулся.
   Артем для приличия помолчал еще немного, чтобы выглядело, что он не считает слова Коновалова бредом, а размышляет, а потом сказал, - И все-таки, Влас Денисович, я более склонен доверять версии следователей. При этом я вовсе не исключаю того, что вам там действительно могло что-то привидеться…
    – Ладно, - не слишком-то вежливо оборвал Артема Влас, - В общем, я тебя предупредил. А что да как ты сам решай.
   Затем Влас поднялся, и, не говоря больше ни слова, вышел в коридор. Немного погодя Артем услышал, как стукнула наружная дверь.
   «Слава Богу, отвязался!», - подумал Артем.
   Наконец-то можно было спокойно улечься в постель. Мама-Нина постелила ему на том же диване за занавеской. И только Артем успел снять одежду, как электрический свет разом замигал и потух одновременно с последней басовой нотой дизель-генератора. Чуть погодя, подсвечивая путь фонарем, через комнату протопал возвернувшийся Влас. На короткий миг его искаженный силуэт отразился на занавеске и пропал. Стало темно. С минуту Артем лежал, пялясь в потолок. Потом пришла мысль, что сейчас, где-то там наверху, возможно прямо над его головой уже спит наверное Вероника. Как она сегодня ему вмазала. Странная девчонка. Странные люди. В странном месте…
   В печи слабо потрескивали догорающие угольки. Чугунная заслонка была окантована по краям их багровым свечением. Тепло было. Для полноты идиллии недоставало только сверчка. Артем потихоньку задремывал.
    «А может она и не девчонка вовсе? А… А, например, ведьма» - в полудреме грезил Артем, - «А, что? При такой-то мачехе, очень даже просто. Взбирается в полнолуние до второго камня, и стартует. И носится потом над ущельем верхом на помеле из пушистого кедрача», - выдумав напоследок эдакое, Артем моментально уснул, как будто прихлопнутый громадной кроличьей шапкой.


Глава 15
   
   Ночь, окончательно овладела ущельем. Здесь, в окружении вечных скал она была особенно глубока и беспросветна. Ущербная луна с вечера еще скудно освещавшая пространство, после полуночи совершенно задернулась пологом слоистой облачности, и мир окончательно поглотила тьма. Было очень тихо. Казалось, что спало все. Даже река. Не спал только один медведь Мишка.
   Поначалу он долго не мог найти себе лежку. Не смотря на то, что теплынь минувшего дня еще была разлита в воздухе, чутье подсказывало ему, что к утру небо непременно набрякнет влагой и вымочит все вокруг. Поэтому место для лежки следовало подыскивать посуше, ну и поукромнее, само собой. Долине, в которой Мишка обретался уже с месяц, он не доверял. Что-то тут было не так. А что именно, он пока так и не разобрал, и от этого становилось еще тревожнее. При этом в остальном долина была местом, о котором еще недавно Мишка мог только мечтать. Не считая сочных кореньев да ядреных шишек, ягоды здесь было завались! И рябины, и жимолости, и костяники, и шикши, и голубики. Попадалась даже малина! А уж вкуснее этого Мишка ничего не едал на своем не длинном веку. Хотя, конечно, ягода это больше для приятности. По-настоящему сытной едой были личинки. Жирные и блестящие, они водились гнилых пнях и под корой павших деревьев. Но главное пиршество поджидало Мишку еще впереди. Ведь в долине была река! А значит, по ней к концу лета еда сама приплывет прямо в лапы. Непременно! Такое чудо случалось каждый год. Однажды, это было еще в их уютной берлоге, на вторую зиму, после его рождения, мать, чтобы он скорее заснул, поведала ему притчу, про то, что рыбу гонит по реке специальный Медвежий бог. И это было здорово. Здорово знать, что где-то есть такой добрый бог для медведей. Особенно теперь, когда Мишка остался один.
   Это случилось на третье лето. Сначала, пробудившись, Мишка вдруг обнаружил, что теперь в берлоге они с матерью не одни. Откуда-то взялось еще трое. Хилые и писклявые, они возились, тыкались матери в мягкое подбрюшье, мусолили. Он тоже было сунулся, но мать огрела Мишку по башке лапой, и вдобавок, впервые сердито на него зарычала. И потом, когда они впятером, выбрались на солнышко, она по-прежнему оставалась в отношении него строга и недоступна. Он, конечно, догадывался, что это все из-за этой, не понять откуда взявшейся мелкой троицы, которую он, если б захотел, мог раскидать одной лапой. Но ничего такого он поделать не мог. Ведь они пахли. Пахли точно так же как мать, как и он сам и были такие глупые, смешные и неуклюжие, что скоро он перестал на них злиться, не смотря на то, что только им теперь доставалось все материнское молоко, и всякое другое, самое вкусное. Но однажды они все равно ушли. Сначала и он было увязался. Но мать трижды отгоняла его. И, в конце концов, ему пришлось отстать.
   Вспомнив, что он теперь совсем один, Мишка вздохнул, и, задрав морду к темному небу, тихонько позвал. Если не мать, то хотя бы, добрый Медвежий бог может его услышит? Ведь это он дважды, уже после того, как Мишка зажил сам по себе, его спасал.
   Тогда вышло так, что со дня как мать с малышами совсем покинула его, Мишка так и не ел досыта. С бурчащим брюхом укладывался, капая голодной слюной, поднимался. А вода – так ее, сколько ни пей, не насытишься. Он пробовал. Обычно в места, где достаточно попадалось еды, его приводила мать. Она их знала. А он не знал. Она выучила его только тому, как пахнет еда, как выглядит и какова она на вкус. И вот теперь он сам должен был ее находить. А она все не находилась и не находилась. Или, если вдруг находилась, то мало и не такая сытная. Полным полно вкусной еды бывало теперь только во снах, которые он видел все время. - «Здорово было бы, уснуть однажды, и больше не просыпаться» – думал он всякий раз, укладываясь.
   И вот, как-то раз, когда он безуспешно пытался насытиться корнями папоротника, который к тому времени уже совсем распустился и сделался горьким, его до предела обострившийся от голода нюх уловил некий манящий запах. Никогда прежде он такого не чувствовал. Но это точно пахла еда. Странным образом этот сладковатый дух шел не от земли, как все обычные запахи, а струился по воздуху, тянулся невидимыми нитями, то усиливаясь, то почти пропадая. Чтобы, не дай бог, не потерять путеводную нить, Мишка привстал на задние лапы, и, подрагивая трепетными ноздрями, потянулся навстречу этому запаху – голова закружилась, слюна закапала на манишку. Вот тогда-то он и вспомнил про Медвежьего бога. Конечно, это был он! Сверху он указывал ему путь к еде. Пошатываясь на ослабевших лапах, Мишка радостно заковылял в ту сторону, откуда манил его искушающий аромат. С передышками, ведомый исключительно обонянием, он протопал весь день, и к вечеру над верхушками леса замаячили скалы. Прежде, путешествуя с матерью, он видел эти скалы издалека, но вплотную к ним они никогда не приближались. На пути туда лежали чужие владения. И тот, который в них обитал, был могуч. Это сразу становилось понятно по огромным кучам, которые он после себя оставлял как пограничные знаки. Вот и теперь, как только скалы стали вырастать над деревьями, Мишке попался один такой знак. Дальше путь был заказан. Но, даже все понимая про лесной закон, остановиться Мишка не мог. Голод, придавая ему если не бесстрашие, то безрассудство, толкал вперед. В конце концов, он ведь не станет брать чужого! Не станет, даже если еда сама попадется ему на пути. Ему просто надо перейти через эти места и подобраться к скалам. Казалось, что соблазнительные запахи текут именно оттуда. И он двинулся. Скоро на пути Мишке попалось еще несколько предостерегающих мет, на этот раз в виде ободранной коры на деревьях. Эти задиры находились страшно высоко. Раза в два выше того места, куда бы он сам смог дотянуться, привстав на задние лапы. Местный хозяин был гигантом. Только бы успеть миновать его угодья до наступления темноты.
   Но он не успел. Тьма спустилась раньше. Естественно, он не боялся самой темноты и мог бы идти и идти. Настораживало другое. Звуки. В темноте они разносятся куда дальше, чем днем, и даже слышатся по-другому – отчетливо и предательски, вот как. Страшась обнаружить свое присутствие шорохом, или случайным треском, Мишка был вынужден остановиться. Попетляв для верности, он нарочно забрался для ночлега в самую гущу зарослей шеломайника. Во-первых, здесь к нему нельзя будет подобраться не наделав шороху. А во вторых стояло время цветения, и густой запах зонтичных головок совершенно перебивал его собственный запах. По крайней мере, Мишка на это рассчитывал. Теперь надо было постараться не уснуть совсем, а только прикемарить, чтобы непрестанно слышать таинственный шепот ночи. А главное не видеть снов. Потому что если видишь сон, значит, ты заснул совсем и ничего не слышишь.
   Во сне он стоял на берегу неглубокой реки. В прозрачной воде было полным полно рыбы. Ее упругие, лоснящиеся спины трепыхались над поверхностью, – бери - не хочу! А на другом берегу была его мать, и маленькие братишки с сестренкой. Они тоже рыбачили. И ему захотелось попасть к ним, на тот берег. Только почему мать, привстав на дыбки, машет на него лапами? Не пускает? Но ведь рыб так много! Хватит на всех. Тогда почему? Хочет что-то показать? У него за спиной?… Что?!
   Мишка встрепенулся и сон отлетел. Вокруг были только густеющие стебли и листва шеломайника. Хотя, нет. Не только… Что это? Он вдруг почуял, как его буквально окатывают волны чужой злобы. Их источник был совсем близко. Хозяин! Таки выследил. Но почему его не слыхать?  А-а… - видать, встрепенувшись, Мишка наделал шуму, и тот затаился. Значит, подкрался еще не так близко, чтобы наброситься и прихлопнуть его одним махом. Это злоба его велика, вот и разносится далеко. Мишке хотелось бежать. Стремглав, напролом, куда глаза глядят. Но именно этого сейчас было делать нельзя. Сперва надо было понять, с какой стороны притаилась опасность. Сейчас злобный хозяин затаился. Но он не сможет быть так долго. Когда-нибудь ему придется выдохнуть либо вдохнуть. А когда дышит такая туша… И тут послышалось протяжное - «Фу-х-х…» Все-таки это был выдох. Пора! Вскочив, Мишка понесся. Его отощавшее и от того легкое теперь тело, к тому же передохнувшее за время короткого сна, мчалось стрелой. Жаль только, что это не могло продолжаться достаточно долго. Очень скоро он начал слабеть. Но именно этот первый рывок спас ему жизнь, когда взбешенный хозяин с ревом ринулся за ним следом. Он и сейчас не собирался останавливаться, а в темноте шел по следу, время от времени ревя во всю глотку, может от досады, а может для того, чтобы парализовать беглеца страхом.
   Уже солнце взошло, а они все шли. Уже вместе с лесом закончились хозяйские владения и начались ничейные голые камни, над которыми высились скалы (Мишка и не предполагал, что они окажутся таким высокими!) а они все шли. Теперь при свете дня, на открытом пространстве они могли видеть друг друга. Хозяин действительно был огромен – большой пребольшой! Но, к счастью для Мишки, он был стар (об этом говорил исходящий от него дух) и вдобавок заметно припадал на заднюю лапу. Опять к счастью! Иначе он давно бы уже настиг Мишку, и убил бы. А именно это Большой собирался сделать. Мишка чуял это - непременно убить. Убить, за то, что Мишка молод, а для Большого уже все в прошлом. Поэтому сначала должен умереть он, полный сил, еще не изведавший всех прелестей жизни. Умереть, и дать ему, Большому, вылизать свою молодую горячую кровь. Это ли не утешение для старика? Это ли не справедливая плата за наглость обладания такой прекрасной молодостью, в то время, как у Большого впереди только слабость и скорая смерть? Но покуда он был еще могуч, и теперь, намериваясь порвать дерзкого наглеца, дерзнувшего ступить на его территорию, собирался доказать себе это.
   «Не надо! Оставь меня в покое, Большой! У тебя и так всего много. Возвращайся к себе. А мне дай просто уйти», - мысленно посылал Мишка сигналы своему преследователю, продолжая, выбиваясь из сил, взбираться по камням выше и выше. Но Большой невнемлил. С уверенностью бывалого охотника он гнал и гнал жертву, наслаждаясь ее страхом и забавляясь жалкими потугами избежать неизбежного. 
   Наконец Мишка и алчущий его крови Большой достигли места в пологой седловине между скалами, где все еще блестел снег. Они прошли еще немного, и подъем кончился. Остаток Мишкиных сил тоже. Его задние лапы разъехались, и он растянулся на снегу. Сил двигаться дальше не было. Большой почувствовал это и торжествующе заревел. Пыхая клубочками пара, Мишка затравлено оглянулся. Ступая по снежнику, его преследователь неторопливо приближался. Смотреть на огромную, медленно надвигающуюся смерть было свыше Мишкиных сил. Жалобно постанывая, он попытался ползти, цепляясь за наст только передними лапами. Выходило не важно, но он все равно полз, чувствуя загривком, что большой настигает и что вот-вот… вот сейчас, - «Ма-а!…» - заорал Мишка не переставая ползти. «Р-ра-а!» - раздался позади яростный рев Большого. Бока Мишки вздымались и опадали, из пасти тягучей струйкой тянулась слюна, в глазах, то возникая, то исчезая, пульсировала розовая пелена. Ему не уйти, это яснее ясного. Так что же? Осталось только повернуться, чтобы напоследок, как и подобает самцу, оказаться мордой к морде со смертью, и оскалиться.
   Позади что-то глухо и хрупнуло. Почти сразу раздался рев Большого, на этот раз полный негодования и ярости. Мишка перестал ползти и осторожно повернул голову, в робкой надежде, что может это добрый Медвежий бог все таки сжалился над ним и свалил на башку Большому какое-нибудь свое небесное бревно. Но то, что он увидел, поразило его еще больше, чем, если бы, про бревно оказалось правдой. Его преследователь, Большой, уменьшился наполовину! Вся его задняя часть куда то подевалась, как будто ее откусили. Но этого не могло быть, потому что крови вокруг не было. Между тем, Большой снова заревел. И на этот раз это был голос ужаса. На Мишкиных глазах он вдруг стал становится все меньше и меньше, пока вдруг не исчез вовсе! На месте, где он только что был теперь зияла одна большая дыра. Провалился! Большой провалился в яму! Но он был еще жив. Через дыру, глубоко – глубоко с низу, доносились сиплые и визжащие звуки его погибели. От всего увиденного и в особенности от этих звуков, Мишка вдруг поднялся на все четыре лапы, и заковылял прочь от страшного места, беспрестанно вознося хвалу всесильному Медвежьему богу, который снова пришел ему на помощь.
   Конечно, ему было невдомек, что настоящей его спасительницей стала всего лишь талая вода. Стекая с окружающих склонов, за весну и часть лета она проточила себе под снежником целое русло. Потом ток теплого воздуха еще расширил его, и образовалась глубокая каверна, лишь прикрытая слоем наста. Полуметровый наст без труда выдержал исхудавшего Мишку, но не смог выдержать, и проломился под тушей его преследователя. Жуткая гибель в ледовой западне – вот какая кончина подстерегла утратившего на старости лет чутье Большого.
   Мишка уходил не оборачиваясь. Казалось, что раз оглянувшись, он может нарушить волшебство божьего провидения и тогда невидимая преграда между ним и неминучей смертью исчезнет. А ему совершенно этого не хотелось. К счастью скоро начался спуск. Затем снег кончился, а потом и скалы оказались за спиной. Впереди внизу лежала долина. Поднимающийся оттуда манящий запах все нарастал. Он был такой сытный, что желудок у изголодавшегося Мишки выворачивало наизнанку. Но двигаться дальше Мишка уже точно не мог. Стоило ему почувствовать себя в относительной безопасности, как силы, которые на радостях перенесли его через хребет, улетучились, и Мишка завалился спать в первую же подвернувшуюся ложбинку между камнями.   
   Продрыхнув до полудня, отоспавшийся Мишка спустился в долину. Но путеводный волшебный запах, который привел его сюда, за ночь и половину дня исчез без остатка, а встречала его уже другая, совсем не хорошая, острая вонь, какой отдает насиженная клещом ягода. Мишка расстроился, но ненадолго. Когда он спустился в долину совсем, то еды и без того оказалось навалом! А главное, к его удивлению и радости, сама долина была совершенно ничья. Не считая двуногих и животных, что жили вместе с ними, и поэтому зверями, которые могли бы на что-то претендовать, естественно, не считались.
   Продвуногих Мишка кое-что знал. Как-то раз, когда они с матерью ловили лососей, те повстречались им на реке. Шумные, окруженные целой кучей резких запахов, они ему не понравились. А мать просто не спеша развернулась, и они перешил на другое место, из чего Мишка заключил, что бояться двуногих не стоит, но, на всякий случай, лучше держаться подальше. И теперь он так и поступал. Он даже не трогал съедобные коренья и траву, которые двуногие разводили в долине. Благо еды было и без того вдоволь. Скоро Мишка отъелся, шерсть его сделалась гладкой и заблестела. И, наверное, все и дальше было бы - лучше не придумаешь, если бы не его любопытство.
    Поначалу Мишка в долине ничего не боялся и, чувствуя себя полноправным хозяином, как взрослый начал расхаживать и метить свою территорию. Все было его! От этого берега реки и до самого верха, где стояло необитаемое жилище двуногих. Место это было нехорошее, и он предпочитал к нему не приближаться. Это именно от него воняло клещами и даже хуже. А еще выше на взгляд Мишки ничего интересного не было. Но, желая окончательно пометить всю свою территорию, однажды он забрел и сюда. Тут-то с ним это и приключилось.
   За Мишкой кто-то следил. Сначала Мишка решил, что это ему только кажется. Ну как бывает, когда смотришь в лужу, а оттуда на тебя другой, тоже, смотрит. Принюхиваешься, и он тянет носом, рыкнешь, и тот пасть открывает, а дашь лапой, так и нет ничего. Одна мокрая вода. И тут было похоже. Только сам Мишка при этом никого не видел. За то на него кто-то смотрел. Это он точно чуял. Мишка даже знал, с какой стороны. Это ему надоело, и он решил пойти и сам посмотреть на того, кто на него смотрит. Бояться он к тому времени совсем перестал. 
   Точно учуивая направление, вышел к неглубокому ручью, на противоположном берегу которого ничего не росло. Там вообще не было ничего интересного, только пространство, заваленное битым камнем с высоченными скалами по краям. Такое место еще называют ущельем. Но Мишка не сомневался, что тот, кто за ним подглядывает, прячется именно там. Попив из ручья, Мишка перебрался на другой берег, и по камням пошел дальше. Он шел да и шел, и не заметил, когда в башке появился странный шум. Он походил на звук, который бывает от воды, когда она падает с высоты вниз. Только казалось, что эта вода падает прямо у него в голове и если раскрыть пасть, то станет еще слышнее. Мишка так и сделал – слышнее не стало. Значит никакой воды, кроме той, что он выпил из ручья, у него внутри не прибавилось, а значит все нормально. Вот только нормально не было. И топать дальше и искать кого-то основательно расхотелось. Вокруг был только камень. И Мишка решил, что с него хватит. К тому же он посчитал, что шум воды в голове и тот, кто смотрит, между собой как-то связаны и это не сулит ничего хорошего. Развернувшись, Мишка побрел обратно, и очень быстро почувствовал, что ему становится страшно. С каждым шагом его страх нарастал.
   Было так, как будто впереди пропасть, заглянуть в которую, чтобы увидеть дно, очень хочется! А кромка так предательски плавно закругляется, что не заметишь, как случится шаг, после которого обратно никак. И останется только медленное сползание. Ниже и ниже, и еще… Пока, наконец – «Шух…» - соскользнув, полетишь вниз, в пустоту. Но это будет еще не конец. Потому что там, на самом дне поджидает, то к чему не давая покоя, влекло, подталкивало неуемное любопытство. И не смерть даже, а кое-что похуже, отвратительное настолько, что еще падая, захочешь поскорее разбиться. Но это окажется невозможным. Мерзость, которая поджидает внизу, мягко примет очередную жертву в свое изголодавшееся лоно. А дальше начнется извращенное противоестественное соитие… Которому не будет конца.
   К счастью для Мишки он был зверем. Притом абсолютно диким. Поэтому и чутье у него было абсолютно первобытное. Да, ему было страшно. Еще как! Необъяснимый страх не пускал, тянул назад, звал вернуться. Но чутье безошибочно подсказывало, что в этом странном месте, куда он сдуру сунул свой любопытный нос, все перепутано. И пропасть, в которой запросто можно пропасть, на самом деле позади. Там, куда толкает любопытство, а спасение впереди, куда не пускает страх. И Мишка боролся. В итоге, переборов страх, он выбрался. Правда, совсем страх отпустил его только на другом берегу ручья, где он потом долго отлеживался, запрятавшись в чащу кустарника. Но постепенно следящий взгляд нащупал его и здесь. И если бы Мишке было известно слово «потусторонний», он бы верно сказал, что это оно и есть. Прицепилось и теперь не отстает.
   С той поры Мишка утратил покой. Он и хозяином долины себя больше не воображал. И даже сузил ареал обитания, зарекшись подниматься на увал, за которым стояло покинутое жилище двуногих. Но спокойнее не становилось. Хуже всего бывало ночами. Раньше Мишка не боялся темноты. Темнота ему даже нравилась, например, как зимой, в уютной и теплой берлоге. Теперь же по ночам что-то донимало, не давало покоя, звало вернуться туда, в ущелье и посмотреть на то, что там. И чем темнее была ночь, тем сильнее становилась тяга подчиниться и последовать на этот зов. Мишка даже побаивался, что однажды, особенно темной ночью, он может пойти туда во сне. То есть, спя, будет идти и идти, а когда откроет глаза… - Ох! Лучше было об этом не думать. Тем более, что ночь сегодня выдалась такая глухая.
   Чтобы отвлечься, и не думать про страшное, Мишка решил припомнить приключившийся с ним сегодня забавный случай, который ясно доказывал, какие они, в сущности, нелепые существа, эти двуногие.
   Сегодня с самого утра Мишка блаженствовал, забравшись в гущу малинника неподалеку от реки. Ягоды было много, спешить было некуда, и Мишка чувствовал себя замечательно, рассчитывая, налакомившись, завалиться дремать прямо посреди благодатных зарослей. И только он об этом подумал, как какой-то посторонний звук нарушил слитный фон из шелеста листвы и речного плеска возле берега. Звук шел от воды. На реке что-то было. И оно приближалось – чужак. Этого еще не хватало. На всякий случай, оставив пред малинником предупредительный знак, Мишка отправился разбираться, что к чему.
   Оказалось ничего серьезного. Обыкновенный двуногий. Он перебирался через реку, наверное, чтобы попасть на дорогу на этом берегу. Дорога принадлежала двуногим. Мишка против этого ничего не имел и отправился обратно, дабы опять забуриться в малинник. Но, через некоторое время его снова отвлек какой-то новый и гулкий звук. На этот раз куда ближе. Выяснилось, что это опять тот же двуногий. Теперь он топтался на другом берегу, явно собираясь перебраться через реку по той штуковине, что была перекинута над водой. Сам Мишка проделать такое не дерзнул бы. Но может быть на двух ногах это проще, чем на четырех лапах? Так и вышло. Примерившись, двуногий ступил на штуковину и стал по ней двигаться над водой. Мишке это совсем не понравилось. Как пить дать, что оказавшись на его берегу этот непременно полезет в малинник. С чего бы еще ему не ходить по дороге, как другие? Не зная, что предпринять, Мишка стоял и смотрел. Он почти не прятался, но двуногий его не видел. С чутьем у них, по мнению Мишки, вообще было сильно не очень. Наконец, уже совсем близко, двуногий его заметил. А заметив, перепугался. И страх у него был какой-то глупый. Ведь Мишка не собирался на него нападать, а если честно, то и сам побаивался. За себя, за малинник, и вообще… Но теперь, почуяв страх двуного, он расхрабрился, и чтобы показать, кто здесь хозяин и еще сильнее напугать двуногого, Мишка раззявил пасть и заревел. Мишка рассчитывал, что, испугавшись, двуногий повернет обратно. Сам бы он так и сделал. Но двуногий отмочил штуку похлестче – замахал руками, точно собирался взлететь, после чего сиганул прямиком в реку. Послышался гулкий всплеск, какой бывает, когда лосось ударяет хвостом, только гораздо громче, и двуногого перестало быть видно. «Ну и ну», - подумал Мишка. Он и не предполагал, что двуногие могут водиться и под водой.
   К малиннику потом Мишка уже не вернулся. От всей этой суеты ему сделалось не по себе. Да и животные двуногих бродили неподалеку. И он уплелся на другую сторону долины, туда, где росла жимолость, и оставался там до самого вечера. И правильно сделал, потому что едва начало темнеть, как с того места, где он повстречал того двуногого, донесся резкий звук, какой бывает когда ломается сухая ветка, только сильнее. Похоже, что двуногие таки пронюхал про его малинник, и теперь подают свои знаки.
   На ночлег Мишка умостился у корней упавшей здоровенной каменной березы. Когда наступит пора, тут бы и берлогу можно было устроить. Но зимовать в долине Мишка не собирался. Вот только дождется, когда Медвежий бог пригонит лососей, откормится и уйдет. Идти придется через владения Большого. Страшновато, конечно – а, что если тот не сгинул под снегом, а как-то выбрался и по-прежнему бродит? Но оставаться зимовать в долине казалось еще страшнее.               
   

Глава 17
    Артем проснулся под звяк посуды. Похоже, жизнь в доме уже шла полным ходом. Сквозь занавеску пробивался электрический свет, слышно было, как в печи гудит пламя, а в воздухе витал знакомый запах яичницы с беконом. Ее обычно по утрам готовила Рита, когда он оставался у нее.
    За стеклом только-только начинал брезжить мутный рассвет. Было чертовски рано. Но, если уж проснулся, то надо вставать. Откинув одеяло, Артем уселся и взъерошил волосы. Несмотря на ранний час, он чувствовал себя отлично выспавшимся. Несомненно, причиной тому были чистейший воздух и тишина, нереальные для горожанина.
    Между тем, за занавеской слышались голоса. Артем прислушался. Говорили как будто нарочито не громко. Только один раз отчетливо прозвучало – «…пускай спит. А если проснется…» - дальнейшего Артем опять не расслышал, но точно, это был голос Власа. Что-то подсказывало Артему, что выходить прямо сейчас не стоит. Поэтому он снова прилег и приготовился ждать.   
   В самом деле, - размышлял Артем, - лучше предоставить Власу возможность спокойно дозавтракать и отбыть по своим делам. Иначе, он снова может прицепиться с уговорами не ехать, а обождать, приплетая к этому свои абсурдные измышления. Нет уж. Довольно оскорблять свой мозг всяческой мистической чепухой. Да, - чего скрывать? - вчера вечером был момент, когда кое-что в словах Власа заставило Артема насторожиться. Но, что за день был вчера?! Разом приключилось столько всего, что при его размеренной жизни банковского клерка впечатлений хватило бы на месяц, если не больше. Естественно, что к вечеру он оказался взвинчен и гипервосприимчив. - «Скорее бы все это закончилось», - думал Артем, лежа на подушке, закинув руки за голову. Сейчас собственное скромное рабочее место за компьютером представлялось ему самым желанным из всех возможных. 
    Наконец с улицы донесся рокот тракторного двигателя. Еще через какое-то время звук, стал удаляться, слабеть и, в конце концов, затих совершено.
    «Теперь пора», - подумал Артем, резво скинул ноги с дивана и по-быстрому одевшись, вышел из-за занавески в комнату.
    Мама-Нина убирала со стола остатки посуды.
    - Доброе утро! – бодро приветствовал ее Артем.
    Обернувшись, мама-Нина смерила его взглядом, кивнула, и опять вернулась к посуде.
    Однако, сегодня ни ее тяжелый взгляд, ни каменное молчание не смущали Артема. Наоборот, он скорее был бы обескуражен и сбит с толку, если б эта суровая северная тетка вдруг, улыбнулась в ответ и поинтересовалась, как ему спалось?
    Миновав комнату, Артем прошел через коридор к задней двери, вышел на улицу, и… - не узнал ущелья. Вернее он его не увидел. Высоченного склона, на который они вчера карабкались с Вероникой, просто не было. Его точно закрасили серой краской. Так казалось из-за низкой облачности оттененной предрасветными сумерками. Было промозгло и пахло сыростью. Похоже, что Коновалов не ошибся в своем прогнозе.
    По дорожке между грядок Артем дошкандыбал до нужника, по пути гадая, как это можно было отгрохать домину на бетонном фундаменте, и не оборудовать внутри туалет? Что это? Дань традициям, или элементарная забывчивость? - А когда спохватились, поздно было уже перестраивать. Опять же, а зимой как?
   «Идиотизм!» - негодовал Артем, ежась в нужнике от сырости и пробирающего утреннего холодка, особенно чувствительных, после теплоты в доме.
    Зато в умывальной, куда он заскочил, было хорошо. Особо порадовало, что его выстиранные джинсы и сорочка висели на веревках и совершенно просохли. Умывшись, Артем не мешкая переоделся в свое. Кажется, жизнь налаживалась.
    Снова войдя в комнату, Артем обнаружил, что на большом столе для него накрыт завтрак. Как он и предвидел, это оказалась яичница, только не с беконом, а просто на сале. Еще были творог, сметана, масло и, привычный уже, резанный ломтями ноздреватый хлеб. Аппетитный натюрморт довершали большая кружка чая и сахарница.
    Мамы-Нины нигде не было. Артем уже привык, что, всякий раз, сделав свое дело, эта женщина обычно исчезает. Так что завтрак проходил в одиночестве. Выковыряв из яичницы румяные шкварки – на самом деле холестерин в чистом виде - Артем быстро управился с остальным, с удовольствием отведал и творожка со сметанкой, а отпив полчашки чая, почувствовал себя заряженным энергией под завязку. Пока он завтракал, никто так и не появился. Несмотря на это, выбравшись из-за стола, Артем вслух громко поблагодарил невидимую хозяйку. Ответом ему стало молчание.
    «Интересно, спит ли еще Вероника?» - подумал Артем.
   Хотя, какое там! Гул дизельгенератора и электрический свет в укладе Коноваловской жизни могли означать только одно - утренняя дойка в разгаре, и Вероника, наверняка, где-нибудь в коровнике.
   «Надо бы повидать ее перед отъездом», - подумал Артем, - «Еще раз поблагодарить, за то, что согласилась одолжить ему телефон, и попрощаться» Заезжать на ферму на обратном пути он не планировал. Хватит с него местных эпических пасторалей.   
    На веранде Артем напялил вчерашние туристические ботинки, прихватив вдобавок с вешалки еще и штормовку. Вернуть все он сможет потом, вместе с мобильником.
   Вот и порядок.
   «Корандо» дожидался возле навеса, где Артем вчера его и оставил. Естественно, в отсутствии тента, который Артем, доверяя прогнозу, не позаботился натянуть, в машине все промокло от влаги, которой прямо таки был пропитан воздух. Теперь предстояло повозиться, чтобы вернуть верх на место. Но это мелочи.
   Запустив двигатель, Артем живо взялся за дело. Он уже подтягивал крепления, когда шагнув к водительской дверце  вдруг обмер – перед ним в неясном утреннем свете стояла Мама-Нина. В руках женщина держала топор. Хороший, с виду, топор, хозяйский. Влажное от росы лезвие матово отсвечивало. 
    Мама-Нина стояла молча, как монумент и смотрела. Молчал и Артем. У него, что называется, язык прилип к небу, а во внезапно опустевшей голове мелкой рыбешкой трепыхалась одна единственная мыслишка, – «Она, как и ее сын, тоже ненормальная! И у нее топор».
   - Едешь, значит, - констатировала Мама-Нина своим низким голосом.
   Не сводя глаз с топора, Артем осторожно кивнул.
   - На, - неожиданно она сунула ему топор в самые руки.
   Артем механически ухватился за топорище. Оно оказалось холодным и гладким.
   А мама-Нина, ни слова больше не говоря, повернулась и пошла прочь, на удивление, неслышными шагами в своих резиновых чунях.
   «Вот так она и подкрадывается», - Затаив дыхание, Артем смотрел ей в след, пока она не скрылась за углом дома, и только после этого судорожно выдохнул.
   Что это было? – Неважно!
   Артем воткнул топор в стойку навеса. Глухо стукнув, отточенная сталь мягко вошла в дерево и засела.
   «А ведь Коноваловского соседа убили-то топором…» - Припомнил Артем.
   Хватит. Пора было сваливать. И из этого места, и вообще, из всей этой истории, которая, на взгляд Артема, уже сильно подзатянулась.
   Более не раздумывая, Артем вскочил за руль, врубил передачу и, вцепившись в баранку, газанул так, что влажная земля комьями полетела из-под колес. Проезжая мимо коровника, он увидал в окнах свет, - Вероника. Он ведь собирался с ней попрощаться… - «Да ладно! Глупо все это, и ни к чему. Адье, ма шэри!» - как говорят французы, и что по-русски означает - «Не поминайте лихом».
    Вырулив с подворья, Артем свернул направо и еще поддал газу. Воткнуть передачу получилось только со второй попытки. Все-таки сказывалась нервозность. Еще бы, черт побери! Как это тогда выразился горячо уважаемый шэф, Аркадий Борисович? – «Надеюсь эта поездка развлечет вас»? – И ведь прав был шэф! Как всегда прав. Таких развлечений и за деньги не купишь. Вот только все это не в его, Артемовом, вкусе…  – дикие звери, шанс стать утопленником, отвар из галлюциногенов, экстремальное лазанье по кустам и в довершении психическая с топором, - все это не про него. Да откройте хотябы файл с его любимыми фильмами – что вы там увидите? - Совершенно верно. Комедии и лирические мелодрамы. Да-да! И мелодрамы! Этим все сказано. И можете ржать, сколько влезет.
   Сардонически рассуждая сам с собой таким манером, Артем тем временем гнал и гнал «Корандо» по раскисшей грунтовке.  Полный привод на этот раз был предусмотрительно подключен. Однако, скоро ему пришлось сбавить ход. Дорога пошла на подъем по косогору. Значит, он добрался до второго увала. Здесь Коноваловские владения заканчивались.
    Рыча двигателем, маленький джип лез по склону. По мере продвижения машину начал окутывать густой туман. Сначала это были отдельные завесы, которые периодически наплывали, скрадывая пространство, и вновь развеивались. Потом, когда кособокий склон закончился, и начался относительно ровный подъем, белая мгла стала сплошной  и настолько плотной, что казалось, липла к стеклам, попутно превращаясь в капельки конденсата.
    Артем включил дворники, а чуть погодя ближний свет. Но от света видно стало еще хуже. Лучи фар не пронзали завесу, а вязали в ней, отражаясь от микроскопической водяной взвеси, не позволяя видеть вообще. Фары пришлось погасить. Без них дорога перед капотом еще хоть как-то просматривалась. Метров на пять-шесть, не более. Сколько Артем себя помнил, он еще никогда не видел такого густого тумана.
   А на самом деле, это был и не туман вовсе, а низкая дождевая облачность, в которую Артем постепенно въехал, неуклонно забираясь все выше и выше. В общей сложности его «Корандо» находился сейчас метрах в восьмистах над уровнем моря, и продолжал карабкаться.
   Из-за предельно упавшей видимости машина давно уже тащилась со скоростью пешехода. Мотор урчал глухо, как через вату. Приблизив лицо к лобовому стеклу настолько, насколько это позволял руль, Артем неотрывно следил за дорогой, пока вдруг не понял, что никакой дороги перед ним больше нет. Еле различимая колея, которой он так старательно придерживался, пропала. Перед капотом виднелся только кусок каменистого пространства с кое-где пробивающимися пучками травы.
   Сперва Артем хотел было остановиться и вылезти, чтобы обнаружить дорогу на ощупь. Но быстро отбросил эту идею. В таком проклятущем тумане чего доброго еще и машину потеряешь. Вот это, точно, был бы номер.
   Пока Артем прикидывал, как ему поступить,  «Корандо» продолжал куда-то ехать как бы сам по себе. Внезапно, из густой белизны перед капотом что-то возникло. Артем резко нажал на тормоз. «Корандо» замер в тот самый момент, когда к лобовому стеклу прилипла красно-белая лента полицейского ограждения.
   «Значит, все.  Приехали», - догадался Артем.
   Не важно, каким образом, но он был на месте.
   Оставив работать двигатель, Артем выбрался из машины. Снаружи, видимость казалась немного лучше. Красно-белая лента оказалась натянутой между столбиками ограды. В тумане их размытые силуэты смотрелись толстыми тумбами.
    Артем отцепил ленту. Можно было ехать дальше. Но он решил пройтись так. Заблудится теперь он не опасался. В случае чего ограда подскажет ему верное направление. Но, но на всякий случай, Артем опять включил фары, а еще положил в карман штормовки ключи от дома и хозяйственных служб. 
   Двигаясь сквозь туман, Артем начал считать шаги. Через десяток шагов «Корандо» за его спиною полностью растворился в тумане. Еще пара десятков, и впереди возникла серая тень, которая по-начаалу казалась повисшей в воздухе, но по мере приближения стала вырисовываться в крышу. Одновременно под нею обозначился барьер, а под конец показались несущие стойки.  Перед Артемом был навес. Может быть, такой же, как у Коноваловых. Но, когда Артем вошел под него, оказалось, что это не так. Тут были стол, лавки, очаг, от которого в сыром воздухе ощущался терпкий запах гари.
   «Так это же летняя кухня!» - понял Артем.
    И мысленно отметил, что отсюда до машины было ровно полсотни шагов.
    От летней кухни Артем взял под прямым углом вправо, предполагая, пройти еще шагов двадцать, и если больше ничего стоящего внимания не обнаружиться, возвращаться к машине.  Что-либо сфотографировать при такой видимости представлялось не реальным.
   Ничего. Он подождет. Будет сидеть в машине, в тепле, может быть удастся поймать какую-нибудь радиостанцию. В конце концов, должен же этот туман когда-нибудь развеяться.
   Отмерив двадцать шагов, Артем собрался было еще раз повернуть направо, чтобы идти обратно, когда из мглы проступило нечто совершенно громадное. Приземистое и необъятное, оно больше всего напоминало гигантского краба, выбравшегося на сушу и затаившегося,  от чего становилось несколько не по себе.
   «Так это же дом!» – сообразил Артем.
   Решив подойти поближе, он через несколько шагов уперся в живую изгородь, колючую и мокрую. Отыскав проход, Артем, похрустывая гравием, перешел через небольшую площадку и подошел к дому вплотную.
   Прямо перед ним три широких ступени вели на открытую веранду. Это ее показывали в новостях, когда какой-то полицейский чин давал интервью обступившим его журналистам. Только тогда проход не был, как сейчас перекрещен полосатыми лентами.
    На веранду выходили высокие окна, забранные решетчатыми переплетами, и дверь. Артем рассмотрел, что все окна изнутри были задернуты бордовыми занавесками. Отполированные перила влажно поблескивали.  Артему захотелось подняться на веранду и просто пройтись. - А, что в этом такого?
   Недолго думая, Артем пролез между лентами и оказался на веранде. Его туристические ботинки  забухали по доскам пола. Глухой звук напоминал тот, какой бывает, когда первые комья земли падают на крышку гроба.
   Над головой артема с потолочных балок на цепочках свисали светильники в виде старинных фонарей с разноцветными стеклами. Здорово, наверное, было, когда по вечерам они загорались. Глядя на них, Артем поймал себя на мысли, что не прочь был бы осмотреть дом изнутри. Наверняка там окажется камин. Так же любопытно было оценить и весь интерьер в целом. Это представлялось куда более интересным, чем просто тупо сидеть в машине.
   Артем осмотрел дверь. Вообще-то, он ожидал, что она окажется опечатаной. Но никаких печатей на ней не оказалось. Потом Артем заметил у стены клочок бумаги, и подобрал его. Это оказалась бумажная полоска с размытыми печатями и неразборчивой подписью.  Судя по дате на бумажке, выходило что дверь, на которой наверняка и висела эта полоска,  отпирали с месяц назад. Бумажная полоска была влажной, фиолетовые печати совершенно расплылись,  и поэтому никаких сакральных чувств более не вызывали.
   «Очевидно, тот, кто опечатывал двери, воспользовался обычным клеящим карандашом, вот бумага и отлипла» - подумал Артем.
   И что теперь? – Напрашивался вопрос.
   Разумеется, Артем знал верный ответ. По всем правилам ему сейчас полагалось немедленно убраться с веранды, и даже, может быть, попытаться прилепить на место бумажку. Вот как обязан на его месте поступить человек ответственный и законопослушный.
    А с другой стороны ведь он уже перелез за полосатые ленты? И входная дверь, фактически, не опечатана. Так стоит ли останавливаться на полпути, когда случай дает возможность полностью удовлетворить свое любопытство?
    Любопытство - бессознательное стремление к познанию – вот что это такое. Иными словами, извечная человеческая страсть, всюду совать свой нос. Зачастую, вопреки здравому смыслу, пренебрегая смертельной опасностью, и даже не ставя во главу угла выгоду, а просто так – потому что охота глянуть. Хотя бы одним глазком. И уж если подыскивать символ для такого явления, как любопытство, то лучше запертой двери с торчащим ключом, пожалуй, не выдумать.
    На счет ключа Артем сейчас как раз и размышлял. Сунув руку в карман, он вытащил всю связку. На красной бирке одного из них значилось – «Жилой дом».
    Ну, и?…
    Нет! Конечно же, нет! Как ему вообще такое могло прийти в голову - самовольное проникновение в чужое жилище… - Это же противозаконно! Пускай, даже, его хозяева мертвы.
   Мертвы? – Значит, они уже и не хозяева, если разобраться. А бумажка-то сама отклеилась. Ну, и пускай себе валяется на полу. 
   В вихре противоречий, где желаемое боролось с надлежащим, Артем нечаянно, случайно, спонтанно… В общем, как-то само собой вышло, что он вставил ключ в замочную скважину, и повернул.  Раз и еще.
   «Клик-клак» - замок отомкнулся. Артем повернул ручку и легонько толкнул дверь. И дверь приоткрылась.  Нею и косяком возникла темная щель, из которой на втречу Артему потек запах больницы. Артем приоткрыл дверь посильнее, и заглянул внутрь.
   Шторы на окнах были такими плотными, а свет снаружи таким слабым, что все внутри тонуло во мраке. Поблескивало только какое-то загадочное пятно. Оно могло оказаться чем угодно: светильником, сервантом или цветочным вазоном. Выяснить это хотелось.   
   «Раз уж так получилось, значит, так тому и быть», - философски рассудил Артем и более не заморачиваясь, шагнул в темноту. В конце концов, он только посмотрит. Даже трогать ничего не будет – зачем?
    Запах больницы внутри усилился. Карболка? Ну, конечно. Ведь, если, верить, газетам, тут все буквально было залито кровью. Стало быть, без дезинфекции не обошлось.
    Как только зрение Артема адаптировалось к темноте, оказалось, что бородовые шторы гасили уличный свет не совсем. В багровой сумери линии и тени перепутывались, искажая реальные очертания окружающего до неузнаваемости.  Еще Артему показалось, что здесь, внутри, холоднее, чем на улице.
   Вопреки твердо данному самому себе обещанию, ни к чему не притрагиваться, Артем первым делом нащупал шнур скраю ближайшего окна и потянул. Шторы послушно разъехались, впустив внутрь мглистую белизну. Стало заметно светлее. Одно за другим, Артем раздвинул занавеси и на остальных окнах. Не бродить же в темноте, в самом деле, если уж забрался? Естественно, потом, он обратно сделает все, как было, а пока просто осмотрится.
    Камин, как и предполагал Артем, действительно был. При свете таинственно поблескивающее пятно оказалось медным козырьком, нависающим над топкой. Справа от камина во второй этаж вела лестница. Под ней грудой были свалены предметы меблировки.
    Слева возвышалась барная стойка.  На стене шкафчики, полочки, под ними длинный рабочий стол, самодовольно поблескивающий хромировкой, здоровенный холодильник, и мечта хозяйки – посудомоечная машина.  Не хватало только высоких табуретов перед стойкой. Не они ли свалены под лесницей в числе прочего?
    Артем подошел к стойке, и увидел то, что, наверное, и ожидал. На темной поверхности виднелся не до конца затертый меловой абрис обозначающий контур тела.
   Значит, вот здесь она и лежала.  Артем припомнил, что несчастную женщину звали Натальей.  Была ли она красива? Почему-то думалось, что, наверное.
   Глядя на меловой абрис, и гадая, как это все происходило, Артем посмотрел под ноги, и заметил, что стоит в центре темного пятна на полу. Не иначе, это след от вьевшейся крови. Сообразив это, Артем немедленно шагнул в сторону. Еще одно, большое, округлое, пятно, он заметил у входной двери. Чтобы даже после чистки дезинфекции оставлять такие отметины, крови должно было пролиться действительно много.
    Постепенно, видимо от едкого запаха карболки, у Артема начала побаливать голова. В принципе, все, что он на самом деле хотел увидеть, а именно вот эти мрачные свидетельства преступления, он посмотрел. Можно было уходить. На напоследок он решил быстренько заглянуть на второй этаж. Все, что касается спутниковой антенны, наверняка находилось именно там. А что если связь действительно можно будет наладить?
    Перед лестницей, Артем обратил внимание на спуск в подвал. Крышка люка была откинута, но ни мадейшего желания спуститься туда Артем не испытывал.
    Легко взбежав наверх, Артем оказался в коридоре, одина строна которого заканчивалась окном.  Стекло было разбито, и от этого внутрь тянуло уличной сыростью, что объясняло холодок, который Артем почувствовал, войдя в дом. Причиной был обыкновенный сквозняк. Кстати, благодаря этому ядовитый запах карболки во втором этаже почти не ощущался и Артем свободно вздохнул.
   По сторонам коридора шли двери, и еще одна находилась в противоположной стороне от окна.  К этой двери Артем и направился. И стоило ему ее отворить, как надежда обнаружить исправную аппаратуру улетучилась. Засохший фикус, вот и все, пожалуй, что находилось здесь на своем месте. В остальном в кабинете царил полный разгром. Стол был опрокинут. Системным блоком, похоже, швыряли об стену. Другие обломки позволяли предположить, что когда-то это был принтер,  черный экран «плпзмы» валялся на полу, напоминая дыру в иное измерение. Повсюду были разбросаны листы бумаги.
    Внутри разгромленного кабинета была еще одна дверь, за которой оказалась спальная комната. По сравнению с хаосом в кабинете, здесь присутствовал лишь некоторый беспорядок. Артем хотел было осмотреться поподробнее, когда за его спиной послышался слабый шелест. Артем вздрогнул и медленно обернулся. Оказалось, что это все тот же сквозняк шевелит страницы валяющегося на полу журнала.
   Всего на всего.  Только почему так учащенно заколотилось сердце?
   Не важно. И в любом случае, теперь точно пора было уходить. Артем пошел к лестнице. И тут на первом этаже громко стукнуло.
   Артем замер.
  «Что это?! Дверь? Ну, конечно!» - Это входная дверь. Он, ведь, оставил ее открытой, а теперь сквозняк просто захлопнул ее… Наверное. 
   Подчиняясь безотчетному желанию ступать тихо, Артем приблизился к ограждению и заглянул в пролет – ступени опускались в темноту.
   Как в темноту?! Он же раздвинул на окнах все шторы! Так, какого черта?!
   С этим следовало немедленно разобраться. Нарочно грохоча ботинками по ступеням, Артем сбежал вниз по лестнице и замер, тупо уставившись. - Все занавеси на окнах оказались задернутыми.  На первом этаже вновь царил багровый мрак, заполненный неясными очертаниями.
    Тревожное, ощущение того, что он здесь не один, материализовалось настолько, что, казалось,  вонзалось в позвоночник Артема ледяными иголками, - «Так вот, значит, о чем пытался предупредить его Коновалов… А он, самонадеянный балбес, не послушался!»»
    Не медля более ни секунды, Артем сорвался с места и ринулся к двери гонимый желанием немедленно выскочить наулицу! Прочь отсюда!
    Вцепившись в ручку двери, Артем дергал, нажимал и тряс ее, пока до него не дошло, что замок защелкнулся и не открывается! Невероятно! Он был в ловушке.
   Следовало немедля что-либо предпринять.
   «Проклятые шторы» - Метнувшись к окнам, Артем обратно раздвинул занавеси.
   Сонный, белесый свет снова заполнил помещение.
   Артем рванул на себя одну из рам, и убедился, что она снабжена ограничителем. позволяющим открывать окно едва ли на ширину дладони. То же было и с другими окнами.
   Выломать их к чертовой матери!  Это единственное, что оставалось. Только чем бы это сделать?
   В поле зрения Артема попались ножи. Они свисали с магнитной планки по ту сторону стойки.  Перемахнув через нее, Артем схватил самый большой. Но, что это?! – Рука Артема сильнее стиснула рукоятку ножа, а сам он пригнулся, и притаился за стойкой,  - Шаги? Не может этого быть!
    Однако, к чему отрицать очевидное? На верху, откуда он только что спустился, пол поскрипывал под чьими-то крадущимися шагами.
   - Эй, вы! Кто там?! - громко крикнул Артем, уловив при этом в собственном голосе предательские нотки отчаяния.
    Поскрипывание наверху прекратилось. Но через некоторое время, звук повторился. Пришелец, кто бы он ни был, никуда не исчез. Он был по-прежнему там. Сидеть, скорчившись за стойкой, становилось невыносимым. Что угодно казалось лучшим, чем эта изматывающая неизвестность.
    И Артем решился. Горланя, что есть мочи, он выскочил из своего убежища,  перебежал комнату и, размахивая ножом, ринулся вверх лестнице. Со стороны в этот момент он выглядел стопроцентно буйно-помешанным. Один вид его мог ошарашить любого.
   Вот только ошарашивать наверхуоказалось некого. Ворвавшись, Артем обнаружил, что коридор по-прежнему светел и пуст. Все было точно так же, как и тогда,  когда он впервые его увидел, включая два ряда плотно прикрытых дверей, за каждой из которых сейчас вполне мог скрываться тот, чьи шаги он слышал внизу.
   Постояв, Артем вдруг обнаружил, что ему вовсе не охота исследовать этот вопрос. К чему, в самом деле? Совершенно же понятно, что кто бы здесь ни находился, кроме него, он вовсе не расположен к общению. А навязываться в данных обстоятельствах, казалось неосмотрительным
   Придя к такому выводу, Артем стал спускаться обратно. В конце концов, все, что ему нужно сделать, это взломать ограничители на окнах, и выскочить. Артем не сомневался, что легко с этим справиться.  Он сделает сделает это, даже если кому-то там наверху взбредет на ум сбацать чечетку прямо у него над головой. На здоровье! Он все равно выберется отсюда.
   Задав себе такую установку, Артем преисполнился какого-то диковинного спокойствия, почти отрешенности, которую, должно быть, испытывает человек, без страховки шагающий по канату под куполом цирка.
   «Все нормально, все будет нормально…» - не переставая, твердил себе Артем. Примерившись, он со всей силы саданул острием ножа по ограничительной планке. И в тот же миг грохот прокатился по всему дому. Артем отскочил в сторону. Грохот повторился, и стена со стороны барной стойки, содрогнулась. И еще раз. И еще. Грохот уже не прекращался. Неведомая сила ломилась, казалось, что из самих стен дома. И ее напор нарастал. Навесные шкафчики подпрыгивали так, что дверцы распахивались, и на пол летели посуда, банки, коробки со всякой всячиной, звенящим обвалом сыпанули на пол столовые приборы, с кегельным стуком упала и покатилась деревянная скалка… Зажав уши руками, Артем что есть мочи кричал, - Прекратите!
    На глазах Артема происходило невообразимое. И это было невыносимо. Выронив нож, Артем, зажимал уши ладонями, чтобы ничего не слышать, попятился и остановился только когда уперся спиной в перила лестницы.

   В этот момент затряслась запертая входная дверь. В нее что-то яростно ломилось снаружи. Похоже, конец наступал.
    Артему вспомнилось разбитое окно на верху, -  «Вот путь к спасению!» 
    Артем обернулся к лестнице, но тут, мелькнув в лестничном проеме, сверху на него ринулось нечто темное, на лету колыхающееся. Ударившись о нижнюю ступень, оно с грохотом взорвалось, обдав Артема пыльным валом из пересохшей земли и щепок от разлетевшейся в куски кадки с фикусом.
   Этого оказалось достаточно, чтобы Артем с воплем ужаса, метнулся под лестницу и нырнул в люк в подвал.


Глава 17 
   
   Проснувшись во второй раз, Рита решила, что теперь это окончательно. Первый раз она открывала глаза в половине восьмого, когда обычно надо было вставать на работу. Но сегодня было воскресенье. А в выходные она любила понежиться. Иногда долго-долго.
   Но только, не тогда когда рядом в постели оказывался Артем. Вдвоем у них нежиться не получалось. Все быстро переходило в веселую возню составляющую прелюдию, которая перевоплощалась в эротическое адажио, после чего следовало динамичное крещендо соития, с блистательным фортиссимо оргазма в финале.
    Рите нравилось воображать их близость, как музыкальное произведение для двух инструментов, где она, несомненно, виолончель, а он – саксофон. Альт, естественно, ее любимый тон. И, надо сказать, что их дуэтик виртуозно справлялся с самыми сумасбродными вариациями, которые только приходили на ум. А бывало, что и без затей, просто жарили от души.
    Воспоминания возникли, обострились и, пронзив где-то глубоко внутри Риты оболочку упорно сдерживаемой чувственности, хлынули, в секунды затопив все ее существо, наполняя тело сладкой истомой. Вытянувшись под одеялом во всю длину своего стройного тела, Рита выгнулась и тихонечко застонала. В поле зрения попало окно. Воскресное небо казалось состряпанным из серой массы, в которой, впрочем, попадались просветы. Значит, дождя могло и не быть. Если так, то пообедать можно будет отправиться в какой-нибудь ресторанчик с террасой на открытом воздухе… - «Пора!»         
    Выскочив из-под одеяла, Рита поднялась на носки, и пружинистой походкой направилась в туалетную комнату. Она любила расхаживать по комнатам на носках. Во-первых, считается, что это способствует активации внутренней энергетики, а потом, она настолько свыклась с высокими каблуками, что без них у нее появлялось ощущение, как будто она заваливается на спину.
    «…Кипучая! Могучая! Никем непобедимая!…» - гремело из динамиков в замкнутом пространстве душевой кабины, пока система мощно отрабатывала программу контрастного гидромассажа.
    Вот ведь история, воспеваемая страна давно рухнула, а мелодия и слова до сих пор живы! По-прежнему бодрят, создают настроение. 
    В кухню Рита вошла освеженная, слегка влажноватая и абсолютно голая. Перед этим она становилась на весы, и с удовлетворением отметила, что ее фактический вес соответствует заданным параметрам, а значит, на завтрак можно будет позволить себе овсянку на молоке и даже может быть с маслом.
    Считая полный самоконтроль важнейшим качеством на пути к успеху, Рита не давала себе спуску ни в чем. А в еде особенно, поскольку перед глазами имелся неутешительный пример ее матери, которая, начав полнеть после тридцати, к пятидесяти набрала уже так, что все облегающее, по мнению Риты, смотрелось на ней, как минимум, неприлично. Хотя именно эти формы и вызывали неизменные восторги ее нынешнего мужа – громогласного армянина, с коричневатой лысиной и тугим брюшком - «Козочка моя» - обыкновенно приговаривал он, оглаживая своими короткопалыми лапами мать по всем статям, а та, в свою очередь, рдея от удовольствия, игриво отпихивалась, приговаривая, - «Карен, ну Каренчик… Ну, смотрят же…»
    «Бр-р…» - Риту передернуло. Что угодно, только не эта выставка мясных пород.
    «А посему пусть будет овсянка с маслом, но без молока!» – строго одернула себя Рита, поворачиваясь к холодильнику.
    Придерживаясь принципов сбалансированного питания, она и Артему старалась привить эту привычку. С известными послаблениями, конечно. Например, это именно для него сейчас в холодильнике оттаивала упаковка бекона, наткнувшись на которую, Рита почувствовала досаду. Яичницу с беконом сегодня она собиралась готовить именно для него. Но со вчерашнего вечера все шло не по плану, и это раздражало.
    План, планирование, было еще одним качеством возведенным Ритой в ранг высших добродетелей. Она планировала все и всегда, и в большом и в малом. И если, по каким либо причинам, происходил сбой, она, прежде всего, испытывала чувство недовольства собой. Значит, чего-то, не учла, где-то не доработала. А она привыкла гордиться собой. И, надо сказать, имела к тому веские основания. Всем, чем она располагала в свои двадцать щесть лет: интересной и хорошо оплачиваемой работой, связями, уважением окружающих, перспективами, Рита была обязана только себе. Только! И никому более.
   
   Отец оставил их с матерью, когда Рите было восемь. Ушел, и не к другой женщине, что, Рита, зная свою мать, впоследствии, наверное, смогла бы понять и даже простить. Но нет. Он ушел в новую жизнь, в которой для них, и в первую очередь для нее, Риты, места не оказалось. 
    История для того времени была заурядная. Закат тысячелетия! - Сумасшедшее время, осыпавшее золотым дождем редких избранников и ввергнувшее в беспросветную нищету подавляющее большинство. Отцу Риты посчастливилось оказаться одним из первых. Вовремя уловив новые веяния и оценив открывающиеся перспективы, он уверенно пошел в гору, пока однажды очередной разразившийся кризис не хлопнул по нему, как колотушка по перезревшему арбузу. Бизнес лопнул, все стало разваливаться. В какой-то момент жена и дочь стали если не обузой, то досадной помехой, здорово ограничивающей пространство маневра. И он их оставил. Сбросил как никчемный балласт, а сам улетел. В Москву. Туда где вершились большие дела и крутились бешеные деньги. 
    А для Риты это пережитое в детстве ощущение брошенности, собственной ненужности, стало самым унизительным из всего, с чем ей довелось столкнуться впоследствии. И прощать этого она не собиралась.
    Хотя, справедливости ради, стоило бы отметить, что оставляя семью, папа переписал на мать и полностью упакованную трешку, и добротную дачу, сохранив за собой только машину, которую ему пришлось продать, что впоследствии дало Ритиной матери бесспорный повод голосить на всех углах о его «подлом предательстве».
    Отец неожиданно объявился снова, когда Рите уже исполнилось шестнадцать. За год до этого мать как раз вторично вышла замуж за того самого громогласного армянина с которым делила теперь их трехкомнатную квартиру, и в двушку которого со временем перебралась Рита.
    Отец предстал в ореоле добродушия, апломба, широких манер и непринужденного обаяния – качеств, которые могут культивировать в человеке только большие деньги. В помпезно обставленном гостиничном люксе, куда ему удалось зазвать Риту, он с ходу и без обиняков, предложил ей переехать к нему в Москву. Там у него все: бизнес, квартира, коттедж… А как только Рите исполнится восемнадцать, она, если пожелает, сможет жить отдельно. Он обеспечит ее всем!
    Рита внимательно слушала отца и молчала. А он, истолковав ее молчание по своему, уже не сомневался в ответе. - «Маргаритка, ты моя…» - шумно дыша, он подсаживался поближе, норовя одной рукой приобнять, а другой приклонить дочину головку к своему надушенному парижскому галстуку. Но Рита, вывернулась, и резко встала. А встав, посмотрела. Прямо в его глаза. С ненавистью и презрением. Так, будто всадила рапиру. Она прямо таки пронзила его этим взглядом. Только вместо крови отец начал терять апломб, стал как-то съеживаться, что при его погрузневшей фигуре, казалось невероятным, но со стороны это выглядело именно так. Таким она его и запомнила - сдувшимся.
   Больше они не встречались. Она тогда сбежала к подруге и жила у нее, пока он не уехал. Потом мать в припадке слезливого умиления лезла к ней с поцелуями и по часу выбалтывала по телефону кому попало, как ее кровинушка-доча ценит ее святую материнскую любовь – «…превыше всяких тамошних благ!» Естественно, это была полнейшая чушь. На самом деле желание вот так – «Раз!» и оказаться в лучшей жизни было сильно. И неизвестно, как бы все повернулось, поведи себя отец по-другому, тоньше, не наседая, а, например, попытавшись попросить прошения. Да прощения, да у нее. Уже совсем взрослой, шестнадцатилетней. А так его блескучая успешность только разбередила в Рите горечь застарелой обиды. Поэтому желание доказать, что она сможет всего добиться сама, пересилило здравый смысл. Ведь ей всего-то было шестнадцать.
    Позже ее разыскал некий человек, представившийся знакомым отца, и передал конверт. В конверте оказалась кредитная карточка и записка. Отец сообщал, что теперь, когда у матери другой мужчина, материальную помощь, которую все эти годы получала она, сможет получать Рита. И опять ни одного живого слова.
   Соблазн в угоду эффектной позе отвергнуть и это предложение был, но на этот раз рационализм одержал верх. А чтобы избавиться от ощущения, что она поддалась, Рита твердо пообещала себе, что не станет касаться этих денег без крайней необходимости. И почти держала это данное себе слово.
   Последний раз отец возник на горизонте, когда Рита заканчивала школу, и встал вопрос о ее дальнейшем образовании. В телефонном разговоре он снова настойчиво ее звал, завлекая обещаниями обеспечить обучение в любом столичном вузе по ее выбору. И, как и в первый раз, все его предложения были неукоснительно отвергнуты. Однако юношеские комплексы на этот раз были здесь не причем. Теперь Рита вполне осознанно не хотела становиться одной из тысяч умненьких провинциалок, нескончаемым потоком прибывающих покорять столицу. При этом она не сомневалась, что однажды распростится с полуостровом навсегда, и подобно ракете, круто стартует в новую жизнь. Но пока отрываться от корней было рановато. Она это чувствовала. А приличное образование можно получить и здесь.
    Естественно, выбор Риты пал на Академию внешней торговли - самый престижный платный вуз в городе. Прознав об этом, отец разом внес всю сумму за полный период обучения. То ли из желания покрасоваться, то ли тогда уже что-то предчувствовал. Во всяком случае, когда через год его застрелили у подъезда собственного дома, а партнеры с кредиторами, немедленно расхватали подчистую все нажитое, Рита без проблем смогла и дальше продолжать учебу на факультете экономистов-международников.
   
    Овсянка была готова. Кусочек масла превратился в янтарную лужицу. Если добавить гранулу подсластителя будет совсем недурно - кушать подано! Плюс чашка декофеинового кофе в придачу.
   Рита накинула халат и присела за стол. Сквозь прозрачную стену она могла видеть телевизор в другой комнате. На широком экране миловидная барышня беззвучно объясняла про погоду. Эта прозрачная перегородка между кухней и комнатой была особенной гордостью Риты, и, как и все в ее квартирке, являлась частью ее собственного дизайн-проекта.
   
    Стандартная двушка досталась ей от нового мужа матери после того, как по достижении совершеннолетия она объявила о своем непременном желании жить отдельно. В начале мать была категорически против. Но отчим на этот раз твердо встал на сторону Риты, и, объединив усилия, они ее одолели. Так к восемнадцати годам она обрела собственное жилье и вожделенную самостоятельность. В том числе и финансовую, как выяснилось. Нет, естественно, стол и кров под родительской крышей ей был обеспечен. Но, если оплачивать ее квартиру пока еще считалось туда-сюда, то давать деньги на развлечения и покупать модные вещи никто ей не собирался. Мать всякий раз скисала, едва речь заходила о финансовой помощи, и принималась ныть о собственных проблемах. За то деляга Ка рен, напротив, в спонсорской помощи не отказывал. Однако Рита уже в ту пору четко для себя уяснила, что после сексуальных самым интимным типом отношений между людьми являются финансовые. А посему ни о каком участии со стороны Карена не могло быть и речи. Вот когда Рите пригодились деньги, отложенные из отцовских перечислений. С их помощью ей удалось на первых порах хотя бы косметически подремонтировать холостятскую берлогу Карена. После чего, Рита смогла пустить в одну из комнат двух студенток педагогического института. А настоящий ремонт, ремонт с размахом Рита смогла закатить уже много позже, когда стала работать в «Камфининвест банке». Но прежде эту работу надо было еще получить.

    С завтраком было покончено, посуда вымыта и отправлена в сушку. Что дальше?
    Рита прошлась по комнатам. Жесткий ворс полового покрытия приятно покалывал босые ступни. И почему не звонит Артем?
    Настенные часы, в виде винилового музыкального диска, по окружности которого вместо цифр белели фигурки танцоров, показывали десять. Под часами в рамочке висела групповая фотография их выпуска. Приблизившись, Рита разглядела себя в первом ряду, улыбающуюся, как и все в смешной шапке-конфедератке и мантии. Рита отлично помнила этот день, и то, как ей было жарко под нелепой мантией, и как она радовалась вместе со всеми, и как потом их катал по бухте специально зафрахтованный катер. А было это целых шесть лет назад. 
   
    Шесть лет назад наступил, наконец, тот долгожданный день, когда Рита, в числе прочих выпускников, выпорхнула за двери своей альма-матер с новеньким дипломом в блистательный мир, в котором, как выяснилось, ее никто не ждал.
   Диплом дипломом, но сам по себе он места под солнцем не гарантирует. А Петропавловск-Камчатский хотя и столица края, но никак не международный финансово-экономический центр, это точно. Тем не менее, большинство ее однокашников заранее ожидали заботливо подготовленные родителями тепленькие местечки. Ей же предстояло разбираться с проблемой самостоятельно. Она ведь хотела самостоятельности? И она разобралась.
    В тот раз Рите косвенно помогло ее увлечение спортом. Еще со школы не плохо играя в волейбол, она уже на втором курсе вошла в основной состав женской университетской команды. Эта сильнейшая на весь город команда была предметом гордости не только их ВУЗа, но и на областном уровне. Кураторствовал над ними лично Зав. сектором по делам туризма и спорта, член губернаторского совета, господин Вельяминов.
   Это был подтянутый, сорока с небольшим, импозантный мужчина, с лучистым взглядом и по-юношески бесшабашной улыбкой. Сам в прошлом спортсмен, он был страстным поклонником женского волейбола, и старался не пропускать ни одного выступления любимой команды. Команды, в которой, кроме всего прочего, играла и его дочь. 
    Дочь звали Яной. И она слыла первой красавицей на одном с Ритой потоке. Яна подкатывала к университету на шикарной красной «Тойоте-Соарер», могла при случае щегольнуть бриллиантовым гарнитуром – подарок папочки, и вообще, была вся из себя, крутая-прекрутая. Только вот в волейбол играла неважно. Ее прелестные бедра, которые эффектно смотрелись в любом другом месте, на площадке выглядели неуместно тяжеловатыми, а движениям недоставало резвости и остроты.
    Иное дело Рита, поджарая и стремительная, одни только хлесткие подачи которой не раз решали исход всей встречи под неизменные аплодисменты болельщиков. И не раз, когда Рита царила на центре площадки, среди прочих восхищенных взглядов она отмечала и этот, преследующий ее,  взгляд серых лучистых глаз, Яниного папы.
    Папу звали Владимир Евгеньевич. Обычно он занимал место на центральной трибуне, в зоне для почетных гостей. Рите импонировало в нем то, что он никогда не стеснялся громко хлопать и вместе со всеми скандировал кричалки в поддержку своей команды. Но только не тогда, когда рядом оказывалась дама постарше на вид, в больших очках и с прилизанной прической, что делало ее похожей на сухую училку – Янина мама. Обычно она сидела, выпрямив спину, и просунув руку в перчатке ему под локоть. И в таких случаях Владимир Евгеньевич уже не аплодировал, слоганы не выкрикивал, и вообще, имел такой зажатый вид, что Рите даже делалось его немного жалко. Естественно, она не придавала его взглядам какого-то особенного значения. На нее и так заглядывались очень многие, поинтереснее и помоложе, а главное не скованные семейными узами. Он же был для нее просто Владимир Евгеньевич, спонсирующий куратор их команды и Янин папа.
   На Янином дне рождении все и произошло.
   Торжественный прием по случаю двадцатилетия «виновницы» торжества был обставлен с размахом. Ожидался весь местный бомонд. Так же приглашений удостоилась и вся университетская женская волейбольная команда, во главе с тренером.
    Дело было в начале сентября. Празднование происходило в загородном доме родителей. Счастливый отец с супругой, которая по случаю сменила прилизанную прическу на стильную укладку, что, тем не менее, не делало ее менее чопорной, приветствовали прибывающих гостей.
    Автобус с командой подкатил в числе первых. Не бывав прежде в гостях у Яны, теперь Рита сполна могла оценить и особняк в стиле модерн, и бассейн, и первоклассный ландшафтный дизайн на необъятном участке. Конечно, она предполагала, что семейство, глава которого заправляет всем туризмом и спортом в области, являет собой то, что принято называть обеспеченным классом, но того, что это может быть выставлено так явно, и на показ, не ожидала.
    Столы, по случаю прекрасной погоды, были накрыты на лужайке перед домом, под полосатыми тентами с развешанными по краям китайскими фонариками. Уже вовсю функционировал буфет, где сразу трое барменов едва справлялись с наплывом желающих отведать фрешей, коктейлей, шампанского, а кое-кто, и чего покрепче. Между тем на эстраде заканчивались последние приготовления в преддверии начала праздничной программы. Все говорило о том, что повеселиться предстоит от души! И тем сильнее становилось расстройство Риты, которая из-за полученного накануне растяжения голеностопа сначала вообще не хотела ехать. В самом деле, какая радость посиживать в сторонке, в то время как остальные станут танцевать? Она и согласилась-то только уступив настойчивым уговорам девчонок, которые наперебой советовали ей не выдумывать, а ехать обязательно, хотя бы за тем, чтобы до отвала наесться всякими деликатесами, которых там наверняка будет целая куча!
    Деликатесы на столах, действительно, присутствовали. Кроме естественных для полуострова икры, крабов и гребешка, здесь оказалось полно и прочей экзотической всячины, над которой колдовала целая бригада поваров из китайского ресторана. Но сколько можно съесть за один присест, когда тебе девятнадцать и ты блюдешь спортивную форму?
   Отведав понемногу того, другого, третьего, Рита скоро насытилась и опять заскучала. А тут еще официальная часть с неприменными здравицами и поздравлениями подошла к концу, и музыканты взялись за дело. Для разгона, сначала жахнули попурри из свинговых вариаций, и на танцполе моментально оказалось сразу несколько отчаянных пар. Парни кружили и подбрасывали девчонок так, что только трусики сверкали. При толковом партнере, Рита и сама могла бы показать класс не хуже, но куда ей сейчас, с ее растяжением. К тому же, из-за утягивающей повязки на ноге, она явилась на вечер в кроссовках с джинсами и теперь на фоне блистательных туалетов дам и ярких платьиц подружек выглядела как дочка садовника.
   Вечерело. Зажигательные ритмы сменились более спокойными мелодиями. На эстраду вышла певица. Танцпол до отказа заполнился плавно вращающимися парочками. К Рите то и дело подходили с приглашениями, вынуждая ее всякий раз отнекиваться, заново объясняя про дурацкое растяжение. В конце концов ей это надоело и она решила удалиться - куда угодно, лишь бы подальше от досужих взглядов и докучливых предложений обменяться телефончиками.
   Прихватив бокал мартини, Рита незаметно удалилась за границу расцвеченного огнями пространства и направилась к высоким деревьям, кроны которых темнели позади дома. Ступив под тополевую сень, она наткнулась на дорожку присыпанную мелким гравием и уводившую неведомо куда. Неважно, главное, подальше от шума и гама слитого из голосов, музыки и мельхиоро-хрустального перезвона.
    Слегка припадая на больную ногу, Рита шла и шла, а дорожка, все не кончалась и не кончалась, пока вдруг не вывела ее к понтону, застывшему у берега, рядом со склоненной над водой ивою, что окунала свои уже начинающие желтеть пряди в зеркальную поверхность пруда. Дорожка в этом месте раздваивалась, расходясь вдоль берега в разные стороны. Но Рита решила больше никуда не идти, а остановиться здесь.
   У понтона был навес и перила со спасательным кругом. На палубе белели две лавочки, и стояла будка для переодевания. Музыка сюда едва доносилась. Лучшего места для уединения нечего было и искать. По пружинящей сходне Рита взошла на палубу, которая под ее весом чуть покачнулась. С бокалом в руках она приблизилась к перилам и стала смотреть на воду внизу. Сейчас вода была темной и даже с виду холодной. Не то, что в разгар лета, когда, должно быть, здорово было сигать в нее прямо вот с этих перил, на которые Рита сейчас поставила свой бокал с «Мартини».
   Пить расхотелось. Прямо под Ритой, на воде покачивался сухой тополевый лист с вогнутыми как у древней ладьи краями. Отхлебнув из бокала, Рита наклонилась и тонкой струйкой сплюнула, норовя угодить в самый лист, но промахнулась. Она повторила попытку и на этот раз едва не попала. Она собралась проделать это и в третий раз, но тут причал под ней опять едва заметно покачнулся. Рита резко обернулась и увидела его. Вернее, еще не увидела, а только поняла, что это именно он. Уже достаточно смерклось, да вдобавок тень от навеса ложилась на его лицо, оставляя белеть только треугольник манишки в окаймлении атласных пластронов смокинга.
    Владимир Евгеньевич стоял, подпирая плечом один из столбиков удерживающих навес. С изгиба его руки что-то свисало. Приглядевшись, Рита разобрала, что это плед.
    «Давно ли он за ней наблюдает?! И видел ли, как она, как какая-нибудь идиотка, развлекается, плюя в воду?» - подумав об этом, Рита, порадовалась, что уже достаточно темно, и ему не видны ее покрасневшие до ушей щеки, - «Черт бы его побрал!»
    - Любите подсматривать? – с вызовом спросила Рита.
    - Очень.
    Владимир Евгеньевич шагнул из тени, и Рите стало видно, что он улыбается.
    Либо он основательно поднабрался, и приперся сюда чтобы проветриться, либо выслеживал ее специально. Прикидывая и то и это, Рита понимала - в любом случае, ей теперь здесь не место. Она сделала шаг, намериваясь уйти, а он распахнул ей на встречу свой плед, то ли собираясь укутать, то ли завлечь в западню.
    - Не уходите. Я так ждал этого момента. И… И, вот, дождался. Теперь вы… Вы просто не можете теперь вот так взять и уйти, - сбивчивой скороговоркой проговорил он.
    В отдалении оркестр выдавал ирландскую плясовую, временами от туда доносился женский визг, чувствовалось, что общество разгулялось на славу. А здесь на понтоне была тишина, нарушаемая только похлюпыванием воды под настилом.
    - Ждали? – изображая удивление, произнесла Рита.
    - Конечно. И очень давно, – Он говорил не громким напряженным голосом, и Рита поняла, что пьяным он не был. Может только слегка.
    - Пригласить сюда всю вашу волейбольную ораву была моя идея. И я настоял на ней только ради вас, - признался он.
    Теплый плед коснулся Ритиных плеч и облек их. От воды и впрямь несколько тянуло прохладой, должно быть поэтому, она не сопротивлялась. А его руки теперь не отпускали. Он смотрел ей в глаза прямо и требовательно и вместе с тем с робкой надеждой, которую она так легко могла сейчас разрушить одним резким словом, или просто движением. Но Рита не стала этого делать. Вместо этого она подумала, что лицо у него сейчас совсем не начальственное, а просто, породистое мужское лицо.
   - Почему вы не танцуете? И почему ушли? – спросил он.
   И Рите в сотый раз пришлось поведать ему про свое растяжение.
   - Сильный отек?
   - Пустяки. Я сделала утягивающую повязку.
   - И она у тебя на ноге все это время?
   - Конечно.
   Вроде бы такой естественный переход на «Ты», не ускользнул от внимания Риты. Этот мужчина полным ходом шел на сближение. Теперь весь вопрос состоял в том, насколько близко она позволит ему продвинуться.
   - Но ведь так нельзя! Повязку периодически необходимо ослаблять, иначе может стать только хуже. А ну, садись, - решительно скомандовал он. И тут же, не позволяя Рите и рта раскрыть, добавил - Садись, без разговоров. Я сам в прошлом многоборец, так что по части вывихов и растяжений опыт имеется.
   «А, почему бы и нет?» - подумала Рита, - «Раз уж ему этого так хочется», - и, запахнув плед, уселась на лавочку, положив ногу на ногу.
   Его ладони были сухими и теплыми, когда он, опустившись на одно колено, разув и избавив ее от повязки, принялся массировать ей больное место от ступни и выше, уверенными движениями заставляя двигаться застоявшуюся кровь. Похоже, он и впрямь знал дело, потому что скоро Рита почувствовала, как кровь разошлась не только в пострадавшем суставе, а забурлила по всему телу, да так, что ей стало тепло настолько, что, распахнув плед, она откинулась на спинку скамейки и запрокинула голову. А он все продолжал и продолжал делать ей хорошо. А потом, когда все кончилось, она поднялась и поцеловала его. Спонтанно это у нее получилось, или не очень – как знать. Во всяком случае, Рита учла, что ива на берегу да еще переодевальная кабинка в этот момент достаточно прикрывают их от случайных взглядов.
   Больше тем вечером между ними ничего не произошло. По-настоящему случилось через неделю, после того как он позвонил ей на мобильный и попросил о встрече. А уже потом из этих встреч выстроилась целая череда вечеров и ночей, изредка суток напролет, когда ему удавалось вырваться.
   Им везло. За год, который длилась их связь никто так ничего и не заподозрил. Он оказался отличным любовником и конспиратором. Он так же был щедр. Естественно, просто денег Рита никогда не взяла бы, но от подарков она не отказывалась. Тем более, что он всегда так точно угадывал, чего бы ей особенно хотелось на этот раз. А еще он проявлял не часто встречающуюся среди мужчин покладистость и никогда не пытался заявить на нее свое монопольное право. Поэтому Рита легко позволяла себе поразвлечься со сверстниками, как они с девчонками это называли – ради спортивного интереса. Но, к слову, вообще-то ей нравились мужчины постарше. Возможно, от того, что в детстве ей недоставало отца, и теперь она подспудно искала его среди других. Не «папика», которого следовало бы периодически похлопывать по лысинке босоножкой, вытрясая очередную порцию воздаяний, нет, а именно того, кто мог быть стать сильным, надежным, чутко понимающим другом, каким в помыслах Риты и должен был быть настоящий отец. И насколько она могла судить, а судить со временем она могла достаточно, в этом отношении Яночке повезло.
   В общем, все было замечательно, пока однажды Рита не намекнула, что было бы совсем здорово, если б по окончании академии он помог ей определиться с местом работы. На тот момент она полагала, что его живое участие в этом важном для нее вопросе дело само собой разумеющееся, поэтому, стоило ему пообещать, что-нибудь придумать, как она успокоилась. Но вот академия позади, время шло, а ничего не придумывалось. Тогда Рита поставила вопрос ребром – собирается он помочь ей устроиться на работу, или нет? В то время она еще не знала, что как только женщина ставит перед мужчиной вопрос таким образом, то как правило ничего путного из этого не получается. И куда вернее воздействовать на упрямцев испытанными способами, то есть хитростью и коварством.
    Ровно так вышло и на этот раз: «Сама пойми - город небольшой. Все на виду. Представь, что будет, когда узнают, что я, при моем-то положении, хлопочу за какую-то девицу? Да у меня и вовсе нет таких возможностей! С чего ты взяла?» - Вот что, в конце концов заявил ей Владимир Евгеньевич. При этом у него был такой обиженный тон, как будто это не он, а она отказывалась от своего обещания.
    И Рита все поняла. Конечно, больно резануло вскользь брошенное – «девица», а так же откровенная ложь об отсутствии возможностей. И это притом, что его Яночка была прекрасно трудоустроена в солидной страховой компании и не делала никакого секрета, что место, по ее выбору, ей подогнал ее замечательный папочка. Но неприятней всего было осознание того прискорбного факта, что она просчиталась. Дала воспользоваться собой, и не получила того, на что рассчитывала. Да ладно! – Того, что ей причиталось по праву!
    После того, последнего разговора, его звонки прекратились. Какое-то время Рита пыталась искать работу самостоятельно. Рассылала резюме, обивала пороги, но лучшим из всего, что ей предлагали, обычно оказывалось место секретаря-референта с неизбежным намеком на сексуальные притязания со стороны начальства в придачу. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы душка Владимир Евгеньевич, не запал по своему обыкновению на одну из волейболисток-дебютанток, пришедших на смену выбывшим из команды выпускникам. То ли осторожность на сей раз изменила опытному ловеласу, то ли сама избранница подкачала, но слушок пошел. Пошел и докатился до Риты.
    На Риту это известие произвело эффект холодного душа. Как?! Мало того, что он ее фактически обманул, так он еще и разменял ее так скоро и просто, точно она какая-нибудь девица по вызову! «Ну, хорошо же…», - Рита чувствовала, что теперь руки у нее окончательно развязаны, - «Сам напросился».
    Через некоторое время, Рита позвонила ему, и попросила о встрече, – «Это будет прощальная встреча; Да, ей предложили работу; О, это другом городе; Конечно, она понимает, что была не права, и хочет загладить свою вину; И, да, мечтает, чтобы они расстались друзьями» – Жгучее желание почистить зубы и прополоскать рот буквально одолевало Риту, после того, как она произнесла в трубку всю эту белиберду. А он все это проглотил. Возможно, за последнее время и впрямь поглупел. А может временные неудачи на поприще совращения юных волейболисток подтолкнули его еще разок заглянуть в прошлое. Рите было плевать на тонкости. У нее был свой железный план.
    Он назначил встречу в гостинице «Октябрьская», в центре, в двух шагах от здания областной администрации и своего места работы. Как всегда, Рита должна была снять номер на сутки на свое имя. Она так и сделала, не позабыв припасти бутылочку его излюбленного «Бакарди Блэк», принарядиться в вызывающий его неизменные восторги корсет с чулками, и спрыснуться его любимым ароматом от «Дживанши». В общем, подгадала все как обычно, плюс в буквальном смысле крохотный сюрпризик – парочку скрытых камер, которые по ее просьбе установил в люксе один ее знакомый из частного сыскного агентства. Он же, прикинувшись курьером от «DHL», позаботился, чтобы уже на следующий день запись со сценами поистине незабываемой встречи некоего мужчины, как две капли воды похожего на известного чиновника из областной администрации и незнакомки, чей лик предусмотрительно был заретуширован, попал непосредственно Владимиру Евгеньевичу в самые руки.
   Реакция, как говорится, не заставила себя ждать. Он звонил ей с неопределяемого номера и шипел и клокотал в трубку, как испортившийся водопровод. Более всего его возмущало, что она отправила – «…Такое! С обычным курьером!» - Как она могла додуматься! Она, что, не знает, что всю входящую корреспонденцию предварительно вскрывает и разбирает кто-нибудь из его секретарей?! Это чудо, что курьер попал непосредственно на него!
   На что Рита, недослушав, заявила, что какая разница? Если скоро эта запись все равно станет достоянием интернета, - «Да! Чтобы ты знал, как следует себя вести с порядочными девушками!» - напоследок, в надежде, что не переигрывает, истерически выкрикнула Рита, и отключилась.
   Потом он иступлено набирал ее еще раз пять, или семь. Рита не отвечала. Ей было ведомо, что для нормального разговора клиенту следует дать время, чтобы выпустить пар и отмякнуть. Второй раз она ответила только поздно вечером. И даже не сразу узнала его. Казалось, что голос в трубке принадлежит кому-то другому, либо тяжелобольному, либо смертельно усталому человеку. – Да, она согласна встретится. Нет не сегодня. Пусть он перезвонит послезавтра. Она сама скажет, где и когда он сможет ее увидеть.
    Вот так-то. Правила поменялись. Теперь Рита диктовала условия. И теперь ей была нужна уже не просто какая-нибудь подходящая работа, а вполне конкретная и в конкретном месте. К этому времени она уже присмотрелась к «Камфининвест банку» и ей там понравилось.
    Следует признать, что при встрече он держался достаточно хорошо. Поклялся сделать для Риты все возможное и даже напоследок попытался оплатить ее счет за кофе, да только она ему не позволила. И только уже уходя, он как-то по-особенному посмотрел на нее. Как будто впервые что-то в ней разглядел, и это увиденное вызывало в нем сочувствие. К ней, к победительнице! И как это прикажете понимать?! Рите было все равно как. Она уже поставила на нем крест, целиком похоронив эту историю в прошлом.

    Рита подошла к окну и приоткрыла его. С улицы в комнату потек прохладный воздух. Почему, все-таки, так долго молчит Артем? Ох, и задаст же она ему, пускай только объявится! А пока не съездить ли ей в торговый центр? Шопинг – вернейшее средство, если женщина желает развеяться. Под окном в ожидании хозяйки, отливая бежевым перламутром, стояла Ритина «Тойота-Креста».
   Даже получив заветную работу в банке, купить тачку своей мечты Рита смогла себе позволить далеко не сразу. Сперва пришлось, что называется, попотеть. Причем не только в переносном, а порой в самом что ни на есть буквальном смысле.    
   
    Звонок из «Камфининвест банка» раздался через день, - Да, с ее резюме ознакомились. Их все устраивает. Не могла бы она подойти с документами?
    Но протекция протекцией, а без реального опыта работы Рите смогли предложить только место стажера. Соглашаясь, Рита не унывала. Главное, что она смогла проникнуть внутрь цитадели. Теперь дальнейшее зависило только от нее.
    Де факто стажерская должность означала за тысячу баксов быть девочкой на побегушках. Совсем не плохо для какой-нибудь вертихвостки, рассчитывающей в ближайшее время смыться в декрет, либо проскочить в секретарши к какому-нибудь «папику». Но Риту ни то ни другое никак не устраивало.
    Помыкавшись в стажерках с пару месяцев и разобрав, что к чему она, к удивлению окружающих,  сама попросилась на должность рядового операциониста. По сравнению с вобщем-то необременительной стажерской беготней, работа операциониста была куда более изматывающей, притом практически за те же деньги. Но зато она давала реальный опыт, без которого серьезный карьерный рост был бы затруднителен. 
    Первое, что предприняла Рита, заняв реальную должность, это взяла в банке максимально доступный ей, как сотруднику, льготный кредит. После чего, избавившись от жиличек и рухляди, которую ее отчим почитал за мебель, наконец-то затеяла капитальный ремонт в квартире!
    Кредитных ресурсов едва хватило. А в планах оставались еще обстановка и бытовая техника! Следовало только одно - добывать еще денег. Для этого необходимо было дальнейшее продвижение. Но как пробиться, когда ты всего лишь одна из двух десятков штатных единиц, и начальница спустя месяц все еще косится на твой бейдж, чтобы не ошибиться с именем? А ведь для успеха так важно чтобы тебя заметили!
    И Рита своего добилась. Ее заметили. Это произошло спустя семь месяцев, считая со дня, когда она добровольно впряглась в лямку рядового операциониста.
   
   Рабочий день близился к завершению, а столпотворение в операционном зале не убывало. Оно и понятно - шла последняя предновогодняя неделя. Народ спешил уладить все финансовые вопросы еще в старом году.
    Снаружи вовсю царила зима со снегопадом и промозглыми ветрами, задувающими на полутемные городские улицы с океана, а в операционном зале, где за стеклянной перегородкой трудилась Рита, стояла жара.
    «О чем думают эти ничтожества из хозяйственной части? Неужели некому нормально отрегулировать центральный кондиционер?» - раздраженно думала Рита, чувствуя, как ее сорочка липнуть к влажным подмышкам. Клиент, раскрасневшаяся физиономия которого маячила по ту сторону прозрачной перегородки, тоже то и дело утирал пот. Неудивительно, народ прет с улицы в зимней одежде, а тут Ташкент. С этим, определенно надо было, что-то делать, - «Сказать старшей?»
    Круглое зеркальце рядом с Ритой было намеренно повернуто так, чтобы в нем отражалась прозрачная дверь в закуток, где помещалась старшая группы. Сейчас место за дверью пустовало, – «Смылась. Наверняка опять сосет свою длинную сигарету на заднем крыльце, на виду у мужиков», - неприязненно подумала Рита.
    Можно было взять и самой позвонить дежурному, чтобы отправил кого-нибудь заняться кондиционером. Но связь с дежурным инженером была только из кабинетика старшей. И если Рита самовольно войдет, то узнав о таком самоуправстве, белобрысая мымра наверняка подымет такой хай, что чертям тошно станет. Так стоит ли рисковать, когда остался какой-нибудь час до того, как охрана перекроет вход? Терпеть оставалось немного.
    От размышлений Риту отвлек шум, неожиданно возникший в зале. Матовая дверь одной из кабинок для обслуживания вип-клиентов распахнулась и оттуда в общий зал выперлась распаренная тетка в распахнутой шубе. В руке тетка держала кипу каких-то бумаг.
    – …Сама толком не знаешь! Кукла! Сидишь там! – Выкрикнула она за дверь, из которой только что появилась, прежде чем с силой захлопнуть ее.
    В зале заоборачивались. Вскочив со стула, навстречу тетке ринулся крепкий паренек шоферского вида с большущей дамской сумкой и пуховым платком в руках.
    – Поди, старшую мне разыщи! И пусть сюда идет! – приказала тетка, выхватывая у парня из рук сумку.
    Парень поспешил выполнять указание, а тетка, расталкивая корпусом не успевших увернуться посетителей, и не реагируя на возмущенные реплики, проследовала к пустующему столику под стендом с информацией, и шуранув стулом, уселась, нервно перебирая свои бумажонки.
    Пока потный Ритин клиент, сопя, изучал соглашение и расписывался в получении пластиковой карты, она смогла пронаблюдать всю сцену с теткой от начала до конца.
   Эту тетку - торговку из рыбных рядов с центрального рынка, в банке знали решительно все, от охранников до председателя правления. И она знала многих, поскольку прожила в городе целую жизнь, и всю жизнь торговала на рынке, а теперь была уважаемой клиенткой и крупнейшей частной вкладчицей банка. Сам Пит-Пит не чурался здороваться с ней при встрече. За то рядовой персонал хором стонал от ее выходок, что, похоже, доставляло ей абсолютное наслаждение. 
    Развитым шестым чувством спортсменки, как бывало порой на площадке, Рита вдруг поняла, что у нее появился шанс в стремительном броске красиво принять и отбить мяч.
    Потный как раз собирался уходить. Рита поднялась, очаровательно улыбнулась очередной клиентке, отключила информационное табло над своим окном (грубейшее нарушение) и исчезла.
    Быстро попасть в общий зал можно было, через тамбур обменного пункта. Рита так и сделала. В зале, она сразу направилась к тетке. Та по-прежнему сидела на своем месте. Рукой в ужасающих золотых кольцах, она прижимала к столу свои бумажки, а пальцем другой раздраженно тыкала в кнопки лежащего перед ней калькулятора.
    Проходя мимо, Рита чуть притормозила, присела и выпрямилась уже с каким-то бланком в руке (этот испорченный бланк было первое, что подвернулось под руку, когда она покидала рабочее место)
    - Простите, это не вы обронили? – Рита протягивала бланк тетке.
    Та тут же выхватила бумажку и уткнулась в нее. Тем временем Рита запустила взгляд в разложенные перед теткой бумаги. Это были распечатки по депозитам и накопительным вкладам, - «Вот оно, что…»
    - Не мое, - тетка оттолкнула от себя испорченный бланк. Рита быстро сунула листок обратно в кармашек.
    - Вам помочь с этим? – Произнесла Рита любезным тоном, кивнув на теткины документы, и подкрепив свое предложение настоящей, а не дежурной улыбкой. Внутренне она уже приготовилась услышать нечто вроде, – «Нет! Скачи себе дальше, коза», - И, судя по взгляду, который метнула в нее тетка, нечто подобное уже было готово сорваться у нее с языка, но, играя на опережение, Рита ловко парировала:
    - Извините, если помешала. Я ухожу, - и еще одна, на этот раз чисто дежурная улыбка.
    - Ладно, постой, – сказала вдруг тетка, и Рита мысленно поздравила себя с победой в первом раунде.
    Второй начался без передышки, – Объясни мне ты, если такая умная, почему это я не могу использовать вклады по этим вот депозитам как залог, а? Деньги то мои! – Тетка ткнула пальцем в бумаги.
    - Разрешите? – Рита поднесла распечатки к глазам, – «Почему, почему?… - Ответ нашелся сразу, - По кочану!»
    Потому что это были депозиты с предварительной выплатой процентов. Точка. Все, что причиталось старой сквалыге она уже получила. А за это теперь, в течении оговоренного срока, основными средствами мог оперировать только банк.;Вроде бы все ясно, но объявить эту элементарную истину прожженной торговке прямо в лоб означало вызвать новую порцию негатива. Тут следовало заходить со стороны…
   - Вы позволите? – Рита опустилась на соседний стул, с которого тетка сама убрала свою необъятную сумку.
   Когда через полторы минуты, в зал влетела бледная старшая в сопровождении водителя тетки и специалисточки из ВИПсекции с заплаканными глазами, Рита и загипнотизированная ее ровным голосом и плавными жестами злая клиентка спокойно беседовали.
   - Знаешь чего? – тетка зыркнула в сторону старшей, - пускай меня теперь меня вот эта брюнеточка обслуживает, - пальцем с выпуклым кольцом тетка тыкнула в Риту.
   - Марья Константиновна! Конечно! - Старшая расцветала на глазах, - Как пожелаете! Маргарита сотрудник у нас, хотя и новый… - ее дальнейшие слова слились в поток сплошного счастливого воркования, но тетка ее больше не слушала.
   - А ты смотри мне, не очень то… - тетка строго посмотрела на Риту и вдруг усмехнулась, - Я все твои штучки-дрючки насквозь вижу.
   Впрямь ли разбиралась рыночная торговка в практиках нейро-лингвистического кодирования, нет ли – не суть. Во всяком случае Рита своей цели достигла. Не прошло и года с ее появления в банке, как она уже оказалась на вполне приличной должности специалиста по обслуживанию VIPклиентов, с вполне приличным окладом. Такая скороподъемность вселяла уверенность, и Рита тут же оформила новый кредит вдвое превышающий предыдущий. Вот тогда-то она и сделала себе подарок – сияющую перламутром красавицу «Кресту» с мощным турбированным мотором.

    На шопинг Рита решила отправиться в «Евразию» - крупнейший в городе торговый центр. Кроме всего прочего, там имелся ресторан с фирменной вьетнамской кухней, в котором она при желании смогла бы перекусить.
    Из нарядов на этот раз Рита выбрала футболку в широкую голубую полоску, беленькую ветровку в комплекте с такими же брючками, кеды, а на голову кстати пришлась яхтсменская фуражка. В целом сформировался комфортный спортивный стиль. Минимум макияжа, стрижка небрежно растрепана – готово! Рита с удовлетворением оглядела себя в зеркале, - «И, что? Придет ли кому-нибудь в голову, что этакая разбитная девчонка на самом деле является топменеджером серьезного банка?»
    Между тем это была чистейшая правда.  В свои двадцать шесть Рита по сути единолично руководила всей кадровой службой «Камфининвест банка». Но это случилось не сразу и далеко не просто так.   

    А тогда, после удачно отыгранного эпизода с вредной клиенткой и последовавшего повышения, Рита решила, что теперь, наконец-то, можно и передохнуть - спокойно трудиться, нарабатывая стаж, обзаводясь связями, а заодно, не спеша, готовить плацдарм для очередного рывка. Отдел валютных операций, святая святых «Камфининвест банка» – вот куда метила Рита в своих честолюбивых помыслах. А почему бы и нет? Как-никак, а у нее в кармане имелся законный диплом экономиста-международника.
    В общем, весь последующий год Рита прилежно трудилась. Со временем бодрящее ощущение новизны притупилось, а потом новая работа и вовсе превратилось рутину. Бесконечные счета, проценты, чужие деньги, не были интересны Рите. Все чаще она задумывалась о том, что эта работа не для нее. И уж не допустила ли она ошибку, связав свою карьеру с бесконечными цифрами? Поэтому, как только в банковских кулуарах прошел слух, что в департаменте по работе с персоналом открывается вакансия помощника руководителя, Рита встрепенулась. Работа с персоналом означала возможность быть в курсе всех кадровых перестановок, что при грамотной постановке дела, давало бы возможность влиять на процесс. А обладание информацией в купе с влиянием это была уже власть! – Штука сама по себе чрезвычайно приятная, почти такая же, как возможность тратить деньги.
    Все это Риту очень устраивало, и она загорелась. Место должно быть ее и только ее! Плевать, что за глаза о ней и без того уже идут толки, в том смысле, что не крутовато ли берет девочка? В случае успеха все эти подковерные голоса вынуждены будут заткнуться.
   
    Руководителя департамента по подбору и учету персонала звали Леонид Витальевич. В недалеком прошлом, это был ничем непримечательный сотрудник мужского пола, с рановато округлившимся брюшком, и редеющими волосами. И еще у него  была одна особенность, если не сказать причуда. Разменяв третий десяток, Леонид Витальевич окончательно уверовал в то, что его исключительная миссия на планете  заключается, ни много ни мало, как в улучшении человеческой породы. Пестование и воспитание человека нового уровня, достойного представителя прекрасного грядущего – вот та грандиозная задача, осуществлению которой предназначал себя Леонид Витальевич. Поэтому любой разговор с ним рано или поздно сворачивал на его излюбленную хромосомную теорию передачи наследственности и новейших метод детского воспитания. Коллеги почитали его за чудака, впрочем, не вредного, а потому со снисхождением относились к его странностям.   
    Понятно, что при таких исходных вряд ли кому-нибудь из руководства «Камфининвеста» пришло бы в голову поставить Леонида Витальевича во главе какого-либо подразделения. И корпеть бы ему, что называется «за шкафом» до пенсии, но судьба не редко бывает благосклонна к чудакам.
   Благосклонность судьбы для Леонида Витальевича явилась в образе Марии, но не святой, а глупой, капризной и некрасивой дочери-перестарка одного из членов совета директоров банка. Каким именно способом Леониду Витальевичу удалось вычислить, что для улучшения человеческой породы ему нужна именно эта, смахивающая на снулую треску, особа, и как он, посвятив ее в сущность своих теорий, сумел раздуть в ней любви пожар, так и осталось тайной. Между тем, последствия были очевидны. Почти сразу после свадьбы Леонид Витальевич вдруг стал начальником службы по подбору и учету с персонала «Камфининвест банка», а еще через год ему удалось таки зачать долгожданное дитя, которое в соответствии с графиками биоритмов и гороскопами должно было явится на свет очень скоро.
    Совершенно ясно, что предвосхищая всю важность этого эпохального события и связанные с этим хлопоты и нагрузки, а еще более колоссальную  ответственность, которая возляжет на его плечи, Леонид Витальевич потребовал от руководства увеличения своего персонала. Действительно, штат его сотрудников был не велик, и состоял всего лишь из секретаря-референта Лели, и советской еще закалки старой кадровички, Антонины Ивановны. Сам же Леонид Витальевич комфортно балансировал в роли передаточного звена между вышестоящим руководством и своим крохотным аппаратом.
    И вот теперь, когда долг улучшения человеческой породы требовал от Леонида Витальевича еще сильнее дистанцироваться от выполнения вообще каких бы то ни было обязанностей, вполне естественно было бы переместить на должность персональной помощницы Лелю или Антонину Ивановну, взяв на освободившееся место еще кого-то. Но, как мудрый начальник, Леонид Витальевич понимал, что это неизбежно провлечет чувство ревности со стороны обойденной сотрудницы, а это, в свою очередь, привело бы к разладу всего, так хорошо сбалансированного механизма. Который, к стати, с появлением в банке нового вице-президента и так едва справлялся с поднавалившими вдруг запросами. Дошло до того, что Леониду Витальевичу пару раз пришлось самому являться с отчетом к этому Гринблату!
    Словом необходимость в толковой помощнице была налицо. Загвоздка была в том, что Леонид Витальевич не мог в данном случае поручить подбор кандидатуры своему аппарату. Неминуемо опять возник бы конфликт интересов, а толк оказался весьма сомнительным. Поэтому ничего не оставалось, как отложив на время заботы об улучшении рода, самому взяться за дело. Взявшись, Леонид Витальевич первым делом намекнул кое-кому по секрету, что без лишнего шума хочет подыскать кандидатуру на место помощницы, и добился того, что в самое короткое время на его голову обрушился каскад из претенденток.
    Конечно, Рита понимала, что не она одна осознает всю притягательность обозначившейся вакансии. Борьба предстояла не шуточная. Но она была к ней готова.
    Быстро разобравшись в ситуации, Рита поняла, что заурядное обольщение в данном случае не годится. Предстоял куда более сложный и рискованный путь, а именно, последовательное устранение конкуренток. Выждав, пока закончится первичный отсев, Рита выявила для себя двух основных претенденток. Первой оказалась сопливая фифа-секретутка,  возомнившая себя бизнесвумен выдвиженка своего шэфа. Второй была не первой молодости дама-юрисконсульт со стажем и связями, подыскивающая себе местечко повыгоднее и поспокойнее.
    В итоге не прошло и недели, как со стола фифы-секретутки загадочным образом пропали документы содержащие конфиденциальную информацию, после чего перед бедняжкой стоял вопрос уже не о новой должности, а об увольнении. Затем до Леонида Витальевича дошел слух, что дама-юрисконсульт вроде бы как является носителем какого-то редкостного типа вирусной аллергии, от чего он моментально пришел в неописуемый ужас, – Как?! Будущее здоровье носителя слепка с его редкостного генетического кода могло оказаться под угрозой! И хотя в ситуации быстро разобрались, выяснив, что ни вируса, ни аллергии у юрисконсульта не наблюдается, все равно, с кандидатурой номер два было необратимо покончено.
    Вскоре после этого к уже слегка ошалевшему от перипетий связанных с подбором помощницы Леониду Витальевичу кулуарно обратилась весьма миловидная молодая сотрудница: Нет-нет! Речь вовсе не о том, чтобы он в эксклюзивном порядке рассмотрел ее резюме. Она об этом даже не думала. На самом деле она наслышана, и ее крайне интересует его мнение о хромосомной теории наследственности. В частности верно ли на его взгляд утверждение, что именно хромосомы внутри клетки представляют собой материальную основу передачи биологического кода идентификации индивидуума?
    Позабыв обо всем, Леонид Витальевич тут же пригласил незнакомку в свой кабинет и полтора часа заливался соловьем, разъясняя, обосновывая, приводя примеры, обобщая и формулируя по-новому свою излюбленную теорию. А когда, наконец, выдохся, то поинтересовался именем своей любознательной собеседницы. И узнав, что ту зовут Маргарита Заболотская, с ходу предложил ей работу помощницы. Приказ о назначении был подписан на следующий же день.
    Однако, само по себе вожделенное назначение еще не означало окончательной победы. Рита понимала, что разделавшись с внешними врагами, теперь предстоит подавить очаги внутреннего сопротивления, и начала действовать без промедлений. 
    Первой жертвой пала непробиваемая Антонина Ивановна. Это случилось после того как новый помощник руководителя, Маргарита Алексеевна, категорически потребовала перевести всю так заботливо разложенную по ящичкам картотеку в электронный формат. Ни принять, ни исполнить этого ветеран кадровой службы оказалась не в силах, а потому была вынуждена с почетом отправится на давно заслуженную пенсию. 
    А еще через некоторое время хлопнула дверью оскорбленная до глубины души Леля. Сначала новая помощница начальника демонстративно заблокировала выход с ее рабочего компьютера в социальные сети, а после бухгалтерия обнаружила и опротестовала оплату нескольких счетов из магазина женской одежды, где Леля по ошибке пару раз расплатилась служебной карточкой предназначенной для представительских расходов. 
    Выбывшую кадровичку Рита заменила на вызволенную с галер операционного зала всегда готовую к переработкам мать одиночку. Зарплата для той на новом месте была повыше, да еще при стабильном графике! За это осчастливленная женщина истово была готова платить своей благодетельнице единственно возможным для себя способом – а именно рабской преданностью.  А на смену секретарше Леле явилась ретивая выпускница колледжа – новоиспеченный хэдхантер, во всеоружии самых изощренных эйч-аровских технологий. Должность же секретарши была и вовсе упразднена. Секретарша Рите была без надобности.
 И очень скоро Леонид Витальевич снова ощутил себя человеком, настоящим начальником, которого ничто не могло коснуться без его соизволения. Теперь он наконец-то всецело мог отдаться своей первоочередной миссии – созданию и воспитанию качественного нового человека грядущего поколения, такого же, как и он сам, продолжателя идеи. А Рита наконец-то смогла поздравить себя фактически единоначальницей всей кадровой службы «Камфининвест банка».
   
   Стояло начало лета – благодатная пора отдохновения и мечтаний. И будущее виделось Рите сияющим и надежным, как новенький набитый купюрами сейф, ключ от которого лежит в кармане. Как-то, невзначай, появилась возможность подумать о чем-нибудь еще, кроме денег и отвоевывания места под солнцем. О материях необременительных и приятных. Например, о том, куда бы податься в отпуск, или о любви, на которую в пылу сражений и схваток ни времени, ни сил просто не оставалось. В этот-то период и появился в ее жизни Артем.
    Рита прекрасно помнила их первую встречу. Тогда отдел вел подбор кандидатов для пополнения персонала нижнего звена. Он сидел за столиком в маленькой комнатке с голыми стенами без окон, которую сотрудники промеж себя именовали боксом, и куда первоначально попадали рядовые соискатели. Как и все они, он тоже смешно крутил головой по сторонам и таращился. А Рита наблюдала за ним посредством скрытой камеры на экране монитора в соседней комнате, попутно выслушивая общую информацию от своей эйчаровки, Стэллы.
    - …неполных двадцать пять, знак зодиака Телец, служил в армии, на данный момент заканчивает высшее образование, последний курс ДВГУ, вечерняя форма обучения, специальность - правоведение, холост…
   - Вообще, ничего себе так, парнишечка, - прервав монотонную читку, выразила свое отвлеченное мнение Стэлла. Жаль, только без копейки.
  - Ты ему в кошелек заглядывала? – поинтересовалась Рита.
  - Зачем? Достаточно взглянуть на его костюм.
  - Дальше, - потребовала Рита.
  - … Из ближайших родственников только мать на материке, собственного жилья нет, снимает квартиру, настоящее место работы «Четвертое управление горводоканала», младший мэнеджер, из побудительных мотивов поиска другой работы на первом месте поставлено желание работать в солидной, престижной организации. Из первичных личностных оценок – Опрятен, речь грамотная…
    - Достаточно, – Рита поднялась, - С этим я поработаю сама.
    Озвучив свое намерение, Рита покосилась на помощницу - не мелькнет ли у той улыбочка? Расхлябанности и панибратства Маргарита не допускала. Нет, вроде ничего.
    Еще ей помнилось, что когда она неожиданно вошла в бокс, он по-военному вскочил и случайно зацепил стул, так, что тот упал, а он смутился и покраснел. Как и все кандидаты, он был слегка скован и преувеличенно сосредоточен, серенький отутюженный костюмчик был ему тесноват, но в целом он производил впечатление полнейшей добропорядочности. Может быть, даже слишком полной.
    Первоначально в планах Риты было немного поупражняться с этим «ничего себе так парнишечкой». Например, подвергнуть его психологической атаке средней степени агрессии. Ну, может еще заманить в словесную ловушку и посмотреть, как он станет выпутываться. И для дела не без пользы и для самой практика. Но он так потешно смутился, опрокинув стул, что это развеселило ее. И позабыв о своих коварных намерениях, она вместо всего подсунула ему примитивные тесты на логическое и ассоциативное мышление. Объясняя задание, она поглядывала на его руки. Форма кистей и пальцев рук, было первым, на что Рита обращала внимание при встрече с потенциально привлекательным объектом противоположного пола. Ведь, если до этого дойдет, именно эти руки станут гладить и ласкать ее тело. Больше всего она терпеть не могла неопрятные ногти. Почти так же ее раздражали коротенькие, сосисочные пальчики, встречающиеся у толстячков. Равно не имели шансов обладатели узких ладоней с чрезмерно тонкими женственными пальцами.
   В целом, руки у сидящего перед ней кандидата были в порядке. Пальцы пропорциональной длинны, наверное сильные, ногти гладкие, естественного цвета, аккуратно закругленные, - «А ладони у него обязательно будут сухие и теплые» - подумала Рита, и ей тот час сильно захотелось это проверить.
    - Вам все понятно с тестами, или есть вопросы?
    Вопросов у него не было. Ему все было понятно. Так же как и ей вдруг стало совершенно ясно, что никакие тесты уже не нужны, и что свой проходной балл этот кандидат у нее уже заработал.
    Как? Почему? Да просто так. Потому что ей этого захотелось, черт побери. Захотелось, чтобы вот эти руки к ней прикасались.

    «Как я могла так ошибиться? И где, скажите на милость, были мои глаза?» - уже стоя перед выходом из квартиры, Рита в раздумье, вертела в руках длинный обувной рожок с латунной рукоятью в виде головы пуделя. На рожок она обратила внимание только что. Это цвет ручки неожиданно стал источником ее раздражения. Еще бы! К чему бы тут быть желтой латуни, когда все элементы декора состоят из бело-металлическимх элементов? Не иначе, она приобрела эту вещь под влиянием момента. «Ничего не поделаешь, придется тебя уволить» - вынесла Рита категорический приговор пуделю и с треском переломила рожок об колено.
   
   В этом жесте заключалась еще одна Ритина характерная особенность. На самом деле причуда, которою она за собой если и замечала, то не придавала ей особенного значения. Наверное, это происходило из-за ее матери. Вернее, из-за не желания Риты быть на нее хоть в чем-то похожей.
   Та была завзятая скопидомка и барахольщица. Она десятилетиями старательно хранила все вышедшее из употребления барахло. В трехкомнатной квартире повсюду, где только возможно были напиханы коробки и чемоданы со старыми шмотками, доисторическими пошивками журналов, древними аудио и видеокассетами, окаменевшими сухофруктами, альбомами с мутными фотографиями и сервизы, сервизы, сервизы…
   Именно наличие в доме сервизов мать Риты почему-то считала главным признаком благосостояния. Чайные, кофейные, обеденные, на шесть, восемь, двенадцать персон, они годами лежали мертвым грузом. Рита прекрасно помнила, как ее подмывало взвыть, когда в поисках чего-нибудь нужного, мать всякий раз, наткнувшись на пыльную позвякивающую коробку, приговаривала, - «А вот, доченька, и приданое. Тебя дожидается»
  «Ни за что!» - Еще тогда клялась себе Рита. Ни за что на свете, когда у нее появится собственное жилье, не будет там ни хлама, ни барахла – все только самое необходимое.
   И клятву свою Рита сдержала. С каким наслаждением она выволокла из ставшей ее квартиры тяжеленную коробку с обеденным сервизом на двенадцать персон  (весь в пошлых розочках) - подарок матери на новоселье, и грохнула ее о дно мусорного ящика! Пожалуй, что с этого и пошло. От ненужных, вышедших из употребления вещей, Рита стала не просто избавляться, а предварительно уничтожать их, с удовольствием разламывать, приводить в негодность. Так однажды надетое и не понравившееся платье отправлялось в пакет для мусора заодно с одноразовыми тарелками в остатках жирного соуса, устаревшая видеоприставка убывала в небытие с дырой от острого каблука, а сапог отправлялся следом со вспоротым голенищем. Для чего она это делала? – Рита сама не знала. Делала просто, и все. Возможно, вымещая таким образом в настоящем отвращение к засилию барахла досаждавшему ей в прошлом.
   
   Выходя из подъезда, Рита швырнула обломки рожка в урну. Кстати она от него избавилась. Теперь у нее появилась реальная причина для поездки в торговый центр. Она едет туда вовсе не потому что ей одиноко. Разумеется, нет! Просто ей необходим новый рожок.
    А тогда, год назад, ей был необходим новый любовник.
   
   Второй раз Рита оказалась рядом с Артемом на «Дне рыбака», почти что месяц спустя после того собеседования.
   Празднование «Дня рыбака» на полуострове где почитай в каждой семье имелся хотя бы один рыбак, исторически происходило с размахом. А в «Камфининвест банке», где к тому же сам председатель правления, добродушнейший Пит-Пит, носил почетное звание заслуженного деятеля рыбной промышленности,  в этот знаменательный день всех сотрудников вывозили на традиционную уху.
    Корпоратив на этот раз проходил в живописном загородном профилактории. Тройную уху готовили в котлах прямо на берегу реки, а столы были накрыты в большом шатре. Там же эстрада и танцпол – все как полагается.
    Уха удалась на славу, а поздравительное слово Пит-Пита приятно порадовало своей краткостью и нотками добросердечного юмора. В целом под шатром царила атмосфера праздника и непринужденного веселья.
    Так вышло, что Рита оказалась за столиком в той же компании, где был и Артем. И теперь он изредка поглядывал на нее, в то время как его самого обхаживала рыженькая пигалица из аналитического отдела.
    «Хоть ты, милочка, и аналитик, а тут тебе явно не светит» - усмехаясь про себя Рита, подумывала Рита, оценивая соперницу.
    После ухи была объявлена перемена блюд. Взглянув на Артема, Рита поднялась и не спеша направилась в сторону реки, гадая, - «Поймет, или нет?»
    Он оказался понятливым. Скоро за ее спиной послышались шаги. Рита обернулась. Он нес два бокала шампанского. Вообще-то шампанское Рита не любила, но сейчас приняла бокал с благодарностью.
    - Как новая работа? То, что хотелось, или не очень? – непринужденным тоном поинтересовалась она.
    - Для начала – то, что надо, чтобы освоиться.
    Разумеется, Рите было известно, что пока он крутится стажером и его статус чуть повыше, чем у водителя, или курьера. Что ж, когда-то и она с этого начинала.
    - Пользуясь случаем, хочу поблагодарить, что вы остановили свой выбор на моей кандидатуре, - между тем, продолжал говорить Артем.   
    В ответ, Рита едва заметно поморщилась, - Да ладно тебе. Я не твой босс, и мы не на заседании. Будь проще. Окей?
    Он был не против.
    - Давай лучше выпьем за твои будущие успехи, - Рита подняла бокал, и на ее губах мелькнула лукавая усмешка.
    В ответ он тоже открыто и весело улыбнулся, - Давай.
    «…И губы у него красивые», - отметила Рита
    Потом они еще побродили вдоль берега, а когда гонг позвал всех обратно к столам, разместились на соседних стульях. Подставляя ей стул, он, как бы невзначай коснулся ее руки. Потом они несколько раз танцевали, а в промежутках он развлекал ее забавными историями из своей армейскогй жизни. Время пролетело на удивление быстро. Когда же настал момент трогаться в обратный путь, он забрался следом за ней в один из автобусов, которые всех развозили. Хотя именно этот в его сторону и не шел. По дороге веселье в салоне продолжалось под шансон из водительского приемника и прихваченную кем-то со стола бутылку бренди, который разливали по пластиковым стаканчикам.
   Расставались они на пороге подъезда ее дома.
   - Ну вот, - сказала она. Теперь ты знаешь, где я живу. Не заблудишься, если я надумаю пригласить тебя в гости?
   - А когда? – спросил он, и заглянул ей прямо в глаза.
   «Гляди-ка, как расхрабрился», - усмехнулась про себя Рита.
   А в ответ провела ладонью ему по щеке, сказав только, - «Поживем - увидим».
   После этого целый месяц прошел впустую, слепившись, как попало из разрозненных пустяков – мимолетных встреч в ожидании лифта, оброненных на ходу фраз, вскользь брошенных взглядов. Рита ждала. Все, что она считала для себя допустимым, чтобы подать сигнал к началу сближения, она сделала. По всему теперь был его черед делать ход, а он, как назло, не мычал, не телился – беда с этими мальчишками. 
    И вот, однажды, пасмурным вечером понедельника, он вдруг возник перед ней, когда Рита уже усаживалась в свою «Кресту», чтобы ехать домой. Он заговорил, а она просто смотрела, борясь с желанием обхватить эту голову обеими руками и прижать губами к своему рту. А он все говорил… Оказывается, в эту среду у него день рожденья. Ему стукнет двадцать пять. Наивный. Неужели он в серьез полагал, что ей это может быть неизвестно? Что еще? Ага… - Он планирует небольшую вечеринку. Ничего особенного, просто соберется несколько коллег. А еще? Ну, наконец-то, - Он был бы счастлив, если бы она согласилась присутствовать. Он выпалил все это скороговоркой - наверняка заучив предварительно наизусть – а в конце резко умолк, напрягшись, как перед оглашением приговора.
    Конечно, по всем правилам, ей следовало бы пока его только обнадежить. Типа, что она не знает, или обещает подумать. Но к удивлению самой Риты на этот раз ей было не до этих тонкостей, - «Хорошо. Я приду», - просто сказала она. А он, счастливый и растерянный, от того, что все получилось так быстро и просто, забыл даже ее поблагодарить.
    Уже потом, когда они со смехом припоминали подробности своего знакомства, выяснилось, что в тот раз дергались и переживали оба: Она – пригласит, или побоится? А он – согласится, или пошлет подальше?    
    Дело было в небольшом итальянском ресторанчике. Явившись с двадцатиминутным опозданием, Рита застала за столом шумную компанию. Оказалось, что здесь присутствует весь небольшой отдел, в который Артем недавно получил назначение. Кроме Артема, из всех присутствующих Рита была более-менее знакома только с Олегом, их старшим. И это она, когда в его отделе открылась вакансия, посоветовала ему приглядеться к новенькому стажеру, указав на Артема.
   Зато Ртиу здесь знали все, что незамедлительно выразилось в удивлении, разлившемся на лицах при ее появлении. Причина подобного эффекта не была для Риты секретом. С некоторых пор многие в банке считали ее беспринципной выскочкой и надменной гордячкой. Ну и кроме того в иерархии банка она стояла куда выше всех здесь присутствующих. И вдруг какой-то вчерашний стажер! Как прикажете это понимать?
    Рите было безразлично, как они собираются это понимать. Она пришла сюда с намерением весело провести время, а значит она так и сделает.
   «А там будет видно» - решила Рита, усаживаясь рядом с именинником, на стул который ей галантно уступил какой-то тип с непривлекательным лицом и, вдобавок, оттопыренными ушами.
   Вопреки возникшей на первых порах натянутости, в целом вечер прошел хорошо. Рита быстро со всеми перезнакомилась, начиная с говорливого Стаса, который, как выяснилось, знал ее еще по игре за университетскую команду, - «Если бы вы видели, какие она выстреливала подачи!» - И заканчивая миниатюрной Мариной, которая, подвыпив, призналась ей, что теперь сама видит, что Рита нормальная девчонка, а не хищница, как про нее говорят некоторые.
   Поскольку завтра всем было на работу, посидели не долго, и к девяти все начали расходиться. А Рита с Артемом в довершении вечера отправились побродить по набережной. Когда же просто бродить надоело, поехали к нему. 
   Выяснилось, что он живет у какого-то своего друга, который сейчас в рейсе на рыболовном траулере, а само жилище оказалась в ужасной пятиэтажке, с облезлыми стенами и полным отсутствием лампочек на лестничных площадках. Но, тогда ей все это было без разницы.
   Квартира, выходившая окнами на солнечную сторону, встретила их потемками и сухой, настоявшейся за день теплотой. Она не позволила ему включить свет. Обниматься и целоваться, лихорадочно ощупывая друг друга, они ринулись сразу, еще стоя в полутемной прихожей. В какой-то момент он подхватил ее на руки и понес. В единственной комнате на потолке лежало неровное пятно света от фонаря за окном. Его шумное дыхание и ее приглушенный смех перепутывались, как и одежда, которую они стаскивая с друг с друга бросали на пол. Последними, негромко стукнув, упали ее босоножки. А потом его ладони отправились в свое первое познавательное путешествие по ее телу. Его руки и впрямь оказались сильными, сухими и теплыми. Такими, как надо.
    С той памятной августовской ночи они стали встречаться регулярно. Отношений своих не афишировали, хотя в банке наверняка некоторые догадывались. Обычно встречались по выходным у нее. Реже за городом, в домике какого-нибудь кемпинга. И почти никогда у него, поскольку только от одного вида тамошней ванной комнаты с облупившимися трубами и разводами плесени под потолком Риту бросало в дрожь.
    В целом они отлично ладили. В постели она была изощренной и изобретательной, а он выносливым и азартным.  Он преспокойно сносил ее лидерские замашки, а она старалась не давить на него слишком, если их мнения не совпадали. Например, как это было под новый год, когда под ее давлением они свалили на десять дней со своего заснеженного полуострова в Египет.
    Своих денег у него практически не было, а брать в долг у нее он категорически отказывался. Кое-как удалось убедить его взять льготный кредит. Вообще-то, как проработавшему менее полугода, льготный ему не полагался, но она придумала как обойти эту проблему, и пробила для него беспроцентную ссуду, как молодому специалисту для окончания образования. Теперь хватало и на отпуск и на машину, которую он хотел. К ее разочарованию, это оказался старый, кургузый «Корандо» -  и джип - не джип, и авто – не авто, а так - не разбери-пойми что. Однако, в этом ей пришлось уступить.
    Через некоторое время она принялась за него с новой энергией. Во-первых, она больше не желала мириться с его проживанием в трущёбных условиях. Во-вторых, ему следовало нормализовать питание и начать регулярные посещения бассейна и фитнеса. В-третьих, пора было всерьез приниматься планировать дельнейшую карьеру.
    С квартирным вопросом все уладилось само собой, когда его дружок-моряк, вернувшись из рейса, обзавелся подружкой (портовой шалавой, по мнению Риты, под стать себе же), а Артем встал перед необходимостью подыскивать себе другое жилище. Тогда она, на смотря на его сопротивление,  моментально организовала ему ипотеку под приличную во всех отношениях однушку в новом микрорайоне. Уже потом, пожив некоторое время в человеческих условиях, он признал ее правоту и выразил благодарность, что было приятно. 
   Затем, в ознаменование полугодия их отношений, она преподнесла ему шестимесячный абонемент на посещение новомодного фитнесцентра. – «Это подарок, и ты не смеешь отказывать» - И, в довершении всего, она настояла на его участии в ежегодном Ки-конкурсе.
   Вначале он опять было заупрямился, но она была непреклонна. И в июне он таки подал заявку. Конечно, она понимала, что ему будет трудновато. Но в конце концов он справиться. Рита в этом не сомневалась. А уж она постарается, чтобы последующего провышения ему не пришлось ждать слишком долго.
    Да, она могла, и хотела дать ему многое. Такого, до чего ему самому было бы не дотянуться при всех своих способностях и обаянии. Взамен же от него требовалось, ей Богу, не так уж много – любить ее и быть рядом по необходимости. А что вместо этого она имеет? Вчерашний испорченный вечер – свежайший пример!

   Этот вечер Рита планировала за месяц, как только стало известно, что в их захолустье прибудет популярный джаз-бэнд из Санкт-Петербурга. Пять вечеров – пять выступлений в бардовской «Зеленой карете», зальчик которой от силы способен вместить человек полтораста. За то какая программа! -  Старые и современные шлягеры, сольные и оркестровые номера. Рита обожала джаз. Ей казалось, что эта музыка, проходит через нее, как электрический ток, попутно заряжая собой. Чего, к сожалению, нельзя было сказать об Артеме. Но это пока было неважно. Прекрасная музыка, по убеждению Риты, неминуемо сама отыщет лазейку к душе слушателя, если тлько он не закоснелый болван. А ее Артем, разумеется, не такой. Словом, месяц Рита жила предвкушением. И вот этот вечер настал.
    Когда Рита, выпорхнула из салона красоты,  вся в стиле джаз - платье цвета электрик на бретельках и с подолом из мотыляющейся бахромы, в стильных босоножках, и брошенной наискось, подсиненной в цвет платью кокетливой челкой и не увидела Артема, она, естественно, огорчилась, но в полное расстройство еще не пришла. Это случилось позднее, когда, так и не дозвонившись до него, она была вынуждена проделать путь до клуба в прокуренном салоне такси, а оказавшись в зале без спутника, мгновенно попала под обстрел из взглядов мужской половины собрания.
   Нравы в бардосвком клубе бытовали весьма свободные, поэтому билеты требовались только на вход, а дальше все рассаживались как кому удобнее, а точнее где придется. Как и ожидалось, небольшой зал оказался переполнен. Притом, что некоторые, из тех, кому не досталось сидячих мест, явно собирались присутствовать стоя. Рите приходилось стойко оборонять свободное место рядом с собой, к которому, невзирая на то, что там лежала ее сумочка то и дело норовили протиснуться кто попало. А она все еще надеялась, что наконец-то объявится невесть куда запропавший Артем. Рита набирала его номер еще несколько раз, но все бесполезно, а тем временем, в ее сторону, явно нацелившись на свободное место пробирался очередной, настырный желающий. Рита вдруг почувствовала, что сейчас не выдержит, и просто встанет и уйдет - «Да провались оно все!» - когда, - «Привет» - послышалось совсем рядом.
 Голос показался знакомым. Подняв взгляд, она увидела оттопыренные уши и вспомнила - перед ней стоял тот самый непривлекательный тип с дня рожденья Артема, который тогда еще уступил ей место рядом с именинником, а потом целый вечер неотступно преследовал ее взглядами.
    - Похоже, ваш приятель задерживается, - продолжил говорить тип, улыбаясь, от чего его лицо ни на йоту не сделалось привлекательнее.
    Вспомнив, где они встречались, Рита абсолютно не помнила,  как его зовут. Ну и ладно. Какое ей вообще дело до всякого там офисного планктона?
    - Мы знакомы? – Неприязненно отозвалась Рита.
    - Встречались однажды. На дне рожденье одного общего знакомого. Меня зовут Вадим, – он приподнял с сиденья ее сумочку, - Разреши пока я займу это место? Иначе покоя тебе не видать, - не дожидаясь разрешения, Вадим сел, добавив, - А если вдруг объявится тот, для кого оно предназначено, я, так и быть, уступлю.
    Рита неопределенно пожала плечами. Фамильярная манера общения этого Вадима производила впечатление еще более отталкивающее, чем его внешность. К счастью, в этот момент, свет в зале начал меркнуть и это избавило ее от дальнейшей беседы.
    Мобильный в ее сумочке ожил как раз, когда первое отделение программы набирало силу. Звучало вступление к «Леди ин ред» Криса де Бурга и Рита, наконец-то, начинала ощущать то, ради чего пришла, а именно, тот магнетический резонанс который пробуждала в ней музыка. Между тем, это звонил Артем. Вначале она вообще хотела сбросить вызов, но потом все же ответила, и едва поняв, что с ним вроде бы все нормально, отключилась.
    Раз, или два, в перерывах между мелодиями, Рита посматривала на своего соседа. Вид его казался настолько индифферентным, что определить, трогает его музыка, или мимо, было невозможно. Он же со своей стороны внимания на Риту, похоже, вообще не обращал, - «И то, слава Богу», - подумала Рита, которая поначалу опасалась, что он примется надоедать ей во время концерта, и тогда ей все-таки придется уйти. К счастью, этого не произошло. Только во время антракта Вадим поинтересовался – не хочет ли она, чтобы он принес чего-нибудь из бара? Рита, которой из-за духоты в зале действительно хотелось пить, отнеслась к его предложению с благосклонностью, поскольку толкаться возле стойки самой было бы слишком. Он ушел, а Рита стала звонить Артему. Надо же было разузнать, что там на самом деле приключилось с этим растяпой. К удивлению ответом ей опять было стандартное – «абонент недоступен».  Вроде он что-то говорил ей про разрядившийся аккумулятор?
    От размышлений Риту отвлекло появление Вадима. Обернувшись довольно скоро, он принес бутылку минералки и пару пластиковых стаканчиков - по кубику льда в каждом.
   «А он, пожалуй, что ловок, этот, невесть откуда взявшийся, Вадим» - отметила Рита подобную расторопность.
   Чтобы не сидеть в душном зале, Вадим предложил выйти на улицу. Она согласилась.
   Тесная парковка перед клубом, и кусок прилегающей проезжей части были плотно уставлены машинами. Вадим достал ключи и нажал кнопку сигнализации, на что откликнулся навороченный «Скайлайн» угольного цвета.
   Улыбкой, Рита дала понять, что способна оценить хорошую машину, но от предложения посидеть внутри отказалась. Они остановились рядом. Вадим разлил минералку по стаканчикам и поставил бутылку на капот.   
    - Нравится джаз? – отхлебнув из станканчика, поинтересовалась Рита.
    - Не особо, - кривовато улыбнувшись, признался Вадим, - Предпочитаю рок.
    - Вот как? – бровь Риты вопросительно приподнялась.
    - Наверное, думаешь, с чего это любителю рока околачиваться на джазовой вечеринке? – истолковал Вадим ее немой вопрос.
    - Пожалуй.
    - Все просто. Заскакивал по одному дельцу и увидел тебя… Одну, - Вадим особенно выделил последнее обстоятельство, - Ну и подумал, что может, ты не откажешься, если я предложу составить тебе компанию. Вот.
    Настроение Риты улучшившееся было под влиянием музыки, опять упало сразу на несколько пунктов. Ответ Вадима напомнил ей, что из-за нерасторопности Артема, что бы там на самом деле у него ни произошло, ей теперь приходиться делить общество с кем попало.
    «Хотя, почему с кем попало? Так ли уж плох, этот Вадим? Если отбросить эту его хамоватую манеру общения, его вполне можно использовать на один вечер. Заодно и Артему будет наука» - подумала Рита.
    И пока она прикидывала все за и против, снова заговорил Вадим, - У меня предложение: давай, когда все закончится, двинем куда-нибудь, поужинать?
    Про себя Рита сразу готова была согласиться, но ответ дала только по окончании концерта, когда он вновь повторил свое приглашение. Выбор заведения она доверила его усмотрению. И прогадала. Скоро они оказались в дорогущем, вычурно оформленном кабаке, где клиентов обслуживали официантки топлесс, и все было пронизано духом пошлости. К чести Вадима, он быстро понял, какой промах совершил, и предложил перебраться в другое место. Но время было упущено. Рита уже устала и попросила вызвать для себя такси. Нет. Ему подвозить ее нет необходимости, - «Бай».
    Подобный категоричный отказ был необходим, чтобы до одноразового компаньона сразу дошло – продолжения не будет. И все-таки, уже усаживаясь в такси, Рита смягчилась. Уж больно весь его вид – эти немигающие глаза, бледная кожа, еще туже обтянувшая скулы и покрасневшие уши - выдавал расстройство. Видать парень не очень-то  привык, чтобы его вот так обламывали. 
   «Ничего. Привыкай», - подумала Рита и напоследок улыбнулась.
   
    Пробродив по торговому центру два часа к ряду, Рита приобрела две пары чулок, шампунь, сделала маникюр, без особого аппетита перекусила в ресторане и, за неимением ничего более подходящего, купила самую обыкновеную металлическую надевалку для обуви. Когда она шла к стоянке, цифры в электронных часах над выходом показывали без четверти три. Известий от Артема по-прежнему не поступало.
    Несмотря на данное себе обещание – ни за что не звонить первой, в этот момент Рита не сдержалась,  и выхватив мобильный, со злостью набрала номер Артема.
   «Погоди же… Окажись только на связи!» - Рита находилась во власти праведного негодования. 
   Спустя пару гудков бездушный голос сообщил ей, что абонент по-прежнему находится вне зоны доступа.            
   

Глава 18
   
   Артем лежал в темноте. Темнота была такой плотной, что, очнувшись, он даже не смог сразу сообразить, открыты у него глаза, или еще нет. Ясно было только, что он лежит навзничь на чем-то холодном и твердом. Вокруг была могильная тишина. Собравшись с мыслями, к слову сказать, только отчасти, Артем, осторожно, подвигал руками, затем ногами. Кости оказались вроде бы, целы, суставы тоже в порядке. Для начала и это было не плохо.
   Перевалившись на бок, Артем поднялся на четвереньки. Усилие немедленно отдалось в голове тупой болью. Ощупав ее, Артем обнаружил на затылке здоровенную шишку. Волосы в этом месте слиплись от запекшейся крови. Стало быть, он здорово стукнулся. Настолько, что на какое-то время вырубился. - «Надолго ли? Где он? И что вообще происходит?» - с этим предстояло разобраться.
    Привстав на колени, Артем стал нащупывать в кармане мобильник. Слава Богу, тот оказался на месте! Артем засветил экран – была половина десятого. Значит, он пробыл без сознания не так уж и долго. Последнее, что он запомнил, прежде чем очнуться в темноте, были сотрясающий стены грохот и шум наверху. И еще он сам, улепетывающий, куда галза глядят от настигающего ужаса. Куда угодно! В люк, в подвал!… На этом месте воспоминания обрывались.
   Похоже он, все-таки, в подвале. При зыбком свечении мобильника Артем оглядел пространство прямо перед собой и обнаружил, что стоит коленями на полу, выложенном светлыми и темными плиточными квадратами. Вытянув руку, Артем посветил дальше. Из тьмы показался стеллаж уставленный емкостями и упаковками со всякой бытовой всячиной. Артем повел световым пятном вбок, и обмер. Из темноты прямо на него уставились чьи-то безумные глаза. Вскрикнув, Артем шарахнулся назад, едва не выронив при этом мобильник. Жуткий взгляд вновь поглотила тьма.
    Он не один здесь! То, что он увидел, было лицом. Бледным, с перекошенным ртом и прилипшими ко лбу темными волосами, лицом человека. А глаза… Ох уж эти глаза, они были совершенно дикие и вытаращенные.
   - Эй, - позвал Артем. В замкнутом пространстве голос прозвучал глухо, как в склепе. Ответа не последовало, - «А, что если это мертвец?!»
   Трясущейся рукой Артем снова направил свет в ту сторону. Блеснуло стекло, потом показался белый корпус… – «Фу ты, черт» - У стены стояла большая стиральная машина. Артем приблизился. Из круглого окна в дверце, искаженное кривизной стекла на него снова глянуло его собственное отражение. А ведь его чуть удар не хватил.
   Довольно. Необходимо взять себя в руки, иначе можно спятить. Артем поднялся, и насколько позволял неяркий свет мобильника, осмотрелся поподробнее. Если это подвал, значит, где-то тут должна быть лестница.
   Лестница оказалась в четырех шагах за спиной Артема. Приблизившись, Артем остолбенел – «Вот оно значит, что?!» - трех нижних ступеней недоставало.
   Присмотревшись еще, Артем понял, что ступени были не выломаны, а аккуратно разобраны, что в темноте превращало лестницу в опасную западню. Хорошо еще, что сверзившись, он только приложился затылком, а ведь мог бы запросто и шею свернуть. Интересно, не припас ли еще подобных сюрпризов для непрошеных гостей проклятущий дом? Долго гадать не пришлось. Следующий сюрприз поджидал Артема вверху лестницы. Когда он, вскарабкавшись по уцелевшим ступеням, добрался до люка - тот оказался заперт. И как ни пытался Артем, вначале руками, а после, упираясь спиной, хотя бы приоткрыть крышку, ничего не выходило. Люк подавался едва ли на сантиметр, а дальше его удерживала какая-то непреодолимая сила. После всех стараний, Артем добился только того, что поутихшая было боль в затылке запульсировала с новой силой, а к горлу начала подкатывать тошнота.
    Осознав тщетность попыток совладать с люком, Артем снова спустился вниз и еще раз осмотрелся. Подвал был довольно просторным. Не исключено, что здесь мог быть и другой выход.
    Другая дверь, и правда, была. Однако вела она, как выяснилось, не наружу, а в соседнее помещение. И если первое представляло собой прачечную и хозяйственную кладовую, то во втором Артема встретил возвышающийся подобно сказочному монстру опутанный трубопроводами, отопительный котел. Тут же, штабелем, до потолка, был уложен изрядный запас топливных брикетов. Но никаких других дверей не было.
   «Остается одно», - размышлял Артем, - «Используя подручные средства, как говаривали в армии, попытаться выломать крышку люка». Только бы отыскать их, эти самые, подручные средства. Конечно, лучше всего тут подошел бы топор, или молоток и отвертка, на худой конец сгодилась бы любая заостренная железяка.
   Подгоняемый жаждой реальных действий, Артем приступил к поискам.  Обследовав помещение котельной,  он обнаружил усесистый гаечный разводной ключ. Это вселяло надежды.  Однако больше ничего подходящего в котельной обнаружить не удалось. Вернувшись обратно в кладовую, Артем обследовал стеллажи с аккуратно разложеной бытовой всячиной, но никаких инстурментов не обнаружил.  Затем, передвигая бельевые корзины, он обследовал пространство возле стиральной машины - безрезультатно. В последней надежде Артем заглянул под лестницу, но там оказались только сложенные друг на друга ступени от лестницы. Единственной «железякой» в его распоряжении по-прежнему оставался разводной ключ. Но много ли с этим навоюешь, против досок толщиной в дюйм?
   «Эх, топор бы!» - вкоторый раз подумал Артем. И вдруг вспомнил. Ведь только сегодня утром Мама-Нина пыталась всучить ему этот самый топор. Ну, да! То есть, это что же? Выходит, ей заранее было известно про западню, и то, что он неминуемо в нее угодит, так, что ли?  Это казалось невозможным. Но в следующую секунду, Артем припомнил еще кое-что увиденное им на крышке люка и чему он поначалу не придал значения.
    Он поспешил обратно к лестнице, снова взобрался на нее и посветил. Так и есть! - Доска с краю была искромсана чем-то острым. Кто-то до него уже пытался одолеть люк. Артем тут же вспомнил про выбитое окно во втором этаже, и то, как он сам пытался внизу раскурочить такое же. Все это наводило на невероятную мысль - он тут не первый! Он практически повторяет уже совершенные здесь кем-то до него действия! А, что если на его поступки что-то влияет? Некая темная энергетика, сконцентрировавшаяся в этом месте? Сейчас, будучи заточенным в подвале, Артем вполне допускал ее существование. Да, чего там! Теперь он был уверен, что с самого начала, стоило ему переступить порог этого дома, как начало ощущаться чье-то незримое присутствие. Как будто за ним кто-то подглядывает. И ведь именно об этом пытался предупредить его Коновалов! А он не послушался.  Попер наперекор, и попался, – «Вот, блин!…»  - что еще скажешь?
   Артем заметил, что заряд мобильника израсходован уже более чем наполовину. Следовало экономить.  Стащив со стеллажа несколько упаковок с бумажными полотенцами, Артем уселся на них, привалился спиной к бетонной стене, и погасил экран. Тьма опять стала непроницаемой, но размышлениям это не мешало. Прикидывая так и эдак, Артем неожиданно сообразил, что пока он вел себя тихо, ни с ним, ни вокруг ничего и не происходило. Все закрутилось, как только он стал курочить окно. И, должно быть, прекратилось сразу, когда он затих, грохнувшись с лестницы и потеряв сознание. Так что же в итоге от него требуется? Чтобы он сидел смирно и не рыпался? Для чего? А, главное, как долго? Догадка сформировался в сознании, точно выплыв из темноты, – «До ночи». Чем бы ни было загнавшее его в западню наваждение, оно только предвестник. Другое, настоящее, оно не выносит света и проявляется сполна только ночью. Нечто, от чего сперва станет страшно. Зато потом, если получится сразу не сойти с ума, можно будет постичь тайну. Ту самую, которую вечно скрывает ночь, и по сравнению с которой все дневные сюрпризы покажутся лишь мелким фокусничанием. Надо только дождаться, пока тьма накроет все. Ведь именно под покровом ночи оно явилось к прежним обитателям этого жилища. И тогда все погибли. 
    Артем почувствовал, что руки и ноги у него холодеют. Темный ужас, подобно просачивающимся из глубин грунтовым водам, опять норовил затопить сознание.
   «Только не паниковать!» -  Артем изо всех сил старалсяь взять себя в руки.
   Определенно на Коноваловской ферме заметят его отсутствие и станут искать. Надо просто выждать время. Тихонько сидеть и ждать.
    И Артем стал ждать.  Два часа проведенные в холодной темноте вытянулись и распухли до размеров ночи. Затаив дыхание, Артем то и дело прислушивался. Сверху по-прежнему не доносилось ни звука. В тишине казалось, что дом давит на Артема всей своей тяжестью, желая лишить его способности двигаться, и даже помыслить о том, чтобы хоть что-нибудь предпринять.
    А если у Коноваловых не обратят внимания на его отсутстсие? Очень просто - Решат, что он уехал, не попрощавшись и все. Кстати, ведь именно так он и собирался поступить. И что тогда? Сидеть запертым в подвале, пока его всерьез не хватятся на работе? Но на это может уйти как минимум сутки.  Если не больше! А ведь у него даже воды нет.
   На самом деле отсутствие воды пока что беспокоило Артема только отчасти. Куда большие опасения вызывало возникшее и все более крепнущее осознание того, что оставшись заточенным в подвале на ночь, он крепко рискует не увидеть рассвет вообще никогда.  Состояние Артема стремительно катилось к той грани, за которой не оставалось уже ничего, кроме пропасти кромешного, отупляющего отчаяния. И тут ему померещилось, или то было на самом деле, что в его темницу проник некий звук. Звук был краток, но вместе с тем достаточно силен, чтобы достать даже сюда. А главное, он шел не из дома, а именно снаружи. Артем затих. О радость! Спустя короткое время звук повторился. Да ведь это же выстрел! Несомненно, это был выстрел. Значит, он таки оказался прав! Его ищут. Скорее всего, это Влас! Наверняка он уже наткнулся на брошенную машину и теперь палит в воздух, призывая Артема. А он что же?! Он-то здесь! Он, черт его дери, взаперти! Необходимо подать знак! Но как?! 
    Топка! Ну, конечно же!
    Засветив экран телефона, Артем бегом кинулся в котельную. Еще раньше, когда он искал инструмент, то заприметил на полочке коробок спичек и еще какой-то блокнот. Схватив то и другое его, Артем мельком заметил, что листы блокнота испещрены цифрами, не иначе по учету расхода топлива.
   «К черту!» - В следующую секунду блокнот с взлохмаченным переплетом полетел в печку. Конечно, для настоящего пламени этого было недостаточно. Брикеты? – да, но пока они разгорятся… Тряпки! – вот, что ему нужно. Артем метнулся обратно, к корзинам с бельем. Первая же оказалась до половины заполнена дамскими шмотками – сплошь синтетика! Отлично! Будет гореть за милую душу. Свалив ворох этого добра перед топкой, Артем грохнулся на колени следом и трясущимися руками зачиркал спичкою. Сначала загорелась бумага,  озарив топку изнутри желтым пламенем. Когда пламя достаточно разгорелось, артем стал подкладывать в топку кое-что из вещей. Огонь быстро разгорался все сильнее.
Топлива Артем не жалел. Колготки, трусы, лифчики, ночнушки так и мелькали. Угодив в огонь, все это добро тут же съеживалось, чернело, и, вспыхнув, растекалась пузырящимся и полыхающим расплавом. Оранжевые отблески пламени уже скакали по лицу и рукам Артема, мелькали на стенах и мешках с топливными брикетами.
   Вот так! Теперь для пущей копоти следовало насовать в огонь какой-нибудь пластмассовой дряни. За этим дело не стало. В ход пошли бутыли из-под бытовой химии средств. Прежде чем отправить их в печь, Артем выдавливал и выплескивал куда попало их содержимое. От запахов всей этой химии у него начало щипать глаза и першить в горле. Но это была ерунда! Главное, что теперь дым снаружи должен был валить не хуже чем из паровозной трубы, и если только туман рассеялся, не заметить его будет невозможно. О том, что туман мог по-прежнему скрывать все вокруг, Артем думать не мог. За столько времени туман просто обязан был рассеяться!
   - Гори, гори ясно! Чтобы не погасло! – в конце концов, проорал Артем в пламенеющее жерло печи, и пинком захлопнул заслонку.
   По его разумению, теперь ждать освобождения оставалось совсем немного.
   И точно - Вот оно! Метнувшись, Артем вскарабкался под самый люк и прислушался. Над головой, отчетливо раздавались чьи-то шаги.
   - Я здесь! Здесь я! – что есть мочи заорал Артем, и изо всех сил замолотил кулаками в неподатливую крышку люка.
   - Артем?! Ты?! – послышался сверху Вероникин голос, - Слава Богу! Я сейчас!
   Прямо над головой Артема что-то громыхнуло, сдвинулось, после чего крышка люка распахнулась, и он оказался лицом к лицу со своей избавительницей. Вероника стояла на полу на коленках, рядом высовывался ружейный ствол. Едва Артем показался из люка, как она подхватила его под руку, помогая вылезти. Уже наверху, стоя перед Вероникой, Артем глянул через ее плечо, и увидел то, от чего у него вырвался нервный смешок – все шторы на окнах были аккуратно задернуты. Но, по счастью, дверь на этот раз была открыта.
   - Ты как? С тобой все в порядке? – встревожено спрашивала Вероника, все еще крепко держа Артема под руку.
   - Нормально, – взглянув на Веронику, заверил ее Артем, и попытался улыбнуться.
    Судя по ее ответному взгляду, лучше бы не пытался.
   - Как ты оказался в подвале?
   - Потом. Потом все расскажу, - стараясь говорить потише, пробормотал Артем, и добавил, - Давай-ка, по-быстрому выбираться отсюда, - Как можно скорее оказаться вне этих стен, было сейчас его самым горячим желанием.
   Свобода с первых мгновений ослепила Артема яркой белизной и вскружила голову живительно-прохладным воздухом. Тумана не было и в помине. Чуть погодя, когда зрение адаптировалось, и свет перестал казаться столь резким, Артем убедился, что на самом деле стоит всеголишь-навсего обычный хмурый денек. По-прежнему было сыро, однако, в тот момент Артем мог бы поклясться, что давненько не видел ничего прекраснее.
   - Теперь ты можешь рассказать, что произошло? – спросила Вероника.
   - Конечно. Только, Вероника… - Артем замялся, - Тут, такое дело, что в двух словах не расскажешь. Поэтому сначала я хотел бы разделаться со своей миссией, будь она не ладна, а чтобы было по-быстрее, ты могла бы помочь. Согласна?
   Вероника сразу согласилась, - Скажи только, что нужно делать?   
   Различная техника из списка Артема оказалась как попало понаставлена у гаража. Индикатор заряда «Нокии» стремился кминимуму,  поэтому, если Артем хотел запечатлеть все, что требовалось, действовать предстояло крайне рационально. Вероника помогала. Пока Артем делал общие планы, она отыскивала и протирала тряпочкой бирки с серийными номерами и промышленными кодами изготовителей. Их Артем фотографировал отдельно. Когда снаружи совсем было покончено, Артем направился к гаражу. Здесь бумажная полоска с печатями оказалась на месте, но он не задумываясь отлепил ее и отомкнул висячий замок. Вместе с Вероникой они настеж распахнули обе створки ворот, чтобы впустить внутрь больше света. В гараже обнаружились красный, как пожарная машина снегоход «Ямаха» и пара с виду новехоньких квадроциклов.
   Не теряя времени Артем с Вероникой снова взялись за дело. Когда же и с этим было покончено, индикатор заряда на телефоне едва теплился. А еще предстояло отыскать и зафиксировать электрогенератор и камнедробилку. С дизель-электростанцией вышло просто – она оказалась в сарайчике неподалеку от дома. Но, камнедробилки нигде не было.
   - Может стоит посмотреть возле овчарен? – высказала предположение Вероника.
   - Само собой! – поддержал эту идею Артем, еще мгновение назад понятия не имевший о существовании каких-то овчарен. Только сначала ему было необходимо закончить кое-какие дела здесь.
   Заперев гараж, и аккуратно налепив волглую бумажку обратно, Артем попросил Веронику подождать, а сам направился к дому.
   Сейчас, при свете дня дом-шале выглядел вполне себе респектабельно. Вдобавок, из трубы еще вилась слабая струйка дыма, от чего создавалось впечатление, что дом обитаем. Вот-вот откроется входная дверь и на пороге покажется кто-нибудь из хозяев. Но чем ближе подходил к дому Артем, тем настырнее в голову лезли нехорошие мысли, - «Внутри точно кто-то есть. Слышал же он шаги наверху?! А вдруг этот кто-то прямо сейчас подглядывает за ним из-за малиновых штор?» - От таких фантазий становилось не по себе, но Артем все равно шел.  Ему надо забрать ключ, который так и остался торчать в замочной скважине с внутренней стороны двери.
   Преодолев три ступени, Артем снова взошел на веранду. Как и в прошлый раз доски пола  отозвались гулким стуком, отмеривая каждый его шаг – «раз, два, три…» – Артем остановился напротив двери. Та была плотно прикрыта. Артем припомнил, как дверь содрогалась под сокрушающими ударами, но сейчас никаких повреждений, или следов на ней не было. Это была просто дверь. Артем повернул ручку и дверь приоткрылась. Совсем чуть-чуть. Наружу потек знакомый запах… - все, как тогда. Дьявольский аттракцион ужасов вновь был готов к приему посетителей.
   «Нет уж. Дудки!» - Не переступая границы света и тени, Артем как можно дальше просунул руку за дверь и, нащупав, вытащил ключ.
   - Артем! – Его звала Вероника.
   Не рассуждая более ни о чем, Артем вставил ключ в замочную скважину и провернул дважды – «Клик-клак», – негромко сработал замок.  Но внутри наверняка этот звук было слышно во всех пустующих комнатах. И даже в подвале.
   Артему показалось, что в последний момент, когда он запирал дверь, занавес на ближайшем к нему окне слегка шелохнулся. Неотводя взгляд от окна, он сделал два не уверенных шага назад. Нет. Ничего. Показалось. Резко повернувшись, Артем в прыжке перемахнул через перила, удачно приземлился на обе ноги, и быстрым шагом направился к поджидавшей его Веронике.
   - Чего ты там так долго? – поинтересовалась Вероника, когда Артем подошел.
   - Помнишь, ты рассказывала про проклятие ущелья? – вместо ответа, спросил Артем.
   - Да. Это поверье. А, что?
   - Может статься, не такое уж и пустое это поверье.
   - Ты говоришь загадками, а обещал все рассказать.
   - Да, да, обязательно расскажу. Только давай сначала закончим. Ты говорила про какие-то овчарни. Где это?
   - Там, - Вероника махнула рукой правей того места, где виднелся Артемов «Корандо», - фары горели, мотор по прежнему продолжал исправно работать. 
   - Овчарни и сарай ниже по склону. Отсюда не видно, но на самом деле это не далеко.
   - Хорошо, - сказал Артем, - тогда ты отправляйся на лошади, а я догоню тебя на машине.
   уже отъезжая, Артем бросил последний взгляд на дом. Штришок дыма над трубой развеялся совершенно, а вместе с ним исчезла и иллюзия того что дом обитаем.
   - «Провались ты…» - мысленно пожелал дому Артем, и, развернув «Корандо» направился догонять Веронику.
   К вящей радости Артема, камнедробилка - последний недостающий предмет из списка, и впрямь оказалась возле одной из овчарен.  Угловатый агрегат косо стоял, зарывшись одним краем в землю, и имел брошенный вид. Артем обошел дробилку по кругу. С виду агрегат казался в исправности. Начав снимать, Артем успел запечатлеть только общий план и лэйбл на желтом корпусе с серийным номером и китайскими иероглифами. На этом батарея мобильника села окончательно. Артем с облегчением выдохнул – Все. Он сделал все, что смог. Больше в ущелье его ничего не задерживало.

   Артем с Вероникой сидели на гребне второго увала, устроившись на коряге с виду напоминающей окаменелый остов доисторического чудовища. На самом деле это был выбеленный временем до пепельно-серого оттенка ствол засохшего кедрача. Внизу перед ними простирались Коноваловские угодья, а за их спинами пощипывала травку Вероникина кобылка, и поджидал хозяина Артемов «Корандо».
   В седельной сумке у Вероники обнаружилось яблоко, которое Артем с хрустом переломил пополам. Крупное, с глянцевито-бордовой кожицей и спелой, ванильного цвета сердцевиной, оно волшебно пахло, и казалось удивительно вкусным. Хрумкая своей половинкой, Артем, как и обещал, честно поведал Веронике о тех фантастических обстоятельствах, при которых его угораздило очутиться в подвале. Рассказал без утайки, единственно умолчав о кромешном ужасе, который ему довелось испытать при мысли, что придется провести в подвале всю грядущую ночь.   
   - Все это очень странно. И, чего греха таить, довольно-таки страшновато, - дослушав рассказ Артема, промолвила Вероника.
   - Страшновато, не то слово, - поправил Веронику Артем, - Видела бы ты, что там творилось – грохот, все ходуном, а дверь… В общем, наоборот, хорошо, что ты этого не видела. И мой тебе совет: держись от этого места подальше.
   В свою очередь Вероника так же поведала кое-что:
   Сегодня она не погнала, как обычно, бычков на лесные лужайки за первый увал, а пустила пастись вдоль дороги, неподалеку от дома, чтобы не пропустить возвращения Артема, - Мне казалось, что ты не захочешь уехать не попрощавшись.
    Время шло. Артема все не было. Около полудня на дороге показался отец на тракторе с груженым сеном прицепом. Вероника остановила его, и в двух словах поведала о своем беспокойстве на счет Артема, которому, по ее прикидкам, уже давно следовало вернуться.
   - Я спросила, не собирается ли он после обеда наведаться в соседскую усадьбу, чтобы проверить, как там и что, а услышав, что нет, решила поехать сама.
   - Интересно, что он при этом еще сказал? - поинтересовался Артем.
   - Так… Ничего особенного, - отводя взгляд, отозвалась Вероника.
   - А все-таки? – продолжал допытываться Артем.
   - Зачем тебе?
   - Да так. Невредно порой узнать, что думают о тебе за глаза.
   На секунду поджав губы, что происходило всегда, когда Веронике приходилось поступать так, как ей самой не хотелось бы, и от чего в уголках губ возникли две ямочки, которые так нравились Артему, Вероника сказала. - Он сказал, что не собирается быть нянькой для всяких там городских умников, которые воображают, что коли они из банка, так все должны с ними носиться.
   - Так и сказал? – не весело усмехнувшись, переспросил Артем.
   - Так и сказал, - подтвердила Вероника, добавив, - Характер у него не сахар.
   - Я это заметил, - вздохнув, согласился Артем.
   При этом он не стал говорить девушке, что со своей стороны тоже мог бы предъявить ее папаше кое-что нелицеприятное. Хотя бы на счет того, как нехорошо красть чужое сено. А грабить мертвых и того хуже. Дело в том, что подъезжая к овчарням, Артем обратил внимание на сенной сарай, почти такой же здоровенный, как и у Коноваловых. А так же на клочки сена, попадающиеся кое-где на дороге. Вроде бы ничего особенного. Да только дело в том, что клочки эти были сухими, в то время, как все вокруг оставалось вымокшим после тумана.  Значит Коновалов побывал здесь уже после того, как туман развеялся, и возможно даже и видел оставленную машину Артема. Но об этом Артем предпочел умолчать, чтобы не делать неприятного Веронике.
   Тем временем, Вероника продолжала рассказывать, как после разговора с отцом, оставив бычков на попечение Гаджета, сама отправилась на разведку. Она очень рассчитывала встретить Артема еще по дороге, но этого не произошло. На подъезде, увидев машину Артема, она поначалу обрадовалась. Когда же выяснилось, что мотор работает, но ни в машине, ни поблизости его нет, встревожилась. А объехав территорию рядом с домом и нигде его не найдя, забеспокоилась уже не на шутку, и тогда начала стрелять в воздух. При этом мысль заглянуть в дом ее даже не посетила, поскольку дверь была опечатана.
   - Как?! – Артем резко повернул голову к Веронике.
   - Обыкновенно – бумажной полоской с печатями. А, что?
   - Нет, ничего. Продолжай, пожалуйста.
   - Понятия не имею, что бы я дальше делала, если бы над трубой вдруг не выросло целое облако черного дыма, - призналась Вероника.
   Бросившись к дверям, она беспрепятственно вошла внутрь, - «Просто отлепила бумажку, повернула ручку, дверь и открылась», - и сразу услышала крики Артема. Под лестницей, где был люк, из-под которого они доносились, была свалена куча мебели. При этом одно плетеное кресло, лежало на крышке таким образом, что упиралось краем в лестничный пролет, тем самым не позволяя люку открыться. Дальнейшее было очевидно. В итоге Артем оказался на свободе.
   Первые капли дождя упали с набрякших небес, а через минуту заморосило.
   - Тебе, наверное, пора, - сказала Вероника, поднимаясь.
   - Садись в машину, - предложил Артем, тоже вставая, - я поеду не быстро, так что твоя лошадь сможет идти следом.
   - Нет, спасибо, ты поезжай, я сама.
   - Промокнешь.
   - У меня плащ.
   Они стояли друг напротив друга, так близко, что Артем мог чувствовать аромат разнотравья, исходящий,  казалось, от Вероникиных волос, и видеть ее глаза - серые, точь-в-точь, как небеса над их головами. Странно, в момент их первой встречи они показались ему голубыми.
   Дождь припустил еще и подул ветер. Теперь точно, пора было ехать.
   - Мои номера телефонов есть на визитке. Вот, возьми, - Артем протянул Веронике свою банковскую карточку.
   - Не надо. Я ту сохранила.
   - Когда окажешься в городе, звони в любое время. Может, сходим куда-нибудь. Не забывай – я твой должник, - улыбнулся Артем.
   - Ладно, - сказала Вероника, и тоже улыбнулась, как показалось Артему, немного смущенно.
   «Все-таки она совсем еще девчонка, хотя и скачет на лошади, и палит из ружья», - подумал Артем, усаживаясь в машину.
   - Счастливо! - прокричал он, уже высовываясь из-за баранки, и помахал рукой девушке.
   Вероника так же махнула в ответ, крикнув, - Будешь переезжать через брод, держись правее!
   И Артем поехал. Дождь уже успел изрядно промочить склон, от чего даже на полном приводе машину местами несло, и Артему приходилось быть предельно внимательным. Поэтому, только оказавшись на ровной дороге, он посмотрел в зеркало - как там Вероника? И не увидел ее. Затормозив, Артем распахнул дверцу, высунулся из кабины и обернулся. Оказалось, что Вероника вовсе не поехала следом, а по-прежнему находилась наверху. На фоне ненастных небес уменьшенная расстоянием фигурка одинокой всадницы в бесформенном плаще, с остроконечной верхушкой капюшона над головой смотрелась героически и вместе с тем беззащитно.
      
   Из-за обложного дождя, который вынудил вереницы дачников раньше времени потянуться к родным пенатам, на въезде в город Артем угодил в пробку, и в итоге подъезжал к дому уже при свете уличных фонарей. Оставив «Корандо» мокнуть во дворе, он поднялся в квартиру обуреваемый только двумя желаниями – принять душ и завалиться в постель. Чувствовал он себя отвратительно. На фоне общей усталости, даже голод начал сдавать позиции.
   Еще с дороги, заскочив на первую попавшуюся автозаправку, Артем позвонил Рите. Толком поговорить снова не получилось. Похоже, она все еще сердилась на него за субботу, а он был слишком измотан, чтобы давать объяснения.
   - Проспись хорошенько, чтобы завтра на работе не клевать носом, - посоветовала ему Рита, прежде чем отключиться.
   Совет был, без сомнения, дельным, и, тем не менее, Артем испытал чувство досады.
   «Хотя, с другой стороны, откуда Рите знать о переделках, в которых мне довелось побывать?» - думал Артем, уже лежа после горячего душа в постели, - «На деле она может подозревать меня в чем угодно. Например, что повесничая за городом, я невзначай хватил лишку, а потом попросту побоялся садиться за руль – кошмар!»
   В таком свете совет Риты проспаться уже не казался Артему таким уж обидным. Наоборот, скорее он говорил о дружеском к нему снисхождении с ее стороны. – «Надо будет как можно скорее ей все рассказать» - думал Артем. Правда, тогда вставал вопрос, как быть с данным шэфу обещанием помалкивать? А никак. Ничего страшного не случится, если это обещание будет касаться всех, кроме Риты! И потом, ничего себе командировочка?! А если бы, к примеру, медведь взаправду его заломал? Что тогда вообще осталось бы от его обещания? Решено. Завтра же он расскажет обо всем Рите и, вдобавок, извинится за испорченный, хотя и не по его вине, вечер.
   «Вот именно! Только надо, чтобы это выглядело достойно. Тогда, лучше так: сначала следует извиниться, а потом уже все рассказать. Да, так, пожалуй, выйдет достойнее»
   Разработав план примирения, Артем сразу уснул под барабанный перестук капель дождя по жестяному подоконнику. По Камчатскому времени была половина одиннадцатого, а далекая Москва в этот час встречала рассвет.
         
 
Глава 19
   
   Дождь, зарядивший после полудня, лил весь остаток дня и к ночи даже не думал переставать. Покончив вечерить, Влас вышел на высокое переднее крыльцо своего дома. Обычно с этого места хорошо было смотреть, как солнце опускается за скалистый хребет в конце долины. Он и дом-то выстроил с таким расчетом, чтобы теплыми летними вечерами любоваться закатами.
   Власу закаты нравились. Глядя на то, как меняются краски на небе, хорошо думалось. В основном о планах на завтрашний день, или иногда на дальнейшее. А что до восходов, то восходы были Власу без надобности. Фермерская жизнь, жизнь крестьянина на земле, любования ими не предусматривала. Да и какие, к чертям, поутру посиделки, когда, как встал, так и впрягся, а как впрягся, так и на целый день, и так все семь дней в неделю, почитай без выходных, за редким праздником.
   Стоя под козырьком, и слушая как капли дождя тарабанят по крыше, Влас припомнил, что сегодня вроде бы воскресенье. Хотя, опять же, при его делах и это не имело особого значения. Значение имела погода. Это да. Погода, это было действительно важно. Какая она теперь, и какая намечается после, и даже какова она была в пошлом году в такое же время. А на дни недели можно было наплевать хоть бы и вовсе. День да ночь – сутки прочь, вот и вся арифметика от рассвета до заката.
   Но сегодня, из-за дождя закат отсутствовал. Дневная серость к вечеру сначала незаметно сгустилась до мрака, а потом темнота и вовсе накрыла всю долину от края до края своим черным пологом. Темень была такой, что с крыльца Влас не мог разглядеть навеса, в двадцати шагах, точно его там и не было. Белела только радиаторная решетка ГАЗона, которому Влас еще с прошлого месяца собирался поменять, будь оно не ладно, сцепление. А больше смотреть было не на что.
   Тем не менее, вместо того, чтобы повернуться и уйти в дом, Влас, покряхтывая, присел на ступеньку, скрестив натруженные руки на коленях. Сегодняшний ненастный вечер, почти такой же, как был тогда, да еще визит этого мозгляка – представителя банка, бередили давнишние воспоминания. Хотя, если разобраться, не такими уж они были давнишними. Просто много чего случилось за это время. А на самом деле, всего-то, с месяц назад приключилась эта история.
   
   Да, тогда, тоже шел дождь. И тьма была - хоть глаз коли. В дому в ту пору было четверо: сам Влас, Нинка, Василь, да Славка пастух. Как и теперь, отужинав, собирались укладываться. Как вдруг на дворе хриплым лаем зашелся Гаджет.
   Вот уж точно, дурацкое имечко для собаки. Как ни покличь, - все «Гад же» слышится. То доча удумала. Да уж ладно. Сам-то кобель был не плох. Сообразительный и зол в меру. Такой зря брехать не станет. Поэтому заслышав лай пастух, Нинка и Влас, все трое (Василь к тому времени уже уплелся наверх) переглянулись. Кому бы и быть в такую пору?
   Между тем Гаджет не унимался. И лаял-то как-то странно - яростно, с надсадными хрипами. Наверное поэтому, прежде чем выйти поглядеть, Влас снял со стены ружье и под молчаливыми взглядами жены и пастуха, вложил в оба ствола по патрону. Генератор уже не работал, и по пути он прихватил с полки фонарь.
   Почуяв хозяина, Гаджет стал малость поспокойнее. На ночь пса сажали на цепь. На всякий случай, и чтоб не сбегал в лес, где ему вполне могли повстречаться барсук, или выдра. Диких тварей крупнее в ущелье не водилось, за то эти, раз тяпнув, вполне могли сгубить собаку, наградив бешенством.
    Стоя на крыльце, Влас посветил фонарем. Утробно рыча, Гаджет до дрожи в ляжках натягивал цепь, нацелившись мордой в темноту. Влас посветил дальше и в следующую секунду даже растерялся от неожиданности. Луч света выхватил из темноты звериный оскал и красные, почти такие же, как вывалившийся из пасти язык, глаза, безумно уставленные прямо на него. В следующую секунду Влас признал в вызверившейся на него твари Эргаша - пастушьего пса чабана Касыма с Гайнутдиновской фермы. Только за каким лешим он тут? И, что это с ним поделалось?
   Приглядевшись, Влас брезгливо поморщился. Пес был плох. Плох совсем. Желтоватая пена даже не падала, а текла с вывалившегося языка, бока в клочьях сырой свалявшейся шерсти судорожно вздувались и опадали. На шее собаки Влас заметил болтающийся измочаленный обрывок повода. Обрывок этот, надо признать, озадачивал.
   - Эргаш, - не громко позвал Влас.
   Заслышав свою кличку пес двинулся вперед. На что Гаджет тут же отреагировал новой порцией лая. На этот раз с подвизгом, точно находясь на грани истерики, если у собак вообще возможна такая штука, как истерика.
    Тогда Влас поднял ружье и направил стволы в сторону медленно наступающего Эргаша. Позволить ему сцепиться с Гаджетом он не собирался. А того пошатывало, тяжелая башка никла к самой земле и кособочилась, точно ее выворачивала невидимая сила, - «Бешенство!» - осенило вдруг Власа.
    В следующий момент Влас вскинул ружье и не целясь нажал на спуск - громыхнуло. Крутнувшись на месте, Эргаш шарахнулся в темноту. Не медля, Влас пальнул вдогонку еще раз. Вспышка прошила тьму, выхватив на миг силуэт удирающего пса.
   «Теперь не сунется», - решил Влас. Убивать собаку он не собирался, иначе потом самому пришлось бы возиться с заразной падалью. Пускай в лесу сам издохнет. Судя по всему, жить бедолаге оставалось недолго. А еще лучше, если бы он вернулся туда, откуда пришел. К своим хозяевам.
    Вернувшись в дом, Влас обрисовал поджидавшим его жене и пастуху вместе с прибежавшем на выстрелы Василем ситуацию.
    - А Марат-то!… Ну не сволочь ли, а!? – Ярился Влас. - Знать, что у тебя со двора сошла больная собака и не упредить!
    - Плохо, плохо… - кивая, соглашался пастух Славка, - А может, Марат-то, и не знал совсем?
    - Как же! Дурак он, что ль, иль глаз нет?! Кобель поди который день подыхает. Да и нестанет собака,  ни с того ни с сего,  ремень перегрызать! Не знал он - рыло свинское.
    Среагировав на «свинское рыло», громко загоготал Василь, а Нинка мрачно сказала, – Пристрелить надо было.
    Поостыв, Влас теперь и сам понимал, что, поддавшись мстительному чувству, дал маху. А что будет, если и впрямь, воротясь, пес цапнет кого-нибудь из хозяев? Обернуться не успеешь, как о случае бешенства прознают в ветеринарном надзоре. А этим только дай повод – мигом наложат карантин на оба хозяйства, разбирать не станут. Могут и поголовье приказать изничтожить. Да-а, дела. Не было печали. 
   - Завтра же с утра поеду к Марату и выскажу ему все. В харю прям, все скажу! Пускай подымает своих и все хором ищут, ловят, отстреливают, свою дохлятину, что хотят пусть делают, - объявил Влас.
   
   На следующее утро, наказав домашним на тот случай если Эргаш все еще шляется поблизости, без оружия со двора не соваться, Влас сел на трактор и отправился к Гайнутдиновым.
   За ночь дождь перестал, и хотя солнце еще не выглянуло, ясно было, что денек зачинается погожий. - «Теперь бы навесить косилку, да заняться кормами», - прикидывал Влас. Обзор из высоко раскачивающейся над дорогой кабины «Белоруся» был, что надо. Слева в ложбине, где протекала река-Каюрка, еще клубился туман. Оттуда вверх, до самой дороги лежали покосы. Сочные травы никли под тяжестью осевшей на них влаги. Проезжая, Влас залюбовался. Корма и впрямь стояли богатые и менее двух тонн с гектара он с предстоящего укоса не ожидал.
   Солнце, выглянув вдруг из-за восточного кряжа, стрельнуло в долину первым лучом. И сразу все усеянное росой пространство, вспыхнуло, заиграло, запереливалось, да так, что Влас зажмурился. - «Коси коса пока роса. Хороший будет денек», - еще раз подумал он. Жить бы да радоваться. Так нет же, наслал черт соседа, чтоб ему ни дна, ни покрышки.
   Припомнив о цели своей поездки, Валс помрачнел. Давеча, в дому, легко ему было похваляться перед своими, как он в два счета нагнет Марата, а как-то оно на деле повернется, кто его знает. Крепко не понравился ему Марат во время последней их встречи. А уж когда, рассвирепев, кинулся вдогонку за трактором, тут и вовсе понял Влас, что размолвка у них с соседом, уже и не размолвка, а на всю жизнь ссора. Да такая, что может статься, тесновато им сделается обоим в одном-то ущелье. С тех пор, чего греха таить, неспокойно было на душе у Власа. И чем ближе сейчас подъезжал он к соседской усадьбе, тем сомнительнее ему становилось, что добром закончится эта поездочка. Прикидывая, как быпо дипломатичнее повести разговор, Влас нащупал, и половчее пристроил ружье.
   Тем временем впереди показались труба и тарелка антенны на крыше Маратовского шале.   
   «Шале, едрить твою мать», - ругнулся про себя Влас. Рекламный вид Гайнутдиновского жилище всегда действовал на него раздражающе. Почему? – Кто его знает. Скорее всего, началось это с того, когда приметил Влас, какими глазами смотрит на нарядные, не местного фасона Маратовские хоромы его Верунька. Обидно вдруг стало, что на дом, который построил он, да на коровник, который он же своими, вот, руками поднял фактически из руин, она так никогда не смотрела. Как ему было объяснить ей, девчонке, что все это Маратовское благолепие одна только видимость. Что на долгах оно все стоит от долгов и развалится. И что всегда, в первую голову надо налаживать хозяйство, а уж потом виды приделывать. Конечно, хитрецу Марату с его непутевой женкой может и легко жить одним днем, по принципу, после нас хоть потоп, поскольку нет у них настоящих наследников, а вот ей, его Веруньке, достанется после Власа крепко поставленное дело, свободное от  долгов – бери, да хозяйствуй-знай. – «Ничего, подрастет – сама все поймет. Еще, благодарить отца будет», - успокаивал себя Влас. И все равно, не мог в душе простить Марату тот, давешний, восхищенный взгляд своей дочери, как будто бы он украл его у него. 
   Вот и околица Гайнутдиновского подворья показалась. Столбики да брусочки – первый сорт. Все крашено. А сама городьба дрянь. Только материал испохабили.
   Не доезжая, Влас заметил, как слева от дороги, из-за можжевелового куста, в небо поднялись три вороны, и закружили, не улетая. Не иначе их спугнул треск, с которым дым вырывался из прохудившейся выхлопной трубы трактора.
   «С чего бы им тут виться?» - удивился Влас. – «Не иначе за кустом падаль какая. Хорошо, если б то оказался околевший Эргаш. Одной проблемой стало бы меньше»
   Желая проверить свою догадку, Влас тормознул, выпрыгнул из кабины, и вразвалочку направился к можжевельнику. Еще метров за пять на него пахнуло запашком, который трудно было с чем-нибудь перепутать. Падаль за кустом, верно, была. Только навряд ли это был Эргаш. За ночь собака не успела бы так сильно протухнуть. Подойдя еще ближе, Влас остолбенел. Из-за куста высовывались ноги в старых брезентовых штанах и кирзовых сапогах с подвернутыми голенищами. Точно такие же вроде были у Гайнутдиновского чабана, Касыма.
   Над головой Власа с карканьем носились вороны, за спиной на холостых оборотах тарахтел мотор трактора, а вокруг все ярче разгоралось погожее утречко. Влас медленно обогнул куст.
   Труп лежал ничком, с выброшеными вперед руками. Кисти рук были изрядно исклеваны. Это был точно Касым. Влас окончательно признал его по стеганой безрукавке, переделанной из телогрейки. Заметно было, что Вороны попировали тут всласть. Влас не мог видеть, во что падальщики превратили лицо мертвеца, но затылок был выклеван до кости. В добавок на спине было четыре кровавые лунки, и еще одна в ноге, повыше колена, - «Так это ж… Е-мое!»
   Худым Влас был бы охотником, не сообрази он, что еще до того, как за дело взялись вороны, в чабана клюнуло ажно пять пуль. Едва сообразив это, Влас тут же кинулся наземь и распластался, с учетом того, чтобы куст прикрывал его со стороны дома.
   «Вот так история… - укрывшись за кустом, прикидывал Влас, - Ясно, как день, что чабана застрелил Марат. Больше не кому, - Окончательно рехнулся, и застрелил», - Вопрос был в том, где теперь сам Марат? И что стряслось с остальными? А в том, что стряслось, Влас не сомневался. Судя по запаху, трупу не менее двух суток. Лежит не прибранный. А где тогда все? Мог Марат порешить и их тоже? Впрочем, какая разница! В любом случае, одно убийство налицо. И его, Власа, дело как можно скорее сообщить об этом в полицию. Однако, подниматься Влас не спешил. Мало ли? А что, если съехавший с катушек Марат сейчас выцеливает его из своей «Сайги»?
   Собственное Ружье Власа осталось в тракторе. Влас посмотрел – трактор мирно тарахтел на холостых оборотах, стекла кабины поблескивали на солнце, и было до него метров двадцать – пустяки. А совсем рядом, мертвец, - «О чем он думал в последние мгновения? Кричал ли, умоляя Марата не стрелять? И куда несло его в последнем порыве?»
   Влас поглядел вперед, куда как бы указывали вытянутые руки мертвеца, и заметил, что метрах в восьми, не более, за пучком травы что-то поблескивает. Влас на четвереньках подобрался поближе, раздвинул стебли и увидел, что это круглая жестяная коробка. А отсвечивало ее донце. Если б не оно, Влас, скорее всего, ее вообще бы не заметил. Банка была из-под печенья, синяя, с нарисованными по краю сказочными гномами. А если перевернуть, то на крышке окажется Белоснежка. Словом, банка была та самая! – В памяти возникли белые пальцы с красными ногтями… И печеньице, и совращающий голос - «Хочешь?» - Наталья!
   Не может быть, чтобы это была та самая банка! Но в душе Влас уже знал - та самая. Припомнился даже запах печенья.
   «Не-е тро-о-нь…» - прошелестело над ухом Власа так явственно, что он вздрогнул, и оглянулся – никого. – «Фу ты, черт… Померещилось» - перевевел дух Влас, и поднял свою находку.
   Банка оказалась неожиданно увесистой, настолько, что сперва Власу подумалось о дроби или свинцовых грузилах.  Подцепив ногтями крышку, он открыл банку. Внутри было золото. Золотые самородки. Много. Не видно было даже дна банки.
   «Золото!» - Настоящего, живого золота, то есть не такого, как в магазине, Власу отродясь видеть не доводилось. И, тем не менее, он сейчас же понял, что это оно. К тому ж и мертвец тут, как еще одно, косвенное тому подтверждение.
   Влас отсыпал в пригоршню самородков. Мелкие были величиной с горошину, а крупные с ягоду зрелого шиповника. Увесистые, поначалу прохладные, они сразу теплели,  перенимая тепло ладони. Самый большой формой и размером смахивал на цветок одуванчика. Правда, этот был не чистого золота. Желтый металл причудливо перемешивался в нем с мутно-белым кварцем. И смесь эта была настолько слитной, что грань, где одно переходило в другое, смазывалась. Власу это напоминало манную кашу с лужицей  маргарина, которой его когда-то кормили в детском саду. И если покрутить ложкой, то желтый, расплавленный маргарин все равно никак не желал перемешиваться с жидкой кашей, но и разделить их уже не было возможности.
   Самородков, как прикинул Влас, было килограмма с полтора. - «Сколько ж это по деньгам выйдет?» - Ни малейшего понятия о том, сколько могло бы реально стоить такое количество золота, у Власа не было, - «До хрена», - вот и все, что пока мог он сказать.    
   Ворона каркнула над самой головой Власа. Оторвавшись от созерцания богатства, Влас спохватился. И впрямь, золото кружит голову. А рассиживаться-то особо некогда. Поднявшись, Влас пошагал к трактору. Выстрела Марата он более не опасался. Похоже, с Маратом тоже стряслось что-то серьезное. Иначе, с чего бы, пристрелив чабана, он оставил валяться просто так золото?
   В кабине Влас первым делом сунул свою находку в ящик с инструментами, потом вытащил ружье, после чего тронул трактор в сторону шале. Мандража он не испытывал. Напротив, голова работала четко и ясно. Власу чудилось, что мыслишки пощелкивают в ней, как костяшки на старых счетах. – «Значит так, пули настигли чабана когда тот пытался бежать с золотом. Украл? Скорее всего. Иначе зачем бежать? Только куда девался стрелок?»
    Ответ открылся сразу, как только Влас въехал за околицу Гайнутдиновской усадьбы. Еще одна стайка вспугнутого воронья и еще один труп. На этот раз сам хозяин.
   Заглушив трактор, Влас в очередной раз спешился и подошел.
   Вот и свиделись.
   Разбросав ноги в стороны, Марат лежал лицом вниз у самой ограды. Тут же валялся и его карабин. Из головы Марата торчал топор. Самая наглая из ворон сидела на длинном железном топорище и, не улетая, нагло косилась на Власа. Влас поднял ружье. Тогда та, качнув хвостом, нагадила прямо на обклеванную голову трупа и только после того взлетела. Будь у Власа дробовые заряды, он запросто бы ее сшиб, да только в стволах лежала надпиленая пятиядерная картечь. Свои патроны Влас снаряжал сам, пользуясь доставшейся ему по наследству, батиной еще приспособой. Жаль было тратить такой припас на никчемную птицу.
   Стоя над распростертым на земле телом Марата, Влас не испытывал ни злорадства, ни сожаления. Случилось, ну и случилось. Значит, так надо было, вот и все. Интересовало другое, - кто же это так «приголубил» Марата? Не уж то Толик? Ведь именно этот топор Власу частенько доводилось видеть у того в руках. И что приключилось с самим Толиком? В том, что тот мертв, Влас теперь не сомневался, как и в том, что мертва и Наталья.
   Не считая вороньего карканья, вокруг стояла мертвая тишина. Не слыхать было блеяния овец, молчал и дизельгенератор. Влас медленно повернулся и посмотрел на дом. Честно говоря, после всего увиденного снаружи, он отнюдь не горел желанием соваться туда. Но обследовать дом было необходимо. И причина для этого имелась куда более веская, чем поиск остальных трупов. 
   Между тем очередной сюрприз, как выяснилось, подкарауливал Власа вовсе не в доме. Двигаясь к веранде, Влас невзначай бросил взгляд в сторону летней кухни, и тут же присел, вскинув ружье с колена. Под навесом за столом сидел человек. Он сидел без движения, положив перед собой руки и склонив голову чуток набок, словно бы вопрошая – «Ну как?» Естественно, это был труп. Тем не менее, у Власа ушло секунд пять на то чтобы это сообразить и заново собраться с мыслями.
   Человек под навесом оказался Толиком. Лицо разбито, нос на сторону, а на губах застыла улыбка. Воронье, почему-то сюда не добралось. Перед трупом лежали очки в пластмассовой черной оправе, с резинкой и заляпанными кровью стеклами. И потому, как аккуратно они лежали, выходило, что Толик сам снял их и положил, а потом умер. На тот момент, это было самое дикое из всего, что до сих пор удосужился увидеть здесь Влас. Что-то ожидает его внутри дома?   
   Теперь мысли Власа сосредоточились на Наталье. Она как? Какой конец пришелся на ее долю? Чтобы узнать это, следовало войти в дом. Конечно, ее могло там и не оказаться. Мало ли есть еще мест? - Сарай, гараж, овчарни… Но что-то подсказывало Власу, что он найдет ее именно там.
    «Все они передрались и поубивали друг друга из-за золота», - смекал Влас. И еще, - «Все ли это золото, что пытался унести Касым? Или есть еще? Не попробовать ли заглянуть в сейф наверху?» - Именно этот сейф в Маратовском кабинете и был главной причиной, по которой Влас не мог не зайти в дом.
    Гулко отозвались шагам доски веранды. Занавеси на окнах были задернуты. Перед входной дверью Влас постоял. Ум назойливо бередила мысль, что все, что он видел до этого, еще цветочки. Главная ягодка поджидает его там, за этой дверью.
    Влас повернул дверную ручку и толкнул дверь стволами двустволки. Если возле трупов снаружи просто воняло, то изнутри тек густой смрад. Малость повременив, Влас шагнул через порог.
    Сразу при входе на боку валялся разломанный стул. Стараясь не задеть, Влас обошел его стороной, - «Не наследить бы. Объясняйся потом» - думал Влас.
   Возле барной стойки на полу темнело вытянутое большое пятно. На самой барной стойке, как сперва показалос в потемках Власу, была навалена, куча тряпья.
   Влас направился к лестнице. Сверху в сумрак первого этажа падал бледный свет, и тянулась струя свежего воздуха. Влас поднялся по ступеням и огляделся – на светлых обоях пятна крови, окно разбито, дверь в кабинет нараспашку. Влас направился туда – «Ну и ну…» - по кабинету точно Мамай прошел, а главное – сейф нараспашку. Понимая, что ничего в нем не увидит, Влас все-таки заглянул. Так и есть – пусто. Оставалось посмотреть разве что в спальне. Влас почти не сомневался, что наткнется на Наталью именно там. И ошибся.  Там тела не оказалось. Власу припомнился густой смрад, объявший его, когда он только входил в дом. Внутри зашевелилось предчувствие. 
   Едва спустившись по лестнице, Влас замер. Так и есть. Тем, что он, войдя со свету в темное помещение, принял за кучу тряпок, была она. Голова оказалась вывернутой в его сторону и свет, падая на вылезшие из орбит глазные яблоки еще не до конца засиженные мухами, давал тусклый отблеск, от чего казалось, что покойница глядит на него со своего смертного одра.
    Какое-то время Влас стоял, захваченный открывшимся зрелищем. Потом спустился и остановился шагах в трех от того, что было на барной стойке. Подойти ближе мешала невероятная лужа крови. Но и так видно было достаточно. Кисти рук жертвы были сведены и захвачены петлей, другой конец веревки был закреплен за выступающий конец столешницы. Волосы, почерневшие от запекшейся крови, разметались слипшимися космами. Одна грудь, левая, была срезана начисто и болталась на лоскуте кожи. А из вспоротой брюшины… Влас отвернулся. В этот момент он понимал, что теперь в кошмарах, если приключатся, его будет преследовать именно это.
   Сглотнув комок в горле, Влас понял, что ничего видеть больше не хочет. А ведь забой, свежевание туш, промывка в тазах еще теплых внутренностей, было для него привычным занятием.  Уже на выходе Власа поджидал другой неприятный сюрприз. Перед самой дверью также была лужа крови,  в которую он, входя, конечно же угодил обоими ногами. как пить дать, теперь в дому было полно его отпечатков.
   «Чтоб тебя…Попытаться замыть? Нет. Эдак, пожалуй, наделаешь только хуже. Да и мороки не оберешься» - рассудил Влас.
   «Ну и ладно. Было и было. И черт с ними, черт со всем…» - раз за разом повторял Влас, шагая к своему трактору. Но мысли лезли. И одна назойливее прочих: То, что он увидел на первом этаже в доме, сделал Марат. И никакими разборками из-за золота такое не объяснить. Даже если он прознал, что Наталья наставляла ему рога, все равно, это дело рук сумасшедшего. «Безумие – вот, что это. Не дай Бог такого… И черт с ним, черт с ними, черт со всем…»   
    А потом Влас гнал и гнал на своем тракторе под гору, прочь, подальше от испакощенного дома Гайнутдиновых. «Беларусь» кидало так, что раз Влас едва не опрокинулся к чертовой матери. «Угробиться, только что огребя кучу золота?! Глупее не придумаешь!» Следовало срочно успокоится. Хорошо, что до дома было уже рукой подать.
    В дому было пусто. Пастух Славка погнал сегодня молодняк с коровами на нижние выпаса, а Нинка с Василем наверняка на прополке. Из дома, Влас вышел с мобильником в руке и с сомнением посмотрел на круто вздымающийся склон. Карабкаться до второго камня решительно не хотелось. И Влас решил направиться к гнилотоке – крайнего места, откуда начинал брать телефон.
   Самое забавное было в том, что по экстренному – «112», куда позвонил Влас, ему сначала вообще не поверили. Вместо того, чтобы немедленно начать действовать, девица на том конце сначала муторно изводила Власа вопросами, кто он такой, и почему уверен, что его соседи убиты? И только убедившись очевидно, что Влас не псих, и не пьяный, переключила его на отделение полиции. После чего волынка с расспросами закрутилась поновой. Под конец, выведенный из себя Влас, совсем уже собрался обложить их всех там матом, но тут дежурный сказал, что вызов принят, что группа сейчас выезжает, и чтобы сам Влас никуда со своей фермы не отлучаться.
    Группа прикатила за полдень. В полицейском «козлике», кроме водителя, прибыл еще старшина с автоматом и довольно молодой на взгляд Власа, блондин в красном спортивном костюме, оказавшийся следователем.
    Следователь этот Власу сразу не понравился.
    - Давай, поехали, - небрежно бросил блондин, мазнув по Власу водянистыми глазками, – Покажешь своих жмуриков.
    - Во-первых, никакие они не мои. И ты меня не путай, – мрачно заявил Влас, - Сообщить, я сообщил, а дальше сами разбирайтесь. У меня и без того дел по горло.
    - Смотри ты, какой ершистый? – с удивлением уставился на Власа следователь, - Тебе, чего, дядя? Права и обязанности, может, зачитать?
    На это Влас хотел было ответить, что права он свои и так знает, а на счет обязанностей, сам может кое-кого поучить. Но тут задняя дверца УАЗика распахнулась, и старшина, уступая место рядом с собой, предложил, - Да, присаживайся, земляк. Чего ты, в самом деле? Сейчас прокатимся, протокол осмотра подпишешь, и гуляй себе.
    Прозвучавшее по-свойски приглашение от сержанта не уязвляло. К тому же Влас и сам понимал, что, хочет он того или нет, а «прокатиться» с представителями закона придется. Поэтому, более ни слова не говоря, забрался на заднее сиденье, и они поехали.
    Дорогой расспросами Власу никто не докучал. Полицейские вообще вели себя так, словно ехали на пикник, а не к месту преступления. Весь остаток пути они, покатываясь со смеху, наперебой, обсуждали то, как жена какого-то опера, ворвавшись в отделение, застукала своего благоверного прямо в служебном кабинете с любовницей.    
   Веселое настроение вмиг слетело с полицейских, как только по прибытии им открылось то, что до них уже видел Влас. Особенно впечатлила картина представившаяся в доме.         
    Чуть ли не с удовольствием Влас пронаблюдал как, выскочив из дому, белобрысый следак стремглав кинулся к машине, и тут же принялся названивать по спутниковому телефону. Как матерясь в трубку, срочно требовал разыскать какого-то Петракова, а когда тот, наконец, отыскался, начал взахлеб докладывать, что тут шандец! И что, медэкспертов срочно! И кинолога с собакой то же!
    Уже через час над ущельем застрекотал вертолет, и началось: Двое, или трое, в штатском, шныряли повсюду с фотоаппаратами. Женщина и с ней мужчина, оба в белых халатах, раскрыв чемоданчики, сосредоточенно колдовали над трупами. Несколько парней в камуфляжах натягивали вокруг полосатые ленты полицейского ограждения.
А спущенная с поводка поджарая овчарка, металась взад вперед, облаивая ворон и всем мешая. Вороны с гамом взлетали и, покружив, опять опускались. Вертолетчики равнодушно курили у своей винтокрылой машины, а сам Влас, под диктофонную запись, уже в четвертый раз за день, отвечал на одни и те же вопросы, теперь уже лысеющему подполковнику. Когда, наконец, и с этим было покончено, от него вроде отстали, но не отпустили, а велели, на всякий случай, находиться поблизости.
    Часа через три суета мало-помалу начала успокаиваться. Улетел вертолет, забрав с собой медэкспертов, подполковника и собаку с кинологом. Четыре трупа рядком лежали в черных мешках. За ними ождали «УРАЛа» из города.
    Вечерело. Власу хотелось жрать. Наконец, не выдержав, он подошел к белобрысому следователю, который с отбытием подполковника опять сделался главным, и без обиняков объявил, что у него жена, что она волнуется, и что он пошел. А если понадобится, то он будет дома.
    Следователь тем временем корпел над бумагами. Устроившись под навесом, он расположился за тем самым столом, где еще совсем недавно окоченело сидел мертвый Толик. Волюнтаризм Власа ему не понравился. Бросив писать, он устремил было на него строгий взгляд, но, очевидно припомнив, что не у себя в кабинете, уступил, единственно истребовав от Власа подписки о невыезде и неразглашении, которые тут же и были оформлены.
    Обратно Влас отправился пеши. На полпути ему повстречался полицейский «Урал». Наверняка, тот самый, идущий за трупами. Мощный грузовик с ревом лез на подъем. Сизый шлейф гари вырывался из выхлопной трубы и неспешно расплывался в прозрачных сумерках.
    Глядя на раскачивающиеся позади рубины стоповых фонарей, Влас подумал, что вот увезет сейчас грузовик трупы, и вместе с ними уйдут в прошлое навсегда шум, гам, и суета, которые те производили при жизни. И тогда в ущелье опять возродится первозданный покой, и настанет тишь да гладь, и хорошо будет.
   Как же он ошибался.
   Домочадцы к появлению Власа были в сборе. Естественно, что все, включая малоумного Василя, догадывались, что у Гайнутдиновых произошло что-то серьезное. Не знали только, что именно. Но уже само по себе появление вертолета позволяло предположить и вообразить многое. И все же, когда Влас, особо не вдаваясь в подробности, сообщил, что теперь значит все, были у них соседи, да сплыли, эффект оказался ошеломительным: Схватившись за волосы, завыла и запричитала Нинка, глядя на нее, пастух Славка раскрыл рот, да так и остался, а сбитый всем этим с панталыку Василь, натянув на голову свитер, полез под стол прятаться.
   - Чего орешь, дура?! Пацана, вон, перепугала! – накинулся на жену Влас.
   Хотя нельзя было сказать, чтобы Нинка так уж голосила. Нет. Раскачиваясь на табурете, она на распев причитала, - Ох, пришло, пошло страшное. Пошло, не уйдет теперь. Старые боги, духи предков не заступятся за ослушников…
   Вот этого Влас особенно не любил. Терпеть не мог, когда Нинка заводилась со своими шаманскими выкрутасами.
   - Заткнись! Прибью щас! – Рявкнул Влас, и грохнул кулаком по столу.
   - Ой, не надо! Батянечка, не надо! - приняв видимо Власов гнев на свой счет, заныл из-под стола Василь, и, кинувшись, прижался, обхватив Власа за ногу.
   - Пойду, однако, за коровками погляжу, - смущаясь присутствовать при назревающей хозяйской разборке, сказал Славка, и поспешил скрыться за дверью.
   А Нинка замолчала. Подняв на Власа умоляющий взгляд, прошептала только, - Деток жалко, - И все.
   Все, да не все. На другой день Власа вызвал на разговор пастух Славка. Пряча взгляд, и изрядно походив вокруг да около, он, наконец, объявил, что работать у Власа больше не может и просит не обижаться. На прямой же Власов вопрос, - Какая муха его укусила? - пастух отвечал просто – Боюсь, однако.
   Тут уже Влас не выдержал, и припригрозил Нинке прибить ее до полусмерти, если она не угомониться и не оставит своей придури. Попутно Влас нещадно выматерил всех шаманов, и всех стариков и старух ее племени, вместе с их дурацкими байками да легендами.
   Душу отвести – отвел. Однако, легче не стало. Выходило, что надо искать пастуха. А где его найдешь, когда нормальные, те при деле, а без дела сплошь пьянь да бестолочь? К тому ж, сам Славка происходил из Нинкиных родичей, и Влас ему доверял. Всю жизнь Славка пастушил, еще с оленей, за то Влас его ценил, и деньгами не обижал, и теперь менять так запросто не хотел. Была надежда, что минет месяц – другой, забудутся Нинкины страхи, и Славка, поистратившись и не имея собственного угла, вернется. А нынче, по крайности, оставалось только призвать на подмогу Веруньку. Большая уже, понимать должна, что коль скоро речь об хозяйстве, все остальное повременить может.
   Нинка с той поры, помалкивала, за то развязала свою собственную борьбу со злыми духами. Понавесила там и сям с обращенной к Гайнутдиновскому хутору стороны подворья самодельные кадила, которые и разжигала ежевечерне. Неизвестно, чего она туда пихала, только отдающий болотом дым из жестянок подолгу плыл по воздуху, не развеиваясь. Ярясь в душе от такой бабьей придури, Влас терпел, поскольку сильно подозревал, что только благодаря этим Нинкиным мероприятиям удалось убедить пастуха Славку повременить с уходом с недельку. Как выяснилось, не зря, потому что через пару дней самого Власа забрали. 

   Дождь не переставал. Похолодало. Вышедший в одной футболке Влас зябко поежился. Поднявшись со ступеньки, он глянул на приделанный к столбику крылечка термометр – плюс двенадцать. Ночью температура может еще опустится, но не на много. Низкая облачность накрыла ущелье, как одеялом. Воспоминания утомили Власа. Пора было идти спать. 


Глава 20
   
    Несмотря на то, что накануне Артем лег спать не позднее обычного, и крепко, без сновидений, проспал ночь, на утро понедельника он вовсе не чувствовал себя отдохнувшим. Наоборот, ощущал себя не выспавшимся и несчастным, а предстоящий рабочий день в банке казался ему безбрежной пустыней, которую ему суждено либо пересечь, либо погибнуть.
   Контрастный душ и энергичное растирание полотенцем отчасти помогли Артему взбодриться, но все же не настолько, чтобы возиться с завтраком, а затем еще и мыть посуду. Поэтому он решил, что по пути на работу просто прихватит каких-нибудь крекеров, чтобы было чего пожевать под утреннюю чашку кофе, и хватит с него.
   Уже поднимаясь в лифте на свой этаж, Артем критически оглядел в зеркале свое отражение – цвет лица был, пожалуй, что бледноват, волосы, может быть, лежали не вполне идеально, да еще стоило заново перевязать узел галстука. В целом же он нашел, что выглядит достаточно сносно. И тем неожиданнее, едва он вошел в офис, прозвучало Маринкино, - О-о… Артемчик? Ты не заболел часом?
   - Что, неважно выгляжу? – обеспокоенно переспросил Артем.
   - Кошмар! – Не замедлила подтвердить Марина его худшие опасения, - губы обветрены, под глазами круги, и вообще, весь какой-то.
   Артем помрачнел. Появляться в таком виде перед руководством явно не стоило.
   Между тем, народ прибывал: подошли Олег, Славка, явился Стас, - Коллеги! Свежий анекдотец!
   Когда Стас начинал утро с «анекдотца», это означало, что за истекшие сутки на полуострове ничего, из ряда вон выходящего, не произошло. А поскольку анекдоты Стас рассказывал исключительно неприличные, то Марина, не упускавшая возможности продемонстрировать, что, не смотря легкомысленную внешность, она девушка строгих правил, заранее возмутилась, - Стас! Выплеснешь свою похабщину в мое отсутствие!
   - Мариночка! Анекдот, он на то и анекдот. Короче, сидит семья Вовочки за столом…
   - Стас! - Марина запустила в Стаса коробочкой скрепок.
    Изловчившись, тот поймал ее на лету, и довольный закосолапил на свое место.
   Все нормально. Еще один рабочий день начался. Пора приниматься за дело.
   - Артемчик, а ты чего не здороваешься?
   Артем удивленно оторвал взгляд от монитора. Над перегородкой ограничивающей его рабочее пространство возвышался Вадим. Глядя сверху вниз, Вадим улыбался.
   - Пожалуйста, - ответил Артем несколько озадаченный игрой, которую, похоже, затевал Вадим, - Здравствуй, Вадимчик.
   - Ты, Вадим, теперь со всеми будешь персонально здороваться? – поинтересовалась Марина.
   - Нет, - отозвался Вадим, - Исключительно с соперниками. Он ведь теперь мой соперник, Артемчик. Ты не знала? А соперников, как учит нас Лао-Цзы, положено уважать. Вот я и приветствую его персонально. Исключительно из уважения. И, на этом основании, настаиваю, что бы и он проявлял ответное уважение.
   - Что ты плетешь? В чем он тебе соперник? – удивилась Марина.
   Артема это так же интересовало, но он пока предпочитал хранить молчание.
   - Как?! Ты не знаешь?! – В свою очередь изобразил удивление Вадим, и обратился к Артему, - Артемчик, скажи же ей. И пусть все узнают.
   - Во-первых, я тебе не Артемчик, так что оставь, пожалуйста, этот тон, - твердым голосом заговорил Артем, - А во-вторых, понятия не имею, о чем ты. Но, в любом случае, меня это не интересует. Мне надо работать.
   - Прикидывается, – с ехидцей в голосе продолжал поясничать Вадим, - Ну-ну. Тогда и я ничего не скажу. Пускай Маринка помучается.
   - О чем это он? – спросила Марина сразу, как только Вадим удалился в направлении кухни.
   - Я же сказал. Понятия не имею, что на него нашло, - честно признался Артем, добавив, - Никогда не обращал внимания на его выходки, и тебе не советую.
   Однако, вовсе не обращать внимания на странное поведение Вадима на этот раз не получалось. Настроение Артема, и без того не самое радужное, еще больше испортилось. Сидя за компьютером, он никак не мог сосредоточиться. А сделать нужно было многое. Естественно, на первом месте был фото-отчет о движимом имуществе покойного Гайнутдинова. С этим предстояло повозиться. Сначала Артем придумал скомпоновать снимки согласно списку, снабдив текстовым описанием каждый. Потом, на всякий случай, решил обозначить ориентировочные цены на все. И еще было бы неплохо ввести коэффициент физического износа, и вычислить приблизительную итоговую стоимость уже с поправкой.
   Ковыряясь во всем этом, Артем совершенно отдавал себе отчет, что единственной целью его усилий было за счет прикрепленной информации хоть как то оттенить паршивенькое качество самих снимков. Наконец, ухлопав два часа, он с тяжелым сердцем переслал доклад шэфу, от души уповая, что его личные комментарии не потребуются. И просчитался. Скоро из приемной пришло сообщение, что шэф таки желает его видеть. В любое другое время подобное внимание со стороны руководства Артема порадовало бы, но не теперь. Во-первых, из-за сомнительного качества самой работы, а во-вторых, из-за того, что сам он все еще чувствовал себя неважнецки. А, всякий знает, что при визите к руководству положено выглядеть молодцевато.
   За соседней перегородкой Марина поднялась из-за своего стола, - Артем, обедать идешь?
   Оказывается уже обед. Он и не заметил, как пролетело время.
   - Иду. Только сначала подымусь к шэфу.
   В том, что предстоящая аудиенция у руководства не займет много времени, Артем не сомневался. Не того полета он птица, чтобы с ним рассусоливать. Либо сразу дадут по шапке, либо похлопают по плечу, что менее вероятно.
   - На тебя взять что-нибудь? – заботливо поинтересовалась Марина.
   - Если не трудно, выбери, пожалуйста, диетический набор, на свое усмотрение, - отозвался Артем.
   Маринке Артем нравился. Поэтому она считала естественным проявлять о нем заботу. Да и Артем поглядывал на ее точеную фигурку с неизменным удовольствием. И скорее всего между ними и могло бы возникнуть что-то, если бы не Рита. - «Бросил бы ты эту свою скорпиониху», - как-то на вечеринке, когда все уже были в подпитии, посоветовала ему Марина, - «Выест она тебя, а шкурку выбросит».
   В ответ Артем неловко отшутился, в том смысле, что сожрать целого тельца еще ни одному скорпиону не удавалось. Однако впоследствии мысли о том, чем на самом деле являются их с Ритой отношения, и к чему, в итоге, они должны привести, не раз приходили ему в голову. А началось все два года назад, с того самого дня, когда Артем впервые переступил порог «Камфининвест банка».   
   
   Тогда, два года назад, Артем еще не работал ни в каком банке, а подвизался мелкой сошкой в одной заштатной муниципальной конторе. Работа была нудная и низкооплачиваемая. Вдобавок Артему казалось, что она на корню угнетает в нем способность к развитию, стимулируя ускоренное усыхание мозга. Что же до денег, то их хватало впритык, чтобы оплатить учебу, квартиру, интернет и мобильник, а на остальное он мог позволить себе скромное пропитание. Но Артем не унывал. Днем он корпел над липовыми отчетами «в присутствии» - как с первого дня саркастически стал именовать отдел, где у него был стол пополам с другим, таким же, линейным инспектором. А вечерами прилежно трудился над курсовиками и рефератами. И только засыпая, позволял себе чуточку помечтать.
   То были мечты про иной мир - блестящий и звонкий. Мир, где сбываются надежды и куда ему суждено обязательно попасть. Надо было только сыскать лазейку. Верный способ чтобы «сыскать», как казалось Артему, он знал – надо было не переставая «тыкаться». То есть стучаться во все двери, куда только можно.
   «Тыкаться» Артем принялся сразу, как только сровнялся год его прозябанию в муниципальной конторе. Срок, по его мнению, достаточный, чтобы уверенно отвечать на собеседованиях на скользкий вопрос Эйч-Аровцев касательно опыта работы – «Да. Конечно, имеется!»
   Начал Артем с того, что составил список приоритетных структур, куда стоило сунуться в первую очередь. В него вошли банки, богатые рыболовецкие конторы и крупные предприятия оптовой торговли. После чего с энтузиазмом приступил к делу.
   С полгода резюме Артема кочевало с сайта на сайт по адресам работодателей, вначале солидных и богатых, потом не слишком богатых, но перспективных, потом просто предприятий с белой зарплатой, еще потом предприятий, где, хотя бы, была зарплата… - все безуспешно. Его даже на собеседования не приглашали. Когда же резюме не прошло отбор в городской инфекционной больнице, Артем затосковал. Недоучившийся юрист никому не был нужен. Поэтому нетрудно себе вообразить изумление Артема, когда, в очередной раз, просматривая почту, он натолкнулся на отклик из самого «Камфининвест банка»!
    Это была анкетная форма, которую следовало заполнить и отправить обратно. Банк рассматривал кандидатов на должности младших сотрудников не старше двадцати пяти лет. Стоял июнь, а четвертной Артему должен был стукнуть только в августе. Несомненно, это был его шанс! Шанс, учитывая конкуренцию, минимальный, но, тем не менее! Артем был обрадован. По-крайней мере это значило, что его резюме хотя бы читают. А настоящее ликование он испытал через два дня, когда пришло приглашение на собеседование! Которое было должно состояться – «О, ужас!…» - уже завтра.
    И теперь он замечательно помнил весь суматошный день накануне. Вдруг выяснилось, что единственный костюм ему тесноват. Что было не мудрено, поскольку Артем приобрел его четыре года назад, когда после дембеля, гостил у родителей на материке. Мать пожелала, чтобы на совместной памятной фотографии он непременно был в костюме и при галстуке. И это был единственный раз, когда этот костюм ему пригодился. На работу «в присутствие» он запросто таскал джинсы с тенниской. В официальном варианте, к джинсам добавлялся еще спортивный пиджак и рубашка с открытым воротом, и все было нормально. Однако, о том чтобы взять и припереться в таком виде в банк не могло быть и речи! В прочем, как и о покупке нового костюма. В итоге, покрутившись перед зеркалом так и эдак, Артем, наконец, заставил себя поверить, что если не застегивать пиджак на пуговицы и не подтягивать брюки слишком высоко, то костюм еще вполне ничего. Хорошо хоть с белой сорочкой и черным галстуком проблем не возникло. В итоге, по мнению Артема, ему удалось воплотить себя в скромном, подчеркнуто деловом стиле – ничего броского, излишне вызывающего. Разориться пришлось только на полуботинки, но тут уж поделать было нечего.
   Приняв душ и уложив феном волосы, свежий и подтянутый, как Адонис, Артем к назначенному времени явился в «Камфининвест банк».
   Впервые стоял он под прозрачным куполом в вестибюле перед бассейном с красно-белыми карпами, думая, что отдал бы очень многое, только бы его сюда взяли. От размышлений его оторвал бойкий голос девицы с соломенного цвета волосами. Представившись Стэллой, менеджером по персоналу, она велела Артему следоватьза собой, и привела его в комнатку, где стояли только стол и два стула. Здесь она попросила его подождать, и удалилась.
   Естественно, Артем и представить себе не мог, что пока он сидит в ожидании, на мониторе в соседней комнате за ним наблюдает пара внимательных глаз. Через некоторое время дверь отворилась, и в комнату шагнула статная брюнетка. Взглянув, Артем почувствовал себя так, как будто стул под ним прошил разряд электрического тока. Перед ним стояла красавица. Артем сразу это понял. Но в полный восторг еще не пришел, поскольку принадлежал к той, не многочисленной, части мужской породы, на которую чисто внешние данные представительниц прекрасного пола не оказывали решающего воздействия. Ощущение, что покорен, пришло позднее. Когда явившаяся полу-богиня заговорила.  Ее голос – глубокий и чуть низковатый,  движенья губ, взгляд, жест, колдовской аромат, - вот, что сразило его окончательно. Таких как она, Артему встречать еще не доводилось. Притом так близко, что протяни руку, и прикоснешься к мечте. И если бы в тот момент можно было озвучить его ощущения, то все уместилось бы в едином восклицании, - «Бывают же… Вот черт!»
   Но это пришло потом. А с первоначала миг явления воплощенной мечты не обошелся без казуса. Поднимаясь на встречу, Артем неловко зацепил ногой стул. Хлипкая штуковина треснулась об пол и отскочила. Красавица усмехнулась. В следующую секунду Артем почувствовал, что краснеет – «Этого еще не хватало!» = всполошился Артем, и почувствовал, как вдобавок у него вспотели ладони.
   - Рита, - просто представилась красавица.
   Артем так же назвал себя, и, взглянув, заметил, что в ее карих глазах все еще скачут насмешливые бесенята. 
   Потом были стандартные в таких случаях вопросы-ответы, какие-то разъяснения на счет тестов… - не суть. Главными для Артема были ее голос и глаза - цвета темного янтаря, от взгляда которых внутри разливалось тепло и губы, подзадоривающие тенью усмешки, обещающие.
   Уже оставшись один, и пытаясь сосредоточиться над заданиями, которые она ему оставила, Артем все еще продолжал улавливать кожей остаточный магнетизм ее присутствия, витающий в комнатке. Притом зрительная память отчетливо отображала ее бейдж на лацкане, где черным по белому значилось - «Маргарита Заболотская. Старший специалист». И этот прикол со стулом! – «Балда. Надо же было так подпортить первое впечатление» - корил себя Артем, выдумывая, как бы ловчее поправить дело при ее возвращении.
   Но в тот день увидеть Маргариту ему больше не довелось. За тестами явилась Стэлла. Она же, проводила его к выходу, стандартно сообщив на прощание, что с ним свяжутся, если что.
   Все это было в пятницу. Последовавшие за ней субботу и воскресенье Артем провел сам не свой. Из головы никак не шла та сногсшибательная брюнетка с собеседования – Маргарита Заболотская. Раз за разом всплывали в памяти ее вопросы и его ответы. Вперемежку опять же возникал стул, ее усмешка и собственное смущение и надежды, надежды…
   Артем рассчитывал, что все должно решиться ко вторнику. Но долгожданный звонок последовал только в среду, когда он уже практически отчаялся в результате. Звонила Стэлла. Она объявила, что он может подойти, чтобы ознакомления с условиями договора. И это была победа! Странно, но Артему казалось, что он одержал ее не по результатам тестирования, а именно в те несколько минут, когда оказался один на один в тесной комнатке со старшим специалистом Маргаритой. Называть ее просто Ритой у Артема тогда даже мысленно не получалось. Только много позже от самой Риты ему довелось узнать, что его догадка оказалась верна, и во многом решением своей судьбы он обязан той самой петрушке со стулом, на которую так горько сетовал.
   Спустя неделю, Артем с удовольствием получил расчет в своей старой конторе, и приступил к исполнению новых функций в качестве стажера в «Камфининвест банке». Мизерность стажерской должности его ни сколько не угнетала. Интроверт по натуре он был со всеми благожелателен и с готовностью хватался за любое поручение: надо подежурить возле платежного терминала – пожалуйста,  доставить пакет по адресу – без проблем, спустить в архив коробки с документами – с удовольствием. В остальное время Артем под руководством прикрепленного куратора прилежно осваивал систему кредитования физических лиц, и знакомился с наиболее распространенными продуктами в этой сфере.
   Естественно, что с самого первого дня мысли о Маргарите не покидали артема. При этом он прекрасно сознавал дистанцию, которая разделяла их в банковском микрокосме. Иногда ему удавалось ее увидеть. А несколько раз даже переброситься парой слов. Но все это мельком. Иное дело, если бы ему как-нибудь довелось пересечься с ней в неформальной обстановке. Одно время Артем даже пытался подкараулить Маргариту на автостоянке. Но, как высокий руководитель, она приезжала на работу на час позже, а уезжала вообще, когда заблагорассудится. В конце концов, случай сам подвернулся.
   Как обычно, во втрое воскресенье июля банк выехал на пикник по случаю Дня Рыбака. К тому времени Артем, отработав в банке всего-то неполный месяц, уже достаточно освоился среди ребят своего поколения. Все это были сотрудники младших звеньев, поэтому для Артема стало неожиданностью, когда к их компании присоединилась Рита. Впрочем, дело происходило на природе, и обстановка царила самая неофициальная. Улучив момент, когда она встала из-за стола и отошла, Артем догнал ее у реки. К его вящей радости, в общении Рита оказалась проста и естественна. Они побеседовали. Потом еще несколько раз потанцевали. А под конец возвращались вместе в одном автобусе. Сидя бок о бок, Артем всю дорогу ощущал близость Риты. Теперь он уже без проблем называл ее по имени.  Он проводил ее до подъезда, - «Теперь ты знаешь, где я живу», - сказала она, и на прощанье провела ладонью ему по щеке. Домой Артем летел как на крыльях.
   Однако, за последовавшие за тем вечером полтора месяца развития в их отношениях так и не произошло. Снова только дежурные фразы во время нечастых мимолетных встреч – «Как дела? - Все в порядке» Хотя, что-то! - Возможно ее насмешливая улыбка, и подсказывало Артему, что Маргарита не прочь выйти с ним за рамки субординации и единственное, что от него требуется, это сделать первый шаг. Но как только наступал удобный момент, обычно что-нибудь да мешало: то вокруг толокся народ, то не подворачивалась подходящая фраза, а когда подворачивалась, бывало уже поздно. Большие надежды Артем возлагал на свой день рожденья. Это был законный повод пригласить Риту. И будь, что будет!
   К его удивлению и радости она легко согласилась. А потом случилась их первая ночь. Артем ласкал и целовал ее тело, с восторгом ощущая, как оно отзывается на каждое движение его губ и рук, и ночь была восхитительна. Не менее восхитительным стало и утро, когда, едва проснувшись, они буквально бросились в объятия друг друга. И в этот момент обоим стало ясно, что, по крайней мере, физиологически они сочетаются идеально. А что может быть главнее, когда в наличии два здоровых разнополых организма, которым нет и тридцати?
    С той ночи их встречи стали регулярными, а в жизни Артема начали происходить разительные перемены. Казалось, будто мир вокруг стал вращаться быстрее.
   Очень скоро, еще до окончания официального испытательного срока, Артем получил штатную должность. Теперь его заработок вдвое превосходил тот, которым приходилось пробавляться, работая в муниципальной конторе. Правда денег и теперь катастрофически не хватало.
   Рита не относилась к числу домоседок. Кроме того у нее оказался обширный круг знакомых. Как правило, это бывали люди либо состоятельные, из тех, которые могли пригласить на яхту, или поиграть в теннис на собственном корте, либо полезные, вроде сотрудников ГИБДД, тур-агентов, таможенников, шустрил из нотариальной конторы, визажистов и тому подобное. Но попадались и по настоящему интересные типы – диджей с популярной радиостанции, стритрэйсер, дайвингист… был даже один частный детектив. Артем же ничем подобным похвастать не мог. А единственный человеком, с которым он познакомил Риту, был друг Славка. Но отношения между ними не сложились. Славка по мнению Риты был примитивен, а тот, в свою очередь, отзывался о ней, как о конченой эгоистке. Что до Артема, то, по его мнению, оба они были не правы, а суть разногласий заключалась в банальном несходстве характеров.
   Рите нравилось бывать с Артемом на людях. Как правило, каждый уикэнд они оказывались или на вечеринках, которые устраивал кто-либо из ее знакомых, или ужинали в модном ресторане, или посещали какое-нибудь увеселительное мероприятие, а бывало, что одно, другое и трете сваливалось в одну кучу. Дома Рита почти не готовила, а предпочитала покупать все уже готовое, или заказывать еду из ресторана. Почти сразу, обревизировав Артемов гардероб, она пришла в ужас, и заставила его избавиться от половины вещей, включая тот самый приснопамятный костюм, в котором впервые его увидела. И тут же, с присущей ей энергией занялась радикальным обновлением. При этом Артем, никогда, в общем-то, не придававший особого значения тому, кто во что одет, просто диву давался, открывая для себя правила и каноны по которым следовало иметь и грамотно носить те или иные вещи.
   - Выбрать одежду – умение. Правильно носить – искусство! – неуставала повторять Рита.   
   Кроме всего прочего, теперь Артем непременно должен был ходить в бассейн и посещать фитнес. - «Это необходимо, чтобы всегда быть в тонусе!»
   Естественно, что все эти глобальные, хотя и не бесполезные перемены в образе жизни требовали денег. Поначалу Артем крутился, как мог, но скоро был вынужден сдаться, и честно попросил Риту сбавить обороты хотя бы на время. Тогда он ее еще плохо знал.
   «Ни за что!» – отрезала Рита, - «Жить надо здесь и сейчас. Ты станешь таким, каким должен быть и каким я хочу тебя видеть! то касается денег – А что касается денег, то тут я все устрою»
   Артем и оглянуться не успел, как с подачи Риты, банк одобрил ему приличный кредит, на действительно выгодных условиях. Впервые в жизни Артем ощутил себя обладателем суммы, которую неведал на что истратить. Впрочем, это длилось недолго, - «Тебе нужна машина. А под Новый год махнем куда-нибудь кататься на серфах!» - объявила Рита.
   Что тут скажешь?! Оставалось только дух перевести.
   «Это деньги существуют для нас, а не мы для денег!» - втолковывала Рита. 
   И постепенно ее нотации стали давать всходы. Артем и впрямь стал глядеть на многое куда более просто, и это пришлось ему по вкусу. Они действительно классно провели время на Красном море и вернулись такими загорелыми и счастливыми, что знакомые только завистливо ахнули. Еще до этого это Артем выкупил у Славки полюбившейся ему «Корандо» на котором и без того ездил, пока хозяин был в море. Ну и, наконец, въехал в новую квартиру! Оформить грамотно ипотеку так же помогла Рита. Жизнь и впрямь оказывалась куда более приятной и комфортабельной, если, следуя Ритиным советам, не зарываться в проблемах, которые всегда есть и будут, а скользить по поверхности. Последовавший за новосельем очередной кредит Артем оформил уже самостоятельно.
   Вот только расслабиться и передохнуть Рита не позволяла. С неистощимой энергией она ставила перед Артемом все новые барьеры. Не успел еще Артем толком выйти на защиту диплома в универе, как она стала настаивать, что бы он непременно подал заявку на участие в Ки-конкурсе. Никакие доводы, что объединить участие в конкурсе с окончанием университета будет тяжеловато, на нее не действовали. Наоборот, она считала, что именно теперь, пока Артем не остыл, используя инерцию разгона, следует проскочить и этот этап, - «Всего два месяца и ты полностью на коне!»
   Тот аргумент, что у него могут просто не принять заявку, поскольку для участия нужен диплом о полном высшем образовании, которого у него пока еще нет, вызвал у Риты только усмешку – «К той поре, когда ты выйдешь на конкурс, диплом уже будет у тебя в кармане! А уж об остальном, я позабочусь»
   В спорах с Ритой Артем всегда, в конце концов, уступал. Но в тот раз ему все-таки следовало настоять на своем. Участие в конкурсе сулило несколько месяцев каторжных трудов по подготовке проекта. И это почти сразу после защиты диплома! Тут было не сложно и надорваться. А на Ки-конкурс он свободно смог бы выдвинуться и в следующем году. Определенно, пока не поздно следовало отозвать заявление!
   «Об этом стоит еще раз переговорить с Ритой» - трезво оценивая свои возможности,  думал Артем.
   И если ему удастся все правильно объяснить, она, несомненно, все поймет.
   Сегодня, на фоне общего недомогания, груз по работе над конкурсным проектом казался Артему особенно непосильным. Тем не менее, мысль, что как свободный человек он и без Риты может решать, как поступать, не приходила ему в голову. Ведь она столько для него сделала! А кроме того и высшему руководству, к которому он прямо сейчас направляется на прием, известно о его честолюбивых планах, и оно, руководство, его эти планы одобряет. Нет,  отступать поздно. И будь, что будет.

   Аудиенция у Гринблата, как и предполагал Артем, не заняла много времени. Шэф, в свойственной ему манере легкой отрешенности, хранил непроницаемость. Задав несколько вопросов, он в заключении молвил только, - «А с погодой, я гляжу, вам не повезло».
   Ожидая услышать нечто в этом роде, Артем с ходу пустился в пояснения, и рассказал про туман и про моросящий дождь, и как все это осложнило съемку. Он от души надеялся, что шэф не спросит, когда он вернулся. В противном случае пришлось бы соврать и про засорившийся топливный насос, из-за которого ему пришлось искать ночлега на ферме у Коноваловых. Но шэф, к счастью, этого не спросил. А напрощание сказал даже вполне ободрительно, - «Что ж, вы хорошо потрудились. Надеюсь, задание не оказалось для вас излишне обременительным»
   Последние слова шэфа еще звучали в голове Артема, когда он шагал по коридору, удаляясь по направлению к лифтам.
   Вот интересно, а что если бы он взял да и выложил шэфу всю правду? – «Да, были кое-какие заморочки, дорогой шэф. Сначала я чуть не угодил в пасть медведю. Потом чуть не утонул. А после, когда мне приспичило сделать звонок, чуть не сорвался с кручи и не разбился вдребезги. Но ведь чуть-чуть не считается, не так ли? Ха-ха-ха… Но, самое прикольное со мной случилось потом. Вы не поверите, дорогой шэф! В опечатанном доме, в который я зачем-то проник, на меня обрушился настоящий полтергейст. Но я не растерялся! И ловко укрылся в подвале. Откуда меня потом, слава Богу, вызволила знакомая поселянка – дочка фермера. А то, что снимки, как вы совершенно справедливо заметили - дрянь, так это от того, что я утопил свою камеру и пришлось фоткать на фиговенькую «Нокию»
   Представив себе каким после всего этого могло бы оказаться выражение лице Гринблата, Артем только кисло улыбнулся.
   Кстати, пока Артем, предаваясь подобным саркастическим размышлениям, направлялся в столовую, ему поступила СМСка от Риты, - «Как на счет вечером у меня?»
    Сообщения Риты всегда были кратки. Так же лаконично она общалась и по телефону. То, что Рита не позвонила сама, а отправила СМС, означало, что она по-прежнему на него сердится. А то, что приглашала к себе, намекало о готовности сменить гнев на милость.
    Ответив, - «О.К. Только заскочу домой переодеться», - Артем сунул пошарпанную Вероникину «Нокию» в карман, попутно напомнив себе о необходимости сегодня же купить новый айфон.
    «Каминвест банк» располагал двумя ресторанами для питания сотрудников. В нижнем, куда стремились водители, курьеры, охрана и младшие сотрудники, процесс был поставлен по принципу заведения быстрого питания.  Этажом выше посетителей обслуживали официанты. Здесь, как правило, столовались руководители выше среднего ранга. Для самого же высокого начальства яства подавались в летний сад, или непосредственно в комнаты отдыха при кабинетах. Но во всех случаях еда была одинаково вкусной и качественной.
    Обеденный перерыв был в разгаре, когда Артем вошел в нижний зал. Свободных мест почти небыло, но он сразу разглядел своих. За четырехместным столиком расположились Марина, Стас, Славик и Вадим. Рядом с Вадимом виднелся видимо предназначавшийся для Артема поднос с диетическим набором. Сам Вадим сосредоточенно поедал отбивную.
    - Я ему говорила, говорила, что занято, а он внаглую, уселся и жрет, - затараторила Марина, едва Артем приблизился к столику.
    - А-а, соперничек, - Вадим оторвался от своей тарелки, - Ты извиняй. Думал, ты задержишься. А мне как раз с ребятами посидеть захотелось. А то вон Мариша думает, что я зазнаюсь.
    - Ой, ничего я не думаю! А то, что ты наглец, каких мало, это все знают.
    - Наглость второе счастье! – с набитым ртом возвестил Стас.
    - Да ты не стесняйся. Придвигай стул. Мы потеснимся, - предложил Артему Вадим.
    - Ничего. Я вижу, свободные места еще есть. Приятного аппетита, - с этими словами Артем забрал свой поднос и направился к двухместному столику у колонны, который как раз освободился.
    «В чем дело?» - размышлял Артем, сидя в сторонке, и без аппетита прихлебывая успевший остыть селйьдереевый суп-пюре.
    Если утреннее хамское паясничание Вадима можно было списать на что угодно, хоть на удар мочи в голову, то теперешняя выходка смахивала на неприкрытый вызов.
    Дело в том, что обычно Вадим обедал в одиночестве, в верхнем ресторане, который, в принципе, могли посещать все желающие. Никаких писаных правил на этот счет не существовало, только стоимость там, с учетом обслуживания, была выше. Поэтому-то молодежь и народ попроще, стремились именно в нижний зал. К тому же здесь все происходило реально быстрее, а громкие голоса, шуточки и смех воспринимались совершенно естественно.
   Почему Вадим предпочитал верхний зал никто особо не задумывался. Что до Артема, то он предполагал, что того влечет туда жлобская тяга к осязаемому превосходству. Но сегодня Вадим заявился вниз, чтобы демонстративно усесться на его место. И что означают его слова о соперничестве? Уж не то ли, что через месяц им придется помериться силами в Ки-конкурсе? (О том, что Вадим также подал заявку, Артему кулуарно поведал Олег)
   «Но тогда, это просто глупо», - рассуждал Артем, - «А Вадим не дурак. Нет, здесь что-то другое…» 
    От размышлений Артема отвлек выплеснувшийся поблизости из монотнонной обеденной гомотьбы возглас, - «Мужики, да вы только гляньте! Что б я сдох!»
   Артем посмотрел. Фраза прилетела из-за столика, где заседала кампашка брокеров.
   Артем не знал никого из этих ребят, но в том, что это именно брокеры сомнений небыло. Небрежно повязанные галстуки и выражение насмешливых хитрецов, написанное на физиономиях, придавали им несомненную узнаваемость.
    Обратив взор туда, куда, по-видимому, пялились брокеры, Артем сразу заприметил в проходе между столиками высокую девицу. Несмотря на худобу, она была в чем-то облегающее-черном, с кожаными вставками и блестящими застежками. На ногах красотка имела летние сапожки с высовывающимися голыми пальцами, а чело юной чаровницы венчали солнечные очки с громадными стеклами. Будь это на Хэллоуин, у барышни были бы все шансы сорвать приз за костюм вампирши.
    Вперив в пространство немигающий взгляд, девица несла себя к выходу.
    - Е-мое… Это чьих же будет доча такая? – озадачился другой брокер.
    - По-моему, ее мамаша шишка в облсанэпиднадзоре, - поделился осведомленностью третий.
    - Боже! Куда катится банк? - воскликнул четвертый, прикрывая ладонью глаза, жестом  безнадежного отчаяния.
    Не слыша слов, но, видимо, по-своему истолковав безусловное внимание к своей персоне молодцов-брокеров, девица пару раз взмахнула длиннющими ресницами, и, выразив улыбку, проследовала по воображаемому подиуму далее.
   К счастью для себя, она так и не оглянулась, и не увидела сотрясающуюся от беззвучного хохота, с уставленными ей вслед пальцами всю эту четверку хулиганья у себя за спиной.


Глава 21
 
   Вечером того же дня, имея при себе корзиночку с экзотической черной орхидеей – любимым цветком Риты, Артем позвонил в дверь ее квартиры.
   Рита встретила его по-домашнему, в шортах и рубашке апаш кремового цвета. Ни слова упрека, ни вопросов.
  - Привет.
  - Привет.
  - Какой прекрасный цветок… Хочешь перекусить?
  - Было бы здорово.
   Все, как обычно.
   Попав на кухню, Артем с удовольствием обнаружил на столе салат из мидий и лосось в сливочном соусе. Ресторанные коробочки еще валялись поблизости.  Вид вкусной еды заставтл Артема непроизвольно сглотуть. Голод, еще более обострившийся после диетического набора употребленного за обедом, давал о себе знать.
   Вдобавление к яствам, Рита достала из холодильника бутылку белого вина и пару бокалов. Учитывая, что ей определенно было известно, что Артем за рулем, это можно было принять за намек на возможность остаться у нее на ночь. Решение было за Артемом. Не мешкая, он откупорил бутылку, и наполнил оба бокала.
   Пили без тоста.
   К чему, когда и так все ясно? - Она предоставляла емиу шанс все уладить, а он не собирался его упускать. И да здравствует мир во всем мире!
   Лосось был восхитителен.
   Артем, в котором салат только разбередил аппетит, так рьяно накинулся на свою порцию, что Рита, усмехнувшись, переложила ему часть со своей тарелки. В общении они по-прежнему обходились лишь короткими фразами:
   - Соль?
   - Нет. По-моему замечательно.
   - А я добавлю
   - Воспользуйся лучше соусом.
   А потом был чай.
   Отдавая предпочтение изысканным сортам китайского, Рита заваривала его исключительно сама, и в этом была действительно мастерица.
   - Так, что же, все-таки, с тобой приключилось? – спросила Рита, когда тарелки были убраны, а ароматный напиток разлит по фарфоровым чашечкам.
   Еще на пути из ущелья Артем решил рассказать ей всю правду. Ну, или, точнее, почти всю, вымарав из своего повествования только то, что с ним приключилось, после проникновения в чужое жилище. Этого просто не было.
   - …А глушь там такая, что даже радио берет с перебоями, - живописал Артем, -  Что же до мобильника, то ты не представляешь, куда мне пришлось вскарабкаться, что бы сделать тебе тот самый звонок!
   - Значит, твой айфон уцелел после падения в реку? – как бы невзначай молвила Рита.
   - Увы, – вздохнул Артем,  -  Ничего подобного. Но, к счастью мобильник мне любезно одолжила дочка фермера.
   Дальнейшее Рита выслушала не перибивая. И только когда рассказ Артема дошел до того места, как он делал снимки, ей вдруг захотелось на них посмотреть.
   И только теперть Артем вспомнил, что собирался приобрести новый айфон. Но ничего  не поделаешь,  пришлось доставать и демонстрировать Рите Вероникину «Нокию».
  От Артема не ускользнула тень брезгливости,  мелькнувшая в лице Риты, когда та брала в руки пошарпанный розовенький телефончик.
   - И, что же было потом? – спросила Рита, нажимая кнопки и всматриваясь в экранчик «Нокии»
   - Это все, - отозвался Артем, - Сфотографировал то, что было нужно, и поехал домой. Устал, как собака.
   - Да-а, - протянула Рита, возвращая ему телефон, - А знаешь, из всей этой истории, пожалуй, мог бы получится не плохой ужастик. Не достает только основной интриги, но это не проблема. Вот эту девушку, дочку фермера… Как, кстати, ее зовут?
   - Зачем тебе?
   - Так, для полноты образа.
   - Ну, Вероника.
   - Замечательно. Тут тебе сразу и «Вера» и «Победа» - вот ее, конечно, следует сделать Главной Героиней. Она ведь хорошенькая? – продолжала выспрашивать Рита.
   - Да так… Обыкновенная, - невразумительно промямлил Артем.
   На самом же деле память живо нарисовала ему и чуть тронутые румянцем Вероникины скулы, и глаза, которые меняют свой цвет, и восхитительные ямочки в уголках спелых губ. Старательно разыгрывая равнодушие, Артем сознавал, что ступает по тонкому льду.
   - Значит, хорошенькая, - констатировала Рита, - Ну, вот. А ты, значит, у нас будешь Главным Героем. И, конечно, ее спасаешь. Правда, здорово? Ах да! Еще необходимо выдумать угрожающего вам обоим антагониста. Идея! Пускай это будет ее отец! Как тебе такой сюжетец?
   Выдумывая гипотетическое кино, Рита, не таясь, от души забавлялась. Однако Артем был далек от того чтобы разделять ее иронию. 
    - Рита, перестань. Какое кино? Я едва не утонул, в самом деле… Ты, что? Мне не веришь?!
    - Почему? Верю. Вряд ли бы ты просто так, для правдоподобия, стал топить свой телефон и любимую камеру. Кстати, как воспринял эту информацию твой шэф, Роман Аркадьевич?
   - Никак. К делу эти мои приключения никак не относятся, поэтому я и не стал о них упоминать.
   Рита чуть повела бровями, что можно было истолковать как - твое дело, тебе и решать.
   Затем повисла пауза. Поэтому последующие слова Артема прозвучали особо отчетливо:
   - Рита, прости, что из-за меня… Из-за всей этой истории, у тебя оказался испорчен вечер.
   - А вот с этого следовало начинать, - негромко молвила Рита, покачивая остатокм чая в своей чашечке.
    Потом она подняла на Артема глаза, и он увидел, как они плавно наполняются изнутри тем самым мягким янтарным светом, который его так завораживал. И в тот же миг он почувствовал, что прощен. Она на него больше не сердиться, и они снова вместе.
   - Между прочим, там, в «Зеленой карете», я встретила одного из ваших, - так же оставив прошлое прошлому, бодро сказала Рита,
   - Это кого же?
   - Его зовут Вадим. Он был на твоем дне рожденье в прошлом году. А тут, вдруг увидел меня, и, узнав, что я без спутника, предложил составить компанию.
   - Интересно, отозвался Артем, подумав, - «Ах, вот оно, что! Вот, значит, какого рода соперничество подразумевал Вадим, разыгрывая с утра эту нелепую сценку в офисе. Ну и наглец!»
   Желая скрыть охватившие его эмоции, Артем поднялся из-за стола, и начал составлять тарелки в посудомоечную машину.
   К слову, Рита никогда небыла против, когда он принимался за хозяйство.
   - И, что же? Он пытался за тобой ухаживать? – не обороачиваясь, поинтересовался Артем.
   - Естественно, - отозвалась Рита.
   Поднявшись, она направляясь в соседнюю комнату, предоставляя Артему в одиночестве приводить кухню в порядок.
   Через прозрачную перегородку он видел, как она с ногами забралась в кресло перед телевизором, и когда через некоторое время он смог к ней присоединиться, то устроился на полу рядом, с удовольствием вытянув ноги.
   - И, что же было потом? – поинтересовался Артем, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.
   - Ты о чем? – наивно преспросила Рита.
   - Ты начала рассказывать про с вою встречу с этим… Ну, с Вадимом, - вынужден был  напомнить Артем.
   - Ах это… - Рита вздохнула, -  Ну, после концерта он пригласил меня поужинать. Настроение у меня было паршивое, и я согласилась. Из ресторана я уехала домой на такси. Это все.
    - У нас его не очень-то любят, этого Вадима, - упорно не желая считать тему исчерпанной, поведал Артем.
    - Он своеобразный. Я это заметила.
    - Если хамоватость считать своеобразием, то да, он весьма своеобразен, - с сарказмом в голосе согласился Артем, припоминая как Вадим, - «Вот сволочь!» - Посмел занять его место в столовой.
    - Еще, мне показалось, что он не глуп. 
    - О, да. Он даже участвует в Ки-конкурсе вместе со мной. Подозреваю, что его ума как раз хватит, чтобы вызубрить наизусть работу, которую за папочкины деньги, для него наверняка уже кропает какой-нибудь кандидат наук.
    - Если так, то это серьезный соперник, - заметила Рита.
    - Соперник?! – подхватив это слово, Артем на мгновение опешил, - «Уж не сговорились ли они?» - мелькнула в голове ужасающая догадка, которую он, впрочем, тут же отбросил, воскликнув, уже без всякого пиетета, - Вот именно! Водит мою девушку по ресторанам, а потом еще!…
    Хрипловатый Ритин хохот помешал Артему договорить.
   - Что я слышу?! Ревность? – весело поинтересовалась она.
   - Ревность? Не знаю, - Артем уже овладел собой, - Скорее досада, - пустился он в рассуждения, - Не очень-то приятно думать, что тебя видели в компании этого вихляющегося типа. А еще эти его оттопыренные уши!
   - Ну-у… - Рита потрепала Артема по волосам, - Не всем же быть такими лапочками, как некоторые.
   Вот этого Артем больше всего не любил – когда Рита принималась за этот сюсюкающий тон, общаясь с ним, как с ребенком. И ей это было прекрасно известно!
   «Да она просто издевается!» - взъерепенился Артем, - Так! Знаешь, что!… - он хотел было вскочить, но Рита предвосхитила его этот порыв.
   Стремительно перекинув ногу через голову Артема, она бедром надавила ему на плечо, припечатав к месту, – Сидеть!
   Артем повторил попытку, и тут же второе бедро Риты оказалась на его другом плече. Сцепив ноги, она соскользнула с кресла и уселась на Артема верхом, заключив его, таким образом, в захват в котором запросто могла бы его придушить.
   - Попался! – торжествующе провозгласила Рита. 
   Она с ним играла. Ей всегда нравилось для начала его немного позлить.
   - Слазь сейчас же, иначе пожалеешь! – с угрозой просипел зажатый в захвате Артем.
   - И не подумаю! Это по твоей вине мне пришлось якшаться с кем попало, – строго произнесла Рита, - И потом, я еще не сказала, что окончательно простила тебя.
    - Хорошо, - Артем сделал вид, что сдается, - Чего ты хочешь?
    На что Рита произнесла, - А вот сможешь отвезти меня на себе в спальню? - Ослабив захват, она склонилась к самому его уху, - М-м?
   В следующий момент Артем, рванувшись, вывернулся из-под нее, и, сходу сграбастав в охапку, выпрямился, уже держа ее на руках. 
   - А если так? Пойдет? – поинтересовался он в свою очередь.
   - Вполне, - шепнула Рита, склоняя голову ему на плечо.

    Когда все закончилось, они лежали голые в темноте на ее просторной кровати. Артем разметав руки-ноги, а Рита устроив голову на изгибе его локтя. Это ложе в спальне Рита называла траходром. И, учитывая то, что они порой на нем вытворяли, Артем считал данное название вполне соответствующим. Однажды она даже призналась ему, что не спит здесь одна, а перебирается на софу, - «Чтобы понапрасну не возбуждаться, милый».
   Заниматься сексом Рита обожала до самозабвения. Разумеется, и Артем стремился не отставать. и это удавалось ему без труда. Поскольку сочетая технику с недюжинной фантазией, Рита всегда знала, как следует его правильно завести. Бывало, что Артем даже удивлялся резервам своих возможностей. Но еще более изумляло Артема как ловко она умудрялась обуздывать свою бешенную сексуальность при посторонних. Например, на работе. Всякий раз, когда их пути в банке случайно пересекались, он натыкался на такой холодный, преисполненный отрешенности взгляд с ее стороны, что переставал понимать, как вообще могло так выйти, что только сегодня утром они поднимались из одной постели.
    Была ли между ними любовь? Кто знает.
   «А ты меня любишь?», «А ты всегда меня будешь любить?», «А сильно?» - так уж повелось, что самого начала они не досаждали друг другу подобными вопросами.
    Они были партнерами. Уважающими один другого, готовыми на взаимовыручку, идеально сочетающимися партнерами. И у них было правило, которое ввела Рита - Отказ от посягательств на личную свободу. То есть вопросы типа - С кем? Где? Когда? – отменялись.
   «Ты не представляешь, как это освежает отношения!» - втолковывала Рита Артему. И, следовало признать, что это действительно срабатывало. Всякий раз, когда на вопрос Артема, - «Когда мы увидимся?» - Рита с очаровательной улыбкой отвечала, – «Только не сегодня, дрогой», - (подоплекой мог быть банальный визит к парикмахеру) в нем просыпалось жгучее желание обладать ею непременно сейчас! Притом, что еще с минуту назад ему было параллельно, встретятся они завтра, или сегодня. Частенько к этому примешивалась горчинка досады. Но, с другой стороны, ведь и он был свободен от обязательств оговаривать каждый свой шаг. Как было, например, с этой поездкой в ущелье. Со временем, такой подход в отношениях начал ему даже нравиться. Вплоть до сегодняшнего дня.   
   Сегодня известие о том, что Рита провела вечер с Вадимом, его больно царапнуло.
  «А если бы это был не Вадим?» - Задавался вопросом Артем.
   Готов ли он и дальше признавать за Ритой право на варианты? А как на счет него самого? –  «Вероника?…
   В памяти опять всплыл образ - старательно разыгрывающая строгость девчонка, на лошади и с ружьем – действительно, кино. 
   «Да нет. Чушь. Эта девочка здесь вообще нипричем».
    Рука, на которой покоилась голова Риты, занемела. Каждый раз, получив удовлетворение, Рита удивительным образом, моментально засыпала. Это случалось даже когда дело приходилось на разгар дня. Хотя бы полчаса сна ей требовалось непременно. Затем она легко просыпалась, в полной готовности к новым свершениям.
    Артем попытался осторожно, чтобы не разбудить ее, убрать руку. Она это почувствовала и, не просыпаясь, перекатилась на бок.
Ее дыхания совсем небыло слышно – глубокий сон.
   «Ладно», - подумал Артем, - «Надо тоже постараться поскорее заснуть. Как-никак, завтра новый рабочий день. И пусть он будет легче, чем сегодняшний. Хорошо, однако, что с Ритой, в конце концов, все наладилось…» - Артем засыпал.
   
    Во сне по-прежнему абсолютно голый Артем стоял посереди прострной комнаты. Место было знакомым. Из топки камина языки пламени отбрасывали на пол мерцающие отсветы, но при этом было прохладно. Круглые плафоны над барной стойкой ярко светились. Артем знал, что позади него есть лестница на второй этаж. Входная дверь сбоку была закрыта, а окна плотно занавешены бордовыми шторами.
   То, что сам он стоит здесь без одежды Артема почему-то совсем не удивляло. В конце концов, вдвоем они всегда спали голыми…
   Вдвоем с кем? – ответа не находилось.
  Но сейчас это казалось неважным. Важнее было другое - Где он? И почему знает эту комнату?
   Вспомнить, вот, что он должен сделать. И как только у него это получится, все снова непременно вернется на свои места.
   В пространстве, охватывающем Артема, возникло слабое движение. И не движение даже, а так - астральное колебание, более ощутимое в нервных окончаниях, нежели более привычным образом.
   Вслед за этим за барной стойкой оказалась женщина - светлые волосы распущены по плечам, сильно подведенные глаза, ярко красные губы и такого же цвета платье. Черты лица, пожалуй, чуть грубоваты. Но зато, как красиво под красной материей выделяется грудь, на которую ложатся золотистые локоны.
   Женщина стояла молча, положив на стойку обнаженные по плечи белые руки. Увидев ее, Артем не испугался. Напротив, от понимания того, что он здесь не один стало менее тревожно.
    - Добрый вечер – первым решился нарушить молчание Артем, и вдруг осекся, сообразив, что понятия не имеет, что сейчас – утро, день, или уже вечер.
    - Ночь, - прозвучал голос женщины.
      Он показался Артему приятным, хотя в нем присутствовала тревога,
    - Оно не любит света, поэтому подбирается ночью, - еще сказала женщина.
    - Оно? Оно это что? – спросил Артем.
       Но женщина, казалось, его не расслышала.
    - Сначала оно пробирается под землей, - продолжала она, понизив голос до хрипловатого шепота, - А потом проникает!
    - Что? Куда проникает? – почему-то, так же, шепотом переспросил Артем.
    Перегнувшись к нему через стойку, Женщина очень серьезно произнесла, - В подвал, - И в лицо Артема уперся ее сосредоточенный взгляд сумасшедшей.
    «Так… кажется, надо выбираться отсюда», - подумал Артем, - «Все равно куда, лишь бы подальше»
   Отсутствие одежды его по-прежнему абсолютно не волновало. Повернувшись, Артем направился к входной двери.
    - Оно уже здесь, - раздался у Артема за спиной голос странной женщины, - Пришло за тобой.
    Артем нажал дверную ручку, и потянул дверь на себя. Та поддалась, но снаружи вместо ночной прохлады в лицо ему пахнуло затхлостью. Артем распахнул дверь совсем. На пороге стоял труп.
    У мертвеца было раздувшееся лицо с закисшими щелками вместо глаз. Вскинув руки, Артем отшатнулся. Следом, покачнувшись, шагнул и покойник - раз, потом еще… Артем заметил у него в руках круглую жестяную коробку. Потемневшие кисти рук поворачивали ее туда-сюда, точно мертвец похвалялся, что она у него есть. Артем заметил, что по краю коробка разрисована сказочными гномами.
    Развернувшись, Артем рванул к лестнице, собираясь пулей взлететь на второй этаж. Но, уже вцепившись в перила, он вдруг замер. Наверху тоже кто-то был. Этот сидел на верхней ступеньке. В темноте поблескивали стекла его очков. Путь наверх был отрезан.
    Обернувшись, Артем снова увидел женщину в красном. Теперь она была уже не за стойкой, а перед ней. Стояла, облокотившись, и глядя на Артема. Красное платье открывало ее красивой полноты ноги чуть ниже колен. Тем временем раздутый труп с жестяной банкой, в брезентовых штанах и стеганой безрукавке наступал слева.
    Артем глянул направо, где за камином в темноте тонула задняя часть комнаты. И увидел, как оттуда, из скопища теней, подобно изуродованной луне, выплывает белое, неестественно перекошенное лицо.
    - Жаль, что все происходит так скоро, – Женщина в красном улыбалась. Вроде бы действительно с сожалением. Теперь, на фоне остальных привидений, она казалась тут самой нормальной.
    - Но ты, если хочешь, можешь еще успеть выпить напоследок, - продолжала она.
    В ее правой руке оказался прозрачный бокал. Оттолкнувшись от стойки, по-прежнему улыбаясь, покачивая бедрами, она шла к Артему. А он, вдруг резко ощутив собственную наготу, прикрыл ладонями себя спереди.
    - Не стесняйся, - Ее голос ласкал, - Вот. Смотри, что у меня для тебя есть, - Свободной рукой она приспустила материю с левого плеча. Показалось налитое молочно-белое полушарие груди с торчащим темным соском. Неожиданно она впилась в плоть пальцами и дернула. Кусок груди отделился, как выпуклая крышка чайника, и перед вытаращенными глазами Артема предстала развороченная рана. Немедленно хлынувший густой ток крови, тут же переполнил бокал, и полился на пол тягучими, темно-красными струями.
    – Пусть земля будет тебе пухом, - Она протягивала ему ужасный бокал в окровавленных пальцах.
    Артем попятился к лестнице. Слева, где совсем близко пошатывался распухший покойник, наносило холодом и тухлятиной. От камина, заслоняя багровый зев топки, ковыляло то, к чему относилось искаженное белое лицо. Из затылка косо торчала черная рукоятка.
    Голый Артем ощущал себя жертвой. Бессильной и окончательной, - «Сейчас они набросятся и станут жрать меня!»
    Что-то сверху мазнуло его по поднявшимся торчком волосам. Взглянув, Артем увидал над собой просунутые сквозь перила грязноватые руки со скрюченными пальцами. Выше маячила всклокоченная голова в очках с мутными, заляпанными кровавыми отпечатками стеклами. Артем инстинктивно пригнулся и вдруг обнаружил разверстую черноту люка прямо у себя под ногами, – «Подвал!» И тут сзади что-то подтолкнуло его, а в следующий миг, он, кувыркаясь, уже летел вниз.
    Но никакого подвала внизу не оказалось. Под ним была бездна.
    - Артем! Артем! – летел ему вдогон крик женщины.
    «Это она!» - падая, Артем подумал о женщине в красном, - «Бросилась следом!»
    И как только он так подумал, как она настигла его.
   - Артем! - Ее пальцы впились в его плечи и затрясли. Он начал яростно отбиваться, заорал и…

   …Открыл глаза.
   На потолке лежало размазанное пятно света, а сам он лежал на полу. Где-то скраю смутно маячило лицо Риты. То, что это она, Артем понял скорее по запаху ее антипреспиранта – сандал – это, точно, была она.
    - Милый, ты в порядке? – Запустив пальцы Артему в волсы, Рита другой рукой гладила его полицу.
    - Вроде бы… - отвечал Артем. Хотя полной уверенности в том не испытывал.
    - Ты был не в себе, ты кричал… Я стала тебя тормошить. А ты вцепился в меня… Мне пришлось тебя оттолкнуть, и ты свалился с кровати, сбивчиво тараторила Рита, - Что происходит?!
    - Мне привиделся кошмар. Самый ужасный за всю жизнь.
    - Я принесу воды, - Рита поднялась.
    - Не надо, - Артем удержал ее за руку, - Который час?
    Было шесть часов утра. Оба, понимая, что уже не заснут, сидели на краю постели. Ощущение кромешного ужаса в сознании Артема медленно выцветало. Сам он только что закончил врать Рите про то, как в привидевшемся кошмаре его преследовал разъяренный медведь, мысленно удивляясь, как быстро изначальная недосказанность способна породить дальнейшую ложь.
    - Послушай, а ты точно мне все рассказал? – неожиданно спросила Рита.
    - Про кошмар? – все еще не окончательно вернувшись к реальности, переспросил Артем.
    - Нет. Про свою поездку туда, в это ущелье.
    Это был момент, когда еще не поздно было все исправить, и рассказать всю правду, как она есть. Только, тогда, значит, что? - Рассказать и про Веронику? Про то, как эта девчонка вызволила его из западни, в которую он угодил благодаря собственной глупости? А главное, как ему растолковать Рите, то чего он был не в состоянии объяснить даже себе? Ведь абсолютно ясно, что любая попытка Артема поведать Рите про полтергейст, немедленно превратит его в ее глазах из креативного бой-френда в понурого чудака, пугающегося привидений.
    Дело в том, что Рита не переносила, когда при ней заходила речь о чудесах, или вообще о чем-либо сверхъестественном. В своем отношении к жизни она была сугубой материалисткой, и всякое инакомыслие в этой сфере расценивалось ею как верный признак ущербности. Етественно Артему было неведомо, что данная нетерпимость, как и некоторые другие особенности, возникли у Риты на почве отторжения всего, что относилось к пристрастиям ее матери. Та была без ума от всяких историй про призраков, зачитывалась Стивеном Кингом, а еще до этого истово выставляла перед телевизором «Чумаковские» банки с водой и держала на видном месте фотографию Кашпировсоко.
   Словом, поведать Рите о том, что с ним случилось на самом деле, для Артема представлялось равносильным тому, чтобы ни с того, ни сего взять и плюхнуться перед ней в лужу, а затем, с невинной улыбкой предстать обратно, как ни в чем не бывало.
    Между тем, Рита ждала ответа.
    - Конечно! Конечно, я все тебе рассказал, - отвечал Артем, с умеренной дозой искренности, которая позволяла надеяться, что он не переигрывает.
   Артем даже позволил себе иронию, - По-твоему медведя-людоеда для настоящего кошмара недостаточно?
    - Ладно, извини. Не будем больше об этом. – Рита встала, - Я иду в душ, а потом займусь завтраком. А ты пока постарайся успокоиться.
    Рита ушла. Потом зашумела вода в душевой кабине. За окном медленно расплывался рассвет. Лежа на спине, Артем пытался собраться с мыслями.
    И так, в своем сне он видел всех четверых - четверых несчастных, нашедших свой ужасный конец той ночью на проклятой ферме.
    А что на самом деле ему о них известно? Основная информация пришлась из газет, и кое-что из того, о чем болтали в городе. Так, например, в очереди к кассе в супермаркете ему довелось услышать, как одна тетка нашептывала другой про отрезанную грудь, - «…Под самы ребра отхватил, маньяк проклятущий!» - И вот, пожалуйста, врезалось в память, а теперь вылезло. Про то, что хозяин был убит топором, было в газетах. Но вот носил ли кто-то из убитых очки? – об этом, точно, нигде не было. А красное платье? Нигде не сообщалось, во что именно была одета та женщина. И банка в руках мертвеца, это что? Не худо было бы знать ответы на эти вопросы.
    - Артем! Кабина свободна! – Послышался голос Риты.
    Стоя под упругими водяными струями, Артем продолжал размышлять: Первое, что следовало уяснить – для чего ему нужна эта информация?
    Ответ - Затем, что бы узнать, псих он, или просто переутомился? Если окажется, что его сон не имеет отношения к реальности, значит, могло не иметь отношения к реальности и остальное. А именно, то, что с ним случилось в доме. То есть, это была галлюцинация! Да, очень явственная, но галлюцинация. (А кресло само свалилось, когда захлопнулась крышка люка) Последнее время он не жил нормально. В этом все дело. Защита диплома, теперь судорожная подготовка к Ки-конкурсу. Он переутомился. Плюс шок от встречи с медведем, и от того, как он едва не утонул, и вот результат – видения на нервной почве и ночные кошмары! Следовательно, ему, как минимум, необходим серьезный отдых, а как максимум – посещение психиатра.
   Теперь дальше - А что, если выяснится, что некоторые из привидевшихся ему подробностей окажутся правдой? - «Оно не любит света, поэтому подбирается ночью…» - Фраза из кошмара припомнилась так явственно, что у Артема прошел морозец по коже, не смотря на то, что он стоял горячими струями.
   Какой бы чертовщиной все это не казалось, но если некоторые из его видений окажутся правдой, то все, кто сейчас находится в ущелье, и Вероника в том числе, в серьезной опасности. 
   «Эти фермеры не первая жертва. Там погибла целая геологическая партия!» - Откуда это пришло?! Стас! - Артем вспомнил! Утренний треп в офисе, как раз накануне его поездки в ущелье. А что если это и есть ниточка?!
   В дверь ванной комнаты несильно постучали. Артем вздрогнул, и оторвался от размышлений.
   – Артем! Выходи уже! Завтрак стынет! – раздался за дверью голос Риты.
   - Ага! Иду! – отозвался Артем.
   Вытираясь Ритиным полотенцем и вдыхая знакомый запах, Артем чувствовал, как его душевное состояние постепенно возвращается в норму. Это потому что осмысленное решение его проблемы было найдено. Он протестирует свои видения на реальность, а заодно разузнает, существовала ли в действительности погибшая геологическая партия? И в зависимости от результатов, примет решение. Конечно, это отнимет некоторое время от подготовки к конкурсу, но ничего. Это он как-нибудь наверстает.
       

Глава 22   

   О многом довелось передумать Коновалову Власу за время отсидки в камере следственного изолятора и много чего припомнить. Крепко-накрепко запретил себе Влас думать только о главном - о круглой жестяной банке с золотыми самородками внктри и дурацкими гномами снаружи, прикопанной им неподалеку от мостка через ручей. Даже припоминать о том Влас зарекся. Любую мыслишку о нежданно-негаданно приплывшем в руки богатстве давил в зародыше. Ждал. Вначале покуда беда стороной пройдет, потом, пока газетная шумиха поутихнет, и еще, пока вся эта история в людских головах малость подзабудется. Ждал, как бывало стаю уток в засидке.
   «Большая удача она та же дичь – рассуждал Влас. Чуть поспешил – и поминай, как звали». 
   По счастью терпения, равно как и умения таиться в засидке, бывалому охотнику Власу было не занимать. А уж как донимал его на допросе тот холеный следователь, уж как жег глазами?! Вопрос задаст, а сам пялится, малейшее Власово движение скрадывает. Порой до печенок пропекал взглядами. А один раз так и вовсе, впритирку с отгадкой прошелся окаянный, когда стал выспрашивать, как это Марат при своем слабом зрении да впотьмах мог по чабану не смазать. Пристал, как банный лист.
    «А вот так и смог!» - мог бы выложить ему Влас, - «На слух Марат стрелял. Пускай зрение у него и подкачало, зато тонкий слух гармониста да верная рука сварщика выручили. Касым, убегая, свою смерть с собой тащил. Гремела она у него в той самой жестяной банке золотыми самородками. Каждый шаг выказывала. Ну, Марат и не растерялся, достал таки беглеца».
   Все это Влас уже потом, на свободе, додумал. А держи он тогда, на следствии в голове эту мыслишку? – И все! Не вывернуться бы. Хватка и чутье у того следователя, что и говорить, те еще оказались.
   Да только и Влас не промах. Приспело, к тому ж еще и большое везение – неимоверно кстати всплыла давняя облыжная история про Касыма. Если б не она, припер бы следователь Власа к стенке, как пить дать припер. Тогда уже, хочешь - не хочешь, а пришлось бы скидывать своего золотого джокера, и про находку свою все как есть поведать. Да пронесло. На то она и Большая Удача. Уж коли ей кто глянулся, она своего не оставит. До трех раз выручать станет. Знай, сам не плошай.
   Влас и не плошал. Неделя прошла, как он вернулся в ущелье, и ничего, - работа – дом, дом – работа. Живет себе Влас, как и прежде. Правда, о золоте теперь думал почти непереставая. Но и горячку не порол, обмозговывал. Само собой было понятно, что не нашла полиция еще золота у Гайнутдиновых.
   «Ни шиша они не нашли! Хотя нельзя сказать, чтобы плохо искали. Вон, даже Натальину записку выудили», - смекал Влас.
   Другим вопрос занимавшим Власа до чертиков было, а откуда, собственно, взялось золотишко у Гайновых? Могло ведь статься и так, что Бог весть какими путями, а сразу оно при Марате имелось. Отсюда и весь размах его, и кредиты безмерные и планы необъятные. Да только была у Власа и другая думка.
    «А ну как нашел Марат золото? В ущелье нашел!»
   От таких мыслей дух захватывало. Коли Марат справился, так неужто он, Влас, по его же Марата горячим следам того места не сыщет?!
   Между тем, дни шли за днями. Спустя малое время, ушел-таки пастух Славка. На этот раз Влас его не отговаривал, а наподмогу вызвал дочурку Веруньку. И только с ее приездом решил, что вот теперь пора, и если только есть в ущелье золото, то будет его, Власово.
   Перво-наперво Влас наведался в соседскую усадьбу. К Маратовскому дому даже приближаться не стал, только со стороны глянул.
   Шале по прежнему смотрелось игрушкой, и придавало окружающему ландшафту открыточный вид. Картинку портили только красно-белые ленты полицейского ограждения. Некоторые отвязались и ветер, точно забавляясь, мотал их полосатые хвосты во все стороны.
   Глядя на дом, Влас подумал, что правильнее было бы его спалить. Но поскольку прямо теперь сотворить такое не представлялось возможным, пока что следовало приучить себя к мысли, что ненавистный дом некоторое время еще простоит. Постепенно, год за годом, он станет ветшать. Сначала облупится от морозов и облезет под дождевыми потоками краска. Потом ветер, посрывав черепицу, впустит непогоду внутрь, и разрушение пойдет быстрее. Станут коробиться полы и проседать перекрытия, а фундамент даст первую трещину. А однажды ночью (неминуемо это случится ночью) подгнившие стропила под весом поднавалившего снега не выдержат, и вся крыша рухнет, проломив перекрытия и обрушив каминную трубу в подвал. Вот тогда, думал Влас, и можно будет докончить дело, сровняв трактором это место с землей.
    О чем думал дом неизвестно. Но глядел он на Власа своими мрачными окнами крайне недружелюбно. Это ощущалось.
    Постояв, Влас двинулся дальше. Настоящей его целью был гараж, рядом с которым скучилась разнообразная техника. Среди прочего была там и камнедробилка. Из зазоров разгрузочного лотка Влас выковырял и покатал на ладони несколько камешков грязно беловатого цвета. Это был кварц. Оглядевшись, Влас увидел мощную водонасосную станцию. Мысленно соединив одно с другим, Влас хмыкнул, взобрался на трактор и покатил в направлении овчарен. Там неподалеку, под взгорком, протекал ручей, из которого Гайнутдиновы брали воду. По пути Влас пересек  лужок (единственное место, где Марат мог косить сено) после чего подъехал к густому ольховнику. Со стороны ольховник смотрелся непреодолимой преградой, но Влас скоро высмотрел в зарослях пробитую колею.
   Соваться на тракторе в ольховник, да по не знакомой дороге было рискованно. Поэтому Влас отправился дальше пешком.
    Спускаясь под уклон, наезженная, но грязная, колея скоро вывела Власа к ручью, одному из многих, из которых брала начало река Каюрка. Раскатав болотные сапоги, Влас перебрался на противоположный берег. Берег этот был гол, и представлял собою каменистое пространство, стиснутое собоих сторон скалами. Продолжив путь вдоль берега вниз по течению, Влас скоро наткнулся на две насыпи сползающие языками в самый ручей. По цвету обе заметно отличались от серых базальтов, из которых был сложен берег. Зато один в один совпадали с камешками, обнаруженными Власом в дробилке.
   Влас ухмыльнулся, - «Интересно, осматривали ли это место полицейские? Если и видели, то не придали значения. Ну, работал у хозяина камнедробильный агрегат, так всем известно – мужик собирался дорогу делать. Хитер был Марат. Ох, хитер».
   Обрадовавшись, что так быстро удалось напасть на следы промывки, Влас уже не сомневался, что удача поджидает его где-то поблизости.
   Однако последующие четыре часа блужданий результатов не принесли. Дно ущелья представляло собой сплошной навал из обломков базальта вперемешку с кусками вулканического туфа величиной с собачью голову. Нечего было и думать сыскать на такой поверхности следы колес. А на счет того, что Марат доставлял сырец к месту промывки транспортом, говорил размер насыпей кварцитового отсева. Откудовато он же его брал?
   Двигаясь наобум вдоль скальной юго-восточной стены, Влас углубился в ущелье километра на четыре, если не больше. Мрачные отвесы по сторонам, стискивая пространство, постепенно сходились, превращая небо над головой в извилистую светлую полосу. Случись камнепад – несдобровать. Вдобавок испортилась погода. В какой-нибудь час ущелье, затянуло туманом, словно кто-то плеснул в банку с родниковой водой стакан молока. Видимость упала. После этого, Влас решил, что раз все одно, ни черта не видать, надо поворачивать обратно. Только двигался он теперь, приняв за ориентир северо-западную преграду.
   Где-то на полпути обратно к ручью, Влас остановился передохнуть.
   «Черта лысого так запросто тут сыщешь», - пристроившись у прямоугольной глыбы и вынимая харчи, тускло подумал Влас.
   «Да и Марат, не будь дурак, верно позаботился о том, чтобы замаскировать заветное местечко понадежнее».
    Мысли о Мрате не покидали Власа все время, пока он бродил по ущелью. Интересовало, как так вышло, что Марат свернул дело и вывез все оборудование незадолго до того как со всеми ними стряслась беда? Поразмыслив, Влас пришел к выводу, что беда и стряслась потому, что работы были свернуты. А значит, настало время делить добычу. Скорее всего, на этом настаивали Толик с Касымом. Первому не терпелось снова почувствовать себя человеком, второго гнала жажда мести. А Марат не хотел их отпускать. Влас это понял потому, что, будучи на месте Марата, не хотел бы так же. Где гарантия, что алкаш Толик не разболтает их общий секрет? Не могло так же быть уверенности и относительно Касыма. Так что же тогда оставалось делать Марату?   
   «Вот тут-то и завелась между ними взаимная неприязнь, совсем как говорил следователь», - мрачновато усмехнулся Влас, тюкая крутым яичком об угол скалы.
   Задул слабый ветерок. Влас методично жевал, прикидывая, что раз с кондачка не вышло, то завтра нужно будет запастись снаряжением и начать всерьез методично обследовать скалу за скалой.
   На мочку уха пристроился комар, и Влас смахнул его резким движением.
   Хотя, легко сказать – «Методично». Учитывая протяженность ущелья, на это может уйти целый год.
   Теперь комар, или мошка коснулся ресницы. Влас отмахнулся опять.
   «Что за напасть?» - раздраженно подумал Влас.
   И тут заметил, что по воздуху увлекаемый ветерком, плывет какой-то белесый пух.  Шагнув из-за обломка скалы, Влас огляделся. Рядом была груда камней, а дальше вплоть до подножия неприступной стены тянулся откос из мелких осколков. Недолго думая, Влас взобрался на кучу камней, чтобы оглядеться, и остолбенел – прямо под ним валялась иссохшая звериная шкура. Видать черви выели ее до того, что шерсти не на чем стало держаться, и она отваливалась ошметьями, а ветер разносил тонкие волоски по воздуху. Из мерзких лохмотьев проглядывали наружу реберные кости, и скалился собачий череп.
   Едва это увидев, и сообразив все, Влас сложился пополам и с утробным стоном распрощался с содержимым своего желудка.
   «Зараза…» - отплевываясь и матерясь, Влас прикидывал, - «Так вот, оказывается, куда забрел подыхать Эргаш – верный спутник и помощник чабана Касыма, которого так старательно разыскивала полиция. Только за каким лешим его занесло на голые камни? Неспроста…»
   Постепенно первоначальное отвращение стало сменяться возбуждающим чувстовом охотника, идущего по следу.
   Только усилием воли Влас заставил себя отказаться от того, чтобы немедленно пуститься обшаривать окрестные скалы.
   «В резиновых сапогах, как раз ногу-то и подломишь».
   Да и устал он порядком. Вдобавок начинало накрапывать.
   «Ничего», - охолаживал себя Влас, - «И завтра успеется». 
   
   На следующий день все еще хмарило, но не сильно. Как следует экипировавшись и прихватив брезентовый дождевик, Влас напоследок наказал Нинке истопить баню к вечеру.
    - Далеко пойдешь? – неожиданно удивила Нинка Власа вопросом.
    Дело в том, что с того раза, когда случилась ругня из-за ухода пастуха, Нинка с Власом между собой почти не разговаривали. Просто делали молча каждый свое по укоренившемуся распорядку, так что со стороны могло показаться, что и разладу никакого меж ними нет вовсе. Хотя, разжигать по вечерам свои дымовушки Нинка так и не перестала. Влас же, махнув на это дело рукой, не перечил. Главное, чтоб по хозяйству все чин чином происходило. А чин в Коноваловском дому был заведен такой, что хозяин в своих делах никому не отчитывался и распрашивать его был не резон. Надо будет – сам скажет. А тут вдруг Нинка взяла да и спросила.
    - Ты свое знай, - ответил Влас и поглядел на жену строго.
    От такого его взгляда должна была Нинка, мигом осознав допущенную бестактность, сникнуть и отступить, а она нет. Наоборот – еще губы поджала, спиной повернулась и пошла прочь.
    «Совсем баба от рук отбилась», -  с горечью думал Влас, выруливая на тракторе за околицу, - «Ладно, погодь. Дай с делами управлюсь, я тя выучу губы-то поджимать» 
    Жестоким по отношению к жене и вообще к кому бы то ни было, Влас себя не считал. Наоборот, по своему он Нинку жалел, и ценил за многое хорошее, что в ней было, а строжил единственно из-за привычки к порядку.
    К порядку самого Власа приучил отец. Вот, кто действительно суровенек бывал. Мать при нем глаз не смела поднять. Однажды, Влас тогда только в первый класс ходить начал, похвалила учительница его рисунки. Сказала, что у него, наверное, способности, и попросила дома еще нарисовать что-нибудь и показать завтра.
   Обрадованный, Влас летел домой как на крыльях, а, вернувшись, сразу засел за рисунки. Вечером пришел отец и, застав сына за рисованием, со словами – «Не дело», - взял да и зашвырнул альбом вместе с красками в печку. С криком, обливаясь слезами, кинулся Влас к топке, где в пламени, чернея, корежились разрисованные листы вместе с пузырящимися красками.
    Отец тоже подошел, постоял, и сказал одно только – «Завтра пойдешь со мной на охоту»
    «А школа?» - спросил Влас, мигом позабыв про альбом и про краски.
    «Погодит школа» - был ответ.
    На следующий день, еще солнце не взошло, как отправились они на лодке на лиман уток стрелять. И Влас стрелял. Приклад правда батя в свое плечо упирал, за то целил и спускал курок Влас сам. Набили уток. Отец показывал, как сворачивать раненым птицам шеи и учил не бояться живой крови. А потом варили и ели шурпу. Вернулись только на другой день к вечеру. Влас помнил, каким гордым и счастливым он себя тогда чувствовал.   
    Наутро мать потихоньку, чтобы не видел отец, сунула ему в ранец новый альбом с красками. Но Власу было уже все равно, есть они у него, или нет. В школе же, на вопрос учительницы, почему его не было, громко, так чтобы и остальным было слышно, ответил - «С батяней, на охоту, на уток ходили». А потом, когда учительница спросила про рисунки, только буркунл, – «Не дело все эти рисунки ваши».
   
   Предавшись воспоминаниям, Влас, почти не заметил, как въехал в Гайнутдиновские владения и спустился к осиннику. Трактор Влас снова оставил там же, где и в прошлый раз, а дойдя до ручья и перебравшись на другой берег, сменил болотные сапоги на крепкие ботинки на рифленой подошве.
   Для начала он еще раз походил вокруг да около отвалов, заново убеждаясь, что работа здесь кипела нешуточная. А пройдя чуть далее, наткнулся на кое-как забросанные камнями раму с металлической сеткой и шланги. – «Да ведь это ж приспособа для промывки!» - догадался Влас, чувствуя, как его охватывает азарт золотоискательства.
   В серьез приступить к поискам Влас решил оттуда, где валялись останки собаки. Место это он нашел без труда, а потом долго брел по камням, удаляясь вглубь ущелья, пытаясь обнаружить хотя бы малейший след транспортировки породы – масляное пятно, или кусочки просыпавшегося груза. Однако, обломки базальта повсюду смотрелись одинаково безнадежно. Перевалило за полдень, когда Влас решил возвращаться к начальной точке. Тут-то его и поджидало открытие. Осмотрев внимательнее навал из скальных обломков, который видел еще вчера, в неприступной стене Власу показался проход. Возможно, что он заприметил бы и давеча, да тогда все было окутано белой мглой. Да и сейчас, что там дальше, проход или обыкновенная расселина, было неясно. Это следовало проверить.
    Поправив лямки рюкзака, Влас начал подъем. Каменистый склон, по которому ему пришлось взбирался, был достаточно пологим, но затяжным. Ступая по неустойчивым камням, Влас в основном глядел под ноги, и посмотрел вперед, только когда подъем закончился.
    «Мать честная…» - Влас провел ладонью по лицу, словно отгоняя наваждение.
   Но то, что он видел, не было наваждением. В проеме между скалами действительно открывался довольно широкий проход. Дальше же находилось округлое пространство, напоминающее кратер, дно которого было усыпано каменными осколками. А на противоположной стороне этого кратера вырисовывалась громадная медвежья башка! Черная скальная порода, из которой она была образована, контрастно выделялась на фоне сероватых базальтов. Изваяние выглядело точь-в-точь, как голова зверя.
    Удивить Власа чем либо было непросто. Но сейчас он стоял как громом пораженный своим открытием. Это точно был медведь. Вернее передняя его часть. Голова и лапа, протянутая вперед, да таких размеров, что по ней мог бы проехать грузовик. А сама каменная башка была размером с триумфальную арку. Именно с арку, потому что когда Влас приставил к газам бинокль, то разглядел внутри раскрытой в немом рыке медвежьей пасти провал, еще более черный, чем сама порода, из которой всемогущие силы природы изваяли это чудовище. Внутри зияла пещера.
    «Нашел!» - безоговорочно решил Влас, -  «То самое место! Потому что ничем другим это быть просто не может!» 
    Да уж, картина открывалась эпическая. Казалось, что, вырастая из-под земли, громада каменного медведя, рвалась наружу, но сверху ее придавливала высоченная скала. Вывернутая шея, распахнутая пасть, нижняя челюсть которой, казалось,  в бессильной ярости загребала скальное крошево - все выказывало, что каменный монстр угодил в смертельную западню.
    Но Власу было не до подобных художественных сравнений. Забыв об осторожности, он почти бегом спускался с насыпи в котловину. По мере приближения, черная громада росла перед ним, одновременно переставая походить на живое существо. Вблизи она оказывалась просто монолитной глыбой циклопических размеров. И все равно, это был медведь. Увиденный однажды, он уже не мог восприниматься иначе. А вход в пещеру был его пастью. Туда-то и направлялся Влас.
   Широкий поначалу вход затем резко сужался, становясь высотой метра в два. Далее царила непроглядная тьма. Фонаря у Власа, как на грех, с собой не было, тем неменее отступать он не собирался. Остановиться сейчас было выше его сил.
   Скинув, и торопливо расстегнув рюкзак, Влас выудил оттуда масленку. Он всегда таскал ее, на случай если пришлось бы разбирать и чистить оружие в поле. Затем откромсал финкой рукав запасной теплой рубахи и вылил на него содержимое масленки. Темнея, байка впитывала масло, как губка. Под конец, Влас обмотал ею концы ружейных стволов и поджег.
   Чадящее пламя еще разгоралось, когда Влас двинулся вглубь пещеры. Внутри пространство опять расширялось. Пол уходил под уклон, а потолок возвышался. Шагов через пятнадцать стали раздвигаться и стены. В конце-концов Влас оказался посреди довольно обширного пространства, границы которого не просматривались. Чтобы оглядеться получше, Влас поднял факел на вытянутой руке. Но тут огонь начал стремительно угасать. Ничего не поделаешь. Пришлось бросить тлеющие остатки, и повернуть к выходу, который теперь представлялся сияющим пятном посреди нефтяной черноты.
   Опасаясь оступиться, Влас двигался короткими шажками. Вдруг одна его нога за что-то запнулась,  и оно с гулким стуком откатилось в сторону. Влас вынул зажигалку и, привсав на колено, крутанул колесико – выскочил желтый язычок пламени. Влас двинул регулятор на максимум – огонек вытянулся и зашипел, осветив руку по локоть. Влас медленно повел зажигалкой над каменным полом, и вдруг увидел ее – «Каска!» - Обычная оранжевая строительная каска валялась на камнях, вылупившись на Власа стеклышком фонарика притороченного к ней на резинке.
    Раскалившися металл зажигалки жег Власу палец, но прежде чем ее погасить, он потянулся и ухватил каску. Ее выпуклая пластмасса холодила разгоряченные ладони, когда Влас,  ощупав фонарик, без особой надежды передвинул переключатель. К его удивлению и радости лампочка засветилась.  Поднявшись, Влас направил луч вглубь пещеры.
    Первое, что он там увидел, была еще одна каска. Она валялась в четырех шагах.  Пройдя следом чуть дальше, Влас наткнулся на отбойный молоток. Воздушный шланг, извиваясь, уходил в темноту. Влас направился туда и через десяток шагов оказался посреди целой груды вещей: электрический бур, рядом распахнутый ящик с полуметровыми сверлами, пластмассовые ведра, мотки кабеля, мятые консервные банки, пластиковые бутылки – некоторые еще полные, еще шланги, какое-то тряпье – все было раскидано. В стороне же высилась железная сварная опора с подвешенным к ней электрическим тельфером. Грузовой крюк недвижно завис над провалом. Влас приблизился и посветил вниз. Но луч слабенького фонарика высветил только неровные стенки каменного колодца, а дна не достиг. Влас уже собирался бросить туда консервную банку, чтобы иметь представление о глубине, когда в окружающей  его атмосфере что-то изменилось. Власу почудилось, что в пещере возникло какое-то движение. Кожей лица он ощутил слабое дуновение. Что это? Тяга?!
   Точно. Через мгновение сомнений в этом уже быть не могло. Из темной глубины пещеры к выходу тянул слабый ток воздуха.
    Которого раньше небыло! Влас отлично помнил, каким непоколебимым клубом поднимался дым от его затухающего факела.
    Внезапно Власу захотелось поскорее оказаться снаружи. Главное он уже видел. На сегодня вполне достаточно, а завтра…
    Из темноты, прокатившись под каменными сводами как по трубе, донесся протяжный вздох. Нет, выдох, принесший теплый сырой поток смрадного воздуха… Каменный медведь оживал!
    Светя как попало фонариком во все стороны, распинывая ведра и, спотыкаясь о кабеля, Влас бросился к выходу. Теперь его уже преследовал гул. Звук нарастал. Мало чего соображая, Влас скинул с плеча ружье и, с разворота, дуплетом выстрелил в темноту. За мгновение, прежде чем грянувшее из темноты эхо, шарахнуло по ушам, вспышки выстрелов на миг озарили разбросанные по пещере предметы, а в глубине еще кое-что!… Извиваясь, оно перемещалось по потолку.
    От выхода Власа отделяло шагов пятнадцать. Бросившись к нему, он уже не оглядывался,  а выскочив, сходу перемахнул через рюкзак, метнулся в сторону и затаился сбоку, вжимаясь спиной в скалу.
    «Ни хрена себе»… - Поглядывая в сторону лаза, из которого только что выскочил, Влас лихорадочно перезаряжал.
    Но из пещеры так ничего и не появилось. Вокруг стоял белый день, а тишина нарушалась только хрипловатым дыханием самого Власа.
    Выждав минуты три, Влас вернулся туда, где оставались лежать его пожитки. Рюкзак был на месте. Темнота в пещере тоже. Фонарик от каски Влас обронил еще когда стрелял из ружья. Но теперь это было неважно. Сегодня соваться обратно у него и в мыслях не было.
    Завтра. Он вернется сюда завтра, прихватив все необходимое, и тогда поглядит, что за нечисть водится в этой темноте.
.
   На следующий день Влас вторгался в ущелье вовсеоружии. Помимо ружья, при нем имелась пара мощных фонарей, сигнальная ракетница и несколько фаеров. Следующий по пятам Василь тащил на себе моток прочной веревки. Если все будет нормально, Влас планировал сегодня же разведать выработку.
   Если все будет нормально.   
   Ночь Влас почти не спал. Очередная загадка на пути к цели, которая уже была вот-вот, как близка, не давала сомкнуть глаз.
    «Ну, хорошо», - рассуждал Влас, - «Пускай в пещере что-то есть. Но ведь работали же там Марат и его люди. И не один день, судя по всему. А главное, не безрезультатно!»
    С другой стороны из памяти не шла картина явной спешки, с которой была приостановлена работа.
    «К черту, приостановлена! Они смылись оттуда, прихватив только тяжелое оборудование – компрессор, да генератор, - которое, впрочем, наверняка стояло снаружи. А значит, чем бы то ни было, там, в пещере, похоже, что из темноты оно не выходит. И все же потом их всех нашли мертвыми…»
   Сам Влас и нашел.
   «А что, если оно выследило их, и заявилось, когда стемнело?! Бред? Но что-то же там было в пещере?»
    Мысли, мысли, мысли… - Чем дальше, тем одна причудливее другой, лезли в голову. Забыться получилось только под утро. Хотя, лучше бы не получалось.
    Во сне Влас вышел на медведя. Подкараулив, пока зверь придет к воде, он с двух выстрелов сразил его наповал. Целиком медведь был Власу не нужен. Требовалась только драгоценная желчь. Вытаскивая на ходу нож, Влас подходил, когда медведь вдруг поднялся. Влас дрогнул, но не растерялся. Расстояние давало шанс быстро перезарядить. Влас сунулся к патронташу… - а там ничего! И тут медведь ринулся на него.
   Очнулся Влас мокрый от пота, и с бешено колотящимся сердцем.
   Зато наступивший день радовал. Солнышко пригревало, и было безветренно. Выйдя к месту, стали взбираться в подъем. Василь на своих коротковатых ногах послушно старался поспевать вслед за Власом.
   Вообще хлопот в общении с пасынком у Власа не возникало. Вот и сегодня Влас только и сказал, что нашел интересное место, и они идут посмотреть, как Василь без лишних вопросов сразу послушался. Ни жену, ни дочку Влас покуда посвящать в свои дела не собирался. Для них они с Василем отправились косить сено на дальних лужках, ну и ладно.
    Подъем заканчивался, когда Власу стало любопытно, как-то Василь воспримет видение, которое давеча его самого заставило остолбенеть?  Поэтому, пока каменный медведь не показался целиком, Влас нарочно загораживал Василю обзор, и только под конец, шагнув в сторону, вскинул руку, и показал, - Василька, гляди!
    - Батянечка! Ой! – Василь увидел.
    - Что? Напугался? – хохотнул Влас, которого позабавил страх, отразившийся на лице пасынка.
      Но долго веселиться ему не пришлось.
    - Батянечка, давай не пойдем! – заныл Василь.
    - Да ты чего? Василька. Это ж камень! Скала просто.
    - Смотрит! На нас смотрит! Давай уйдем!
    Василь попятился. Забава кончилась. Похоже, дурачок и впрямь испугался по настоящему, а этого Власу совсем не надобилось.
    Василька! – прикрикнул Влас строго, - А ну, брось дурить!
    На что Василь уселся на камни, и, обхватив голову руками, замотал ею из стороны в сторону. Подойдя, Влас тряхнул его за плечо. Василь тут же вцепился в руку и поглядел на Власа снизу вверх, умоляюще.
    Такого поворота Влас не ожидал. Василь сроду ничего не боялся, кроме воды. Василю сровнялось пятнадцать, когда Влас решил взять его на рыбалку, и неуглядел, как парнишка вывалился из лодки. Не умея плавать, он камнем пошел ко дну. Тогда Власу повезло его быстро выловить и откачать. Но после этого уже никакая сила не могла заставить Василя даже забрести в воду. Вот и сегодня Власу пришлось перетаскивать его через ручей назакорках. И вот теперь каменный медведь опять его напугал.
   С этим срочно надо было что-то поделать. Обычно у Власа без проблем получалось убедить Василя в чем угодно.
   - Ладно, Василька. Гляди! – Нашелся Влас, и с этими словами, вскинув ружье, шарахнул в направлении черной громады.
   Места, куда угодил заряд, видно не было, но усиленный эхом гром выстрела, достиг цели. Василь снова глядел на Власа по-щенячьи доверчиво.
   - Вот так-то, - подвел черту под недоразумением Влас, и скомандовал, - А теперь пошли.
   Хорошо, что вблизи образ медведя, такой убедительный на расстоянии, распадался совершенно, и скала начинала выглядеть тем, чем и была на самом деле – просто выходом черной скальной породы среди светло-серых базальтов. Поэтому чернеющий зев пещеры уже не произвел на Василя особого впечатления. Влас же, наоборот очень старался не думать о своем вчерашнем испуге, успокаивая себя мыслью о том, что прежде чем что-либо покажется из темноты, они это услышат.
     Включив фонари, они направились внутрь, и дошли до груды разбросанных вещей.
    -Батянечка, а это чье? – спросил Василь, водя фонарем из стороны в сторону.
    -Наше. Мы нашли, стало быть, наше, - уверенно заявил Влас.
    Дальше этого места он вчера не заходил. Впереди луч фонаря пропадал в непроницаемом мраке. Соваться туда наобум было рискованно. Поэтому для начала Влас вынул ракетницу и выпалил прямо перед собой. Зеленый шар шипящей кометой ринулся в темноту. В глубине он врезался в пол, подлетел, и бешено заметался, рикошетами отскакивая от боковых поверхностей.
   Это зрелище привело Василя в неописуемый восторг. Он захлопал в ладоши и радостно загоготал, от чего Влас вздрогнул, и едва не отвесил ему подзатыльник. Каменная утроба превращала хохот в вопли отчаяния.
   Зеленое пламя впереди, померкнув, погасло. Зато теперь Влас мог рассчитывать, что пространство впереди хотя бы метров на тридцать относительно безопасно.
   Двинулись дальше. Влас велел Василю светить под ноги, а сам стал шарить лучом света вдоль стен и по потолку. Дошли до места, где валялась догоревшая ракета. Влас опять посветил прямо. Где-то на пределе досягаемости луч фонаря нащупал преграду – либо тупик, либо пещера в том месте делала изгиб. Пожалев тратить очередную ракету, Влас решил, что эти метры они преодолеют и так. Василь опять светил под ноги, а Влас перед собой и по сторонам в поисках возможных боковых ответвлений. Стена впереди приближалась. Похоже, что ее края закруглялись.
    - Батянечка! – рука шедшего чуть позади Василя вцепилась в подол куртки Власа.
     Замерев, Влас посмотрел под ноги и обомлел – всего через пару шагов, каменный пол обрывался. Осторожно приблизившись, и осветив это место получше, Влас увидел, что перед ним провал с гладкими и довольно покатыми краями. Стены пещеры в этом месте совсем раздавались, образовывая довольно обширное пространство, настолько, что света двух фонарей не хватало, чтобы осветить его целиком. Желая получить более полное представление о месте, перед которым они оказались, Влас решил запалить фаер.
    Когда же розовое пламя, вспыхнув, целиком озарило пещеру, Влас с изумлением обнаружил, что они стоят на краю округлой каменной чаши, занимающей впереди все пространство. Она была наверное метров двадцать в диаметре. Гладкие края покато понижались метров на пять к центру, в котором зияла большая дыра. Кроме нее никаких других ходов вокруг небыло. А сверху, где стены пещеры сходились сводом, прямо над дырой свисал огромный, метра четыре по высоте, сталактит.
   - Вот это да-а… - протянул Влас, и не долго думая швырнул догорающий фаер, метя в дыру.
    Фаер прокатился по дну и улетел вниз. Розовое свечение начало стремительно убывать, пока не исчезло совсем, хотя огонь еще не должен был погаснуть.
   «Глубокая дырка», - подумал Влас, попутно прикидывая, что не худо было бы ее заделать. К примеру, перекрыть досками, а после залить сверху бетоном, а потом поглядеть, как тварь, которая возможно в ней-то прячется, станет выбираться наружу.
   - Батянь, глянь чего.
   Обернувшись, Влас увидел, что Василь изучает стену пещеры. Приблизившись, Влас тоже увидел. В каменной трещине гнездились беловатые шарообразные наросты. Она была просто забита ими. Мельчайшие, были размером с булавочную головку, покрупнее величиной с горошину…
   - Пупочки, - произнес Василь. 
   Достигая размеров шарика для пинг-понга, эти выросты начинали темнеть, а их поверхность становилась пупырчатой. Самые крупные были величиной с гранат, и такие-же темные.
    - Это не пупочки, Василь, это грибы, - определил Влас.
    Эти штуки действительно больше всего походили на грибы-дождевики.
    - Батянь, глянь, еще! – теперь Василь светил на потолок.
    «Мать честная, сколько их?!» - Водя лучом фонаря по верху, Влас обнаружил, что все стены от уровня груди и до самого потолка просто усеяны, а местами сплошняком покрыты этими самыми грибами.
    - А ну, брось! – крикнул Влас, увидев, что Василь вертит в пальцах шарообразное тело размером с ягоду крыжовника.
    Но поздно. Из раздавленного гриба, или чем бы это ни было, на кожу Василя выплеснула густая беловатая жидкость. Василь обтер пальцы о штаны и понюхал.
    - Фу… Дрянью воняет, - поморщившись, доложил Василь.
    Власу грибы тоже не нравились. Особенно когда у него на глазах один из самых крупных вдруг дал на макушке трещину, из которой в воздух выстрелило и тут же развеялось невесомое облачко. От первого словно пошла цепная реакция. Трескаться и брызгать мгновенно испаряющимися облачками стали остальные зрелые особи.
    У Власа засвербило в носу и он раскатисто чихнул, вызвав новую волну выбросов созревших спор в разных местах. Вслед за Власом тоненько и часто расчихался Василь.
    - А ну-ка, пошли отсюда, – не громко скомандовал Влас.
    Зажимая нос и подталкивая Василя в спину, Влас быстрым шагом направился в обратную сторону. Шагов через двадцать он остановился и опять осветил стену. Грибы тут еще попадались, но лишь кое-где. Влас живо представил, как он проводит по их скоплениям струей гудящего пламени рвущегося из сопла паяльной лампы, и как вся эта дрянь мгновенно чернеет и скукоживается в свете его очищающего сияния. Может быть, потом, он так и поступит.
    Еще шагов через пятнадцать грибы перестали попадаться совсем, и Влас перестал думать о них. Впереди предстояло главное – спуск в провал.
    Для начала вниз опять полетел фаер. На этот раз он не пропал, а, упав, продолжал светить из глубины откуда-то сбоку. По-видимому, дальше провал уходил под наклоном.
    «Метров девять» - прикинул Влас глубину отвесного колодца, и принялся за веревку.
    - Внизу, как на ноги встанешь, лезь дальше в бок по проходу, сколько веревки хватит, - наставлял Влас Василя, затягивая у того на груди надежный беседочный узел. - Веревку не трож! Пусть хоть что там. Потому, как, обратно тебе ее не завязать, а мне тебя еще наверх тащить. Понял?
    - Ага.
    Василь шмыгнул носом и еще раз тихонько чихнул.
    Веревки, добротного строительного каната способного выдержать четверть тонны, у Власа было тридцать метров. Когда то с его помощью перетягивали через Каюрку первую балку моста. Что делать, если этой длинны не хватит? Влас пока не знал - там видно будет.
    Чтобы спуск шел ровнее, Влас перекинул веревку через станину, на которой висел тельфер. Все. Можно было начинать.
    - Ну, Василька, пошел, - сказал Влас, натягивая веревку.
    Ухватившись за веревку одной рукой (в другой был фонарь), Василь сделал шаг и, повиснув, закачался над провалом.
    Влас начал медленно травить трос. Постепенно Василь исчез из виду. Теперь из провала доносилось только его сопение да шарканье подошв по стенкам колодца.
    - Далеко там еще? – крикнул Влас, которому казалось, что он стравил уже с десяток метров.
    - Не! – донеслось снизу, - Чуточек!
    Скоро веревка и впрямь ослабла, и Влас ее отпустил, позволяя ровно уложенным кольцам разматываться дальше самим. Конец был надежно закреплен за опору, на случай если там, в глубине окажется другой провал и Василь, не разобравшись, в него ухнет.
    - Василь! Ну, чего там?! – нетерпеливо позвал Влас, святя фонарем сверху.
    - Батянь, тута конец, вроде, - глухо послышалось в ответ.
    - Там камешки… Кмешки есть? Светленькие такие? – прокричал Влас, не зная как лучше втолковать Василю, что ему нужны образцы кварцевой породы.
    - Куча! – раздалось с низу.
    - Тогда, ты это!… - наступал решающий момент, и мысли в голове Власа прыгали как попало, - Я тебе ведро спущу. И совок. Набери, сколько сможешь.
    Подобрав одно из ведер, Влас положил в него пустую консервную банку, и спустил все вниз на бечевке.
    Громыхая ведром, Василь полз обратно в боковой лаз. Наверху Власу оставалось только ждать и надеяться. Снизу доносилось, как Василь скребет банкой.
    «Раз слышно, значит не далеко в сторону идет ход», - успел подумать Влас, когда вдруг потянуло сквознячком из глубины пещеры. - «Опять?!»
    Влас ощутил, как моментально взмокли ладони. Василь внизу. Так быстро его не вытащить.
    Влас выхватил из рюкзака ракетницу. Почему-то казалось, что от ракетницы толку будет больше чем от двустволки.
    Снова послышалось шипение. Сосчитав для верности до четырех, Влас пальнул ракетой на звук. Яркий свет озарил пещерное нутро, там, где упала ракета – ничего. А звук в отдалении нарастал. Теперь это более походило на гул. - «А вот и оно…» - по потолку двигалась какая-то масса. Влас схватился за ружье. Ракета впереди еще полыхала, высвечивая нечто надвигающееся, подобно теням.
   «Нет. Не тени, а… Пар!» - дгался вдруг Влас.
   Ракета догорела окончательно, и Влас принялся светить фонарем. Из глубины пещеры, клубясь под сводами, в его сторону двигалось облако пара. Такое плотное, что свет отражался от него как от марли.
    «Так вот оно значит что?! Пар! Мать его» - разобравшись, Влас успокоился, по счастью не подумав о том, а что, если этот пар ядовит?
    Между тем теплый пар, устремляясь к выходу, колыхался волнами прямо над его головой. Шум в глубине пещеры перешел в ритмичный гул, как будто там самозапустился мощный двигатель.
    Сам удивляясь обуявшей его вдруг решимости, Влас поднялся и пошагал навстречу этому звуку. Поток пара над головой иссякал и теперь на встречу двигался в основном теплый воздух с изрядной долей сероводородной примеси.
    Приближаясь к чаше в конце пещеры, Влас на ходу запалил последний из своих фаеров. Он проходил как раз там, где гуще всего камень облепляли колонии грибов. Сейчас их головки были влажными и поблескивали в свете пламени, от чего становилось видно, что их еще больше, чем предполагал Влас. На стенах и под потолком просто не было свободного пространства – все сплошная жирно-лоснящаяся от привалившей влаги, бугристая поверхность.
    Испытывая приступ отвращения, Влас постарался поскорее проскочить мимо. И сделал это как раз вовремя, чтобы успеть стать свидетелем окончания феерического зрелища, творящегося в чаше, в конце пещеры.
    Собственно никакой чаши теперь не было. На ее месте возникло бурлящее озеро из центра которого вверх била мощная струя кипятка. Взметаясь, фонтан врезался под потолком в сталактит и, разлетевшись брызгами, сыпался вниз. Клубящаяся паром у ног Власа вода уже переполняла чашу, когда внезапно все кончилось, словно под землей перекрыли гигантский запорный клапан. Гул затих, вместе с ним утратил мощь и, точно провалился вглубь водяной столб. Поверхность воды в озере парила и была не прозрачной. Сильно чувствовался запах серы. Влас зажег фонарь, и бросил в воду корпус догоревшего фаера. К его удивлению тот не потонул, такова видать была плотность этой непрозрачной воды. Влас видел, как корпус поплыл против часовой стрелки. Сначала медленно, затем все убыстряясь и сдвигаясь к центру где, булькнув, и исчез. Ровно вслед за этим на этом месте образовалась воронка. Вначале небольшая, но завихрение росло и росло, пока не превратилось в водяную яму, куда с гулом и хлюпом стала всасываться вода. Под конец она точно вскипела в самом центре и ушла, унося за собой затухающие утробные звуки водопровода.
   Все произошло очень быстро. Власу показалось, что не прошло и минуты, как каменная чаша опустела, после чего опять стало очень тихо.
    Впрочем, не совсем. Чуткий слух Власа уловил приглушенные крики, доносящиеся из тоннеля за спиной, - «Василь!»
   Влас бегом бросился обратно. Захваченный феерией извержения подземного гейзера, он совсем упустил из виду, что Василь остался там, один под землей.
    - Василь! Василька, я здесь! – кричал на бегу Влас. Опережая его, катилось эхо, туда, где из подземелья бил вертикально вверх дрожащий луч Василькиного фонаря.
    - Батянечка, ты где?! Батянечка, ты где?! – Василь внизу отчаянно плакал.
    - Здесь я! – подбежав, гаркнул Влас, что б сбить истерику, и, хохотнув, добавил, – По нужде всего-то и отошел, а ты уже и испугался.
    Вначале Влас поднял на поверхность заполненное до краев породой ведро, потом, пыхтя от натуги, вытянул Василя. Вдвоем они потащили ведро к выходу. Влас чувствовал, как по телу точно волнами прокатывается нетерпение. - «Вот она, значит, какая есть – золотая лихорадка», - весело думал Влас.
    Тяжелое ведро бухнули на свету пред входом. Вынув из ведра первый попавшийся кусок породы, Влас принялся осторожненько, короткими постукиваниями, мельчить его тыльной стороной лезвия финки.
    Золото началось сразу! Едва раскрошив рыхлый кусок кварца размером с яблоко на четыре части, Влас выудил из осколков самородок с десятирублевую монету. Лежа на ладони, металл сиял чистым желтеньким светом.
    - Батянь? А это чего? – пригнувшись рядом, Василь тоже смотрел.
    - Золото это, Василька, - просто ответил Влас. – На, подержи, - Он осторожно переложил самородок Василю в ладонь.
    - Похоже, как маслице, - сказал Василь, двигая самородок пальцем.
    - Маслице оно и есть. Каменное маслице. Мы его с тобой добывать будем. Мно-ого.
    - Деньги, - уверенно сказал Василь.
    - Верно, - подтвердил Влас, и добавил, - Много денег.
    Про деньги Василь соображал довольно не плохо. Еще, конечно, предстояло вбить ему в голову, что нельзя никому говорить про это «маслице», но с этим Влас как-нибудь справится. А пока что у него было дело поинтереснее.
    Начав с первого куска породы и первого самородка, Влас так и не смог остановиться, пока не перемолотил в крошку все ведро до конца. В результате у него образовалась еще дюжина самородков в дополнение к первому. Таких крупных среди них не было, но это Власа не беспокоило. И без того улов был что надо! И это было еще не все. Влас видел, как в буроватом песке, получившемся после переработки, нет-нет, да и посверкивали драгоценные чешуйки, такие мелкие, что выбирать их пальцами не получалось. Да и ненужно было этого Власу сейчас. Промывку он наладит потом. А пока следовало пораскинуть мозгами, как организовать добычу.
   


    
  Глава 23
   
    Артем сидел за одним из столиков, выстроившихся под полосатым навесом ресторана. Заведение располагалось на крыше бизнес центра, откуда открывался приятный вид на серебрящуюся под солнцем гладь Авачинской бухты. Не смотря на то, что вечер еще толком не наступил, почти все столики были заняты. В хорошую погоду это место пользовалось у состоятельных горожан неизменной популярностью. Едва Артем расположился, как к нему подошел официант. Но Артем попросил повременить с заказом. Заказывать должен был гость, а тот запаздывал.
    Человека, которого ожидал Артем звали С.Саблин. Во всяком случае, именно за этой подписью он публиковал свои многочисленные статьи в областной прессе. Самого С.Саблина Артем прежде в глаза не видел, но статьи почитывал. По его мнению, автор обладал бойким пером, и не боялся затрагивать самые острые темы.
   Причиной, по которой Артем поджидал журналиста, была его неопубликованная статья, посвященная погибшей геологической партии. А встречу ему организовывал Стас в обмен на то, что Артем не откажет ему в помощи по паре-тройке особо заковыристых юридических вопросов. Стас не был бы Стасом, если бы не выцыганил для себя хоть какой-нибудь выгоды за услугу. Кстати, это он посоветовал Артему заказать столик именно в этом недешевом заведении, предупредив, что С.Саблин, как и вся журналистская братия, обожает с шиком закусить и выпить на дармовщинку.
    - Привет! Ты, что ли меня поджидаешь?
    Над Артемом возвышался атлетически сложенный здоровяк с наголо выбритой головой в линялых джинсах и пуловере с поддернутыми рукавами, от чего на руках были видны татуировки с хвостатыми драконами.
    - Вы С.Саблин? – на всякий случай поинтересовался Артем.
    Честно говоря, он представлял себе журналиста несколько по-другому. Не таким быковатым, что ли.
    - Иван, - отрекомендовался здоровяк, усаживаясь напротив и протягивая Артему через стол лопатообразную ладонь.
    Артем так же, назвал себя, но мог бы этого и не делать, потому что гость сразу же принялся именовать его запросто - «старичок».
    - Уже заказал чего-нибудь, старичок? – поинтересовался у Артема оказавшийся Иваном С.Саблин, и, выяснив, что нет, пощелкал в воздухе пальцами.
    Мигом образовавшийся официант поздоровался с гостем Артема с той долей официантского радушия, которая сразу выделяла уважаемого завсегдатая из массы остальных посетителей. Возвысив взгляд куда-то поверх головы Артема, словно меню для него было напечатано на небесах, Иван принялся диктовать заказ. Чувствовалось, что сам процесс доставляет ему изрядное удовольствие.
   - Гребешки нынче свежие?
   - Обижаете, Иван Васильевич.
   - Хорошо. Подашь с рукколой, тепленьким.
   - Как же-с!
   - Ну а Супец, пожалуй, из акульих плавников.
   - Будет.
   - И гренки.  Ну эти… солененькие.
   Далее работник пера остановил свой благосклонный выбор на горячего копчения голове палтуса – «…непременно с рисовыми шариками!», затем,  по совету официанта не обошел вниманием и блюдо дня - поджаренную на углях миногу, а в качестве десерта обозначил амицу. Уже под конец, узнав, что Артем за рулем, Иван велел подать для себя маленький графинчик Мартеля.
    Артем же ограничился тем, что назвал несколько первых попавшихся блюд из меню и попросил большой стакан холодного чаю.
    - Если вы Иван Васильевич, то кто же тогда С.Саблин? – поинтересовался Артем, пока они ожидали заказ.
    - Никто. Псевдоним, - запросто отвечал Иван. – Согласись, что Саблин звучит получше какого-нибудь Кривошлыкова?
    Артем кивнул. На самом деле ему было все равно. Он обдумывал, как ловчее перейти к интересующим его вопросам, сразу, или стоит для начала позволить собеседнику выпить и закусить?
    Но неожиданно Иван сам повернул разговор в нужное русло.
    - Мне говорили, тебя интересует история о погибших в «Медвежьей пасти» геологах? – Иван с прищурцем, изучающе посмотрел на Артема.
    - Да. У вас, насколько мне известно, должна была выйти об этом статья?
    - Знаешь, старичок, будь попроще, - без обиняков предложил Иван.
    Тут как раз подоспел официант с графинчиком и закускам.
    - Раз уж я сегодня обжираюсь и обпиваюсь за твой счет, - продолжал между тем Иван, - можешь преспокойно обращаться ко мне на «ты» и задавать любые вопросы по теме. Смогу – отвечу.
    Такая бесшабашная непосредственность одновременно подкупала и устраивала Артема. Теперь этот с виду хамоватый парень даже начинал ему нравиться.
    - Идет, - с ходу согласился Артем, - тогда вначале просто расскажи мне эту историю, как ты ее знаешь.
    - В целом фабула такова, - начал Иван, - в 1953 году геологическая партия вела в районе Срединного хрребта разведку каких-то там полезных ископаемых. В конце они должны были выйти на трассу в районе Сокоча. Где-то за месяц до окончания экспедиции их рация замолчала. Но тогда это никого не насторожило. Такое случалось сплошь и рядом. Аппаратура часто ломалась, у нее могли закончиться батареи, да мало ли что. Неладное заподозрили только когда вышли все контрольные сроки. Зная примерный маршрут, на встречу отправили поисковый отряд. Вот этот отряд почти всех их и обнаружил. Вернее тела. В «Медвежьей пасти». До Сокоча им оставался всего один дневной переход.
    - Ты сказал, обнаружили почти всех. Значит, кого-то так и не нашли?
    - Партия состояла из семерых: двоих специалистов, один из которых был начальником и пятерых рабочих во главе с бригадиром. Вот останки начальника обнаружить и не удалось. Похоже, они убили его еще раньше.
    - Убили?!
    - Говорят, они все там поубивали друг друга, - наклонившись к Артему, таинственным голосом объявил Иван и, откинувшись обратно на спинку стула, замолчал, наблюдая за реакцией Артема.
    - Но ведь то же самое произошло и с обитателями фермы. Там, ведь, тоже!… - воскликнул Артем.
    - Вот именно, - кивнул Иван, - Твое здоровье, старичок, - пожелал он, и опрокинул стопку Мартеля.
    На какое-то время за столиком воцарилось молчание.
    - Но почему?! – первым нарушил паузу Артем, - Что послужило причиной в данном случае?
    - Это так и осталось тайной. Дело почти сразу ушло под контроль тогдашнего МГБ. Естественно, там его моментально засекретили. Возможно, гриф секретности висит на нем до сих пор.
    - А как тебе стало про это известно?
    - Ну, старичок, ты меня удивляешь, - развел руками Иван, - Умение добывать нужную информацию одна из главных составляющих моей профессии, - и, предвосхитив готовый сорваться с языка Артема вопрос, с усмешкой добавил, - Надеюсь, ты не ожидаешь, что я стану выказывать тебе свои источники информации?
    - Тогда получается что? Это все? – Артем и не пытался скрыть своего разочарования. Ему представлялось, что, по крайней мере, половина денег, из тех, что предстояло отвалить за ужин, уйдет впустую.
    - А, чего еще? Для интригующей статейки на злобу дня вполне достаточно, - заметил Иван, подливая себе коньяку, - Потом, под интерес, можно было бы копнуть и поглубже. Только какой теперь во всем этом толк?
    Артем не знал, что ответить, но Иван этого и не ожидал. Помолчав, он добавил - Любопытное могло бы получиться расследование, - и молча, как за помин души, опрокинул очередную стопку.
    - От чего же не получилось? – спросил Артем.
    - Дорога ложка к обеду, старичок, - наставнически сообщил Иван. – Ваккурат, в день, когда я нарисовался в издательстве с сигнальным материалом, случилось покушение на Шатена. (Артем помнил эту историю. Шатен был местным криминальным авторитетом. Не обошлось без перестрелки. Дело было громкое) Ну и, сам понимаешь, «Кровавая резня в ущелье» мигом откатилась на второй план. Полосы не нашлось. А потом, когда дело раскрыли, тема и вовсе стухла, и всем стало до лампочки, что там да как.
    Временно прекратив жевать, Иван взглянул на Артема и добавил, - За исключением тебя, как я погляжу. Давай, колись, старичок, с какого бока тебя интересует эта история?
    - Я был там. В ущелье. По служебным делам. И мне кое-что там показалось. Не совсем обычное.
    - Ну-ка, ну-ка… - в глазах журналиста мелькнул огонек.
Артем это заметил.
    - Мне и сейчас кажется, что там происходит какая-то чертовщина. Вот я и подумал, может тебе стоит продолжить расследование?
    - Факты, старичок. Для продолжения нужны свежие факты. Любопытные и такие, которые не трудно проверить, - профессиональный интерес во взгляде Ивана угасал.
    На счет фактов Артем и сам понимал. Поэтому и не видел смысла распространяться сейчас на счет бездоказательного происшествия приключившегося с ним в доме. Но одна мыслишка была у него припасена.
    - Факты есть. Во-первых – красное платье с декольте, в которое была одета убитая женщина. Второе – очки, которые носил один из убитых. Третье – на счет железной трубы за место топорища у топора, которым убили хозяина. И четвертое… - Впрочем, пока будет достаточно и этих трех.
    - Платье, очки, труба какая-то… Что за хрень?  - Иван искренне недоумевал.
    - Ты хотел проверить – проверяй.
    - Не надо пытаться по-пустому интриговать меня, старичок. Либо объясни, за каким дьяволом мне это нужно, либо отвали, понял?
    - За таким дъяволом, что в прессе об этом не было ни слова.
Артем увидел, как на открытый лоб Ивана легли две складки. Он старался припомнить.
    - Да-а… - не до конца уверенно протянул Иван, - кажется, не было. Ну и что?
    - А то, что откуда тогда это стало известно мне?
    - Ты мог расспросить об этом у кого-то, кто видел…
    - Для чего?!, - нетерпеливо перебил Ивана Артем, - Какой мне в этом прок?
    - Ладно, вываливай - откуда тебе про это известно?
    - Сейчас не скажу. Ты хотел, чтобы было любопытно? Ну, вот. Кажется, мне удалось тебя заинтересовать. Добавлю только одно - когда ты убедишься, что я говорю правду, я смогу рассказать тебе еще кое-что.
    - Уточнить подробности великого труда не составит. Только, вынужден предупредить тебя, старичок, - откинувшись на стуле, распрямил свои богатырские плечи Иван, - если все, что ты мне тут задвигаешь, окажется фуфел, еще одним обедом ты не отделаешься. Улавливаешь о чем я?
    - Кажется не совсем.
    - Поясняю: если мне когда-нибудь, понадобится какая-нибудь информация… например, о делишках, которые творяться в вашем банке, ты обязуешься мне ее предоставить. Разумеется, все будет инкогнито. Теперь сечешь?
    - Годится, - без обиняков согласился Артем.

    Звонок от Ивана раздался на следующий день, после обеда.
    - Старик, ты был прав! Платье, очки, железный топор – все в точности. Готов встретиться и выслушать тебя до конца. Давай сегодня, когда сможешь.
    От внимания Артема не ускользнуло явное нетерпение Ивана, а так же, что теперь он сам из «старичка» сделался «стариком».
   Артем так же не был заинтересован тянуть время. По счастью была пятница, и он рассчитывал сегодня свалить из банка пораньше. С Иваном на этот раз условились встретиться без затей, а просто на набережной, через пару часов. Но Артем опоздал.
    Уже улизнув из офиса, он едва не натолкнулся в холле перед лифтами ни много ни мало, как на самого шэфа. Но главное, тот был не один. За компанию с ним оказался человек в мешковатом костюме, в котором Артем с еще большим удивлением признал господина Коновалова, собственной персоной. В ожидании лифта, мужчины негромко переговаривались, и выглядели как добрые знакомые.
    Опасаясь попасться на глаза, Артем шмыгнул в боковой тамбур, куда выходили двери двух отделов. Дожидаясь, пока лифт заберет из вестибюля обоих господ, Артем вдруг понял, что ему непременно нужно выяснить, что понадобилось Гринблату с Коноваловым на производственном этаже.
    Одна из дверей в тамбуре вела в аналитический отдел. Здесь подвергали придирчивому анализу бизнес проекты, подаваемые соискателями кредитных ресурсов. На удачу, Артем толкнул дверь и вошел. По счастью Макс - парень, с которым Артем был в приятельских отношениях, оказался на месте.
    Притворившись, что заявился по делу, Артем где-то с минуту потолковал с ним о мелочах, а перед уходом, как бы невзначай бросил:
    - Видел сейчас тут на этаже самого Гринблата с каким-то типом в измятом костюме. Не гнушается шэф простого народа, а?
    - Они только что от нас, - тут же сообщил Макс, вообще-то отличавшийся словоохотливостью, - А тип с ним, наш клиент, и хозяин фермы, рядом с которой произошла «Кровавая резня в ущелье».
    - Что ж, если этот клиент решил отказаться от кредитования и свернуть дело, то я его понимаю. Оставаться жить в таком месте…
    - Наоборот! – В голосе Макса зазвучали придушенные интонации сплетнического азарта, - Он переоформляет на себя соседское хозяйство. Все! Вместе с долгами!
    - Так… - Артем постарался изобразить из себя полного олуха, - А Гринблату то до этого что?
    - Как что?! Там же долгов выше крыши. Охотников на такое наследство нет, и не предвидится. А тут вдруг мужик этот. Вот Гринблат и уцепился. Со вчерашнего дня сам его по всем инстанциям сопровождает. Хитрый. Боится, видимо, как бы тот не передумал и не сорвался.

    Когда Артем оказался на набережной, Иван его уже ждал. На этот раз ему вновь удалось удивить Артема, представ в черной коже с блестящими заклепками и верхом на таком же черном и блестящем «Харлее».
    - Опаздываешь, старик! Не вижу хваленой банковской пунктуальности, - бросил Артему Иван, вместо приветствия.
    После того, как Артем пообещал исправиться, они расположились на одной из скамеек почти у самой воды, и под ленивый плеск прибоя Артем в точности поведал журналисту о происшествии приключившимся с ним в злосчастном доме, добавив, как потом в ночном кошмаре ему явились все четверо убиенных.
   - И вот теперь выясняется, что все подробности, которые мне привиделись - правда! И как это понимать? - закончил Артем
    Дослушав, Иван еще с минуту молчал.
   - Странная история. Очень странная, - проронил он, наконец, отвлеченно разглядывая стоящие на рейде корабли. - Плохо только, что не за что зацепиться. Кошмары, видения – все это из области потустороннего, а я предпочитаю реализм. Больше ничего? 
    - Нет. Это все… Впрочем, сегодня добавился еще один факт.  Хотя, не представляю, как его увязать с предыдущими.
    И Артем рассказал про свою сегодняшнюю неожиданную встречу с Коноваловым, и про то, что удалось ему узнать от Макса.
    - Ого! А вот это уже кое-что, – оживился Иван. – Можешь раздобыть для меня более полную информацию об этой сделке?
    - Могу, наверное, - ответил Артем, прикидывая, что на самом деле осуществить это будет не так-то просто. К делам, которые входили в круг интересов самого шэфа, так просто было не подступиться.
    - Тогда не тяни! – подытожил Иван, - А я тем временем попробую поглубже копнуть историю с геологической партией.
     Пообещав сделать все возможное, Артем решил вернулся к прежнему разговору за столиком и опять задал Ивану вопрос,  каким образом к нему попала информация про геологов? – Он надеялся, что на этот раз журналист не станет темнить.
   Тот и не стал.
   Все оказалось просто. Поскольку история о «Кровавой резне в ущелье» моментально вышла в новостные топы, редакция через сайт кинула клич ко всем кто располагает дополнительными сведениями, поделиться информацией. Среди вала посыпавшихся на редакционный электронный ящик домыслов, слухов и откровенного бреда, Иван вычленил для себя одно сообщение, автор которого информировал о погибшей именно в этом ущелье геологической партии. Из последующего телефонного общения Иван понял, что тому действительно известно кое-что интересное, после чего у него и возникла мысль написать об этом статью. Но тогда, в силу ранее упомянутых причин, нужда встречаться для подробной беседы отпала. Зато это можно было сделать теперь. Номерок телефона Иван сохранил.
    - Как только добуду дополнительные сведения, я тебе сообщу, - в свою очередь пообещал Артему Иван, после чего спросил:
    - Теперь ты, старик, мне ответь. Только правду. На кой черт тебе это дело? Кошмары, как я понял, тебя больше не беспокоили. Сам статьи ты не пишешь. Ну и посиживал бы себе спокойненько в своем банке.
   - Ну, как… - начал Артем, - Там же продолжают жить люди. А что, если находиться в ущелье действительно опасно?   
   Но Иван бесцеремонно его оборвал, - Вот только не подсовывай мне эту лабуду о человеколюбии. Тем более, что обитателей тамошних я видал. Скажу прямо - на роль святого семейства они не тянут. А хозяин, так и вовсе варнак – грозился собаку на нас спустить.
    - Значит, ты видел не всех, - сказал Артем и замолчал.
    - Постой, постой, - оживился Иван, - Ты это не про дочку ли хозяйскую? Вероника, кажется?
    - Так ты ее знаешь?
    - А как же! Мы, журналисты, народ дотошный, когда интерес есть. Только я ее не там, а здесь в городе интервьюировал. Ничего не скажу – ладную девочку ты себе выискал.
    - Ничего я не выискивал, - поспешил отрезать Артем.
Говорить с Иваном о Веронике ему не хотелось.
    - Нет, так нет, - не стал настаивать Иван, не приминув ухмыльнуться.
   На что Артем насупился и стал глядеть в сторону.
   Разговор был закончен.
   - Значит так, старик, - констатировал Иван, уже усаживаясь на своего железного коня, - Будем на связи. Появятся новости – звони в любое время. Ну и я, если что, стану держать тебя в курсе.
   Артем кивнул. После чего Иван, газанув, сорвался с места и унесся под рокот двигателя. А Артем, решив побродить еще некоторое время по набережной, стал размышлять, что на самом деле этот еле знакомый ему хамоватый журналист угадал. Всю эту историю он действительно затеял из-за Вероники.  Ему почему-то было очень важно убедиться, что эта храбрая девочка находиться в безопасности.   
   От размышлений Артема отвлек вызов с мобильного. Звонившей оказалась Рита. Артем только сейчас вспомнил, как они договаривались, что в конце дня он позвонит ей, чтобы обсудить планы на уик-энд. Но после звонка журналиста и встречи у лифтов у него это совершенно вылетело из головы. И вот теперь ее крайне интересовало, какого черта он себе думает?!   

               
Глава 24

    Влас Денисович Коновалов чувствовал себя изумительно. Сидя на ящике внутри мрачноватой пещеры он кувалдочкой, методически - тук да стук – дробил куски кварца. Мощный аккумуляторный фонарь освещал все действо бледным неоновым светом. Достаточным, чтобы, раскрошив очередной, рыхлый от древности, кусок породы, увидеть и сразу отобрать крупные самородки. За крупные у Власа шли золотинки размером с лепесток клевера. Такие он, брал и, отшелушив заскорузлыми пальцами частички породы, складывал в квадратную жестянку из-под чая. Сейчас, считая со вчерашним сбором, по прикидкам Власа, самородков набралось граммов под сотню. Однако основной улов был еще впереди. Пока-что он скрывался в куче мелкодробленого кварца, которая грязно-белым конусом росла на куске брезента справа от Власа.
    «К двум центнерам подходим» - глянув на груду измельченной породы, прикинул Влас.
    Всю эту кучу им с Василем, предстояло еще промыть, и тогда, если содержание металла осталось на прежнем уровне, прибыток мог составить еще грамм двести, крупинками с просяное зернышко.
    - Батянь! Тащи! – голос доносился из под земли, и звучал глухо, как сквозь фуфайку.
    Распрямившись и потирая затекшую поясницу, Влас повернул фонарь так, чтоб свет падал туда, где над чернеющим провалом шурфа, на железных опорах за место электрического тельфера теперь был приспособлен допотопный ворот. От вделанной в бревно проушины веревка на всю длину уходила вниз.
    - Ага! Василь?! – Влас ухватился за торчащие рукоятки.
    - Пошла! – Проорал из скальных недр Василь.
    Влас подналег. Ворот, раз за разом, стал наматывать витки прочного капронового троса. 
    Породу поднимали приспособив для этого молочную флягу. Крышка с зажимом не давала сырцу просыпаться, покуда емкость тащилась волоком по наклонной. Нагружали не доверху. За раз нагора приходило сырца килограммов по двадцать пять.
    Внизу показалась фляга. Постукивая алюминиевыми боками о края выработки, она приближалась. Под конец, подтянув к самому барабану, Влас ловко перехватил ее, и шмякнул на край шурфа. Вниз с шорохом сыпанули мелкие камешки.
    - Есть! – гаркнул в глубину Влас, и, оттащив груз подальше, еще раз крикнул, - Подымешься, передохнешь, Василь?
    - Не-а! Давай, давай! – донеслось снизу.
    «Что за парень!» - не в первый раз восхищенно подумал Влас, - «Мужик! Что бы кто ни говорил про умственную отсталость, а на мужицкую суть она в корне не влияет» - полагал Влас. Испробовав Василя в шахтерском деле, теперь он в этом не сомневался.
    И то сказать, работа в шурфе была адова. Сам Влас туда теперь и не спускался. Он просто не пролазил в нору, которую, преследуя слоящийся и изгибающийся кварцевый столбовик, с помощью молотка и зубила, прогрызал в гранитных тисках Василь.
   Подсвечивая каменную узость шахтерским фонариком, задыхаясь в холоде и тесноте, сплевывая и смаргивая каменные крошки, и стискивая зубило в кровь сбитыми пальцами, Василь колол, выковыривал золотоносную породу, чтобы потом, засыпав все в каску, извиваясь и пятясь всем своим несуразным телом, выбраться туда, где поджидала фляга, которую нужно было наполнить.
     «Ты бы перчатки, вон, надевал», - не раз предлагал Влас, глядя как поднявшийся на поверхность Василь, морщась, опускает распухшие руки в ведро с водой. – «Не-е…» - обычно тянул в ответ Василь, - «Елозят они. Так лучше». 
    «Нет, так нет», - особо не настаивал Влас, поскольку сам не любил когда приставали с советами. Тем более что скоро мучениям Василя он положит конец. Сидя на ящике, и механически долбая кувалдочкой, скумекал Влас одну штуку, и даже не штуку, а целый план, как ему теперь следует дальше наладить дело. Мозги у него в последнее время, работали на диво четко, как часы. От того и настроение поднималось. А ведь не так давно все представлялось совершенно иначе.

    Два последующих за великим открытием дня выдались погожими и безветренными – для заготовки кормов лучше не придумаешь. Но Влас с Василем от зари до зари занимались наведением порядка и приготовлениями к работе в пещере. При этом Влас сделал несколько любопытных находок. Во-первых, обнаружил перегрызенный кусок брезентового повода, привязанный к станине подъемного механизма. Стало быть, в последнее время Марат держал собаку именно здесь. А еще, разбирая и сортируя различный инструмент, разбросанный по пещере, он наткнулся на ржавое кайло без ручки. На заводском клейме значился 1949 год. Это наводило на мысль, что не Марат, похоже, являлся первооткрывателем золотоносного рудника. Впоследствии это и подтвердилось, когда Влас более детально обследовал стволовой ход. Первые метра три проходки существенно отличались от последующих, где по краям явно просматривались свежие следы от работы отбойными молотками. Но кто бы они ни были те первопроходцы, Влас считал, что их возвращения можно не опасаться. Об этом на его взгляд красноречиво свидетельствовал год на ржавом обломке кайла. Лет-то сколько прошло? Уж кабы приспела кому нужда воротиться за золотишком, давно бы уж объявился. А так, нет -  то и ладно. И, стало быть, нечего об этом попусту мозговать. Хлопот у Власа и без того хватало.   
   Едва обнаружив золотоносную шахту, и прикинув так и эдак, Влас быстро понял, что если он хочет в короткие сроки получить реальные результаты, без техники не обойтись. Принимать хлопоты и тратить деньги, чтобы потом волочь в горы технику, такую же, как та что уже и без того стояла под боком, Влас считал в корне не правильным. Плохо было только то, что до Гайнутдиновского добра в любой момент могли объявиться охотники из числа наследников или кредиторов, и тогда отсутствие на месте оборудования пришлось бы объяснять. В этом была загвоздка.
    В итоге Влас пришел к выводу, что для начала работ ему вовсе необязательно тащить к пещере всю технику. На первых порах достаточно будет и одного дизельного компрессора, чтобы задействовать отбойные молотки. Породу же можно поднимать, наладив ручной ворот, а два аккумуляторных фонаря дадут достаточно света. Добыв и подняв достаточно породы, нужно будет вернуть компрессор на место и уже на следующий день задействовать дизельгенератор с дробилкой и водяным насосом. Раньше полудня, прикидывал Влас, чужаки, кто бы они ни были, до бывших Гайнутдиновских владений не доберутся. Поэтому горнодобычей и промывкой можно будет относительно спокойно заниматься всю первую половину дня. После чего всякий раз возвращать технику на прежнее место. Риск оказаться застигнутым врасплох, конечно, оставался. Но игра безусловно стоила свеч.
   Решив для себя проблему таким образом, Влас с Василем принялся за дело. Для буксировки компрессора задействовали Гайнутдиновский полноприводный «Газ–66». Но, не смотря на то, что в путь отправились еще затемно, до места дотащились только к полудню. Езда по камням с компрессором на прицепе оказалась та еще.
   «Так не волочь же теперь, не солоно хлебавши, все обратно?!» - в расстройстве оценивал ситуацию Влас.
   И, в конце концов, крепко положившись на русский авось, Влас решился не отступать.
   Подсоединили шланги, запустили агрегат. Стрелка манометра в минуту достигла уровня рабочего давления, после чего с шипением включился подрывной клапан.
   У Власа чесались руки скорее взяться за дело. Для спуска загодя была приготовлена надежная веревочная лестница. Следом Василь спустил Власу отбойный молоток. Внизу наклонный штрек отходил метров шесть. В самом конце можно было стоять только на коленях.
   Для начала Влас осветил фонарем черный массив с кварцевым жилкованием. Слои светловатого кварца на темном фоне живо напомнили ему прослойки сала в освежеванной мясной туше. Ветвясь по стенкам выработки, они истончались и исчезали. Не уж-то на этом и все?! Но за спиной у Власа было девять метров столбовой и еще шесть наклонной проходки. Природная смекалка подсказывала ему, что так быстро столь мощный коренник иссякнуть не мог.
   «Прячется жила» - решил Влас, - «Винтом вниз пошла. Эх!… А сначала прямиком перла». И еще, - «Если это Маратова работа, то мать честная! Это сколько же богатства успел вынуть отсюда сосед?!»
   Одно только пробное ведро после промывки дало им с Василем тридцать восемь граммов чистого металла. А Марат со своими старателями, по самым скромным прикидкам, вынули отсюда золотоносного кварца никак не менее десяти тонн. Тогда выходило, что золота они взяли более двадцати килограммов, и то, что оказалось в банке у чабана, всего лишь жалкая толика, которую тот, не иначе, утаивал по крупицам, опасаясь обмана при дележе. Где ж тогда все остальное? – Подизнай. Скорее всего, Марат запрятал золотую кубышку в одному ему ведомом месте, так же как сделал бы это и Влас. А следовательно, искать бесполезно. Да Влас и не собирался. Свое себе он сам добудет.
    Поплевав на руки, Влас схватился за отбойный молоток и врубился в породу. Черный монолит разлетался из-под бешено разящего жала мелким крошевом, но подавался с трудом. Через пять минут непрерывной долбежки у Власа взмокла спина, а результаты трудов оказались удручающе незначительными. 
    «Гранит, не иначе - думал Влас, горбясь над выдолбленной лункой размерой с тарелку, - Так, прямо в лоб, его не проймешь». Вот для чего понадобились буры, которые, среди прочего, обнаружил Влас наверху. Но буры работали от электричества, а его не сейчас было.
    Решив, до срока, отложить штурм гранитного выступа, под которым, по всем прикидкам, пряталась основная жила, Влас накинулся на более доступные кварцевые расслоения. Тут дело пошло куда шибче. Рыхлый кварц выбивало из трещин кусками, а гранит, лишенный плотности монолита, откалывался увесистыми пластинами. Каменная пыль забивала Власу нос и глаза, противно хрустела на зубах, но он и не думал останавливаться. Внезапно под острием стальной пики что-то сверкнуло. Отбросив отбойный молоток, Влас сунулся туда с фонарем – золото! В продолбленной между гранитов щели сияло густо замешанное на кварце самородное золото. Усевшись прямо на груду вывороченной породы, Влас радостно рассмеялся. Так здорово ему не было никогда в жизни.
    К концу дня подняли наверх, – «выдали на-гора», как говаривал теперь Влас, тридцать ведер породы, которую еще предстояло отсортировать от обломков гранита. В итоге осталось двадцать четыре ведра золотоносного кварца. Умаявшись от удушливой работы в скорченном в три погибели положении, Влас едва стоял на ногах. Одежда, волосы и кожа на открытых участках тела – все было под серым налетом кварцевой пыли, но настроение по-прежнему оставалось прекрасным. А каким еще оно могло бы быть, когда карман рабочих штанов Власа отвисал под тяжестью самородков, которые он просто подбирал по ходу дела. Теперь предстояло измельчить и промыть добытую породу. Но это завтра. А пока следовало вернуть машину и генератор на прежнее место.
   Однако, пораскинув мозгами, Влас понял, что теперь уже не имеет смысла на ночь глядя возвращать на место грузовик с компрессором, - «Пускай их, до утра побудут. Если и заявится кто в ущелье, то не раньше полудня» - по-прежнему думал Влас. Зато завтра попутно можно будет погрузить и спустить к месту промывки сегодняшнюю добычу, на что сейчас решительно не оставалось никаких сил.
   Смеркалось, когда, кое-как посмывав грязь в ледяном ручье, Влас с Василем вышли на опушку, где их поджидал трактор с прицепом. Для Нинки с Вероникой они числились на покосе, а под вечер должны были привезти подсохшее сено. Только когда было теперь с этим возиться?! Конечно, Нинка ничего не скажет, если они вернуться пустыми, что до Веруньки, так у той к хозяйским делам и вовсе интерес небольшой. Но косых взглядов было не избежать. А Власу этого не хотелось, поэтому он задумал провернуть еще одну штуку.
   Подъехав к Маратовскому сараю и прихватив из кабины монтировку, Влас подошел к воротам. Петля вместе с замком вылетела из доски сразу. В сарае, как и ожидалось, оказалось полно сена. Подогнав прицеп, они с Василем взявшись за вилы в четверть часа нашуовали в него стог сена.
   Угрызений совести на счет того, что фактически грабит, пускай и мертвого, соседа, Влас не испытывал. Как-никак, пришлось же ему изрядно потрудиться захоранивая падших Маратовых овечек. Притом, что ни за пожженный соляр, ни за убитое время от санитарных властей ему, разумеется, ничегошеньки не перепало. Между тем сено это, если оставить, преспокойно сгниет себе безо всякой пользы. Так что плохого, если он не даст добру даром пропадать? Нормально все. Небось Марат, окажись он на месте Власа, тоже б не растерялся.
    Последующие четыре дня Влас полностью посвятил золотодобыче. Пора было окучивать картошку, на покосах мокло не убранное сено, клиенты с рынка ожидали обещанной поставки. Но что это значило по сравнению с золотом?! Первая же промывка, после того, как день был потрачен на установку дробилки, водяного насоса и кустарных, но достаточно эффективных при малых объемах промывочных грохотов, дала без малого кило мелкозернистого золота. А если добавить к этому собранные Власом крупные самородки, выходило кило двести. И это фактически за три дня работы! Забыв обо всем, Влас не мог заставить себя остановиться. Еще день в забое - день промывки. И пожалуйста – семьсот пятьдесят граммиков пополнили копилку. Выход был скромнее, чем с первого раза, но это из-за того, что порода пошла худосочная, из мелких трещинных слоев выковырянная.
   «Ах, добраться бы до коренника!» - мечтал Влас, в очередной раз нагружая на телегу соседское сено. – «Завтра же надо браться за буры и вперед, в недра!»
    Но сбыться этим планам оказалось не суждено. Дома Власа пождали неприятности.
    Сначала Нинка дернулась было устроить скандал. Оказывается, она тайком побывала на покосах и, узрев там брошенное, как есть, сено, догадалась, откуда каждый раз берется у Власа телега первосортного корма. Пришлось Власу как следует шугануть не в меру любопытную бабу. И то сказать - давно напрашивалась. А вот когда доча объявилась за компанию с молодым хлюстом, а тот возьми да и окажись, ни много ни мало, представителем банка, вот тут Влас забеспокоился уже в серьез.
    Забеспокоишься тут, когда только чудом довелось не засыпаться! Парнишка банковский оказался въедливым и себе на уме. Нацелился спозаранок на Гайнутдиновский хутор с ревизией. А у Власа дробилка, генератор, насосная станция – все как было, так на ручье и осталось. Осмелел он в последнее время, себе на беду, как выясняется. Ударило богатство, как моча в голову. Эх!… И чего теперь делать-то?! Дождаться пока представитель хренов уснет (жаль не пьющий, сученок, попался), и переться в ночь, перетаскивать оборудование? Так в потемках еще больше дров наломать можно. Нет, не годиться. Хочешь – не хочешь, а придется ждать рассвета. Чтобы перетащить на место все хозяйство уйдет часа три, самое малое. А где их взять столько? И тут, прямо во время ужина пришла Власу в голову одна мыслишка. Не сама по себе пришла, а сам представитель невзначай его на нее и навел, упомянув в разговоре, что имеет при себе ключи от Гайнутдиновского дома и от всего прочего. Тут-то и увиделось Власу в чем есть его прямая выгода. На руку было и то, что погода, по всем приметам, ожидалась на утро сырая да мглистая. Удача! Она, голуба, по прежнему сопутствовала своему избраннику.
    И теперь, по прошествии трех дней, не мог Влас без смеха вспоминать, какую ловкую шутку отмочили они тогда с Василем над представителем. Главным было заманить его в дом. Чутье подсказывало Власу, что падкий, как и все придурки просиживающие штаны за компьютерами, до впечатлений, представитель, обязательно сунет нос внутрь дома. Стоит только его немножечко подтолкнуть. Для этого Влас аккуратно отлепил от косяка и бросил на пол бумажку с печатями. Дальше, как только дурачок - представитель оказался бы на втором этаже и прошел в кабинет, Василь, которому, загодя было велено пробраться внутрь через разбитое окно по приставной лестнице и затаиться в одной из спален, должен был подать Власу знак. После чего, согласно плану, Влас собирался заблокировать дверь снаружи, пропихнув заранее припасенный брусок под ручку, и шумнуть, чтобы банковский парнишка спустился вниз. А Василь, тем временем, должен был выбраться обратно, убрав за собой от окна лестницу. На этом все. Не в меру любопытный представитель банка оказывался в ловушке, а Влас мог преспокойно решить свои проблемы, перетащив технику хотя бы к овчарням.   
    Вся первоначальная часть плана сработала без осечек! Однако, по ходу дела у Власа разыгралось воображение, избытком которого он в принципе никогда не страдал, а тут, откуда что взялось?! Словом, из озорства, иначе не скажешь, решил Влас подшутить еще больше, а именно, прокрасться в дом и задернуть шторы, а уже потом, накрепко заклинить ручку двери. Что он и сделал.
    Через короткое время входная дверь затряслась – птичка в клетке затрепыхалась. Все происходящее казалось ужасно смешным, и Влас испытал приступ острого будоражащего веселья, которого с ним тоже прежде никогда не случалось. Чтобы усилить это ощущение, его так и подмывало набедокурить еще больше. Поэтому, прихватив попавшуюся на глаза старую тяжеленную покрышку от «66-го», Влас принялся что есть силы колотить ею в глухую боковую стену первого этажа. Мысль о том, какой должно быть тарарам твориться сейчас внутри дома забавляла его несказанно.
    Позабавившись, он решил, что теперь хватит, как вдруг грохот донесся изнутри дома. Тут только Влас вспомнил о Василе. Того что-то долго не было. Уж не случилось ли чего?! И что это так громыхнуло? Приспичило же ему дурачиться, пока Василь еще в доме!
    Бегом обогнув угол дома, и выскочив на задний двр, Влас с облегчением узрел задницу спускающегося по лестнице Василя. Оказывается, услышав снизу грохот, который производил Влас, Василь решил, что это буянит пришлый, которого они с батянечкой порешили запереть в доме. Испугавшись, как бы тот, разозлившись, не кинулся наверх, а увидев его, не набросился, Василь не придумал ничего лучшего, как схватить и сбросить вниз что-нибудь увесистое, тем самым дав буяну понять, что наверх ему хода нет. Под руки подвернулась кадка с фикусом.
    Когда Василь потом все это рассказывал, Влас, схватившись за живот, приседал от хохота.
   Но и это оказалось еще не все. После того как кадка, грохнув, разлетелась в куски, и все стихло, Василь из опасения – не пришиб ли он ненароком того чужака, заглянул вниз. Как раз в тот момент, когда пришлый нырнул в подвал. Тогда Василь, рассудив, что так лучше будет, спустился, захлопнул крышку люка и подпер ее, воткнув между нею и ступенями лестницы кресло.
   Узнав от Василя, что западня получилась двойная, Влас разблокировал наружную дверь и налепил обратно бумажку с печатями. Зачем это нужно, он не задумывался. Просто казалось, что так выйдет еще смешнее.
   В итоге почти вся техника оказалась на своих местах, за исключением дробилки, поскольку возле овчарен у платформы отвалилось колесо. «Да не беда, это дело поправимо», - не унывал Влас.
   В последний раз загрузившись остатками соседского сена, в прекрасном настроении ехали домой. Выпускать на волю представителя Влас не стал, поскольку не сомневался, что об этом и так будет кому позаботится. Уж больно старательно при вчерашнем застолье его доченька делала вид, что смазливый банковский хлюст ей по барабану. Так рассудил Влас, и не ошибся.   
   В конце концов, спровадив подобру-поздорову представителя банка, Влас вечерком осторожненько порасспросил Веронику, что да как вышло там с этим парнишкой. А услыхав в ответ насчет темных сил в доме, о которых со слов горе-представителя поведала ему Вероника, Влас, опасаясь только как бы не рассмеяться, с серьезным видом посоветовал ей перетолочь это дело с матерью. Из остального же сделал вывод, что представитель, будь он не ладен, постарался на славу. Зафоткал все, как и где оно есть. Теперь и с места не стронешь. Да и без того теперь риск был непомерный. Неизвестно какие еще представители могли нагрянуть в любой момент. А так как на этот раз, в другой не повезет. Это точно.
    И вот в итоге теперь уже второй день, как они с Василем уродовались на добыче вручную. А результат – горсточка мелких самородков, да менее двух центнеров измельченной породы, которую еще предстояло перетаскать в рукзаках к ручью, чтобы промыть в тазах. Конечно, даже при таком раскладе прибыток получался изрядный. Однако обидно было надрываться, когда знаешь, что можешь заколачивать впятеро при пятикратно же меньших затратах.
   Но сегодня Власа вдруг озарило! И как только он раньше не догадался?! Чего проще, как заявиться в банк, с которым они с Маратом оба повязаны, и предложить там взвалить на себя все Гайнутдиновское наследство, вместе с долгами?! И разом загрести под себя все. А главное оборудование!
   Весь во власти новой идеи, Влас даже расхотел приниматься за промывку уже добытой породы. Хватит. Навкалывались. Завтра же необходимо было отправляться в город!
    - Василька! А ну, давай наверх! – весело прокричал Влас, оттаскивая флягу с породой в сторону.
    Ему и впрямь было весело. С того самого дня, когда так ловко удалось подшутить над лопухом-представителем банка, ему как никогда было удивительно весело и свободно.
 

Глава 25
    Выходные близились к завершению. На этот раз Артем твердо решил целиком посвятить их подготовке к конкурсу. Начав с вечера пятницы, он оба дня, безвылазно просидел за ноутбуком, напряженно заставляя мозги крутиться. Выходило неважно. И вот теперь, воскресным вечером он с горечью убеждался, как мало ему удалось успеть. Притом, что впереди оставалось еще море работы.
     Как назло, и погода за окнами оба дня была замечательной. Август да сентябрь – лучше время на полуострове. В эти месяцы природа раскрывалась во всей красе, и легко можно было забыть, что живешь ты там, где сто пятьдесят солнечных дней в году считается много, а на догнивающий по закоулкам лед можно натолкнуться даже в июне.
    Нет, работа положительно не лезла в голову. Поднявшись из-за стола, Артем распахнул окно. Вместе с теплым воздухом в комнату проник уличный шум, слитый из гула машин, голосов малышни на детской площадке, собачьего лая и отдаленного колокольного звона.
    «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол» - почему-то припомнилось Артему. А он и не собирался. С сожалением отойдя от распахнутого в лето окна, он снова уселся за стол и, в который раз, попытался сосредоточиться.
    Это неурочная командировка в ущелье, и вызванные этим события выбили его из колеи, в этом все дело. Почитая себя за прагматика, Артем оскорбился бы, если кто-нибудь заподозрил в нем впечатлительную и романтическую натуру. При этом приходилось признать, что все, чем была занята его голова на прошлой неделе, шло более не от ума, а от сердца - «Вероника…»
   Все! - Артем раздраженно опустил крышку ноутбука. С него хватит. Работа не шла, и бесполезно было пытаться. Мысли все время улетали куда-то. Выбравшись из-за стола, он растянулся на кушетке.
    И с Ритой нехорошо получилось. В пятницу, после разговора с Иваном, он перезвонил ей, чтобы извиниться и все-таки согласовать планы на уик-энд. Но, выяснилось, что она занята. И будет занята все выходные. При этом теплоты в ее голосе витало не больше, чем в межзвездном пространстве. Напоследок она поинтересовалась, помнит ли он, что до конкурса осталось чуть более трех недель? Естественно Артем помнил. А еще понимал, что виноват. Риту мало чем можно было задеть сильнее, кроме, как невыполнив обещания. А он умудрился проделать это дважды за одну неделю. Но, видит Бог, ему этого не хотелось!
    Незаметно для себя, Артем задремал, а очнулся под мелодию из мобильного телефона. С бухты-барахты он решил, что это Рита, но оказалось что нет.
    - Здравствуйте, Артем, - прозвучал в динамике чистый мелодичный голос.
    Такой голос мог принадлежать только несомненно, красивой женщине. Но, кто она, и откуда знает Артема, припомнить не получалось. Поэтому, ответив на приветствие, Артем выжидательно замолчал.
    - Вы не узнаете меня? – мелодично прозвучало опять.
    «Бывают же на свете приятные голоса» - успел подумать Артем, перед тем, как услышать:
    - Это Вероника.
    Ну, конечно же! И как только он сразу ее не узнал?! Да, конечно, он готов встретиться! В шесть? – Прекрасно!
    А на часах уже было начало шестого. Требовалось срочно приводить себя в порядок, поскольку за двое суток добровольного заточения Артем даже не брился.
    Уже в машине Артем подумал, что скажет Рите, если она позвонит? А в том, что она в конце концов позвонит, он не сомневался. Соврать? С какой стати?! А как же на счет их неписаных правил? Нет, на этот раз он выложит правду! – «Да, встреча. Да, вернуть телефон и поблагодарить». И, наконец, если до этого дойдет – «Да, она очень мила!» И будь, что будет.
    Странно, но очевидная мысль, просто вернуть телефон, а уже через двадцать минут опять дисциплинированно усесться за ноутбук, даже не пришла Артему в голову. Он ехал на свидание, и полностью отдавал себе в этом отчет.
    К общежитию медучилища Артем подкатил в одну минуту седьмого. Вероника уже ждала. На ней были беленькие босоножки на каблуках и легкое платьице, перехваченное в талии широким поясом, от чего она смотрелась высокой и грациозной. Артем предложил поехать куда-нибудь прогуляться. Она согласилась.
   Романтических мест для прогулок в городе было не много. Старейшим и самым привлекательным для ищущих уединения парочек по праву считалась Сопка Любви. Там можно было побродить среди действительно здоровенных каменных берез и осмотреть старые памятники. В конце концов, там было просто красиво.
    Артем шел рука об руку с Вероникой и ему было приятно, просто от того, что она рядом. Напрасно он опасался, что у них не окажется достаточно тем для общения и ему придется выдумывать. Разговор, начавшийся еще в машине, не прерывался и, незаметно ветвясь, длился и длился. В начале, Артем еще раз поблагодарил Веронику за любезно предоставленный ему телефон. А она вдруг призналась, что этот телефон теперь ей вообще-то не нужен, и, вынув из сумочки, продемонстрировала Артему новенький смартфон последней модели. Игрушка стоила реальных денег, и у Артема плохо получилось скрыть удивление. Заметив это, Вероника рассказала, что когда она покидала ущелье, отец на прощание неожиданно решил отблагодарить ее и дал денег. Конечно, и прежде материальная поддержка целиком шла от него, без этого Вероника просто не смогла бы жить в городе и учиться, но такого, как на этот раз за ним прежде никогда не водилось. Во-первых, сумма оказалась неожиданно крупной. Но еще больше удивляло, как непринужденно и легко он расставался с деньгами. Обычно отец всегда заставлял Веронику при нем все пересчитывать. А дождавшись, когда она закончит, неизменно изрекал что-нибудь вроде – «Смотри, с умом трать», или – «Помни, как они, рублики-то отцу достаются». В такие моменты Вероника каждый раз чувствовала себя виноватой уже в том, что появилась на свет. И ничего подобного на этот раз! Просто – «Бери, дочь. Теперь у нас этого добра в достатке» - И улыбнулся!
    - Я вообще отца улыбающегося по пальцам можно пересчитать сколько раз видела. А уж если речь шла о деньгах, вообще никогда, - удивлялась, рассказывала Вероника, и улыбалась сама.
    Улыбка у нее была потрясающая - открытая, без всяких подтекстов. И зубы – ядреные, как на подбор.
    Как ни мало Артем был лично знаком с господином Коноваловым, но Вероникино удивление разделял. Поведение для ее папы было и впрямь было не типичным.
    В свою очередь Артем без обиняков поведал девушке, как ему пришлось помыкаться, пока он не устроился на работу в банке. Про свое недавнее прошлое он завел неспроста. Ему не хотелось, чтобы Вероника воспринимала его как напыщенного банковского сноба, с картой памяти вместо мозгов и процессором вместо сердца.
    Но больше всего они говорили и смеялись, вспоминая свою первую встречу.
    - Скажи, а что ты подумала, когда наткнулась на меня там, в лесу? – допытывался Артем.
    - Один и почти голый, - смеялась Вероника, - Ты был похож на путешественника во времени. Ну, как которого только что перекинули к нам из будущего.         
    - Поэтому ты целила в меня из ружья?
    - Нет. Не поэтому. Еще я подумала, что может быть ты псих, или наркоман, а может и то и другое.
    - А если б я и вправду оказался сумасшедшим, и набросился, стрельнула бы?
    - Нет. Гаджет среагировал бы быстрее, - просто ответила Вероника, и в свою очередь спросила, - Для чего ты об этом спросил?
    - Не знаю, - признался Артем, - Наверное, затем, чтобы получше тебя узнать.
    - Ну и что тебе дал мой ответ?
    - Теперь я знаю, что ты человек рассудочный и рациональный.
    - Чтобы и впрямь узнать кого-то, надо вместе пуд соли съесть. Так говорят.
    Незаметно они вышли на площадку в самой высокой части парка, пересекли ее, и стали спускаться с другой стороны сопки к старинным пушкам в самом низу. Здесь асфальтированная дорожка заканчивалась лестницей, по которой можно было спуститься на галечный пляж. Но Вероника была на каблуках, поэтому они просто здесь постояли. Ветра не было, и волны только чуть слышно хлюпали.
    - Жалко я не знала, что поедем сюда, а то надела б другую обувь. Прогулялись бы вдоль берега.
    - А ты вообще знала, что мы поедем? – спросил Артем.
    - Не знаю. Но мне этого хотелось, - ответила Вероника.
    Ее тронутых загаром щек коснулся румянец. Отвернувшись, она посмотрела на далекий противоположный берег, где над потемневшими сопками висело огромное оранжевое солнце. В его лучах ее волосы вспыхнули золотом и засияли, как тогда, возле второго камня, и Артему опять почудилось в ней нечто божественное. Не в силах сопротивляться чувству, он обнял Веронику и губами коснулся ее затылка. От аромата ее волос по всему телу побежали мурашки. Вероника вздрогнула и обернулась. А он опять поцеловал ее. На этот раз в губы. В сущности, полноценным поцелуем это легкое соприкасание нельзя было назвать. Но это было точно признание.
    - Да, - шепнула Вероника, пока он, чувствуя, как земля уплывает из-под ног, смотрелся в ее глаза. Он сделал еще движение, но она прикрыла его губы своей ладонью.
    - Нет. Пусть пока будет так.
    Он покорился.
    А потом они молча шли обратно к машине. Молча, потому что главное уже состоялось, и оба понимали это. Как и то, что любые произнесенные сейчас слова, могут замутить кристальную ясность того, что только что произошло между ними.
    В машине Артем включил медленную музыку, чтобы несколько скрасить молчание и осуществить спуск с небес на землю более плавно. Постепенно разговор возобновился, и неожиданно выяснилось, что оба проголодались. Поэтому когда по пути попалась вывеска пиццерии,  Артем, не задумываясь, к ней подрулил. Уже разместившись за столиком, они со смехом выяснили, что предпочитают один и тот же вид пиццы и уже через пару минут с аппетитом уплетали взятую одну а двоих «Пепперони» запивая ее остроту прохладным яблочным соком. А когда и с этим было покончено, Артем подвез Веронику обратно к общежитию. 
    Перед тем как выйти, Вероника внимательно посмотрела Артему в глаза, и вдруг порывисто поцеловала. Потом на крыльце мелькнули ее платье и волосы. И все.
    Заглушив «корандо» на стоянке возле своего дома, Артем с тяжелым сердцем достал из бардачка свой мобильный. Он нарочно отправил его туда на весь вечер, пока гулял с Вероникой. И теперь ожидал увидеть пропущенные звонки от Риты. Ложь, на счет того, что заработавшись, оставил телефон отключенным, была наготове. Однако, вопреки его опасениям никаких неотвеченных вызовов не было. Стало быть, Рита все еще сердилась. Хотя, какое это сейчас имело значение? И, тем не менее, на душе стало к спокойнее. Кажется, ему везло.
   
    А тем временем Рита выслушивала очередное признание в любви. Вряд ли она могла бы припомнить, сколько ей пришлось их выслушать вообще, но предостаточно – это точно. Предостаточно, для того, чтобы они успели ей порядком поднадоесть. Хотя нельзя сказать, что ее поклонники так уж грешили однообразием. Почти все признания различались темпераментом, содержанием, высотой слога… Протяженностью, наконец. И если бы Риту спросили, какие именно ей больше по вкусу, она незадумываясь ответила бы - короткие. Самое лаконичное ей довелось услышать еще в пятом классе – «Я тебя люблю», пробормотал одноклассник и чмокнул ее в руку, которой она загораживала лицо. А самое объемное случилось не так давно, когда она уже работала в банке, и влюбленный брокер отгрузил ей по электронке целый опус объемом в двадцать девять килобайт. Она удалила его, не дочитав и до середины. И вот сегодня, пожалуйста – очередное объяснение. Это можно было назвать самым бестолковым. Претендент на ее руку и сердце дергался, повторялся, то и дело перескакивал с одного на другое. От того, чтобы прекратить его мучения, и попросить его не тратить зря красноречия Риту удерживало только то, что это был явно экспромт, а не домашняя заготовка. Поэтому стоило дослушать, хотя бы из уважения к жанру.
    Исполнителем и солистом, распинающимся сейчас перед Ритой, был Вадим. С того дня, когда Рита позволила ему пригласить ее в ресторан он неотвязно добивался ее расположения. И сегодня удача наконец-то ему улыбнулась. Еще как! Ведь в настоящий момент Рита была у него на квартире, и, сбросив туфли, сидела в кресле, выслушивая весь этот бред по поводу его страстных чувств и далеко идущих планов.
    Несмотря на надвигающийся понедельник, оба были пьяны. Рита могла себе это позволить, поскольку относилась к старшему руководству и располагала свободным графиком. А Вадим потому-что был сынком влиятельного папаши, и точно знал, что за прогул его никто не уволит.
    - Пойми! – горячился Вадим, расхаживая взад вперед перед Ритой, - Ты, правильная девчонка! А этот, рядом с тобой?! Он же твоего мизинца не стоит!
    Это было сказано об Артеме. В другой раз Рита просто бы поднялась и ушла. Но сегодня ей было плевать, – «Пускай». И на то были свои причины.
   
   Дело в том, что сегодня после шести, она заезжала к Артему. Без звонка. Хотела сделать сюрприз. При ней находился пакет вкусняшек из китайского ресторана и бутылка «Шабли». Все выходные Артем должен был корпеть над проектом для конкурса и наверняка питался только крекерами да минералкой, поэтому она заранее предвкушала, с каким энтузиазмом он станет радоваться ее неожиданному визиту.
    Но неожиданно его машины перед домом не оказалось. Похоже, что в квартиру можно было и не подниматься. Тем не менее, Рита пошла. Чтобы убедиться на все сто, и, что ж, пускай уже унижение будет полным. Полным оно и стало, когда дверь так и не открылась. После этого звонить на сотовый, Рите казалось невозможным.
    Когда, еле сдерживая эмоции, Рита медленно выруливала из двора, ей на глаза попалась парочка бомжей. Греясь на солнышке, они тянули одну на двоих сигарету. Притормозив, Рита опустила стекло и посмотрела. Один из клошаров, встрепенувшись, тут же поспешил к ней. На щеке у него красовался здоровенный фурункул вид которого не вызвал у Риты ни малейшего отвращения, поскольку воспринимался как художественная деталь эффектно подчеркивающая полноту образа.
   - На. Подкрепись, - С этими словами Рита выпихнула ему через окошко свой пакет с вином и закусками.
   Отъехав, она глянула в зеркало заднего вида. Облапив пакет, бомж истово кланялся в след ее машине, в то время как второй приплясывал рядом.
    Что ж, если она хотела сделать сюрприз, она его сделала.
   
   Горькая улыбка чуть тронула губы Риты. Тем временем Вадим продолжал:
    - …Не захочешь - ни упрашивать, ни заставлять не стану! Но, почему бы нам не попробовать?! 
   «О чем это он?» - Рита попыталась сосредоточиться на происходящнм. Похоже, слегка отвлекшись, она что-то пропустила.
    - Все обговаривается! Ты мне по жизни нужна, понимаешь?
   «Ах, вон оно, что», - Рите опять сделалось скучно. – «Да ладно, сама виновата».
   
   После визита к Артему она стала бесцельно колесить по городу, пока не зазвонил ее мобильный. К счастью для Артема это оказался не он, а Вадим.
   Рита не удивилась звонку назойливого ухажера. Раздобыв каким-то образом ее личный номер, он звонил ей и вчера, и позавчера, приглашая сходить куда-нибудь, по ее выбору. Вот и сейчас, то же самое.
    Но на этот раз Рита неожиданно для себя, согласилась и велела ему ждать ее возле дома. Она вдруг почувствовала, что ей необходимо встряхнуться. Может быть даже выпить и потанцевать. И то, что рядом окажется самоуверенный самец ее вполне устраивало. А этот Вадим какбуд-то подходил под данную категорию.
   
   Естественно, используя собственные возможности и связи, Рита непреминула навести справки о субъекте, так настойчиво домогающимся ее внимания. На поверку Вадим оказался единственным сынком довольно обеспеченных родителей. Мать держала сеть массажных салонов, про которые поговаривали, что кроме массажа, за соответственную там можно получить и еще кое-что, а папа владел несколькими букмекерскими конторами, замаскированными под спорт-кафе. Несмотря на несомненную состоятельность, однако,  учитывая род занятий, к истеблишменту эта семья, безусловно, не относилась. Возможно поэтому, желая для сыночка чего-то большего, Вадима и отправили на обучение в один из престижных столичных вузов. Вот только, как это говорится – яблочко от яблоньки… Короче на третьем курсе Вадима угораздило вляпаться в историю со сбытом наркотиков. Троих его приятелей посадили, а самого Вадима в тот раз отмазал папаша. Конечно, после этого доучиваться Вадиму пришлось уже на полуострове, где у его семейки было все схвачено, а потом угнездиться на тепленьком местечке в «Камфининвесте». Но даже при всем притом, судя по некоторой информации, свой порочный промысел он до конца так и не забросил. Да, уж – яблочко от яблоньки… Это точно.   
   
   Когда Рита подъехала к дому, Вадим ее уже ждал. Его отливающий атрацитовым сиянием «Скайлайн» стоял точно напротив ее подъезда.
    «Интересно, как много ему еще удалось обо мне узнать?», - подумала Рита и посигналила, чтобы он освободил ее место.
    Подниматься в квартиру, чтобы переодеться и подкорректировать макияж она не стала – и так сойдет.   
Сияя улыбкой, Вадим молча распахнул перед ней дверцу.
   «Скайлайны» Рите всегда нравился. Их мощный двигатель рождал басовитый рев, который на высоких оборотах переходил грозный рокот, свидетельствующий о несомненном мужском характере этой тачки. Одно время она даже хотела обзавестись эдаким зверем. Однако, рассудив что в паре они будут выглядеть слишком уж агрессивно, остановила свой выбор на более элегантной «Кресте».
    Они поехали. Вадим вел машину, глядя прямо перед собой, и молчал. Молчал так, словно они с Ритой давние знакомые, и слова для них стали излишни.
    «Угадал» - отметила про себя Рита. Общаться сейчас ей совершенно не хотелось.
    Еще раньше она подметила, что когда Вадим улыбается, его худое некрасивое лицо, пожалуй, что приобретало даже некоторое своеобразное обаяние. Конечно, оставались эти его оттопыренные уши… - Ай! Да наплевать ей сейчас и на уши, и на физиономию! Рите вдруг захотелось скорее оказаться там, где блеск огней, громкая музыка и много народу.
    «Куда?» - спросил Вадим, словно почувствовав, что она готова принять решение.
    Рита произнесла название самого раскрученного в этом сезоне ночного клуба. Воскресным вечером он будет наверняка переполнен, и попасть внутрь может оказаться проблематично – «Вот и хорошо, рассудила она, - любопытно будет посмотреть, как он станет выкручиваться». Вид бестолково мыкающегося ухажера мог бы ее позабавить.
    Однако, развлечения не получилось.
    Прямиком к расцвеченному огнями входу, перед которым действительно теснилась толпа желающих попасть внутрь, они не пошли, а повернув за угол, юркнули в неприметную дверь, которая отворилась, после того, как Вадим, что-то нпроговорил в домофон. И с местами в переполненном зале тоже все уладилось как-то само собой. Потом, они танцевали, и он оказался неплохим партнером, хотя и признался, что танцы не доставляют ему особого удовольствия, – Не моя тема.
   - А меня твои темы не интересуют, - улыбнулась ему прямо в глаза Рита, - Для меня важно то, что нравится мне.
   И когда возле столика из наэлектризованого блеска и грохота материализовался белозубый субъект с огненным взором, и спросил разрешения ее пригласить, она встала и пошла. И в танце позволила ему несколько больше, чем допустимо для первого встречного. Вадим же просто сидел и смотрел. Но когда все тот же красавец попытался опять ее пригласить, он что-то шепнул ему, после чего мачо дематериализовался. Не беда. Через минуту Рита флиртовала сдругим. В итоге они провели в клубе более двух часов. Вадим вынес все ее выходки, и ни разу прокололся. Уже в машине он предложил, - «Заедем ко мне? - Есть разговор».
   Так сухо и по деловому пригласить Риту посетить свое жилище никто из ее кавалеров еще не пробовал. Подумав, - «Что бы это могло означать?» - она согласилась. И вот, пожалуйста – нарвалась на очередное объяснение!
   
   Рита вдруг заметила, что в комнате наступила тишина. И в этой тишине Вадим смотрит на нее с немым вопросом написанным на лице.
    «Значит, наконец-то выговорился и теперь жаждет ответа», - решила Рита.
    В точности, что он там плел, пока она, уйдя от скуки в себя, занималась самокопанием, Рита не расслышала, но это было и неважно. Ее ответ был готов лишь только он начал.
    - Вадим, ты все очень интересно говорил. И многое из этого действительно, правда и правильно. Но менять что-то в установившемся порядке вещей, который пока меня устраивает, и становиться чьей-то спутницей, как ты образно выразился, - «по жизни», я не собираюсь. По крайней мере, не сейчас.
    Все это Рита произнесла вежливым, но ледяным тоном, размышляя попутно, - «Сколько же требуется слов, чтобы культурно отшить человека, когда посути хватило бы одного – «Отвали».
    - Ты чего? Я сейчас совсем одругом! – Вадим выглядел изумленным.
    - Да? – заморгав, Рита поднесла ладони к вискам, - Возможно, сегодня я чуточку перебрала и напутала… Повтори, пожалуйста, свой последний вопрос.
    - Я тебя спросил, - отчетливо заговорил Вадим, - хочешь ли ты, чтобы я разделался с этим клоуном по-тихому, или желаешь увидеть все своими глазами?
    - Постой-ка, - теперь пришел черед изумиться Рите, - Если ты об Артеме, то с чего тебе взбрело в голову, что я вообще должна чего-то такого хотеть?
    - Да ты и правда меня не слушала?! Я сказал, что видел сегодня твоего приятеля с какой-то блондинкой, лет семнадцати.
    - Артема? Когда? Где?
    - Случайно засек на дороге его дурацкую тачку, а разглядев рядом пассажирку, пристроился сзади. Подумал, что тебе это может быть интересно. Короче, возле сквера Свободы он остановился. А потом он и эта цаца на каблуках прямиком направились на Сопку Любви. Под ручку и премило беседуя.
    Увидев, что Рита продолжает сидеть молча, с какой-то странной, точно примерзшей к лицу улыбкой, Вадим посчитал нужным добавить:
    - Надо было заснять их на мобильный. Если хочешь в следующий раз я так и сделаю. Хотя лучше бы ты сразу разрешила накостылять ему по шее, а после выкинула его из головы.
    - Нет. Не надо, - сухо произнесла Рита. – В котором часу ты их видел?
    - Было что-то без четверти семь.
    Без четверти семь. Именно в это время уязвленная до глубины души Рита выходила из подъезда Артема.
    - А на счет остального… - Вадим пожал плечами, - Мне все равно. Я тебя люблю, и не отступлюсь.
    - Вызови мне такси, Вадим, – устало попросила Рита.
    Он послушался, и вышел с телефоном в другую комнату, предоставив ей побыть в одиночестве.
    Он и впрямь не плохо ее чувствовал, этот Вадим.
    Вернулся он, только когда подъехала машина. Опустившись подле кресла на колено, он взял в руки одну из ее туфель, - Разрешишь?
    Она молча протянула ему ногу. Сначала одну, потом вторую.
    
       


Глава 26
   
    Идея переоформить на себя все движимое и недвижимое имущество покойного соседа посетила Власа как озарение. В самом деле, что нужно банку, чтобы не списывать гору предоставленных Марату денег в убытки? Лучше всего тут подошел бы новый заемщик, который согласился бы принять на себя все Гайнутдиновское хозяйство, ну и с долгами в придачу. Тогда по отчетам все выглядело бы гладко. И в этом смысле, он Влас, без сомнений, явится для банка находкой. И все останутся довольны: банк получит причесанную отчетность, а Влас полную свободу действий. 
    Рассудив дело таким образом, Влас уже на следующий день был «Камфининвесте». Стоило ему заикнуться очкастому менеджеру по кредитам зачем он пожаловал, как тот сразу стал куда-то звонить, после чего повел Власа к начальнику.
    Начальника звали Роман Аркадьевич Гринблат. Он сразу показался Власу мужиком деловым, а кроме того Влас пожалуй еще ни разу не встречал типов, которым так бы подхлдило определение «Господин». Вообще-то в последнее время любая мелочь пузатая норовила именоваться – «Господин», да «Госпожа», а оно им все как корове седло. Но этот был другое дело – лощеный, сдержанный, с негромким голосом, заслышав который все начинали суетиться как тараканы, он сразу вник в курс дела: «Спа-отель в предгорьях? Горнолыжный спуск зимой? Катание на лошадях и квадроциклах летом? Звучит недурно!»
   Не медля, он лично отдал кому-то указание подработать для Власа экономическое обоснование, - «Кстати, вы знали, что Гайнутдинов сирота?» - Нет, Влас этого не знал, - «А посему претензий со стороны внезапно объявившихся наследников вам можно не опасаться»
   Влас и оглянуться не успел, как его дело завертелось и стало складываться на удивление легко и оперативно. Естественно, все это за счет того, что Гринблат лично сопровождал Власа по всем инстанциям. В перерыве он даже пригласил Власа отобедать с ним за компанию и повел в ресторан.
   «Шикарное место», – оценил Влас зимний сад, в котором они расположились, с пальмами  аж до потолка. Там же, за столиком, в неформальной обстановке было решено, что Влас, если пожелает, может фактически хоть завтра вступать во владение Гайнутдиновским наследством , - «А все необходимые бумаги будут позднее» - Гринблат тепло похлопал Власа по плечу.
   Под конец Влас почувствовал себя настолько уверенно, что, не моргнув глазом, попросил ссудить его краткосрочно наличностью, чтобы побыстрее привести в порядок вновь приобретенные фонды. И Роман Аркадьевич пообещал посодействовать. И слово сдержал, обеспечив наследующий же день Власу еще один льготный кредит. Так что из города Влас возвращался богаче, чем уезжал.
   «Верно говорят люди – деньги они к деньгам тянуться» - весело думал Влас.
   Домой Влас прибыл с подарками, чего с ним прежде никогда не случалось. Нинке взял добротную кожаную куртку на меховой поддевке и полусапожки на танкетке. А в придачу, сам от себя такого не ожидая, уступив напору разбитной продавщицы, прикупил пару колготок. Василю приобрел спортивный костюм, черный, с серебряными полосками.
Впервые, наверное, получив неперешитую матерью из старья, а настоящую магазинную одежку, Василь был счастлив! Не смотря на то, что по его нескладной фигуре штаны были длинноваты, а рукава коротки, он целый вечер ощупывал и нюхал обновку, и спать завалился не раздеваясь. Веруньке же Влас дал денег. Глазом неморгнув, отсчитал пятьдесят тыщ целковых – пускай девка сама прибарахлится, да порадуется.
   Нинка отнеслась к подаркам поначалу насторожено. За всю совместную жизнь с Власом получила она от него раз флакончик духов да, было дело, несколько коробок конфет. А тут полный набор. Влас сразу потребовал непременно мерить обновки. Нинка ушла в спальню, и долго не показывалась. А когда появилась, то Влас даже удивился, насколько дареный наряд прихорошил его женку. Нинка заколола волосы, и сменила кофту на голубой свитер с высоким воротом. В голубеньком, да в блестящей черной коже и полусапожках выглядела Нинка вполне даже ничего себе кралей. А более всего повеселил Власа ее искоса брошенный на него взгляд, словно вопрошающий – нравлюсь, аль нет? На что Влас удовлетворенно крякнул, а Василь, всегда чутко улавливающий настроение отца, радостно заржал, от чего Нинка зарделась.
   Самое же главное Влас приберег напоследок.
   - Все, народ! Переоформил я на себя Маратовское хозяйство. С домом, с техникой, вообще все! И насчет земли банк обещал выйти на администрацию района с ходатайством. Так что теперь почитай все ущелье наше, - объявил Влас, и звучно припечатал ладонью по столу.
   - Что же, Влася, - Нинка вздохнула, - говорят, от судьбы не уйдешь, - и вдруг улыбнулась ему.
   Странная то была улыбка. Как будто он мальчишка несмышленый, а она ему сестра старшая, или как мать вроде.
   Но Влас все равно порадовался. Давненько он не видел Нинкиной улыбки. А тут - пожалуйста.
   Тем же вечером, впервые за невесть сколько времени, чета Коноваловых улеглась в кровать вместе.
   А на следующий день проводил Влас в город Веруньку. По совести говоря, после того как пошли дела на руднике, ее присутствие сильно мешало. Если жену Нинку за неуместное любопытство всегда можно было приструнить, то с Верунькой Влас не ведал, как быть. Знал только, что в скорости ей про его нынешние дела знать не след. Молодо – зелено. А ну, как проболтается, дуреха?   
   
   С понедельника объявился Влас на Гайнутдиновском хуторе полновластным хозяином. Сгрузил бочки с дизельным топливом, огляделся. Показалось, что и дом теперь выглядел иначе, присмиревшим, что ли. Внутрь Влас вошел, как и полагается хозяину, во всю громыхая сапогами. Пинками расшвырял по сторонам обломки кадки с остатками фикуса и прямиком попер во второй этаж, в кабинет.
   В кабинете царил прежний разгром. Здесь, когда-то принимал Власа Марат, похваляясь умением устраивать красивую жизнь, а ему  предлагая роль подсобного хозяйчика при собственном процветании. А оно вон как повернулось. Где он теперь, Марат? – Нету! Был-был, да и весь вышел.
   Походя, Влас подобрал с пола какую-то рамку, перевернул и обмер - с черно-белой фотографии в лицо ему смотрел сам Марат! Грустно как-то как показалось Власу, смотрел. Недолго думая, Влас шваркнул портретом об стену. Со звоном разлетелось стекло, стукнув, упала, завалившись за диван рамка. А Влас перевернул правильно стол, придвинул кресло, уселся, и водрузил наверх ноги. Засиживаться он не собирался, но чувствовал, что сделать это необходимо. Собственно теперь он преспокойно мог бы уничтожить весь этот ненавистный когда-то ему дом, как собирался. Однако теперь, развалившись в кресле с ногами на столе, Влас понимал, что это было бы неразумно. К чему добро портить? Пускай остается как есть - гостиницей для богатых. Или, как говорил господин из банка – «Спа-отель», то есть гостиницей для спанья, как пониал Влас. И даже не ради денег. Денег скоро у Власа станет сколько угодно. А для чего?
   Было для чего. Но пока что, Влас, должно с непривычки, даже думать об этом как-то стеснялся. Дело в том, что с недавних пор ему хотелось самому заделаться Господином. Вот так. Притом настоящим, чтоб вокруг толокся подчиненный народ, а в его, Власа, воле было решать, как и кому быть. Вот, что означало по-настоящему быть господином. Это когда тебе заглядывают в глаза, ловят каждое твое слово. Вон, как суетились все вокруг того франта в банке. Но одно только наличие больших денег еще не делает человека Господином. Еще надо делать дело. Влас это твердо знал. А посему, пускай остается у него и гостиница, и все другое прочее, а со временем, да при деньгах он в своем ущелье такого наворочает, что любо дорого!
    Влас поднялся из кресла, и еще раз напоследок окинул взглядом разгромленный кабинет, - «Ни че. Скоро появятся здесь те, кто займется наведением порядка и работой в его новых владениях»
    Подумав так, Влас направился вниз. Сегодня надо было доставить технику на рудник. Корячиться намечалось одному. Василь вынуждено остался при коровах. С отъездом Вероники, содержание скотины превращалось в проблему.
   
   Затащить в горы компрессор, да генератор Власу удалось только за полдень. При том, что работал он, как одержимый, без передышки. И только все закончив, накрыв маскировочной сеткой расставленное под открытым небом оборудование, протянув и подсоединив все шланги и кабеля, достал сумку с едой, и почти без сил завалился на кусок брезента, прям возле штольни.
   Снаружи начинало накрапывать, а здесь, в пещере было нормально. Перекусив, Влас прилег и позволил себе еще чуток помечтать.
    Представляя, каким станет ущелье в недалеком будущем, он мысленным оком окидывал пасущиеся по склонам отары своих овец, а внизу ферму, чистенькую, с такими же чистенькими бычками да буренками, которых гонят на выпаса его пастухи. И гонят они их между полей с вызревающими овсами и викою, мимо пашен с густо зеленеющей ботвою корнеплодов, через мост, за реку, где на осушенных площадях, густо колосится трава-тимофеевка. И повсюду кипит работа. А Нинка пускай посиживает на веранде в кресле качалке, да гоняет на квадроцикле Василь. Да вот он и сам Влас, подъезжает на сияющем под солнцем джипе. Себя Влас видел в высоких, рыжей кожи берцах и новеньком импортном камуфляже с кучей кармашков и молний, каким он однажды любовался в охотничьем магазине - Господин Коновалов Влас Денисович! Вот так-то. Кому-то, может, нужен и фрак, а ему сгодиться и так. Он прибыл только-что проверив, как продвигается стройка его отеля для горнолыжников. А что это за пацанята бегут на встречу? Так это ж его, Власовы внуки! Ему надо еще многое для них успеть сделать. Посадить на лошадь, выучить стрелять и никого не бояться, а со временем доверить продолжать и приумножать начатое им дело. Конечно, чтобы все это поднять да настроить, деньжищь потребуется ой-ей сколько! Но Влас их достанет. В прямом смысле, из под земли добудет. Десять миллионов, так десять. Сто, так и сто. Словом – сколько нужно. А жилу, когда золота будет вынуто достаточно, закроет. Законопатит так, что ни одна собака не докопается. А тем временем развитое хозяйство начнет приносить стабильный доход. Да такой, что о пещере и о золотоносном руднике вообще можно будет забыть.
   «И, слава Богу», - подумалось как-то сразу.   
    Но покачто три с лишком кило имеющегося в наличии золотишка тянули только тысяч на сто шестьдесят долларов. Примерную стоимость Влас вычислил, посетив скупку в городе и осторожненько порасспросив, как и что.
    Три килограмма восемьсот пятьдесят грамм, если точно, вместе с кладом Касыма, было у Власа. А на все красивые мечты, да еще чтоб и позапас осталось, требовалось драгоценного металла эдак так с четверть тонны. Многовато. Видимо, придется повкалывать на руднике не один годок. Зато уж потом держись жисть! Загнет тебя Влас в любую сторону, по своему усмотрению.
    В мыслях об этом сладком «потом» Влас уплыл далеко. Так далеко, что даже пропустил начало извержения гейзера. Хотя и не мудрено. За время пребывания в пещере они с Василем к гейзеру попривыкли. Работает и пусть работает. Им оно не помеха. Очень скоро Влас приметил, что фонтан функционирует точно по расписанию. В три часа – как будьте нате. И скоро у них с Василем вошло в привычку, выходить к этому времени из пещеры на воздух, чтобы перекусить и не вдыхать сернистый запашок от пара, который ощущался довольно сильно. А спустя часок, как проветрится, снова приступали к работе.
    Но сегодня, замечтавшись, начало извержения Влас пропустил, и очнулся только когда над ним, под сводом пещеры потек непрерывный слой пара. Умаявшись после работы и разморенный едой, Влас махнул рукой на вонь, и решил наулицу под дождь неходить. А гейзер, что? - Побушует, пошумит свои положенные десять минут, и перестанет.
    Шум, который сопровождал выброс пара и кипятка, Влас изучил достаточно, так, что теперь по звуку мог определить, что сейчас должно происходить в глубине пещеры. Сначала из жуткой дыры в центре, все нарастая, начинали доноситься гул и клокотание, потом в каменный свод с шипением вдруг ударяла струя пара, через короткое время клокотание нарастало еще, и под конец в сталактит над дырой врезался мощный фонтан воды, а звук из-под земли становился ритмичным гулом, как от работающего тяжелого механизма, вот как сейчас.
    Пар над головой Власа плыл и плыл. Его теплая вонь наполняла легкие, но он не двигался – скоро все должно было закончиться. И действительно, еще через полминуты гул прекратился, и стало тихо. Влас знал, что сейчас горячая вода стоит, до краев заполнив каменную чашу. Но, скоро ее десятки тонн придут в движение, закрутятся, в середине озера возникнет воронка, после чего все окончательно уйдет вместе с последним всхлипом в глубину страшноватой дыры в центре. Но сейчас со своего места Влас не мог слышать шум от уходящего под землю потока. Для него представление закончилось.   
    Хотя… Какой-то звук из непроницаемого мрака еще шел. Или звуки? Неясно.
    «Шаги, что ли?» - дремотно подумал Влас.
    А в следующую секунду, подскочив, метнулся к фонарю, и, схватив его, вонзил луч вглубь пещеры.
    Силы небесные. С какой это стати ему вдруг взбрело в голову разоспаться в пещере? Сказать по правде, это место никогда не вызывало у Власа полного доверия. Уж больно все было чудно тут. Ведь, если разобраться, и впрямь, настоящая пасть! И глотка в глуби, из которой периодически вырывается смрадный выдох чудовища, и клокочет раскаленный желудочный сок. – «А снаружи – вылитый медведь. Медведь, которого придавило скалой, как раз, когда он лез из своей подземной берлоги. Вот так игра природы! Мать ее уети… Еще! Теперь точно… Шаги!»
   Влас за ремень подтянул двустволку, и зашарил лучом фонаря по сводам пещеры. – Вот! Вон оно! Крадется… Вдоль стены, сволочь. Поэтому он сразу и не заметил.
   Некое существо, а теперь сомнений в этом не оставалось, темнеющим клубом, вроде как на четвереньках пробиралось вдоль каменной стены.
   - Э! – крикнул Влас, прежде чем выстрелить.
   Бывало, он слыхал про такое, когда громкий окрик останавливал и обращал в бегство животное.
   Если это животное.
   Существо остановилось, и начало распрямляться. Поднимаясь, оно становилось похоже на… на человека!
   Это и был человек. В лицо Власу глядел Марат.
   
   Марат просто стоял и смотрел, не предпринимая попыток хоть как-то выказать свое отношение к встрече. При этом лицо у него было точь-в-точь, как на протрете – печальным какой-то потусторонней печалью, и черно-белым.
   Едва разобравшись, кто перед ним, Влас вдруг в ужасе осознал, что ни крикнуть, ни спустить курок он больше не в силах. Марат его гипнотизировал, подобно змее обездвиживающей взглядом лягушку.
   А Марат стал приближаться какой-то страной, разболтанной походкой, точно был пьян. И была в этом его немом приближении какая-то неумолимая неотвратимость. Луч фонаря бил Марату прямо в лицо, но его глаза, не мигая, глядели прямо на Власа.
   Ох, напрасно возомнил себя Влас хозяином в чужом дому, не стоило ему колотить портреты, не надо было закидывать ноги на стол.
   «А ведь, кажись, и сорока дней еще не прошло?!» - запоздало переполошился Влас, и на душе стало тоскливо и маятно.
   Между тем, Марат был уже на расстоянии, с которого Влас мог бы дотянуться до него стволами ружья. И тут он остановился и опустился на корточки.
   Странный вблизи оказался взгляд у Марата, не угрожающий и не злорадный, он точно не видел Власа. И было еще что-то неестественное в позе Мрата, в том, как каменно сидел он на корточках.
    «Да ведь он не дышит… Не дышит!» - догадался Влас, -«Ты, умер. Так чего тебе нужно?» - силился произнести Влас смерзшимися губами.
    Но Марат, как будто его услышал. Молча, он наклонил голову, точно соглашаясь, и опять посмотрел на Власа. А в следующую секунду Власу показалось, что он летит, как будто Марат столкнул его в шурф. Влас зажмурился, но падения не произошло. Вместо этого, пролетев насквозь пространство, он обнаружил себя в другом мире. Место было знакомо. Это было все тоже его ущелье, только теперь была ночь, и огромная полная луна висела над скалами. Влас стоял на склоне, а внизу малиновым светились окна какого-то дома и были еще какие-то постройки… - «Так это же хозяйство Марата», - доподлинно узнал место Влас – «А вот и он сам!»
   Темнея на фоне облитых лунным светом уступов, массивная фигура Марата спускалась по склону.
   «А что это у него в руке? Заступ? С какой стати Марату приспичило копать посреди ночи, и что?»
   «Могилу – вот что!» – понимание снизошло на Власа и не вызывало сомнений. Могилу Марат приготовил неспроста. Сейчас начнет происходить убийство. Конечно! Он, Влас, откуда-то это точно знал!
    Откуда?! - Неважно. Главное надо предупредить тех, кто в доме. Сказать, что Марат вот-вот будет. Что он сошел сума! И всем надо спасаться!
    Решив так, Влас стремительно понесся к дому. Стремительно настолько, что не чуял под ногами земли. Как такое возможно?! Да ему-то откуда знать?!   
    Вот и дом. Малиновые шторы, цветные фонарики. Влас взбегает на крыльцо, с ходу толкает входную дверь и вваливается внутрь. Слава Богу! – Наталья с братом сидят за столиком перед камином, а между ними лежит нож с длинным и тонким лезвием. Влас начинает говорить, и тут же с удивлением обнаруживает, что его не слышно. Да он и сам не слышит своего голоса. Более того, те двое не обращают на него внимания. Его для них нет! Влас пробует схватить за плечо Толика, но терпит неудачу. С таким же успехом он мог бы попытаться ухватить столб дыма.
    Между тем, двое за столом продолжают беседовать. При этом Наталья периодически достает из пачки, которую держит в руке печенье, откусывает и начинает жевать, продолжая разговаривать с набитым ртом. Нет. Это не печенье, а… гигиенические прокладки.
    Влас с изумлением видит, как дожевав и проглотив одну, Наталья достает и принимается за следующую. А ее лицо!… – на лицо поначалу Влас особо внимания не обратил – оно с темными кругами вокруг глаз обметенными россыпью беловатой сыпи.
    А, Толик? И у него те же признаки недуга - темнеющие круги вокруг глаз, а изо рта безостановочно сочиться слюна. Наталья достает из пачки и перекидывает ему одну из прокладок, и Толик тут же запихивает ее в рот.
    Вот оно, что, - понимает Влас. Они больны. Больны совсем. И их уже не спасти. Лучше всего ему уйти, и будь, что будет.
    За столом Наталья указывает Толику на нож. Выпуская порцию слизи, губы Толика расползаются в улыбке. Он кивает. Внезапно у обоих делается встревоженный вид. Оба поворачивают головы в сторону занавешенных окон.
    «Услышали», - смекает онемевший и оглохший, взамен обретенной невидимости, Влас, - «Не иначе Марат».
    Сорвавшись со своих мест Наталья и Толик бросаются к лестнице. Они явно что-то задумали. Влас решает остаться и посмотреть. Они поднимают тяжелую крышку над спуском в подвал. Наталья с ножом спускается вниз, а Толик, стремглав взбегает по лестнице и пропадает в темноте второго этажа. В этот момент дверь распахивается и входит Марат. Он настороженно обводит помещение выпученными глазами в темных обводах, и сплевывает на пол порцию тягучей слизи.
   «И этот тоже. Не подхватить бы самому эту заразу», - беспокоится Влас, хотя подозревает, что невидимость защитит его и от этого.   
   Марат поворачивает голову в сторону спуска в подвал, не иначе как услыхав что-то. Подходит, смотрит, и медленно начинает спускаться.
   «Она позвала его!» – Влас уверен в этом. А, что же Толик? Вот и он. Его ноги в кедах бесшумно сбегают вниз по ступеням.
   Из люка под лестницей теперь видны только голова и плечи Марата. Толик бросается и ногой с силой пихает Марата. Марат исчезает внизу. Через некоторое время оттуда показывается Наталья. На ее руках следы крови. Толик захлопывает крышку люка и запирает ее на задвижку. Потом они вдвоем, а следом за ними и Влас, направляются в кабинет. Наталья крутит селектор цифрового замка на дверце сейфа. Потом вставляет в гнездо цилиндрический ключ, и дверца распахивается. Наталья начинает выгребать на пол содержимое – сплошь бумаги. Рядом, норовя заглянуть ей через плечо, топчется Толик. Сейф опустошен. Под конец Наталья, сжав кулаки, разевает рот в беззвучном крике, а Толик еще раз ощупывает изнутри сейф – тщетно. В приступе звериной ярости они начинают громить кабинет. Под конец, топнув ногой, Наталья скрывается в спальне, и появляется уже с карабином в руках. Переглянувшись, заговорщики снова идут вниз, где к своему ужасу обнаруживают, что крышка люка открыта! – Марат выбрался. В лице Толика неописуемый ужас. Но Наталья полна решимости. Она передергивает затвор и быстро осматривает в комнате все закоулки. Марата нигде нет. Тогда она дает Толику связку ключей и, указывая на дверь, отдает какое-то приказание. Молитвенно сложив руки, Толик трясет головой, и даже делает попытку пасть на колени. По всему видно, что выйти на улицу выше его сил. Но Наталье не до его капризов, и она наводит на Толика ствол «Сайги». Толик пятится к двери и осторожно выходит. Оставшись одна, Наталья усаживается за стол, так, чтобы видеть дверь и большую часть комнаты. Она кладет перед собой карабин и снова принимается с остервенением рвать зубами и пожирать прокладки. А Влас видит, как из черного провала люка за ее спиной медленно высовывается голова Марата. Хитрый, он верно все рассчитал. В подвале никто его искать не стал. Влас изо всех сил пробует докричаться до Натальи, еще и еще. Неожиданно результатом этих потуг становится то, что его самого вдруг выбрасывает куда-то прочь, в темноту. В последний миг он успевает заметить, как Марат с ножом набрасывается на свою жену.
   В себя Влас приходит уже рядом гаражом. Створка ворот отвалена, внутри с ключами возиться Толик. Он занят тем, что силиться отомкнуть ошейник цепи, на которой сидит Касым. В спешке ему никак не удается подобрать правильный ключ, а Касым, нервничая, ему мешает.
    «Вот, значит, что за порядки завел в своем хозяйстве Марат», - отмечает Влас.
    Наконец замок открыт, и Толик с Касымом бегут к дому. Ворвавшись в дом, они столбенеют. Замирает и Влас, хотя он и предвидел, какая картина предстанет их взорам. Ему остается только подивиться, как быстро управился Марат со своей местью предательнице-жене.
    А Наталья еще жива. Видно, как наполняется и опадает пузырь легкого, выперший в брюшную полость из пробитой диафрагмы. Она силится что-то сказать. В ее вылезших из орбит глазах еще читается сознание. Влас оборачивается, и видит, что в дверях за спинами Касыма и Толика с карабином в руках появляется Марат. Он снова всех перехитрил. Марат стреляет. Крутнувшись волчком, Толик валится на пол и, ухватившись за грудь, начинает сучить ногами. Касым бросается вверх по лестнице, а Марат с явным наслаждением принимается топтать сапожищами извивающегося на полу Толика. Периодически он поглядывает наверх, откуда должно быть слышны звуки разламываемого окна. Наконец, размазав Толика по полу, он приближается к Наталье и на последок одним махом отсекает ей левую грудь. Тело несчастной сводит в агонии. Марат с довольным видом направляется к лестнице. Однако на втором этаже его поджидает сюрприз. Касыму удалось таки раскурочить окно и выпрыгнуть. Марат бежит на улицу. Влас не спешит следовать за ним. Финал ему известен.
    Невероятно, но на глазах Власа уничтоженный Толик начинает приходить в себя. Судорожно, как полураздавленный жук, он двигает конечностями. «Возможно, что это зараза в его теле придает ему сил. Как и всем им - Марату, с дырой в боку, Касыму, с его вывернутой ногой, и ей…», - догадывается Влас.
   Тем временем Толик, действительно сумев подняться, заковылял в темноту, а Наталья – «…все еще живая, о Господи!» - повернула голову к Власу, и в этот момент ему показалось, что она его увидела. А она все смотрела на него своим угасающим взглядом. И этот ее взгляд, взгляд умирающей словно развеял чары, которые напустил на него Марат, и позволил Власу вылететь вон из этого кошмара обратно. Но напоследок, словно в дьявольском калейдоскопе перед ним крутнулось еще несколько видений - спина Марата, и вытянувшаяся в замахе фигура Толика, хряский звук и дергающиеся ноги, и, наконец, Толик, усаживающийся за стол, с блаженной улыбкой идиота, радующегося, что умирает последним… 

    Очнулся, Влас опять на брезенте рядом с шурфом. Он потянулся к фонарю, поднял его и посветил. Марат по-прежнему был здесь. Луч уперся в его черно-белое лицо. Влас оцепенел. Значит это не сон. Вернее, не все было сном. Так, что же теперь?!
    Додумать Влас не успел, потому что Марат поднялся, медленно повернулся и побрел прочь. В темноту, откуда пришел. Все той же, пошатывающейся походкой, точно был пьян, или невыразимо устал. Влас вскинул ружье. В их отношениях с Маратом пора было поставить окончательную точку. Власа не смущало, что ему приходиться стрелять в спину, - «А таскаться сюда мертвому, это по-честному?!» И он бы выстрелил, но тут в удаляющейся спине Марата его привлекло нечто… Сначала он не понял, что именно, а поняв, содрогнулся от омерзения. Вся спина Марата была сплошным бугристым наростом – грибы! Они теснились, наползая раздутыми телами один на другого, и вся эта масса шевелилась при ходьбе. На глазах потрясенного Власа один из грибов лопнул, выпустив наружу облачко спор, вслед за этим тьма окончательно поглотила Марата.
   Грибы! Давно надо было уничтожить эту мерзость! Окатить стены бензином и поджечь! Влас почувствовал, как у него руки чешутся поскорее этим заняться. Руки чесались в буквальном смысле, аж зудели. Влас почесал кисть. На руке что-то было. Влас посветил на руку и оцепенел – грибы! Меленькие и розоватые, смахивающие на подушечки кошачьих лапок, они вились по поверхности кожи ведьмиными дорожками. Стремясь стряхнуть эту погань, Влас хлопнул себя по руке и тут же взвыл от дикой боли. Сначала от боли, а потом от еще более дикого ужаса. Вскочив на ноги и вопя во всю глотку, Влас принялся бешено лупить себя по рукам, затем как ошпаренный бросился к выходу из пещеры. Выскочив на свет, он уставился себе на руки – ничего. Руки, как руки. Не слишком чистые, но его собственные, ноющие от шлепков, которые он сам себе надавал, но никаких признаков заразы. В следующий миг Влас бежал к машине. Откинув крышку бензобака, он засуетился в поисках шланга, нашел и, трясущимися руками, кое-как запихал его в горловину… Ведра поблизости не оказалось! Зато их полно валялось в пещере. Влас кинулся обратно. Из глубины пробивался тусклый желтоватый свет. Это светил брошенный на месте фонарь. Там же осталась и его двустволка. Внезапно на Власа накатила волна слабости, и он уселся на камни. Нет, сегодня в пещеру он больше не полезет. Он вернется сюда завтра. И первое, чем займется, это очистит пещеру от всякой пакости.
 

Глава 27
   
    Было время обеда. Артем с Ритой сидели за столиком в кафе-закусочной, через дорогу от банка. Основными клиентами здесь являлись таксисты и водители маршруток, поэтому обычно тут было достаточно шумно и многолюдно. Но как раз сегодня бригада дорожных рабочих укладывала прямо напротив асфальт, и поблизости было не припарковаться, поэтому почти все столики пустовали. Только затесавшаяся в уголок парочка алкашей втихаря разливала под столом водку, а в отталении за столиком у окна сидели друг напротив друга Рита с Артемом.
   Странная идея пересечься в этом непрезентабельном заведении, куда из банковских никто никогда не заглядывал, принадлежала Рите. Признаться, Артем сильно недоумевал по этому поводу, но помалкивал. Все и так было достаточно непонятно, поскольку со вчерашнего вечера все его СМСки, звонки и электронные мэседжи адресованные Рите были оставлены ей без внимания. Понимая, что это неспроста,  Артем теперь готовился получить разъяснения.
   Подошла официантка, и они сделали заказ. Оптимистически настроенный Артем выбрал салат под названием «Удача» и чай, Рита же ограничилась ванильным мороженым и апельсиновым соком.
   - Вас вместе посчитать? – спросила официантка.
   - Нет, - опередив Артема, отозвалась Рита, - Каждый платит за себя.
   При этом она глянула на Артема с невеселой улыбкой, из чего он с тревогой заключил, что в их отношениях наметилось серьезное похолодание.
   - Рита, что произошло? – спросил Артем как можно непринужденнее, едва официантка ушла.
   - Я думала, может, ты мне скажешь, - ответила Рита.
   В ответ Артем изобразил самую бесшабашную улыбку, на которую был способен и развел руками, как бы говоря – «Вот он я. Весь тут. И ни черта не понимаю»
   - Артем, сегодня у тебя неважно выходит изображать из себя идиота, - поделилась своим впечатлением Рита.
    Улыбка на лице Артема съежилась, превратившись в недоуменную ижицу. Подошла официантка с заказом, что отчасти разрядило ситуацию.   
   - Скажи мне, Артем, чего ты хочешь? – спросила Рита, когда официантка снова ушла.
   - В каком… хм смысле? – отведав салат, Артем откинулся на стуле и тщательно промокнул губы салфеткой.
   Его «Удача» явно оставляла желать лучшего.
   - Я имею в виду вообще. От жизни.
   - Н-ну, как все, наверное, - неопределенно протянул Артем, чуя в Ритином вопросе какой-то подвох.
   - Я попробую помочь тебе определиться точнее, - С готовностью пришла на выручку Рита. - А ты подскажи, если я что-то упущу, - после этого она скороговоркой произнесла, - Главное в жизни любого нормального человека, это здоровье, достаток и семья. Верно?
   - Верно, - согласился Артем. – Только я, пожалуй, поменял бы местами семью и достаток.
   - Вот! В этом-то и заключается твоя проблема, - сказала Рита, и серьезно поглядела Артему в глаза, - Ты неверно расставляешь приоритеты. Семья… А я говорю о настоящей семье, а не о сожительстве неудачников, возможна только при наличии прочной материальной основы. Да, и на счет главенства здоровья, это еще как посмотреть.
    - Если на счет первого замечания я еще могу согласиться, - раздумчиво молвил Артем, - То насчет здоровья, тут нет.
    - А ты взгляни на них, - Не поворачивая головы, Рита кивнула в сторону большого окна рядом со столиком.
    Артем посмотрел. По ту сторону, рабочие в оранжевых жилетах и касках укладывали асфальт. Все они были загорелые мускулистые ребята, двигающиеся с уверенной грацией хорошо отрегулированных механизмов, и пот, блестящий на их телах, смахивал на проступившее машинное масло. 
    - Все красавцы удалые, силачи, как на подбор - точно угадав, о чем подумал Артем, насмешливо продекламировала Рита, и продолжила, – А между прочим, сейчас они вовсю дышат канцерогенами. И дальше будут дышать. Изо дня в день. Годами. И как думаешь? Много ли пользы они извлекут из своего нынешнего здоровья? А главное, как долго оно продлится? При этом кто-нибудь другой, пускай и не такой Аполлон, и вообще, с протезом вместо руки сидит сейчас себе где-нибудь на острове под пальмой и пьет коктейль в компании обворожительной мулатки, а главное знает, что пальм, коктейлей и мулаток ему хватит на всю жизнь. На чьем месте тебе хотелось бы оказаться?
    - Провокационный вопрос, - заявил Артем. – А если вместо протеза у того, кто под пальмой, рак, или цирроз печени?
    - Не передергивай, - поморщилась Рита, - Я спросила именно то, что спросила. А ты просто ответь, хотя бы самому себе, но только честно.
    - Рита, давай оставим это… Это какой-то ненормальный разговор, - Артем словно ощупью подыскивал более подходящее определение, но ничего лучшего не находилось, поэтому, бросив, он еще раз спросил, - Скажи просто, что у нас случилось, и почему мы здесь?
    - А я уже все сказала, - Рита приподняла брови, точно удивляясь его недогадливости, - Приоритеты. Все дело в них. Тебе просто пришла пора расставить их либо так, либо этак. Третьего не дано. И лучше тебе самому выбрать для себя правильный вариант, пока за тебя это не сделали другие.
    Артем еще прокручивал в голове последнюю фразу Риты, когда она поднялась, выложила на стол деньги, сказав напоследок, – На твоем месте, я бы не стала доедать этот салат, - Ушла.
    Артем заметил, что к своему мороженному она так и не притронулась, а следом увидел через окно, как Рита, стройная и грациозная, пересекает улицу, и как «Апполоны» укладывающие асфальт, прервав работу, все как один, провожают ее восхищенными  взглядами. А она, вдруг обернувшись, послала в их сторону воздушный поцелуй, на что дорожная братва дружно замахала ей касками.
    - Еще заказывать будете? – прозвучало над головой Артема.
    Оторвав взгляд от окна, Артем увидел официантку. На вид ей можно было дать лет тридцать пять, но так же могло статься, что она ровесница Риты. Грудь и вообще фигура у нее были еще ничего, но на лице читалось такое усталое равнодушие, что на этом фоне все остальное просто терялось.
    «Приоритеты…», - подразумевая официантку, подумал Атрем. Возможно, что в свое время, она неправильно расставила приоритеты, и поэтому оказалась здесь, в этой грязноватой забегаловке, где ее наверняка лапают все кому не лень, и практически без шансов в обозримом будущем распивать коктейли под пальмами.
   А он сам? Каков его выбор?
    - Так будете, или нет?! – сердитым голосом напомнила о себе официантка призадумавшемуся Артему. (Ей хотелось курить, поэтому она спешила поскорее рассчитать засидевшегося клиента, пока еще кто-нибудь не приперся)
    - Нет. Спасибо, - отозвался Артем, и поспешил рассчитаться.
    «Нет. Спасибо», - все еще вертелось в голове у Артема, когда он, выскочив из закусочной, перебегал на свою сторону улицы, где солнце сияло отражаясь в зеркальном остеклении стен банка.  А там, внутри этого блеска, обитали воспитанные, достойные люди, и в ресторане не было ничего и близко похожего на густо замешанную на подозрительном майонезе «Удачу».
 
    «О чем ты думал, амурничая вчера вечером с Вероникой?» – уже усевшись на свое рабочее место, Артем старательно пялился на монитор, но на самом деле мысли были далеко, – «Признайся - хотел покрасоваться перед неопытной девчонкой – дочкой фермера? И это повод прерывать подготовку к такому важнейшему мероприятию, как Ки-конкурс?! И кто ты после этого?» – Неутешительный вывод напрашивался сам собой.
   «А Рита?! Какое самообладание! Сколько такта! И ни слова упрека! Вот действительно редкая девушка. Только откуда она могла узнать, про вчерашнее?!»
    Тем вечером она ему так и не позвонила. А когда измаявшись от неопределенности, он позвонил сам, ее телефон оказался отключен. Тогда он не придал этому значения, но сегодня, после их разговора, все выглядело иначе.
    «Она приезжала!» - Догадка в голове Артема вспыхнула так ярко, что он моментально  в нее поверил и переполошился.
     Конечно, она приезжала! И ни не обнаружив, ни его, ни машины, что она еще могла подумать? Да только то, что и было на самом деле. А он-то, осел, еще радовался, тому, что ему повезло!
    «Все! - Хватит пилить опилки» - Покраснев (чего по счастию никто не видел), Артем с силой сдавил ладонями уши, словно пытаясь заглушить назойливые нашептования внутреннего голоса.
    Приоритеты? Отныне его приоритеты это Рита и карьера. Поэтому в оставшееся время он максимально усилит работу над проектом. Похоже, что теперь только победа на конкурсе сможет вернуть ему расположение Риты.
    А Вероника? - Веронике он больше звонить не будет. Да, они провели вместе чудесный вечер. Было здорово. На этом все!
    Оставался, правда, еще журналист, С.Саблин, которого Артем сам впутал во всю эту историю, которая, иначе как дурацкой, теперь не казалась. И которому, так необдуманно, записал себя в должники. Но тот пока не звонил. Значит, пока время терпит, а там видно будет.
   
   Звонка от С.Саблина не последовало ни на следующий день, ни через два дня, ни после. К концу недели, усиленно корпя над проектом, что попутно здорово помогало отвлечься от всего суетного, Артем совершенно уверился, что журналист, очевидно переключившись на какую-нибудь более животрепещущую тему, просто забыл об их разговоре и намерениях.
   «Вот и хорошо», - думал Артем.
   И Вероника за минувшие дни о себе так же не заявляла.
На этом фоне и ледок между Артемом и Ритой вроде бы начинал подтаивать, что, конечно тоже, не могло не радовать.
   «И вообще, не пора ли заканчивать с неопределенностью в отношениях?» - не раз пред сном, пытаясь отвлечься от рези в глазах, после чрезмерного сидения за монитором, думал Артем.
    При этом ему неизменно вспоминалось, с каким восторгом молодцы дорожные рабочие смотрели на его Риту.  От этого Артем всякий раз начинал ощущать сердцебиение.
    Возможно, что на волне прихлынувшей чувственности, сменившей краткую засуху в их отношениях, он и дерзнул бы объясниться с Ритой немедленно! Если бы не конкурс. Сначала победа в турнире, а после рука прекрасной дамы. Вот это была бы кульминация! Ради подобного стоило попотеть. Поэтому Артем, превозмогая усталость, готовился, готовился и еще раз готовился.
   И дело двинулось! Основная канва проекта была сформирована. Обоснование проблематики и пути ее разрешения тоже. Теперь следовало разработать отточить тезисы.
Именно за этим занятием вечером пятницы его и застал телефонный звонок.
   Вызов шел от неизвестного абонента. После вопросительного «Ало?» Артема представительный баритон сообщил ему, что звонят из редакции, и поинтересовался, не мог бы Артем ответить на несколько вопросов, поводом для которых была его недавняя встреча с журналистом С.Саблиным.
   Едва услышав псевдоним Ивана, Артем почуял недоброе. Что и не замедлило подтвердиться.
   В ходе дальнейшего общения выяснилось, что журналист С.Саблин пропал. Уже четыре дня о нем не было ни слуху - ни духу. Поэтому не мог бы Артем в ближайшее время встретиться с представителем редакции?
   Естественно от встречи Артем не отказывался. Конечно. А почему бы нет? И сказав, что будет ждать у себя на квартире, продиктовал адрес.
   Само собой, что ни о каких занятиях после такого звонка не могло быть и речи. Поставив на плиту чайник, Артем принялся размышлять: человек по телефону сказал, что от Ивана нет сигналов пятый день, а сегодня пятница. Значит, журналиста ищут с понедельника. А их последний разговор состоялся ровно неделю назад. Иван еще торопил его с информацией по Коноваловской сделке, а сам собирался копнуть давнюю историю с геологами. Да, именно так он и выразился - «копнуть поглубже». А могло ли статься, что между его «копнуть» и исчезновением существует прямая связь? Если так, то тут дело явно не чисто. И, к сожалению, теперь следовало признать, что Артем и сам увяз в нем куда более, чем допускало элементарное благоразумие.
    Звонок в дверь квартиры Артема раздался не через час, как было условлено, а почти через два. Прибывший оказался щупловатым парнем с шапкой мелко вьющихся волос, примерно одних лет с Артемом, и в выцветшей джинсовой жилетке с раздутыми карманами.
    - Герасим, - бодро представился вошедший.
    - Это вы мне звонили? – С сомнением в голосе поинтересовался Артем, поскольку школярский тенорок Герасима сильно отличался от протопоповского баритона, который он слышал по телефону.
    - Не, не я, - Не замедлил развеять Артемовы сомнения вошедший, - На обзвоне у нас Антоныч, наш технический редактор. А я и еще пара ребят, мотаемся по абонентам, с которыми в последние десять дней общался Иван.
    После этого Артем пригласил гостя пройти на кухню, где занялся чаем, в то время как Герасим (которого явно небыло нужды тянуть за язык) продолжал прояснять ситуацию:
    - Пробили по своим каналам детализацию звонков с Ванькиного мобильника, теперь вот по списку отрабатываем. Твой номер почти в конце болтался. А следующий звонок был сделан в субботу, некоему Быстрицкому. Я сейчас как раз от него.
    - В полицию заявили? – поинтересовался Артем, которому казалось странным, что добыванием детализации, обзвоном и вообще, розыскной деятельностью занимаются коллеги журналиста, а не те, кому это положено.
    - Ага. В среду.
    - Только в среду? Но, насколько я понимаю, на работе Иван отсутствует с понедельника?
    - Надо знать Ваньку, - хмыкнул Герасим, - Он легко мог и на неделю пропасть. Это означало, что либо у телки завис, либо материал важный кропает. А почему в среду всполошились, так это из-за того, что за гонораром он не пришел. А такого за ним ни при каких обстоятельствах не водилось. Тогда уже начали вызванивать по знакомым, и по всем прочим местам – бесполезно. Теперь вот разыскиваем.
    - А, что полиция?
    - А ничего. Поначалу даже заявление не хотели принимать. Квартиру Ванькину вскрыть и то артачились.
    - Вскрыли?
    - Ну, да. Я одним из понятых был, - Не скрывая гордсти, поведал Герасим, - Вошли - внутри ничего. В смысле ни трупа, ни следов погрома. А вообще-то, не будут они особо Ваньку искать. Ну, если только, в самом деле… - тут Герасим трижды символически поплевал через левое плечо, - если только и впрямь труп не отыщется.
    - Как это не будут? Человек же пропал!
    - Да понимаешь, зуб у них на него. С полгода назад Ванька выдал статью о злоупотреблениях в полицейском управлении. Привел факты. По материалам была проверка. все подтвердилось, и кое-кому из начальства там крепко влетело. Из-за этого и приходится теперь нам самим разбираться. Так о чем у вас с Иваном речь шла?
    Артем заранее готовился к ответу, и, не вдаваясь в детали, поведал Герасиму суть их разговора с журналистом, умолчав лишь о причине своего интереса. Но это не ускользнуло от внимания Герасима.
    - А на кой тебе сдалась эта старая история с геологами? Книжку что ли про это задумал?
    Артему сходу уцепился за подсказку, которую ненароком подкинул ему Герасим. В самом деле, не делиться же заново с незнакомым человеком своими опасениями, основанными, по сути, на снах и галлюцинациях, в которые Артем сам в последнее время не очень-то верил?
    - Да, книжку. Вернее очерк о загадочных явлениях на полуострове. Хочу попробовать опубликовать в интернете.
    - А-а, понятно теперь, зачем Иван наведывался к этому старому перцу, Быстрицкому.
    - А кто это?
    - Сейчас просто полунищий пенсионер. А в свое был вулканологом. Всю жизнь на полуострове. Кандидат наук, между прочим. Но уже понятно, что так кандидатом и останется.
    - А ты можешь дать мне телефон этого вулканолога?
    - Могу, вообще-то, - помедлив, ответил Герасим, после чего задумчиво оглядел Артема. - Только поясни мне такую вещь. С чего это Иван вдруг для тебя так расстараться решил? Сам поехал к этому типу. Притом, что благотворительность не в его стиле.
    - Ну… Это наши дела, - попытался укрыться за маловразумительным ответом Артем.
    - Тогда пусть сам Ванька тебе телефон и сообщает, - хитро прищурился на Артема Герасим.
    - Ладно, - делая вид, что сдается, сказал Артем, - Только между нами.
    - Само собой.
    - Я работаю в банке. И обещал Ивану посодействовать с кредитом под нормальный процент. Взамен он согласился подсобрать для меня интересную информацию.
    - Тогда, все понятно, - сказал Герасим с интонацией, из которой Артем заключил, что его вранье попало в десятку. - С деньгами у Ивана вечные проблемы.
    - А я почему-то думал, что журналисты неплохо зарабатывают, - осторожно заметил Артем.
    - Неплохо? Ха! – оживился Герасим, - Да Иван заколачивал столько, что ого-го! Официальные гонорары это только малая часть. А основной доход шел к нему за заказные статьи. Журналюга он первоклассный, - в голосе Герасима послышались нотки зависти, - Помнишь прошлогоднюю громкую историю на счет зам. главы областной администрации по туризму и спорту?
   Артем еще старался припомнить, а Герасим уже продолжал, - Тогда в прессу просочилась информация, что этот деятель уделяет повышенное внимание юным волейболисточкам. И тут бы ему и шандец! Да только Ванька со своей серией статей про политический заказ, да про тыры-пыры, что это, мол, месть озлобившихся взяткодателей, сумел вытащить этого обтруханного ловеласа из дерьмища! Притом, что почти никто не сомневался, что компромат на него имел под собой реальную основу. Не представляю даже, сколько этот жучара Ваньке за это отвалил! А ты говоришь… – с чувством гордости за коллегу закончил Герасим.
   - Я сказал только, что мне кажется странным, чтобы при всем при том иметь проблемы с деньгами.
   - Все из-за этой стервы, его бывшей жены, – Не вдаваясь в подробности, убежденно заявил Герасим.
   - Роковая любовь?
   - Да, какая, нахрен, любовь?! Эта шалава из него деньги тянула. Постоянно ребенком шантажировала. А Ванька в сыне души не чаял, вот и велся. Ну, еще мотоцикл этот, девахи там разные, тоже, понятно, денег требуют. А у самого в квартире, когда да вошли, матрас на коробки из-под бананов поставлен.
   - Так что же на самом деле могло случиться с Иваном? Есть какие-нибудь версии?
   - В настоящее время журналист самая опасная профессия в нашей стране, слыхал про такое? – значительно нахмурившись, поведал Герасим, - А Иван порой брался за самые рискованные сюжеты.
   Выслушав убежденное мнение Герасима, Артем несколько успокоился. В самом деле! С чего ему вдруг взбрело в голову, что исчезновение журналиста имеет к нему отношение? Мало ли какими гораздо более реальными и опасными расследованиями для своих статей мог в последнее заниматься Иван?
   - Ладно. Спасибо за чай. Поеду, - стал прощаться Герасим, - Еще кой с кем переговорить надо.
   - Жаль, что я, кажется, не слишком помог, - посочувствовал Артем.
   - Нормально. Кое-кто вообще разговаривать отказывается.
   - Ты обещал телефон вулканолога? – напомнил Артем Герасиму уже перед дверью.
   - Вулканолога? – похоже, мыслями Герасим был уже далеко, - А-а, старика-то? Записывай.
   И Артем вбил в мобильный продиктованные цифры.
   - И еще тебе совет, - добавил Герасим, - отправишься к старику, прихвати бутылку. Ну, все. Бывай!
    С этими словами Герасим по-свойски хлопнул Артема по плечу, а в следующий момент его кроссовки уже гулко затопотали вниз по лестницам.
         

Глава третья - Ужас

Глава 28
   
    Утром вторника Влас проснулся поздно, и в неважнецком настроении. Голова гудела как будто с похмелья. К тому ж душу теребили дурные воспоминания. Накануне он в одиночку перетаскивал технику в котловину и так намаялся, что его угораздило уснуть прямо в пещере. Проспав извержение гейзера, он надышался ядовитыми испарениями, до того, что пригрезилось, как будто Марат приходил. Это ж надо! А Марат-то уже больше месяца как в могиле.
   Однако, как ни не хотел Влас в этом себе признаваться, струхнул он тогда порядком. Вот до чего всамделишным может быть сон. Всамделишным и жутким. Уж не потому ли сегодня Влас вообще не собирался наведываться в пещеру, а планировал заняться настройкой промывочного стана у ручья? Выждать хотел, пока затушуются, подзабудутся ужасные видения.
    С улицы послышался собачий лай и коровье мычание. Значит Василь уже погнал бычков на пастьбу. Хочешь - не хочешь, а пора было подниматься. Выбираясь из постели, Влас хмурился. Тут дел до черта, а он без помощника! И на кой ляд сдались ему сейчас эти бычки с коровами?! Забить бы их всех, и дело с концом. Правда тогда во все пришлось посвятить бы и Нинку. Такое дело как поголовный забой одними тумаками не утвердишь. Бычки-то ладно. А как быть с коровами? Ведь любит она, черт, коров этих. Не раз доводилось Власу слышать, как разговаривает с ними жена на каком-то особенном языке. На своем, что ли? Шут ее разберет. Главное, что коровы на этот язык отзывались и любили ее тоже.
   Позавтракал Влас без аппетита. Все казалось пресным и безвкусным. Во дворе его поджидал квадроцикл, на котором он вчера прикатил с верхнего хутора – как он теперь называл бывшие Гайнутдиновские владения. Усевшись за руль, Влас завел квадрик и рванул с места.
   Эта шустрая четырехколесная штуковина нравилась Власу, чем дальше, тем больше. Ни по расходу топлива, ни по скорости с трактором не сравнить. Вот и сейчас, подставляя лицо встречному ветерку, Влас в пятнадцать минут долетел до ручья. Правда перемахнуть на тот берег квадрику было не под силу - глубоковато. Да не беда. На другой стороне стоял его «Газ-66».
   Спешившись, Влас натянул болотные сапоги. Чувствовал себя он сейчас малость пободрее. Пока мчался, ветерком пообдуло, муть из головы выветрило. А чтобы избавиться от сухости во рту, Влас решил похлебать ледяной водички из ручья.
    Забредя по колено в ручей, Влас стал пить, зачерпывая воду пригоршнями. До чего вкусна водица из горных источников. Как будто само утро, ясное и прохладное, внутрь входит. Давненько не пивал Влас простой воды с таким удовольствием.
    К слову, Влас не пил сырой воды никогда. С тех самых пор, как отмучился дизентерией в средней Азии, куда когда-то посылала его служить Родина. Обычно имелся у него при себе термос с крепким и сладким чаем. И жажду утолить и взбодриться. А что на счет кофе, так этого пойла Влас вообще не понимал.
    Поднося к губам ни то третью, ни то четвертую пригоршню, Влас вдруг замер. – Запах! Посторонний запах. Такой, которого прежде точно не было. Спина напряглась. Вода бриллиантовой капелью стекала из пригоршни. Влас стоял ошарашенный. Потом нагнулся ниже, к самой воде, и принюхался. Над текучей поверхностью запах ощущался сильнее – кофе! Так вот, оказывается, почему ему о нем подумалось. Выпрямившись, Влас утерся рукавом, – «Так значит»
    Не спеша Влас вернулся к квадрациклу, закинул за плечи рюкзак, взял ружье (сегодня при нем была Вероникина одностволка) вытащил ключ из зажигания и побрел, буровя сапогами поток на тот берег.
    «Кофе», - продолжал размышлять Влас, - «Откуда спрашивается ему быть в ручье?» Ответ напрашивался простой – стало быть, кто-то его готовил и пил. А потом споласкивал посуду неподалеку, - «Ладно»
    Собираясь настраивать промывочный стол, теперь Влас изменил свои планы. Сперва следовало проверить самое главное.
    Усевшись в грузовик, Влас направился прямиком к пещере. Прибыв на место, он увидел, что здесь все ровно так, как он и оставил вчера. А главное, никаких посторонних запахов. Уже хорошо.
    Убедившись, что посторонние следы у пещеры отсутствуют,  Влас бегом кинулся обратно к каменному навалу в теснине между скальными стенами, отделяющему котловину от ущелья. Распластавшись на гребне, Влас осторожно высунул голову. До ручья отсюда было километра полтора, а утренний воздух был на диво прозрачен и чист, поэтому заросли ивняка на той стороне просматривались, как на ладони. Далее поднимался склон, под которым стояли опустелые овчарни с сараем. Все выглядело как обычно. 
   Так, да не так. Опасность! Влас чуял ее даже сейчас, находясь более чем за километр от места, где настиг его ее катастрофический запах. Поэтому он оставался лежать без движения.
   Время шло и шло. Влас не думал, как долго ему придется ждать. Ему было все равно. Солнце пригревало спину, острые камешки под ребрами притерпелись, Влас ждал. Как бывалому охотнику ему было не привыкать. И дождался. Два блика с коротким интервалом сверкнули в зарослях как раз напротив того места, где на фоне каменистой пустоши приземлившимся инопланетным кораблем желтела его дробилка. – «Попался!» – Обрадованно заключил Влас, - «Стекляшки то тебя и выдали»
   Стекляшками могло оказаться что угодно: бинокль, оптический прицел, просто очки – не важно. Главное, что они его выдали. Теперь Влас знал наверняка - тот, кто варил сегодня поутру кофе на ручье все еще здесь. И сейчас важно было его неспугнуть. Пятясь, Влас стал отползать.
   Повозившись с пару часиков у пещеры проверяя и перепроверяя оборудованеие, Влас засобирался в обратный путь. На счет того, чтобы зачистить, как давеча собирался, пещеру от расплодившейся пакости, он и не вспоминал. Сегодня Власу явно было не до грибов. С этим он управиться как-нибудь в другой раз.
   Проделав обратный путь к ручью, Влас запер машину и перебрался на другой берег. Не спеша, и даже вроде бы как с ленцой, он долго канителился, закрепляя на решетке багажника квадроцикла рюкзак, мимоходом примечая, - «А травка-то возле кустика, вон, примята. И запашок другой. Ага, теперь значит средство от комаров. А как же…» - За тем Влас уселся, завел двигатель и поехал.
   Ехал Влас на этот раз не спеша. Потому что торопиться теперь было некуда. До темноты было еще далеко.

    Влас открыл глаза в темноте. Сна не было и в помине. Стрелки на светящемся циферблате его «командирских» часов показывали начало первого.
    Не смотря на то, что вчера, когда Влас вернулся домой, стоял еще день-деньской, и можно было успеть переделать кучу дел, за работу он так и не взялся. Чувствовал он себя хреново. В голове снова плавала муть, а тело томила усталость, как будто он до упада навкалывался на вспашке, или прополке, будь оно все неладно. Обычно так начиналась простуда, что случалось с ним крайне редко. Может не следовало сегодня, поддавшись порыву, пить ледяную воду из ручья? Хотя, нет! Тогда бы он мог так и не узнать, что в его владениях объявился чужак. Хорошо, если один.
    При воспоминании о происшествии на ручье, Влас помрачнел. А что, собственно, он сделает? Чего такого конкретного он может предпринять в данном случае? Ну да, на ручье кто-то обосновался – это факт. И ясно, что этот гад там неспроста, а выслеживает. Может уже и выследил. А дальше? Дальше то, что?
    Мысли, тяжелые и отвратительные, как мешки с рыбой, которые приходилось волочь, промучили Власа весь остаток дня. Так толком ничего и не придумав, Влас рано завалился на спать на диван. Сквозь дрему он смутно слышал, как хозяйничает по дому Нинка, ощущал, как пару раз она к нему подходила - первый, чтобы позвать вечерить – Влас только буркнул в ответ и перевалился на другой бок, второй, чтобы приложить свою прохладную ладонь к его лбу. Потом, наконец, все стихло и комната погрузился во тьму. А теперь вот теперь на часах светилось начало новых суток. Ноль часов с минутами.
    Влас спустил ноги на пол и сел. Тело двигалось легко и свободно. Усталости не было и в помине. Вот, что значит не насиловать себя, а дать организму необходимую передышку. Однако, рассиживаться особо было некогда. Для начала следовало растормошить Василя. Парнишка мог пригодиться.
    Не чуя под собою ног, Влас с бесшумностью зверя взбежал на второй этаж и приоткрыл дверь в комнату пасынка. К его удивлению тот не спал, а сидя на стуле, глядел в черноту за окном. При появлении Власа, он повернул к нему свое бледное удлиненное лицо.
    - Батянечка? – губы Василя едва шевельнулись, но Влас его прекрасно услышал… и разглядел.  Что было удивительно, потому что свет в комнате отсутствовал.
    Влас молча поднес палец к губам, а после рукой поманил Василя за собой. Тот тотчас, и как показалось Власу, даже обрадовано, повиновался. Внизу, двигаясь в темноте как парочка призраков, они пересекли комнату и исчезли за дверью черного хода. По пути Влас отчетливо слышал, как за стеной, в спальне мерно дышит его жена. С полки под вешалкой Влас достал две пары мокасин из оленей кожи, в которых зимой ходили по дому. Одну пару передал Василю, другую натянул сам. Через минуту они были на улице.
     Ночь показалась прохладной и ясной. Хотя луны не было. Месяц только нарождался, за то звезды сияли изо всех сил. Влас не помнил, чтобы когда-нибудь они виделись ему такими яркими и крупными. Честное слово, он даже различал их цвета! – «Вот это да…» Задрав голову, Влас замер, и как зачарованный некоторое время стоял, удивляясь новому для себя видению. Под конец ему даже стало казаться, что он видит, как небесный свод медленно и величественно поворачивается над ним. Глянув на Василя, он увидел, что тот тоже стоит, задрав голову, подставив звездному сиянию свое анемичное лицо, с удивленно отвисшей нижней губой. Значит то же, что-то чувствует.
    Однако, было пора. Тронув пасынка за плечо, Влас кивнул в сторону дороги, и они пошли. Впрочем, шли недолго. Оказавшись на дороге, и прошагав метров с сотню, Влас к собственному удивлению перешел на трусцу. Когда он последний раз бегал, Влас и не помнил. Зрелому мужику в их краях передвигаться бегом считалось вроде как несолидно. Такое позволяли себе только приезжие городские придурки. Однако сейчас Влас бежал и испытывал от этого чуть ли не удовольствие. 
    «Ничего. Пускай кишки протрясутся» - посмеивался сам над собой Влас. И даже когда дорога пошла на подъем, он так и не сбавил ход. Напротив, ноги сами с трусцы перешли на ровный уверенный бег. Чего уж было говорить о Василе. Молодой и резвый, тот радовался возможности побегать как долгожданной свободе. Он то обгонял Власа, то отбегал в сторону и опять оказывался позади, то пускался в припрыжку и опять нагонял. Его коротковатые ноги так и мелькали.
    «Интересно, а долго это я смогу так бежать?» - думал Влас, втягивая носом и выпуская через рот живительный ночной воздух. На этот раз выяснить это так и не удалось. Внезапно Влас остановился, и присел, точно приняв собачью охотничью стойку. Глядя на него, то же самое сделал Василь.
    Запах. Точнее запахи. Несвойственные в этих местах, а потому особенно явственные, плыли навстречу. Влас без труда опять различил средство от комаров, еще присутствовала тушенка… говяжья и, кажется, мыло. Да, точно, оно.
    Влас посмотрел на Василя - чует ли? И по ответному встревоженному взгляду понял, что да.
    Запахи тянулись от ручья, со стороны овчарен. Их струя была как путеводная нить.
    Теперь можно было не спешить, и они двинулись крадущимися шагами. Когда до цели оставалось несколько десятков метров, снова остановились. Чужие запахи теперь затмевали все остальные. Но запах самого чужака отсутствовал. Влас осторожно приблизился и высунулся из зарослей. На крохотном пятачке пространства меж кустов стояла приземистая палатка, укрытая для маскировки еще и ветками. Вход был застегнут на молнию. Рядом не было ни кострища, ни вещей. Лагерь был оставлен в полном порядке. Кто бы ни был этот чужак, в лесу он вел себя аккуратно, таился и следов старался не оставлять. Если бы ни невероятно обострившееся обоняние хрен бы Влас вообще обнаружил его становище. На четвереньках подобравшись к палатке, Василь вопросительно посмотрел на Власа – может пошуровать внутри? Влас не позволил. Это можно будет сделать потом. Сейчас следовало обнаружить самого чужака. А там… О том, что он станет делать потом, Влас не задумывался. Там видно будет.
    Где теперь следует искать самого пришельца, Влас не сомневался. Недаром же днем тот отслеживал его путь.
    У ручья, по-звериному опустившись на четвереньки, Влас с Василем похлебали водички. Затем Влас на закорках перетащил Василя на ту сторону. Впереди лежала каменистая равнина, по которой гулял ночной ветерок. Он путал запахи, но резкий запашок средства от комаров нет-нет, да и налетал. Значит, чужак прошел здесь не так уж давно. Бежать по камням было несподручно, и они двинулись быстрым шагом. Едва перевалив через осыпь, снова остановились. В сиянии звезд каменный медведь впереди выглядел сплошной черной громадой, с одной единственной тускло-желтой искрой. Это был проблеск света, пробивающийся из недр пещеры, увидев который Василь тихонечко зарычал. 
   Приблизившись, они почувствовали, что из пещеры просто разит средством от комаров. Чужак был внутри. Влас почувствовал, как в нем закипает настоящая злость. Они вошли. Свет исходил от фонаря оставленного возле шурфа. А веревочная лестница, которую Влас в последний раз оставлял аккуратно сложенной наверху, теперь опускалась вниз. Из шурфа доносились звуки ударов металла о металл. Там происходила какая-то работа. Влас ухмыльнулся. Сам того не ведая, незнакомец собственноручно загнал себя в западню. Оставалось всего-то вытащить на поверхность лестницу. Без нее тому, кто остался бы внизу ни за что не подняться по отвесным стенкам штольни. И им с Василем можно было бы спокойненько уходить. А денька через три-четыре чужак просто подохнет от жажды.
   Однако, вместо того, чтобы так и сделать, Влас взглядом велел Василю пройти подальше и затаиться, а сам уселся неподалеку от шурфа и стал ждать. Фонарь он предварительно выключил. Свет ему был теперь ни к чему.
   На этот раз долго ожидать не пришлось. Скоро послышалось сопение - чужак лез наверх. Свет от его фонаря, становясь все ярче, метался по каменному своду над провалом. Наконец из отверстия показалась совершенно лысая голова, потом плечи, и вот уже весь он, в пропыленном камуфляже, выбрался на поверхность.
   Чужак был крупен, и шумно дышал. Выбравшись из штрека, он поставил фонарь на камни и стал отряхиваться. Его бритый череп показался Власу смутно знакомым, но припомнить, где он прежде мог его видеть, Влас не успел. Чужак наконец-то заметил, что фонарь, который он оставлял наверху, больше не горит и спохватился. Подхватив, тот, с которым вылез из шурфа, он стал шарить пучком света по кругу, - Кто здесь?!
   До смешного, но Власа он так и не замечал. Тогда, подобрав камешек, Влас кинул им в незнакомца, угодив тому в ногу. Незнакомец вздрогнул и направил фонарь прямо на него. Влас поднял руку, загораживаясь от слепящего света. А незнакомец его узнал. 
    - Здравствуйте Влас Денисович – обратился он к Власу.
    «Значит верно», - подумал Влас. Память не подвела, и они точно где-то встречались. Яркий свет по-прежнему бил Власу в лицо, не давая отнять руку.
    - Вы меня не помните? – Человек напротив наконец-то отвел фонарь от лица Власа и посветил на себя, - Я журналист. Приезжал брать у вас интервью.
    Назвавшийся журналистом усмехнулся, - Хотя, можете и не помнить. Нас тогда много было, а вы здорово нервничали. Теперь-то я понимаю… Понимаю в чем было дело!
   «О чем он там говорит? Что он может понимать?» – думал Влас.
   Тем временем журналист продолжал говорить, - Имея под боком такие сокровища, поневоле занервничаешь.
   Влас молчал.
   А журналиста, по-видимому, устраивало, что его не перебивают и есть возможность объяснить все сразу и до конца.
   - Влас Денисович, вы только не беспокойтесь. Кроме меня вашу тайну не знает никто. И я бы не узнал, кабы не один случай. Но так уж вышло, что теперь знаю и я. А я вам не враг, поверьте!
   «Никто не знает. Кроме него – это хорошо» - продолжая слушать, заключил Влас.
    - Могу только догадываться, как вы сами вышли на это место, но подозреваю, что без вашего соседа, Гайнутдинова, тут не обошлось. Но это не мое дело. Меня это вообще не касается. Я хочу поговорить о другом.
    «Поговори, поговори», - думал Влас. – «Спешить некуда. Ночь впереди длинная»
    - Верьте на слово. Вот честно! Если бы вы сегодня меня не выследили, завтра я бы сам к вам пришел. А знаете почему?
    Власу было безразлично, но он слушал.
    - Я вам нужен! - Объявил журналист. И приняв молчание Власа за согласие, продолжал, - Даже необходим! Запасы золота, насколько я успел убедиться, здесь грандиозны! Это что-то невероятное! Но, согласитесь, что добыть его это только половина дела. Металл еще надо грамотно реализовать. А превратить в деньги большую партию золота не так-то просто. Вы об этом задумывались?
     Влас задумывался. Толком, правда, ничего так и не придумалось, но пока это эго мало интересовало.
    - Естественно задумывались! - с прорицательскими интонациями возвестил журналист, - И, как человек не глупый, наверняка пришли к выводу, что без посредника вам не обойтись. Верно?
    Может оно и верно, только вот сейчас Власа больше волновало другое. Его выводила из себя растущая прямо таки на глазах самоуверенность журналиста. Честное слово, первоначальный лепет, когда он только увидел Власа, слушать было куда приятнее. И чем больше здравого смысла оказывалось в словах журналиста, тем сильнее, как казалось Власу, что тот начинает чувствовать себя хозяином положения. А это было неправильно. Хозяин тут мог быть только один. И это был он, Влас.
    - Ну, так вот. Лучше меня посредника вам не найти, - закончил наконец свою мысль журналист и, наверное опасаясь, что Влас станет спорить, поспешил объяснить, - Выгоды от этого очевидны! Для начала, вам самому не придется нигде светиться. Будете заниматься только добычей. Со своей стороны я обеспечу вас всем необходимым для производства золотых слитков. Вес поставим не более полусотни граммов, а размер дадим с почтовую марку – самый подходящий формат. А дальше прямая поставка в Китай! Как вам такое? По роду своей деятельности я располагаю значительной свободой передвижения и весьма обширными связями. Поэтому мои перемещения туда-сюда и встречи ни у кого не вызовут подозрений. На счет прибыли, думаю так: Вам, как открывателю и владельцу прииска – шестьдесят процентов, мне сорок. Согласны?
    Последовал прямой вопрос, на который пора было что-то отвечать, но Влас продолжал молчать.
    - Влас Денисычь? Если вам мало, я готов уступить? – продолжал теребить его журналист.
    В очередной раз, не дождавшись ответа, он явно встревожился, - Влас Денисычь? – и опять осветил лицо Власа.
    Неизвестно, чего уж там ему померещилось, а только журналист вдруг испугался. Влас прямо кожей ощутил исходящий от него этот острый, мускусный запах - запах паники. Потом журналист вдруг резко метнулся в сторону. Наверное, хотел смыться. И это было его ошибкой. Еще быстрее, чем успел среагировать Влас, под каменным сводом мелькнуда черная тень, и Василь буквально свалился на чужака сзади.
   Все было кончено в долю секунды. Тело журналиста лежало на камнях, а над ним, застыв на всех четырех, возвышался Василь. Скаля в довольной улыбке мелкие зубы, он уставился на Власа преданным взглядом, явно ожидая одобрения.
   Положение, в котором распласталось тело журналиста, а в особенности его неестественно вывернутая голова, наводили на мысль, что тому конец.
   - Ты чего ж это наделал, Василька? – впервые за всю эту странную, невероятную ночь, заговорил Влас человеческим голосом.
   Физиономия Василя вытянулась еще сильнее, чем было задумано природой, а лоб прорезала единственная складка. Он честно силился осмыслить, чем, собственно, не угодил батянечке? Ведь он всегда так хорошо чувствовал его настроение. Заметно было, что от непосильных потуг осознать, в чем собствено заключается его ошибка, Василь был готов разреветься.
   Приблизившись, Влас склонился над журналистом. Щупать пульс необходимости не было. Со сломанной шеей тот смотрелся мертвее мертвого.
   - Да-а, дела… – протянул Влас, и его ладонь опустилась на голову начавшего было всхлипывать Василя. Пришлось его легонечко потрепать, так, как обычно журят не в меру расшалившегося озорника. Василь тут же присмирел и потерся щекой о штанину батянечки.
   Между тем Влас прикидывал, как быть теперь с телом? Долго раздумывать не пришлось. Перевалив мертвеца на кусок брезента, они взялись за углы и поволокли его вглубь пещеры. Фонарей они не захватили – нужды нестало. Как- то так сделалось, что без света было даже лучше. И поэтому по пути их взорам открылось удивительное по красоте зрелище. Оказалось, что грибы, разросшиеся сплошным покровом под сводами и по стенам пещеры фосфорицировали! Их мягкое свечение было разноцветным и преливающимся. Мириады светящихся точек разбегались затейливыми разводами. Периодически одни светляки угасали, но тут же загорались другие, от чего вся картина непрестанно переливалась. Эта красота завораживала. От восторга Василь стал тоненько поскуливать, а Влас стоял обалдевший. Очевидно прежде, в лучах электрического света, этот эффект пропадал, являя на обозрение только уродливые наросты. Теперь же, увиденные другими глазами, грибы не вызывали прежнего отторжения. К тому же, кроме сияния, колония распространяла вокруг единый мощный энергетический фон. Влас ощущал его, как тепло от костра в холодную ночь. Не-е, не станет он из-за дурацкого, привидевшегося сна, разрушать такую красоту, - «Растут, и пускай растут. Никому они не мешают» - подумал Влас.  – Пошли, Василька.
    Подтащив тяжкую ношу к краю каменной чаши, они остановились. Все-таки здесь, в самой глубине пещеры, несмотря на магнетическое сияние распространяемое грибами, было темновато. Дыра в центре тонула в черноте, и не просматривалось. Но Влас не сомневался, что тело журналиста скользнет в нее без труда.
    Напоследок Влас обшарил карманы покойника: носовой платок, зажигалка, складной нож, компас, бесполезный мобильник и самородки. Полдюжины размером с горошину. Он все же успел наковырять их. Влас нахмурился – его хотели самым наглым образом обокрасть. А он взял, да и не дал! Защищать свое это его законное право. А чужого ему даром не надо.
    Ссыпав самородки себе в карман, Влас завязал оставшиеся предметы в платок и швырнул узелок на середину чаши, – «Вот так»
    Потом, навалившись, они с Василем перевалили через край тяжеленное тело журналиста и пихнули. Вот только скользнув по дну, оно сразу не провалилось в дыру, как рассчитывал Влас, а остановилось примерно на полпути к центру. Это было заметно по тому, как посверкивал браслет часов на запястье у трупа. И все равно, похороны на этом можно было считать законченными. Куда ему, покойнику со сломанной шеей, деваться? А завтра, ударив точно по расписанию, гейзер довершит начатое.
   - Пошли отсюда, Василька, - сказал Влас, и добавил, - Никто ему не виноват. Он сам напросился.
   И они пошли навстречу диковинному потустороннему зареву от переливающихся скоплений грибов, как вдруг позади возник тот самый знакомый нарастающий гул – гейзер просыпался!
   - Неужто, каменный медведь и впрямь почуял добычу?! – подумал Влас, испытывая прилив суеверного страха.
   Но, как бы там ни было, а ему надо было это увидеть.
   - Василька! А ну-ка, живо тащи сюда фонари! – приказал Влас, а сам повернул обратно к каменной чаше.
   Шустрый Василь успел обернуться еще до того, как из дырищи ударил водяной столб. Поэтому самого интересного Влас не пропустил. Два мощных фонаря высветили тугую струю пара в ореоле из брызг, которые тут же вымочили одежду на лежащем навзничь трупе журналиста. Потом клокотание усилилось, и взметнувшийся фонтан кипятка воссоединился со свисающим над ним сталактитом. Бассейн начал стремительно наполняться. И тут произошло неожиданное – Тело всплыло! Вращаясь, оно двигалось по поверхности воды, приближаясь все ближе и ближе к берегу, на котором стояли Влас с Василем. Заполняя пространство над их головами, пар плотным потоком устремился к выходу, и Власу пришлось присесть, чтобы не надышаться серой, но он продолжал смотреть. А посмотреть было на что. Лицо и кисти рук журналиста, выступающие над водой, начали видоизменяться. Они багровели и пухли, как будто изнутри их подкачивали сжатым воздухом. А вода, все поднимаясь, подталкивала тело к самой кромке. Поморщившись от отвращения, Влас отступил назад. Вода, а точнее горячий раствор серной кислоты, на его глазах переваривал останки, еще недавно бывшие журналистом.
   Столб воды в центре обрушился и пропал, вызвав рябь на поверхности адского озера. Стало тихо. Вспухший труп покачивался на поверхности. Потом он начал медленно смещаться, двигаясь против часовой стрелки. Он как раз завершал первый полный «круг почета», когда в центре озера возникла воронка. Ее стремительно вращающиеся границы начали притягивать тело. Смещаясь к центру, оно кружило все быстрей и быстрей, пока в какой-то момент… - мелькнуло только серое сварившееся лицо с бельмами вместо глаз, да крутнулась как бы в прощальном взмахе кисть руки с блестящим браслетом, и – …хлюп! – Ужасная глотка поглотила сварившийся труп навсегда, а вода все продолжала стремительным потоком ввинчиваться ему в след.
   От увиденного, и оттого, что опять пришлось надышаться ядовитыми испарениями, Власа мутило. Василя рядом небыло. Скорее всего, тот убежал еще раньше, и правильно сделал. Скорее повинуясь привычке, чем совершая осмысленное действие, влас взглянул на часы – три часа ночи. Стало быть гейзер просыпается дважды в сутки. Ну и хрен с ним.
   Запинаясь о камни и придерживаясь за стены, Влас кое как выбрался из пещеры и присел, чтобы отдышаться. После утробного смрада в каменной глотке воздух снаружи воспринимался подобно живительному эликсиру. Влас потихоньку приходил в себя. Рядом опять крутился Василь. В отличии от Власа он был весел и оживлен. А как же! Ведь он так ловко сумел угодить батянечке! И как было бы здорово еще кого-нибудь вот так зацапать. Например того гада, что сидел тогда за столом рядом с его сестренкой. Гад жрал их еду, а Верунька на него смотрела. На него, Василя, она так никогда не смотрела, а на этого гада да! И за это тот должен был ответить!
    Крепко уперевшись всеми четырьмя конечностями в битый камень, Василь пригнул голову и зарычал. Звук выходил сипловатый и низкий – не человечий. Так хрипит упившийся алкоголик, силясь очнуться от навалившегося во сне кошмара.
    - Василька? Ты чего это? – спросил Влас.   
   Вместо ответа Василь еще сильнее наморщил нос, фыркнул и расплевался, разбрызгивая слюну по сторонам мелкими брызгами.
    - А-а, - понимающе кивнул Влас, - не нравится? Мне Василь тоже много кой чего не нравится. А ты не горюй. Иди ко мне.
    Влас вытянул ладонь, и в два прыжка оказавшийся рядом Василь подсунул под нее свою голову.
    - Не горюй, Василька. Не горюй, - Влас раз и другой провел ладонью по жестким волосам пасынка. В ответ Василь шумно вздохнул и замер.
    - Ну, ладно, - напоследок Влас еще потрепал Василя по голове, пора и домой двигать.
    На обратном пути Василь то и дело донимал Власа слабым, протестующим поскуливанием. Домой Василю совершенно не хотелось. Ночь впереди была еще длинная, и она ему нравилась. Можно было вдоволь носится по лугам наперегонки с ветром, чувствуя, как прохладный воздух обвивает разгоряченные, вздымающие и опадающие бока. Можно было поиграть в прятки с батянечкой, подкарауливая и выслеживая друг друга, устраивая потом веселую чехарду. Вот это жизнь! Но, как объяснить все это батянечке? Слов таких у Василя не было, а была только надежда, что батянечка сам как-нибудь его поймет. Ведь понял же он, Василька, как не по нраву батянечке вот этот чужак. Так не по нраву, что дальше уже и быть не могло. И он сделал как надо. Ведь он совсем не глупый! А даже наоборот – ужасно умный. Только ум у него глубоко внутри, так, что и не выковыряешь. Совсем как золото, которое они так трудно добывают с батянечкой. Добывают, чтобы потом им всем стало здорово. А здорово это когда тепло и сыто - это Василь понимал лучше всего на свете.
 
   Очередной рассвет пронзал оконное стекло первыми солнечными лучами, а Влас, скорчившись, все еще лежал на диване, укутавшись с головой стеганым одеялом. Нет, холодно ему не было. Просто под одеялом была возможность еще хоть на чуть-чуть сохранить спасительную темноту и тем самым отсрочить неизбежное наступление дня. Дня, который обязательно принесет с собой полное осознание свершившейся этой ночью жуткой метаморфозы – он Влас Коновалов, теперь убийца. И не важно, что фактически журналиста прикончил Василь. Что, Василь? Спрашивать с Василя это все равно, что грешить на ружье, после рокового выстрела. На самом деле это он, Влас, приговорил журналиста. Внутри его головы журналист был мертв, даже когда еще не было известно, что он журналист, а был просто посторонний запашок над водой. Но уже тогда все было решено. Под конец Василь просто учуял это. А потом они спустили тело в кратер. «А, что если?!…» - жуткое предвидение прорезало сознание Власа – Вот заработает в назначенный час гейзер и фонтан воды извергнет наружу мертвое тело, истерзанное, наполовину обваренное в лохмотьях. Раз за разом оно станет появляться и исчезать, и еще долго быть ему для Власа ужасным немым укором.
    Да нет, чушь. Не может такого быть. Или, все-таки может? Как бы там ни было, выяснять это Власу хотелось меньше всего, поэтому прямо тут под одеялом, он дал зарок, никогда больше не приближаться к ужасному фонтану.
    Приподняв край одеяла, Влас выглянул, и увидел, что кухня уже вся заполнена ярким светом. Новый день наступал. А с ним со всею неотвратимостью вставали проблемы. Например, что делать со стадом и прочей живностью, которая теперь явно мешала?
   А было на текущий момент у Власа бык-производитель да шесть дойных коров, из коих две стельных, да девять полуторогодовалых бычков, да десяток телят. А еще четыре свиньи, три козы и кур несушек… - кто его знает сколько. Курей Влас не считал. Бычков, как повелось, он планировал забить в ноябре. А с барышей опять взять телят и довести количество голов на откорме до двух десятков. Хозяйство явно шло в гору. Да и нынешний год, глядя на то, как перла в рост картошка и какой плотной стеной поднялись кормовые, обещал быть богатым.
   Еще недавно все это составляло предмет горделивой радости Власа. Было его жизненной основой. Той самой, без которой не может нормально жить человек. Но теперь иное дело. Теперь, коль скоро деньги можно будет черпать без меры прямо из-под земли, вожжаться со скотиною, пашнями да заготовками казалось глупым и примитивным. Жаль, конечно, затраченных трудов, но не отказываться же от золота? Да и ради чего? - Чтобы уродоваться от зари до зари, ежевечерне оттирая заскорузлые руки стиральным порошком, и все равно, не в силах избавиться от въевшейся в кожу черноты – рабочей грязи из стойкой смеси навоза, соляра и собственного пота? – Глупее не придумаешь!
   То есть умом-то Влас понимал, в какую сторону должны склониться весы его выбора. Золото – оно все перевесит. Но вот так, взять и оторвать от себя кусок бытия, еще недавно воплощавший сам смысл его существования, жизни кусок, тоже было не просто. И на части разорваться было нельзя. От того-то и маялся Влас. Но только до прошедшей ночи. То, что случилось вчера, проводило четкую грань между Власом бывшим и Власом нынешним. Теперь ликвидация хозяйства уже не представлялась ему чем-то противоестественным. Наоборот, в этом виделся акт какого-то высшего освобождения. Так, долой же оковы сомнений! Поголовье он ликвидирует. Полностью. Он даже не станет заморачиваться с забоем, а сдаст все стадо, вместе с телятами на мясокомбинат живым весом. Понятно, что в итоге выйдет прямой убыток, ну так и что с того? Полдня работы в шурфе перекроют его в несколько раз. Оставалось единственная проблема – убедить в своей правоте Нинку. А сделать это возможно было только одним способом – взять и все рассказать. Ну, или, почти все. И как самый весомый аргумент вывалить перед ней кучу золота. То-то, дуреха обрадуется!               
      

Глава 29 

    По совести говоря, выпытывая у Герасима номер телефона вулканолога на пенсии Вячеслава Валерьевича Быстрицкого, Артем и сам толком не знал, для чего это ему нужно? Ведь еще совсем недавно он твердо решил, дал зарок, что ущелье и все, что с ним связано, осталось для него в прошлом. А впереди только Карьера (именно так - с большой буквы) и Рита. Но вот пропал журналист С.Саблин. И теперь мысли о том, что его исчезновение и та информация, которую он мог раздобыть у вулканолога, взаимосвязаны упрямо лезли в голову, попутно обрекая на провал все попытки Артема сосредоточиться на работе над проектом.
    «Карьера, Рита; Рита, Карьера…» – пытаясь задать нужную установку Артем, повторял и повторял в уме эти слова как заклинание. А воображение упрямо рисовало другое: поворот головы, красноватое на просвет маленькое ухо и нимб золотых волос – Вероника! Ах, ты ж!… И снова: Карьера – Рита, Рита – Карьера! 
   Было уже довольно поздно, когда, точно откликнувшись на его исступленные заклинания, позвонила Рита.
   - Корпишь? – С веселой строгостью поинтересовалась она.
   - Изо всех сил, - вздохнул Артем.
   Фоном на голос Риты накладывался слитный шум, который бывает в многолюдных местах, поэтому Артем спросил, - А ты где?
   - Так… В одном клубе! Решила развеяться! – Рите приходилось говорить погромче, чтобы перекрывать шумовой фон.
   Памятуя об их пакте о невмешательстве, Артем не стал спрашивать с кем она? Хотя, с некоторых пор ему казалось, что они слишком заигрались в эту игру.
   - А ты что, меня проверяешь? - задал Артем другой вопрос. 
   - Отнесись к этому по-другому! - посоветовала Рита - Я, скажем так, беспокоюсь о тебе! Хочешь, подъеду через пару часов?
   Первым порывом Артема было с радостью согласиться! В конце концов, он прилежно трудился над проектом все семь вечеров в неделю и заслужил передышку. Но ему вдруг показалось, что Рита предлагает себя не просто так, а как подачку нищему на воскресный день. Взыгравшая немедленно гордость заставила Артема сухо ответить, что через два часа он надеется  спать беспробудным сном. 
   - Тогда, пока! - легко отозвалась Рита, и отключилась.
   «Ну и чего ты добился?» - с издевкой, тут же поинтересовался внутренний голос. И сам же безжалостно констатировал - «Теперь, вместо того, чтобы оттянуться со сногсшибательной девчонкой и отрубиться, проворочаешься в постели до утра. А завтра заявишься на работу не выспавшимся, с мрачной физиономией. И так тебе и надо».
   На душе у Артема стало еще хреновее. Ну и участь он себе избрал. Морить себя работой, в то время, когда другие веселятся. Хотя, если разобраться,  ничего сам себе он не выбирал. Эту участь навязала ему она, Рита. – «…Для твоей же пользы, ради твоих будущих перспектив»
   На какую-то долю секунды Артему показалось, что завеса времени приоткрылась, и он заглянул в их с Ритой грядущее. И то, что он там увидел, его не обрадовало. Новые цели для свершений будут следовать нескончаемой чередой. И всегда она, решая за двоих, будет их обозначать, а он мученически достигать. Исключительно для своей же пользы, потому что потом будет лучше. А в конце концов это заветное «потом» может так и не наступить! Но всю дорогу будет маячить, как заветная морковка перед носом у ослика.
  Вспыхнув, видение откатилось, куда-то по коридору времени, а Артем остался стоять посреди комнаты, скупо освещаемой светом настольной лампы, ощущая, как он безмерно устал.
    «Пропади все пропадом!» - подумал Артем, и тут же телефон в его руке зазвонил вновь.
    - Ладно, прихвати бутылку и приезжай! Мне необходим тайм аут и хороший трах! - Сходу заявил Артем в трубку, ни секунды не сомневаясь, что на другом конце его слушает Рита.
    - Ой… Извините, Артем. Я кажется не вовремя… - В трубке звучал голос Вероники.
    «Сейчас она отключится!» - Минуту! Вероника! Я это не вам! Так глупо получилось… Вы еще здесь?! Вероника? – Артем боялся, что ответом ему станет оглушающая пустота, перемежаемая короткими гудками. Так и произошло.
   «Ну, что за болван!» - от злости, Артем бросил телефон на постель, и, исторгнув страдальческий стон, повалился следом. Он перезанимался, это точно. От этого и голова перестает соображать. «Ну, а с другой стороны…» - пришел теперь уже на выручку внутренний голос, - «Может и лучше, что так вышло? Ты ведь сделал свой выбор – Карьера и Рита. И с любой рациональной точки зрения, ты на сто процентов прав. Поэтому просто перезвони сейчас Рите, и заново произнеси то, что только что услышала Вероника. Всего и делов».
   Но перезванивать Рите Артем не стал. Явив характер, надо оставаться последовательным. Вместо этого он приняд решение выполнить свое последнее обязательство перед Вероникой. Так сказать, на прощание. А именно лично убедиться, что если не принимать во внимание проклятущий дом, в целом в ущелье все благополучно, и исчезновение С.Саблина здесь не причем. Тем более, что сделать это было не так уж сложно.
   Все еще лежа на кушетке, Артем нащупал рядом с собой телефон и, перевернувшись на спину, набрал номер.
   - Вас слушают, - послышался на том конце сипловатый голос. Конец фразы потонул в приступе мокротного кашля.
    Убедившись, что обладатель кашля на том конце именно тот, кто ему нужен, Артем, назвал себя, извинился за поздний звонок, и вкратце обрисовал суть вопроса, по которому решился побеспокоить уважаемого кандидата наук, Вячеслава Валерьевича Быстрицкого.
    - Говорите, что хотите написать очерк? – переспросил сипловатый голос.
    - Так точно. Очерк о становлении вулканологии на полуострове, - бодрячески отчеканил Артем.
    - Очерк… Все по верхам скакать хотите? Да чтобы поднять такой пласт, как становление целой научной отрасли тут книга нужна! – В трубке засипело и заклокотало от очередного приступа кашля, на этот раз негодующего.
    - Не сомневаюсь, что со временем такая книга обязательно появится! – поспешил уверить своего собеседника Артем, - А пока очерк тоже не мало. Если в него войдут знаковые, или просто, интересные события, имевшие место, это, несомненно, пробудит у читательской аудитории интерес ко всей тематике в целом!
    - Не знаю, не знаю, молодой человек… - последовавший в промежутке характерный звук навел Артема на мысль о выпадающей вставной челюсти, - Вы, как и вся молодежь, наверняка думаете, раз человек на пенсии, так ему и заняться нечем? А я, к вашему сведению, в настоящее время сам готовлю к публикации одну из своих научных работ и лишним временем совершенно не располагаю.
    Собеседник явно набивал цену. И делал это не без удовольствия, однако Артем решил потерпеть.
    - Вячеслав Валерьевич, уважаемый, мне известно, что ученый это не профессия. Это призвание. Это на всю жизнь. И мне на самом деле дико неудобно прерывать ваши занятия, но поймите, сейчас вы, пожалуй, единственный в своем роде эксперт. Живая легенда, участник событий!
    - Ну, это уж вы хватили – Легенда… Да и не единственный я. Найдется пожалуй еще два-три ветерана, которые могли бы кое-что рассказать, - снова удушливый кашель, на этот раз умиротворенный, - Ладно. Приезжайте завтра. К двенадцати. Только без опозданий, - проговорив это, собеседник Артема повесил на своем конце трубку, оборвав тем самым очередной приступ кашля.

    Вячеслав Валерьевич Быстрицкий проживал в старой части города, на улице Ключевской. Когда-то, в середине прошлого столетия, этот район считался престижным. Здесь было расположено много различных учебных заведений, а жилой фонд населяли преимущественно представители научной и педагогической интеллигенции. К слову, в тот же период партийная номенклатура предпочитала селиться на улице Советской в центре. Теперь же, по прошествии времен, Ключеская превратилась в просто тихую и вероятно самую зеленую улицу в городе. А Советская так и осталась самой проезжей и с самым крупным ювелирным магазине в центре города.
   Дом, к которому без десяти двенадцать подкатил Артем лет эдак шестьдесят назад, безусловно, считался, как теперь принято выражаться, элитным. В те времена, когда для большинства населения комната в печном бараке считалась пределом мечтаний, здешние обитатели могли похвастать отдельными квартирами с центральным отоплением, высокими потолками и широкими окнами. Теперь же это было просто невзрачное трехэтажное строение под старомодной двускатной крышею с обваливающейся на углах штукатуркой, из-под которой проглядывала набитая крест-накрест обветшалая дранка.
   В сумрачном подъезде, едва старомодная пружина затворила за спиной скрипучую дверь, Артема окутала стойкая смесь запахов заплесневелой рухляди и кошачьей мочи. По непривычно крутым ступеням он поднялся на третий этаж, где оказалась квартира с нужным ему номером. Артему пришлось несколько раз вдавить кнопку выкрашенного вместе со стеною звонка, пока из-за обитой вспухшей клеенкой двери, послышался вначале кашель, а потом уже знакомый голос просипел, - «Кто там?»
   Артем назвался. Замок скрежетнул, и дверь приоткрылась, обнаружив за собой темноту.
    - Проходите, - послышалось из темноты, - Прихожая без света. Проводка перегорела. Из ЖЭКа вторую неделю электрика обещают.
   Под звук шаркающих шагов, просвет в конце длинного коридора на миг заслонило размытое очертание человеческой фигуры, после чего донеслось, - Сюда прошу.
   Пройдя следом на освещенную часть квартиры, Артем оказался в просторной комнате, с двумя квадратами окон по сторонам, из чего следовало, что квартира Быстрицкого была угловой. В центре комнаты главенствовал круглый стол, заваленный пожелтевшими рулонами чертежной бумаги, и раздутыми скоросшивателями. С потолка над столом свисал остов пятигнездной люстры. Уцелевших плафонов имелось только два, да еще один патрон с лампочкой. Перед одним из окон располагался другой старомодный стол конторского типа. Здесь стоял доисторический монитор с выпуклым запыленным экраном (сейчас погасшим) и клавиатура с почти стершимися символами.
   - Присаживайтесь, - хозяин кивнул в сторону конторского стола, - Чаю хотите?
   Быстрицкий оказался высоким сухопарым стариком, в коричневом свитере и зеленых китайских штанах.
   От чая Артем вежливо отказался, и в свою очередь поспешил вручить вулканологу пакет, в котором находилась коробка с коньяком «Белый аист» - Говорят, прочищает сосуды, - чтобы хоть что-то сказать, брякнул Артем.
   Заглянув в пакет, Быстрицкий неопределенно хмыкнул, еще раз предложил Артему присаживаться и удалился в кухню, откуда тот час послышался звяк посуды и шипение водопровода.
   Присаживаться Артем не стал. А вместо этого более детально оглядел комнату. Сбоку от конторского стола к стене обойными гвоздями была прибита рельефная карта полуострова. Она была старая, еще на матерчатой основе, выцветшая и местами облупившаяся, но чрезвычайно подробная. Вообще, почти все в этом жилище было из той, прошлой жизни, в которой Артема еще вообще не было, а его родителям, должно быть было лет еще  меньше, чем ему сейчас.
   Дальнейшее внимание Артема привлек самодельный стеллаж во всю стену, до потолка забитый книгами, в основном по геологии, геофизике и вулканологии, а кроме того, многочисленными журналами. И только на самом верху,  на недоступной высоте, парадными шеренгами выстроились полные собрания сочинений: Чехова, Тургенева, Паустовского и еще каких-то ветхозаветных классиков. А еще на полках было полно фотографий - в рамочках, в старомодных овальных паспарту, или просто наклеенных на плотном картоне. На большинстве были запечатлены люди, а чаще группы людей, преимущественно из той же, минувшей эпохи, атмосфера которой была как будто законсервирована в этой квартире. Артем задержал взгляд на большом черно-белом снимке. С него белозубо скалился бородатый мужчина, с пышной шевелюрой темных вьющихся волос, и с альпенштоком в руке. За спиной красавца, ниже до самого горизонта кудрявилось море облаков, из кипени которых островами восставала пара вулканических конусов. Человек на снимке смотрелся если не богом, то уж полубогом точно. Глаза были скрыты за непроницаемыми стеклами горных солнцезащитных очков, но узковатый с горбинкою нос, и шея с выступающим кадыком безошибочно позволяли определить, что этот преисполненный сил и здоровья полубог на снимке и заходящийся сейчас кашлем на кухне сутуловатый старик – одно лицо.
   «Неужели!…» - потрясенно успел подумать Артем, когда за его спиной прозвучало:
   - Восхождение на вулкан Ключевская сопка, высота четыре тысячи восемьсот. На заднем плане конусы Ушковского и Крестовского вулканов. Семьдесят первый год.
   Последовала пауза, заполненная свистящим кашлем, после которой Быстрицкий изрек, - Астма. Скоро она меня доканает, - и поинтересовался, - Так о чем, собственно, вы хотели меня спросить?
   Артем повернулся и, глянув в изможденное лицо того, кто еще не так давно был полубогом, понял, что больше наводить тень на плетень не имеет смысла.
    - Основной мой вопрос, Вячеслав Валерьевич, это просьба. Просьба рассказать, что вам известно о гибели геологической партии в ущелье «Медвежья пасть» в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. – Сделав свое признание, Артем спокойно приготовился к тому, что сейчас ему будет указано на дверь. И ошибся.
   Прошаркав шлепанцами к столу у окна, старый вулканолог опустился на стул, поводил ложечкой в фаянсовой кружке с чаем, затем пригласил, - Прошу садиться.
   Приблизившись, Артем осторожно опустился на свободный стул напротив. В какой-то момент ему показалось, что старик, глядя в кружку, как-то странно усмехнулся.
   - За последнюю неделю вы второй человек, который задает мне этот вопрос.
   - Я знаю. Первым был журналист Саблин. Он пропал. Его сейчас ищут.
    - Мне это известно. У меня побывал сотрудник из редакции. Интересовался темой последней нашей беседы.
    - И, что вы ему ответили?
    - Чего же, кроме правды я мог ответить? Да. Этот журналист приходил ко мне. Его, как и вас сейчас, интересовала эта давнишняя история. Мы побеседовали. В свои дальнейшие планы он меня не посвящал. Это все, - Ответив, Вячеслав Валерьевич, звучно прихлебнул из кружки, и в свою очередь поинтересовался, - Вы ведь сами не журналист, как я понимаю?
    - Нет, - опять-таки честно признался Артем, а чтобы ответ не прозвучал односложно, пояснил, - На самом деле я работаю в банке.
    - Значит, вся эта петрушка с очерком понадобилась только для отвода глаз, - сделал вывод старый вулканолог.
    - Позвольте мне кое-что объяснить, - поспешил перехватить инициативу Артем, - Видите ли, в чем дело, не так давно я побывал в том самом ущелье, и кое-что там показалось мне очень странным. Причем, не само место, а некоторые вещи, которые там происходят…
    Далее Артем, потратив полчаса, в течении которых пожилой вулканолог периодически прихлебывал чай, выложил все, что с ним приключилось, а закончил сообщением о диковинном совпадении видений из собственного ночного кошмара с фактами в последствии подтвержденными журналистом Саблиным.
    - Занятная история, - помолчав, выразил свое мнение Вячеслав Валерьевич, - И рассказываете вы хорошо, интересно. Может вам и в самом деле стоит заняться писательством? Если не очерков, то, хотя бы рассказов. Или, еще лучше, киносценариев, а?
    - Спасибо. Все это смахивает на третьесортный ужастик. Мне уже говорили.
    - Не обижайтесь. Я же не сказал, что не верю вам.
    - А верите?
    Прежде чем ответить, собеседник Артема ненадолго задумался, поднял и отставил опустевшую кружку, потом, откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и, сцепив узловатые пальцы поверх острой коленки, заговорил:
    - Я, практически, всю жизнь на полуострове, из которой четверть века провел в полевых экспедициях, так что повидать, а еще более, услышать от людей заслуживающих доверия, довелось всякого. И судить-рядить, где правда, а где вымысел я давно уже не берусь. Одно могу сказать наверняка: не простая это земля – Камчатка. Загадок и тайн тут для потомков припасено не на одно поколение.
    - Таких, как, например, тайна погибшей геологоразведочной партии? – подсказал Артем.
    - Тайна их гибели? Да нет тут как раз никакой особой тайны.
    - То есть как?!
    - Да вот так. Золото, только и всего.
    - Золото?!
    - Оно самое. Исконная первопричина большинства бед человеческих.
    - Вячеслав Валерьевич, я ведь за этим к вам и пришел. Расскажите.
    - От чего ж не рассказать. Рассказать можно. Только вот схожу чайку еще заварю, - Пока вулканолог медленно поднимался, Артем слышал, как похрустывают его суставы, - Вы, как? Не надумали? – Обратился старик к Артему.
    Чаю Артему не хотелось, но еще более не хотелось как-нибудь обидеть собеседника, и вскоре перед ним стояла парящая чашка очень крепкого и очень сладкого напитка.
    - Таежный рецепт, - объявил хозяин, - из расчета пачка заварки на котелок воды и полтора стакана сахара. Все вместе довести до кипения. Иного не признаю. Пачка, конечно, должна быть та еще… Ну, да вы не помните.
    Артем помнил. Эти пятидесятиграммовые кубики чая «Краснодарского» «Грузинского №36», а если повезет то и индийского «Со слоном», его отец – офицер, еще долго приносил домой в пайках, даже после того, как они напрочь исчезли с магазинных прилавков. Но говорить ничего не стал, поскольку желал больше слушать. И старый вулканолог не обманул его ожиданий.
    - Камчатская поисково-съемочная экспедиция, родоначальница нынешней «Камчатгеологии» была создана в 1951 году. Задачей была разведка и нанесение на карту месторождений полезных ископаемых. Любых. Повсеместно. Верховное кураторство над изысканиями, как, впрочем, и над всей тогдашней наукой, осуществлял комитет госбезопасности. Это я вам так, в порядке общей информации сообщаю, - звучно отхлебнув из кружки, Вячеслав Валерьевич продолжал, - Та партия, о которой идет речь, вела разведку промышленных залежей самородной серы. Маршрут пролегал по западным склонам Срединного хребта, примерно от истоков реки Средней Воровской и вниз, в конце с выходом на трассу в районе Сокоча. Хребет предстояло перевалить через ложе доисторического ледника, что как раз расположено в верховьях того самого ущелья. Начальником экспедиции был Кузьмичев Родион Михайлович. Опытнейший специалист еще довоенной школы. А еще этот Кузьмичев был наставником и другом моего отца. То же геолога. Дальше вы поймете, для чего я об этом упоминаю. Теперь, что касается состава экспедиции. Из специалистов при Кузмичеве был только картограф, он же заместитель. Вдвоем они и составляли научный костяк партии. Остальные пять человек, во главе с бригадиром, были рабочими. Это потом выяснилось, что четверо из них, и бригадир в том числе, были освободившимися по амнистии уголовниками. А тогда все они числились вольнонаемными. Тем не менее, поначалу все шло нормально. Экспедиция продвигалась по намеченному маршруту, в соответствии с графиком выходила на контрольные точки, брала пробы, накапливала образцы…
   В принципе, дальнейшее Артем уже знал со слов С.Саблина, но продолжал слушать с неослабевающим интересом. Рассказываемая в подробностях сипловатым голосом старого вулканолога история завораживала.
   - …По истечении последнего контрольного срока, когда экспедиция так и не объявилась в конечной точке маршрута, на розыски была отправлена поисково-спасательная партия, возглавлять которую назначили моего отца, - Продолжал рассказывать вулканолог, - Да и кого, как не его? Ведь, как я уже говорил, Родион Кузьмичев был его лучшим другом. Отец планировал еще до снегов пройти по маршруту Кузьмичева от предполагаемой конечной точки к началу. Теперь-то известно, что далеко им уходить не пришлось. Останки экспедиции были обнаружены уже на второй день. Их последний лагерь был разбит неподалеку от места выхода из гор, у ручья, почти в самом начале зоны растительности. В самом лагере было обнаружено три мертвых тела – картографа и двоих рабочих. Неподалеку оказались трупы всех лошадей экспедиции. Животных пристрелили. Еще троих – двух рабочих и бригадира нашли ниже места стоянки. Похоже, они направлялись к выходу из ущелья, но далеко уйти им не удалось. Все тела несли следы насильственной смерти. Отец рассказывал, что там в ход шло все от ножей до лопат. Имелись и пулевые ранения. Все это являло жуткое зрелище, но больше всего удивляло другое – время смерти. Оно было у всех одинаковым и выходило, что трагедия разыгралась примерно за неделю, до того, как их тела обнаружили. То есть, когда над ущельем пролетал поисковый самолет, все были еще живы. Возникал уместный вопрос - почему тогда не было подано сигнала? Разгадка нашлась довольно скоро – золото. При обысках и осмотре на некоторых трупах обнаружились золотые самородки. Много. Два килограмма восемьсот девяносто шесть граммов, общим весом. Но самое примечательное было в том, что это было первородное золото. Понимаете?
    - Не совсем, - признался Артем.
    - Поясню. То, что на полуострове есть золото не новость. Его добыча ведется и по сей день. Но все это рассыпное золото и концентрация его сравнительно не велика. А те самородки были жильного происхождения, причем по наиболее крупным из них можно было судить о мощности пласта, в котором они сформировались. По оценкам специалистов речь могла идти о концентрированном месторождении объемом в десятки тонн драгоценного металла! Теперь представляете?
    - Экспедиция обнаружила золотую жилу.
    - Да. И там была взята богатая проба. Без малого три килограмма коренного самородного золота. Для пробы это невероятно много. Но в итоге это золото и погубило экспедицию. Предположительно урки, увидев перед собой такой куш, сговорились и убили начальника экспедиции, предусмотрительно оставив в живых картографа, чтобы тот вывел их к трассе. Перевалив хребет, и не сомневаясь, что партию станут разыскивать, они встали лагерем в отдаленном углу ущелья и затаились, в надежде, что ближе к зиме, кгда поисково-спасательная активность пойдет на спад, можно будет незаметно просочиться из ущелья в город и раствориться, чтобы потом незаметно уйти на большую землю. Но, как оказалось, этим планам сбыться было не суждено. Давно подмечено, что сокровища вообще, и золото в частности, будучи однажды замараны кровью, в дальнейшем обретают жуткую способность притягивать и приумножать эту кровь. Так что после убийства начальника экспедиции ни к чему хорошему обладание этим золотом привести не могло.
    - А тело? Его так и не нашли?
    - Нет. Отец, а дальнейшие поиски теперь уже золоторудного месторождения Кузьмина были поручены именно ему, до конца был уверен, что обнаружив золотую жилу, он найдет и останки своего друга. Скорее всего, убийцы сбросили его в шурф и завалили. В точности как пираты, - в этом месте рассказчик невесело улыбнулся, - Чтобы мертвец сторожил сокровища.
    - И он… То есть, я имею в виду ваш отец так ничего и не нашел?
    - Нет. Ничего. Если не считать собственной преждевременной кончины. В пятьдесят третьем, когда все это случилось, ему был тридцать один, а умер он в семьдесят первом, чуть-чуть не дотянув до пятидесятилетия. И все восемнадцать лет между этими датами он не мог думать ни о чем, кроме этого проклятого золота, и все продолжал и продолжал искать его. Официальные поиски были свернуты через два года – отложены на неопределенный срок. После этого отец, а тогда он был на хорошем счету, стал планировать свои экспедиционные маршруты так, чтобы они непременно да захватывали какой-нибудь участок старого Кузьмичевского маршрута. Это быстро заметили и отцу, что называется, было строго указано. Однако примерно в это же время ему посчастливилось обнаружить на одном из отрезков того маршрута перлитовое месторождение с хорошими показателями. На промышленную оценку и зонирование ушло еще несколько лет. Но потом все. Район, как предельно изученный и описанный, в основном благодаря стараниям отца, был закрыт для дальнейших исследований. Но отца и это не остановило. Все свободное время в счет отпусков он посвящал самостоятельным поискам. Попутно писал письма и докладные записки во всевозможные инстанции, включая ЦК, о необходимости продолжения системного обследования района маршрута Кузьмичева. Естественно руководству такое самовольство понравиться не могло, и отца сняли с начальников. А потом, постепенно в управлении его и вовсе стали считать за чудака, которого не увольняют только из жалости. Мать, не выдержав всего этого, бросила его и уехала на материк, где второй раз удачно вышла замуж. И я не осуждаю ее. Я сам, когда вернулся на полуостров, по окончании горного факультета Владивостокского политеха в геологию уже не пошел. Слишком одиозно и не в лучшем свете звучала там наша фамилия. По счастью, как раз тогда набирала обороты выделившаяся в самостоятельную научно-исследовательскую отрасль вулканология. Туда я и пришел, о чем впоследствии ни разу не пожалел. Вот, в общих чертах, и вся история погибшей геологической партии и золота Кузьмичева, которое так несчастливо переплелась с судьбой нашей семьи, - закончил свой рассказ старый вулканолог, после чего допил чай и в очередной раз удалился на кухню.
    Когда он вернулся, Артем все еще осмыслял потрясающие факты, о которых поведал ему вулканолог. И это осмысление только рождало новые вопросы.
    - Вячеслав Валерьевич, а как вы думаете, почему все-таки вашему отцу не удалось отыскать золото?
    - Почему? – Вячеслав Валерьевич помолчал, после чего продолжил, - Еще с незапамятных времен по части золота у старых зауральских рудознатцев водилось множество примет и поверий. Одно из таких поверий гласит, что золото умеет прятаться, если захочет. Сколько раз бывало - выйдет один человек на место, поищет-поищет – ан нет ничего. А другой, тут же, следом бредет и на тебе – самородок из-под сапога поднимает.
   - Прячущееся золото? На мистику смахивает.
   - Смахивает, - согласился вулканолог, - Не более, чем те явления, или видения, с которыми вы сами, по вашим же словам, столкнулись в ущелье.
   - Да-а… - неопределенно протянул Артем, и задал новый вопрос, пытаясь зайти с другого конца, - И в итоге ваш отец тоже поверил в это? Что золото не хочет ему показываться?
   Вячеслав Валерьевич позволил себе скупую улыбку, - Нет. Он был коммунист. И, как все коммунисты, твердый материалист. А более всего он был многоопытный практик-профессионал.
   - Но ведь какое-то объяснение неудачных поисков должно было существовать?
   - Аномалия, - произнес вулканолог одно единственное слово и замолчал.
   Молчал и Артем.
   В конце концов, насладившись паузой, и видя, что Артем проявляет терпение, Вячеслав Валерьевич снизошел до более развернутых объяснений.
   - Аномалия означает то, что все признаки, по которым обычно определяется присутствие в земной коре драгоценного металла, как например наличие пород гранитоидов и кварцитов, в данном случае не срабатывают. Иными словами искать аномальный выход золотой жилы, руководствуясь чисто научными методами бесполезно. На него можно только наткнуться. Случайно. Естественно и в этом случае золото не будет валяться кусками среди булыжников и, чтобы не пропустить находку, надо кое-что знать, но это уже азбука, известная любому, мало-мальски сведущему геологу. А мой отец, повторюсь, был профессионал высокого класса. Поэтому он достаточно быстро разобрался, с чем имеет дело.
    - Получается, что большую часть потраченных лет он так и бродил среди скал, в единственной надежде, что удача ему улыбнется?
    - Получается, что так.
    - Вячеслав Валерьевич, когда вы отправляли свое сообщение на сайт редакции, вы хотели рассказать именно о нем и его поисках?
    - Да. Хотел. Хотел, потому что меня начало раздражать количество ереси, которое сиюминутно стали вываливать в СМИ все, кому не лень. Тут тебе и инопланетяне, и оборотни, инфразвук, понимаете, какой-то… Черт те что! А по-настоящему исследовать вопрос, элементарно подняв предысторию, никто не удосужился, - в этом месте вулканолог в очередной раз зашелся в гневном кашле.
    - И тогда вам позвонил С.Саблин.
    - Да. Вскоре раздался его звонок. Я посвятил его в общих чертах в имеющуюся у меня информацию. Он сказал, что это интересно, и что он еще свяжется со мной, и пропал. 
    - Но о золоте тогда вы ему не сказали?
    - Есть такие вещи, молодой человек… Такие слова. Точнее, определения как тайна, золото, смерть - рассказывать и говорить о которых возможно и следует только с глазу на глаз и то при определенных обстоятельствах.
    - При обстоятельствах?
    - Вот именно.
    - Значит при вашем последнем разговоре с С.Саблиным такие обстоятельства сложились?
    - Абсолютно. Наш разговор едва начался, а я уже знал, что история про золото крепко зацепит его. Только не спрашивайте меня, из чего я это понял, потому что объяснить не смогу.
    - Вячеслав Валерьевич, а почему вы ничего из этого не сказали, когда с вами разговаривал человек из редакции? Ведь Саблин пропал.
    - Во-первых, потому что я вовсе не считаю, что он пропал. А во-вторых – он сам очень просил меня сохранить наш разговор в тайне. И я это ему твердо обещал.
    - Значит, выходит Саблин отправился на поиски золота?
    - Несомненно. Я даже, некоторым образом, поспособствовал ему в этом. В моем архиве сохранились схемы отцовских маршрутов, то есть мест уже изученных, и где теперь открытие наименее вероятно.
    Говоря все это, Вячеслав Валерьевич как-то странно приободрился. Ироническая усмешка теперь почти не сходила с его осунувшегося лица. Артем заметил это. Как и то, что со времени последних отлучек на кухню, от вулканолога все явственнее начинало попахивать спиртным. Невзначай поймав лукавый взгляд старика, Артем вдруг понял одну вещь:
   - Вячеслав Валерьевич, признайтесь, вам ведь было нужно, чтобы Саблин, или еще кто-то, снова отправился на поиски этого, как вы сами сказали, проклятого золота. Зачем?
   - Вы правы. А зачем - затем, что мне хочется, чтобы кто-нибудь его, в конце концов, отыскал, исполнив тем самым мечту отца и, хотя и с опозданием, доказал всем скептикам его правоту.
   Вполне вменяемое, казалось бы объяснение. Но оно почему-то не удовлетворило Артема. Что-то, возможно скрывающееся в интонациях старика, настораживало.
   - Скажите… - Артем с осторожностью нащупывал нужные слова, - Вы допускаете, что недавняя кровавая драма в ущелье то же как-то связана с этим проклятым золотом.
   - Скажем так: я этого не исключаю, - заявил Быстрицкий, и оскалил в улыбке два ряда пожелтевших вставных зубов.
   И этот оскал на миг сделал его совсем похожим, на того, каким он остался на фотографии. Вот только очарование фотопортрета отсутствовало. Наоборот, теперь что-то кусачее и неприглядное проступало в постаревшем лице того, кто когда-то был полубогом. Артему захотелось побыстрее уйти, покинуть вообще это место, где время остановилось, и все было пропитано миазмами недуга, который медленно, но верно пожирал этого человека. Но уходить было рано. Артем это чувствовал. Раз уж он здесь, то необходимо было выяснить все до конца.
    - Вячеслав Валерьевич, а мне вы могли бы показать карту, которую давали Саблину?
    - Конечно, - сразу согласился старик, который как будто ожидал этого вопроса.
    Поднявшись, он извлек из стопки папок на круглом столе целую кипу листов буроватой бумаги и плюхнул ее перед Артемом.
    Листы оказались светокопиями, которые делали в незапамятные времена в советских учреждениях на громоздких копировальных агрегатах, далеких предках нынешних «кэнонов» и «ксероксов». Изображение было скверного качества, но кто-то аккуратно дорисовал и подправил карандашом те места, где было видно особенно плохо. Картой это можно было назвать весьма отдаленно. Разрозненные листы покрывали изогнутые линии в некоторых местах обозначенные цифрами, на линии были наложены прямоугольники, некоторые из которых заштрихованы, причем сама штриховка была нескольких типов. Линии обрисовывают горный рельеф, цифры это перепады высот, догадался Артем, прямоугольники, очевидно, обозначают зоны поисков. На листы была наложена сетка параллелей и меридианов – единственное, что делало эти схемы похожими на разрозненную карту. Наверное, специалисту эти цифры и линии могли бы сказать многое, но не Артему. Нечего было и думать отправляться в путешествие с таким специфическим пособием.
    - А ущелье «Медвежья пасть» здесь есть? – спросил Артем о единственном, что его интересовало.
    - А как же. – Вулканолог зашелестел листами, - Вот оно, - Он вытащил нужный лист и развернул его перед Артемом.
   Артем присмотрелся. И здесь побывал дотошный геолог, отец нынешнего Быстрицкого. На схеме имелись целых две заштрихованных области. Обе вытянутыми рукавами охватывали долину с обоих сторон. В целом следовало, что отец Быстрицкого обследовал склоны вдоль ручьев, но в отроги в верховьях ущелья он не вдавался.
    - Похоже, эта местность осталось недообследованной, - осторожно спросил Артем.
    - Так и есть. Здесь, и на других участках маршрута, - вулканолог прихлопнул ладонью по стопке светокопий, - осталось немало необследованных участков, - Так что вам и вашему приятелю будет, где разгуляться.
    «Так вот оно оказывается, что?!» - с удивлением понял Артем. Оказывается старик уверен, будто он тоже собирается заняться золотоискательством.
    - Никакими поисками золота я заниматься не собираюсь, - уверенно сказал Артем, - За Саблина я, конечно, ручаться не стану, но мне это точно не нужно.
    - Да? А, что же вам тогда нужно? Зачем вы ко мне пришли?
Артем хотел ответить, но старик опередил его новым вопросом.
    - А хотите, я вам скажу, зачем?
    Артем молчал, не зная, что сказать, и стоит ли вообще что-то говорить прямо сейчас.
    - Ваш дружок вас кинул. Этот журналист, с которым вы вместе надумали попытать счастья в поисках золотишка. А?
    Артем открыл было рот, чтобы возразить, но и на этот раз старик не позволил ему этого сделать.
    - Не перебивайте меня! Я вас слушал достаточно. Весь этот бред, про полтергейст и ночные видения. Не могли выдумать ничего поумнее? Тот, ваш приятель, журналист, тоже сначала тумана напускал, про большую статью о погибшей экспедиции, которую он, якобы, собирается написать плел. Однако, как только я намекнул, на счет золота и про карты, которые у меня есть, как он сразу перестроился и прекратил валять дурака. Советую и вам того же.
   Выдав свою обличительную тираду, Быстрицкий встал, и удалился на кухню, откуда уже совершенно явственно послышался звяк бутылочного горлышка о край стакана. Пока старик отсутствовал, Артем подумал и пришел к мысли, что ему не стоит с ним спорить. А будет гораздо полезнее подыграть.
   - Вы правы. Дело в золоте. Затем я к вам и пришел. – Заявил Артем, когда Быстрицкий, утирая губы скомканным носовым платком, вернулся за стол. - Мой партнер пропал. Но теперь, благодаря вам, я приблизительно знаю, где его искать. Вы разрешите мне сфотографировать это, - Артем указал на разложенную на столе схему.
   - Валяйте, - разрешил старик.
   Уверившись, что ему удалось таки вывести Артема на чистую воду, он заметно успокоился, - И впредь не думайте, что всякого человека, только потому что он пожилой, легко провести. Только не меня! – закинув ногу на ногу, старик многозначительно насупился, от чего сделался смешон.
    Что до Артема, то никакие откровения ему были уже не нужны. Главное он уже знал. Оставалось задать только один вопрос, который возник у него, пока он старательно переснимал карту на камеру своего мобильного телефона.
    - Вячеслав Валерьевич, вы рассказали про золото Саблину. Вы рассказали про золото мне. Дали ознакомиться с картой поисков. А почему бы вам не обратиться с вашей гипотезой к властям? Или в другую газету? Есть интернет, в конце концов.
    Вулканолог ответил не сразу.
    - Сначала, когда только стало известно об очередной кровавой драме в ущелье, я так и хотел сделать. Для того и обратился в газету. Хотел дать интервью. К счастью этого не случилось. Потому что уже на следующий день я пожалел об этом своем необдуманном порыве.
    - Почему?
    - Потому что понял, что следую в точности по стопам отца, который как только не пытался привлечь внимание к этому золоту. Кричал о нем буквально на всех углах! А что в итоге? – Загубленная карьера, клеймо ненормального и, как следствие болезнь и преждевременная кончина. Это золото, до которого он так и не добрался, в итоге достало его самого.
    - А что если Саблин действительно сумеет его отыскать?
    - Отыскать ни вы, ни ваш приятель ничего не в состоянии. Это следует по определению. Все, на что вы способны, это только наткнуться на него, в случае если оно вам само себя покажет. И, на самом деле, мне хотелось бы посмотреть, что из этого выйдет. И знаете, еще, что? Я вполне допускаю, что вашего приятеля, этого журналиста, уже нет в живых, если только он его нашел. И судя по всему, вы следующий. Ну, так идите! Ищите! А я посмотрю, что из этого выйдет, - старик зашелся смехом, который сразу же перешел в удушливый кашель.
    Он явно был не в себе. Навязчивая идея о проклятом золоте, вопреки его желанию, передавшаяся ему от отца, целиком завладела им, заставляя постепенно терять рассудок. Артем закончил фотографировать. Больше ему нечего было здесь делать.

   До чего же приятно было выбраться из затхлой атмосферы прошлого, в которой обитал старый, погибающий вулканолог, обратно на свежий воздух. По улице, шурша шинами, проносились сверкающие машины, трепетно шелестела серебристая листва тополей, а по небу неспешно плыли редкие кучевые облака, предвещающие теплый безветренный вечер.
   Необходимо было позвонить Веронике. Саблин пропал именно в ущелье, и там вовсе не безопасно. Теперь для Артема это было яснее ясного. При этом ему было совершенно очевидно, что звонить в полицию с заявлением - ищите следы журналиста С.Саблина в ущелье «Медвежья пасть», поскольку я уверен, что там орудуют злые силы – было бы бесполезно и глупо.
   Едва усевшись в машину, Артем первым дело набрал номер Вероники.
   - Артем? – по голосу чувствовалось, что Вероника удивлена.
   - Вероника, нам нужно встретиться, - с ходу заявил Артем.
   Повисшая в эфире пауза затянулась, и Артем поспешил дать пояснения, - У меня есть информация, которую я обязан до вас донести. Это касается ущелья.
   - А вы не могли бы донести эту информацию по телефону? – в интонациях девушки сквозила насмешка.
   - Бывают такие вещи, Вероника, говорить о которых возможно только с глазу на глаз, да и то при определенной обстановке, - не моргнув глазом, серьезным голосом выдал Артем.
   Фраза сработала (Спасибо тебе, старый вулканолог)
   - Н-ну, ладно… - задумчиво произнесла девушка, - Только уговор – на этот раз я вас угощаю.
   - Вероника, в этом нет никакой необходимости… - начал было Артем.
   - Нет есть. – Оборвала его Вероника, - Не хочу оставаться в долгу. Вы ведь угощали меня в пиццерии?
   В ответ Артем только звучно вздохнул, выражая тем самым, что согласен на любые условия.
   - Тогда кабачок «Иверия», - отчетливо произнесла Вероника, - Это возле центрального рынка. В девятнадцать ноль-ноль. 
      

Глава 30

   Затаившись, Рита сидела в одном из кресел затемненного амфитеатра. На сцене шел прогон «Смерти коммивояжера» Артура Миллера. Рита любила театр. Особенно ей нравилось присутствовать на репетициях. Такая эксклюзивная возможность имелась у нее благодаря знакомству с театральным гримером, или гример-постижером, как он сам себя называл. От репетиций Рита получала удовольствие едва ли не большее, чем от самой премьеры. Незримо присутствовать в темном зале, наблюдая со стороны процесс творения, было почти так же увлекательно, как, к примеру, подглядывать за тем, как другие занимаются сексом. Только сидеть надо было тихо-тихо. Атмосфера на сцене бывала порой настолько наэлектризована, что даже случайный скрип кресла мог прозвучать подобно пистолетному выстрелу и нарушить окутывающую артистов ауру перевоплощения. Поэтому когда в сумочке у Риты завибрировал мобильник, она вздрогнула и вдавила кнопку отключения с такой силой, словно хотела его придушить, и через секунду забыла.
   Минут через сорок, когда Рита в прекрасном настроении покидала театр, уже усаживаясь за руль, она вспомнила о пропущенном звонке и включила айфон. Оказывается, это звонил Вадим. И не однажды. Уже после отключения, от него поступило еще два дозвона.
   «С чего бы взяться подобному нетерпению?» - удивилась Рита. И тут телефон ожил вновь. И снова это был Вадим.
   - Слушаю, - сказала Рита бесцветным голосом, которым на работе обычно разговаривала с подчиненными.
   - Привет, как дела? – поинтересовался Вадим, и Рите тот час представилась его фирменная нагловатая ухмылочка.
   - Чего тебе нужно? - сухо поинтересовалась она вместо ответа.
   - Да так… - Вадим подхихикнул, как он это умел, и Рите снова захотелось немедленно выключить телефон. Но Вадим продолжал, - Хочу сообщить тебе кое-что на счет твоего красавца.
   - Ну.
   - Похоже, он без тебя не скучает. Посиживает себе сейчас в «Иверии» с той малышкой, с которой я видел его прошлый раз. Как тебе это? Все еще поуши влюблена?  – Теперь воображаемая глумливая улыбочка Вадима расплылась до ушей.
   - Не смей разговаривать со мной в подобном тоне, скот! – выпалила Рита, чувствуя, как кровь отливает от лица.
   Ему все-таки удалось вывести ее из себя.
   - Ладно… Я только хотел сказать, что то мое предложение все еще в силе. Помнишь?
   - Да.
   - Это твое просто «да»? Или все-таки «Да»?
   Хороший вопрос. Неужели она действительно этого хочет? Способна на это? Но, Артем!… И это вместо того, чтобы готовиться к конкурсу?! Да, пожалуй стоит чтобы его  разок как следует проучили. Может хоть это на время овадит его гоняться заюбками.
   - Да! - твердо повторила Рита, - Только без видимых последствий, - добавили она, и разъединила связь.
   
   Кабачок «Иверия» находился неподалеку от центрального рынка, среди доброго десятка других таких же небольших ресторанчиков с кухней на любой вкус. Кормили в таких местах, как правило, сытно и недорого, а публика была самая пестрая: торговцы с рынка, прогуливающие аванс моряки, мелкий криминал и броско разодетые барышни с резкими голосами. Блюдя статус рафинированного «белого воротничка», Артем подобных мест целенаправленно избегал, но именно в одно из таких сегодня пригласила его Вероника, поэтому на сей раз ему пришлось сделать исключение.
   «Иверия» располагалась в подвальном помещении старого жилого дома, олепленном разноцветными вывесками, которые смотриелись подобно заплатам на убогом рубище нищего - почти все квартиры в доме были выкуплены под офисы. Спустившись по крутой кирпичной лестнице и откинув бамбуковую штору, Артем очутился прямо перед стойкой бара, за которой молодой человек в зеленом пиджаке меланхолически протирал салфеткой бокалы. Завидев посетителя, он, ни слова не говоря, прихлопнул ладонью по мельхиоровому звоночку, и перед Артемом возник официант в вышитой полотняной косоворотке и черном переднике, - Один будете? – осведомился он, окинув Артема равнодушным взглядом.
   - Вообще-то у меня назначена здесь встреча, - проговорил Артем, и посмотрел на часы – было четыре минуты восьмого.
   Во взгляде официанта промелькнул интерес, - Не Вероники ли Власьевны гость будете?   
   - Да-а… - несколько удивленно протянул Артем.
   - Прошу, – кивнул, официант и жестом пригласил Артема  проследовать в зал.
   Зал «Иверии» представлял собою уходящее в перспективу арочное помещение со столиками по сторонам центрального прохода. Стены были из красного кирпича, по которому вилась искусственная виноградная лоза, а потолок разрисован фресками на кавказские мотивы. От настенных светильников исходил неяркий желтоватый свет, а на столиках стояли подсвечники со свечами. В целом, как отметил Артем, все выглядело довольно неплохо.
   Вероника поджидала его за уютным столиком в глубине зала. Завидев Артема в сопровождении официанта, она приветственно взмахнула рукой, и чуть улыбнулась. А Артема вдруг пронзило острое осознание того, как сильно на самом деле ему все это время ее недоставало.
   На столе уже стояли тарелки с салатом, а по бокалам был разлит апельсиновый сок. Пожелав приятного вечера, официант поджег от зажигалки пару свечей и удалился.
   - Я взяла нам по греческому салату, для начала. Остальное выбирай сам, - с этими словами Вероника протянула Артему меню.
   Артем поблагодарил, и, не взглянув, отложил меню в сторону.
   - Вероника, я сразу хотел бы объясниться в недоразумении, которое вчера произошло.
   - О-о, нет-нет, - запротестовала Вероника, - В этом нет никакой необходимости. Я все прекрасно понимаю, - Вероника отправила в рот порцию салата, - Странно было бы для такого интересного молодого мужчины вести жизнь затворника, - дожевывая, проговорила она.
   - То есть у нас по-прежнему все нормально? – недоверчиво поинтересовался Артем, не притрагиваясь к своей тарелке.
   - Конечно, - подтвердила Вероника, - Сейчас поужинаем, и разбежимся. Насовсем.
   - Вероника… - опять начал было Артем, но тут вернулся официант:
   - Горячее заказывать будете?
   Вероника взглянула на Артема.
   - Полностью полагаюсь на твой вкус, - заверил ее Артем, передавая обратно меню.
   - Тогда стейки! Мне медиум, а тебе?
   - Тоже самое.
   Прихватив меню, официант удалился.
   - Ты хотел мне что-то рассказать, - напомнила Вероника, отпивая сок из бокала. – И, пожалуйста, ешь салат. Перед мясом это необходимо.
   - Расскажу обязательно, - приступая к салату, заверил Веронику Артем, - Только позже. История не из тех, что способствуют улучшению аппетита.
   - М-м…, - промычала с набитым ртом Вероника, - Умеешь ты заинтриговать!
   Артему вдруг показалось, что за этой напускной простоватостью, Вероника силится скрыть свои подлинные чувства.
   А как на счет его собственных чувств? Если разобраться, то в данный момент Артем не ощущал почти ничего кроме желания. Желания, хотя бы взять ее руки в свои, и держать так, впитывая магнетизм ее существа.
   - Вероника, я не хочу тебя потерять. – Выговорил, наконец, Артем.
   - А ты предложи нам остаться друзьями, - иронически посоветовала Вероника.
   В самом деле. А, что он может еще ей предложить? Он хотел бы предложить ей всего себя, но как же тогда Рита? Карьера?… Поэтому, Артем молчал.
   Тем временем Вероника нет-нет,  да и посматривала на него, и Артему казалось, что она прекрасно прочитывает все его мысли, пока он делает вид, что всецело занят салатом. А она ждала. Ждала, вероятно, самых простых и ясных слов, касающихся только их двоих. О том, что им хорошо вместе, и что теперь так будет всегда, и не важно, что было прежде… Легко сказать!
   Тем временем дальнейшее молчание становилось нелепым.
   - Расслабься, - пришла Артему на выручку Вероника, отодвигая свою тарелку, - На самом деле я уже все решила - мы расстаемся, и каждый идет своей дорогой.
   Артем прикусил губу и нахмурился, как бывало всегда, когда никак не получалось разобраться в трудном вопросе.
   - У тебя все будет нормально, - продолжала между тем подбадривать его Вероника, - И то, это в крайнем случае. А вообще все будет даже здорово! К тридцати годам станешь начальником, начнешь зарабатывать кучу денег, женишься… Для этого советую выбрать тоже кого-нибудь тоже из банка. Или из налоговой, на худой конец.
   - Знаешь!… - Артем вскинул голову, еще не зная толком, что сейчас скажет, или чем возразит, одновременно краска бросилась ему в лицо. Как убийственно точно она его угадала! Всю его жизненную подноготную, где на первом месте стоял достаток, а уж все остальное потом – любовь, преданность, честь и достоинство – это потом.
   - Что? – Спокойно спросила Вероника, и посмотрела Артему в глаза, - Что-нибудь не так?
   - Да нет. Все так, - овладев собой, Артем даже заставил себя улыбнуться, - Ну, ладно, это я - сноб, карьерист и все такое. А как на счет тебя? Какой дорогой ты намериваешься отправиться?
   - О, у меня тоже все будет великолепно! Муж естественно врач. Лучше всего проктолог, гениколог или дантист, говорят эти здорово заколачивают. Квартира, машина… нет две машины, дача. Заграница каждый год. А за это я рожу ему двух замечательных деток. А потом, если захочется, заведу любовника. Банковсокого клерка, например. Они такие практичные…
   Артем молча изучающее смотрел на Веронику. Оказывалось, что он совсем не знает ее. Интересно, а Риту он знает? До недавнего времени считалось, что да, но сейчас он в этом как-то засомневался. А может он вообще не разбирается в женщинах?
   - А вот, кажется, и несут наши стейки! – Возвестила Вероника, глянув Артему через плечо, оторвав тем самым его от тревожных размышлений.
   Стейки прибыли на двух блюдах в окружении помидор и всяческой зелени. На их подрумянившейся поверхности рельефно выделялись отпечатавшиеся следы от решеток. Тут же явилась соусница с густо-красной разведеной аджикой. Разлившийся над столом аромат не оставлял сомнений в превосходном качестве блюд. И полной неожиданностью оказалась бутылка вина, которую официант тут же ловко откупорил, и разлил вино побокалам. 
   - От Георгия Бежановича, - последовало объявление.
   «Напареули», - прочел Артем на бутылке, после чего перевел непонимающий взгляд на Веронику, - Вероника, что происходит? Тебя здесь знают, и кто такой этот Георгий… как его?   
  - Все просто, - усмехнувшись его недоумению, ответила Вероника, - Георгий Бежанович хозяин этого заведения. И еще давний знакомый моего отца, который поставляет ему мясо и картошку. А неподалеку отсюда мое медучилище. И папа всегда, когда приезжал в город по делам, водил меня к дяде Георгию пообедать. Потом я и сама начала сюда забегать. Здесь всегда все вкусно, потому что дядя Георгий, не смотря на то, что он хозяин, сам готовит. Ему это нравится.
   Отведав кусочек стейка, Артем признал, что мясо и впрямь восхитительно, и поинтересовался, не с Коноваловской ли оно фермы?
   - Нет. У папы будет забой только в ноябре. И тогда дядя Георгий как всегда получит все самое лучшее для своего заведения. – Вероника подняла свой бокал. В свете свечей вино отливало спелым гранатом, - За наше расставание! - провозгласила она.
   - За это я пить не стану, - категорически отказался Артем.
   - Как хочешь, - не стала настаивать Вероника, - тогда сам что-нибудь предложи.
   - Предлагаю выпить за будущее, – сказал Артем, в свою очередь поднимая бокал.
   - За будущее, так за будущее. Но поскольку общего будущего у нас не предвидится, придется твой тост разделить надвое. Давай сначала…
   - За тебя! - опередив Веронику, Артем чокунлся с ее фужером и осушил свой до дна.
   Вероника отпила из своего половину.
   О, как волшебны блондинки, пригубляющие рубиновое вино при свете свечей! Артем просто прикипал взглядом к Веронике. А она, с улыбкой, снова наполнила его фужер, и сказала, - А теперь за тебя.
   Затем какое-то время был слышен только звяк приборов, да одобрительное мычание, которое оба издавали, пока рты были заняты.
   - Ну, а теперь, - покончив с большей частью своей порции, и подождав, пока Артем расправится со своей, - выкладывай, что ты там мне хотел рассказать? – спросила Вероника, утирая губы салфеткой.       
    - Не знаю даже с чего начать, - сказал Артем, откидываясь на спинку стула. 
   Доев стейк, он чувствовал себя замечательно сытым, от чего актуальность проблемы, с которой он пожаловал,  казалась несколько притупившейся.
   - Начни с главного.
   - Хорошо. Тебе известно, что у вас в ущелье шестьдесят лет назад в полном составе погибла геологическая экспедиция? Всего семь человек. Правда одного так и не нашли.
   - Нет, - отложив салфетку, Вероника вопросительно посмотрела на Артема.
   - Очень похоже, что с ними произошло то же, что, по видимому, приключилось и с вашими соседями. То есть, они сами поубивали друг друга.
   - Откуда тебе это известно? – спросила Вероника.
   Если она и была шокирована, то внешне это никак не выражалось.
   Для начала Артем предложил выпить еще вина (на этот раз просто, без тоста) после чего поведал Веронике про свою встречу с Быстрицким, упомянув так же о своих подозрениях, на счет местонахождения журналиста С.Саблина. Уже принесли кофе и подали мороженое, когда он закончил.
   - Знаешь, лучше бы ты всего этого мне не рассказывал, - опустив взгляд и помешивая ложечкой в чашке, молвила Вероника.
   - То есть как? Ты, что? Не понимаешь, что в ущелье небезопасно?!
   - Я всегда это чувствовала. И Мама-Нина сто раз говорила отцу. Ну и что?
   «А и действительно - Что?» – подумал Артем, - Не рассчитывал же он, в самом деле, что узнав от Вероники обо всем, ее отец, махнет рукой на свой бизнес, на кредит и сбежит из ущелья?
   - Хорошо, - молвил Артем, - Главное, что я тебя предупредил.  А что ты скажешь на счет золота?
   - Ничего. Я давно про него слышала.
   - То есть как? И твой отец тоже?
   - На счет папы не знаю. Он не любитель древних преданий. Но вообще-то про него многие знают.
   - Вероника, - Артем с силой потер лоб пальцами, - Я или чего-то не понимаю, или ты специально меня дразнишь.
   - Я тебя не дразню, и с головой у тебя все в порядке, - успокоила Вероника Артема, - Просто ты не все знаешь. Например, ты наверняка никогда не слышал про Каинын Камака.
   - Каинын Камак? Кто это?
   - Это чудовище. Медведь, размером со скалу. Предки Мамы-Нины верили, что в своей пасти он прячет золото, а живет как раз в этом самом ущелье. Отсюда, кстати, и взялось его название.
   - Погоди, но медведь, ведь это легенда. А золото у геологов оказалось самое настоящее!
   - А тебе не приходило в голову, что легенды не возникают на пустом месте?
   - Тогда, расскажи мне ее.
   - Это длинная история, а у меня мало времени. Если так уж надо – порасспроси стариков в поселке, - Вероника пдала знак кому-то за спиной Артема.
   Возникший официант подал счет, и Артем полез было за бумажником, но Вероника забрала счет себе, и рассчиталась самостоятельно.
   - Ты ставишь меня в неловкое положение, - посетовал Артем.
   - Сегодня ты мой гость, а потому терпи. К тому же, ты не забыл? - Я ведь с недавних пор богачка!
   Кофе был допит, с десертом покончено. Пора было уходить.
   - Вероника, можно мне тебя проводить? – спросил Артем, питая в душе надежду, что дорогой, учитывая сытный ужин, и выпитое вино, Вероника смягчится, и ему еще раз выдастся шанс хоть как-то нормализовать их отношения.
   - Пожалуйста, - легко согласилась девушка, и как отрезала, - Но, только до остановки. 

   На улице их принял в объятия светлый летний вечер. Было тепло и безветренно. Чтобы попасть на автобусную остановку, им предстояло пройти сотню метров, не более. Они так и шли, не спеша, когда Артем вдруг увидел, как со скамейки неподалеку поднялись двое парней и направились им на встречу. Вроде бы ничего особенного, но Артем сразу почувствовал исходящую от этих двоих угрозу, и внутренне подобрался. Однако, парни прошли мимо, даже не взглянув в сторону парочки. - «Показалось…» - решил Артем. Но уже в следующую секунду Вероника, вскрикнув, шарахнулась от него в сторону. Повернувшись, Артем увидел, что ее схватил за руку и тащит один из парней. В этот момент второй, налетев сзади, в два удара – под колено и в грудь, сбил его самого с ног.
   В ушах Артема звучали Вероникины крики, - «Пусти! Помогите!» - а перед глазами была только фигура противника,  из руки которого со щелчком выскочила раздвижная дубинка. Противник атаковал. Вот когда Артему пригодились навыки, обретенные за год службы в погранвойсках. Пропустив удар палкой (тут уже ничего не поделаешь), Артем успел схватить нападающего за руку и рвануть на себя. Однако сноровка была уже не та, и выполнить бросок лежа через себя у него толком не получилось. Тем не менее, парень с дубинкой грянулся рядом на асфальт. Не дав ему опомниться, Артем врезал ему левым локтем по шее, а кулаком правой в лицо. Противник был дезориентирован. Привстав на колено, Артем занес кулак для решающего удара, но тут, отбросив Веронику, на выручку напарнику подоспел второй негодяй. Удар ногой пришелся по голове Артема, и он снова оказался лежачим, в то время как первый нападавший  успел подняться. После этого Артему оставалось только уворачиваться от посыпавшихся градом ударов. Больше всего он старался прикрывать голову. Где-то неподалеку опять зазвучал голос Вероники, - Сюда! Скорее!
   - Уходим, - услышал Артем голос одного из подонков, после чего избиение прекратилось.
   Потом Артем почувствовал, как чьи-то руки поддерживают его, помогая подняться на ноги. В голове стоял звон, из носа текло, а правый глаз почти ничего не видел из-за стремительно набежавшей опухоли. А еще не получалось вдохнуть полной грудью.
   - Сам стоять можешь? – Спросил один из двух поддерживающих Артема парней, которым оказался обслуживавший их официант.
   - Ага, - кивнул Артем, хотя вовсе не был уверен в ответе.
Его отпустили, и он остался стоять. На своих двоих, слава Богу.
   - Раз стоишь, значит, сильного сотрясения нет. И то хорошо, - прокомментировал положение бармен в зеленом пиджаке.
    В этот момент подбежала Вероника. Оказывается, она уже успела поймать такси.
   - Вероника, позволь я сам отвезу вас, куда скажешь, - произнес голос с заметным грузинским акцентом. Повернув голову, Артем здоровым глазом разглядел усатого мужчину в колпаке и поварской куртке.
   - Ничего. Спасибо дядя Георгий. Я сама. И вам, ребята спасибо. Если бы не вы, я не знаю… - сбивчиво благодарила Вероника парней, одновременно прикладывая платок к носу Артема.
   Таксист, увидев в каком состоянии Артем, поначалу заартачился, - Да он мне все сиденья изгваздает! - Но дядя Георгий велел принести скатерть, и дело уладилось. Тем более, что до травмпункта, что при областной больнице было рукой подать.

   Поздно вечером Рита, лежа на диване в своей квартире, была занята тем, что изводила себя вопросами, – «Что я наделала?» и «Что теперь будет?»
   А ответ все не находился и не находился. Хуже всего было осознание того, что она поступила в точности, как сделала бы в данной ситуации ее мамаша, будь у нее такие возможности.
   Торшер скупо освещал интерьер. Рядом с диваном стоял столик, а на столике откупоренная бутылка текилы и спрайт. Но, не смотря на сильное желание напиться, и, послав все и вся к черту, провалиться в сон, Рита за весь вечер к ним так и не притронулась. Возможно, чтобы хотя бы в этом не уподобляться матери.
   Мелодично дилинькнул дверной звонок. Рита поднялась и отправилась открывать. Из одежды на ней была только шелковая туника, перехваченная в талии пояском.
   На пороге оказался Вадим. Он улыбался. Первым желанием Риты было захлопнуть дверь перед его носом. Но это было бы не по правилам. Как-никак, а он выполнял ее поручение, хотя и сам на него напросился. А сейчас, видать, явился за вознаграждением. - «Так и быть - налью ему выпить, а после отправлю ко всем чертям», - решила Рита.
   - Можно войти? – поинтересовался Вадим. Они все еще стоял на пороге.
   Ни слова не говоря, Рита повернулась и ушла в комнату, предоставив Вадиму самому запирать за собой дверь. Войдя в комнату следом, Вадим уселся в кресло, по-хозяйски плеснул в стакан текилы, добавил чуток спрайта и выпил. Забравшись с ногами в уголок дивана, Рита с любопытством наблюдала за его действиями.
   - Что же ты меня так ни о чем и не спросишь? – поинтересовался Вадим, опуская на стол пустой стакан, - Неужели в самом деле не интересно?
   - Боюсь, что не понимаю, о чем ты, - устремленный на Вадима взгляд янтарных глаз Риты был ясен и прост.
   Прищурившись, Вадим задумчиво оглядел Риту с ног до головы, после чего на его лице снова зазмеилась кривая ухмылка, - Ладно. Как скажешь.
   Дотянувшись до бутылок, Вадим снова смешал себе порцию  и, запрокинув голову, одним глотком прикончил ее.
   Глядя на то, как под бледной кожей на его тощей шее двигается кадык, Рита вдруг подумала: А что если устроить так, чтобы ей и самой стало плохо? Так же, как наверняка плохо сейчас Артему? Не уровняет ли это их в положениях? И не изгонит ли подобное извращенное равенство из нее противное, въедливое чувство вины? А, что?
   Откинувшись на подушках, Рита закинула ногу на ногу. При этом из-под подола туники показался край ее кружевных трусиков.
   - Хочешь, смешаю для тебя порцию? – спросил Вадим, шаря глазами по Ритиному телу.
   - Не сейчас.
   - Напрасно. А я, пожалуй, еще чуток выпью.   
   - Надеюсь, ты не собираешься у меня здесь напиться? – неприязненным тоном поинтересовалась Рита.
   - Напиться? А, что?! Не плохая идея! – оживился Вадим, - Хотя такое лучше делать на пару? – он покрутил в руках початую бутылку, - Да и для хорошей пьянки этого маловато…
   Глядя в потолок, Ртиа буквально кожей чувствовала начинающие исходить от него токи пробуждающегося вожделения.
   - Милая, у нас еще найдется спиртное? – поинтересовался Вадим, и, поднявшись, направился к узкому секретеру, в котором у Риты и в самом деле стояли бутылки.
   - Ба! – стоя перед раскрытым шкафчиком, Вадим держал в одной руке граненый штоф «Чивас Ригал» в другой пузатенькую бутылку «Арарата», - В такой компании ты нравишься мне еще больше!
   Рита позволила себе ответить  развратной улыбкой, одной из тех, которые стопудово заводят таких примитивных животных, как этот Вадим. При этом она не забывала игриво покачивать ножкой.
   Он моментально клюнул, поставил бутылки на место, и направился к дивану, - Впрочем, выпивка может и подождать, верно?
   Усевшись на край дивана, он с ходу дал волю рукам. Его ладони показались Рите противно холодными, а пальцы бестолково суетливыми. Но она все терпела. Терпела даже когда он, сопя от возбуждения, стал тискал ее грудь, но как только он потянул за резинку на ее трусиках, решила, что хватит.
   - Знаешь, что!… - Оттолкнув Вадима, Рита скинула ноги с дивана, и уселась.
   - В чем дело, дорогуша? – Вадим был в явном недоумении, - Все так славно складывалось…
   - Я хочу, чтобы ты ушел, – сухо заявила Рита.
   - А, что случилось? Или тебе припало поиграть в недотрогу? – Вадим предпринял новую попытку обнять ее.
   - Пошел прочь я сказала! – Толкнув его в грудь, Рита выпрямилась и отошла на середину комнаты, - Сей час же!
   - Знаешь, что? – теперь в голосе Вадима начинала сквозить злоба, - Эти свои штучки тебе лучше приберечь для своего придурка–бойфренда, когда он оклемается. А со мной такие номера не проходят, ясно!
   Вадим тоже встал, шагнул к Рите и, схватив за локоть, резко развернул ее лицом к себе. В следующий миг Рита свободной рукой залепила ему хлесткую оплеуху, одновременно плюнув в белеющее в полумраке лицо, и замахнулась опять…
   Но ударить во второй раз ей не пришлось. Перехватив занесенную Ритину руку, Вадим сдавил и крутанул ее с такой силой, что Рита, вскрикнув от боли, тут же оказалась на полу на коленях.
   - Конечно, милая. Я уйду, раз ты так этого хочешь, - склонившись над ней, и громко сопя в самое ухо, проговорил Вадим. Щеку Риты обдавало жаром его дыхания, с тошнотной примесью запаха текилы, - Только чуток погодя, ладно?
   Вадим говорил, а пальцы его свободной руки уже нашаривали узелок на пояске Ритиной туники, в то время как ей, стоя на коленках уткнувшись головой в пол с заломленной за спину рукой, оставалось только ронять от боли слюну и нюхать ворс полового покрытия. 
   На самом деле, даже из этого незавидного положения, Рита могла бы вывернуться с проворством кошки. А после дать посягателю такой отпор, от которого тому не поздоровилось бы. Дело в том, что расставшись с любимым волейболом, чтобы не потерять форму, она увлеклась модным дзюдо, и теперь имела пятый дан, соответствующий черному поясу. Однако, она не стала ничего предпринимать. Ее удерживало любопытство. Ведь ее еще никогда не насиловали.
   Совладав, наконец, с завязкой, Вадим рывком сорвал с тунику, оставив Риту в одних кружевных трусиках. Поднявшись, он пихнул ее ногой в бок, - Не дергайся!
   Приподнявшись на руках, Рита отползла чуть назад, и оказалась сидящей спиной к столику, ощущая под лопатками твердый край столешницы. А он, предельно уверенный в собственном превосходстве, возвышался над ней, расстегивая ремень своих белых джинс. Эдакий  коммандос–завоеватель с расставленными ногами. Такой ошибки Рита простить ему уже не могла. В противном случае все происходящее превратилось бы в фарс, а режиссер, окажись он при этой сцене, заорал бы – «Не верю!» И был бы абсолютно прав. Поэтому в следующий момент, Рита, стараясь, однако, чтобы не переборщить, снизу вверх заехала ногой Вадиму по яйцам.
   - Ах-х!… ты ж… - Разом осипнув, Вадим сложился пополам, ухватившись обеими руками за свое сокровище, и боком шарахнулся о секретер, на что бутылки внутри отозвались мелодичным перезвоном.
   Тем временем Рита вскочила на ноги, - «И, что теперь?» Конечно, если бы все было взаправду, сейчас ей следовало вырубить его окончательно, ошарашив бутылкой по голове и вызвать полицию. Но разве она этого хотела? Ответ – нет. Поэтому, вместо всего этого Рита, как последняя дура, стала хватать с полу свою тунику. Этих секунд хватило, чтобы, чуток оклемавшись, Вадим метнулся ей в ноги и, ухватившись за лодыжки, дернул их на себя. Падая, Рита чувствительно стукнулась затылком о прозрачную перегородку между кухней и комнатой, от чего та дрогнула, но, слава Богу, устояла.
   «А не переигрывает ли она?» - мелькнула запоздалая мысль и тут же отлетела, когда Вадим со всего маху врезал ей по физиономии. В голове у Риты возник шум, а во рту появился солоноватый привкус, - «Кровь?!» - Да, ее кровь.
   - Я же тебе сказал – не дергайся, - шипел Вадим, обеими руками хватая ее за шею, - Придушу стерва.
   «Ого», - Вот теперь, кажется, дело пошло всерьез. Пальцы на Ритином горле давили все сильней и сильней. Потом, потолок качнулся куда-то в бок, а перед ее глазами поплыли круги…
   Кажется, на какое-то время она отключилась. Потому что когда все вернулось, он был уже внутри и, надсадно похрипывая, вершил свое дело. Кончал он бурно, под аккомпанемент собственных стонов, и, как показалось Рите, слишком быстро - видать, парню и впрямь приспичило. Потом он вытерся ее туникой и, стуча костлявыми коленками по полу, переместился к столу, где снова принялся смешивать себе выпивку.
   Отхлебнув, он покосился в ее сторону. Рита как раз ощупывала начинающую вспухать щеку, - Обязательно было бить с такой силой? – поинтересовалась она.
   - Сама напросилась. Не дергалась бы, и все было б нормально, - хмуро отвечал Вадим, точно она и впрямь провинилась, - Будешь? – он протянул ей свой стакан с остатком напитка.
  Приняв стакан, Рита отхлебнула, прополоскала рот и сплюнула все обратно. Смесь в стакане приобрела розоватый оттенок.
   - Если хочешь, я могу извиниться, - предложил вдруг Вадим, отставляя стакан в сторону.
   Рита внимательно на него посмотрела и вдруг разразилась хохотом, точно он отколол невесть какую прикольную шутку. Она хохотала и хохотала, пока из глаз не потекли слезы. А он смотрел и смотрел. Потом приблизился, и, взяв ее за плечи, легонько встряхнул, - Прекрати, слышишь!
   Рита замолчала с внезапностью, точно внутри у нее перекрыли клапан.
   - Убери лапы, - потребовала она.
   Он подчинился. После чего Рита поднялась и ушла в душ. Выйдя оттуда, она прошла в другую комнату и почти сразу вернулась. В руках у нее оказалась стопка выглаженного белья. Она небрежно перебросила ее на диван, - Если хочешь, до утра можешь оставаться, - сказала она.
   Некоторое время Вадим метался взглядом между развалившейся стопкой белья и Ритой, стоящей в дверном проеме со скрещенными ногами и руками, облокотившейся о косяк.
   - Так ты, чего? Правда, не сердишься? – изумление в голосе Вадима было наивысшей пробы.
   - Ну, ты же сказал – сама виновата.
   - Рита! – Вадим кинулся было к ней, но Рита предупреждающим жестом предвосхитила его порыв.
   - Остынь. Если ты мне и понадобишься, то не раньше утра, - сказала она, - И не вздумай соваться посреди ночи. Я положу под подушку электрошокер.
   Сказав это, Рита плотно прикрыла за собой дверь в спальню, оставив Вадима наедине с бутылками.   

   В травмпункте, куда такси доставило Артема и Веронику, выяснилось, что у Артема треснуто два ребра,  и серьезного сотрясения пока тоже полностью  нельзя было исключать. Ну и само собой обычные при таких делах гематомы и ссадины. Что касается ребер, Артему наложили бондаж, - Молодые кости зарастают быстро, - обнадежил его пожилой врач и поинтересовался, - Заключение о побоях оформлять будете?
   - Нет, - отмахнулся Артем. 
   - Да! – категорически заявила Вероника, - Пускай только их поймают, и я засажу этих сволочей! Мрази, подонки, - сверкая глазами, гневно шипела Вероника, пока они, сидя в коридоре, дожидались, когда им вынесут заключение.
    Прекрасно понимая неосуществимость этих мстительных замыслов, Артем, тем не менее,  слушал Веронику неперебивая. Во-первых, для возражений не было сил, а во-вторых, его забавляла и одновременно восхищала кипящая в Веронике яростная энергия.
   - Кто они? Ты их знаешь? – потребовала ответа Вероника.   
   - Нет, - отвечал Артем, - Похоже, что меня просто с кем-то перепутали.
   В итоге в кватритру Артема они попали уже поздно вечером, а попути еще заезжали в аптеку за лекарствами. В прихожей Артем первым делом посмотрел на себя в зеркало.
    - М-да… - только и произнес он, глядя на собственое отражение.
    С пластырем крест-накрест под заплывшим глазом и распухшим носом видок у него был тот еще.
    Сзади плечи Артема обвили белые Вероникины руки, и Артем спиной почувствовал тепло, исходящее от ее тела.
    - Я тоже вроде бы успел порядком засветить одному, - Артем предпринял попытку улыбнуться, - Неплохо, для офисного планктона…
    - Я все видела. Ты здорово ему врезал, - Вероника развернула Артема и прикоснулась к его щеке губами. Артем попытался было ее обнять, но она вывернулась, - Пойду, приготовлю примочку и заварю тонизирующий настой, - Сказала она. - А тебе необходимо прилечь.
    Лежа в полумраке комнаты, свет в которую проникал через приоткрытую дверь из кухни, и, слушая, как там не громко хозяйничает Вероника, Артем смотрел на потолок и с удивлением ощущал, что ему хорошо. Просто, хорошо и все. Не смотря на то, что ему здорово досталось, и прочие перипетии сегодняшнего вечера. - «Это оттого, что она здесь», - думал Артем. - «Вот было бы здорово, если бы она не ушла».
    Но как ему было просить ее об этом? Ему, такому разбитому и совершенно ни к чему не пригодному?
    - Артем? – Вероника вошла в комнату. Не зажигая света она опустилась в изголовье на край постели, рядом с Артемом. Первым делом она закрепила примочку на синячище под глазом, а потом сказала,  - Не знаю, как тебе такое покажется… На самом деле оно и не важно. В общем, сегодня я тебя одного не оставлю, - закончив возиться, сказала она.
    Артем улыбнулся в темноте и блаженно закрыл глаза, – «Бог есть»
    А Вероника все говорила: Она объясняла, что сотрясение это коварная штука, и с забавляющим Артема профессионализмом  толковала о возможных запоздалых реакциях. А когда замолчала, Артем нежно погладил ее по руке, и сказал, что он счастлив, что все так вышло. Иначе могла получиться такая глупость, что они бы и верно расстались.
   В ответ Вероника только усмехнулась, как показалось Артему, немножечко нервно, а потом спросила, - Ты правда хочешь, чтобы я осталась?
   И было совершенно понятно, что она имеет в виду не сегодняшнюю ночь, а вообще.
   - Правдивее не бывает. – Заверил ее Артем.
   И, по крайней мере, в этот момент он был абсолютно в этом уверен.
   - Знаешь, - заговорила Вероника, - Все это… то, как мы встретились, и то, что было потом… Так не бывает. Я имею в виду, что так не бывает в жизни, а может случиться только в каком-нибудь романе. Но я почему-то поверила, что у нас и дальше так будет… Как в сказке. А потом, когда услышала те твои слова по телефону, поняла, что ошиблась, и, что сказок не бывает.
   - Страшноватая, местами, у нас с тобой сказочка получилась бы, - Вставил Артем, пока Вероника молчала.
   - А сказки, наверное, все такие. Или, по крайней мере, самые интересные.
   - Тогда давай уповать на то, что у них всегда счастливый конец.
   - Но мы же не в сказке. А значит просто уповать этого не достаточно.
   - Что ты имеешь в ввиду?
   - Ну вот ты сказал, что хочешь, чтобы я осталась, так? Значит, тебе предстоит сделать выбор. Иначе я не согласна.
   Артем хотел что-то ответить, но Вероника легонько прижала свои прохладные пальцы к его губам, - Не надо. Не говори сейчас ничего. Просто сделай, и все решиться. Пускай, так или иначе. Я все пойму. Только решай поскорее. Я не хочу долго мучиться. 
   А потом она поила его горячим тонизирующим отваром с горчинкой и полынным запахом, и он шутил, что такой же привкус и аромат имеет приворотное зелье, а она допытывалась – откуда ему самому это известно? И оба смеялись и дурачились, пока вдруг не осознали, что как-то само собой так вышло, что они лежат в обнимку, и тогда оба замолчали.
    - Вероника, а все-таки, расскажи мне ту легенду, про ваше ущелье? - первым нарушил молчание Артем.
    - Она не про ущелье, и даже не про золото, а о любви и человеческих страстях, – поведала Вероника.
    - Но про золото там тоже говорится?
    - Конечно. Как же легенда без сокровища?
    - Очень хочется услышать.
    - Сказочку на ночь?
    - Ну, пожалуйста.
    - Ладно. Только я буду рассказывать теми же словами, которыми мне ее рассказывала Мама-Нина, иначе она не прозвучит. А ты обещай не смеяться!
   Артем поклялся. И Вероника рассказала:
   Давным-давно жил да был в одном селении, что у подножий гор великий шаман по имени Пенелукт. И была у него единственная красавица дочь по имени Мул-Лын. Лицо у красавицы было ясно, как полная луна в морозную ночь, брови черны, как крылья ворона, сияние глаз, как отражения звезд в озерной воде. Далеко разносилась слава о красоте дочери Пенелукта. Много умелых охотников, ловких каюров и удачливых рыбаков приходило к шаману с богатыми дарами сватать его дочь. Никому не дал согласия Пенелукт. Всех прогнал. И жил да был в то время молодой каюр по имени Емек. Смел да хорош собой был Емек. Много оленей было в его стадах. А какой был танцор! А как играл на камусе! Много почтенных отцов мечтало выдать своих дочерей за Емека. Еще больше девушек по нему сохло. Только ни на кого не смотрел гордый Емек. И вышло так, что гостил он однажды в том самом селении, где жил со своей дочерью шаман Пенелукт. Увидел Емек красавицу Мул-Лын и влюбился в нее без памяти. Скоро опять объявился он в том селении. Привез богатые дары Пенелукту: железные ножи, торбаса шитые бисером, кухлянки отороченные мехом чернобурой лисицы, целую сотню оленей пригнал. - Отдай, говорит, Пенелукт свою дочь мне в жены. Но не принял богатых даров суровый Пенелукт. Отказал Емеку. Тогда привез Емек еще большие дары: редких мехов, оленьих шкур и все стадо свое пригнал – Забирай, говорит все, что у меня есть, Пенелукт и сам я готов стать твоим работником, только отдай мне свою дочь в жены. И снова отказал каюру суровый Пенелукт. Опечалился Емек, совсем не знает, что ему делать. Понимает только, что не будет ему жизни без Мул-Лын. А красавица тоже полюбила молодого каюра. Однажды, когда отца не было дома пришла к нему и говорит – «Отец мой от того меня ни за кого не отдает, потому что сам хочет стать для меня не отцом, но мужем. Спаси меня храбрый каюр, увози скорей и стану я твоей женой!» Обрадовался Емек, заложил в упряжку самых резвых оленей и помчались они прочь от стойбища старого Пенелукта быстрее ветра. Вернулся к себе Пенелукт – нет дочери. Рассказали ему, что увез ее молодой каюр Емек. Разгневался тогда Пенелукт и сделал так, что поднялась пурга. Да такая, что и не разобрать стало, где земля, а где небо. Сбились с пути олени Емека, а когда вдруг пурга стихла, оказались они прямо перед ярангой Пенелукта. Выскочили слуги шамана, схватили и связали Емека, приволокли и бросили к ногам Пенелукта. «За то, что хотел похитить мою дочь, достоин ты самой ужасной смерти!» - набросился на Емека разгневанный Пенелукт. «Тогда и меня убей вместе с ним», - говорит Мул-Лын, - потому что стала я его женой, и без него нет мне жизни!». «Хорошо же!» - Вскричал тогда Пенелукт. – «Есть у меня испытание. Если справится твой жених, так и быть, отдам тебя за него, а если нет, то оба пеняйте на себя».
   «Говори свое испытание, старый колдун!» - потребовал тогда отважный Емек.
   И шаман рассказал, что есть отсюда на расстоянии одного перехода ущелье. В том ущелье обитает невиданное чудовище – медведь Каинын-Камак. И, что стережет этот медведь золото, которое Ворон-Кхутх собрал со всех северных земель в одну кучу, чтобы уберечь людей от соблазна обладания им, и заставил Каинын Камака стеречь его. Медведь этот огромен, как скала. И ни убить, ни победить его невозможно, потому что сам он из камня. Однако, как и все медведи, на зиму ложится Каинын-Камак в спячку. А золото, пока спит, запрятывает к себе в пасть. - «Сможешь пробраться в пасть к спящему медведю и добыть золота столько, чтобы оно перевесило мою дочь – твоя Мул-Лын» - закончил свою речь Пенелукт. Согласился Емек. И указал тогда шаман ему путь в то страшное ущелье. И поехал Емек, и добыл золота. Вздохнул только медведь. Но даже не приподнялись весы, на одном конце которых сидела Мул-Лын, а на другом кукуль, куда ссыпали добытое Емеком золото. На другой день опять поехал Емек в ущелье. И добыл еще золота. Зарычал медведь во сне. Дрогнули весы, но не перевесили. Самую малость не хватило. «Не езди, Емек, больше к медведю», - взмолилась тогда Мул-Лын, - «А лучше отрежь мне левую руку по локоть и выйдет вес». Не послушался Емек. Не захотел резать руку красавице. А отправился к медведю в третий раз и не вернулся. А посреди ночи раздался страшный рев, от которого затряслась земля под ногами. Это заревел разбуженный медведь Каинын-Камак. Разгневался, на то, что простой смертный посмел воровать у него золото, и наслал на людей страшное проклятие. И пришло пошло оно, страшное. Сначала слуги Пенелукта набросились на своего хозяина и, убив самого и его дочь, забрали себе все золото. Потом этих слуг убили другие охотники. Еще потом соседние племена, прознав про золото, пришли и убили самих этих охотников. А потом и вовсе все люди начали убивать друг друга, превращаясь при этом в невиданных чудовищ, что страшнее и лютее самых злобных зверей. Но тут Ворон-Кхутх сжалился над людьми, и обрушил на Кайнын-Камака целую гору, и придавил его, заставив навеки замолчать и не слать больше людям проклятия. А когда иной раз трясется земля, это шевелится под горой медведь Каинын-Камак, хочет выбраться.

   - Вот так история, - сонно пробормотал Артем, когда Вероника замолчала. От ровных интонаций ее голоса он несколько раз почти засыпал, и только желание узнать, чем все закончится, удерживало его сознание на поверхности, - Выходит, что те геологи вышли на этого медведя?
   - Спи, и ни о чем не думай, - сказала Вероника, проводя ладонью Артему по волосам, - Когда я была маленькой, то под эту сказку почти всегда засыпала на середине и только став постарше один раз дослушала ее до конца.
   Но Артем этого уже не слышал. Он провалился в сон сразу, как только рука Вероники опустилась на его голову.   
   
Глава 31

   Не смотря на, что и говорить, бурные события минувшего вечера, проснувшись рано утром, Рита чувствовала себя отлично выспавшейся, с ясной головой и целеустремленной. За ночь синяк на левой скуле потемнел, а щека припухла. Но эти мелочи легко можно было нивелировать с помощью макияжа. А пока что у нее были дела поважнее.
   Выглянув в соседнюю комнату, Рита обнаружила, что Вадим спит, укрывшись простыней и уткнувшись лицом в подушку. Рядом на столике кроме опустошенной бутылки текилы, стояла еще онда с остатками коньяка. Увидев это, Рита улыбнулась. Она не сомневалась, что все именно так и будет. В руке у Риты поблескивали стальные наручники. Теплые. Она специально грела металл своим телом. Пристроившись на краешек дивана, Рита бережно завела обе руки спящего за спину и надежно сковала. Вадим даже не шелохнулся.
   Когда десять минут спустя освеженная Рита выпорхнула из душа, он все еще лежал в той же позе, в которой она его оставила. Откатив в сторону столик, Рита опустилась в кресло и закинула ногу на ногу. Ее голое колено эффектно обвивал плетеный кожаный хлыст с кокетливой кисточкой на конце. И наручники, и этот хлыст, а еще электрошокер достались ей от одного приятеля который любил, что называется, «погорячее». Уже после того, как в ее жизни появился Артем, Рита подумывала избавиться от стремных девайсов, но вещицы  казались изящными, к тому же были отменного качества, и в итоге она их оставила. На всякий случай. И поди ж ты, как в воду глядела.
   Между тем стрелки на виниловом циферблате настенных часов близились к десяти, а Вадим, похоже пробуждаться не собирался. В конце концов, Рите это надоело и она рывком, таким же, каким он вчера сдергивал с нее тунику, сорвала с него простыню, на что Вадим отреагировал тем, что помычав нечто нечленораздельное, повернулся на бок, поджав притом ноги. Каким же худым, нескладным и беззащитным показался ей он лежащий в одних трусах и съежившийся в позе эмбриона.
   Тем временем, лишенный покровов, Вадим попытался перевернуться на спину, а когда у него это, разумеется, не получилось, снова затих. Тогда Рита принялась легонечко щекотать кисточкой своего хлыста его ухо. Это сработало. Вадим дернул скованной рукой раз, потом другой, открыл глаза и увидел Риту.
   - Что?… - Вадим подергал руками, обнаружил, что они скованы, уселся на диване и покрасневшими глазами воззрился на Риту, - Что за хрень?!
   - Доброе утро, - Рита очаровательно улыбнулась, а в следующий миг воздух прорезал свист, и черная змея хлыста обвила плечи Вадима. Рита дернула. Скользнув, петля оставила на бледной коже Вадима  румяные отметины.
   От неожиданности Вадим даже не вскрикнул. А когда понял, то вскочил на ноги. Но Рита была наготове, и следующим разом хлыст обвил колени Вадима. Рита снова рванула его на себя, и Вадим с грохотом рухнул на пол. Дальше она не останавливалась. Удары сыпались и сыпались, хлыст гулял по извивающемуся у ее ног телу вкривь и вкось, вился змейкой, рубил плашмя, с оттягом и без. При этом Рита гуманно заботилась о том, чтобы невзначай не заехать по лицу своей жертве, хотя рука так и чесалась отстегнуть хотя бы одно его оттопыренное ухо.
   Поначалу он громко выкрикивал угрозы, и матерясь на чем свет стоит, слал проклятия по ее адресу, но очень скоро это закончилось, а злобные вопли перешли в истошные завывания. Весь этот шум нисколько не волновал Риту. Ведь было воскресенье, и все соседи разъехались по дачам, а значит, она могла тешиться сколько душе угодно.
   Остановилась Рита только когда Вадим прекратил орать благим матом, оставив, наконец, неуклюжие попытки уворачиваться, а только вздрагивал и стонал под периодически наносимыми ею ударами. При этом он судорожно дышал, как павший бегун после марафонской дистанции. Его обтянутые кожей ребра вздымались и опадали, а исполосованное вдоль и поперек тело местами сочилось кровью, но Риту и это не смущало. Наконец, решив, что, может быть хватит, Рита опустилась рядом со страдальцем на корточки, рукояткой кнута приподняла за подбородок и повернула к себе его голову. В уставленных на нее расширенных зрачках читались только мука и страх. 
   - Хочешь, чтобы я извинилась? – поинтересовалась Рита.
   
   Уже проснувшись, Артем все еще продолжая лежать с закрытыми глазами, слушая как в душе шумит вода - Вероника. Она по-прежнему была с ним. Он потрогал постель рядом с собой. Место, где она лежала, еще хранило ее тепло. Артем вдруг ощутил почти непреодолимое желание прижаться к нему лицом, чтобы вдохнуть аромат ее тела. Он непременно так бы и поступил, кабы не едва подсохшая ссадина на носу. Бывало ли прежде, чтобы он так заводился? Припомнить не получалось. С Ритой? В арсенале у той имелось достаточно верных способов привести его в состояние возбуждения. Но подобного он не испытывал в отношении нее никогда.
    - Проснулся?
   Глянув здоровым глазом, Артем узрел Веронику. На ней была одна из его сорочек доходящая ей почти до колен. И никакого намотанного на голову полотенца. Потемневшие от воды пряди свободно падали Веронике на лоб и плечи, напоминая речную траву, и делая ее похожей на русалку.
   Подойдя к окну, Вероника приподнялась на носки, и Артем увидел ее округлые розоватые пятки. Вскинув руки, она хотела раздвинуть шторы, чтобы впустить в комнату солнечный свет.
   - Не надо, - попросил Артем.
   К этому моменту от ее присутствия и звуков голоса(ох уж этот голос!)его возбуждение переросло в муку, прекратить которую можно было двумя способами: либо с помощью ведра ледяной воды, либо…
   - Не надо? – обернувшись, переспросила Вероника.
   Артем убедительно закивал головой.
   - Как хочешь, - отойдя от окна, Вероника присела на край кровати, - А, что тогда надо? – Она улыбнулась.
   Она чувствовала его. Конечно, она все понимала.
    - Ничего, что я без спроса надела твою рубашку?
    - Все в порядке.
   На лоб Артема опустилась ее прохладная ладонь, - Лоб горячий.
   Потом ладонь скользнула по щеке вниз, задела плечо и остановилась на левом боку, - Как твои ребра?
    - Нормально.
    - Точно? – На секунду Артему показалось, что Вероника что-то обдумывает. Затем ее рука вдруг переместилась еще ниже и наткнулась на то, чего уже не могло скрыть даже покрывало.
    От этого ее прикосновения обычно умеющий контролировать свои эмоции Артем застонал.
    - Ого, - с серьезным тоном оценила создавшееся положение Вероника, - При такой симптоматике необходимо срочное мануально-терапевтическое вмешательство. Говорю это тебе, как без пяти минут дипломированный медицинский работник.
    - Так давай сделаем это! - отозвался Артем.
    И они сделали. Еще как! Так, что в процессе у Артема пропала ноющая боль в груди, исчезло смущение из-за разбитого лица, а под конец он просто кричал и не стеснялся своего крика.               

   Тем временем Рита с Вадимом, хотя это может показаться невероятным, мирно завтракали, сидя за столом на ее кухне. Рубцы на теле Вадима были заботливо смазаны Ритиной рукой антисептической мазью, а сам Вадим был непривычно задумчив и молчалив. К слову, электрошокер лежал тут же, на столе, подле Риты. Но Вадим, казалось, этого не замечал.
   - Послушай, Рита, - наконец, заговорил он, управившись с яичницей с беконом, - Мы с тобой одного поля ягоды. Теперь я это точно знаю.
   - Ты это уже говорил. И что?
   - Как, что?! Нам же с тобой хорошо вместе будет! Я возьмусь за ум. Все делишки брошу. Открою приличный бизнес и обеспечу тебя всем, от и до. И тебя и наших детей.
   - Чего?! – Рита посмотрела на Вадима в веселом недоумении.
   Ей еще было прекрасно памятно его съежившееся несуразное тело под простыней. Хотя, ей и было известно, что именно такие вот уроды чаще всего и питают к своим отпрыскам самые что ни на есть трепетные отцовские чувства, но ей-то что до этого? Заводить детей с эдаким чучелом? Еще чего!
   И Вадим, казалось, уловил ее насроение. Вздохнув, он произнес, - Ладно. Только скажи, чем он-то лучше? Этот…
   - Хватит! – Рита пристукнула ладонью по столу. – Допивай свой кофе и уматывай. Я хочу отдохнуть.
   После этого они больше не разговаривали. А еще через пятнадцать минут Вадим ушел.

   Отдохнуть Рите и впрямь следовало. Но делать этого она не собиралась. На самом деле с самого первого момента после пробуждения ей не давал покоя вопрос - что там с Артемом? И теперь она кинулась звонить ему сразу же, едва за Вадимом закрылась дверь.
   - Алло? – голос Артема в трубке пугал своей отрешенностью.
   - Привет. Ты не звонишь, вот я и решила узнать, не случилось ли чего?
   - Да. Кое-что.
   И с дикцией у Артема тоже явно было не все в порядке. Риту снова с головой накрыло позабытое на время чувство вины.
   – В общем, я подрался… - промямлил Артем.
   - Что-о?!
   - …и так получилось, что мне здорово накостыляли.
   - Я еду!
      
   На светофоре, чтобы вырваться вперед, Рите пришлось обрулить по встречке целый ряд машин, и остановиться, выкатившись передними колесами на зебру пешеходного перехода. Сзади понеслось возмущенное гудение. – «Плевать. Утретесь и обождете»
   Она спешила. Перед поворотом на проспект Рита резко перестроилась вправо, подрезав маршрутку. В зеркале заднего вида отразилось искаженное гневом лицо водителя, который, судя по жестикуляции, слал по ее адресу самые ужасные проклятия. В ответ Рита выставила в окно оттопыренный средний палец, после чего сильнее вдавила акселератор и в итоге уже через каких-нибудь двадцать минут была на месте.
    - О Боже, - только и смогла вымолвить Рита, когда дверь квартиры Артема открылась, и он предстал перед ней с раздутой губой, фиолетово-черным синяком вокруг заплывшего глаза и с ободранным носом.
   «Сволочь Вадим!» - Меньше всего она ожидала, что все выйдет так грубо. Ей казалось, что она достаточно ясно дала понять – только без видимых последствий! - «Тупой кретин. Надо было все-таки отстегнуть ему ухо»
   Потом Рита стояла на кухне со стаканом воды, в котором шипела таблетка аспирина, и слушала, как Артем плетет ей не весть что, про то, как прогуливаясь вчера вечером по улице, у магазина заступился за незнакомую девушку, к которой приставали хулиганы. Это его неуклюжее вранье просто бесило. Наконец, Рита не выдержала.
   - Ты был в травмпуткте?
   - Да. Сказали, что два ребра треснуты. Зато, сотрясения, кажется, нет.
   - Ты понимаешь, что за одиннадцать дней, оставшихся до конкурса, это не пройдет? – Рита сунула Артему в руки стакан с аспирином, при этом часть раствора выплеснулась на пол.
    - Что? Ребра? – переспросил Артем.
    - Плевать на ребра! Вот это! – вытянув руку, Рита указательным пальцем очертила в воздухе перед физиономией Артема полукруг. – Представляешь, как ты будешь выглядеть перед жюри?!
    Странно, но о предстоящем конкурсе в этой связи Артем как-то действительно не подумал. И если на то пошло, ему вообще не хотелось о нем думать. В самом деле, как было бы замечательно взять и прямо сейчас сказать Рите – «Конечно, дорогая, ты абсолютно права. С такой физиономией мне не то что перед жюри, но и вообще в банке не стоит показываться. Извини, похоже, придется отложить конкурс до будущего года».
   Но вместо этого Артем неуверенно спросил, - Может быть, темные очки?
   Должно быть вид при этом у него был самый что ни на есть идиотский, потому что Рита вдруг прыснула и разразилась хохотом. Она хохотала громко, в голос. Да уж, в последнее время эти мальчишки, словно сговорившись, веселили ее напропалую. К добру ли?
   Все еще хохоча, Рита прошла в комнату, где навзничь бросилась на кушетку и только тогда, оборвав смех, в изнеможении застонала.
   Войдя следом, Артем, осторожно, чтобы не потревожить ноющих под стягивающей повязкой ребер, присел на вращающийся табурет перед компьютером. Эту повязку ему сегодня утром сноровисто и профессионально заново перетянула Вероника. И было это всего час назад. А сейчас на его постели уже другая. Не слишком ли быстро все завертелось?
    Рита лежала поверх покрывала, закинув руки за голову, вытянувшись всем своим прекрасным телом. Глаза ее были прикрыты, от чего можно было подумать, что она спит. Подол платья от «Майкла Корса» задрался, целиком являя не обозрение ее великолепные ноги.
    «Все-таки она потрясающа», - думал Артем, ощупывая взглядом Риту и мысленно сравнивая ее с Вероникой.
    «Смотри, смотри» - подумывала Рита, наблюдая из-под длинных ресниц, как Артем пялится на ее достоинства.
   - Заявление в полицию написал? – спросила Рита, не размыкая ресниц.
   - Нет.
   - Тогда собирайся.
   - Куда?
   - Поедем в полицию. Пускай этих подонков ищут.
   - Я не поеду. И писать ничего не буду.
   - Что такое? Боишься?
   - Нет. Просто, понимаешь,… Может получиться, что как будто это я все затеял. Свидетелей то у меня нет.
   - А девушка?
   - Она убежала.
   Выслушивать вранье Артема у Риты не было больше сил. Это следовало немедленно прекратить.
   - Иди-ка сюда, - Рита похлопала ладонью по постели рядом с собой.
   Артем прилег, положив голову на соседнюю подушку, не представляя, что станет делать, если Рита вздумает предъявить на него свои права? После секса с Верникой он ощущал себя совершенно опустошенным.
   - Я недавно смотрела тут одну пьесу, - заговорила Рита, - Там про неудачника, который всю жизнь врал. Он врал жене, детям, знакомым. Но в первую голову он врал самому себе. В итоге ему пришлось покончить с собой.
   - Почему?
   - Потому что всему есть предел. В том числе и вранью тоже. И он его достиг. Врать стало дальше некуда, понимаешь? А остановиться он уже не мог, как втянувшийся наркоман. И потому он себя и убил.
   - Зачем ты мне это рассказываешь?
   - Просто, делюсь впечатлениями. И, знаешь, я вот, что подумала. Это счастливые люди могут быть счастливы по-разному. А неудачники все одинаковы. Они всегда врут.
   - Нечто подобное, помнится, говаривал граф Толстой, только в обратном смысле.
   - Крылатое высказывание Льва Николаевича было обращено к семьям. И оно отнюдь не бесспорно. А если и верно, то исключительно в рамках пуританской морали. Я же сужу о неудачниках в чистом виде.
   - По-твоему я кандидат на такую роль?
   - Мне бы очень этого не хотелось, Артем. Но, в последнее время, ты совершаешь ошибку за ошибкой.
   - Ошибки? Да в последнее время я только тем и занимаюсь, что из кожи вон лезу, работая над этим долбанным проектом на конкурс! Ошибки… Назови хоть одну?
   - Например, зачем ты связался с этой девочкой?
   - У магазина? – переспросил Артем, и спохватился. Но было поздно.
   - А у тебя имеется еще кто-то?
И пока Артем лихорадочно соображал, как выпутаться из западни, Рита продолжала:
   - Позволь-ка, угадаю. Это, наверное, та экзотическая барышня из ущелья, дочка фермера, верно?
   - Господи, Рита! Ну, даже, если допустим что-то в этом роде. Не ты ли первая проповедовала принцип свободных отношений?
   - Да! – Рита уселась и уставила на Артема испепеляющий взгляд своих глаз, уже не янтарных, а напоминающих расплавленную смолу – вот-вот брызнет! – Да, - продолжала говорить она, - Но только в тех случаях, когда эти отношения не идут в разрез со стратегическими планами. Не препятствуют достижению цели. А твои… увлечения – (слово вылетело подобно плевку) Они как раз мешают!
   - Цели, стратегические планы. Мы с тобой что, ведем боевые действия? Против кого?
   - Мы воюем не против, а за. Мы сражаемся за себя, сопротивляясь противоборствующей силе обстоятельств. Так поступают все нормальные люди. И давно подмечено, что лучше получается, если делать это на пару, стоя спиной к спине. 
   - Рита, а разве нельзя просто жить, нормально работать, развиваться, ездить в отпуск по интересным местам?
   - То есть, так, как это делает твой дружок, который завел себе семью в конуре, где изо всех углов лезет плесень и откуда я тебя вытащила? Это ты называешь «просто жить»? Ты так хочешь?
   - Зря ты так про Славку. Он мой друг. Придет время, у него все наладится и будет не хуже чем у других.
   - Не хуже чем у других это, как я понимаю, к сорока годам двушка в панельной пятиэтажке, подержанная иномарка и сборно-щитовой домик на шести сотках в придачу. Не плохо. Прямо таки венец успеха!
   - А чего хочешь ты? Что подразумевается под этими планами и целями, о которых ты говоришь?
   На сей раз, прежде чем ответить, Рита помолчала.
   - Ты прав, - наконец вымолвила она, - Наверное, давно следовало тебя во все посвятить. Но понимаешь, планы, это такая штука… В общем делиться ими можно только с очень близким и преданным тебе человеком. Заметь, не с людьми, а именно с человеком. Одним единственным. Да и то…
   Рита опять замолчала. Молчал и Артем.
   - В общем, ничего сногсшибательного или, Боже упаси, экстравагантного в моих планах нет. Все, чего я хочу, очень просто – это нормальная жизнь в нормальной стране.
   - То есть, ты планируешь уехать? Свалить, так что ли?
   - А ты, что? Допускаешь, что я стану рожать тебе детей посреди всей этой помойки из пошлятины, грязищи и бардака?
   Упоминание о детях как-то выбило Артема из колеи. От Риты ему довелось такое услышать впервые.
   - Теперь понимаю. Значит и мои курсы английского для этого?
   - Не забегай вперед паровоза. Для начала, без минимума по английскому тебя не возьмут в иностранный отдел.
   «Иностранный отдел?!» - сперва Артем подумал, уж не ослышался ли он?
   Иностранный отдел, или отдел валютных операций, как его еще называли, был святая святых «Камфининвест банка». Настолько, что в крыло третьего этажа, где он располагался, всем прочим сотрудникам был ход заказан, а люди, что там работали, входили и выходили через специальные двери. Какие операции, и в каких объемах проворачивались за этими дверьми, было тайной за семью печатями. А о вознаграждениях и бонусах выплачиваемых тамошним обитателям ходили легенды. Но проникнуть в их ряды для простого смертного было невероятно. Поэтому удивление в возгласе Артема, было вполне объяснимо:
   - Иностранный отдел?!
   - Да дорогой.
   - Вот это новость!
   Повернувшись к Артему, Рита запустила свои длинные пальцы ему в волосы.
   - В следующем месяце у них открывается вакансия. На моей памяти это будет единственный раз за три года. Теперь ты понимаешь, почему так важно, чтобы именно в этом году ты победил в конкурсе?
   - Да. Но даже если у меня получится и я выиграю, меня, для начала, дай Бог, повысят до старшего группы. А иностранный отдел… Я и в банке-то можно сказать, без году неделя.
   - За то всей кадровой службой фактически руковожу я! Понятно?
   Разумеется, ему было понятно. Хотя он и не предполагал, что влияние Риты простирается на столько, что она может контролировать кадровые перестановки вплоть до иностранного отдела включительно.
   - На какой стадии твой проект? – поинтересовалась Рита.
   - Готов, процентов на семьдесят.
   - Что ж, как говорится – нет худа без добра. Теперь, с твоими боевыми ранениями, - Рита усмехнулась, - больничный на ближайшие десять дней тебе обеспечен. Сможешь целиком отдаться подготовке.
   - А с этим как? – Артем покрутил пальцем перед собственной физиономией.
   - Это я беру на себя. Перед парадным выходом с твоей физиономией поработает один мой знакомый – театральный гример. Даю гарантию, что перед жюри ты предстанешь красивеньким, как пасхальное яичко.
   Спектр Ритиных знакомств поражал Артема. Порой казалось, что у нее припасены нужные связи на все случаи жизни.
   Рита еще раз, на этот раз определенно игриво, взъерошила Артему волосы, потом поднялась, и, проведя ладонями по ладным изгибам своего тела, оправила платье - защелкали разряды статического электричества. Вскинув руки, она распушила свои черные как смоль волосы, примятые подушкой.
   - Уже уходишь? – спросил Артем.
   - Да, милый, - откликнулась Рита из прихожей.
   Артем напрасно опасался любовных притязаний с ее стороны. Меньше всего Рите сейчас хотелось секса с побитым любовником.
   - Может, задержишься? – чтобы все выглядело как можно естественней, поинтересовался Артем.
   - Того, чего тебе так хочется, требуется еще заслужить, - улыбнулась Рита уже с порога, - Не провожай меня, я сама закрою. И помни, сейчас для нас самое важное твой проект!  Вслед за этим входная дверь хлопнула, и Артем остался один.
   Почему-то всегда с уходом Риты воцарялась какая-то странная пустота, как будто отключался мощный источник энергии. Через какое-то время это ощущение рассеивалось, но пока что Артем чувствовал именно это.
   «Безусловно, Рита права», - продолжая валяться на спине, размышлял Артем. И ведь это уже второй раз, когда она пытается образумить его. Сегодня даже раскрыла ему свои карты. Ему - единственному. «Сейчас для нас самое главное твой проект» - сказала она. – «Для нас!» – так и сказала. А сам-то он вел себя по-свински. Врал. И, похоже, она его раскусила. Слава Богу, что она не знает всей правды. А что было бы, объявись она на час раньше?! - Все! Нет, хватит с него зловещих загадок, таинственных исчезновений и древних легенд. И Вероники, пожалуй, то же хватит. Тогда, в ресторане, она была совершенно права, когда давала ему шанс разрулить ситуацию – и пусть каждый идет своей дорогой. И наверняка все так и случилось бы, если бы не те двое, невесть откуда взявшиеся уроды. А сегодня он уже ничего не смог с собой поделать. Не из железа же он?! Ну, было - и было. В конце концов, по законам жанра, все и должно было закончиться именно как-то так: Вероника прекрасная девчонка, а он подлец и обманщик. Ну и пусть! Зато теперь у него будет другое. Иностранный отдел! Надо же… Дай Бог, чтобы оставшихся до конкурса одиннадцати дней хватило на то чтобы закончить и проект и подготовить защиту.
   Убаюкиваемый подобными праведными мыслями, Артем не заметил, как провалился в сон, в котором ему привиделось ущелье и Вероника.
   Стояла ночь. Вероника куда-то шла по грязной дороге, подсвечивая себе путь тусклым фонариком. А по сторонам чернели густые заросли, из-за которых за ней пристально следили отсвечивающие красным глаза чудовища. Артем изо всех сил пытался окликнуть ее, чтобы предупредить об опасности. Но не мог. Потому что его там не было.


Глава 32

   Совсем стемнело, когда на спуске со второго увала показались огоньки двух квадроциклов. Вынырнув из-за гребня, они под стрекот моторов шустро понеслись вниз. Первым катил Влас, а Василь уверенно висел у него на хвосте. Как Влас и предполагал, Василька без проблем освоил квадрик с автоматической коробкой, и теперь погонять стало его излюбленным развлечением.  Теперь же, закончив промывку, они возвращались домой.
   Сегодня Влас с Василем явно запаздывали. И не потому, что чрезмерно много оказалось работы, а от того, что подниматься по утрам в последнее время Власу становилось совершенно невмоготу. Мешала слабость и ломота во всем теле. Расходиться, чтобы как следует взяться за дело, получалось только после полудня. Сам Влас грешил при этом на ревматизм, который мог разыграться от долгого пребывания в пещере. Камень, известное дело, тепло тянет. Но было не только это. Еще Власа донимала бессонница. Заснуть удавалось только под утро, а пробуждение наступало, когда солнце стояло уже высоко, из-за чего у Власа портилось настроение. К тому же, куда-то подевался аппетит. От запахов Нинкиной стряпни мутило, поэтому Влас в последнее время почти не ел, обходясь в основном сладким чаем. Между тем и с Василем, как подмечал Влас, творилось нечто похожее. Из-за всей этой сумятицы и работа шла как попало. А тут еще золотоносная кварцевая жила, мать ее, завернулась и ушла под гранитную плиту таким винтом, что протиснуться за ней не получалось даже у верткого Василя.
   Спервоначала Влас опять схватился было за отбойный молоток, но без толку запоров пару наконечников, бросил. Гранит стоял насмерть. В итоге за весь прошлый день получилось выдать нагора восемь ведер – не многим более центнера сырца. Ну и выход с промывки получился соответствующий - чуть менее сотни граммов золотых крупинок размером с гречишное зернышко. Понятное дело, что и то хлеб! Да только дальше-то чего? И разве сравнишь это с тем, когда работали над остатками еще Маратовой столбовой проходки? Тогда с того же количества кварца набегало с полкило одних самородков, да таких, что любо-дорого!
   Хотя, если по правде, то упавшие темпы добычи сейчас Власа особо не беспокоили. Прошли те времена, когда после каждой промывки он спешил перевесить свое сокровище, а потом второпях перемножал граммы на рубли, рубли переводил в доллары, и под конец восхищенно пялился на получившийся результат. Со временем Влас поостыл, и начал относиться к своему промыслу просто как к обыкновенной работе. Один изобретает, другой производит, третий лечит, четвертый строит, а вот он, Влас, добывает золото. Ну и ладно. Как говорится, каждому свое.
   Августовская темень сама по себе куда гуще июньских ночей. В начале лета на полуострове небо, при хорошей погоде, не успев толком потухнуть на западе, уж начинает светлеть на востоке. В августе другое дело. В августе, опять же, по погоде, хорошо наблюдать звездопад, или то, как спутник светящейся точкой вычерчивает свою орбиту. Августовская ночь черна. И сейчас Влас, проезжая через свои угодья, был рад этому. Потому что так, если постараться, то можно было не видеть зарастающие сорняком поля превосходного голландского картофеля, перестоявшие, а кой-где и вовсе полегшие кормовые, чахнущие без полива посадки турнепса.
   «Провались она хоть совсем, картошка эта. Каторга, мать ее!» - злился Влас. Но легче не становилось. Они и понятно. Трудов то сколь вбухано. Преотлично помнил Влас, как семь лет назад обнаружил он, к примеру, вот этот самый клин пригодной под пашню земельки, как выкорчевывал кустарник, как провел первую борозду, как год от года прирезал к полю делянку за делянкой. А сколь телег навоза сюда свезено! - Разве сосчитаешь.
   «И нечего тут считать! И не зачем! Теперь пошли другие счеты», - убеждал себя Влас, когда горечь на счет пропадом пропадающего урожая подкатывала под горло. «Ничего!» - хорохорился Влас. И пускай вчера жила окончательно завернулась, унывать тут нечего! Иссякнуть коренник не мог. Там он, под плитой. А если так, то он, Влас, к нему пробьется. Взорвет гранит к чертовой матери, и пробьется! А пока все и так не плохо. По самым скромным прикидкам, без малого шесть с половиной миллионов чистогана за десять дней работы. Ну и какая тут, нахрен, картошка?!
    - И-йе-х!-Ха! – Исторгнув боевой клич, Влас вдруг газанул и, свернув с дороги, с ходу врубился квадрациклом в картофельную ботву. И попер, поворачивая то вправо, то влево, разворачиваясь на месте и снова газуя.
   - Батянечка! Куда?! Картопля же! – заполошно кричал с дороги Василь.
    Эх, Василька… Да разве ж ему объяснишь, что не нужна больше «картопля»?! Что ни скотина, ни птица, вообще, ничего больше не нужно! Потому что теперь у них есть другое – Главное!
    – Нормально, Василька! Давай за мной! - Орал Влас перекрывая тарахтение двигателя. Жирные комья земли летели из-под колес вперемешку с переколотыми картофелинами, напоминающими почему-то раздробленные коленные чашечки.
    - Эх, полным полна моя коробушка! Есть и ситец и парча! – Орал Влас что есть мочи, в диком восторге от того, что месит, давит, уничтожает все грязное, зловонное, из чего состояла прежняя его жизнь. А впереди ждала жизнь новая! Блестящая да звонкая! Целиком из золотых слитков сложенная!
    - А-а! А-а!… - вторя батянечке орал Василька. Только не от восторга, а казалось, будто от страха.
    «Ладно», - Влас сбросил газ и остановился. Притих и заклокотал на холостых оборотах мотор, - «Чего это я, в самом деле, раздухарился? Так недолго и движок запороть», - успокаивал себя Влас, дивясь нахлынувшему на него вдруг шальному неистовству.
    Тормознув рядом, по-собачьи склоняя голову то вправо, то влево, таращился на Власа Василь.
    - Чего глядишь? Напугался? – спросил Влас, хотя взгляд у Василя на самом деле был не испуганный, а… Шут, его знает, какой. Он всматривался в лицо Власа, точно увидал в таких знакомых чертах батянички нечто особенное.
    - Да ты не боись, Василька. Эт я так. Шутки шучу, - сказал Влас и хохотнул, хотя весело ему совершенно не было.
    Во двор въехали за полночь. В доме горел электрический свет, но внутри было непривычно холодно и неприютно. Это от того, что печь сегодня не топилась. Оно и понятно. Нинка, на которую теперь свалилось все хозяйство, после утренней дойки, день-деньской валандалась с коровами на выпасах, а вечером опять тех доить, этих кормить. Скотина не трактор, ждать не может. Даже Влас заметил, как осунулась за последние дни от непосильных трудов его супружница. - «Как только еще с ног не валится? А в итоге в доме жрать нечего! Нет, пора кончать эту волынку» - думал Влас
   - Василь!
   - А-я?!
   - Беги до маманьки… В телятнике она. Скажи, что б сюда шла.
   - Ага, батянечка!
   - Да что б мухой! Бросает пускай все к херам и сюда! – вдогонку, прикрикнул Влас.
   Едва войдя, Нинка без сил опустилась на стул у двери. С собой она принесла алюминиевый бидончик.
   - Картошка там, в чугунке. Еще молочко, вот… - сказала она слабым голосом.
   Глянул на нее Влас, на измазанный свежим навозом подол рабочего халата, на чуни с налипшей соломою, на сложенные на коленях натруженные руки с еле разгибающимися пальцами, и такая его вдруг жаль взяла, - «А ведь ты ж миллионерша у меня, женушка, разлюбезная. Так какого ж рожна тебе уродоваться. А жить? Жить то когда?!» 
   - Однако, вот значит чего, Нина Васильевна!… - Громко возвестил Влас, и грохнул о столешницу круглую коробку из под печенья. Содержимое внутри даже не брякнуло. Коробка была битком. Крышка едва налезла, когда минутой ранее Влас ссыпал в нее до кучи последнюю промывку. Добычу Влас сегодня не перевешивал, но не сомневался, что на круг килограммов с пяток в банке имеется.
    Жена Нинка опасливо покосилась на коробку, потом повернула настороженное лицо к Власу.
    - Сюда иди, - оскалив зубы в улыбке и не мигая уставившись, Влас поманил Нинку к столу.
    Нинка бочком приблизилась.
    «Боится, дуреха», - посмеивался про себя Влас, - «Ну да ладно. Сейчас ты у меня радоваться начнешь» - Гляди!
    Влас снял с коробки легко соскочившую крышку и, перевернув, вывалил все как есть содержимое на стол. Золото растеклось по столу, остановившись пологим конусом. Влас ладонью подгреб до кучи несколько откатившихся самородков, а поверх всего водрузил тот самый, из смеси белого с желтым, приметный камешек.
    Нинка неотрываясь смотрела. Протянула было к золотой куче руку, но тут же отдернула.
    - Это чего же? Нашел, значит? - она перевела взгляд на Власа.
    - Нашел, – с гордостью подтвердил Влас.
    - А самого его видел? Видел?
    - Кого его? – переспросил Влас, смутно подозревая, уж не журналиста ли она имеет в виду? А ведь она тоже могла его видеть. Он же не с неба свалился. Наверняка дорогой притопал. А если да, тогда что? Не дело…
    - Кого его! – повторил Влас, на этот раз грозно.
    - Каинын-Камака, видел?
    - Какого еще макака? Чего плетешь? Говори толком!
    - Каинын-Камак – каменный медведь, злой дух, которого ворон Кхутх заставил стеречь золото.
    «Ах вот оно, что!» - смекнул Влас. И как только он сразу не догадался?! Ведь он же слыхал об этом! И не от Нинки, а от кого-то еще, сейчас и не упомнить, но речь шла о том, откуда взялось название ущелья. Точно! Говорили, что живет там дух какого-то медведя. Такого страшного, что все другие медведи обходят урочище десятой дорогой. Только поди возьми в толк, что медведь этот на самом деле скала! Ну, зато теперь все понятно. Влас даже обрадовался. Теперь дело становилось яснее ясного. Видать древние Нинкины предки ту скалу видали! Ну и, понятное дело, сперепугу, дикари подумали, что это злой дух. Вон, как Василька давеча напугался. И порешили забыть дорогу в эти места, - «Эх, Нинка, Нинка. Дикарка ты моя, разлюбезная», - помягчел душой Влас.
    - Видел! – Объявил Влас, - Есть там такой медведь. И золотишко, сама видишь, при нем имеется. Гляди… - Влас разгладил ладонью по столу кучу золота, так что она превратилась в искрящийся желтизной блин. Одним таким блином весь остаток жизни объедаться можно.
    - Потрогай, - разрешил Влас, - Знаешь, насколько здесь?
    - Нет. Не буду, – заявила вдруг Нинка твердым голосом.
    - Да ты, чего, Нинок? – опешил Влас, - не бойся.
    - Нет.
   И тут зло вдруг взяло Власа. Да такое, что пальцы сами собой в кулаки стиснулись. И не столько от того, что Нинка посмела поперек слово сказать, как от того, что будто бы побрезговала она притронуться к его сокровищу. Золото ей проклятое, видишь ли. Дура! Всю жизнь в дерьме прожила и дальше так собирается! Ни ума, ни фантазии. Да и откуда взяться? Век с коровами! И ведь будет биться за эту свою навозную житуху. Встанет, до последнего. Нипочем не смирится, если он решит поступить со стадом по-своему. Со всей этой скотиною, что только жить мешает. Эх, кабы была у него за место Нинки другая баба!
   - Не баба ты! – рявкнул на жену Влас, - Сама, как корова, тупая и меня туда же хочешь?! Дура! – Влас замахнулся. Нинка покорно втянула голову в плечи. – «Ну не скотина ли, а? Тупая бессловесная, тварь».
   Чтобы не сорваться и сгоряча не наломать дров, Влас ринулся к выходу, рывком распахнул одну дверь, пинком на веранде другую, и оказался на улице. Ночная прохлада льнула к разгоряченному лицу благодатным компрессом. Гнев улетучился, сменившись недоумением. С чего, спрашивается, он опять вызверился? Не знал, что ли, кого в жены берет? Знал. И притом распрекрасно.

   Поженились они с Нинкой пару лет спустя, после того, как вернулся Влас из психушки. Тяжело, с дрожью в коленях, с надсадными хрипами, выгребался Влас из ямы, в которую заворотила его судьба.
   Совхоз разваливался, денег почти не платили и по весне Влас завербовался на сбор папоротника. Тайга, куда вывозили бригады заготовщиков, шла на пользу. Помогала прочистить голову, к тому ж кормили. Тогда же, после папоротника прибился Влас к рыболовецкой артели и всю путину, вплоть до осени тягал невода на побережье. К зиме им с матерью удалось кой чего подсобрать с огорода и прикупить пару поросят на откорм. Веруньке к тому времени четвертый годок шел.
    Следующий сезон Влас опять начал с папоротника, но уже не бригадником, а вольным сдатчиком. Отремонтировал свой старый мотоцикл и мотался по лесам, первым обирая самые выгодные делянки. И рыбалку на отцовской моторке отпахал на себя. Изрядно поднасолил икры, и дефицитного кижуча. Браконьерил, конечно. А куда деваться? Со всех трудов выкупил Влас со своей бывшей автобазы старый хлебовозный фургон, самому чтоб развозить мясо по рынкам, и вообще. Чушек к тому времени Влас держал уже целую дюжину, да кур-несушек два десятка, теплицу поправил, чтоб по ранней весне иметь свежую зелень на продажу. Хозяйство потихоньку налаживалось. Но тут, как на грех, тяжело заболела мать. Еще не старая, она сильно сдала после гибели мужа и того, что в былых запоях вытворял Влас. Пока приходилось солоно, она держалась, а чуть полегшело, так и слегла. Зимой и похоронили.
   Шибко закручинился Влас. При хозяйстве, да с малым дитем на руках мужику как выкрутиться? Вот тут-то и подвернулась Нинка.
   Проживала Нинка в ветхой, шлакозасыпной еще хибаре через забор от участка, где на фундаменте возвышался добротный пятистенок Коноваловых. Была она из коренных, из ительмен. Сама крепкая, всю дорогу в совхозе скотницей. Образования у Нинки всего-то четыре класса, за то себя бабонька соблюдала. Никаких шахеров-махеров за ней не водилось. Сама сына ростила, малоумного от рождения Василя, которого по слухам прижила от сожителя своей матери. Мать же ее с сожителем были кончеными алкоголиками. Первой, не дожив до сорока, преставилась Нинкина мамаша, а чуть погодя замерз по пьяному делу под забором и ее приятель. А еще через восемь месяцев родила Нинка сынишку. Вот к ней-то и обратился Влас в трудную минуту. Что б взяла, значит, Нинка, его Веруньку под свой пригляд. Личного хозяйства, окромя чахлого огородика, у Нинки отродясь не водилось. А Влас обещался благодарить мясом, рыбою, а то и живой денежкой. Словом, поладили.   
   Сезон за сезоном пахал как вол Влас. Начал коптить рыбу и свиное сало в придачу. Сам теперь уж не браконьерил, а скупал по дешевке добычу у местных. За хозяйством здорово помогала ходить все та же Нинка. К тому времени она окончательно ушла из вконец обанкротившегося совхоза, но приученные к работе руки ее не могли быть без дела, вот и помогала. Со временем, завелся и у нее «бизнес». После материного сожителя, достался ей испорченный самогонный аппарат. Влас тот прибор отладил, и пошла у Нинки своя канитель. Самогон ее в округе славился и бывал двух сортов – дешевый, со стакана которого отшибало мозг начисто, и подороже, такой мягкий да духмянистый, что его не гнушался принимать в подношение сам участковый. Так и жили. И вот уж и Веруньке на будущий год в первый класс идти пора подоспела. Да тут новая напасть приключилась.
   Вызывают как-то Власа в поселковую администрацию, а там, оказывается, уже поджидает его некая тетка. С виду чисто корюшка вяленая – тоща, нос торчком и волосенки на затылке в куцый хвост собраны. И представляется ему эта сухота инспектором социальной опеки. Да сходу постановлением тычет – распишитесь, мол, гражданин, что передоверяете воспитание своего ребенка государственному учреждению. 
   Долго не мог взять в толк Влас, почему это, по каким таким правилам, не может он, природный отец, растить - воспитывать свою доченьку. - «Ну и, что, что семья без матери?! И, что с того, что нет официального места работы?! Справку тебе?! Так будет справка!» - буром пер на инспекторшу Влас.
   Но и та, знай, свое гнет. В конец огорошило Власа известие, что по закону ребенка можно изъять и без его родительского на то согласия и держать в интернате до шестнадцатилетия! Пока паспорт не получит.
   «Ну а коли была б у меня жена?! Тогда, как?!» - допытывался Влас.
   А вот тогда социальная грымза с рыбьими глазами соглашалась подумать, - «…О том, чтобы поставить вопрос на комиссии».
    «Комиссия?! Хорошо, вашу, мать. Я вам поставлю», - горячился Влас, по дороге домой. А дома, едва бросив ГАЗон, прямиком заворотил к Нинке. И не имея привычки ходить вокруг да около, сразу выложил ей свой план – надо ей с ним расписаться, взять его фамилию и дело с концом. И пацана ейного, коли будет на то ее охота, он готов на себя переписать.
   «Это, что же, и жить, как муж с женой станем?» - спросила Нинка.
   А вот об этом Власу как-то сразу не подумалось. Сам-то он на то, что принято чопорно именовать «личной жизнью», давно махнул рукой. А когда подпирало, всегда находилась какая-нибудь не злая бабенка, согласная за подарочек, а то и просто, за душевно поднесенную чарочку, без лишних вопросов приласкать-приголубить. Однако Нинку, хотя и была она на пять лет моложе, Влас под таким углом никогда не рассматривал. И теперь представить не мог.
   «Эге, куда ее черти клонят?!» - подумал Влас, а вслух сказал:
   - Я вот как считаю, Нина Васильевна. Люди мы с тобой оба взрослые, детей ростим, и уже как-нибудь без всяких там глупостей обойдемся. Перво-наперво, об хозяйстве думать следует.
   И, расценив Нинкино молчание за согласие, развил свой замысел до конца, - Дворы объединим, свинарник расширим, я теплиц понаставлю. Подумай. Барыней заживешь! И пацану твоему, какой никакой, батя нужен. В общем, с ответом я тя не тороплю. К утру жду твоего решения, - сказал Влас. С тем и отбыл восвояси.
    О чем той ночью думала Нинка, никогда потом Влас не спрашивал. Только на утро дала она ему свое согласие.
    Свадьбы не было. Просто в назначенный день забрали брачующиеся из загса свои паспорта, и стала Нинка из Нины Васильевны Кичикеп - Коноваловой, законной Власа супружницей.
    Тем же вечером, за место праздничных торжеств, снес Влас к едрене фене прогнивший забор спокон века разделявший их дворы и, наказав глазеющему на такое невиданное зрелище Нинкиному Василю, впредь называть его батей, ушел в дом. Спать молодожены легли порознь.

   «Эх, Нинка, Нинка…» - вздыхал Влас, разгуливая в потемках по двору, дыша ночною прохладою да прикидывая как быть дальше? Как втолковать жене, что не в том счастье, чтоб до седьмого пота изо дня в день вкалывать? Что можно и по-другому. Что уж коли судьба дает кому в руки богатство, так уж верно не зазря и не как попало.
    Думал-думал, Влас и надумал. Да так все ладно придумалось, что лучше и выйти не могло.
    Надо ему свезти Нинку туда, в ущелье. Свезти, и прямо тому медведю в пасть сунуть. Пускай в глаза своему страху заглянет. Пусть убедится, что враки все, дедовы сказки. Что нету никакого Кака-Макака, и ли как его там? – Медведя подземного. А есть скала, а в ней сокровище. Ну да, на медведя смахивает. Так уж то природа сама так устроила, и не иначе, как на то, что бы их, дикарей неразумных, отпугивать.
    Другой вопрос, как свезти? Сама-то, поди, не захочет. Значит, силком придется. Ничего, стерпит. И потом пускай там, в пещере, побудет. Может ума прибавится. А он, Влас, пока тут с хозяйством управится.
   Оставался, правда, еще Василь. Да что Василь? Василь поймет. Ему только объяснить надо правильно, он и поймет. Скажет Влас, что спрятать надо маманьку! Что вот-вот приедут чужие, чтобы забрать ее и увезти, как не давно его самого увозили. А где надежнее места, чем в пещере, сыскать?
   Если уж чего решил, то тянуть резину Влас не любил, это точно. А тут как раз и сна ни в одном глазу. Так чего рассусоливать?!
   Сходив предварительно заглушить генератор, Влас украдкой пробрался в дом с черного хода – Нинка уж спит поди. Нашарил в коридоре моток веревки и пошел далее. В большой комнате на столе, горела свеча. В ее колеблющемся свете рассыпанное по столу золото, искрилось, смахивая на угли в остывающем кострище. Тут же стоял чугунок с Нинкиным бидончиком, да лежали краюха хлеба, ложка и нож.
   Взяв со стола нож, Влас посмотрел на прикрытую дверь спальни, потом свернул из веревки петлю и, приоткрыв дверь, бочком протиснулся темную комнату.
   Тут и выяснилось, что Нинка оказывается и не спит вовсе, а сидит на кровати. В темноте Влас явственно различил ее темный силуэт и белеющий круг лица.
   - Не подходи, Влас Денисыч, а то застрелю, - прозвучал Нинкин голос, и Влас увидел, как она поднимет и наставляет на него ружье.
   На мгновение Влас опешил. Не столько от направленного на него оружия, как от несуразности услышанных слов. Этого просто не могло быть! Не может быть, чтобы его Нинка!… Да Нинка ли это? В комнате мрак голимый, ни шиша толком не разобрать.
   Нащупав на притолоке коробок, Влас чиркнул спичкой, и посветил. – Нет, точно Нинка. Сидя на постели, она наставляла на него свою старенькую курковую тулку. Двенадцатый калибр смотрел в самую грудь Власу.
   - Нинок, ты чего это? – растеряно заулыбался Влас, совершенно позабыв, что у него самого в руках веревка и нож.
   - Уходи. Проклятие на тебе, - с мольбою в голосе простонала Нинка.
   - То есть как это? - озадачился Влас, прикидывая, - «Это чего? Это она его гонит, что ли?»
   Рассудить до конца он не успел. Догорев, спичка ожгла пальцы и погасла. Предчувствуя худое, Влас кинулся на пол. И тут шарахнуло. Выстрел в замкнутом пространстве грохотнул как из пушки, обдав Власа запахом гари и заставив зажмуриться. Но лишь на мгновение.
   - А! Сука! – опомнившись, Влас с криком рванул вперед.
   Успев схватить и задрать стволы к потолку, Влас норовил придавить Нинку своим весом. Опять грянуло, но это уже не могло ни обескуражить, ни остановить разъяренного Власа. Вырвав из Нинкиных рук ружье, он отшвырнул его прочь, угодив в зеркало на шифоньере. Звеня, на пол полетели осколки.
   - Что?! Убить сука меня хотела?! Меня!
   Свалив Нинку с кровати на пол, Влас принялся осыпать ее тумаками.
   - Зверь! Зверь! – Орала в темноте Нинка.
   - Батянечка, что?! – на звук выстрелов в комнату влетел Василь.
   - Свечу со стола подай! - рявкнул Влас.
   При свете свечи, Влас рванул кусок пододеяльника, и первым делом заткнул Нинке пасть, после чего сноровисто связал ей руки и ноги, вдобавок захлестнув петлей шею, чтобы не дергалась, отхватив под конец ножом лишний кусок веревки.
   - Ну - вот, ну - вот, вот… - как заведенный приговаривал Влас, пока они с Василем волокли Нинку наружу, а после грузили в тележку от мотоблока. Тележку Влас подцепил к квадроциклу, а Василь, притащив из дома подушку, сунул ее под голову матери.
   Поехали. Ника лежала без движения. Влас периодически поглядывал на нее – не задохлась бы. На подъеме Нинка, перекатилась на бок и застонала. «Жива, значит», - подумал Влас, - «Ну и ладно».
   Прибывающий месяц тускло светил в вышине в обрамлении облаков. А в самом ущелье стояла тьма египетская. При этом Влас преспокойно различал дорогу. В суматохе он позабыл включить фары и теперь, удивлялся, отмечая, что они ему вроде как и ни к чему. Так же, без света и видимо без проблем, следом за ним ехал Василь. В какой-то момент Влас для интереса все же включил  свет. Видимость сразу упала. Теперь видно стало только тот кусок дороги, куда бил пучок света. В то время, как до этого Влас свободно мог различать все, вплоть до камней и мелких кустиков по обочинам.
   «Чудеса, да и только», - удивлялся Влас.
   Однако особой радости это открытие ему не прибавило. Как ни крути, а было в том что-то противоестественное. И это тревожило. - «Ладно. Только бы добраться до пещеры» - успокаивал себя Влас. Ему почему-то казалось, что окажись они все вместе в пещере, как все само собой образуется. И Нинка все поймет и успокоится, а главное исчезнет тревожное ощущение, того, что с ним, да и с Василем с недавних пор творится что-то неладное.
   Добрались до ручья. Здесь Влас избавил Нинку от кляпа, но путы стягивающие руки и ноги оставил, - Потерпи. Теперь маленько осталось, - сообщил Влас жене на удивление спокойным голосом.
   - Погубить ты меня хочешь. Сам пропадаешь, Васильку втравил, теперь и до меня добрался, - всхлипывала Нинка.
   - Глупая ты, - почти ласково проговорил Влас.
   Близость пещеры и то, что скоро не надо будет больше лгать и выкручиваться, действовали умиротворяющее, - Я ж для всех нас, как лучше стараюсь. Вот, погоди. Сама все скоро узнаешь.
   - Все я и так знаю. Погибель тама. Пучина кромешная.
   - Василь, помогай, - больше Влас Нинку не слушал.
   Мешком взвалив жену на спину, Влас перетащил ее через ручей и затолкал в кузов поджидающего на той стороне шестьдесят шестого. Потом помог перебраться страдающему водобоязнью Василю. Снова поехали. Влас рулил по-прежнему, не зажигая фар. Когда грузовик с натугой перевалил через каменистый навал, медведь-скала предстала темным пятном на фоне мутно сереющих склонов. В новом видении Власа это был просто камень. Ну и ладно.            
   В пещере Влас усадил Нинку на разостланный возле подъемника брезент и дал напиться воды из валявшейся тут же пластиковой бутылки. Фонарей зажигать не пришлось. На взгляд Власа света было и так достатчно.
   - Тут покуда побудешь, - втолковал Нинке Влас, - А что б ты сдуру ничего не того не натворила, я тебя к станине прикручу. Потерпи уж.
   Привязывая Нинку к железной опоре, Влас заметил, что жена вся дрожит мелкой дрожью, хотя холодно в пещере не было, - Да ты не боись. Бояться тут нечего. А если зашумит, зашипит да пар по потолку пойдет, так то гейзер в глыбях фонтан дает. Потом покажу – красотища!
   Неожиданно из-за спины Власа вывернулся  Василь. Оказывается, пока Влас канителился, он сгонял вглубь пещеры и притащил целую друзу грибов, смахивающую на кочан цветной капусты. Грибы покрупнее фосфорицировали красивым бело-голубоватым свечением. Стоило приглядеться, как становилось заметно, что под  истончившейся кожицей роятся напоминающие червячков светящиеся былинки – ну и ну! Они там жили!
   - Мамань! Гляди чего у меня! – Василь сунул светящийся клубок к самому лицу матери, так что оно озарилось бледным светом.
   Едва узрев то, что было в руках Василя, Нинка пронзительно завизжала. От чего тот отпрянул, выронив из рук весь ком сросшихся шарообразных наростов. А те, упав на усыпанный острыми камешками пол пещеры, тут же полопались, выпустив в воздух светящееся облачко. Голубоватое, оно медленно рассеивалось, постепенно угасая. И это было красиво. Зрелище завораживало.
   Впечатление нарушал только писклявый чих Нинки. Влас поднял с полу фонарь и, включив, осветил Нинку. В электрическом свете завихряющееся в воздухе сияние исчезло, и стало видно, что на камнях валяется только развалившееся грибное семейство, коричнево-розоватое внутри и отвратительное. А Нинка все чихала. При этом ее лицо с приплюснутым носом забавно морщилось, от чего и без того неширокие прорези глаз совсем смеживались, а чих выходил тонкий и краткий, напоминающий писк неведомой птицы –« И-кик, И-кик…» - при этом Нинка никак не могла остановиться. Глядя на нее, Влас вдруг разразился каким-то булькающим хохотом. Вслед за ним и Василь зашелся истерически-придурковатым хихиканьем. Посматривая друг на друга, и попеременно кивая на Нинку, они веселились до-упаду, а угомонились только когда увидели, что по Нинкиному лицу ручьем текут слезы.
   Чуток погодя, Нинка, наконец-то, перестала чихать и прилегла, завалившись набок и запрятав лицо в ладони. Приблизившись, Влас прикрыл ее краем брезента. За то, что она давеча стреляла в него и запросто могла бы попасть, он зла более на нее не держал. В семье всякое бывает. За то дальше (а Влас в этом не сомневался) все будет нормально. Грядущее богатство, которое он Влас намерен добыть, во что бы то ни стало, все сгладит. И, кто знает, может и затеется еще у них с Нинкой та самая семейная жизнь, о которой, как подозревал Влас, она скрытно все это время мечтала.
   Не зная чем себя занять, вокруг да около по пещере слонялся Василь, пиная туда-сюда оранжевую строительную каску.
  - Ладно, пойди, побегай, - разрешил Влас.
  На что Василь, радостно взвизгнув, кинулся к выходу из пещеры.
  - Далеко только не забегай! – Крикнул ему вдогонку Влас, а чуть погодя услышал снаружи торжествующий звериный вой – это Василь вырвался на свободу.
   Влас улыбнулся. Он и сам сейчас с удовольствием поразмялся бы на приволье. Но пока не мог этого себе позволить. Как глава семьи, осознающий ответственность за своих близких, он должен был сперва все обдумать.
   Усевшись на ящик с горными сверлами, и привалившись к стенке пещеры, Влас прикрыл глаза. Главное теперь было решить, как быть дальше? С недавних пор идея на счет того, чтобы добыв достаточно золота и обратив его в деньги поставить в ущелье на широкую ногу хозяйство, перестала казаться Власу такой уж привлекательной. В самом деле! Ведь это какой хомут на всю жизнь?! Оно, понятно, когда приходиться из кожи вон лезть, таща на себе эдакий гребаный воз проблем, чтобы в итоге получить вожделенную прибыль. Но ему-то это накой?! А налоговая? А комиссии всякие? А вечно вынюхивающие все и вся журналисты? (Один, вон, довынюхивался уже) Как пить дать, что те, другие и третьи, сложив два и два, тут же смекнут, что не бьется цифирь по Власовой бухгалтерии, вопросики пойдут всякие, и тогда только держись.
   «Не-е… Не правильно все это», - смекал Влас. При таком шальном богатстве, какое он планирует вынуть из-под плиты, главное, чтобы крышу не снесло. Нормальному человеку на самом деле много ль надо? - Спокойный достаток, да чтоб голова не болела за завтрашний день. А всякие там персональные яхты с самолетами да дорогущие шлюхи, часы по нескольку сотен тыщ, да толпы пресмыкающейся челяди – это все от лукавого. Разве что поездить, да мир посмотреть. На это бы Влас еще согласился, будь он помоложе. А так, лучше всего, кабы нарожала ему Верунька внучков. Да побольше. То-то было б славно. Вот оно, в чем настоящее счастье человечье, а вовсе не в куче золота. Золото тому только подспорье. И, конечно, хорошо, что оно у него есть.
   Кстати о золоте… Мечты штука приятная, да только думкой один дурак богатеет. А дело его делать надобно. Завтра же… Или нет, уже сегодня, как рассветет, надо бы связаться с мясокомбинатом, чтобы прислали на ближайшие дни скотовоз. Вот он-то и заберет всю Коноваловскую скотину. Потом следует подготовить все для взрывных работ. А еще прихватить жратвы да постели и свезти все это в пещеру. Поскольку Влас додумался до того, что всем им, какое-то время, будет лучше пожить здесь. Тогда не придется тратить время на то чтобы без толку мотаться туда-сюда, и по ночам можно будет спокойно работать. Благо Нинка теперь не помеха. Как будет дальше с женой, Влас пока не задумывался. Но что-то сильно подсказывало ему, что в этом вопросе все само образуется. Надо только выждать время.
   
   Тем же днем, еще затемно, подкрепившись одним только крепким чаем, тронулись Влас с Василем обратно к дому. Поехали на шестьдесят шестом, чтобы обратным ходом захватить из дому все необходимое. Дорогой Власу хотелось спать, начинала донимать привычная уже утренняя ломота в теле. Василь тоже клевал носом.
   - Эй, не спи, приехали, - остановив машину на дворе, Влас встряхнул Василя за плечо.
   Василь вскинул голову и заозирался. И тут Влас заметил под глазами у пасынка странные потемнения.
   - Ну-ка, повороти-ка рожу ко мне, - потребовал Влас, и, приподняв за подбородок голову Василя, Всмотрелся в его лицо. С виду то, что он увидел, походило на пару заурядных фингалов. Только свойственных при этом припухлостей и заплытости глаз не наблюдалось. За то под каждым глазом присутствовала россыпь мелких крапин. На иссиня-черной поверхности они смотрелись как мелкие гнойники. Влас брезгливо поморщился. Еще вчера ничего подобного у Василя не было. А, может, уже и было? Просто синяки в темноте не бросалось в глаза?
   - Откуда это у тебя? – спросил Влас.
   Преданно уставясь на Власа, Василь хлопал глазами, явно не понимая, чего хочет от него батянечка? Похоже, что странные синяки его нисколько не беспокоили.
   - Вот это вот, что?! – Влас откинул вниз солнцезащитный козырек над пассажирским сиденьем, к которому с обратной стороны было примострячено зеркальце, и заставил Василя посмотреть на свое отражение.
   Василь глянул в зеркальце, повернулся к Власу, и в свою очередь, уставив на него палец, радостно захихикал. Дикая догадка обожгла мозг Власа. Рванув к себе зеркало, что на дверце, он уставился на свое отражение. И точно! Такие же синяки были и у него! - «Матерь Божья! Да, что же это?!» Подрагивающими пальцами Влас коснулся отметин – ничего. Обычные ощущения. Только россыпи крохотных гнойничков чуть заметно бугрились под подушечками пальцев. Тогда Влас решил выдавить один из них. Прихватив одного беленького засранца ногтями, он даванул, и заорал. Закричал так, что перепуганного Василя точно ветром выдуло из кабины. А Власу показалось, что раскаленная спица пронзила ему черепушку через глаз аж до затылка. С минуту наверное ушло на то, чтобы просто прийти в себя. Глаз слезился, а ощущение было таково, как будто за место глазного яблока Власу вставили в глазницу только что сваренное вкрутую куриное яйцо. - «Хреново дело» - заключил Влас, когда к нему мало по малу вернулась способность соображать. Как, скажите на милость, он с такими украшениями предстанет перед водителем мясокомбинатовского скотовоза? Разве, что темные очки надеть? Да только где их возьмешь? Сам Влас солнцезащитных очков никогда не носил. О Нинке и говорить нечего… А вот Марат носил! Хотя и смахивал в них на слепого кота Базилио с картинки из единственной книжки про Буратино, которую Влас в свое время пытался читать вслух Веруньке.
   Марат! При воспоминании о покойном соседе Влас вздрогнул и ощутил под рубахой струйки холодного пота. Темные круги под глазами, которые он подметил у Марата, во время последней их встречи… Они были точно такими же, какие появились сейчас у самого Власа! Но притом, когда Влас стоял и смотрел, как тело Марата запаковывают в мешок, никаких отметин под глазами у того не было. И после, уже когда все они привиделись Власу во сне, у них у всех были эти отметины. «Чертовщина, какая-то», - раздраженно подумал Влас. И еще, что как бы там ни было, а на его планах это не должно отражаться. Дело - прежде всего! - «И куда, к дьяволу, запропастился Василь?»
   - Василь! – Влас выпрыгнул из кабины и оглядел двор. Глаз к этому времени у него уже успокоился. Завидев хозяина, заворчал, попятился и забрался к себе в конуру Гаджет. Вообще особо теплых взаимоотношений между ними никогда не было. Хотя кобель и слушался Власа беспрекословно, но такого щенячьего восторга, с которым тот всякий раз приветствовал появление Вероники, на долю Власа никогда не перепадало. Тем лучше. Теперь не так жалко будет избавиться от псины. 
   Обогнув дом, Влас застал Василя на огороде. Тот был поглощен необычным занятием. Опустившись на четвереньки, он выворачивал из сырой земли доски, служившие тропинкой, и быстро-быстро хватал из-под них пальцами разбегающихся мокриц. Затем он совал их в рот и принимался жевать! Увлекшись, он даже не услышал, как сзади к нему подошел Влас. 
   - Василь?… - в изумлении молвил Влас, воззрившись на пасынка.
   Заслышав свое имя, Василь обернулся, и виноватая улыбка заиграла на его губах. При этом он продолжал жевать не переставая.
   В животе у Власа забурчало. Шел третий день, как он не мог заставить себя проглотить ничего из приготовленного, кроме чая. И вот мокрицы. Обострившимся обонянием Влас улавливал исходящий от Василя их, напоминающий мяту, запах. Совсем не противный, если разобраться. В следующий момент рот Власа заполнился голодной слюной.
               

Глава 33
   Окончательно избавиться от всей живности у Власа получилось только в понедельник. То есть спустя два дня, после того, как у них с Василем обнаружились загадочные потемнения вокруг глаз. И все это время Влас был вынужден, выкраивая время между дневным отдыхом и ночной работой, два раза в сутки доить, кормить и поить скотину, чтобы, когда придет время отправлять ее на убой, та имела товарный вид. Продукция Коноваловского хозяйства всегда была отменного качества. И под конец Влас не желал ронять марку.   
   А в тот, первый день, когда Влас, заточив, что б непуталась под ногами, в пещере жену, принялся наводить на ферме новый порядок, кроме странных потемнений возле глаз, случилось и еще кое-что. Пока Василь, забравшись в птичник и выполняя указание батянечки, сшибал палкой курям головы, сам Влас, прихватив лопату, отправился копать яму, чтобы свалить в нее и зарыть перебитую птицу, а заодно и труп Гаджета. Место Влас выбрал на огороде, где земелька была помягче. Копнул раз, другой – червей в земле оказалось пруд пруди. Жирные, розоватые, рассеченные лезвием лопаты, они извивались на дне получившейся лунки. Отложив лопату, Влас присел, сначала только что бы рассмотреть тварей получше. Потом положил одного червя на ладонь. Покатал, обдул налипшие комочки чернозема, припомнил довольный вид Василя, пережевывающего мокриц, и отправил червяка в рот. Новую еду Влас проглотил не прожевывая, поэтому вкуса не ощутил. За то его пустой желудок немедленно отозвался на поступление пищи голодным спазмом, а в рот опять брызнула слюна.
   В итоге, когда спустя полчаса Василь прикатил на огород тачку, на которой валом громоздились куриные трупики, никакой ямы у Власа еще не было. За то огород в разных местах был изрыт неглубокими ямками.
   - Передумал я, - сообщил Влас в ответ на вопросительный взгляд Василя, и негромко рыгнул, - Кати тачку к сортиру и туда ее всю. Потом за собакой вернешься.
   - Батянечка, давай оставим его? Верха (Верха – так Василь с измальства называл свою сводную сестру) приедет, что скажем?
   «Иш ты, малоумок, а озаботился», - мысленно ухмыльнулся Влас.
   Утолив голод, Влас подобрел. Черви оказались чрезвычайно сытной едой. Заглотнув их несколько десятков, Влас ощущал себя так, словно умял тарелку макарон с маслом. - «Ну и что с того, что червяки с виду жратва непривычная?» - рассуждал Влас, - «Не подыхать же из-за этого с голоду?» К тому ж он слыхал, что в Китае люди вообще едят все, что движется: крыс, пауков, змей… И ничего – развиваются.
   - Батянечка, давай оставим собачку, - продолжал ныть Василь.
   В принципе Влас и не прочь был пощадить пса. Шут с ним. Но, тогда пришлось бы забрать его с собой в пещеру. А Влас еще хорошо помнил на примере Гайнутдиновского Эргаша, во что превращается собака, нюхнувшая тамошнего воздуха.
   - Не ной! – прикрикнул на Василя Влас, и пошел в дом за ружьем.
   Когда, минутой позже, Влас вышел на парадное крыльцо, то Гаджета на привычном месте не оказалось. Перед будкой лежала цепь, валялся расстегнутый ошейник, да стоял потупившийся Василь.
   - Ну, раз так, то шагай сюда, - распорядился Влас, отставляя ружье и усаживаясь на ступеньку.
   Заранее поскуливая, Василь бочком приблизился к Власу.
   - Ближе, - скомандовал Влас.
   Василь сделал еще шаг и сожмурил свои и без того зауженные глаза.
   Замахнувшись, Влас влепил Василю такую затрещину, что тот, отлетев, шлепнулся наземь, вметнув облачко пыли.
   - Сюда иди, - опять потребовал Влас.
   Размазывая кулаком по чумазому лицу слезы, Василь опять вернулся на прежнее место. Однако на этот раз Влас его не ударил, а только рукой обтряхнул от пыли густые, как шерсть, короткие черные волосы.
   - Эх, ты, - укоризненно произнес Влас, - Ну разве это дело, батяньку не слушаться?
   - Не дело, - признал Василь, и еще старательнее захлюпал носом.
   - То-то. Значит, сам виноват, - подвел черту под назиданием Влас.
   Потом он спровадил Василя в коровник. Надо было обиходить скотину. А сам, оседлав Милку, направился к гнилотоке, чтобы оттуда позвонить на мясокомбинат. Добравшись до места и дозвонившись, Влас испытал разочарование. Вдруг выяснилось, что сегодня суббота, а забойный цех по выходным не работает. То есть скотовоз сможет быть у Власа не ранее понедельника. Смирившись с неизбежным, Влас двинулся в обратный путь. Однако, перебравшись через Каюрку, прямой дорогой не поехал, а поворотил вправо, направившись туда, где над водой была перекинута балка недостроенного моста.
   Место было что надо – высокий скальный выступ, а за ним не мереной глубины омут. Спешившись, Влас, как есть, с уздечкой и под седлом, подвел Милку к самому краю и в упор всадил кобыле в голову пулю. Последовал тяжелый всплеск, на миг над водой возникли задранные лошадиные ноги с блестящими подковами, после чего тушу закрутило и уволокло вниз.
   «Вот и ладно, - удовлетворенно подумал Влас, - Еще одной проблемой стало меньше» О том, что впоследствии раздувшийся труп может всплыть, Власа не беспокоился. Ниже по течению находился завал, под которым дохлая лошадь неминуемо должна была сгинуть без следа.
   В пещеру в тот день Влас с Василем притащились когда солнце уже начало клониться к закату и сразу уснули мертвецким сном.

   Проснувшись глухой ночью, Влас, перво-наперво, озаботился, чтобы устроить Нинку поудобнее – жена все ж таки. Кроме запасов пороха, еды и постелей, Влас прихватил из дому и Гаджетову цепь с ошейником, и теперь рассчитывал, что тот окажется Нинке в пору. И точно, подошел! Даже новую дыру пробивать не пришлось.
   - Ты, Нина Васильевна, уж не сердись, - увещевал Влас Нинку, застегивая на ней ошейник на висячий замок, - Я ведь и для тебя стараюсь. Приходится. Поскольку сама ты своей радости ни хрена не понимаешь.
   Нинка затеям Власа не противилась, и вообще была податлива как мякинная кукла. Нацепив ошейник, Влас освободил ей руки и ноги, после чего отвел подальше от ствола выработки, туда, где был приготовлен матрац с подушкой и одеялом, а в каменную стену вбит железный костыль с проушиной, за который Влас и закрепил другой конец цепи. Теперь Нинка могла самостоятельно себя обиходить. Рядом с постелью Влас положил воду, сухари и пару открытых банок консервов, после чего, посчитав, что теперь Нинка ни с голоду, ни от жажды точно не умрет, пожелал жене спокойной ночи и удалился.
   Наконец-то, пришло время приниматься за настоящую работу! На счастье, среди всякой всячины, запасенной Маратом для горной проходки, имелся ящик «Бошевских» буров и мощное электрическое сверло.
   «Ох уж этот Марат. Все-то он предусмотрел. За исключением малости – как добыв кучу золота остаться в живых» - хохотнул Влас, и полез в шурф.
   Весь остаток ночи Влас как заведенный сверлил, бурил, налаживал подачу воды и опять сверлил неподатливый гранит на дне выработки. Остановился он только под утро, когда все две дюжины буров были безнадежно затуплены, за то в плите образовалось двадцать четыре отверстия приблизительно метровой глубины. Естественно об истинной толщине плиты Влас мог только гадать. И оставалось только надеяться, что мощности зарядов, на которые хватит пороха, окажется достаточно, чтобы преграда, отделяющая его от сокровища, дала трещину. Подрыв Влас наметил произвести сразу, как только уладится дело со скотиною, будь она не ладна. А пока надо было придумать, как устроить так, чтобы все заряды рванули одновременно. В противном случае толка от Власовой затеи могло и не быть.
   
   Как и было оговорено, скотовоз с мясокомбината прибыл в понедельник. Еще загодя пригнав к трассе стадо и доставив на грузовике свиней, Влас с Василем в ожидании коротали время, подкрепляясь крупными черными жуками, которых пронырливый Василь наловил среди навоза в коровнике. Жуки оказались вполне съедобными. Только их следовало не глотать, как червей и не пережевывать, как мокриц, а разламывать по вдоль, как большущую семечку, и уже затем лакомиться слизистой сердцевиной напоминающей по вкусу сырой яичный желток.
   Погода выдалась пасмурная, накрапывал дождь, и Влас в непроницаемых солнцезащитных очках выглядел неестественно.
   - Болеют глаза, - вынужден был пояснить Влас ситуацию подозрительно поглядывающему на него водителю скотовоза.
   Но в целом со сдачей на мясокомбинате дело сладилось быстро. Нужные бумаги у Власа оказались в порядке, а безупречный товарный вид животных вызвал у приемщиков дружное одобрение. С деньгами, правда, вышла заминка. Однако, к известию, что получить причитающееся ему сполна он сможет только в начале будущего месяца, Влас отнесся с полнейшим равнодушием.
   Поздно вечером того же дня Влас опять был в пещере.
   - Маманька плачет и плачет, - первым делом сообщил Власу Василь.
   Хотя Влас и прибыл вымотанным за целый день до предела, а все ж проведать жену подошел. Нинка лежала ничком, уткнувшись лицом в подушку. Плечи ее мелко вздрагивали. Заслышав шаги Власа, она повернула к нему свое зареванное лицо и шепотом пожелала, - Будь ты проклят.
   Оказалось, что малоумный Василь, который помогал Власу гнать стадо к трассе, рассказал ей, как батянечка загонял по мосткам коровок в длинный предлинный прицеп, и потом они поехали. Узнав о том, Влас даже не рассердился – что взять с убогого? Да и проклятие Нинки, как, в прочем, и ее слезы его ничуть не тронули – пройдет время и все образуется. Гораздо более Власа волновал завтрашний день, а точнее ночь, на которую он запланировал взрывные работы.
   И вот ответственный час настал. Пороха на полновесные заряды у Власа едва хватило в обрез. Потом он намертво заглушил каналы отверстий, до упора вогнав в них подходящие по размеру болты с заранее проточенными запальными канавками. И тут только сообразил, что на сами запалы пороха у него и не осталось! Как так вышло, что его угораздило допустить такую оплошность, разбираться Власу показалось не с руки, а для того, чтобы добыть порох для самих запалов он, недолго думая разрядил последние оставшиеся патроны из ружей и своего патронташа. Фитили Влас сделал из одинаковых по размеру кусков пропитанной бензином бечевки, а в качестве спускового механизма приспособил свечу.
   «Теперь пан или пропал» - подумал Влас, когда все было готово, и чиркнул спичкой. На верхушке свечи расцвел желтенький огонек. Засмотревшись, Влас бросил непогашенную спичку. Она упала на камень прямо среди змеившихся пропитанных бензином бечевок, где догорев, испустила дымок, - «А что если бы фитили воспламенились?!…» - представив последствия, Влас похолодел и обмяк. Смерть только что пошла так близко, что, казалось, задела его подолом своей хламиды, - «Пронесло», - выдохнул Влас, снова не дав себе труда задуматься, почему так вышло, что он забыл об элементарной осторожности?
   Ладно. Зато дальше все вроде пошло нормально. Свеча горела устойчивым золотистым пламенем, и если все будет по расчету, то через пятнадцать минут… Влас быстро посмотрел на часы – уже через четырнадцать, должен долбануть взрыв. Пора было выбираться наружу.
   Из предосторожности обратно по наклонному тоннелю Влас полз, пятясь задом. Разворачиваться в тесном пространстве выработки он не рискнул, поскольку какой-нибудь ненароком потревоженный кусок породы запросто мог скатиться вниз и сбить свечу. Дурацкий случай со спичкой на самом деле его здорово напугал.
   Когда Влас наконец выбрался на поверхность, до взрыва оставалось еще целых десять минут. Они показались Власу сделанными из резины, поскольку тянулись и тянулись. Он не менее десяти раз успел посмотреть на часы, когда, наконец, громыхнуло. Звук вышел не слитным, а трескучим, как от просыпавшегося гороха, только куда сильнее. Заслышав его, Влас подскочил, а Василь, взвизгнув, шарахнулся в сторону. После чего облако дыма сизым клубом вырвалось из выработки, и растеклось под сводом пещеры. В нос ударил запах прогоревшего пороха.
   По краям шурфа еще вился дымок, когда, захватив фонарь, Влас ринулся вниз. Способность видеть в темноте, возникшая в то же время, что и потемнения вокруг глаз, сейчас была бесполезна, поскольку давала только черно-белое изображение, как у собаки. А при таком эффекте отличить золото от камня было бы затруднительно.
   Сбивая колени, Влас на карачках преодолел наклонный тоннель и направил свет туда, где прежде был неподатливый гранитный монолит, - Получилось! Влас готов был петь и плясать от восторга, мешало только стесненное пространство тоннеля. Плита действительно оказалась плитой, а вовсе не непреодолимой громадой. Грянувшая серия взрывов расколола ее на несколько кусков. Конечно, никакого золота, пока еще видно не было. Но теперь, добраться до него стало только делом времени. Времени и упорства. А с этим у Власа было все в порядке. По крайней мере, он в этом не сомневался.
   Две ночи ушло на расчистку выработки. Расколовшись на четыре основных фрагмента плита, словно бы утратила часть своей мощи, и теперь, пускай нехотя, но уступала яростному натиску пики отбойного молотка. Влас работал как одержимый. Заголившись до пояса, обливаясь потом, он долбал и долбал гранитные глыбы, зло сплевывая время от времени похрустывающую на зубах кремнистую пыль. Когда каменьев оказывалось наломано достаточно, Власа сменял Василь. Его делом было расчистить плацдарм для новой атаки. Но сам Влас и на это время не позволял себе передышки. Работая тельфером, он обеспечивал подъем и отвал пустой породы. Груда колотого гранита посреди пещеры росла и росла, а вожделенный кварц все не показывался и не показывался. Наконец, на исходе второй ночи из выработки послышался крик Василя, - Батянечка!
   Голос звучал так заполошно, что Влас сперва подумал, уж не сломал ли парень ногу, или руку, угодив между камнями, но никак не о золоте. Неопределенность длилась недолго. Скоро на дне шурфа замелькал электрический свет и Василь, на сей раз уже без сомнения радостно, прокричал, - Тащи!
   Загудел, наматывая трос на катушку, тельфер, и Василь скоро оказался на поверхности.
   - Ну? – выдохнул в лицо Василю Влас.
   - Вот,- Василь сунул руку в карман, а когда вынул ее, то на ладони оказалось три самородка величиной с грецкий орех.
   Не веря глазам, Влас взял самородки поднес к губам и поочередно поцеловал каждый.
   - Их там полно, - сообщил Василь, и разразился отрывистым гыкающим смехом. Должно быть от радости, что не придется больше таскать камни тоннами, чтобы добыть пригоршню так нужного батянечке земляного маслица.
   Золота в шахте, дно которой после окончательной расчистки опустилось еще метра на полтора, и впрямь оказалось немерено. То есть столько, что Влас сильно сомневался, что кому-нибудь до него доводилось видеть его в естественной среде в таком количестве. Теперь не было даже нужды дробить кварц. Золотоносный пласт сам крошился распираемый от переизбытка в нем металла. Власу вспомнился старый американский фильм, который он, будучи пацаном, смотрел раз восемь. Там было про золотой каньон, в котором золотой песок можно было черпать и сыпать в ведро обыкновенной лопатой. Так то кино, а здесь жизнь! Сидя на корточках на дне выработки, Влас за какую-нибудь четверть часа накидал с половину алюминиевой фляги самородков. При том, что брал только самые крупные. После, когда он стал тельфером поднимать груз на поверхность, у фляги отломились ручки, и вся добыча, килограмм с шестьдесят, ухнула обратно, и с грохотом раскатилась по штольне. Влас даже собирать не полез. К чему? Понятно же, что золота у него теперь бери – не хочу!
   Однако, на следующий день, после того, как схлынул первый прилив ликования, особого восторга Влас по этому поводу уже не испытывал. Ни к чему теперь сделалось Власу золото. Суета только. А жизнь-то, она оказывается и без золота, сама по себе прекрасна!
   В самом деле, полностью перестроившись с дневного образа жизни на ночной, физически Влас чувствовал себя великолепно. Еды – червей, гусениц, жуков, улиток, мокриц, кузнечиков, было навалом. Причем новая пища оказалась удивительно калорийной. Проглотив жменю слизняков, или червей, Влас до утра мог носиться наперегонки с Василем по долине, веселясь при этом как пацан, честное слово. Было и другое – откуда ни возьмись, возникла небывалая прежде половая активность. Порой Власа прямо таки до головокружения распирало от желания. И уж теперь-то Нинка получала от него все недоданное ей за тусклые годы супружества сполна, да еще и с процентами в придачу. Со временем она успокоилась, видимо окончательно примирившись со своей участью настолько, что Влас избавил ее от ошейника. Теперь она в основном просто сидела в пещере, молча и бессмысленно улыбаясь, в ожидании, когда заявится Влас и предъявит свои супружеские права. В такие моменты она тихонько смеялась, и с виду была всем довольна. «Действительно», - снисходительно порой подумывал Влас, - «Много ль бабе для счастья нужно?» А ему? Чего, собственно надобно самому Власу, теперь, когда золото утратило для него свою магическую притягательность? Конкретного ответа на этот вопрос у него пока не было.
   Между тем физиологические изменения у Власа, и Василя продолжали происходить полным ходом. Вдруг бешено попер в рост волосяной покров. Шерсть, темная и длинная, распространялась от позвоночника по спине, а спереди от грудины к бокам, от паховой области по ногам, и по рукам от подмышек. Если дело и дальше так пойдет, прикидывал Влас, то вскорости можно будет вообще обходиться без одежды. И ногти обрели невиданную прежде крепость и толщину, такую, что теперь свободно можно было в поисках тех же червей, рыть землю голыми руками. Вдобавок темные полукружья под глазами расплылись и вовсе вокруг глаз, а крошечные нарывы набухли, и в центре каждого образовалась красноватая точка. Одновременно с этим улучшилось и обрело четкость ночное зрение, а дневное наоборот – стало размытым, а от солнечного света слезились глаза, так что днем без темных очков Влас из пещеры не высовывался. Впрочем, он и необходимости такой не испытывал. Теперь день целиком посвящался сну. А просыпался Влас обычно перед вечерней зорей. Смотреть на ее затухающий пожар и строить планы ему по-прежнему нравилось.
   И планы выстраивались, чем дальше, тем причудливее. С той ночи, когда ему открылось несметное богатство, Влас окончательно уверился в своем избранничестве. Своем, и своей семьи тоже. Теперь привести своих близких в светлое… или правильнее сказать, укрытое темнотой ночи, счастливое будущее, Влас почитал за свою святую обязанность. В самом деле, какой прок от света? «Ночь сильнее дня!…», - как пелось когда-то в одной забойной песенке. Отныне Влас был с этим на сто процентов согласен. И дела можно было делать ночью не хуже, чем днем. А дела еще были.
   Пещеру, которую Влас теперь на полном серьезе рассматривал как постоянное место их дальнейшего обитания, следовало максимально засекретить. За несколько последних ночей они с Василем перетащили обратно на Гайнутдиновскую усадьбу все оборудование и постарались начисто ликвидировать следы своей деятельности в котловине, а в особенности у ручья, где велась промывка. Потом Влас планировал заняться самой пещерой. Весь инструмент, ведра, веревки, каски, фонари, мусор, он хотел сбросить в омут, в котором не так давно нашла свое последнее упокоение кобыла-Милка. Но этому мероприятию не суждено было сбыться. Сломался полноприводный ГАЗ-66. А без этой машины вывезти из ущелья гору всего, что находилось в пещере, не представлялось возможным. С полночи провозившись с мотором, Влас, который по жизни был на «ты» с любой техникой, на этот раз так и не смог разобраться, в чем там дело, и в итоге, психанув, бросил, -«Черт с ним! Главное, что получилось вывезти все самое приметное, что находилось с наружи» 
   И все свои последующие действия Влас проводил не просто так, а сообразуясь с новой идеей можно сказать с возвышенным откровением, которое посетило его в один из вечеров, когда закат радовал особенно яркими красками.
   В тот вечер Влас вдруг понял, что раз ущелье открыло ему свои тайны и несметные богатства и так сильно повлияло на саму его сущность, то не для того ли, чтобы он стал его хранителем?! Пора было, наконец, взглянут правде в глаза – возврат к прежней жизни, к людям, для него, для них для всех теперь был заказан. А долина и ущелье Власу всегда нравились. Нравилась молчаливая уединенность этих пространств и возвышенный покой окаймляющих скал. Пришлые люди, Марат и его компания, пытались развеять колдовскую тайну этих мест, и поплатились. Но он, Влас, и все они - Василь, Нинка, Верунька – иное дело!
   Верунька… Все чаще и чаще Влас задумывался о дочери, и о внуках, которых она непременно должна ему подарить. Зря что ли он столько лет ее ростил? Ведь, это только ради нее он завел новую семью, создавал, налаживал хозяйство, нашел и добыл золото, столько, что никому и не снилось… Да, что золото?! А новая жизнь?! Жизнь под покровом ночи! – Вот, главный подарок, который он собирается ей преподнести. И нечего тянуть! В такое время, когда все решается, дочь обязана быть с ними. Со своей семьей. Всем вместе им суждено породить новый вид существ – суперлюдей, или суперзверей – какая разница?! Пускай это будут создания. Еще небывалые! Способные жить в истинной и разумной гармонии с природой! А главное стать настоящими хозяевами своей планеты, счастливыми и свободными, как Адам и Ева до грехопадения. Вернется истинно райская жизнь! Когда не нужно будет печься ни о хлебе насущном, ни о покровах, укрывающих наготу, ни о жилищах, спасающих от непогод! И он, Влас, уже стоит на  пороге этой жизни, как ее предтеча! А первыми праведными адептами этого счастливого будущего, суждено стать его потомкам!
   Кстати, о потомках. Их, по мнению Власа должно было быть как можно больше и разных. Одних, понятное дело родит Нинка, а других, во избежание последующих кровосмешений, ему подарит Верунька. Само собой! Вон, Василь, чем ей не пара? Умишком он, может, и слабоват, да только ум тут не главное, а скорее даже прямая помеха. В таком деле сноровка нужна. Василю про это, опять же, только правильно объяснить нужно. А еще лучше… Подумав, Влас смешался. Но уж раз мысль пришла, обратно ее не вышибить. А мысль была такова – Для начала лучше всего будет ему Власу самому показать Василю, что к чему. Разок, может другой, а там дело само пойдет. А Верунька поймет. Посидит с недельку в пещере на привязи, попривыкнет и поймет. Нинка, вон, поначалу тоже ерепенилась, слезы лила, жрать отказывалась, а теперь смирилась и хорошо ей. А скоро будет еще лучше, когда наступит пора и ей откроется вся красота и притягательность ночи. Все так. А приедет Верунька, и станет все совсем славно. Вся семья будет вместе. И теперь уже точно навсегда. Это ли не счастье?!
   Подумав так, Влас ощерил свои мощные клыки, с которых закапала тягучая слюна.
               

Глава 34

   Артем оттолкнулся от стола заваленного исчерканными распечатками, вперемежку со справочниками, разноцветными маркерами, чашкой с присохшим ко дну кофейным осадком и блюдцем, на котором кукожился зачерствевший огрызок сыра, откинулся на спинку стула, и решительно выдохнул, - Все!
   Черт возьми, он действительно справился!
   Последние десять дней Артем корпел над конкурсным проектом неразгибаясь. Его больничный и впрямь пришелся как нельзя более кстати. К исходу первой недели, когда впереди, наконец, забрезжил финал, Артем, поймал кураж. Тезисы рождали формулировки, формулировки становились обоснованиями, а идея, изначально сотканная из эфемерных предпосылок, на глазах превращалась в обоснованную реальность, фиксируемую графиками, таблицами и схемами. Это был подлинный процесс творения. И Артем отдавался ему всецело, потому что, когда творишь что-то настоящее – иначе нельзя.
   В один из дней (Артем не помнил, в какой) ему позвонила Вероника. Она интересовалась его самочувствием. Они поболтали пару минут, а еще через минуту Артем уже не мог вспомнить - о чем именно? Кажется ни о чем. Вроде бы он сказал, что очень занят, упомянул что-то о конкурсе… На этом все. Больше она ему не звонила. И он никому не звонил. Было не до того. Он как раз выстраивал систему защиты проекта, пытаясь предугадать, куда в первую очередь станут бить оппоненты. Вот это он помнил отчетливо. И вот теперь все было закончено!
   - Все, - еще раз повторил Артем, и, прижав ладони к лицу, сильно надавил на глаза. Голова гудела, постепенно успокаиваясь, как остывающий стабилизатор напряжения. За окном стоял светлый вечер. Прекрасный, теплый августовский вечер. Артем вспомнил, что три дня не выходил на улицу… Или, четыре? С уверенностью Артем мог сказать только одно, что сегодня среда, а в пятницу – послезавтра у него защита проекта. Таким образом, целый день еще оставался в запасе. Вот теперь можно было позвонить Рите.
   Артем взялся за телефон и обнаружил, что тот разряжен. Так вот, оказывается, почему несколько последних суток его никто не беспокоил. А он-то решил, что про него все забыли.
   В надежде, что не пропустил ничего срочного, Артем поставил телефон на зарядку и заглянул в журнал сообщений. Там оказалось пара звонков от Риты, поступивших еще до того, как они последний раз общались по скайпу, и один звонок от Вероники. И еще от нее же  СМС – «Еду домой. Желаю успешной защиты. Вероника» И все. Сообщение пришло меньше часа назад.
  «Домой? Это в ущелье, что ли? Но, зачем?» - Артем недоумевал. Теперь он более-менее припоминал их последний разговор. И о том, что собирается навестить родителей, Вероника тогда точно не упоминала. Наоборот, сразу после сдачи последнего, отложенного, экзамена она намеривалась начать искать работу.
   «Экзамен!» - Артем обомлел. Как он мог забыть! Вероника должна была сдавать его в минувший понедельник. Они еще шутили на  тему того, что на этой неделе оба являются экзаменуемыми. А он ей так и не позвонил, не поинтересовался, как все прошло? И хотя он и не планировал  дальнейших отношений, но позвонить в такой день был обязан. Нехорошо получилось! И если еще не поздно все исправить… - Артем нажал ответный вызов.
   Вероника ответила сразу, - Артем!
   - Вероника! Я…
   - Очень хорошо, что ты позвонил. А то я начала было уже беспокоиться.
   - Вероника…
   - Постой. Скажи главное, как твои ребра?
   - Нормально.
   - Слава Богу!
   - Вероника,  я сущий балбес. У меня совсем вылетела из головы дата твоего экзамена. Прости.
   - Да ладно… Не переживай из-за этого.
   - Но, я надеюсь, все прошло благополучно?
   - Пятерка.
   - Поздравляю! Я очень рад. Слушай, я тут прочел твою СМС-ку, и не понял… Ты, что, едешь в ущелье?
   - Да. Вчера звонила мама-Нина, сказала, что папа очень болен.
   - Что с ним?
   - Я точно не поняла, но если мама-Нина добралась до гнилотоки, чтобы сделать звонок, значит дело серьезное.
   - Может и так. Только тогда почему бы той же Маме-Нине не вызвать скорую?
   - Никакая скорая, если только нет реальной угрозы для жизни, в ущелье не поедет. А я как-никак теперь дипломированный медик! Поэтому приеду и сама разберусь, – в голосе Вероники звучала веселая горделивость.
   Однако Артему не передалось ее игривое настроение. Что-то во всем этом ему сильно не нравилось, но пока он не мог осмыслить, что именно.
   - Вероника, ты сейчас где?
   - На автовокзале.
   - Слушай, нам надо встретиться. Я сейчас подъеду.
   - Ты не успеешь. Автобус вот-вот отправится.
   - Обменяй билет на следующий!
   - Этот последний.
   Артем бросил взгляд на часы.
   - Послушай. Сейчас начало седьмого. На автобусе ты доберешься до поворота в ущелье самое малое, часа через два. Пешком до фермы еще столько же. То есть, когда ты окажешься на месте, будет уже совсем ночь.
   Картинка из давешнего сна Артема, где Вероника в одиночестве шагает по темной дороге, а из зарослей ее выслеживают красные глаза чудовища, вдруг предстала перед Артемом с обескураживающей правдоподобностью. Вот, оказывается, что его беспокоило! - «Вещие сны? Бог мой. Неужели это вот так и бывает?!» - пронеслось в голове Артема, прежде чем Вероника снова заговорила:
   - Я все это знаю, Артем, но…
   Артем не позволил Веронике договорить. Неожиданно его посетила блестящая, как ему показалось, идея.
   - Подожди! Давай сделаем вот как: сейчас ты сдаешь билет, а завтра я сам тебя отвезу. Выезжаем ровно в шесть. Гарантирую, что с восходом солнца ты будешь у своих.
   Наверное голос Артема звучал слишком возбужденно, потому что Вероника спросила, - Артем, что случилось? Ты не хочешь, что бы я ехала? Почему?
   - Ничего не случилось, - «Но у меня дурное предчувствие», - хотел было добавить Артем, только получилось другое, - Просто я уверен, что так будет лучше. Сама подумай…
   В трубке возник посторонний гул.
   - Артем, мой автобус!
   - Вероника!
   - Да, Артем.
   Вероника ждала, а он не знал, что сказать. Все происходило точно так, как и должно было происходить. Она уезжала, а у него через день защита проекта. А потом, если план Риты удастся, для них начнется другая жизнь. Для них с Ритой. Стало быть, все к лучшему. Ему надо только сказать сейчас – «Счастливого пути» - И все. И будь, что будет!
   - Вероника. Послушай…
   «Ну! Давай же! Скажи ей то, что должен, и забудь! Она не глупая, все поймет. Она сама тебя об этом просила – решить так, или этак. Вот и решай!» - Зудел, не умолкая, внутри Артемовой головы голос благоразумья.
   - Я тебя слушаю, Артем, – голос Вероники был очень спокоен.
   - Обещай мне, что завтра найдешь время и перезвонишь мне, - отчеканил Артем, испытывая странное ощущение, что эти слова произносит не он, а кто-то другой, завладевший его речевым аппаратом. Чушь, конечно. Тем не менее, чувствовал он себя именно так.
   - Ну, ладно, если ты хочешь, – произнесла Вероника.
   Но Артем этим не удовлетворился.
   - Нет. Ты должна пообещать. Это важно. Обещай, что позвонишь мне при первой возможности.
   - Хорошо. Я обещаю.
   - Теперь все. И будь там поосторожнее.
   - Да не беспокойся ты за меня так. Я уже взрослая девочка.
   - Я знаю.
   - Тогда до связи! – бодро попрощалась Вероника.
   - И до свидания, - добавил Артем.
   
   Не успел Артем привести в порядок чувства, после разговора с Вероникой, как позвонила Рита.
   - Привет, - голос Риты был холоден. - С кем это ты так неотложно общался? Я дважды тебе звонила.
   «Точно», - Артем припомнил. Пока он общался с Вероникой, прошла пара сигналов параллельного вызова. Естественно, что ему было не до них.
   - Звонила мама, - быстро нашелся Артем. - Хотела пожелать мне ни пуха перед конкурсом, только перепутала дни.
   В душе Артем клял себя за то, что приходится впутывать в свои заморочки еще и мать. Но других людей, ради которых он мог бы проигнорировать вызов Риты, не существовало, настолько крепко она держала его в руках.
   И Рита поверила, - Понятно, - смягчившись, сказала она, - Я собственно тоже по тому же поводу. У тебя все готово?
   - Практически, да, - доложил Артем, - Теперь только нужно немного  времени, чтобы все окончательно улеглось в голове.
   - Умничка, - похвалила его Рита.
   И от этого ее словца в воображении Артема тут же нарисовался дурашливый пудель, застывший с поноской в зубах на задних лапах перед хозяйкой.
   - И я полностью с тобой согласна, - продолжала Рита, - Перед защитой тебе необходим день тишины. Прогуляйся по воздуху, пересмотри свои любимые мелодрамы. И не советую садиться за руль, а еще употреблять тяжелую пищу.
   У Артема отлегло от души. Все услышанное говорило за то, что ни сегодня, ни завтра, Рита не собирается его навещать. Но закон жанра требовал соответствия:
   - Вообще-то я рассчитывал, что мы сможем увидеться, - с долей разочарования, произнес в трубку Артем.
   - Потерпи. Осталось совсем не много, - добродетельным тоном матери, увещевающей малыша не трогать подарки под елкой, пока не пробьют часы, ответила Рита. Впрочем, тут же игриво добавила, - За то потом, я гарантирую тебе такой секс-отрыв, от которого у тебя точно крышу снесет.
   Последнее заявление прозвучало многообещающе, более чем. А зная из опыта, что слов на ветер Рита не бросает, Артем ощутил, как к нему подкрадывается почтичто неподдельное вожделение.
   Слов не нашлось, поэтому он только прочувствованно вздохнул в трубку.
   - Ты победишь, и все будет отлично. Я знаю, - Заверила его Рита, как будто произнесла заклинание, и разъединилась.
   
   «Ты победишь», - напутствовала Рита Артема. Лучше бы она этого не говорила. С одной стороны такая беззаветная вера с ее стороны не могла не льстить его самолюбию. Но с другой, она же являлась дополнительным раздражающим фактором. Еще как! А ну как он не выйдет победителем из этого ристалища?
   Об этом было лучше не думать. Возможно, его поражение и не означало бы разрыв их отношений, но, то, что Рита никогда уже не будет верить в него так, как сейчас, совершенно точно. А удержать подобную своенравную и темпераментную валькирию, каковой была Рита, только за счет любовных утех да примерного поведения – дохлый номер. Чтобы оставаться и быть преданной для такой женщины, как она, нужна, прежде всего, вера. Вера в избранничество своего избранника – такая вот тавтология.
   А свара на Ки-конкурсе на этот раз назревала нешуточная. Из трех кандидатов и двух кандидаток, прошедших отбор, основными претендентами на победу считались Артем и Вадим. Эту информацию Артему сообщил Стас. Как обычно, функционировал негласный тотализатор. Ставки на фаворитов делались один к одному. Ажиотаж подогревался еще и тем, что кто-то пустил слух, что между двумя лидерами существуют личные счеты. И Артем практически не сомневался, что автором этой сплетни был именно Стас.
   «Я знаю», - сказала Рита, так, как будто действительно могла что-то знать. А что она могла знать? Председателем судейской коллегии в этом году являлся ни кто иной, как сам Роман Аркадьевич Гринблат. И хотя во время предпоследней их встречи он и обмолвился, что собирается болеть за Артема, это ровным счетом ничего не означило. Наоборот, присутствие шэфа априори исключало саму возможность каких-либо подтасовок.
   Вечер за окнами квартиры Артема, еще недавно светлый, теперь зашторился лиловыми сумерками, сквозь которые вразброс желтели прямоугольники окон в стене противоположного дома. Артем смотрел на них, стоя в полутемной кухне, опершись лбом о стекло, попутно наблюдая, как во дворе соседский ротвейлер, задрав ногу, мочится на колесо его запыленного «Корандо».
   Эта долбанная собака была сущим проклятием. Куда бы во дворе Артем ни поставил свою машину, пес всякий раз находил ее, и неизменно метил колесо. Выгуливал этого похабного кобелюку интеллигентного вида старичок. Хотя со стороны казалось, что это не он выгуливает своего питомца, а тот таскает его за собой по двору на поводке в свое удовольствие. Как-то раз Артем, утратив терпение, попытался переговорить с этим человеком, чтобы тот контролировал некоторые пристрастия своей собаки. Но в ответ ему довелось услышать крик души, - «Вы не представляете, молодой человек, как я с ним намучился! А все дочь! Сама уехала работать в Германию, а мне поручила вот этого своего мерзавца. А он же совершенно неуправляем! Залазит спать на мою постель, жрет в три горла, а еще…» - дослушать окончания этой жизненной драмы Артему не довелось, потому что в этом месте кобелюка рванул повод, и поволок телепающегося позади старичка на другой конец двора.
   «Что б ты издох» - от души пожелал ротвейлеру Артем, когда тот, закончив справлять нужду (честное слово!) посмотрел прямо на его окошко.      
   «Где-то теперь Вероника?» – уныло подумал Артем, отворачиваясь от окна. Был девятый час. Значит, она уже доехала, и теперь шагает по дороге. Артем припомнил ее такой, какой в последний раз видел во сне - с забранными в конский хвост светлыми волосами, в курточке и с рюкзачком за плечами – одинокий храбрый пешеход. А через час станет совсем темно.
   Неожиданно Артем ощутил собственное одиночество. Да, у него был друг Славка. Но уже почти год, как они не пересекались, и примерно столько же не созванивались. Была девушка, способная в два счета свести с ума. Но перед предстоящей схваткой она ему была не нужна. И была мать, которая как радуга, когда видишь - радуешься, а когда нет – забываешь. Поэтому в целом, в настоящий отдельно взятый отрезок времени, он был полностью одинок.
   В потемках на голом столе загадочно, как осколок неведомо откуда прилетевшего астероида, чернел мобильник. Вероника! Еще прежде, чем придумать, что он ей сейчас скажет, или о чем спросит, Артем схватил мобильник и нажал кнопку соединения. Если она еще не перебралась через гнилотоку, то сейчас он услышит ее! - «Абонент недоступен», - сообщил из динамика автоматический голос.
   Значит все. Поздно.

   А тем временем Вероника бодро шагала по знакомой ей до последнего поворота дороге через долину. Обычно встречать ее к повороту приезжал отец на своем старом фургоне, но сегодня ей предстояло преодолеть все пятнадцать километров отделяющие ферму от трассы самостоятельно. Спустя менее часа, после того, как она сошла с автобуса, Вероника была у гнилотоки. Грязь в непересыхающей луже поджидала ее во всей красе своей холодной поблескивающей неподвижности.  Но Вероника предусмотрительно подготовилась к этой встрече. Достав из рюкзачка резиновые сапожки и переобувшись, она осторожно обогнула нечистое место по краю, и заспешила дальше. Впереди ее поджидал лес.   
   Солнце уже село, однако небо в вышине еще светилось от края до края, но деревья впереди уже смотрелись сплошной темной стеной. И чем ближе подходила к ним Вероника, тем сильнее их раскидистые кроны заслоняли свет, а убегающая вперед лента дороги и вовсе терялась в заполненной тенями сумрачной чаще.
   В лесу и впрямь было темно. Хотя пока не настолько, чтобы лезть в рюкзак за фонариком, но вполне достаточно, чтобы принять криво торчащий у обочины обломок ствола за сгорбленного старика,  поджидающкго припозднившегося путника. Прежде, при свете дня, Вероника такого сходства не наблюдала.   
   «Интересно, углядел бы это сходство Артем?» - подумала Вероника. И сама себе ответила, что, конечно же, да, припомнив, как фотографируя у Гайнутдиновых, он старательно выбирал ракурсы и объяснял ей все про освещенность. Определенно, у него взгляд художника. А какая у него хорошая камера была. Жаль, что намокла.
   Скоро Вероника миновала лес, потом прошла еще, прежде чем свернула с дороги на скрывающуюся в кустарниковой поросли колею и, наконец, вышла к реке в том месте, где берега соединяла одна единственная балка. Внизу холодным, серо-стальным потоком проносилась вода. Ниже, почти не различимый в сгустившихся сумерках, неумолчно хлюпал и клокотал завал.
   Здесь Вероника снова подумала об Артеме, - «Здорово, что он оказался таким сильным пловцом» Ведь иначе, кто знает, они могли бы и не встретиться.
   Поправив лямки рюкзака, и расставив руки для равновесия, Вероника ступила на балку и не спеша двинулась к противоположному берегу. Где-то на середине она, засмотревшись на проносящуюся внизу воду, покачнулась, но быстро восстановила равновесие, и благополучно перебралась на тот берег.
   «А здесь Артем повстречал молодого медведя», - припомнила Вероника. Отец потом со смехом говорил, что дорого бы дал, чтобы поглядеть, кто из них двоих первым обделался. Веронике же эта история смешной ничуточки не казалась. Любой, кто не сталкивался с по-настоящему взрослым медведем, на месте Артема испугался бы. Сама Вероника медведей не опасалась. Сейчас, когда в реке было полно рыбы, если они и были, то днями промышляли на отмелях, а по ночам дрыхли в прибрежных кустарниках. А здесь, на крутом берегу, им делать было нечего.
   Полная луна уже сияла с блеклых небес, когда Вероника поднялась на первый увал. Рогатые черепа на столбах преданно охраняли въезд. Она была почти дома. Наверняка, мама-Нина сейчас заботливо сохраняет для нее на печи теплый ужин и не дает остыть чайнику. А на верху ее ждет разобранная постель, в которую Василь для теплоты засунул бутылки с горячей водой. Здорово все-таки, что у нее есть такой настоящий дом. Дом, в котором ей всегда рады, и, не смотря ни на что, всегда будут любить и ждать. И этот дом построил для них ее папка. И не важно, что место в ущелье ей никогда особо не нравилось. В конце концов, и к нему можно привыкнуть. 
   Всю дорогу Вероника специально старалась не думать об отце, чтобы понапрасну не волноваться. Но теперь, когда до дома было рукой подать, забеспокоилась, - «Эх, папка, папка… Что же стряслось с тобой? С таким сильным, таким несгибаемым»
   «Приезжай, отцу шибко плохо. Тебя зовет. Едь скорее», - вот и все, что сказала по телефону ей Мама-Нина. При этом ее голос показался Веронике каким-то странным. А порасспросить подробнее, что да как, она не успела, потому Мама-Нина спешила обратно к отцу.      
   В рюкзачке за плечами Вероники имелся полный набор первой помощи – все, от таблеток и ампул, до шприцов и тонометра. Даже клизма имелась, на случай кишечной непроходимости. А после практики, проведенной в отделении неотложной помощи, Вероника здорово умела со всем этим обращаться и ничего не боялась.
   Вот уже и дом с постройками показался внизу. Эта картина Веронике всегда нравилась. С высоты усадьба смотрелось такой миниатюрной и чистенькой, что казалась пририсованной добрым художником к окружающему первобытному пейзажу. Но в этот раз на картинке что-то было не так. Чего-то не хватало. Во всем доме не светилось ни одно окно. Вот в чем дело! - поняла Вероника. А еще отсутствовала полоска дыма над трубой. Вероника посмотрела в светящееся окошечко своих электронных часиков. Было начало двенадцатого. Может мама-Нина решила, что сегодня она уже не приедет и пораньше легла спать? – Скорее всего!
   Теперь, чтобы попасть домой, Веронике оставалось только миновать осинник, что густо разросся под склоном вдоль русла ручья. Здесь было уже по-настоящему темно. Темнота пахла прелой листвой и грибной сыростью. В густой спутанной траве порой что-то шуршало, а ноги нет-нет, да и запинались за торчащие из дороги то ли сучки, или корневища. Вот впереди показался бревенчатый мосток. Тут Вероника внезапно ахнула и замерла. За мостком на том берегу что-то было – темный приземистый силуэт. Куда крупнее собаки, но меньше медведя. Только на миг Вероника отвела взгляд, глянув под ноги, а когда посмотрела опять, у мостка уже ничего не было. Наверное, ей опять показалось, как недавно в лесу. Только там был пень, похожий на человеческую фигуру, а что было здесь, осталось непонятным. Веронике захотелось побыстрее выбраться из осинника, и оказаться на открытом пространстве. От мостка до дома оставалось всего ничего. Понимая, что совершает глупость, и что буквально через пять минут сидя за просторным столом в освещенной большой комнате она вместе со всеми станет смеяться над собственными нелепыми страхами, Вероника бросилась бежать. Она проскочила через мосток, и не останавливаясь устремилась дальше. При этом у нее за спиной послышался шорох, или шелест. В любом случае, звук куда более громкий, чем могла бы наделать выдра, или некстати выпорхнувшая из гнезда ворона. Что это?! Или, опять показалось?! Раздумывать было некогда. Вероника мчалась вперед не оглядываясь. Запыхавшаяся, она перешла на шаг, только оказавшись на утрамбованной площадке подворья. И тут же обнаружила еще одну непонятную вещь, - Гаджет?! Ее любимец не ринулся, как обычно, с радостным лаем ей на встречу. И в будке его не было. Как не было и цепи с ошейником, на которую его обычно сажали под вечер. 
   «Да что, в самом деле, здесь твориться!» – сердито, подумала Вероника.
   На самом же деле она была напугана. От природы будучи не робкого десятка, она гнала страх, убеждая себя, что просто нервничает, но веселее от этого не становилось.
   Дверь с парадного крыльца оказалась заперта.
   - Мам-Нин! – Вероника затарабанила в дверь кулаком, а потом заколотила ногой.
   Ответа не последовало. Вероника сошла с крыльца и быстрым шагом направилась к черному ходу. И тут вдруг ее поразила окружающая тишина. Она была абсолютной, такой, какой прежде никогда не бывало на их ферме. Обычная тишина была наполнена звуками: то из курятника доносилось квохтанье какой-нибудь неугомонной наседки, то сонное поросячье похрюкивание из свинарника, или затосковавший по материнскому вымени бычок выдавал свое протяжное «Мм-му-у…», от которого в своем загоне недовольно фыркала потревоженная Милка. А сейчас ничего этого не было. Тишина стояла мертвая, щедро разбавленная неживым лунным светом.
   Толкнув дверь черного хода, Вероника на половину была уверена, что та не откроется. Но дверь отворилась, и она прошла в темный коридор. Внутри было холодно. Казалось, даже холоднее чем на улице, и стоял нежилой запах старой одежды, ношеной обуви и ржавеющего железа. Все вместе это наводило на мысль, что дом пуст. О, как же Веронике хотелось, чтобы это было не так! Но она оказалась права. И если призрачное сияние полной луны, проникая через оставленную открытой наружную дверь, хоть как-то освещало коридор, то сам дом, когда Вероника отворила дверь, встретил ее по-настоящему угольной чернотой.
   «Одна» - осознание этого факта наполнило Веронику пугающим ощущением того, что время безнадежно упущено. Может быть, появись она здесь еще при свете дня, все было бы по-другому.
   «Что все?!» - заполошно думала Вероника, стоя перед дверью, распахнутой в темноту, и не решаясь сделать шаг. И вдруг чудовищная догадка пронзила ее сознание подобно электрическому разряду – «Гайнутдиновы! Тогда тоже была полная луна!… в газетах писали. И собака! Собака сбежала, овцы передохли, а они все… Нет!»
   Вероника не удержалась и взвизгнула. От осознания того, что может поджидать ее в большой комнате, ее замутило. И это был уже не страх. Это был ужас. Но способность соображать Вероника не потеряла. (Что значит молодость и здоровое сердце!) Надо было срочно решать, как быть дальше. Похоже, что сейчас лучшим было бы убраться с фермы и попробовать вернуться сюда при свете дня. Вот только куда идти? Назад к трассе? Значит опять сквозь заросли осинника с пугающими непонятными звуками? А потом в темноте по железной балке над алчущей жертвы стремниной, а дальше через лес, где у дороги маячит сумрачная фигура, а в самом конце гнилотока – заполненная грязью яма, в которой неизвестно кто может обитать. Полнолуние – время, когда оживают все страхи долины. И зачем только она не послушалась Артема?!
   Артем! Она же обещала позвонить ему при первой возможности! К черту возможность! Теперь это стало необходимостью. Наверх! Ко второму камню. Конечно. Оттуда она позвонит Артему и там же дождется рассвета. Все будет хорошо. Вероника понемногу успокаивалась, но не настолько, чтобы включить фонарик и посветить внутрь большой комнаты. Наоборот, ей захотелось закрыть дверь туда поплотнее, что бы, когда она будет идти к выходу, черный портал дверного проема не оказался у нее за спиной. И только она взялась за дверную ручку, как темнота из комнаты сама полезла ей навстречу. Вероника заорала и кинулась к выходу. Но там, заслоняя своей массой проход (вот, оказывается, из-за чего стало темнее) стояла черная фигура.
   - Ты кто-о?! Ты кто-о?! – не переставая, вопила и вопила Вероника. И, пожалуй, что только этот собственный крик не давал ей захлебнуться воздухом, и лишиться чувств. При этом ее рука скорее инстинктивно, чем повинуясь рассудку, судорожно пыталась нащупать хоть что-нибудь подходящее для самооброны - черенок тяпки, или лопаты, все равно!… И тут чернеющая в дверях фигура ступила в коридор, и двинулась на нее.               
            

Глава 35

   На следующий день звонка от Вероники не последовало ни в полдень, ни за полдень, ни ближе к вечеру. К половине восьмого Артем понял, что надеяться и ждать дальше бессмысленно.
   «Не парься. Ей просто некогда заморачиваться, вот и все» - убеждал себя Артем, усиленно пытаясь скрыть  беспокойство под налетом небрежности, - «Естественно», - продолжал себя убеждать он, - «Ведь чтобы сказать всего пару слов, ей пришлось бы карабкаться до второго камня. А потом еще катиться вниз, рискуя угодить под камнепад. Куда легче выдумать какую-нибудь отмазку, типа телефон разрядился, а зарядка…» - (Короче, туже лапшу, которую ты сам еще не так давно пытался навесить Рите) – вступил в диалог дотошный внутренний голос. И еще – (Ты сам-то веришь в эти выдумки?)
   Нет. По большому счету Артем не верил. Может и поверил бы, если б Вероника поехала, например, к подруге, или знакомым… да куда угодно! Но она отправилась прямиком в «Медвежью пасть». В то самое место, с которым у самого Артема был связан ряд весьма негативных впечатлений. И вот теперь не выходит на связь. Само собой, он сам набирал ее раз пять, или шесть! Все впустую.
   «Она попала в беду», - В девять часов вечера Артем уверился в этом окончательно. А чем еще можно объяснить ее молчание?!
   Смелая, но хрупкая девочка и ущелье – гиблое место, проклятое с незапамятных времен, и по сию пору уносящее жизни людей пачками. (Да! И тебе это известно. Так же как и то, что отсутствие звонка – это не что иное, как сигнал к действию, призыв о помощи! А ты сидишь и ждешь…) – Определенно, докучливый внутренний голос задался сегодня целью свести Артема с ума.
   «А как же защита?! Все бросить?! А Рита? А будущее?»
   Не выдержав столь напряженной борьбы внутренних противоречий, Артем вскочил с места, и заметался по комнате, бестолково размахивая руками, и выкрикивая бессмысленные ругательства, - Черт! Дерьмо! Вот дерьмо! Это не просто дерьмо, а дерьмище! Чет бы побрал все! А-а!
   Припадок, или, чем бы это ни было, оборвался так же внезапно, как и возник. В последнем порыве Артем ничком бросился на кровать, зарылся лицом в подушки и затих.
   А примерно через минуту, наконец-то, раздался звонок!
   - Да? – В надежде услышать Веронику, выдохнул в трубку Артем.
   - Привет.
    Это была не Вероника. Это звонила Рита.
   - Да, - усаживаясь на кровати, Артем прикрыл глаза, муторно пытаясь сосредоточиться.
   - Хочу напомнить, что завтра утром я буду у тебя с Валей.
   Артем припомнил, что Валей зовут того самого театрального гримера, Ритиного знакомого, который должен сделать из него «пасхальное яичко». За десять дней опухоли на лице рассосались, но синяки остались, только выцвели, и из темно-синих стали желтовато-зеленого цвета.
   - Мы подъедем к половине девятого. Алло? Ты меня слышишь?
   - Да, – не сразу отозвался Артем.
   Он действительно слегка тормозил, потому что именно в этот момент прикидывал, в котором часу сможет добраться до ущелья, если отправится в путь прямо сейчас?
   - У тебя все в порядке? – Резко спросила Риты.
   - Да, - опять повторил Артем.
   - А кроме «Да», ты еще чего-нибудь способен ответить?
   - Да, - опять нечаянно, ляпнул Артем, и поправился, - Конечно, могу.
   - Ты, что, выпил? – Изумлению в голосе Риты не было предела.
   - Нет, конечно. С чего ты взяла?
   - Будь дома. Никуда не выходи. Я сейчас приеду, - отчеканила Рита, и пропала.
   Упс! - Вот так и наступает момент истины.
   Теперь у Артема оставалось минут двадцать на то, чтобы смотаться из дому, без риска столкнуться с Ритой. Конечно это в том случае, если он действительно собрался осуществить задуманное. А задумал он, прямо можно сказать, несусветное – накануне решающего события в своей жизни, все бросить и умчаться к черту на рога, чтобы проведать, как там девчонка? С которой еще вчера он даже не планировал продолжать отношения!
   
   В ванной, пустив в раковину струю холодной воды, Артем быстренько освежил лицо и наскоро пригладил растрепавшиеся волосы. Напоследок он задержал взгляд в зеркале, словно желая получше запомнить, как выглядит человек, собирающийся сию минуту спустить свое будущее в унитаз. Отражение было более чем убедительно: небритая физиономия, оцарапанный нос, расплывшиеся синяки в пол-лица и дикий взгляд пассажира только что отставшего от поезда.
   «Скорее!» - Артем спешил. Надо было вытащить с балкона, спустив вниз, и запихать в багажник четыре зимних покрышки. Без них шансы на успех в предстоящем ему безумном предприятии сильно падали.
   Артем едва успел втиснуть в тесный задок «корандо» вторую пару колес, когда по темному двору прокатился рев мощного двигателя, и какая-то машина, свернув с улицы, зашарила фарами по проезду между домами. Артем едва успел юркнуть под прикрытие «Корандо», когда отливающая перламутром «Тойота» проехала мимо. Напротив его подъезда, машина остановилась, – «Рита?!»
   Да, это была она. Хотя с момента их разговора прошло менее пятнадцати минут. – «Она, что по воздуху сюда долетела?!»
   Хлопнув дверцей, Рита вбежала под козырек, молниеносно набрала код, рванула дверь и скрылась в подъезде. От ее резких движений Артему сделалось не по себе. Но еще больше он переполошился, когда в третьем этаже в окнах его квартиры вдруг возник полный свет - Она вошла!
   Артем застыл в изумлении. Конечно, их отношения были довольно близкими, но до обмена ключами дело пока что не доходило. А ведь дорогущий дверной замок на новоселье подарила ему именно Рита… - Ну и ну! И какого, собственно, хрена он еще ждет?!
   В следующую секунду Артем запрыгнул в машину и запустил двигатель. Бензина в баке оставалось на донышке. Но хуже всего было то, что мобильный телефон, бумажник с деньгами и документами, пакет, в который Артем наспех закинул бутылку воды и кое-что из еды – все это так и осталось лежать в прихожей! К тому же сам он был только в футболке с шортами и тапках. Что и говорить, расклад получался стремноватый. - «Ну да ладно! Бог не выдаст, свинья не съест» - подумал Артем, и рванул с места.
   Оказавшись на дороге, Артем сразу направился в сторону улицы Рябиковской, где в той самой однушке, в которой когда-то произошла их первая ночь с Ритой, проживал его единственный друган, Славка. Если только он все еще там! Женившись, Славка вполне мог переехать. Если так, то он, Артем, в полной заднице.
   Улица Рябиковкская находилась в портовом районе на другом конце города. Добираться туда пришлось без малого час. В частности потому, что при езде Артем проявлял черезвычайную осторожность и предусмотрительность, ибо ничто так не дисциплинирует водителя на дороге, как отсутствие документов.
   В общем, когда Артем, наконец-то, подкатил, к знакомой двухэтажной хоромине с облупившимися стенами, уже вовсю горели уличные фонари. При этом, как ни странно, окружающий мрак от их свечения как будто бы становился только плотнее. Такое уж тут было место.
   Рядом с подъездом, куда направился Артем, все было по-прежнему: зияющая дыра канализационного люка, лавочка с поломанной спинкой и матерное слово, накарябанное у  входа. Для полной иллюзии того, что время перескочило обратно не доставало только, чтобы сейчас дверь Артему открыл Славка. Господи, как же было бы здорово снова увидеть его знакомую физиономию!
   И на этот раз фортуна оказалась на стороне Артема, потому что Славка действительно оказался на месте.
   - О-па… - не скрывая удивления произнес Славка, едва разглядев Артема на темной лестничной площадке с вечно отсутствующей лапочкой, - Заходи.
   Шагнув, Артем оказался в ярко освещенной прихожей.
   - Ты откуда такой? – спросил Славка, после рукопожатий, окидывая взглядом Артема с головы до ног, - А с рожей чего?
   - Долго рассказывать.
   - Тогда давай к столу, - сказал Славка, - мы как раз ужинать собираемся, - и, высунувшись в комнату, крикнул, - Галь! Ставь еще тарелку!
   - Погоди, Слав… Я вообще на минуту. Тут, такое дело, - заговорил Артем, гадая, как бы покороче обрисовать другу суть проблемы.
   - Раз дело, то говори, как есть, - посоветовал Славка.
   В этот момент из-за его спины показалась Галя. На руках у Гали был пухлощекий крепыш, рот которого был занят пустышкой с голубеньким колечком.
   - Ух, ты! – Искренне изумился Артем, - Это кто же такой будет?
   - А это Владимир Вячеславович! - не скрывая отцовской гордости, объявил Славка, - Полгода уже.
   - Здравствуй Артем, - поприветствовала гостя Галина.
   Оказывается, она его помнила, хотя и виделись они всего только раз, когда Артем выкупал у Славки «Корандо».
   - А ты чего гостя в коридоре держишь, - обратилась она к мужу, - К столу давайте, уже все готово.
   Из комнаты и в самом деле доносился соблазнительный аромат картошки жареной с луком.
   - Извини, Галь. Тут, оказывается, человек торопится, - начал Славка.
   - Спасибо, в другой раз, если позволите, - в свою очередь поблагодарил хозяйку Артем.
   - Ну, как знаете, - повернувшись, Галя с малышом удалилась.
   - Теперь выкладывай. Чего стряслось? – потребовал Славка.
   И Артем рассказал, торопливо, сваливая в кучу одно и другое, а закончил словами, -« …Поэтому сейчас мне как можно скорее необходимо оказаться в этом ущелье»
   - Ну, ты даешь, фантаст! - отреагировал Славка на путаное повествование Артема.
   Впрочем, по натуре Славка был человек дела.
   - Болотные сапоги, штык-нож, топор, ручная лебедка, фонарь, средство от комаров, спальник… - перечисляя вещи, Славка вытаскивал все это из глубины антресолей и бросал Артему, - Котелок, тушенка, крупа, соль…
   - Слав, это-то зачем? - попытался отказаться от провианта Артем.
   - Молчи. Тебя не спрашивают, - отозвался из глубины казавшихся какими-то бездонными антресолей, Славка. – Бери, пока дают. Рюкзак, вот, и ракетница. Это на крайний случай. Ракета правда всего одна. Так что если соберешься засветить кому-нибудь между глаз, целься получше.
   Закончив, Славка спрыгнул с табуретки, после чего ненадолго скрылся в комнате, а вернувшись, протянул Артему четыре тысячные купюры, - Хватит?
   - Спасибо, Слав! – от души поблагодарил друга Артем.
   - Да ладно. Штык-нож, смотри, не потеряй – память со службы. 
   Пока Славка по-хозяйски упаковывал рюкзак, Артем напяливал великоватый Славкин камуфляж и ботинки. Они как раз управились, когда в прихожую опять вышла Галина. На этот раз, кроме ребенка, она держала в руках сверток, закутанный в полотенце, - Вот, оладушек горяченьких в дорогу. Не помешает, - сказала она, Вручив Артему сверток, и встала рядом с мужем.
    В целом, Славка в тельняшке, обтягивающей его мощные бицепсы и Галина с налитой грудью кормящей матери под цветастым ситчиком домашнего халатика и с крохотным Владимиром Вячеславовичем на руках, являли сейчас идеальную композицию для фотопортрета, - «…Который я обязательно сделаю, и подарю им!» - мысленно пообещал себе Артем. А покачто он просто с благодарностью тепло попрощался со всеми за руку, включая крохотную ладошку Владимира Вячеславовича. Здорово на самом деле, когда рядом есть вот такие люди, которые, если надо, поймут тебя с полуслова, и без лишних вопросов помогут в трудную минуту!

   - У тебя есть возможность оказать мне услугу, - произнесла Рита.
   Они с Вадимом сидели в ее машине, припаркованной в дальнем углу автостоянки перед гипермаркетом на окраине. Рита позвонила Вадиму сразу, едва увидела из окна квартиры Артема, как тот отъезжает от дома на своем драндулете. Она специально назначила Вадиму встречу в таком месте, где они гарантированно не будут бросаться в глаза. И он сразу примчался. 
   - Он уехал. И я хочу, чтобы ты его остановил, - без обиняков заявила Рита, глядя на огни  за ветровым стеклом.
   - Хорошо. Только у меня одно условие, - отозвался Вадим.
   - Условие? Какое?
   - На этот раз я сам разберусь с этим твоим Медвежонком-Тэдди. Порву на части.
   - Мне все равно, - бесстрастно отозвалась Рита.
   И это было действительно так. Со своей стороны она просто избавлялась от вещи, вышедшей из употребления.
   - Теперь, слушай, - продолжала она, - Он будет двигаться на север, до самого Сокоча. Затем свернет на проселочную дорогу…
   Место, куда направлялся Артем, не было для Риты секретом. СМСка от Вероники, которую она обнаружила в его телефоне, и отсутствие зимних колес не оставляли сомнений на этот счет.
   - Ясно. Детали предоставь мне, - нетерпеливо перебил Риту Вадим, - Давно он уехал?
   Рита глянула на светящийся циферблат на приборной панели, - Час назад.
   - Проблематично. За это время, даже на своей колымаге, он мог уйти довольно далеко.
   - Не мог. Он оставил бумажник. У него нет ни денег, ни документов, а между тем он собирется сменить резину, возможно, ему понадобиться бензин. Разжиться для этого наличностью он может только у своего приятеля. Но тот живет на другом конце города. Всех прочих знакомых я уже предупредила. Если бы он где-нибудь объявился, меня бы уже оповестили.
   
   Заправочная станция неподалеку от выезда из города была залита неоновым светом. Заполнив бак под завязку, Артем подогнал «Корандо» к боксу шиномонтажа, где ему оперативно сменили резину.  Теперь же он уламывал хмурого с виду мастера похранить до завтра его старые покрышки.
  - Завтра к вечеру я их у вас заберу.
  - Не пойдет.
  - Плачу сколько надо, задаток хоть сейчас. Всего сутки!
  - Да, что мне твои деньги, - упирался работяга, - Давеча, так, взяли тут у одного. А он потом объявляется, и, прикинь - «Не мои», - заявляет, - «Мои, - мол, - поновей были!» И что ты думаешь? Мент, сука, оказался! Насел так, что пришлось, за здорово живешь, почти новый комплект отдать, чтоб отвязался. Так что, и не проси!
   На часах было начало первого ночи. Почувствовав, что понапрасну теряет время, Артем стал второпях запихивать старые запыленные колеса в «корандо». Как на грех, последнее никак не желало вмещаться. Артему даже пришлось упереться в дверцу ногой, чтоб та, наконец, защелкнулась.
  Спустя пять минут Артем, наконец-то, вырвался из города. Впереди лежала темная и пустынная в этот час объездная дорога. Путь по ней получался длиннее, чем по старому шоссе, зато две полосы в каждую сторону и отсутствие светофоров гарантировали верный выигрыш во времени.
   Артем жал на всю железку, и вскоре городские огни остались далеко позади, превратившись в желтоватое марево над темнеющими просторами. За все время ему повстречалось только три машины, идущие в город. Потом он и вовсе оказался один на всем обозримом пространстве дороги. Но ненадолго. В какой-то момент позади возникли две крошечные искорки. Они стремительно приближались и скоро превратились в два сияющих шара. Отражаясь в зеркалах, мощные лучи ксенона били по глазам. Артем сбавил скорость, давая возможность задней машине себя обогнать, хотя на пустой дороге водителю у него за спиной и так ничего не мешало это сделать. Но задний автомобиль на обгон не пошел, а наоборот, стал отставать.
   «Не иначе в машине какая-нибудь сладкая парочка занятая поисками укромного местечка, куда можно было бы свернуть» - улыбнулся своей догадке Артем, и снова наддал.
   Неожиданно яркая вспышка в левом зеркале на миг буквально ослепила его, и тут же дорога впереди высветилась, наверное, на километр – врубив мощный дальний свет, странный автомобиль шел на обгон. Он пролетел мимо с такой скоростью, что Артем успел разглядеть только приземистый черный корпус, перед тем, как тот слился с темнотой впереди, превратившись в красные искорки габаритов.
   «Псих», - решил Артем. А в следующий момент круглые задние фонари передней машины точно выпрыгнули на него из темноты – это обогнавший его ненормальный нажал на тормоз. Артем тоже ударил по тормозам, да так, что на последних метрах «Корандо» протащило юзом, двигатель заглох, а верхняя, из напиханных позади покрышек,  огрела его по затылку. Локтями запихивая ее обратно, Артем в изумлении уставился машину, в которую чуть не врезался: номер - три восьмерки, круглые фонари – как две пары налитых кровью глаз, и высоко поднятый задний спойлер не оставляли сомнений – перед ним был «Скайлайн» Вадима.
   Вадим и сам не заставил себя ждать. Правая дверца «Скайлайна» распахнулась, и он возник в лучах фар «Корандо» – в белых джинсах, черной безрукавке и с сияющей стальной битой в руках.
   Помахивая битой, Вадим приближался.
   «Какого черта!» - Артем молниеносно заблокировал обе двери и повернул ключ зажигания – не тут-то было…
   Видать, заглохнув, разогнавшийся движок изрядно хватанул топлива, и бензин залил на фиг свечи. Теперь требовался чуток времени, чтобы они просохли, а его то и не было.
   Задержавшись перед капотом «Корандо» Вадим ухмыльнулся и неожиданно засадил битой в правую фару. Звякнуло. Удар отозвался в душе Артема почти физической болью,
   «Что происходит?!» - Артем ничего не понимал.
   Следующий удар пришелся по лобовому стеклу, да такой, что растрескавшийся триплеск прогнулся. Вадим не шутил. Похоже, он всерьез вознамерился выковырять Артема из «Корандо», как краб выковыривает моллюска из его раковины. Ручка дверцы задергалась, после чего послышался громкий, но абсолютно спокойный голос Вадима, - Артемчик! Вылезай по-хорошему! Нам тут надо кое-что обсудить!
   Артем снова повернул ключ зажигания. Раздалось бесполезное жужжание стартера – рано!
   Новый удар тут же обрушился на боковое стекло, - Не хочешь по-хорошему?! – заорал Вадим, - Тогда держись! Я иду! – Удары посыпались друг за другом. 
   Артема безусловно выручило только то, что боковые стекла в мягком верхе «Корандо» были не настоящими, а выполненными из толстого эластичного пластика, который, амортизируя, пока что выдерживал удары.
   - Решайся, пока не поздно, Артемчик! - беснуясь, между тем продолжал орать снаружи Вадим, - Если ты пообещаешь мне одну вещь!… Стоя на коленях, пообещаешь!… На камеру! То, клянусь! Я тебя не трону!
   «Да он же сумасшедший! Обдолбавшийся псих!» - догадался Артем.
   Он еще раз повернул ключ зажигания – безрезультатно! Теперь, ему срочно требовалось отыскать хоть что-нибудь, для самообороны, - «И куда Славка засунул топор?! Почему, когда необходимо, его вечно не оказывается под рукой?!» - сетовал Артем, лихорадочно теребя ремешки рюкзака на пассажирском сиденье.
   И в этот момент к Вадиму пришел успех! Двойная прострочка не выдержала, и угол прозрачного пластика начал отрываться от прорезиненной основы, - Ага! – торжествующе вскричал Вадим, тычком вгоняя в образовавшуюся брешь тупой конец своей биты, и если бы Артем сидел на правом сиденье ему бы крепко не поздоровилось. Но к счастью для него, нападающего подвели стереотипы. В корейском джипе Артема водительское сиденье было расположено не так как в японских машинах, а слева. Тем не менее, дыра была уже достаточно большой, и Вадим по плечо просунул в нее руку, пытаясь нащупать кнопку блокировки на дверце.
   Артем только что наткнулся в рюкзаке на топор, но тот за что-то там зацепился, проклятый, поэтому он не придумал ничего лучшего, как укусить Вадима за предплечье. – Раздался вскрик, и рука выдернулась, - Твою мать! За это я тебя изувечу! – Взвыл Вадим.
   Артем не слушал. Он еще раз выжал сцепление, и повернул ключ зажигания… - Мотор ожил! Артем подал чуть назад, и тут же, выкручивая руль, дал по газам, как раз, когда очередной удар биты с треском выдрал кусок прозрачного пластика до половины. Напоследок Артем изловчившись, долбанул мощным бампером «Корандо» в переднее крыло Вадимовского «Скайлайна», да так, что автомобиль развернуло - «Это тебе на сдачу, скотина»
   - Я убью тебя! – проорал Вадим.
   Последний настигающий удар пришелся по задней дверце «Корандо».
   Артем гнал и гнал, вдавив педаль газа до упора. Движок ревел, почтичто вырванный кусок прозрачного пластика полоскало на ветру, а стрелка спидометра никак не желала уходить дальше ста тридцати. Это был его предел - и ничто, по сравнению турбированным зверем под капотом «Скайлайна», способным разогнать тачку за несколько секунд до двухсот двадцати!
   Прекрасно все понимая, Артем истово уповал только на то, что ему удалось вмять крыло «Скайлайна» достаточно сильно, и оно заблокировало тому переднее колесо. Похоже, что это было действительно так! Иначе Вадим давно бы снова висел у него на хвосте. Эх, ну почему он не ударил «Скайлайн» еще раз сдав задом?! В этом случае он мог бы повредить ему радиатор и тогда все – отдыхай Вадимчик. Поторопился… Черт! А вот и расплата! Артем увидел, как сзади опять замаячили белые огни. Конечно, это могла быть и любая другая машина, но Артем в этом сильно сомневался. Уж очень быстро она приближалась. Не иначе, Вадиму, настырному, как и все безумцы, все же удалось выправить повреждение.
   Неожиданно свет фар возник и впереди! Навстречу шла машина… Что делать?! Остановиться, выскочить и изо всех сил засемафорить? Наверняка подберут! Но тогда, что? – Бросить «Корандо»? А как же Вероника?
   Пока Артем соображал, встречный грузовик с воем промчался мимо. Поздно. Но откуда он вообще взялся? Дорога впереди лежала прямая как стрела, и Артем должен был заметить встречные огни за несколько километров. И, возможно, тогда он смог бы успеть сориентироваться… - Поворот? Ну, конечно! Грузовик вывернул с примыкающей дороги. И как он мог забыть?! Эта хорда соединяла объездную со старой дорогой – «Старая дорога! О, да! Столбы с яркими фонарями, дома, круглосуточные кафе, бензоколонки, и везде люди, много людей!…» - Вот, что ему нужно!
   Тем временем настигающие огни быстро сокращали расстояние. Только бы успеть! На повороте джип Артема занесло так, что он вылетел на обочину. Слава Богу, в этом месте она оказалась достаточно широкой. Вывернув обратно на дорогу, Артем снова нажал газ до отказа. Но уже через полминуты сияние фар его преследователя опять вспыхнуло в зеркалах. Очень скоро Вадим его настигнет, и тогда, используя превосходство в скорости, попытается сшибить с дороги. После случившегося, Артем в этом не сомневался. Можно было, пока не поздно, самому попытаться уйти на бездорожье? Но Артем понятия не имел, что там за обочиной. Риск застрять в дренажной канаве был очень велик. А разбираться было некогда. И тут (о радость воплощенной надежды!) совсем близко, впереди за деревьями показался свет и автобус, прекрасный рейсовый автобус с большущими сияющими окнами проплыл мимо, пересекая путь Артема в каких-нибудь ста метрах впереди, – «Старая дорога!»
   Артем возликовал. И тут произошло непредвиденное. Передние колеса «Корандо» обо что-то ударились, а следом машину подкинуло так, что Артем, подлетев, врезался теменем в пружинящий тент «Корандо». Через мгновение джип снова грохнулся всеми четырьмя колесами на асфальт и покатил дальше.
   Что это было?!
   Скорее всего, Артем на полной скорости налетел на волну лежачего полицейского. Наверняка это был один из тех, самых первых и опасных, которые дорожные власти, еще не имея стандартов, начали сооружать попросту вываливая поперек дороги и кое как утрамбовывая кучу асфальта. 
   Из-за сетки трещин покрывавшей правую часть лобового стекла, и выбитой фары, предупреждающего знака Артем не заметил, и то, что его «Корандо» все еще слушался руля и продолжал ехать, можно было считать невероятным везением.
   Сразу после чуть было не ставшей роковой встречей с «лежачим полицейским», Артем вырулил на старую дорогу. И она не обманула его ожиданий! По обеим сторонам светились огни, а машин, двигающихся в обоих направлениях, не смотря на позднее время, было предостаточно. Обгоняющие Артема водители приветственно сигналили и махали ему, а он, все еще сам не свой от пережитого, улыбаясь, кивал им в ответ, пока до не него не начало доходить, что это неспроста. Между прочим, теперь его никто не преследовал. Скорее всего, для «Скайлайна» с его низкой посадкой контакт с «лежачим полицейским» окончился менее благополучно. Если Вадим, так же как и сам Артем, вовремя не среагировал, его машина запросто могла остаться без передней подвески. И это было бы замечательно! Тем не менее, остановится Артем рискнул только оказавшись на освещенном пятачке перед магазинчиком «24 часа». Обойдя «корандо», он сразу же наткнулся на причину внимания к нему других водителей – задняя дверца была нараспашку, при этом багажник был пуст! Ни одного из старых колес не было и в помине. Как пить дать, их вытряхнуло, когда «Корандо», подскочив, перелетел через асфальтовый бугор, и грянулся на дорогу. От удара и без того едва удерживаемая защелкой дверца распахнулась, или это Вадим разомкнул ее, угодив своей битой – не важно. Суть в том, что в итоге, покрышки, выскочив от удара на дорогу, раскатились огромными черными бубликами по дороге и попадали, как попало. И очень может быть, что следом в них врезался,  подлетевший как на трамплине, на лежачем полицейском «Скайлайн».
   Ну и черт с ним. Ради такого исхода Артем готов был смириться с куда более весомой потерей, чем комплект старой резины.
   Теперь, двигаясь по старой дороге, Артем неминуемо должен был въехать в лежащий на его пути город Елизово. И он сильно нервничал по этому поводу. На пустынных городских улицах его «Корандо» с одной фарой и растрескавшимся лобовым стеклом просто таки был обречен привлечь внимание первого же встречного патруля. К счастью на этот раз обошлось без приключений.
   Дорога за городской окраиной уводила во тьму. Здесь собственно и брала начало единственная трасса, по которой через тайгу, тундру и перевалы, можно было добраться в самую глубь полуострова. Отсюда до поворота на ущелье оставалось менее семидесяти километров. Часа не прошло, как справа, отмеченный во тьме редкими огоньками, проплыл Сокоч. У знакомого километрового столба Артем  свернул на грунтовую дорогу. Только теперь он смог спокойно вздохнуть. Наконец-то встречи с дорожной полицией можно было не опасаться.
   Следующим серьезным препятствием на его пути могла стать только коварная гнилотока. Но теперь Артем заблаговременно включил полный привод. С полным приводом, да на доброй резине он намеривался проскочить лужу не останавливаясь. И все же, доехав до проклятущего места, Артем, затормозил, и с удивлением посмотрел перед собой. Гнилотоки, как таковой, не оказалось! На ее месте была просто обширная яма, на дне которой просматривались облепленные грязью предметы. Артем разглядел автопокрышку, кусок глушителя, мятое ведро, огнетушитель, изломанные ветки с какими-то свисающими лохмотьями… По прежнему присутствовал мерзкий запах.
   Стараясь держаться скраю от странных трофеев, которые словно на показ выставляла пересохшая гнилотока, Артем благополучно миновал зловонную яму и продолжил путь.
   Лес встретил Артема причудливой игрой света и теней. Рыскающий по сторонам луч единственной фары выхватывал из тьмы то корягу, похоую на доисторическую рептилию, нависшую над дорогой ветвь, смахивающий на протянутую из чащи клешню чудовища, а один раз Артему и вовсе опять пришлось ударить по тормозам, когда впереди показалась сгорбленная фигура какого-то старика. Он стоял, опершись на клюку, точно поджидая Артема… Артем пригляделся, - «Фу ты, черт…» - На поверку «старик» оказался замшелым обломком ствола рядом с обочиной.
   Вот и речная вода засеребрилась в лунном свете. Памятуя о том, что следует держаться правее, Артем без проблем пересек брод и выбрался на ту сторону.
   Скоро начался подъем на первый увал. А значит до Коноваловского хутора оставалось рукой подать. И чем ближе становилась цель путешествия Артема, тем сильнее ощущал он всю неестественность ситуации, в которой совсем скоро мог оказаться: Ну, заявится он сейчас к Коноваловым. Кудлатый Гаджет первым делом перебудит всех своим лаем. Потом Коновалов, спросонья, в трусах, майке и возможно с ружьем, появится на крыльце… И как, спрашивается, Артем станет объяснять ему свое появление? – «Вот, заехал мимоходом проведать вашу дочь. А то она мне почему-то не позвонила» - Это во втором-то часу ночи-то!
   Черепа на столбах, мимо которых в эту минуту проезжал Артем скалились сверху, как будто в приступе беззвучного хохота.
   …И потрясенный взгляд Вероники, - «Артем? Вы?! А у меня закончились деньги на телефоне. Простите. Так глупо получилось…»
   Вот именно – Глупо!
   Когда «Корандо» переваливал через гребень первого увала, Артем уже настолько уверился, что сейчас все именно так и произойдет, что в пору было хоть поворачивать оглобли, чтобы не выставлять себя идиотом… Что само по себе тоже явилось бы полным идиотизмом.
   Только, как же тогда исчезнувший журналист, и погибшие геологи? - «Фу ты, черт, как все перепуталось!» - Артем почувствовал, что прежде чем соваться дальше, ему необходимо передохнуть и привести мысли в порядок. Поэтому он остановил машину, заглушил двигатель и выбрался наружу.
   Круглая луна с высоких небес щедро заливала пространство своим холодным светом. В ее сиянии внизу отчетливо просматривались постройки Коноваловского хозяйства. Нигде ни единого огонька, что, учитывая столь поздний час, было вполне естественно. И тишина. Она была такой полной и всеобъемлющей, что казалось чуть ли не кощунством нарушать ее рокотом мотора.
   «В самом деле», - подумал Артем, не будет ли правильнее дождаться утра? Ведь не даром сказано, что утро вечера мудренее? И спальник у него есть, а ночь достаточно теплая, так что можно будет устроиться прямо на земле. А с рассветом он объявится на ферме. Тогда все будет выглядеть естественно. И Вероника обрадуется. А, что?! Взять да и предложить ей сходу руку и сердце! В конце концов, он теперь свободен. В том, что в невероятном нападении на него Вадима замешана Рита, Артем не сомневался. А, стало быть, между ними теперь точно все кончено.
   О том, какими последствиями чреват для него этот разрыв, Артем старался покуда не думать. Сейчас, стоя под луной в одиночестве на верхушке увала, Артем  считал, что объясниться с Вероникой при первой встрече, ей-ей, не плохая мысль. В конце концов, ему уже двадцать семь, и если Вероника не будет против…
   И тут вой, протяжный и далекий разнесся в неподвижном воздухе над долиной. Затихнув на самой истошной и тоскливой ноте, он повторился еще, точно специально, для того чтобы Артем не подумал, что ему послышалось. После чего опять стало тихо.
   «Это не волк воет», - подумал Артем, - «Откуда тут взяться волку? На полуострове ареал обитания волков тундра – места, где пасутся стада северного оленя. В ущельях волки не водятся. А что, если это и впрямь оборотень?!» - Артем с сомнением посмотрел на висящий в вышине лунный диск. Да нет, и в оборотней Артем не верил. Скорее всего, это собака. Только вряд ли это хозяйский Гаджет, поскольку звук доносился издалека. Может быть даже от самой Гайнутдиновской фермы. И если это собака, то очень крупная.
   Как бы там ни было, но ночевать в спальнике под открытым небом, как он только что собирался, Артему вдруг здорово расхотелось, - «Будь, что будет», - Он забрался в машину, завел двигатель и начал медленно спускаться с увала.
   Вопреки ожиданиям громогласного лая Гаджета, когда Артем въезжал на Коноваловское подворье, не последовало. Будка рядом с крыльцом вообще пустовала. Что хотя бы от части, могло служить объяснением вою, который слышал Артем.
   Поднявшись на крыльцо, Артем громко постучал в дверь, не имея ни малейшего представления, что сейчас скажет. Но дом молчал. Подождав, Артем постучал еще раз. И опять ни звука в ответ. Артем подергал дверь – заперто, - «Что за черт?»
   На всякий случай Артем решил проверить и черный ход. К его удивлению, здесь дверь оказалась открыта. И именно вид этой брошенной нараспашку двери убедил Артема, что дом пуст, и он здесь один. И этот вой. А что, если это все-таки не собака?! А неведомое существо, которое в данную минуту, учуяв его, во весь опор мчится сюда?! – Сказки? Артем от души желал, чтобы это было именно так.
   Прежде чем соваться в дом, Артем вернулся к машине за фонариком, вдобавок он прихватил и топорик. Практика последних событий ясно показывала, что наличие под рукой этого инструмента может оказаться весьма кстати.
   Первое, что бросилась в глаза Артему, едва он ступил в коридор заднего крыльца, была огородная тяпка. Не заметить ее было невозможно, поскольку она валялась прямо посреди прохода. Посветив, Артем разглядел рядом на полу какие-то пятна. Нагнувшись, чтобы получше их рассмотреть, Артем вдруг отпрянул – Кровь?! Артем дотронулся ло пятна кончиком пальца и поднес его к фонарю. Несомненно, эта была кровь! Она оказалась на полу и на отточенном лезвии тяпки. Луч Артемовского фонаря уперся в дверь в конце коридора. Что-то ожидает его в самом доме? (По хорошему тут бы разбираться полиции…) - нашептывал Артему неизменный внутренний голос.
   Однако, раз уж он здесь, то вначале следовало самому все проверить. Артем крадучись подошел к двери, приблизил ухо и прислушался. Внутри была могильная тишина. Артем потянул за ручку. Когда дверь достаточно приоткрылась, луч его фонаря зашарил по комнате, поочередно выхватывая из темноты печь, стол, медвежью шкуру на стене, еще дверь, обратно печь… Ничего ужасного за дверью не оказалось. – «Фу-х…» - Артем облегченно выдохнул и вошел.
   На первый взгляд в комнате присутствовал полный порядок: все предметы небогатой меблировки находились на привычных местах, то же можно было сказать и про кухонную утварь с посудой. Не доставало только ружей и патронташа, которые в первый визит Артема красовались на фоне медвежьей шкуры, но, учитывая привычку членов семейства не выходить со двора без оружия, это было достаточно объяснимо.
   А не могло ли быть так, что Коноваловы временно переехали на Гайнутдиновскую ферму? Почему бы и нет! Артем вдруг припомнил, что и хлебовозного фургона во дворе он вроде бы не заметил. Ну конечно! А где еще, собственно, они могут быть?   
   Понемногу успокаиваясь, Артем осмотрелся еще, и вдруг заметил, как на полу возле стола что-то сверкнуло. Приблизившись, Артем опустился на корточки, луч от фонаря упал под углом и то, что он поначалу принял за рассыпанные по полу камешки, вдруг заискрилось желтым сиянием. Артем поднял один такой, и… – «Это же золото!»
   Невероятно! Пол рядом со столом был просто усыпан золотыми самородками. Их было столько, что в пору хоть бери веник, да заметай. Тут же, неподалеку, валялись круглая жестянка из-под печенья и крышка.
   Золото не должно просто так валяться на полу. Всякий знает, что это противоестественно.  Поэтому Артем, позабыв о страхах, стал ладонями сгребать самородки и пересыпать их в банку. О том, что самородки это быть может улика, трогать которую не полагается, он в этот момент не думал. Может от того, что все происходящее  больше всего походило на сон.
   Наконец, все золото было собрано и ссыпано в коробку. Последним туда отправился необычный кусочек – причудливый сплав металла с породой. Крышка едва налезла, а сама банка получилась чрезвычайно увесистой.
   «Значит, все правда!» - Артем не отрываясь глядел на коробку, которую поставил стол. – «Выходит, Коновалов сумел отыскать то самое, аномальное, золотое месторождение. А до него, на жилу, скорее всего, наткнулся Гайнутдинов. А еще раньше ее обнаружил геолог Кузмичев со своей партией. А прежде всего этого была легенда о каменном медведе, которая, теперь это совершенно ясно, возникла отнюдь не на пустом месте»
   «Сокровища вообще, и золото в частности, будучи однажды замараны кровью, в дальнейшем обретают жуткую способность притягивать и приумножать эту кровь» - пришли на память Артему слова, сказанные старым вулканологом. Только теперь они обретали смысл зловещего пророчества. И сейчас это золото было в его руках.
   «А как могло статься, что золото оказалось брошено, вот так, прямо на полу?» - подумал Артем. А что, если разгадка поджидает его в одной из комнат, которые он еще не осмотрел?  С этим следовало немедленно разобраться.
   Как Артем и предполагал, дверь справа от стола скрывала за собой спальню. Комната с единственным окном казалась тесной от загромождавшей ее мебели. В дверце громадного шифоньера Артема встретило собственное отражение, как будто косо разрубленное пополам из-за недостающего куска зеркала. На полу валялись осколки. Двуспальная кровать в углу являла взору разворошенную постель. В целом ничего примечательного в спальне не было.
   На втором этаже, куда Артем поднялся по скрипучей изогнутой под прямым углом довольно крутой лестнице, он сперва попал в довольно просторное помещение, которое можно было принять за гостиную, куда выходило еще две двери. Не считая деревянных козел в углу и прислоненных к стене листов фанеры, тут больше ничего не было. За незапертой дверью в первую комнату Артему открылась скудная обстановка, состоящая из железной койкой под полосатым матрацем со смятой подушкой, большим ящиком, придвинутом к окну, который, по всей видимости, заменял стол и стула. Ящик поменьше стоял на полу. Посветив внутрь, Артем увидел детские игрушки. Они, да еще скопившийся в спертом воздухе острый запах мочи, навел Артема на мысль, что перед ним владения Василя.
   Предварительно переведя дух, Артем открыл дверь во вторую комнату. Здесь его встретил вполне обжитой интерьер, скромный и вместе с тем трогательный. Свет фонаря плавно смещался, высвечивая поочередно домотканую дорожку, вышитые кружавчатые занавесочки на окне, кружевное же покрывало на кровати, а над нею гобелен с оленем пьющим воду из ручья. Стол у окна покрывала беленькая скатерка с кружевной оторочкой. Поверх стояло большое квадратное зеркало в деревянной раме, а перед ним вазочка с букетиком высохших полевых цветов. Вдруг фонарь в Артемовой руке замер.  Из мрака, как свет маяка, в безлунную ночь, в глаза Артему блеснул глянцем плакат группы «Рамштайн» и Артем с улыбкой понял, что это, пожалуй, единственное, что привнесла сюда непосредственно Вероника.  Остальные ж кружавчики однозначно выражали Мам-Нинино представление о прекрасном.
   Артем уже собирался уходить, когда заметил рядом с зеркалом на столе книжицу с аляповатой суперобложкой, из тех, что обычно в изобилии теснятся за стеклами газетных киосков. «Как покорить сердце своего избранника» - гласило название. Страницы книжицы были заложены кусочком картона, цвет которого показался Артему смутно знакомым. Развернув переплет, он обнаружил собственную визитную карточку. Определенно это была та самая, которую он дал Веронике при первом знакомстве. Страница, на которой лежала закладка, начиналась главой – «Никогда не сдавайтесь». Улыбнувшись, Артем вложил закладку на место, и положил книжку обратно. В груди возникло странное чувство, щемящее, и вместе с тем приятное.
   Выйдя из комнаты, Артем осторожно притворил за собой дверь. Спутанные образы переполняли его мятущееся сознание: груда золота и пятна крови, полная луна и вой неведомого существа. А теперь еще и это – «Никогда не сдавайтесь».
  «Вероника!» - Опустив фонарь, Артем прислонился спиной к двери в ее комнату и прикрыл глаза. – «О Господи! Сделай так, чтобы с ней все было в порядке. С ней просто должно быть все в порядке!»
   Артем уже спускался по лестнице, когда его слух уловил какой-то звук. Моментально потушив фонарь, Артем замер. Звук повторился. Он доносился из коридора – равномерное цоканье, а потом вздох.
   А ведь дверь на улицу он так и оставил открытой! Топор?! Черт бы его побрал! Конечно же, тот остался лежать на столе, рядом с банкой с золотом. Кажется, на кухне он видел ножи! Если действовать быстро, можно успеть схватить один из них.
   Артем снова включил фонарь и направил луч на дверь, что вела из комнаты в коридор. В темном проеме блеснули красноватые блики в глазах неведомого существа.   
   

Глава  36
 
   В темноте Веронике ужасно хотелось пить. Пить хотелось ужасно. А самое ужасное заключалось в том, что в дальнейшем все могло быть только ужаснее. Потому что на то, чтобы погибнуть от обезвоживания, человеку отмерено почти трое суток. Вероника уже преодолела треть этого пути и изнемогала. Ее страдания усугублялись еще и тем, что приходилось сидеть в крайне неудобном положении. В тесной расселине, куда ей удалось забиться, коленки спереди упирались в каменную плиту, а спина подпирала наклонную стену пещеры. Но больше всего донимало то, что под ногами был гладкий уклон, по которому приходится время от времени переступать, чтобы не вывалиться из этого крайне неудобного, но единственного укрытия на дно огромной каменной чаши с покатыми краями и ужасающей черной дырой посредине. Нечего было и думать, чтобы в таких условиях хоть на чуть-чуть позволить себе забыться сном. – «Хорошо еще, что жажда не позволяет мне впасть в забытье» - подумала Вероника
   Как-как она подумала? - «Хорошо?» - Вероника чуть улыбнулась спекшимися губами, - «Да уж, лучше не придумаешь!»
   Оказывается, она все еще сохраняла способность иронизировать. Хотя какой там может быть юмор в ее положении, из которого если и есть два тех самых, пресловутых, выхода, то один страшнее другого – заживо свариться в растворе сернистой кислоты, или отдаться на поругание чудовищу. А выбирать рано или поздно придется. Если только не случится какое-нибудь чудо. Например, чудовище, возьмет да издохнет.
   Чувствительная акустика, обитающая под куполообразным сводом пещеры, ожила, и заставила Веронику приподнять голову. Послышался хруст мелких камешков и сиплое дыхание. Чудовище возвращалось.
   - Верунька! Кончай дурить! – голосом, отдаленно напоминающим голос ее отца проорало чудовище, – Только себе хуже делаешь! Все одно, я до тебя доберусь!
   А вот это уж дудки. С тех пор, как Вероника забилась в эту каменную щель, чудовище неоднократно пыталось выудить ее оттуда, и неизменно безуспешно, поскольку тесное убежище Вероники находилось на дальней стороне довольно глубокой чашеобразной впадины с покатыми краями, которая периодически превращалась в бассейн, заполненный смрадным кипятком, пить который, к сожалению, не было никакой возможности. И даже когда вода сходила, всасываясь обратно в зияющий в центре провал, подобраться к Веронике у чудовища не получалось. Оно было слишком громоздким, чтобы, не оступившись, пробраться по узенькому карнизу, до уровня которого поднималась вода, когда бассейн бывал полон. А сорвавшись можно было запросто скатиться и ухнуть в черную дыру, угодив прямиком в преисподнюю, откуда два раза в сутки бил сернистый фонтан гейзера. В последний раз чудовище и сорвалось, и в тот момент его вопль ужаса слился с радостным вскриком Вероники. К большому сожалению, ему удалось выбраться наверх по веревке. С тех пор новых попыток подобраться к Веронике оно не предпринимало, решив взять жертву измором.
   Жертва, вот чем теперь была Вероника. Существом, обреченным на страдания и мучительную погибель. Ах, как она корила сейчас себя за нерешительность, которая помешала ей воспользоваться любой из двух возможностей, которыми дарило ее провидение, чтобы избегнуть столь печальной участи! Теперь об этом оставалось только вспоминать.
 
   Тогда, в доме, когда в ответ на ее испуганные крики, темнеющая в дверях фигура, вдруг двинулась на нее, Вероника в последний момент успела нащупать черенок, на конце которого оказалась остро отточенная тяпка. Схватив его, она, не раздумывая, ударила. Последовал вскрик, и наступающая фигура остановилась. Вероника замахнулась во второй раз… Но тут голос, так похожий на голос ее отца, просипел, - «Верунь, да ты чего?! Это же я…» - и ее руки сами собой опустились.
   - Папа? – изумленно спросила Вероника.
   - Да, я, - голос отца по-прежнему звучал не вполне внятно, как будто на скверной аудиозаписи.
   Вероника включила экранчик мобильника и посветила. Перед нею точно стоял отец. Но, как он изменился! В рассеянном свечении его лицо казалось морщинистым и серым, словно бы слепленым из скомканной мокрой газеты, а глубокие тени под глазами напоминали расплывшиеся кровоподтеки.
   - Что с тобой, папа?…
   Влас отнял руку, которой зажимал рассеченное тяпкой  предплечье, и кровь моментально закапала на пол, - Здорово же ты меня саданула, - вместо ответа посетовал Влас.
   - Тебя надо перевязать! – спохватилась Вероника. - Позволь я осмотрю рану, - она шагнула к отцу.
   - Ерунда, - отмахнулся Влас, пряча руку за спину, – Пойдем-ка лучше в горницу. Я покажу тебе кое-что поинтереснее.
   Вместе они вошли в абсолютно темную большую комнату, где слабенькое свечение мобильника Вероники совершенно рассеялось.
   - Ты не мог бы зажечь свет? – обратилась Вероника к отцу.
   - Свет? – переспросил тот. Казалось, просьба Вероники его удивила, - Ах да, свет. – Послышался шорох, короткий звяк, затем чиркнула спичка и огонек керосиновой лампы озарил стол, медвежью шкуру на стене и край печи. Все прочее по-прежнему оставалось во власти теней, а лицо  Власа выглядело таким же постаревшим и бледным, с темными обводами вокруг глаз.
   - А где все? Где Мама, где Василь? – не скрывая тревоги, спросила Вероника.
   - С ними все хорошо, - неопределенно отозвался отец, и вдруг длинно сплюнул на пол.
   Вероника была ошарашена. Чтобы ее отец позволил себе такое в доме?! – Да этого представить себе было нельзя!
   - Папа! Ты болен?! Что у вас произошло?
   Ответ последовал не сразу. Отец точно задумался, и Веронике не в первый раз показалось, что у него с трудом получается подбирать слова.
   - Сейчас, - наконец выдавил он, обтер рот рукавом с пятном удивительно быстро запекшейся крови, и направился спальню.
   При этом доски пола никак не отозвались его шагам. Он передвигался совершенно бесшумно. Опустив взгляд, Вероника с изумлением обнаружила, что отец босиком, а ноги его грязны и исцарапаны, - «Он так и пришел!» - потрясенно поняла Вероника.
   Вот когда ей нужно было, забыв обо всем, броситься наутек, и, сломя голову, бежать, куда глаза глядят! Но она не успела… Не успела сообразить, что все происходящее слишком уж подозрительно и до ужаса нереально!
   Той же бесшумной походкой, отец вернулся. В руках у него оказалась круглая раскрашенная жестяная банка, а на лице, похожем до этого на анемичную маску, возникло выражение какого-то лукавого торжества, от чего он стал смахивать на джокера из карточной колоды, которому кто-то подбил оба глаза.
   Круглая банка из-под печенья с глухим стуком легла на стол.
   - Открой, – предложил отец, придвигая к Веронике коробку.
   Вероника послушно сняла крышку. То, что оказалось внутри, поначалу напомнило ей комочки попкорна неестественно ярко-желтого цвета. Но это длилось только мгновение, - Это что, золото? – тихо спросила Вероника.
   И тут произошло страшное - отец расхохотался. Казалось, что раскатами его хохота полон весь дом. И это был хохот безумца. Он воздевал руки к верху и пританцовывал, а по потолку увеличенная зыбким светом керосиновой лампы металась его громадная тень – тень чудовища. А он, брызгая слюной и заходясь сатанинским хохотом, все выкрикивал, - Золото! Золото! Золото!
   Не выдержав, Вероника зажала уши, и завопила, - Прекрати! Прекрати! Прекрати это сейчас же!
   На какой-то момент показалось, что ей удалось до него докричаться. Отец прекратил выделывать свои нелепые антраша, и, опершись о столешницу, вперился в Веронику сверлящим взглядом, словно ожидая чего-то.
   К этому моменту Вероника уже совершенно отчетливо понимала, что он действительно катастрофически болен, и что болезнь уже затронула самый мозг. А причиной этого, по мнению Вероники, могла стать только инфекция. Только откуда в их изолированном мирке могла взяться инфекция? Может, все дело в золоте?… Откуда оно у отца, и каким путем попало к нему? С этим следовало разобраться.
   Из лекций по психиатрии Вероника помнила, что с пациентами в состоянии нервного возбуждения следует разговаривать очень спокойно, избегая резких движений, поэтому, кивнув на коробку с самородками, она индифферентно поинтересовалась, - А где ты это нашел, пап?
   Отцовский лоб прорезали две глубокие морщины. Несмотря на всю естественность, вопрос, казалось, его озадачил. Затем до Вероники донеслось недовольное ворчание, а потом слова начали выскакивать из его нервно кривящегося рта, отрывистые, как собачье гавканье, сходство с которым усиливали вылетающие брызги слюны, - Тебе… Что?… Не нравится?! Не?!…
   И Вероника поняла, что допустила ошибку. – «Ах, да! Ведь психов рекомендуется настраивать на позитив!»
   - Мне нравится. Конечно, нравиться! – спохватилась Вероника, - Как хорошо, что у нас теперь столько золота! - Она даже заставила себя улыбнуться.
   Кажется, на этот раз ее слова достигли цели. Сплюнув, отец выпрямился и, расправив плечи, попытался придать осанке некоторую горделивость, что до карикатурности не вязалась с его замызганной спецовкой и изможденным лицом лагерника с чернильными тенями вокруг глаз.
   Веронику так и подмывало еще раз попытаться разузнать на счет Мамы-Нины и Василя, куда они все-таки подевались? Но что-то подсказывало, что пока возвращаться к этому вопросу преждевременно. Для начала с пациентом следовало побеседовать на отвлеченные темы.
   - Какой красивый камешек, - Вынув из коробки, Вероника покатала на ладони и впрямь занятный кусочек минерала, в котором, золото было словно слито с породой.
   - Бери. Бери все, - Влас величественным жестом указал банку, доверху заполненную золотом, - Это твое.
   Понимая, что отказ может вызвать новую вспышку ярости, Вероника накрыла банку крышкой, и подняла. Та оказалась невероятно тяжелой.
   Последовало молчание. Теперь отец смотрел на Веронику еще более странным взглядом, от которого у нее прошел мороз по коже. Это был не просто взгляд ненормального, а в нем горела неприкрытая страсть. Это был взгляд алчущего самца. Вероника не верила своим глазам. У нее не укладывалось в голове. Отец не может так смотреть на дочь! Если только это отец, а не… - «Чудовище!» Вот когда это слово впервые, словно полыхнуло в сознании Вероники, выжженным клеймом впечатав в подкорку вот это, - «Чудовище!»
    А чудовище по-прежнему не сводило глаз с Вероники. Анемичная маска, заменявшая ему лицо, опять пришла в движение. На этот раз она трансформировалась в отвратительную гримасу, в которой сквозило предвкушение, а в углах рта опять показалась слюна.
   Вероника попятилась, озираясь в поисках чего-либо, что можно было бы использовать как оружие.
   - Не бойся. Дай, я тебя приласкаю, - просипело существо, бывшее некогда ее отцом.
  Эти слова вызвали у Вероники испуг и приступ тошнотворного отвращения.
  - Нет, не подходи… Я не хочу… Не подходи… - слабым от растерянности и страха голосом, залепетала Вероника, понимая, что своим хныканьем только распаляет чудовище, но не в силах остановиться. 
   Дыхание чудовища стало слышнее, его грудная клетка вздымалась и опадала, а слюна уже непрерывно стекала на грудь тягучими нитями.
   - Не противься… - плотоядно сглотнув, чудовище протянуло к Веронике свою лапищу, рукав спецовки задрался, и она с ужасом увидела, что рука почти сплошь покрыта темной шерстью. 
  Это отвратительное открытие словно подтолкнуло ее, придав решимости, – Стой! – Выкрикнула Вероника.
  На что Чудовище не то чтобы остановилось, но в его похабной морде что-то дрогнуло.
   - Забери! Мне это не нужно! – С этими словами Вероника с силой метнула набитую золотом банку в чудовище, стараясь угодить тому в голову. Но снаряд оказался слишком тяжеловат для нее. Ударившись о грудь монстра, банка грохнулась об пол, крышка отскочила, и содержимое разлетелось в разные стороны.
   - Что-о?! – Взревело чудовище, уставившись на пол усыпанный золотыми самородками. Похоже, оно не могло поверить, что его дары так демонстративно отвергнуты.
   «Все чудовища непроходимо тупы. Во всех сказках про это. Обмани его! В этом твой единственный шанс!» - Мысль промелькнула в сознании Вероники подобно падающей звезде. Хорошая мысль, право-слово, да только как?! Как ей его обмануть?!
   - Мало! – Вдруг выкрикнула Вероника.
   - Чего? - Теперь чудовище выглядело явно озадаченным.
   А Вероника почувствовала, что находится на верном пути, и это еще прибавило ей задора.
   - Мало платишь! Я стою большего!
   - Да ты хоть знаешь сколько это?! – Рев чудовища возвысился до патетического трагизма.
   - Мало! Мало! – выкрикивала Вероника, притопывая для убедительности.
   - Ах, мало?! – озлилось чудовище, - Что ж, пускай. Тогда я и так… - Расставив лапищи, оно снова поперло на Веронику, но она уже придумала для себя следующий ход.
   Метнувшись за печку, Вероника схватила со стола нож, которым Мама-Нина обычно нарезала хлеб (Не самый большой, но зато самый острый) и приставила лезвие к своему горлу.
   - Гляди! – крикнула она чудовищу, – Еще шаг, и ты ничего не получишь!
   Остановившись, чудовище захлопало на Веронику своими нелепыми в темных обводах глазищами. 
   - А ты же хочешь? – Распахнув курточку, Вероника свободной рукой выпростала из джинсов и задрала повыше футболку. Обнажился плоский живот с лункой пупка над железной пряжкой, - Вот этого, хочешь? А как на счет этого? - Теперь Вероника рванула футболку за ворот, ткань с треском разъехалась, явив на обозрение верхнюю каемку бюстгальтера, кружевною кипенью окаймляющую нежно-выпуклое полушарие груди.    
   - Да-а!… - не заревело, а почти простонало чудовище.
   Похоже, нужное впечатление было достигнуто.
   - Так вот, ничего ты не получишь! – заявила Вероника, и глядя прямо в глаза чудовищу надавила на нож приставленный к собственному горлу так, что лезвие немедленно окрасилось кровью.
   - Не-е!… – отшатнувшись, завопило чудовище, - Стой! Сколько?… Сколько ты хочешь?
   - Золота? – Сочла нужным уточнить Вероника, чуть отводя лезвие, оставившее на коже неглубокий кровоточащий надрез.
   (Как кстати пришлось ей знание медицины! Эта ранка, чуть выше щитовидки гарантировано не могла доставить ей серьезных неприятностей - царапина, за то какой эффект!)
   - Да! Сколько тебе нужно золота? – не унималось чудовище, видать и впрямь уверовавшее, что она продается.
   Сколько? Количество Веронику абсолютно не интересовало. Ее задачей было выиграть время. И тут ей пришла в голову очередная идея!
   - Тебе известно, что в этих краях в незапамятные времена за невест было положено платить золотом? – внушительным тоном заговорила Вероника, - Так вот: Для тебя я на вес золота! В прямом смысле, понятно? - Заявила Вероника, и снова решительно притопнула.
   Даже совершенно не разбираясь в золотоискательстве, Вероника была уверена, что быстро добыть такое количество самородков нереально. Если вообще возможно! Что ж, в этом случае она была готова поторговаться, вот только делать этого не пришлось.
   - Получишь, - не раздумывая, заявило чудовище.
   - Когда? – В лоб задала вопрос Вероника.
   Ответ едва не обескуражил ее, - Еще солнце не успеет взойти, как я осыплю тебя самородками!
   - Врешь! – Выкрикнула Вероника.
   - Пошли, - Чудовище качнуло головой в сторону двери.
   - Куда?  – Спросила Вероника. При этом ее голос предательски чуть не дрогнул, но она успела взять себя в руки.
   - В медвежью пасть, - ответило чудовище, и загадочно ухмыльнулось.
   - Ладно, - прекрасно понимая, что иного выхода у нее нет, согласилась Вероника, - Только сначала скажи, где Мама-Нина и Василь? 
   - Они уже там, - сообщило чудовище. И добавило, как о чем-то само собой разумеющимся, - Где ж им еще быть-то.
   «Там!» - обрадовано подумала Вероника. Если бы только это оказалось правдой! Мама-Нина! – Вместе они точно смогут что-нибудь придумать. А Василь! Василь любит ее. Родной брат не мог бы любить сильнее, и, если потребуется, все сделает для нее.
   - Только не пытайся удрать, - предупредило Веронику чудовище уже возле двери, - Все одно поймаю. Да как бы незаломать ненароком.
   
   Луна, забравшаяся к тому времени под самый небесный свод, казалась теперь серебряной монетой, блестевшей так ярко, что весь мир был залит потоками ее мистического сияния.
   Оказавшись на улице, чудовище задрало голову к небу, и завыло, еще больше перепугав Веронику, затем заковыляло к фургону. Там оно привычно забралось на водительское место, и тут вдруг повело себя крайне странно - без нужды задвигало рычагами, поочередно давя на педали, вытащило и задвинуло обратно подсос, при этом до Вероники доносилось его злобное бормотание.
   «Оно не помнит!» – в изумлении догадалась Вероника, - «Забыло, что машину сначала нужно завести! Значит с головой у нас действительно очень плохо», - прикинула она, и обрадовалась, - «Отлично! Еще очко в мою пользу»
   - Попробуй повернуть ключ зажигания, - как можно спокойнее посоветовала Вероника.
   - Сам знаю! – рявкнуло в ответ чудовище, - Только, где он?! Куда подевался?!
   Веронике было известно, что когда машина была возле дома, отец обычно попросту совал ключ под коврик в кабине. Приблизившись, она приподняла резиновый краешек и точно - вынула ключ с брелоком из патрона от армейского карабина. Чудовище моментально выхватило его у нее, и через секунду мотор заработал.
   - Залазь! - распорядилось чудовище.
   Перспектива оказаться рядом с чудовищем в тесной кабине Веронику никак не устраивала.
   - Нет. Я поеду в кузове, - твердо заявила она. И опасаясь, что чудовище снова взъярится, покрепче сжала в руке нож, с которым не расставалась.
   Но этого не произошло. Чудовище вылезло из кабины, и, ворча, отворило дверь будки. А когда Вероника забралась внутрь, захлопнуло ее, не забыв накинуть щеколду.
   Вообще, в поведении чудовища было много странного. Например, учитывая, с какой ловкостью оно только что выхватило из рук Вероники ключ, можно было не сомневаться, что с такою же легкостью оно могло завладеть и ее ножом, и ей самою, в конце концов. Однако этого не случилось. Казалось, что теперь это звероподобное существо почему-то и впрямь задалось целью исполнить их уговор - сначала золото, потом все остальное. По существу для Вероники это могло означать только отсрочку. Надолго ли? Монстр хвастался, что еще не успеет взойти солнце. 
   Машина тронулась с места и покатила. На первом же повороте Веронику кинуло влево. Значит, выезжая с подворья, чудовище свернуло направо, то есть ехать предстояло ни как не дальше второго увала. Веронике прекрасно помнила, как ее отец не раз сетовал, на то, что на таком дерьмовом как у ГАЗона движке забраться на второй увал не под силу. Значит совсем скоро она увидит Маму-Нину и Василя. А там видно будет.
   Вероника посмотрела на свои часики. До рассвета было еще далековато. Но, Боже, как же страшно! «Не смей раскисать!» - приказывала она себе. За то время, которое чудовищу непременно понадобиться, чтобы добыть такую неправдоподобную кучу золота, у них обязательно что-нибудь придумается»
   А чудовище явно спешило. Фургон на изношенных рессорах безбожно трясло и валяло из стороны в сторону, при этом ухватиться внутри обитой листами оцинкованного железа будки было решительно не за что. Веронику подбрасывало и кидало от стены к стене. Один раз она едва не напоролась на собственный, зажатый в кулаке нож, после чего, от греха, сунула его в какой-то шов между листами оцинковки.
   Наконец, фургон последний раз подбросило, и он встал. Заглох и двигатель. Приехали. В поисках ножа, Вероника, подсвечивая пространство мобильником, принялась лихорадочно осматривать окружающие поверхности, но нож – единственный ее козырь на настоящий момент - никак не желал находиться. К счастью для Вероники, чудовище почему-то не спешило выпускать ее из темницы. Снаружи доносилось какое-то металлическое звяканье, и совсем уже  непонятные, булькающие звуки. Наконец валяющийся на полу нож был найден. Снова завладев своим оружием, Вероника прислушалась. Снаружи вроде тоже все стихло, потом лязгнула щеколда, и створка будки распахнулась.
   - Прыгай, - распорядилось чудовище, протягивая ей на встречу свои лапищи.
   В лунном свете Вероника увидела, за его спиной квадроцикл. Рядом валялось ведро, а воздух был насыщен парами бензина, – «Вот оно что. Значит, сначала он ехал на этом. Но по дороге у него закончился бензин. И теперь он заправился из фургона»
   - Ну! - прикрикнуло на Веронику чудовище.
   - Нет. Сначала ты отойди, - потребовала Вероника.
   Раздраженно бурча что-то себе под нос, чудовище уселось за руль квадроцикла. 
   Вероника спрыгнула, подшла к квадрику, и с опаской устроилась на сиденье сзади. 
   Опять поехали. Сидя за спиной у чудовища, Вероника отлично понимала, что лучшего момента для того чтобы всадить ему нож в сердце трудно придумать. А со своей пятеркой по анатомии, она бы уж точно не промахнулась! Да только вот так взять и ударить ножом живое существо, пускай даже и монстра, с непривычки не так-то просто. А, кроме того, убив его, Вероника рисковала бы так и не узнать, где находятся Мама-Нина и Василь. А что если они сами нуждаются в помощи? – «Ничего», - успокаивала себя Вероника. – «Выдался один шанс, выпал второй, гладишь - будет и третий»
   Ах, как же она ошибалась!
   Ведомый чудовищем, квадроцикл на полном ходу мчался сквозь ночь, и чтобы не ткнуться лицом в спину своего адского водителя, от которого исходил звериный запах не мытой разгоряченной плоти и шерсти, Веронике приходилось крепко цепляться за багажную решетку.
   Когда квадрик вылетел на вершину второго увала, в отдалении показался Гайнутдиновский дом, и Вероника уверилась, что они направляются к нему, но чудовище свернуло под гору. Мимо промелькнули овчарни, сенной сарай, потом, подскакивая на ухабах, они перемахнули поседевший в лунном свете покос, и, протарахтев через черный осинник, остановились у ручья.
   Спешившись, Вероника осмотрелась. Неподалеку в зарослях виднелись колеса еще одного, опрокинутого на бок квадроцикла. 
   - Цепляйся, - раздался хриплый голос чудовища.
   Оно ожидало у самой воды.         
   - Чего? – не понимая, что он нее требуется, переспросила Вероника
   - Лезь на спину! – нетерпеливо пояснило чудовище.
   Нет, прикоснуться к чудовищу, этого Вероника не могла. Ни за что на свете. Не раздумывая, она ступила в ледяную воду и самостоятельно побрела к противоположному берегу, до которого было метра три. Вот только в потемках она не учла ни глубину, ни скорость потока. Где-то посередине, когда вода поднялась выше колен, она оступилась, и с головой ухнула в воду, безвозвратно потеряв нож, и хлебнув от неожиданности изрядную порцию воды. Нащупать точку опоры не получилось и ее стало сносить течением, но тут сильная рука ухватила Веронику за ворот ее джинсовой курточки и, захлебывающуюся и откашливающуюся, поволокла к берегу.
   Глухо ворча, (Вероника разобрала только обрывки ругательств) чудовище выволокло ее на берег, и отпустило.
   Вероника ничего не могла понять. Ведь она фактически была у него в руках! Кое-что она сообразила уже потом, пока шагала следом за своим мрачным спутником неведомо куда по каменистому дну ущелья. Вероятно какие-то остатки человеческого еще теплились в его пораженном недугом мозгу. И это заставляло его выполнять условия договора, который навязала ему Вероника. Возможно для того, чтобы мерзость, которую оно собиралось с ней сотворить, приобрела очертания чего-то само собой разумеющегося. А что может быть более закономерным, нежели факт естественного товарообмена между мужчиной и женщиной?
   И так они шли и шли. Чудовище вышагивало не оборачиваясь. Вероника едва за ним поспевала. Потом стали взбираться на каменистый откос, который, казалось, упирался в подножие неприступных скал. И только когда они приблизились почти вплотную, Вероника обнаружила, что впереди открывается узкий проход.
   Последовал пологий спуск, и скалы словно бы расступились, и небо над их головами вновь распахнуло свои объятия, а впереди открылась котловина, на противоположном конце которой виднелась совершенно черная, похожая на осевшую посреди скал грозовую тучу, громадина. Именно туда и направилось чудовище. 
   Похоже, что конец пути близок, - тревожно подумала Вероника. И не ошиблась. Скоро они оказались перед входом в пещеру. И сей час же из ее темных недр им на встречу выскочило некое существо. Разболтанными обезьяньими скачками, оно запрыгало навстречу чудовищу, но, увидев вдруг Веронику, исторгло радостный визг, и кинулось к ней.
   Остолбенев, Вероника признала в этом скачущем существе Василя. Он был в своем любимом спортивном костюме – подарке отца, изрядно обтрепанном. А Василь уже закидывал Веронике на плечи свои длинные руки, норовя вылизать ей лицо.
   «Да что же здесь происходит?!» - увертываясь от слюнявых объятий Василя, ошеломленно думала Вероника.
   Больше всего это напоминало один из уже поднадоевших киношных сюжетов, где неизвестный вирус превращают людей в зомби. И вот поди ж ты! – Она в центре событий.
   Изо рта Василя разило тухлятиной, и Веронику наверняка вывернуло бы, но тут вмешалось чудовище. Бесцеремонно ухватив Василя за шкирку, оно отшвырнуло его в сторону, после чего указало Веронике путь вглубь пещеры, - Ступай.
   Вероника с опаской шагнула в темноту, но, приглядевшись, заметила, что из глубины ей навстречу пробивается слабое свечение. Оно казалось теплым и трепетным. Это успокаивало. И Вероника пошла на этот свет, почти обрадовано, ведь где-то там могла быть Мама-Нина!
   Оказалось, что свет исходит от костерка, над которым висел котелок, а рядом и в самом деле, виднелась сгорбленная человеческая фигура.
   - Мама-Нина? - Тихонько позвала Вероника, и подумала, что непременно закричит, если только сейчас выясниться, что и с Мамой-Ниной приключилась та же ужасная метаморфоза, что и с остальными.
   По счастью этого не произошло. Мама Нина повернула к Веронике свое широкое, отсвечивающее в отблесках костерка медью лицо и улыбнулась. Ее лицо и в особенности улыбка, к вящей радости Вероники выглядели совершенно нормальными. Чего нельзя было сказать об одежде. Приблизившись, Вероника с удивлением увидела на Маме-Нине белую украшенную бисерными узорами оленью кухлянку, а на ногах красные шаровары и торбаса с вышивками. Вероника прекрасно помнила все эти вещи. Раз в году Мама-Нина доставала их из своего сундука, перетряхивала и вывешивала проветрить, после чего, пересыпав предварительно сушеной ромашкою, убирала обратно. Не раз Вероника просила Маму-Нину примерить этот наряд, но та всегда отнекивалась, говоря, что это одеяние женщина надевает только два раза в жизни. Первый, когда выходит замуж, и второй когда приходит время умирать. И вот теперь Вероника наконец-то увидела свою названную мать во всей красе.
   - Ай, Вера, ай Вера, - улыбаясь, приговаривала между тем Мама-Нина, - Садись Вера к огню. Сейчас чай пить будем.
   - Мам-Нин, ради Бога, скажи, что у вас происходит? – шепотом спосиила Вероника, подсаживаясь к костерку.
   - Что происходит? - переспросила, Мама-Нина и неожиданно зашлась дребезжащим хихиканьем, и закивала, повторяя, - Происходит, происходит…
   И Вероника с тоскою поняла, что недуг, пожравший разум ее отца и окончательно превративший в звереныша Василя, жил и внутри нее тоже, и уже вершил свою разрушительную работу. Правда, пока что это прорывалось только вот в этом ее странном веселье, да сквозило в неестественном блеске глаз, но дальше… Обреченность.
   «И я. Я так же погибну здесь» - подумала Вероника, поникнув плечами и опуств голову.
   - Ну, вот и славно, - раздался за спиной Вероники хриплый голос чудовища, - Чего уж лучше, когда вся семья в сборе!
   - Лучше, лучше, совсем лучше, - радостно закивала украшенной бисерной лентой головой мама-Нина.
   Завыл, захохотал над ухом Василь. Он таки ухитрился подкрасться и лизнуть Веронику в щеку, испачкав ее клейкой слюною. От неожиданности Вероника ойкнула, и пиханула Василя так, что тот отлетел в сторону, - Не тронь меня! – выкрикнула она.
   Василь озадаченно посмотрел на батянечку. 
   На что батянечка посмеялся, - Эх ты, глупый, - и пояснил, - Золота надо достать, Василька. Девки, они золото уважают. Вот тогда она тебе и даст с собой поиграть. А я как раз веселую игру знаю. И тебя научу. Так, что ныряй-ка ты пока лучше вниз, а я ведро подам.
   Радостно взвизгнув, Василь метнулся в сторону, где в багровом сумраке Вероника разглядела некую возвышающуюся конструкцию, с подвешенным к верхней балке подъемным механизмом. Подбежав к ней, Василь неожиданно в буквальном смысле точно сквозь землю провалился. А чудовище, выплеснув из подвернувшейся пластиковой бочки остаток воды, установило ее рядом со станиной, после чего перекинуло через подвешенный к раме свободный блок веревку, к одному концу было привязано ведро.
   «Там внизу колодец, или шахта», - догадалась Вероника, - «Это оттуда чудовище собирается доставать золото» То есть, оно никуда не уйдет, а все время будет здесь! А значит, она пропала…
   - Пей, Вера, все хорошо будет, - Вероника почувствовала, как в плечо ей ткнулась консервная банка с парящим напитком, которую ей протягивала улыбающаяся Мама-Нина.
   - Не будет хорошо, Мама-Нина! – горячо зашептала Вероника, отставляя горячую жестянку в сторону, - Ведь он меня изнасиловать хочет! Что делать?!
  - Нет, что ты, что ты. Это я ему жена, а не ты. Он меня любит, - отозвалась Мама-Нина, кокетливо поводя плечами.
  - Я правду говорю! – Вероника была на грани отчаяния.
  - Нет, нет, что ты, конечно, нет - с увещевательными интонациями, какими взрослые пытаются образумить ребенка, продолжала повторять Мама-Нина, помешивая между делом веточкой варево в котелке, и Вероника поняла, что достучаться до нее у нее получится.
  Тем временем Чудовище вытащило наверх первое ведро с грузом, и, обращаясь к Веронике, громогласно потребовало, - Смотри!
  Повернувшись, Вероника увидела, как из ведра в бочку с дроботом сплошным потоком посыпались самородки. Да какие! Не чета мелочевке, которыми была полна банка. Эти были величиной с грецкий орех и даже больше!
  Опорожнив ведро до конца, монстр торжествующе провозгласил, - Что?! Теперь видишь, сколько его у меня!
  Вероника видела. Видела и понимала, что еще два-три таких ведра, и настанет ее черед расплачиваться.
   - Василь! Еще! – прокричало чудовище, и ведро, утягивая за собой веревку, ушло за очередной порцией.
   Вероника затравленно заозиралась – справа был выход из пещеры, слева сплошной завесой чернела темнота неизвестности, и куда бы она ни кинулась, чудовище неминуемо настигнет ее.
   Вот и новое ведро оказалось на поверхности, и опять самородки сверкающим обвалом посыпались в емкость. 
   - Вот! Вот! Ты этого хотела?! Получай! – чудовище ликовало. В самом деле, ведь наконец-то результат всей проделанной им тяжелейшей работы обретал хоть какой-то смысл!
   Вероника умоляюще опять посмотрела на Маму-Нину. И увидела что та, отставив котелок, так же с явным интересом наблюдает за происходящим.
   А чудовище, напрягаясь, уже тащило наверх и третье ведро, которому, очевидно, суждено было стать последним.
   Вывалив новую порцию груза, чудовище скомандовало Василю вылезать, и, повернувшись к Веронике, потребовало, - А теперь ты иди сюда!
   Вероника попробовала приподняться, но сделавшиеся ватными ноги ее не послушались.
   Тогда чудовище ухватило Веронику за руку, и, вздернув, рывком толкнуло ее навстречу бочке с золотом с такой силой, что она с разгона ударилась о ее бок, испугавшись, что та сейчас опрокинется, и она, перелетев через нее, свалится в шахту.
   Но заполненная до половины золотом бочка стояла непоколебимо как монумент.
   - Смотри! – взревело чудовище.
   Вероника посмотрела. Внутри бочки тускло отсвечивало несметное богатство, в данной ситуации совершенно бесполезное.
   - Теперь хватит? – поинтересовалось чудовище, стоя за спиной Вероники, - А то можно проверить. Хочешь? Привяжу тебя к бадье, да и пихану вниз. И сразу станет ясно, вышел вес, али нет?
   - Не надо, - Вероника покачала головой.
   Из шахты показался запыхавшийся Василь. У Вероники еще оставалась возможность броситься вниз самой, чтобы разом покончить со всем этим кошмаром. Но, что если глубина шахты вдруг окажется недостаточной? Тогда она только покалечится, а чудовище все равно достанет ее.
   - Мое… - придушенно выдохнуло чудовище, опуская мохнатые лапы на Вероникины плечи.
   Ощутив его горячее прикосновение, Вероника взвизгнула, и бросилась в сторону, но оступилась, (вокруг была разбросана куча всякой всячины) и упала.
   А чудовище расхохоталось, - Как ты похожа на свою мать. Та тоже обычно норовила увильнуть. Но теперь-то я знаю, чего тебе на самом деле хочется.
   Чудовище двинулось к Веронике, на ходу расстегивая штаны.
   - Василь, гляди, - мимоходом обратилось чудовище к пасынку.
   А Василь и без того таращился во все глаза на то, какое еще новое развлечение придумал батянечка.
   Вероника словно загипнотизированная, не сводила глаз с надвигающегося чудовища. Это был конец.
   И словно обозначая его, из черноты за спиной Вероники, начал доноситься все нарастающий гул, заслышав который чудовище заулыбалось, - А вот и медведь просыпается. Скоро тебе предстоит познать его…
   Договорить чудовище не успело, потому что в следующий момент Мама-Нина, неожиданно возникнув за его спиной, выплеснула ему за шиворот все кипящее содержимое котелка! - Не дам! Дочка, беги! Прячься! – прокричала Мама-Нина
   Взревев, чудовище выгнулось дугой, и завертелось на месте. Но прежде чем оно вцепилось в Маму-Нину, женщина еще успела перекинуть Веронике фонарь.
   А вслед за этим чудовище оторвало Маму-Нину от пола и швырнуло о стену пещеры с такой силой, что если бы не толстая меховая кухлянка, Мама-Нина точно переломала бы кости.
   Увидев, что Нинка упала, и лежит без движения, чудовище снова повернулось к Веронике. Но той уже и след простыл. Воспользовавшись мгновениями, которые ей подарила Мама-Нина, Вероника со всех ног улепетывала вглубь пещеры, откуда ей на встречу валили клубы смрадного пара. Мысль, что там, в глубине, может скрываться нечто куда более страшное, чем преследующее ее чудовище Веронику не волновала. – Что там? Медведь? Пусть! Пусть, что угодно, лишь бы не то, что уготовило ей чудовище!
   Вероника бежала, падала, вскакивала и снова бежала, всякий раз кашляя, когда пахнущий сероводородом пар попадал ей в горло. Она остановилась только тогда, когда путь ей преградила вода, над поверхностью которой клубился пар. Вероника посветила фонарем. Это было настоящее подземное озеро – Невероятно!…
   Но отвлекаться на эмоции времени не было. Чудовище настигало, - Тебе не уйти! Это медвежья пасть! – Доносилось из темноты тоннеля за спиной Вероники, под раскаты сатанинского хохота.
   Куда теперь?! Метнувшись вдоль края озера, Вероника оказалась там, где неровный пол пещеры смыкался со стеной. Дальше можно было продвигаться только ступая по карнизу вдоль самого уреза воды, ширины которого едва хватало, чтобы поставить ногу. К этому моменту пар несколько рассеялся, настолько, что посветив дальше, Вероника с ужасом осознала, что находится в тупике. Округлая чаша парящего озера со всех сторон была окружена вогнутыми каменными стенами, которые сходясь, образовывали купол, из-под свода которого свисал огромный сталактит. А выход из этого округлого зала был только один - тот через который она сюда попала, и где уже маячила фигура чудовища.
   - Попалась, - удовлетворенным голосом проговорило чудовище.
   Да, попалась, Вероника и сама так считала. И только непреодолимое отвращение к преследующему ее существу, заставило ее ступить на скользкий от влаги карниз, на котором едва-едва могли уместиться подошвы ее кроссовок тридцать шестого размера. Один шажок, другой, третий – Вероника постепенно начала удаляться от ненавистного чудовища.
   - Стой! Куда! – взревело чудище, и бросилось к ней с растопыренными ручищами. Но не тут-то было. До Вероники было уже не дотянуться. Если ей еще хоть как-то удавалось перемещаться по карнизу, выискивая пальцами в стене перед собой малейшие впадинки и бугорки, за которые можно было цепляться, то чудовищу с его массой этот путь был заказан. И хотя пока что их разделяло всего лишь несколько шагов, это расстояние для чудовища оказывалось непреодолимым.
   - Сорвешься, дура! Сваришься! – кричало чудовище.
   Вода в озере и правда была настолько горяча, что это чувствовалось на расстоянии, но Вероника продолжала движение. Ее целью был выступ, который она успела заметить на другом конце озера. Только бы ей добраться до него. Там она хотя бы сможет закрепиться и передохнуть.
   До спасительного, как казалось Веронике, выступа оставалось метров десять, когда карниз, по которому она ступала, неожиданно кончился! Дальше была вода. Долго удерживаться за стену пальцами, которые уже и без того начали деревенеть, у нее не получится. Теперь спасти ее могло только чудо.
   И чудо произошло! Ему предшествовал булькающий звук, который бывает когда выдергивают пробку из заполненной водой ванны, только гораздо громче. А вслед за тем вода в озере начала стремительно убывать, обнажая покатые берега. Очень скоро, прямо под ногами Вероники изпод воды обнажился еще один уступ. Этот был шире, чем карниз, по которому она ступала, и тянулся до самого выступа, который являлся более-менее надежной опорой. Добравшись до него, Вероника была вознаграждена еще и тем, что обнаружила за выступом узкую расселину, которая могла скрыть ее от неотступно преследующего алчущего взора чудовища. Ох, как же заревело оно, когда Вероника сложившись в три погибели втиснулась в свое убежище. Этот рев даже перекрыл гул, с которым вода в озере, закручиваясь воронкой, исчезала посередине чаши, обнажающейся на месте горячего озера. Вероника опасалась, что чудовище доберется до нее, как только вода сойдет окончательно. Но этого не произошло. Края чаши оказались настолько крутыми и гладкими, что нечего было и думать взобраться по ним без специальных приспособлений. Да и при этом, каждый неверный шаг неминуемо грозил бы возможностью, сорвавшись, соскользнуть прямиком в разверстую на дне впадины дыру, только что поглотившую целое озеро. Поэтому теперь чудовищу оставалось только ждать.
   И оно ждало. А время шло. И оно явно работало не на Веронику.   


Глава 37

   Шел второй день, а точнее, вторая ночь, после того как Веронике удалось ускользнуть от чудовища, и затаиться, забившись в каменную щель, на другой стороне чаши подземного озера. Влас был в ярости. Это как же прикажете понимать?! Его дочь, единственное существо, которое он так лелеял, ради которого все делал, и в итоге осыпал золотом, обманула его! Поступила в точности, как ее мамаша. Только той удалось улизнуть, избегнув справедливого наказания. Но ничего. За то теперь ее доченька заплатит за все!
   - Ты мне заплатишь за все! – выкрикнул Влас туда, где, за выступом скрывалась его предательница доченька.
   Теперь Влас уже не хотел, как планировал давеча, иметь от нее внуков. К чему? Ведь яблочко от яблоньки. Наверняка все ее дети выросли бы такими же неблагодарными, а главное лживыми ублюдками. Ничего, нарожать ему потомства как-нибудь сумеет и Нинка. Не старая ведь еще. А с этой! Этой один конец.
   - Тебе все равно конец, слышишь?!
   Схватив камень, Влас запустил им в выступ, за которым укрылась эта паршивка. Конечно, она там, и все слышит, а помалкивает специально, чтобы позлить его, тварь.
   - Отвечай, когда с тобой отец разговаривает!
   В ответ послышался слабый голос, вовсе бы не услышанный, если бы не акустика округлого зала, - Ты мне не отец.
   - Что?! А кто ж я тогда по-твоему?!
   - Ты – Чудовище.
   «Чудовище! Надо же. Услыхать такое на старости лет от родной дочери», - Влас ощутил, как к горлу подкатывает горечь несправедливой обиды и длинно сплюнул. – «Вот и расти их после этого».
   Рот Власа опять наполнился густой липучей слюной. Слюна эта текла теперь почти непрерывно. Влас не помнил, когда это началось, позавчера, или с неделю назад. Какая разница, если время теперь окончательно утратило значение. Существовали только ночь и день. Влас снова сплюнул и отер пасть рукой. Унять проклятущие слюни здорово помогал можжевеловый отвар, который придумала готовить его благоверная.
   - Василька! – крикнул Влас.
   Из глубины пещеры послышался нарастающий звук галопа, а следом на пространство перед пустующей сейчас чашей озера, возле которой стоял Влас, вылетел Василь. С разбега он шумно дышал, так что слюни брызгами летели в разные стороны.
   «Ур-р…» - Василь потерся башкой о батянечкино колено.
   Разговаривать малый теперь совсем разучился, за то соображать стал даже лучше прежнего. Порой Влас только взглянет, а тот уже все уловил! Вот как сейчас, только подумал Влас на счет отвара из можжевельника, и вот уже Василька скулит, топчется. А чего скулит? А-а, видать вода кончилась. С тех пор как окончательно сломался Газ-66, с водой была морока. Если затем, чтобы просто напиться, достаточно было сбегать на водопой, то для Нинкиного зелья воду приходилось таскать на себе.
   - Так притащи воды, - Велел Влас, и потрепал Василя за ухо.
   На что Василька стал юлить, притворяясь не понимающим, и норовил понарошку куснуть Власа за сухожилия под коленом. Все бы ему игрушки…
   - А ну, кому сказано! – вынужден был прикрикнуть Влас.
  После чего Василь, во весь опор умчался выполнять поручение.
   «Вот это парень! Не то, что эта предательница…» - снова подумав о дочери, Влас опять утратил доброе расположение духа.
   - Думаешь, спряталась, да?! Нет! Это я загнал тебя туда! Теперь или ты сама ко мне приползешь, или, ослабнув, вывалишься оттуда, чтобы свариться в кипятке! А я буду стоять, и смотреть! – Пообещал дочери Влас, и разразился сумасшедшим хохотом.

   Луна вовсю сияла с небес, заполняя котловину черно-белыми контрастами провалов и скал. И на этом мертвенном фоне особой угольной чернотой выделялся один каменный массив, который, похоже, обладал способностью поглощать падающий на него лунный свет без остатка. А еще там внутри была пещера. Артем уже с час сидел, притаившись на почтительном удалении, зорко наблюдая за ее входом.
   К этой пещере его привел Гаджет. Это его глаза блеснули во тьме в доме, когда Артем спускался по лестнице. Ох, как же он тогда перепугался! Впрочем, и потом, когда выяснилось, что перед ним собака, а вовсе не оборотень, поначалу легче не стало. Набросившись, своими клыками этот пес мог сработать не хуже. Но Гаждет не набросился, а только гавкнул, причем, как показалось Артему, совсем не злобно, после чего, развернувшись, зацокал когтями по полу по направлению к выходу, и уже в дверях, обернувшись, еще раз гавкнул. Сомнений быть не могло. Собака приглашала Артема следовать за собой. И он последовал.
   
   Оказалось, что их путь лежит вглубь ущелья. Артем вел машину, а Гаджет мерно трусил впереди. По дороге им повстречался брошенный на обочине хлебовозный фургон Власа, а потом, когда они добрались до ручья, Артем обнаружил два квадроцикла. Один, очевидно неисправный, валялся опрокинутым в высокой траве. Второй стоял, заехав передними колесами в самую воду. Из замка зажигания торчал ключ. Не долго думая, Артем вынул его и опустил в свой карман.
   Тем временем Гаджет, забежав чуть выше того места, где Артем оставил машину, ринулся в воду и мощно работая лапами пересек ручей по диагонали. Выбравшись на противоположный берег и отряхнувшись, он выжидательно посмотрел на Артема. Вымокнув по пояс, Артем тоже преодолел водную преграду, и оказался на абсолютно пустынном берегу, где были одни только голые камни. Впрочем, не совсем. По-прежнему следуя за Гаджетом, который уверенно вел его вглубь каменистой долины, Артем скоро увидел еще один брошенный грузовик. На этот раз это был полноприводный ГАЗ-66. Кабина машины была откинута, от чего в призрачном лунном свете грузовик смахивал на доисторического динозавра, задремавшим посреди каменистой равнины. Движимый любопытством, Артем подошел поближе, и увидел, что движок основательно раскурочен: крышка блока цилиндров валялась не подалеку, а коробка воздушного фильтра была смята, словно по ней колотили булыжником.
   Оставив мертвый грузовик позади, Артем еще с полчаса следовал за Гаджетом, пока их ночное путешествие не закончилось вот в этой вот котловине, перед величественным черным утесом, в котором зиял вход в пещеру. Из пещеры явственно тянуло дымком от костра. Внутри точно кто-то был. Остановившись неподалеку, Гаджет поднял голову и выжидательно посмотрел на Артема, как бы сообщая, – «Ну вот, я тебя привел. Теперь твой черед действовать».
   А что такого реального мог предпринять Артем? Ворваться в пещеру размахивая ракетницей, и вопя во всю глотку, - «Всем стоять! Руки вверх!» - Глупо. Такого, как Влас, если он там, ракетницей на испуг не возьмешь. Однако, в любом случае, прежде всего, следовало разведать ситуацию. Поэтому Артем и притаился в стороне от входа в пещеру и стал наблюдать.
   Прошло более часа, когда из пещеры послышался глухой перестук, а вслед за этим из темноты выскочило некое существо, которое Артем сперва принял за крупную обезьяну. И только потом, разглядев серебристые полоски спортивного костюма, догадался, что перед ним человек, а сходство с приматом ему придавали не пропорционально короткие ноги и длинные плети рук, - «Так это же Василь!» - догадался Артем. -  «Но, как странно он двигается!»
   Василь и впрямь довольно таки резво передвигался скачками, не смотря на то, что в одной руке он тащил за ручку ведро, пластиковые бока которого и издавали тот самый перестук, изначально привлекший внимание Артема.
   Громыхая порожней посудой, Василь стремительно пересек котловину, поднялся по насыпи и скрылся из виду.   
   «Не иначе на ручей за водой направился», - догадался Артем, и обомлел – «Машина!» Его «Корандо» так и остался стоять у ручья, открытый всеобщему обозрению! И, что теперь?!
   Поразмыслив, Артем пришел к выводу, что пока лучше всего не высовываться, а дождаться развития событий.
   Ждать пришлось недолго. Довольно скоро через котловину черной тенью в обратном направлении стремглав пронесся Василь. Исчезнув в пещере, Василь скоро появился снова, уже в сопровождении Власа. Вот, пожалуй, когда Артем ощутил полнейшую фантасмагорию происходящего. Это случилось, когда на его глазах взрослый мужик, опустился на четвереньки, и, пустившись вскачь, вместе с Василем стремительно умчался.
   Стоило Власу с Василем скрыться из виду, как Гаджет, спокойно лежавший до этого на брюхе подле Артема, поднялся, и призывно посмотрел на Артема. Безусловно, это был умнейший пес, и если б сейчас он вдруг заговорил человеческим голосом, как Серый Волк из сказки про Иван Царевича, то, после всего увиденного, Артем, вероятно, и не сильно удивился бы.
   Войдя следом за своим четвероногим проводником в пещеру, Артем крадучись достиг зыбкой границы, где отблеск огня от действительно гревшего внутри костерка граничил с темнотой, и здесь опять затаился. Перед костерком он разглядел Маму-Нину. Женщина сидела, уставившись на огонь. Артем собрался было тихонечко окликнуть ее, а дальше уже действовать по обстоятельствам, но его опередил Гаджет. Повиливая хвостом, пес приблизился к Маме-Нине, и потянулся к ней мордой, словно принюхиваясь.
  - Гаджа! – Увидев кобеля, Мама-Нина распахнула руки, и пес бросился к ней. А она обхватила его за шею, и прижав к груди его кудлатую голову, принялась ласково трепать его, приговаривая - Нашел, нашел… Хороший, хороший… 
   При этом Гаджет не сопротивлялся, и даже лизнул Маму-Нину в смуглую щеку. Не иначе умный пес четко делил своих хозяев на опасных и не опасных. Поэтому, следом за ним, и Артем почел за благо открыто заявить о своем присутствии.
   - Здравствуйте, - произнес Артем, выходя в круг света от костерка.
   - Ты?! - Вскинув голову, Мама-Нина уставилась на Артема, после чего коротко хихикнула, - Пришел, значит.
   - Что с Вероникой? Она здесь? – спросил Артем, не обращая внимания на неуместное хихиканье странной женщины.
   - Плохо. Ой, плохо, - закачала головой из стороны в сторону мама-Нина.
   - Где она?
   - Там, там, - Мама-Нинка замахала рукой вглубь пещеры.
   Артем скинул к ногам рюкзак и достал фонарь.
   - Сейчас не ходи! – видя, что Артем собирается идти дальше, Мама-Нина предостерегающе вскинула руку, - Маленько обождать надо!
   Не понимая, что она имеет в виду, Артем четко знал только одно - времени у него в обрез. Не обнаружив его возле машины, Влас с Василем неминуемо вернуться в пещеру. Это могло случиться и через час и с минуты на минуту.
   И скорее всего Артем пренебрег бы предупреждением Мамы-Нины, которая, если честно, всегда казалась ему не вполне нормальной, но тут его внимание привлекло странное поведение Гаджета. Крепко уперевшись четырьмя лапами в каменное дно пещеры, тот, вытянув морду в направлении непроницаемой черноты, негромко рычал, при этом ляжки собаки подрагивали от напряжения. Вне всяких сомнений впереди таилась опасность, и достаточно серьезная, чтобы вселить неуверенность даже в такого неустрашимого кобеля, каким был Гаджет.
   Словно в подтверждение тому, из каменного нутра пещеры послышалось шипение, а следом Артем увидел как под ее сводом, стремительно накатывая, двигается плотная волна пара. Артем непроизвольно попятился. Следом шарахнулся в сторону Гаджет. Теперь и без слов было ясно, что соваться сейчас вперед нежелательно. Но именно в этот момент опять заговорила Мама-Нина, - Иди! Теперь можно! Иди скорей!
   «А не обман, не западня ли все это?» - возникла в сознании Артема обескураживающая догадка.
   Поток пара уже слоился над головой, и Артем чувствовал его ядовитый запах, - «Нет уж, лучше подождать», - подумал Артем, развернулся, и замер, наткнувшись на вперенный в него взгляд Мамы-Нины.
   - Не стой! Верка! Тама она! – выкрикнула ему в лицо Мама-Нина.
   Она поднялась, и Артем вдруг увидел, что от ее шеи к стене пещеры тянется цепь. Пока Мама-Нина сидела, этого просто не было заметно.
   - Эх ты! Эх ты! – Чуть не плача, Мама-Нина обоими руками задергала за цепь, в тщетных попытках освободиться.
   - Боже! А, что если и Вероника сейчас вот так же! – в ужасе подумал Артем. И только он так подумал, как весь его рационализм мгновенно улетучился.
   «Будь, что будет!» - решился Артем, и, пригнувшись, ринулся навстречу обволакивающей тьме.
   Размытое во влажном воздухе пятно света от фонаря металось в двух шагах впереди, а гул вдали все нарастал.
   - Вероника! – наобум выкрикнул Артем, и тут же закашлялся от попавших в горло ядовитых испарений.
   И вдруг шипящий шум впереди стих. Пар все еще плыл под потолком, но было тихо.
   - Вероника! – еще раз громко позвал Артем.
   И на этот раз его зов не остался без ответа, - Артем… - голос, казалось, доносился очень из далека.
   Но, какая разница! Главное, что он узнал его! Это была она!
   - Вероника! Я иду! – прокричал Артем, и бросился вперед, уже не разбирая дороги.
   И чуть не поплатился за неосмотрительность, едва-едва не угодив в неожиданно возникший на пути водоем, от поверхности которого медленно поднимался пар. Балансируя на краю, Артем несколько критических секунд размахивал руками, пока ему удалось-таки сделать шаг назад, и не свалиться в кипяток.
   Переведя дух, и оглядевшись, Артем заметил какое-то слабое мерцание на другом берегу раздавшегося у его ног адского озера.         
   - Артем, - донеслось оттуда как вздох.
   Артем направил навстречу светящемуся пятнышку луч своего мощного фонаря, и в следующую секунду, наконец-то увидел ее!
   Вероника показалась из-за скалы на противоположной стороне озера. Она казалась как будто нарисованной на каменной стене, и если бы Артем точно не был уверен, что эта она, то, возможно, и не признал бы ее сразу. Светлые волосы девушки казались темными патлами, а бледное лицо состояло словно из одних только широко распахнутых глаз, которые смотрели на Артема одновременно с мольбою и радостью. У самых ног Вероника плескалась горячая вода. Дальше вдоль стены еще виднелся какой-то утлый карниз, но до него было метра три. Девушка была отрезана.
   - Вероника, как мне тебя вытащить! – В голосе Артема звучало отчаяние.
   - Подожди, - от слабости голос Вероники походил шелест опавших листьев. Девушка была предельно измождена.
   «А чего ждать?!» - Вероника этого не сказала. Да понимает ли она, как для них дорога каждая минута?! Артем собрался было объяснить ей про это, но тут под сводами зала разнесся булькающий звук, и вода в озере начала убывать. Это происходило, чем дальше, тем быстрее. Вот под ногами у Вероники показался еще один выступ, и она, ступив на него и цепляясь пальцами за стену, начала медленно пробираться в сторону Артема.
   Уровень воды в озере понижался стремительно. В центре образовалась громадная воронка, и, сорвавшись, Вероника не имела бы ни малейшего шанса спастись. Артем хотел было попросить ее подождать, пока вода не уйдет совсем, но из опасений, что звук его голоса может отвлечь Веронику, не смог вымолвить ни слова.
   Наконец озеро кипятка исчезло все без остатка, явив в центре дна устрашающую дыру и обнажив покатые и скользкие края, при взгляде на которые становилось ясно, что отсутствие воды никак не добавляло Веронике шансов на спасение, если бы она оступилась. Но она продвигалась. Очень осторожно и умопомрачительно медленно. Неожиданно, Артем поймал себя на том, что его губы шепчут слова молитвы. Откуда брались слова, он не знал, а впоследствии и не мог их припомнить, помнилось только, что это точно была молитва.
   Наконец их пальцы соприкоснулись, а через мгновение Артем уже сжимал Веронику в объятиях. Рядом, взволнованно поскуливая, крутился Гаджет, и было не ясно, все время он тут находился, или прибежал только что.
   - Пить, - прошептала Вероника, - Умираю, хочу пить.
   - Сейчас, - пообещал Артем, у которого была в рюкзаке бутылка воды, да только рюкзак остался там, у костерка Мамы-Нины, - Пойдем. Надо идти.
   Вероника без сил еле брела, повиснув на плече Артема, а он придерживал ее рукой, чтобы девушка не упала. В другой у него был фонарь. В какой-то момент его луч наткнулся на стену пещеры. Ее поверхность показалась Артему странно бугристой. Присмотревшись, он разглядел, что начиная где-то от уровня его груди, и до самого верха свод пещеры был сплошь покрыт шарообразными наростами, которые, сливаясь, образовывали отвратительный на вид пупырчатый покров. Его увлажнившаяся поверхность лоснилась.
   - Что это за дрянь? – поморщившись, произнес Артем.
   - Не знаю, но выглядит омерзительно. Не вздумай до них дотрагиваться, - пролепетала Вероника, - Пить. Идем скорее.
   И тут Артем увидел, как один из крупных наростов лопнул, и распустился, наподобие гнилого бутона, явив рыхлую розоватую сердцевину. От первого словно пошла цепная реакция, зрелые грибы, а больше всего это походило именно на них, стали трескаться и раскрываться один за другим, и у Артема создалось полное впечатление, что это была реакция на их с Вероникой присутствие. Вероника была права. Контакт с этой пакостью явно не сулил ничего хорошего. Надо было убираться, и как можно быстрее. Подхватив Веронику на руки, Артем заспешил прочь, туда, где впереди уже проглядывал свет костерка Мамы-Нины.
   Добравшись до костерка, Артем первым делом сунул в руки Веронике бутылку воды. Она одним махом выдула половину, после чего неожиданно разрыдалась.
   - Мама-Нина, Мама-Нина, - причитала Вероника, прижимаясь щекой к ее вышитой кухлянке, - Что же это? Папа? Василька? Как такое могло случиться?
   - Это дух, деточка, злой дух Кайнын-Камака, вселился в них. Он и меня скоро заберет, - говоря это Мама-Нина, гладила Веронику по волосам.
   - Нет! Мама-Нина, нет! – Вероника подняла к Маме-Нине лицо мокрое от слез.
   Дух там, или не дух, а разбираться сейчас в вопросах мифологии Артем полагал несвоевременным. Теперь, когда Вероника несколько избавилась от мучавшей ее жажды, им следовало срочно уносить ноги.
   - Вероника, нам надо уходить, - Артемпотряс Веронику за плечо, - Там, у ручья моя машина. Мама-Нина, сейчас я вас освобожу, - оглядевшись, Артем подобрал наконечник от отбойного молотка, чтобы попытаться разбить цепь.
   - Нет, – пресекла его устремления Мама-Нина, - Сейчас ходить не надо. Сейчас прятаться надо, - заявила она, и опять хихикнула.
   И словно в подтверждение ее словам сидевший все это время неподвижно у костра Гаджет поднялся и, повернувшись в сторону выхода из пещеры, глухо зарычал. Не иначе Влас с Василем возвращались. И были уже достаточно близко.
   - Туда! Вниз! Скорее! – Мама-Нина замахала руками в сторону угловатой опоры у противоположной стены, с которой вниз свисала веревка. В растерянности, Артем ничего не понимал. Зато быстро сориентировалась Верника, - Пошли, там шахта. В ней можно укрыться.
   Нельзя сказать, чтобы идея спуститься в черный зев шахты пришлась Артему по вкусу. Но, похоже, иного выбора у них не было.
   - Воду! Прихвати воду! – громким шепотом напомнила Вернника.
   - Нате, - брошенная Мамой-Ниной пластиковая бутылка, в которой оставалась еще половина, пролетела мимо, стукнулась о край выработки и упала в дыру.
   - Я первый, ты следом, быстро проговорил Артем, глядя в распахнутые глаза Вероники, - Будет тяжело, садись мне на плечи. Я выдержу нас обоих.
   Скинув штормовку, он обернул ее веревку, чтобы капрон не разрезал кожу на ладонях, когда они с Вероникой станут скользить вниз. Веронике для той же цели он передал свою полосатую майку.
   - Давай! – скомандовал Артем, зависнув на веревке чуть ниже края щурфа.
   Вероника послушно последовала его примеру. Вместе они заскользили в темную глубину.
  И в это же время Гаджет с громким лаем ринулся вон из пещеры.
   Оставшись совсем одна, Мама-Нина сунула в огонь ветку можжевелового лапника, и как только та вспыхнула, принялась размахивать ею стороны, заполняя пространство вокруг костерка клубами смолистого дыма. Затем, отбросив тлеющую ветку в сторону, подобрала стальной наконечник, тот самый, которым Артем намеривался разбить ее оковы, и несколько раз уверенно ударила им себя по лицу. Кровь из разбитого носа и рассеченной губы обильно хлынула на кухлянку. Прикрывшись ладонями, Мама-Нина повалилась лицом вниз.
   
   Прошло некоторое время, пока ворвавшись в пещеру, Влас в несколько скачков подлетел к костерку и замер. За время их отсутствия в пещере что-то произошло. Влас это чувствовал. Сзади с разгону в него ткнулся Василь. Не оборачиваясь, Влас лягнул его, чтобы отстал, потом сильно потянул носом воздух, но не учуял ничего, кроме смолистого запаха горелого можжевельника. Грудная клетка Власа вздымалась и опадала, из оскаленного рта текла слюна, и вырывалось хриплое дыхание, лицо блестело от пота. По всему было видно, что побегать ему довелось вдосталь.
   Посмотрев на скорчившуюся у костерка жену, то ли спящую, то ли притворяющуюся, Влас требовательно зарычал. Тратить на Нинку слова, выговаривать которые становилось все труднее, он не собирался.
   Заслышав мужнин рык, Нинка приподняла голову и повернула к Власу свое окровавленное лицо.
   - Что-о?! – увидев это, взревел страшным голосом Влас. Ему все вдруг стало ясно. Не иначе подлому банковскому мозгляку, чью машину они обнаружили у ручья, улыбнулась удача. Пока они с Василем носились к ручью, а потом гонялись за неведомо откуда объявившимся Гаджетом, пока, загнав в расселину, не забросали собаку каменьями, этот паршивец проник в пещеру, избил Нинку и улизнул! А Верка?!
   - А ну, пшел! – Влас отшвырнул в сторону Василя, который, нечленораздельно мыча, тыкался слюнявой мордой в грудь матери, норовя лизнуть ее в окровавленное лицо, схватил Нинку за грудки и приподнял так, что у той ноги повисли в воздухе.
   - А Верка?! Верка где?!
   - С ним, - всхлипнув, вымолвила Нинка
   Влас был вне себя - «Ах, ты ж!… Вор! Хуже вора! Банковская крыса! Все они так! Вначале улыбаются, а потом норовят впиться тебе в селезенку! Но ничего… Так просто им не уйти»   
   - Давно они ушли? - выдохнул в Нинкино лицо Влас.
   - Не помню. Он хватил меня железякой по голове.
   - Чертова кукла! – рявкнул Влас, - Никакого от тебя толку! – Еще раз как следует тряхнув жену, Влас отшвырнул Нинку. 
   - За то я слышала, слышала, как они говорили… - отползая подальше, залопотала разбитыми губами Нинка.
   - Что?! О чем?!
   - Сначала он говорил, а потом она.
   - Что?! Я убью тебя сейчас! – Весь во власти нетерпения, Влас затопал ножищами.
   - Говорили про Маратов дом. Про то, что там можно отсидеться.
   Влас как стоял, так и замер. – «Маратов дом! Ах, вот оно, что!»
   И впрямь, придумано было неплохо. Пересидеть там ночь, и когда солнечный свет ослепит его старые глаза, уйти. Уйти совсем! Вместе! Не иначе это его разлюбезная доченька надоумила. Ну да ничего. Теперь они у него в руках!
   Рявкнув на Василя, чтобы тот пошевеливался, Влас ринулся к выходу из пещеры.   
   
   Сидя в кромешной тьме на дне тесного шурфа, Артем крепко сжимал в объятиях Веронику, пока она, склонив голову ему на плечо, гладила его по щеке. Чтобы она не мерзла, Артем накинул на нее свою штормовку, а сам ежился в полосатой майке, изо всех сил подавляя желание громко чихнуть.
   Временами сверху до них долетали голоса. Вернее один голос, периодически выкрикивающий ругательства – голос Вероникиного отца. Потом, все стихло. А еще потом, наконец, послышался голос Мамы-Нины, - Эй, там! Лезьте наверх!
   Поплевав на ладони, Артем первым стал карабкаться по капроновому фалу. Занятие это было не из легких, поэтому, когда ему удалось-таки выбраться, руки у него заметно тряслись, а колени подрагивали. Однако, рассиживаться было некогда. Вдвоем с Мамой-Ниной, которую Артему удалось освободить от оков, они приспособли флягу с самородками вместо противовеса, и довольно легко вытащили наверх Веронику. Больше им в пещере делать было нечего. Теперь главной задачей было добраться до машины и успеть убраться как можно подальше, прежде чем Влас обнаружит, что его провели, и бросится в погоню. А это должно было произойти неминуемо, и довольно скоро.   
   - Скорее, скорее, - поторапливал Артем Маму-Нину и Веронику, - Главное добраться до ручья!
   Но скорее не получилось. Только беглецы выбрались из пещеры, и спустились в котловину, как Вероника остановилась и схватила Артема за руку, - Ты это слышал?
   - Нет, - Сильно переживая, не раскурочили ли Влас с Василем, его  «Корандо», лишив их единственного средства быстрого отступления, Артем в последние несколько минут ничего не слышал, кроме собственного дыхания.
   - Вот, опять! – Вероника легонько дернула Артема за руку.
   Да, теперь он тоже услышал. Вздох, похожий на стон, доносился из-за ближайшей кучи камней.
   - Может это Гаджет, - предположила Вероника, и не громко позвала, - Гаджет.
   В ответ послышалось слабое повизгивание.
   За навалом из обломков скальной породы точно оказался Гаджет. Собака лежала на боку и судорожно дышала. Бросившись, чтобы приласкать своего питомца Вероника, едва дотронувшись, отняла руки и посмотрела на свои испачканные ладони, - Господи! Да на нем кровь!
   - Давай поглядим, - сказал Артем, и посветил фонарем.
   Гаджет был плох. Одна передняя лапа точно была сломана, из ссадины за ухом текла кровь.
   - Пропал кобель, - подала голос Мама-Нина, - Совсем пропал.
   И Артем был склонен с ней согласиться. Ели бы они еще не так спешили, можно было бы попытаться спасти собаку, но в их теперешнем положении, когда каждая минута была на счету, подобное мероприятие граничило с безрассудством. Похоже, что те же мысли передались и самому Гаджету. Пес тяжело вздохнул, опустил голову на камни и закрыл свои опасные глаза, демонстрируя полную покорность судьбе.
   - Неужели мы его так и оставим? – В голосе Вероники сквозили слезы.
   - Вероника… Из-за него мы все можем погибнуть, - как можно тверже сказал Артем.
   У Вероники поникли плечи, она закрыла лицо руками и в бессильном и отчаянии замотала головой.
   Не зная толком, как можно ее утешить, Артем обнял Веронику за плечи и прижал к себе.
   - Идти надо, - напомнила Мама-Нина.
   Артем почувствовал, как две горячие Вероникины слезинки упали ему на руку, - Это он нас спасал… Если бы не он… - сквозь слезы произнесла Вероника.
   - Ладно, – Артем принял решение, - Снимай штормовку. Живо, - скомандовал он Веронике.
   Втроем они осторожно переложили Гаджета на штормовку, а потом, взявшись – Вероника и Мама-Нина за рукава, спереди, Артем за подол сзади – продолжили путь. По ощущениям в Гаджете оказалось килограмм сорок, и теперь скорость их продвижения значительно упала. За то душа не болела, о том, что их верный четвероногий товарищ остался брошенным подыхать среди камней.
   - Ничего, Бог не выдаст – свинья не съест, - стараясь, чтобы голос звучал пободрее, выговорила запыхавшаяся Вероника.
   - Не съест, не съест, - поддержал ее Артем, который и сам теперь уповал только на благосклонность Всевышнего.

   Лунный свет изморозью лежал на покатой крыше Гайнутдиновского дома, когда Влас с Василем выскочили на взгорок, которым начиналось плато, на верхнем конце которого расположилась усадьба. Несмотря на усталость, теперь Влас был даже доволен, что куда-то запропастился ключ от квадроцикла, и им пришлось от самого ручья чесать в горку наметом. Зато теперь появлялась возможность подобраться к дому абсолютно бесшумно, и, нагрянув, посмотреть, какие будут рожи у беглецов. Особенно у доченьки. – «Хотела перехитрить папаньку? Ну так теперь пеняй на себя».
   Близость дома отвлекла Власа от приятных раздумий. Прервав мерный бег, они остановились. Приподняв голову, Влас принюхался. Странно, но ничего, выдающего присутствие поблизости живой плоти он не чувствовалось. Запах исходивший от дома был устоявшийся, слитный, не потревоженный. Это настораживало. Теперь Влас припомнил, что и по пути сюда никаких посторонних запахов не чувствовалось. Хотя особо он не принюхивался, поскольку обоняние было притуплено бензиновой вонью обволакивающей квадроциклы и которую Влас с некоторых пор терпеть не мог. Но теперь от бензиновых паров и след простыл. Так в чем же дело?
   Обернувшись к Василю, Влас коротко рыкнул. Моментально сориентировавшись, Василь скользнул в сторону, чтобы обогнув дом, затаится на задворках, на тот случай, если жертвы надумают смыться через окно. Несколько обождав, Влас неслышно пробрался к крыльцу, поднялся на веранду и толкнул дверь. Та открылась. Влас зарычал. Рычание с клекотом вырывалось из глотки. От такого звука у тех, кто скрывался внутри, должны были сердца уйти в пятки. Влас прислушался – ничего…
   Тогда, отбросив всякие предосторожности, Влас с шумом ворвался в дом, и вихрем пронесся по первому этажу, затем нырнул в подвал, выскочил, взлетел на второй этаж – никого! Его обманули! Теперь и его собственная жена его обманула! Проклятье! Метнувшись к разбитому окну, Влас высунулся до половины и завыл. Вой выходил неистовый и протяжный. И где бы сейчас ни были все предавшие его гнусные, примитивные твари, они должны были его услышать. И содрогнуться! Потому что теперь-то он точно никого из них не простит!

   Изнемогая под весом тяжелой ноши, трое беглецов как раз перебирались через бурный ручей, когда ночной воздух прорезал истошный звериный вой. Он был надсадный и страшный, и не оставлял сомнений в том, что существо, способное издавать такой звук одержимо только единственной страстью - жаждой убийства.
   - Скорее! – прикрикнул Артем, хотя необходимости в этом и не было. Вероника с Мамой-Ниной и без того выбивались из сил. Трудно передать ту радость, что охватила Артема, когда он увидел, что его верный «Корандо» дожидается его там же где он его и оставил. Еще бы! Ведь с этого момента их призрачные шансы вырваться из ущелья обретали черты реальной возможности. Но так казалось только на первый взгляд. Вблизи стало ясно, что машине изрядно досталось – тент был располосован сверху донизу, точно его драли когтями, весь капот был во вмятинах, а распахнув дверцу, Артем обнаружил, что приборная панель раскурочена, скорнем выдранный замок зажигания валялся между педалями.
   - Ничего, все будет нормально, - обернувшись, пообещал Артем стоящим над телом Гаджета Веронике и Маме-Нине.
   Он и правда так считал, потому что, как бы там ни было, а тяму открыть капот у орудовавших здесь тварей явно не хватило! А значит двигатель должен был уцелеть и у него имелась возможность его запустить. Только бы отыскать нужные провода… К счастью для Артема в примитивном устройстве старенькой машины их оказалось не так много. Трясущимися пальцами Артем замкнул два первых попавшихся. Сверкнула искра – Получилось! Мотор ожил и заработал.
   Первым делом погрузили на задок Гаджета. Кобель еще дышал. Следом туда же забралась грузная Мама-Нина, а изнемогшая Вероника без сил плюхнулась на сиденье рядом с Артемом.   
   - Держитесь! – Скомандовал Артем.
   Мотор взревел, машина дернулась и пошла, загребая лесной перегной всеми четырьмя колесами. Свет не включался, поэтому пока машина шла через просеку, Артему приходилось рулить фактически наугад. Кроме того в любой момент из зарослей могли выскочить и наброситься дьявольские существа, в которых теперь превратились Влас со своим пасынком. Для себя Артем решил, что будет ехать, не смотря ни на что, и уже в самом крайнем случае попытается воспользоваться топором и ракетницей.
   Наконец заросли остались позади. Дальше дорога лежала мимо заброшенных Гайнутдиновских сенного сарая и овчарен, но Артем избрал другой путь и повел «Корандо» напрямик, через нескошенный луг, туда, где по его прикидкам начинался спуск со второго увала. Высокая трава пологой волной ложилась перед широким бампером «Корандо», шуршла под днищем, проплывала мимо бортов. Потревоженные мотыльки роились в лунном свете, проникали в кабину, мешая смотреть вперед. Мотор выл, машину то и дело подбрасывало, когда колесо наскакивало кротоую кучку, которых тут, должно быть, была целая пропасть, но Артем упрямо продолжал выжимать сорок километров в час. Но вот и поле закончилось. «Корандо» снова выскочил на укатанную дорогу, а усадьба Гайнутдиновых осталась выше на плато слева. Впереди крутой склон опускался до самой долины. Дорога шла наискось, и из опасений опрокинуться, сильно гнать здесь не получалось. Если эти чудовища, мутанты, или как их там… соображают еще хоть что-то, кроме убийства, то вполне могли бы выбрать это место для засады. Думая об этом, Артем еще крепче сжал руль.
   Однако удача, похоже, по-прежнему оставалась на стороне беглецов, и спуск в долину закончился без происшествий. Конечно, впереди их вполне могли подкарауливать другие коварные сюрпризы, но все равно Артем считал, что наиболее опасный отрезок пути преодолен. Похоже, что так же считала и Вероника. Весь путь, от самого ручья, она просидела, сжавшись в комок, и только сейчас Артем услышал, как она с облегчением выдохнула. Глянув на нее, Артем протянул руку, и ободряюще пожал ее за предплечье. Вероника улыбнулась в ответ. Кажется, это был первый раз с тех пор, как они встретились посреди этой кошмарной ночи, когда она улыбнулась. Может, действительно, худшее осталось уже позади? В самом деле, кто их знает, этих человекопсов, что на самом деле у них на уме? Может они смирились с тем, что добыча ускользнула, и вернулись в пещеру? Вот было бы здорово!
   Но что-то подсказывало Артему, что это далеко не так. Постепенно зрело опасение, что поддавшись желанию не думать о плохом, он упустил что-то. Какую-то важную деталь. От которой, вполне возможно, может зависеть исход всех дальнейших событий. Но, что это за деталь?
   Второй увал уже остался далеко позади, а по сторонам тянулись запущенные Коноваловские угодья, когда Артем вдруг вспомнил! – Фургон! Ну, конечно же, как он сразу мог этого не заметить. Старый Власов ГАЗон с надписью «Хлеб», который покинутый, накренившись, стоял у дороги, когда Артем ехал в ущелье, теперь исчез.
   Ошеломленный этим открытием, Артем резко надавил на тормоз. «Корандо» встал.
   - Что случилось? – встревожено спросила Вероника.
   Артем объяснил. К этому времени они пересекли уже большую часть Коновалосвских владений. Скоро впереди должен был показаться хутор.
   - И что это значит? – По голосу Вероники чувствовалось, что она до смерти напугана.
   Артем и сам об этом мог только догадываться. Хотя кое-какие соображения у него в голове и вертелись. Только пока о них лучше было помалкивать. Как, например, о том, что поставив фургон в засаде, мутанты могли просто и надежно таранить их побитый «Корандо». Похоже, кошка собиралась поиграть с мышкой.      
               
 
Глава 38

   Они только что закончили заниматься любовью. Все еще оставалась на коленках Рита прижималась щекой к бедру своего партнера. По ее подбородку медленно стекала влага его мужского естества. Ей нравилось доставлять ему удовольствие именно таким способом. И еще ей казалось, что она на самом деле любит его. В конце концов, ведь ей всегда нравились мужчины постарше.
   - Сегодня ты превзошла самое себя, - вымолвил Роман Аркадьевич.
   Абсолютно голый Гринблат, сидел развалясь в кресле, далеко запрокинув голову.
   - Исключительно для тебя, любимый, - проворковала Рита, и потерлась щекой о колено своего мужчины.
   Да, она считала его своим, Может потому, что он был единственным, кому удалось, наконец, обуздать ее неистовый темперамент, и за три года, что он фактически владел ею, ей ни разу не захотелось сбросить ярем этой власти. Напротив, она упивалась им.
   
   Если быть совершенно точным (а Рита обожала точность во всем) то с начала ее отношений с Гринблатом минуло уже три года и целых шесть месяцев. Но, Рита до сих пор в мельчайших подробностей помнила ту, их первую встречу.
   Дело происходило в просторном кабинете Гринблата в «Камфининвест банке», куда Маргариту Заболотскую, менеджера по работе с VIP клиентами, неожиданно пригласили. 
   В тот год, не смотря на то, что стоял только конец апреля, месяца на полуострове чреватого различными погодными неожиданностями, на городских улицах уже вовсю царила весна. Разгульная и блудная она кружила людям головы, вселяла надежды и прямо таки подмывала совершить что-нибудь сумасбродное. Например, взять да и попрыгать по классикам уже расчерченным ребятней на просохшем пятачке асфальта перед подъездом, или расхохотаться над чьей-нибудь неуклюжей шуткой, так, будто это перл остроумия.
   Именно в таком приподнятом настроении Рита и шагала по пустынному коридору четвертого – административного этажа «Камфининвест банка», направляясь в кабинет самого загадочного из всех вице-президентов банка, а именно Романа Аркадьевича Гринблата, куда ее неожиданно пригласили. Естественно, попутно Рита гадала – «А для чего, собственно, она, рядовая сотрудница, лично могла понадобиться такому высокому начальнику?» Возможно, она ему как-нибудь приглянулась, и теперь он желал бы включить ее в состав своего аппарата? Вот, что сейчас действительно, было б некстати!
    Дело в том, что как раз сейчас Рита вела собственную войну, победа в которой обещала ей куда более весомые дивиденды, чем место помощницы, пускай даже и у самого Гринблата. Хотя, если честно, Рита сильно сомневалась, что дело, по которому ее сейчас ожидал загадочный и могущественный вице-президент, обстоит в обычном подборе кадров. В банковском микрокосме пути частицы из среды офисного планктона, которой в ту пору являлась Рита, и акулы, равной по величине Гринблату пересекаются крайне редко. Да, бывало, что Рита оказывалась в радиусе прямой досягаемости от Романа Аркадьевича, но ни разу она не ощутила на себе ничего похожего на особенное внимание к своей персоне с его стороны. Именно, что не ощутила! Потому что женщины, настоящие женщины, такое всегда ощущают. Они улавливают магические эманации направленной в них извне чувственности практически кожей. Распознают, даже стоя развернувшись спиной к объекту и на изрядном расстоянии. Пожалуй, один черт знает, как это у них получается. Во всяком случае, научных исследований этого феномена, насколько известно, пока не проводилось. Что, возможно, и к счастью.
   «Но зачем-то же я ему понадобилась!» - продолжала недоумевать Рита, уже переступая порог кабинета.   
   
   Гринблат встретил посетительницу довольно приветливо, с порога одарив теплой располагающей улыбкой, после чего внимательно оглядел Риту с головы до ног.
   Перед ним стояла молодая особа, которая внешне вполне могла бы служить образцом прилежной сотрудницы. Юбка - темная, выше колен, именно настолько, насколько это подобает девушке, осознающей, что она находится на работе, блузка – беленькая с воротничком, расстегнутым ровно на одну пуговку, и бэйдж, поблескивающий на груди, а не мотающийся где-то на поясе, сюда же закрытые туфли на низком каблуке, аккуратная стрижка – все безупречно. И при этом девушке удавалось оставаться изумительно привлекательной.
   Однако теплота в улыбке Романа Аркадьевича была вызвана совсем иными обстоятельствами. А именно тем, что для него вошедшая в кабинет Рита в данный момент являла собой блестящий образчик подтверждающий его излюбленную теориию, на счет того, что именно под такой вот, внешне отлакированной правильностью, зачастую и скрываются самые неприглядные изъяны человеческой сущности. Да-да, проще говоря, настоящие черти предпочитают водиться именно в тихом омуте. А в обычной жизни опасаться более стоит не оборванца, выкляньчевающего у вас подачку на улице, а лощеного господина, угощающего вас кофе в собственом кабинете… например, риэлтора.
   
   Вернув улыбку, Рита приняла приглашение присаживаться, и бочком опустилась на стул, который любезно отодвинул для нее Гринблат. При этом Роман Аркадьевич не стал усаживаться в свое председательское кресло, а запросто разместился на соседнем стуле.
   «Подозрительно запросто, и чересчур близко», - сразу же подметила Рита. Гринбат оказался настолько близко, что положив ногу на ногу, она могла бы уткнуться носком своей туфли в безукоризненную стрелку на его серых брюках. Разумеется, Рита продолжала сидеть прямо, повернувшись к начальству лицом, положив правую руку на стол на котором не было ничего, кроме ноутбука с поднятой крышкой.
   - Маргарита Алексеевна, я пригласил вас для того, чтобы вы на кое-что взглянули, - сохраняя улыбку, мягким голосом проговорил Гринблат, и развернул ноутбук так, чтобы монитор стал виден им обоим.
   Учитывая обволакивающие, совсем не начальственные интонации в голосе Гринблата, да еще в сочетании с его улыбкой, на тот момент Рита почти уверилась, что сейчас ей будет продемонстрирован ролик с какой-нибудь извращенческой порнухой. А потом этот, сидящий так близко от нее, холеный тип с той же подкупающей теплотой поинтересуется, а не смогла бы и она устроить для него нечто подобное?
   Рита и сейчас прекрасно помнила свое разочарованиечто в тот момент, из-за того, что Гринблат, на которого все молоденькие банковские самочки, да и не только, взирали как на божество, на поверку оказался заурядным стареющим сластолюбцем не брезгующим попользоваться служебным положением, чтобы затащить в постель приглянувшуюся девчонку. А главное, какой пошлый способ он избрал для этого!
   Однако долго расстраиваться по этому поводу ей не пришлось. Неожиданно на экране оказалась сама Рита. Вот она входит в приемную, где за столом сидит молоденькая фифа-секретуточка. Звук на записи отсутствовал, или намеренно был отключен Гринблатом, но смысл происходящего на экране оставался предельно доступен. Вот девушки, активно жестикулируя, о чем-то болтают. Потом Рита достает из пакета яркую коробку, один вид которой вызывает на лице ее собеседницы выражение восторга. А дальше начинается самое интересное. Фифа-секретуточка поднимается из-за стола, затем производит какие-то манипуляции с кнопками на щитке, вмонтированном в стену приемной, после чего, с коробкой, которую принесла Рита, скрывается за дверью в кабинет своего шэфа. Тем временем Рита бросается к ее столу, где быстро перебирает бумаги, хватает какой-то конверт, и, заглянув внутрь, молниеносно засовывает его за пояс юбки и прикрывает сорочкой. Через короткое время из кабинета появляется фифа-секретарша в действительно восхитительном комплекте нижнего белья. На что Рита демонстрирует два поднятых больших пальца. На этом примерка заканчивается, и коробка с пикантными штучками меняет владелицу. Заметно, что девушки расстаются ко взаимному удовольствию.
   
   Пока крутилась запись, Рита, точно заиндевев, глядела на монитор ноутбука.
   Черт! На то, чтобы провернуть эту операцию ей пришлось за бесценок уступить этой дуре комплект собственного, не разу ненадеванного белья от «Ай Ди Сарьерри» за четыреста евро - подарок от любителя молоденьких волейболисточек. Жалко, конечно, но по-другому было нельзя. Ведь весь расчет был на то, что фифа, которая с подачи своего шэфа целилась на облюбованное Ритой место в кадровом департаменте, и которой не иначе кто-то сказал, что она смахивает на Кэмерон Диаз, не упустит возможность заиметь шмотки излюбленного брэнда своего звездного прототипа. Хотя, на взгляд Риты, даже с заветными аксессуарами и челкой старательно уложенной на левую сторону, шансов на то, чтоб хотя бы приблизиться к заветному образу, у нее было не больше чем у чубатого пони выиграть королевские скачки. Однако, в этом-то и была ключевая составляющая коварного плана Риты, нацеленного на устранение конкурентки.
   Понятно, так что запросто проникнуть в приемную любого из топ менеджеров «Камфининвест банка» для рядового сотрудника задача сама по себе не из легких. А уж слямзить там чего-нибудь под недреманным оком видеокамеры дело и вовсе немыслимое. И вряд ли Рите такое вообще могло прийти в голову, если бы не одно нечаянное знакомство. Ведь Рита всегда старалась не пренебрегать знакомствами с интересными людьми.
   В тот раз ее интерес пробудил славный парень со спортивной фигурой и без обручального кольца на пальце, которого звали Славик. Конечно, этих достоинств было маловато, чтобы вызвать Ритино любопытство, но, как выяснилось, Славик, оказался еще и штатным инженером-электронщиком банка. А все, что касалось организации, в которой Рита намеривалась строить свою карьеру, интересовало ее до чертиков. Вот этот-то Славик и поведал Рите однажды в перерывах между оргазмами, о приспособлениях, которые ему недавно довелось устанавливать в кабинетах высшего руководства. Это были реле, при помощи которых возможно было на время отключать камеры внутреннего слежения в приемной и кабинете – прямое нарушение одного из предписаний службы безопасности!
   «Как ты думаешь, для чего такое могло понадобиться?» - забавляясь, интересовался Славик у Риты. И сам же все разъяснял, - «Да на тот случай если кому-нибудь из этих старых пердунов приспичит снять напряжение в компании секретарши, что называется без отрыва от производства. Удобно, не правда ли?»
   Вот эта-то информация и стала ключевой для Риты, когда она задумала стырить со стола секретарши что-нибудь такое важное, за утерю чего ту непременно уволили бы. План был готов! И Рита немедленно начала действовать.
   Сначала на виртуальной доске частных объявлений для сотрудников, среди кучи всякой всячины, про котят, которые ждут добрых хозяев, о попутчиках для поездки куда-то, вопросов и ответов, и тому подобного, появилась ничем не примечательная информация о комплекте нижнего белья одного известного бренда, который хотели бы обменять, или продать. Для связи Рита указала только свой личный мобильный. Рыбка клюнула почти сразу. Ошибиться Рита не опасалась, поскольку намеченная ею жертва обладала привычкой при разговоре растягивать гласные, до карикатурности смахивая на произношение актерок из мыльных сит-комов. Возможно, бедняжке казалось, что подобное добавляет ей некоего кинематографического шика. Короче, Рита вычислила ее моментально. Встретиться было решено прямо в приемной у фифы, как только шэф куда-нибудь отлучиться.
   Операция прошла без сучка, без задоринки. Рита прекрасно увидела, как перед примеркой, фифа отключила видеофиксацию. И пока та отсутствовала, стянула со стола один из конвертов, содержимое которого показалось ей наиболее интригующим.
   И вот теперь это! Выходит где-то она прокололась, и камера все-таки работала.
   Как и всякий нормальный человек, уличенный в вопиюще неблаговидном поступке, Рита была смущена и обескуражена. Но окончательно голову не потеряла. Не смотря ни на что, ее мозги продолжали работать, - Так… - прикидывала она, - Между днем, когда должна была обнаружиться пропажа конверта, и сегодняшним прошла неделя. При этом очевидно, что служба безопасности еще тогда просмотрела эту видеозапись. Так почему же ее обличают только сейчас?
   С мягким хлопком опустилась крышка ноутбука и на Риту взглянули водянистые, цвета далекой балтийской волны, глаза Романа Аркадъевича. Странно, но ни укора, ни издевки, которых при данных обстоятельствах можно было бы ожидать, Рита в этом взгляде не обнаружила. Напротив, он выдавал едва ли не сочувствие.
   - Стоит отдать вам должное, Маргарита, разыграно было все как по нотам.
   Губы у Риты нервически дернулись, - Меня арестуют?
   - Это хорошо, что вы отдаете себе отчет о возможных последствиях, - заметил Гринблат, покачивая, на манер маятника, зажатый в пальцах желтый остро отточенный карандаш.
   - Так меня арестуют? – повторила свой вопрос Рита, невольно прилипнув взглядом к этому гуляющему из стороны в сторону острию.
   - Конверт сохранился? – вдруг быстро спросил Гринблант.
   - Да.
   По счастью это было действительно так. Она, Рита, одержимая страстью выбрасывать все ненужное (а, что еще может быть ненужнее для преступницы, чем прямая, улика совершенного ею преступления?!) сохранила этот конверт. Что ей двигало в тот момент, когда она засовывала свою добычу под коврик в багажнике своей «Тойоты», она не знала. Но точно, что не Божье провидение. Скорее уж дьявольское предначертание.
   - Хорошо, - произнес Гринблат. И, помолчав, опять повторил, - Это хорошо.
   И Рите показалось, что именно в этот момент решается ее судьба.
   Тишина в кабинете растянулась, и истончилась до комариного писка, который звучал прямо у нее в ушах. И вот в этой, истончившейся, готовой вот-вот полыхнуть воплем Ритиного отчаяния тишине, спокойный голос Гринблата произнес, - Сначала вы передадите этот конверт мне. А потом мы поговорим.

   К своим сорока годам Роман Аркадьевич Гринблат хорошо выучился двум вещам, которые почитал за наиглавнейшие – это способности разбираться в людях, и не делать ничего необдуманно. Наука эта, как и всякое стоящее умение, далась ему нелегко, и не сразу, а в ходе глобальных жизненных перипетий, которым судьба, играючи, подвергает некоторых своих избранников, то вознося на самый верх, то низвергает на самое дно, подвергая, таким образом, подопытного чудовищным перегрузкам. И если в итоге человечек не сломался, не опошлился, не озлобился, не оскотинился и вообще выжил, то наградой ему бывали те самые драгоценные призы – умение разбираться в самом себе и в окружающем, и, как следствие, не делать ошибок.
   Поначалу жизнь встретила Рому Грниблата, выпускника факультета экономики и права Калининградского университета с распростертыми объятиями. Стояли те самые лихие годы на закате тысячелетия, когда перед талантливыми, образованными и амбициозными молодыми людьми открывались такие перспективы, о которых ни до, ни после не могли мечтать иные поколения их ровесников. И Рома сполна использовал выпавшие ему возможности. Буквально с порога своей альма-матер он бесстрашно шагнул в мир финансовых коловращений и превращений, и благодаря своим исключительным усидчивости, самодисциплине и трудолюбию, в самое короткое время достиг сияющих, отливающих зеленью вершин в банковском деле. Валюта! – даже само по себе сладкозвучное словцо – вот как именовались эти вершины. Валюты тогда в стране было мало. Зато полно было всякого другого, оставшегося в обстановке внезапно наступившего хаоса перестройки, как бы без догляда. Например, запасы вооружений и комплектующих, разнообразное стратегическое сырье, цветной лом, редкоземельные металлы и всякое другое прочее, из чего оборотливые дельцы – новоявленные бизнесмены быстренько настропалились извлекать эту самую валюту. А Рома Гринблат, ставший к тому времени уже Романом Аркадъевичем, как раз и заделался, образно выражаясь, тем самым перепускным крантиком, через который туда, на запад, утекало народное достояние, а обратно гнались приобретенные по дешевке лежалые жратва, курево и пойло, вполне годные на то, чтобы позатыкать пасти оголодавшему пиплу. Естественно образующаяся на этом деле колоссальная маржа оседала в дальнейшем на зарубежных счетах, тех, кому положено.
   Ох, и как же текли денежки! Притом и «крантику», через который все это гналось, изрядно перепадало. И грезились уже Роману Аркадьевичу и восьмизначный капиталец в каком-нибудь швейцарском банке, и скромный домик где-нибудь на Лазурном берегу, трехсотсильный «Ягуар» и изящная яхта… Словом, то немногое, что необходимо нормальному человеку для неброского бытия. И уже казалось, что еще чуть-чуть, и можно будет все это иметь и, удалившись от дел, неспешно проживать дальнейшую жизнь, приятно покачиваясь на волнах мечтаний воплощенных в реальности, когда вдруг все рухнуло.
   Наступление нового тысячелетия, которое преисполненный радужных надежд Роман Аркадьевич так весело и беззаботно отмечал на Сейшелах, в итоге обернулось для него катастрофой.
   Где-то там, в недосягаемо высоких политических сферах, случилось столкновение разнополярно заряженных масс, и произошел катаклизм. То, что еще вчера еще казалось легальным бизнесом, и чем занимались все подряд, вдруг оказалось вне закона. А кое-кто из сопричастных воротил, еще вчера направо и налево раздававших пафосные интервью, оказался под следствием. Не миновал ураган стихийных разоблачений и финансовой организации, в которой подвизался Роман Аркадьевич. И когда Большие Боссы оказались перед необходимостью кем-то пожертвовать, чтобы уцелеть самим, то Рома Гринблат, за которым не числились ни могущественный клан, ни влиятельное лобби, оказался едва ли не во главе списка таких же бедолаг предназначенных на заклание, и пошел, что называется, под раздачу. Он уже сидел в камере, когда через адвоката ему было сообщено, что его задача не сболтнуть лишнего, и по возможности принимать на себя все обвинения выдвигаемые следствием. А за это ему обещали организовать минимальный срок, содействие в досрочном освобождении, и не оставить в последстви, когда «ЗэКа» Гринблант окажется на свободе.
   Рома так и поступил, поскольку в те времена еще не окончательно утратил пагубную привычку верить людям на слово. И просчитался. Те, кто сулил ему всемерное содействие в нелегкой юдоли заключенного, забыли о нем сразу же, после оглашения приговора. Поэтому в дальнейшем Роману Аркадьевичу оставалось рассчитывать только на себя.
   Очень скоро Роману Аркадьевичу стало яснее ясного, что его, как залетевшего по крупному бывшего банковского воротилу, поголовно все ФСИНовское начальство рассматривает исключительно как дойную корову. - «Раз попался, значит плати. А нет – тогда не обижайся» - вот и вся их нехитрая ментовская логигка, которую Роману Аркадьевичу, пока не поумнел и не стал покладистее, сполна довелось изведать на собственной шкуре. Поэтому к тому времени, когда через пяток лет ему со второй попытки удалось-таки освободиться досрочно, то вышел он на свободу гол как сокол. Может и вышел то только потому, что урвать с него больше было решительно нечего.
   Не ласково приняла воля вчерашнего «ЗэКа» и позавчерашнего хозяина жизни Гринблата Романа Аркадьевича. Многое изменилось за то время пока он, пребывая в местах не столь отдаленных, овладевал бесценной в любых ситуациях специальностью швеи-мотористки. Прежние друзья-приятели бизнесмены с кем когда-то сколачивали бабло на экспортно-импортном грабеже, теперь по большей части подались в политику. А потому ручкаться с бывшим заключенным, отсидевшим по экономической статье, им было не то чтобы в падлу, а нежелательно.
   «Ты пойми», - жаловался Гринблату один из бывших соратников, а ныне народный избранник, единственный, не погнушавшийся встретиться с ним глазу на глаз - «Времена нынче не те, что давеча. Вон, свое кровное пришлось на родню переписывать. Теперь вот за зарубежные счета взялись. Стучат все друг на друга. Короче, хоть волком вой»
   При этом одни только часы на запястье у собирающегося «завыть волком» народного избранника тянули минимум тысяч на пятьдесят зелени.
   Нет, совсем не ласково принимала воля Романа Аркадьевича. А тут еще тяжело заболел отец и мать, не в силах вытянуть спасительное лечение за границей, смотрела на сына, которым привыкла гордиться с такой мольбою и надеждою, что Роману Аркадъевичу делалось хоть из дома беги. Может и убежал бы, да только некуда было.
   «Не так ты, Рома, к вопросу подходишь», - поучал Гринбалата бывший по прежней, банковской, жизни его же, Романа Аркадьевича, подчиненный, а ныне преуспевающий хозяин автосервиса, который единственный, не будучи ничем вроде особо обязанным, поддержал Гринблата, и дал ему на первое время работу. – «Ты все пытаешься с них стребовать. Как будто должны тебе все. А люди этого не любят»
   «А если они по правде должны? Где б они сами сейчас были, если бы я тогда не взял всего на себя?» - с обидой на сердце возражал Гринблат.
   «Дело твое, Роман. Но если ты и впрямь хочешь от них чего-нибудь добиться, то ты не правдой своей в глаза тыкать должен, а просить да ластиться» - поучал приятель. - «Просите, и дано будет вам - истинно сказано».
   И все равно, нипочем не пошел бы Гринблат на поклон к своим же бывшими дружками-приятелями, кабы не больной отец да не заплаканные глаза матери. А так, хочешь - не хочешь, а пришлось, засунув гордыню куда подальше, не только ходить, а и звонить, напоминать, упрашивать. И если и оставались после отсидки в душе Романа Аркадьевича еще хоть какие-то чахлые былинки веры в человечность, в сострадательность, то за эти месяцы позора и унижений все они оказались втоптаны в грязь без остатка, а после и то место в душе, где они произрастали, забетонировано. А раз так, то и ладно. Ведь в конечном итоге засчитывается лишь результат. Остальное списывается на издержки, неизбежные в любом мало-мальски серьезном деле.
   Одним словом, почернел, осунулся, Роман Аркадьевич, а сподобился таки провернуть заевшее было колесо фортуны в свою сторону. И повлекла его судьбинушка аж на край земли Российской, на отдаленный полуостров, где предоставилась ему должность вице-президента в одном из тамошних банчиков, входящих в систему. В систему такую, где под каждой крупной финансовой организацией, как клопы в диване, гоношились различные мелкие банчишки, которые, все в купе, делали одно общее дело – качали и качали за рубеж валюту, добытую привилегированными гражданами на все еще недоразграбленных необъятных просторах Родины. Чтобы там ее, валютку родимую, укрыть, заныкать поофшористей. Понятно, что в случае чего, за такие дела, которые на юридическом языке называются уход от налогов и легализация незаконно полученных доходов, по головке никого не погладили бы. И скорее всего Роману Аркадьевичу опять было бы предложено подставлять свою шею под топор. Да только выбирать бывшему заключенному Гринблату особо не приходилось.
   По сути Роман Аркадьевичу, как многоопытному специалисту, выпало, говоря по понятиям, стать смотрящим при администрации «Камфининвест банка» за теми же аферами, какие он лично проворачивал до посадки. Только если тогда ему законно, как незаменимому специалисту, отчиняли на карман дольку с каждой операции, то теперь он как на цепь был посажен на твердую зарплату. И хотя за год вместе с бонусами сумма наворачивалась вполне приличная, да только что это могло значить, для человека, познавшего на своем веку, что такое настоящие большие деньги? Да тому ж по-прежнему коленным железом жгло мозг Романа Аркадьевича осознание того, что поступили с ним не по-честному. Фактически заставили за гроши загребать руками жар для тех же Боссов, из-за которых он, отмотал пятерку и лишился всего. «Раз подставил шею под хомут – привыкай. Всю жизнь ездить будут» - гласит народная мудрость. Да только Романа Аркадьевича такой расклад не устраивал.
   Пообвыкнув, да поосмотревшись на новом месте, задумал Роман Аркадьевич схемку, как сигануть обратно из грязи в князи, да притом сделать козью рожу своим «благодетелям». Памятуя вековую лагерную мудрость, на счет того, что жадность фраера сгубила, Роман Аркадьевич не нагличал, а прикинул так, что миллиончиков пять-шесть в свободно конвертируемой валюте ему хватит и на бунгало где-нибудь на коралловых островах, и на катерок, как у Хэмингуэя, и на прожитье еще довольно останется. Что же до «Ягуара», яхты и дома на Лазурном берегу, так это уж ладно. Жизнь за колючей проволокой воспитала в Романе Аркадьевиче скромность и привычку не ропща довольствоваться малым. Так что Бог с ним со всем. Была бы крыша над головой.
   Совершенно сразу стало ясно, что многоходовку, которую задумал Гринблат, водиночку, без толковых помощников, было непровернуть. И первым, кого Роман Аркадьевич подтянул к делу, стал один из тех знакомых, с которыми пересекались его дорожки в зоне. А был это изгнанный со службы, а после и посаженый по навету подполковник ГРУ, сама фамилия которого звучала как боевой позывной - Шелест.
   История Шелеста во многом напоминала историю самого Гринблата. Он так же вылетел с доски разменной фигуркой внутри аппаратных интриг и пошел под раздачу. Сначала его поперли со службы с позорной формулировкой «За утрату доверия». Но кому-то наверху этого показалось мало, и Шелеста посадили. Впаяли шесть лет за хищение средств предназначенных для агентурной деятельности, которых, по правде говоря, он и в глаза не видел. На момент знакомства с Гринблатом Шелест досиживал последний годок, и в отличии от Романа Аркадьевича иллюзий относительно дальнейшей своей будущности не питал, – «Ладно, если получится пристроиться начальником охраны в какую-нибудь задрипанную фирмешку» - вздыхал бывший подполковник, спец. по вербовкам и агентурной работе.
   Вот об этом-то человеке и вспомнил Гринблат, начав разрабатывать свою комбинацию. Вызвав Шелеста на полуостров, он поставил его на заранее освобожденную под это дело должность начальника службы безопасности банка. И едва увидев как толково и грамотно тот взялся за дело, понял, что не ошибся. Безмерного же уважения к способностям своего планируемого компаньона Гринблат преисполнился после того, как тот, загодя просчитав, и все разведав, предотвратил налет банды под руководством бывшего шэфа охраны банка, Фомичева, на икассаторский броневик. Поэтому, когда Шелест потребовал изрядной суммы на установку в банке новейшей системы слежения, в дополнение к устаревшему видеонаблюдению, Гринблат исполнил его просьбу без лишних вопросов. И это нововведение, опять таки, не замедлило принести плоды. В частности именно из-за этого погорела великолепно продуманная комбинация Риты.
   Короче, матерый офицер ГРУ оказался именно той фигурой, которой недоставало Роману Аркадьевичу, чтобы вплотную приступить к делу. Вот только в темную его использовать оказывалось решительно невозможно. Умен, а еще более проницателен подполковник оказался до необычайности. Поэтому-то и пришлось вскоре Роману Аркадьевичу целиком посвятить Шелеста в свои планы. Ну, или почти целиком, утаив только действительный размер предполагаемого куша, который он намеривался сорвать, кинув своих работодателей вместе с банком.
   Предлагая компаньону миллион долларов, Роман Аркадьевич рассуждал, что для службиста, наверняка не державшему в руках за раз более полусотни тысяч, этого за глаза хватит. И просчитался. Ни один мускул не дрогнул в лице подполковника, пока Гринблат живописал ему свой план, а когда озвучил сумму вознаграждения, тот только спросил - «Скажи мне честно, Рома, сколько ты сам думаешь поднять на этом деле?»
   Вот тут-то Роман Аркадьевич и призадумался. В сущности, вывести из теневого «Камфининвестовского» оборота и разбросать по счетам по всему свету, да так, что б ни одна собака не нанюхала миллионов десять - двенадцать, для него было не проблемой. Но вот как после этого грамотно, обрубив все хвосты, уйти самому? В этом была загвоздка. Естественно потребуются новые документы, не исключено, что придется изменить внешность. И тут опыт кадрового разведчика, которым обладал Шелест, становился бесценным. Поэтому, поразмыслив, Гринблат назвал истинную сумму, - «Но, это только приблизительно. Многое будет зависеть от структуры момента» - поспешил он добавить, чтобы закрепить за собой на будущее возможность маневра. Но главное было уже сказано. 
    «Коли так, меня устроит сорок процентов» - объявил Шелест.
    Ударили по рукам.
    Дальше встал вопрос о рядовых исполнителях, которых Шелест сразу стал обозначать агентами второго и третьего уровней. Важнее всего было обзавестись своим человеком непосредственно в иностранном отделе. Но сколько ни присматривались, не изучали личные дела заговорщики, никто на взгляд Шелеста под вербовку не подходил. Промежуточное звено между непосредственным исполнителем и верхушкой так же отсутствовало. Между тем, время шло. Гринблата томило бездействие, которое усугублялось тем, что он видел, какие жирные куски в виде десятков миллионов проплывали мимо носа через иностранный отдел, чтобы за тем без следов раствориться в офшорах.
   «Терпение» - неизменно отвечал Шелест на все просьбы Гринблата активизировать подготовку. Спорить было бесполезно. На данном этапе Шелест был главнее. И вот однажды, со словами, - «Кажется есть», - Шелест показал Роману Аркадьевичу ту самую видеозапись, на которой была запечатлена Рита в момент совершения преступления, - «Не плохо работает девочка» - прокомментировал ролик Шелест, - «И ведь главное сама все придумала», - в голосе бывалого разведчика едва ли не сквозило профессиональное уважение. 
   Попутно Шелест поведал Гринблату немало любопытных сведений из биографии Маргариты Алексеевны Заболотской, которые ему удалось раскопать, включая и способ, с помощью которого та оказалась в числе сотрудников «Камфининвест банка». В целом из рассказанного становилось очевидно, что перед ними до крайности самовлюбленная, беспринципная, жестокая, эгоистка, готовая на все, ради достижения своих целей. Несомненная сексуальная притягательность объекта «Скорпион», как окрестил будущую агентшу подполковник, так же была поставлена в разряд весьма значимых факторов.
   - Повезло тебе, Роман, - с усмешкой бросил Шелест, в конце обсуждения.
   И в ответ на недоуменный взгляд Гринблата, пояснил, - Потому что вербовать ее предстоит именно тебе. А вербовка агента противоположного пола практически неизменно происходит через постель. Это уж ты мне верь» - объявил подполковник, и снова усмехнулся.
   - Не могу сказать, что бы она была в моем вкусе, - почел за нужное заявить Гринблат, которому действительно мало импонировали женщины, обладающие спортивными фигурами.
   - И поскольку натура у нее обыкновенной шлюхи, - пропустив замечание Гринблата мимо ушей, продолжал свои напутствия Шелест, - мой тебе совет, Рома, будь с ней поделикатнее. Шлюхам это нравится.
   - Послушай, раз ты сам все хорошо так про это знаешь, может тебе и стоит ею заняться? – спросил Гринблат с плохо скрываемым раздражением.
   Ему не очень-то нравилось, что привлеченный им компаньон начинает вроде как командовать разработанной им операцией.
   - Не беспокойся, Рома. Когда придет время, я ею займусь, - молвил Шелест, и посмотрел на Романа Аркадьевича таким взглядом, от которого у того сразу пропала всяческая охота к дальнейшей палемизации.   

   После разговора состоявшегося в кабинете у Гринблата, Рита провела бессонную ночь, а потом еще и нескончаемый день, поэтому, когда вечером, сидя за рулем своей «Тойоты», она поджидала Гринблата в условленном месте, то вся была сама не своя.
  Снаружи тоже было все не Слава Богу. От весенней погоды не осталось и следа. Как это частенько бывало в апреле на полуострове, все переменилось за одну ночь, и Зима снова вернулась и теперь вовсю лепила в лобовое стекло зарядами мокрого снега, который залеплял дворники, мешая прочищать стекло, было холодно, и Рита сидела, включив обогреватель.
   «Что же, ему все-таки от меня надо?» - не переставая, мучилась одним и тем же вопросом Рита, - «Ведь чего-то же ему от меня надо? Хорошо, если бы оказалось, что он хочет меня просто трахнуть» Но чутье подсказывало Рите, что тут дело не в этом.
   Неожиданно задняя дверца распахнулась, и в салон снаружи хлынула порция промозглого воздуха, а на сиденье плюхнулась объемистая спортивная сумка, после чего дверца захлопнулась.
   - Привет, - бросил Гринбалт, плюхаясь на сиденье рядом с Ритой.
   На нем была куртка-аляска, из распаха которой виднелся высокий ворот пушистого свитера.
   - Принесли?
   - Вот, - Рита передала ему конверт.
   Даже не взглянув толком, Гринблат перебросил конверт на заднее сиденье, туда, где была его сумка, и скомандовал, - Поехали.
   Ни о чем не спрашивая, Рита тронулась с места. Последующий час, или около того они провели в дороге. Рита рулила, а Гринблат говорил, куда ехать. Их путь закончился, когда машина подъехала к домику посреди леса. Здесь Гринблат вылез и сам отворил рогатину, заменяющую ворота.
   Значит, все-таки привез трахаться, - решила Рита, разглядев приземистый домик из крупных потемневших от времени бревен, крышу которого придавливал сугроб снега, из намета которого едва высовывалась труба. Настоящая лесная сторожка.
   Внутри сторожки оказался запас сухих дров, а в сумке, которую втащил Роман Аркадьевич, свежайший лаваш, сыр (излюбленный Ритин камамбер), вино и немного фруктов. Кажется, дело обстояло вовсе не так хреново, как она думала. Рита понемногу успокаивалась.
   - Ну, что ж, выпьем! – бодрым голосом предложил Гринблат, откупоривая бутылку и разливая вино по обыкновенным граненым стаканам, отыскавшимся на полке.
   - За что будем пить? - поинтересовалась Рита.
   - За знакомство, и, как я надеюсь, за доброе сотрудничество, - объявил Гринблат.
   - За знакомство – это понятно. А, какого рода намечается сотрудничество? – поинтересовалась Рита.
   - Не спешите, в свое время все узнаете.
   - В таком случае, за сотрудничество я пить отказываюсь. С моей стороны было бы неосмотрительно пить за что-то, чего не знаешь.
   - А вы штучка, - улыбнулся Роман Аркадьевич, и в его глазах, как показалось Рите, мелькнула искорка неподдельного интереса.
   - А вы разве не знали? – взгляд янтарных глаз Риты был прям и открыт.
   - Догадывался, - признался Роман Аркадьевич, - Отчасти, поэтому и решил познакомиться с вами поближе.
   - Поближе? В таком случае, предлагаю выпить на брудершафт, - объявила Рита и поднялась.
   Улыбнувшись своими тонкими губами, Гринбалт тоже встал. Вблизи оказалось, что на каблуках Рита одного с ним роста. Странно, до этого со стороны ей казалось, что он куда выше.
   Их руки со стаканами переплелись, и они выпили. Вино оказалось прохладным и терпким, таким, как надо. Затем Рита увидела его глаза близко-близко. Вначале их губы едва соприкоснулись и вдруг слились крепко-крепко. Для Риты, которая вообще-то намеривалась только поддразнить Гринблата, поцелуй оказался неожиданно страстным и долгим. И после, когда они уже усаживались обратно, она никак не желала, чтобы ее губы покидало ощущение от прикосновения его губ, таких твердых и властных.
   А тем временем в печи чуть слышно потрескивали поленья, постепенно в простывшей сторожке становилось тепло и уютно, в то время как снаружи наступали синие сумерки и задувший ветер будил на чердаке непонятные шорохи. И еще тут была кровать, а точнее широкий топчан закиданный какими-то овчинами. Выпитое вино приятно кружило голову, вызывая в груди прилив теплоты, а в ногах слабости. А загадочный Ритин спутник вновь разливал по стаканам вино. И все дальнейшее было предопределено…
   
   По существу, любовником Гринблат, по меркам Риты, оказался достаточно скромным. Но она ни в коем случае не ставила этого ему в вину. Наоборот, это себя она считала слишком избалованной и развращенной. Зато, как образец для преклонения Гринблат был неподражаем. В нем было все: аскетическая внешность, которая легко принималась за аристократизм, утонченность манер, юмор, легкий, иногда на грани цинизма, эрудиция, а главное, то самое мужское обаяние, которое привносит в душу женщины будоражащее ощущение присутствия рядом зверя, укрощенного, но от этого не менее опасного. При нем Рита испытала новое для себя чувство гордости, происходящее не просто от близости эффектного самца, а от ощущения своего собственного избранничества – смотрите, из всех он выбрал меня! И пусть в этом сквозило что-то непоправимо бабье, чего Рита всегда чуралась - все равно. Главное, что теперь ей это нравилось. И было очень досадно, что пока они не могли появляться вместе на людях.
   Причины, по которым им следовало избегать огласки, Гринблат открыл ей вскоре, после их первой ночи на заснеженной охотничьей заимке. Тот факт, что ее такой умный, гордый, интеллигентный избранник на поверку оказался аферистом, рассчитывающим привлечь ее к совершению преступления, не произвел на Риту особого впечатления. Ведь с моральной точки зрения принципиальной разницы между кражей документов и нескольких миллионов не существовало. И, тем не менее, Рита была огорчена.
   Обдумав на досуге план Гринблата, по которому им следовало руками внедренного в международный отдел агента под ником «Простак», и находящимся под неукоснительным ее, Ритиным, влиянием, увести на зарубежные счета определенную сумму денег, чтобы впоследствии, исчезнув следом, начать новую жизнь, где-нибудь на островах Карибского бассейна, Рита ощутила разочарование. Похоже, что ее избранник усматривал в ней лишь дурочку, которую, использовав, можно будет впоследствии банально кинуть. А то и вообще, устранить, чтобы понадежнее замести следы. 
   Фантазируя, Рита сама того не ведая, почти в точности воспроизводила сценарий, разработанный для агентов «Скорпиона» и «Простака» самим Шелестом: Парочка любовников, запутавшись в долгах по кредитам, решает кинуть банк, в котором оба работают и свалить. Им удается завладеть деньгами, но на беду девушка, которая только одна знает куда, в конце концов, ушли миллионы, погибает, а в руки ищеек попадает только один «Простак».
   По рассуждениям Риты дальнейшая судьба «Простака» тоже была незавидна, - но ей-то что до этого? Не надо быть ослом, вот и все. Другой вопрос, как ей поступить с Гринблатом? Теперь, оказавшись втянутой в его планы, она могла бы запросто его уничтожить. Вот только это не сулило лично ей никаких выгод. Куда заманчивее выглядела возможность, говоря спортивным языком, занять центр поля и самой повести игру. А такая возможность существовала. А что если случится так, что истинные пароли к заграничным счетам будет знать только она одна? В таком случае Гринблату будет затруднительно сбросить ее со счетов. Тогда ему точно придется брать ее на борот. В итоге жертвовать придется одним только «Простаком». При данном раскладе, игра безусловно стоила свеч. И, решив так, Рита старалась разыгрывать свою часть партитуры на совесть.
   И вот теперь именно она прокололась на своем участке! «Простак» ушел у нее из рук. Как это могло случиться?! Рита и сама до конца не понимала. А главное, как ей теперь признаться Грину в своей несостоятельности? «Грин» - так нравилось Рите называть Гринблата во время их уединенных встреч.

   Вытянув свои длинные ноги, Рита по-прежнему сидела на полу подле опустевшего кресла. В задумчивости она позвякивала льдинками в бокале и слушала, как в душе шумит вода. Но вот шум прекратился, и через минуту в комнату вернулся Грин. Его бедра скрывало обмотанное вокруг пояса махровое полотенце, а влажные волосы были как попало взъерошены, что, в сочетании с худощавой фигурой, придавало ему едва ли не юношеский вид.
   Рита встретила возвращение возлюбленного спокойной улыбкой. Но он, очевидно, что-то почувствовал.
   Чуть прищурившись, Гринблат окинул Риту внимательным взглядом, после чего спросил, - Что-то случилось?
   «Вот и началось» - подумала Рита, и внутренне подсобралась.
   - Почему ты это спросил?
   - Просто так. Мне показалось… - Гринблат рукой произвел в воздухе неопределенный жест, - Но, ты не ответила на вопрос.
   - Вообще-то ты угадал. Возникли некоторые осложнения, - Рита подобрала ноги, отставила бокал в сторну и поднялась.
   - Та-ак, - протянул Гринблат, напротив,  опускаясь в кресло, – Выкладывай.
   «Так» - повторил он через несколько минут, после того, как Рита завершила свой короткий отчет.
   Внешне Роман Аркадьевич оставался абсолютно спокоен, хотя внутри у него все бурлило. Еще бы! Два года! Целых два чертовых года они готовили внедрение «Простака» в святая святых «Камфининвеста» – иностранный отдел, и вот теперь, буквально накануне конкурса, победа в котором тому была обеспечена, этот кретин срывается с крючка.
   - Что ж… - Поморщившись, Гринблат с силой потер виски своими сухими пальцами, ощущая, как им сейчас не хватает карандаша, - Похоже, что наше дело швах, - наконец, вымолвил он, и попытался улыбнуться.
   Улыбка получилась не важнецкой, но в остальном он попрежнему оставался спокоен.
   «Сколько же все-таки в нем вот этого самого, мужского - самообладания, выдержки, чувства собственного достоинства, наконец», - глядя на него сверху вниз, тем временем думала Рита. А ведь ей не хуже Гринблата было понятно, что теперь, когда по всей стране пачками начинали закрывать, лишать лицензий, «прачечные» подобные «Камфининвесту», второй шанс осуществить задуманное, учитывая время на подготовку и внедрение нового «Простака», у них практически отсутствовал.
   - Может быть еще не совсем, - наконец произнесла Рита.
   - Не тяни. Ради Бога, - отрывисто потребовал Гринблат, выдавая, наконец, свое истинное состояние.
   - У меня имеется запасной вариант…
   - Но конкурс! – Не дослушав, вскричал Гринблат. – «Простак» обязан был пройти через конкурс, чтобы с историей его внедрения в иностранный отдел комар носа не подточил!
   - Он тоже участвует. Его зовут Вадим.               
 

Глава 39

   Артем с Вероникой прижавшись сидели а тесноватом салоне «Корандо». Мотор не работал. Вокруг было темно и тихо, как на морском дне, поскольку луна, подобно ртутному фонарю освещавшая до этого авансцену, неожиданно спряталась, как будто специально предоставив последнему акту трагедии развиваться во мраке. А в том, что это трагедия, а приближающийся акт станет именно последним, сомнений быть не могло. Ибо все было как в ту роковую ночь, когда погибли все, кто находился в Гайнутдиновской усадьбе. Вот и сейчас так же стояла непроглядная темень при полной луне и копошащиеся человекоподобные существа, таящиеся в этой тьме, замышляли убийства… А под утро наверняка ливанет дождь, чтобы смыть оставшиеся снаружи следы. Очевидно, что злой гений кукловода, хороводящего в этом проклятом месте,  оригинальностью не блистал. 
   От места, где Артем остановил машину, до Коноваловского подворья было рукой подать. Соваться дальше наобум было небезопасно. Поэтому Мама-Нина пешком отправилась на разведку, чтобы выяснить, есть ли кто в доме и скоро должна была уже вернуться.
   По плану, придуманному Артемом, они могли бы забаррикадироваться в доме изнутри и дождаться рассвета. А с рассветом, когда чудовища начнут слепнуть, они были бы спасены.  Про то, что глаза мутантов, в которых превратились Влас с Василем, не выносят солнечного света Артему и Веронике поведала Мама-Нина. Так же, как и о том, что зараза, которую подцепили все трое, муж, сын и она сама, исходила как раз от этих треклятых грибов в пещере, - «Они самые и есть проклятье Каинын-Камака», - шепотом, точно выдавая страшную тайну, говорила Мама-Нина, - «Но я не дамся. Вот только помогу вам, а потом я уже знаю, что нужно сделать»
   Слушая ее слова, Вероника всхлипывала, а Артем хмурился. Картина того, как покрывающие своды пещеры шарообразные наросты вдруг как по команде стали лопаться, и едва ли не выворачиваться наизнанку, стояла перед глазами. Факт того, что только волна сырого пара, прокатившаяся буквально перед их проходом по пещере и пропитавшая грибы влагой, вплоть до самой своей поганой сердцевины, спасла их от заражения, был налицо. То же было и когда Вероника, спасаясь от чудовища, бежала сквозь сырую темень навстречу неизвестности. Им просто повезло. Но, Слава Богу, этот кошмар сейчас был позади. Теперь Артема куда больше тревожило исчезновение фургона. С одной стороны желание до упора надавить на газ, и под рев мотора скорее вырваться из ущелья было очень сильно. Но с другой стороны это было бы чистой воды безрассудством. Чудовища поджидали их. В этом не могло быть сомнений. Ведь для чего-то же им понадобился фургон? Пойти на таран? Место напротив Коноваловского подворья для этого вполне подходящим. Существовали и другие варианты. Вот потому-то Артем, скрепя сердце и принял решение, что если только в доме никого нет, занять его, и приготовиться к обороне. Поэтому Мама-Нина своими бесшумными шагами и отправилась на разведку.      
   - А у меня сегодня конкурс должен был быть, - просто, чтобы нарушить молчание, сказал Артем первое, пришедшее на ум, и тут же сам удивился, что все еще способен думать о подобных вещах.
   - Теперь тебе попадет, - совсем по-детски посочувствовала ему Вероника, и Артем улыбнулся в темноте.
   - Прости, что тогда, на автовокзале, я тебя не послушалась. Это из-за меня ты влип во всю эту историю, - продолжала Вероника, одновременно прижимаясь еще теснее к Артему, и поводя плечами, точно от холода.
   - Ты знаешь, а я не жалею, - отозвался Артем, касаясь Вероникиной макушки губами, - Потому что когда мы выберемся отсюда, у нас все пойдет по-другому.
   - Ты сказал – «У нас?» У нас с тобой? – переспросила Вероника, каким-то просветленным голосом.
   - Верно. Именно так я и сказал. И мы никогда больше не будем разлучаться, - подтвердил Артем, и спохватился, - Если ты не против, конечно.
   - Я согласна, - ответила Вероника, после некоторого молчания, за время которого Артем успел запаниковать, - «Болван! Да разве так делают девушкам предложения?! А главное, нашел место и время!» - При этом, целиком захваченный нахлынувшим чувством, он начисто забыл, что другого времени, для объяснения им могло больше вообще не представиться.
   За то об этом, кажется, помнила Вероника, - Скажи еще что-нибудь, - попросила она, уютнее устраивая голову у него на плече.
   - Я тебя люблю, - отозвался Артем, чувствуя, как сердце в груди вдруг начало ухать паровым молотом.
   А Вероника отодвинулась, и в темноте повернула к нему свое лицо. Их поцелуй оказался мягким и нежным, почти целомудренным, но время, казалось, остановилось.
   Неожиданно их вернул к реальности клацающий звук дверной ручки, за которую кто-то сильно дергал снаружи. Включив фонарь, Артем посветил за окошко. Луч высветил в темноте искаженное изгибом прозрачного пластика, и от этого жуткое, лицо Мамы-Нины. Артем открыл дверь.
   - Никого, - сиплым шепотом выдохнула Мама-Нина.
   В темноте глаза ее необычно блестели.
   - А фургон? – Спросил Артем.
   - Нету.
   - Тогда поехали, - решился Артем, - Залезайте.
   - Нет. Вы езжайте, а я уже так, - Мама-Нина ухмыльнулась и, крутнувшись, пропала во тьме. Луч фонаря успел мазнуть по белой спине ее нарядной кухлянки, прежде чем она растворилась во тьме.
   - Ты заметил, какая она странная? – В голосе Вероники сквозила тревога.
   - Да. Похоже, инфекция развивается.
   - Неужели скоро она тоже превратится в чудовище?!
   - Думаю, это происходит не слишком быстро. Во всяком случае, пока она больше человек, чем что-то еще.
   - И с этим ничего нельзя поделать? – задала Вероника вопрос, который и без того периодически не давал покоя Артему.
   - Не думай сейчас об этом. Сейчас главное просто выбраться из эого… - у Артема едва не вырвалось бранное слово, но он сдержался, - А там нам помогут. Там будут врачи, анализы. Ты же медик, сама знаешь, как это делается.
   - Надеюсь, Маму-Нину еще не поздно будет спасти, - робко отозвалась Вероника, опять просовывая свою руку Артему под локоть.
   - Я тоже надеюсь, - вынужден был соврать Артем, поскольку сам был уверен, что противоядия от той пакости, что сейчас пожирала мозги этих людей пока что нигде в мире не существует.
   Они поехали. Приникнувшая к правому плечу Артема Вероника здорово затрудняла ему управление, но он не стал просить ее отодвинуться. После всего, что пережила эта девушка, ей просто необходимо было реальное ощущение, того, кто мог бы предоставить ей хоть какие-нибудь опору и защиту. И Артем это чувствовал. То есть то, что сейчас Вероника верит только в него и доверяется ему безраздельно, и именно в эту минуту он дал себе клятву, что сделает все возможное, только чтобы эта девочка осталась жива.
   
   Машину они спрятали на лугу, через дорогу от Коноваловского дома. Там оказался стог сена, и Артем с Вероникой наскоро забросали «Корандо» сухой травой, так что издалека он престал бросаться в глаза, после чего во весь дух бросились к дому.
   - Вероника, если… вдруг… объявятся эти… - Задыхаясь, на бегу, говорил Артем, - Ты беги… Беги одна… Я их задержу.
   При этом в руке Артем сжимал топорик, а из-за пояса у него торчала рукоятка сигнальной ракетницы. Штык нож он еще загодя отдал Веронике.
   - Вот еще… Не выдумывай… Я тоже могу драться… - так же, запыхавшись, отвечала Вероника.
   - А я приказываю…
   - Вот еще…
   Их препирательства закончились, только когда они подбежали к дому. Мама-Нина, вооруженная кочергой встретила их на пороге.
   - Где вас черти носят?! – Гневно зашипела она, - Хотела уже искать идти.
   Потом они вместе бросились организовывать оборону. Пока Артем здоровенными гвоздями заколачивал дверь черного хода, Вероника с Мамой-Ниной баррикадировали мебелью окна. Вход пошли обеденный стол, посудный шкаф, лавки, диван. С точки зрения Артема вряд ли подобные бастионы были способны реально противостоять натиску осмысленных зверо-людей, но в любом случае, не видеть заглядывающую в окна темноту было спокойнее. Когда с этим было покончено, Артем посмотрел на часы. По его прикидкам до рассвета оставалось часа полтора. Хотя с учетом того, что небо заволокло тучами, рассвет мог откложиться еще на час сверх этого времени. Хотя особого значения это и не имело. На самом деле, Артем не верил, что если чудовища действительно пойдут на штурм, они продержаться больше четверти часа. Настоящий его замысел был в другом – пока чудовища будут ломиться внутрь, у Вероники с Мамой-Ниной появится время, чтобы тайком добраться до машины и уехать. Вот так. Но и свою собственную жизнь Артем запросто так отдавать не собирался. Еще шаря в коридоре, заваленном всякой всячиной в поисках молотка и гвоздей, он наткнулся на мешок, в котором оказалась пропахшая водорослями рыболовная сеть. И эта находка вновь зажгла в его душе, угасший было, огонек надежды. И если повезет, то и ему может быть еще представиться шанс выбраться живым из этой передряги.
   Велев Веронике с Мамой-Ниной отправляться наверх, чтобы, покрепче связав простыни обеспечить путь отхода через окно в комнате Вероники, Артем отправился за сетью. В коридоре, вдобавок к сетке, он прихватил вилы. Волоча все это дом, Артем мрачно усмехнулся,  подумав, что сейчас смахивает на древнеримского ретиария, собирающегося на поединок с секутором. 
   Сеть Артем подвесил под потолком, прямо перед выходом на веранду, использовав для этого лишенные шляпок, мелкие гвоздики. От самой сети тянулась тонкая леска. Один рывок и прочная капроновая сетка накроет первого, кто сунется в комнату. Артем от души надеялся, что это будет именно Влас. По его мнению, убедившись, что все входы заблокированы, Влас, как хозяин, непременно решит вломиться в дом именно через парадное крыльцо.
   - Как здорово ты это придумал! – оценив работу Артема, Вероника собралась было броситься ему на шею, но как раз в этот момент из-за коридора черного хода донесся неясный звук. Кто-то пробовал на прочность забитую гвоздями заднюю дверь. Дальнейшее, как говориться, не заставило себя ждать.   
   - Отворяй! – раздался нечеловечий рев Власа уже с парадного крыльца, – Нинка!
   Вслед за этим раздались глухие бухающие удары. Похоже, Влас пинал дверь ногами. Потом с веранды послышался звон стекла и куда явственней зазвучавший теперь голос Власа разразился потоком угроз, перемежаемых смачной бранью, - Мать вашу! Совсем очумели?! Ну, доберусь я до вас! Нинка!
   Контрапунктом к выкрикам Власа добавлялось совсем уже звериное завывание Василя. Послышался треск выламываемой хлипкой наружной двери. На веранде что-то грохнуло. Не иначе Влас с разгона повалил вешалку. А вслед за этим и внутренняя дверь содрогнулась от обрушившегося на нее удара, заставившего громко взвизгнуть перепуганную Веронику.
   - Ага! – торжествующе проорал Влас, - Василька! Тащи сюда лом!
   «Ну, вот и все» - подумал Артем, - похоже, пятнадцать минут, которые он мысленно себе отмерил для противостояния, были сильным преувеличением.
   Артем обернулся и посмотрел на своих. На распухшем лице Мамы-Нины плавала отрешенная улыбка, а у Вероники явственно подрагивал подбородок.
   - Вероника, забирай Маму-Нину, поднимайтесь наверх и как только здесь поднимется тарарам, спускайтесь по простыням через окно и бегите к машине, - распорядился Артем, удивляясь спокойствию в собственном голосе, - Уезжайте сразу. Меня не ждите.
   - Артем! – Вскричала Вероника, - Нет!
   - Все! – жестко оборвал ее Артем. – Я так решил. Если повезет, я выберусь. А так вы мне будете только мешать.
   Первый раскалывающий удар лома обрушился на дверь. Одна из дюймовых досок дала длинную трещину, но устояла.
   Да уматывайте же, черт вас возьми! – Артем нарочно старался казаться грубым.
   Мама-Нина за руку уже тащила не сводящую глаз с Артема Веронику к лестнице.
    - Скорее! – успел крикнуть им вдогонку Артем, когда под целой серией крушащих ударов прочная внутренняя дверь начала уступать.
   - А! Ага! А-а! – рвались сквозь грохот неистовые восклицания Власа.
   - Спокойно, спокойно… - шептал самому себе немеющими губами Артем.
   Наконец дверь не выдержала и плашмя рухнула в комнату. Открывшаяся на пороге фигура Власа загромождала собой весь проем. Если на памяти Артема Влас и прежде был крупным мужчиной, то теперь он выглядел просто громадным. Казалось, что какая-то неведомая мощь распирает его изнутри. Не выдерживая ее напора, спецовка на нем ползла по швам, превратившись в ошметки, и теперь сквозь прорехи проглядывала землисто-серая кожа покрытая шерстью. Лицо было едва ли светлее, к тому же половину его занимали темные круги, в центре которых поблескивали как будто красноватые угли. В спутанных космах на голове Власа застряли мелкие веточки и опавшие листья, как будто до этого он пробовал с головой зарыться в лесную подстилку. Может, так оно и было. Лом в ручище Власа выглядел легкой тросточкой.
   - А-а! – Взревел Влас, увидев Артема, - и сразмаху метнул в него пущенный как копье лом.
   Артем едва успел уклониться. Мелькнув в воздухе, лом врезался в печку и, прошив кирпичную кладку, застрял в топке.
   - Ага! – заорал Влас, и с растопыренными руками попер на Артема.
   «Теперь пора» - решил Артем, и дернул за леску. Сеть, свалившись, накрыла с головой Власа. Нет, она не опутала его, но заставила остановиться, вызвав некоторое замешательство.
   За то для Артема это был золотой миг! - «И пусть меня потом посадят», - мелькнула мысль, когда он ринулся вперед с вилами наперевес, целя в подвздошье своему противнику.
   И вероятнее всего, все и получилось, как было задумано, если б не длинное, изгибистое тело, выскользнувшее откуда-то из-за спины Власа, и с ходу бросившееся в ноги Артему.
   Острая боль моментально полыхнула в левой ноге Артема, ниже колена – «Василь!» Артем совершенно забыл про него. Однако, уже падая, он успел-таки, чувствительно достать вилами бедро Власа.
   Исторгнув рев, которому мог бы позавидовать и матерый медведь, Влас, в неистовстве затопал ножищами, и завертелся волчком, тем самым все сильнее запутывая вокруг себя сеть. В то же время Артем с Василем, как сцепившиеся коты, катались по полу. Обеими руками Артем изо всех сил стискивал тощие запястья длиннющих рук Василя, отчетливо понимая, что упусти он хотя бы одну, и олигофрен тотчас выцарапает ему глаза. А поскольку обе руки были заняты, то заткнутый за пояс топорик Артема пока только бесполезно постукивал по полу. И пока Артем, валял с боку на бок наседающего на него Василя, пока Василь, вылупившись и вереща, оплевывал Артему лицо зловонной слюной, Власу удалось, разодрать в клочья сеть, и бульдозером накатить на обоих дерущихся, чтобы пинками расшвырять их в разные стороны. После чего, подхватив под микитки Артема, Влас поднял его над головой и затряс, с такой силой, что голова Артема замоталась, как воздушный шарик на палочке,  - Попался, гаденыш! – прорычал Влас.
   Еще не до конца поджившие ребра Артема в тисках лапищ Власа вновь хрустнули, от чего воздух в легких показался горячим, за то его руки оказались свободными, поэтому, недолго думая, Артем выхватил свой топорик и тюкнул им по руке Власа.
   Взревев от боли, Влас отшвырнул Артема, и ухватился за пораненную ключицу. Перелетев по воздуху половину комнаты, Артем боком врезался в висящую на стене медвежью шкуру, и успел вцепиться в нее, прежде чем свалиться на пол. Краешком зрения Артем успел заметить ощеренную пасть устремившегося к нему Василя, и только накрывшая Артема с головой медвежья шкура спасла его от острых зубов звереныша.
   - Погодь! Не так скоро, - прикрикнул на Василя Влас, не позволив тому, поднырнув под шкуру, выпустить Артему кишки теперь уж наверняка.
   А Влас не спешил. Еще недавно он самолично собирался свернуть шею ненавистному гаденышу, который мало того что пробрался в его дом и перевернул все вверх дном, так еще ухитрился проткнуть Власу бедро вилами и всадить топорик в плечо. Так что же? За все это просто взять и свернуть шею? – Не-е… Это было бы слишком просто.
   - Влася, - неожиданно услышал Влас у себя за спиной слабый голос, - «Нинка? - Не ко времени…»
   - Чего тебе? – Не оборачиваясь, спросил Влас.
   Гаденыш валялся на полу, и деваться ему было некуда. Как и Верке, которая тоже, наверняка, где-то здесь. Теперь можно было маленько позволить себе побыть великодушны и покуда пощадить жену с дочерью. Да и Нинка, к тому же была уже на половину своя. Еще не много, и до нее дойдет, как прав был Влас, в своих действиях, всегда прав.
   - Верка где?
   - Наверху, в комнате.
   - Василь, - обратился Влас к пасынку, который все это время, вызверившись, стоя на четвереньках, утробно рычал, не сводя глаз с медвежьей шкуры, под которой скорчился Артем.
   - Сходи, приведи сестру.
   Власу вдруг пришла в голову замечательная идея. Пусть девчонка посмотрит, как он станет расправляться с ее дружком. Пускай услышит, как заверещит тот, когда Влас сграбастает в пятерню, то, что отросло у него между ногами и вырвет с корнями. То-то будет потеха.
   Между тем, Василь медлил. Поскуливая, он явно не хотел вот так оставлять своего ненавистного врага.
   - Живее, Василь! – прикрикнул Влас, - Этого я отдам тебе опосля.
   Рыкнув напоследок, Василь, проскочил мимо матери, и зацокал когтями наверх, по ступеням лестницы.      
   «Верно» - Размышлял Влас, - «Так и надо сделать. Отдать кастрированного паршивца Василю. Пускай и малый позабавится» - Представив себе эту картину, Влас запрокинул голову и захохотал.
   А сверху уже доносились звуки ударов и треск. Это Василь крушил в дверь в комнату сестры.
   Вот и славно! А пока Василь будет месить, и рвать на клочки паршивца, Влас займется девчонкой. Пришло, наконец, и для него времечко получить причитающееся.
   - Влася, ты меня любишь? – опять послышался Нинкин голос.
   «Черт! Да ведь еще Нинка тут», - очнувшись от приятных грез, сообразил Влас, - «О чем это она?»
   - Люби меня, Влася.
   Она стояла перед ним в своей белой шитой бисером кухлянке, с распущенными по плечам черными, как вороново крыло волосами и с пластиковой канистрой в руках. - «Керосин» - было написано на желтенькой этикетке. Крышка на горловине отсутствовала.   
   Влас так изумился, что на мгновение даже забыл про паршивца, и всем корпусом обернулся к Нинке.
   - Поставь канистру, дура!
   - А я тебя очень люблю, Влася, - вместо того, что б послушаться, заявила в ответ Нинка, - Вот так, - и с этими словами она подняла канистру и перевернула ее у себя над головой. Керосин булькающим потоком хлынул из горловины, заструился по волосам, потек по кухлянке, заставляя темнеть светлую замшу, а Нинка, покачиваясь, и мелко перебирая меховыми торбосами в натекшей луже у себя под ногами, покачивалась, словно в танце.
   - Корова, мать твою! – махнув рукой, Влас вышиб из Нинкиных рук канистру.
   А Нинка, выхватив откуда-то коробок, уже зачиркала по нему спичками.
   - Вот! Себя сожгу! Дом подпалю! А тебя не отдам!
   Но коробок отсырел, и спички, ломаясь в трясущихся Нинкиных пальцах, никак не загорались.
   - Совсем сдурела! – Отобрав спички и схватив жену за шею, Влас собирался было, шваркнуть ее башкой о стену, чтоб охолонула, а заодно не мешала предстоящей потехе. Но тут вдруг раздался хлопок, и что-то с такой силой шарахнуло самого Власа по затылку, что у него аж в глазах стемнело.
   
   Вообще-то Артему всетаки повезло. Последнее, что он отчетливо помнил, был звериный оскал устремившегося к нему Василя, и то, что он успел распрощаться с жизнью, прежде чем медвежья шкура с головой накрыла его. А потом грозный окрик Власа почему-то остановил Василя. Затаившись под шкурой, теперь Артем мог только на слух догадываться о том, что происходит снаружи, да, пожалуй, радоваться, что о нем, кажется, на какое-то время забыли. Но ситуация в любой момент могла измениться, и может статься, что ему придется еще пожалеть, что вцепившись в глотку, Василь не покончил с ним в считанные мгновения. Тянуть время было смерти подобно. Следовало немедленно что-то предпринять. Но, что мог сделать Артем, с отказывающейся подчиняться ногой, с изломанными ребрами и безоружный? И все-таки Артем решил действовать, и хотя бы попытаться незаметно проползти к двери.
   Момент казался удачным. Хозяева как раз выясняли отношения – Влас что-то кричал про канистру, а его жена о любви, в то время, как Василь шуровал наверху в поисках сестренки. (Только бы Веронике удалось скрыться!) 
   Для начала Артем осторожненько, чувствуя, как в боку ходуном ходит обломок ребра, перевернулся на живот, и тут что-то твердое вдавилось ему в бок – ракетница! А он-то думал, что в пылу схватки с Василем совсем потерял ее. Выходит, нет! Тогда план менялся. Он выстрелит, и пока ракета в клубах порохового дыма, рекошетя от стен, станет метаться по сторонам, сея панику и непонимание, у него появится реальный шанс ускользнуть незамеченным.
   В темноте своего укрытия, Артем взял рактницу наизготовку, и осторожно спустил кнопку предохранителя, после чего выглянул из-под шкуры. Первое, что он увидел был Влас. Он стоял спиной к нему в четырех шагах, целиком загораживая своей мощной фигурой Маму-Нину, и орал – «Зашибу, паскуда!»   
   Медлить было нечего, и Артем, выпростав наружу руку с ракетницей, выстрелил.
   Как и учил Славка, он целил в голову. И, вроде, не промахнулся. Но эффект от выстрела неожиданно превзошел все ожидания.
   Отскочив от головы Власа, заряд из ракетницы сначала с громким стуком ударил в потолок, а потом упал на пол. Влас пошатнулся, но устоял, покачиваясь и изумленно озираясь, пытаясь выяснить, что это его так шарабахнуло?
   «Не сработала!» - в панике подумал Артем. Но в следующий момент на полу что-то фыркнуло, брызнуло по сторонам красноватыми искрами, и ракета вспыхнула у самых ног Власа.
   А в следующий момент Артем увидел, как в том самом месте, где стояли Влас и его жена, взметнулась стена огня. Еще он с ужасом увидел, что Влас смотрит прямо на него своими нечеловеческими глазищами, а потом волосы на его голове разом вспыхнули, на миг увенчав Власа огненным колпаком, но он все равно тянул к Артему свои уже полыхающие руки с почерневшими скрюченными пальцами и сделал шаг. Артем закричал, и, забыв и про ребра, и про ногу, и про все на свете, бросился к выходу. Поэтому он не увидел, как из-за спины Власа показался огненный столб. И этот столб качнулся к Власу, обвил его за шею огненными полукружьями, и повис на нем, - Мо-о-й! – казалось, прогудело само пламя.
   И этого не услышал Артем, потому что как раз тут его прокушенная нога предательски подвернулась, и он кубарем вылетел за порог на веранду, нисколечки не сомневаясь, что следом на него всей своей дымящейся массой обрушится Влас. Гонимый ужасом, Артем ринулся вперед на карачках, по пути сшиб головой какое-то препятствие, но не остановился. Он боролся за жизнь.
   - Артем! – окликнул его вдруг самый желанный, из всех голосов на свете.
   - Вероника!
   Это была она. Это о ее ноги, опрокинув их обладательницу, ударился головой Артем.
   В следующую секунду, метнувшись навстречу друг другу, они обнялись. А вокруг по уцелевшим стеклам веранды уже скакали оранжевые отблески разгорающегося внутри пожара.
   - Ты не уехала?!
   - Нет, я не смогла.
   - А машина?
   - Здесь, во дворе.
   - Тогда скорей.
   - А мама-Нина?
   Словно ответом на вопрос Вероники в глубине объятой пламенем большой комнаты что-то хлопнуло, и громадный огненный клуб, прокатившись под потолком, выхлестнул на веранду, полыхнув над самыми головами сидящих на полу, прижавшихся Артема и Вероники. Это огонь добрался до тридцатилитрового бутыля первосортного Мамы-Нининого самогона. Больше медлить было нельзя.
   - Бежим! – крикнул Артем.
   Он хотел было вскочить, но не смог. Боль от переломанных ребер, затаившаяся на время смертельной опасности, теперь пронзила его с новой силой, а нога так просто отказывалась шагать.
   - Обопрись на меня, - подставляя плечо, велела Артему Вероника. – Вот так.
   Кое-как они спустились с высокого крыльца. «Корандо» поджидал неподалеку, нацелившись передком в темноту за околицей. Мотор машины работал.
   - Молодец. Какая же ты молодец, Ника, - пересиливая рвущийся наружу стон, процедил сквозь зубы Артем.
   - Я поведу, - сказала Вероника, подсаживая Артема на пассажирское сиденье.
   - Не возражаю, - усевшись, облегченно вымолвил Артем.
   Пока Вероника застегивала на Артеме ремень безопасности, он посмотрел на дом. Пламя било из всех окон первого этажа, а веранда с ее остеклением, откуда они выбрались за минуту до этого, теперь напоминала гигантский старинный фонарь, свет от которого добивал аж до коровника, расцвечивая его беленые стены нежно-розовым цветом. Вдруг среди нарастающего воя и гула пожарища откуда-то послышался звон стекла. Артем поднял голову, и увидел, как одно из окон в верхнем этаже распахнулось, и через него в клубах дыма наружу выбралось некое существо. Цепляясь за карниз, оно с обезьяньей ловкостью стало перемещаться к водосточной трубе на краю крыши. Одежда – спортивный костюм с серебристыми полосками – на существе тлела. Это был Василь.
   - Ходу! – завопил Артем, хотя Вероника и без того уже рванула с места так, что колкая крошка гравия брызнула из под колес.
   
   Вцепившись в руль, Вероника сосредоточенно правила. Свет от разрастающегося пожара, который охватил уже и крышу дома, высвечивал перед ней дорогу, аж до самого перелеска у подножия первого увала, и целиком склон над ним, вот только сам перелесок попрежнему смотрелся непроницаемой темной стеной, которая, вырастая, стремительно приближалась.
   В перелесок влетели не снижая скорости. Мотор истошно выл, разогнавшись до предела на второй передаче. Чтобы Веронике лучше было видно куда править, Артем высунул наружу руку с фонарем, но толку от этого оказалось не много. Луч света в основном бестолково скакал с одной обочины на другую. 
   - Не гони так! – предостерегающе крикнул Артем.
   - Чего?! – Не расслышав, Вероника глянула на Артема.
   И в этот момент из темноты впереди возникли задние двери фургона. В глаза бросились большие белые цифры номера на выцветшей до бледной голубизны краске кузова.
   - Тормози! – что было мочи, заорал Артем.
   Реакция Вероники была молниеносной, но все равно, чтобы избежать столкновения, ей пришлось круто вывернуть влево. Взметнув тучу пыли и листьев, «Корандо» протаранил заросли травяного сухостоя за обочиной и встал. По счастью ни одного дерева на пути не оказалось, иначе все могло закончиться хуже.
   - Извини. Кажется, я только что чуть нас не угробила, - потрясенно вымолвила Вероника.
   - Не бери в голову, - успокоил ее Артем, тоже переводя дух, - Для такой ночки, как эта, это сущие пустяки. На самом деле ты здорово отрулила. Давай-ка теперь попробуем выбраться обратно на дорогу.
   Артем бодрился, хотя на самом деле был здорово обеспокоен. Они действительно запросто могли остаться без голов, влетев под высокую нижнюю кромку фургона.
   Фургон стоял в аккурат посередке того самого кособокого мостика через ручей, который Артем хотел когда-то сфотографировать из-за его живописности. Теперь же, в сочетании с грузовиком и обомшелыми валунами по сторонам это место превратилось в непреодолимую преграду, объехать которую не представлялось возможным.
   «Так вот, значит, для чего им понадобился грузовик» - понял Артем, - «Чтобы заблокировать проезд, а сами затаится неподалеку (в памяти всплыли космы Власа с застрявшим в них лесным мусором) и подождать, пока добыча сама примчится.   
   Что ж, следовало признать, придумано было действительно не плохо. А заодно и не мешало возблагодарить провидение, которое уберегло Артема от того, чтобы с ходу ринуться вон из ущелья, чтобы угодить прямиком в лапы чудовищам.
   Фургон згромождал собой всю ширину моста. Наплевав на боль в ноге, Артем, цепляясь за борт, чтобы не свалиться в воду, кое-как пробрался к кабине. Дверца оказалась не заперта, но ключа в замке зажигания, естественно, не оказалось. Вообще-то, Артем и не рассчитывал на такую удачу. Это было бы слишком здорово. Его целью было разблокировать колеса грузовика, чтобы затем попытаться стащить его с моста. План был не ахти какой, поскольку даже пустой фургон на много превосходил по массе «Корандо». Но не сидеть же сложа руки? Быть может помаленьку, рывками, его все-таки удастся сдвинуть. В конце концов, на его «Корандо» отличная зимняя резина!
   Приладив буксир и усевшись за баранку, Артем стал пробовать. Но все его попытки хоть сколько-нибудь подвинуть фургон оказывались бесполезны. Влажная и рыхлая лесная земля не давала колесам достаточного сцепдения. Стоило буксиру натянуться, как они тут же срывались на пробуксовку. Прекратив, в конце концов, бесполезные потуги, Артем склонил голову на баранку и призадумался. Рядом помалкивала Вероника. Артем догадывался, что оба они сейчас думают об одном и том же - надо бросить машину, и попытаться добираться до трассы пешком. Более десяти километров, да с переправой через реку, да по темной лесной дороге. Артем сильно сомневался, что при вздувшейся и почти бесполезной ноге и ноющей грудной клетке осилит такой переход. Значит, за помощью предстоит отправиться одной Веронике. А он как-нибудь попробует дошкандыбать докуда хватит сил и станет там ждать. 
   Артем как раз собрался сообщить о своем решении Веронике, как вдруг вой, тоскливый и алчущий, повис над долиной. Он словно взывал к отмщению, призывая наподмогу все страхи ночного ущелья.
   Встрепенувшись, Вероника с Артемом с одинаковыми выражениями испуга уставились друг на друга. Губы Вероники чуть шевельнулись, - Что это? – шепнула она.
   - Василь, - так же, шепотом, ответил Артем.   
   - Василь?… - Ахнув, Вероника в страхе зажала рот ладонями.
   Еще бы ей не испугаться. Ведь не желая понапрасну тревожить девушку, Артем не рассказал ей, что видел, как зверенышу удалось выбраться через окно во втором этаже полыхающего дома. Сам он полагал, что лишившись направляющей воли отца, Василь окажется беспомощным, и может быть вернется в пещеру. И вот теперь становилось очевидным, что он просчитался. Похоже, когда, наконец, прогорели стропила, и крыша дома обвалилась, до мутанта дошло, что любимые батянечка и маманя погибли. А этот его истошный вопль однозначно свидетельствовал, что ему отлично известно, кто во всем виноват.
   «Все очень плохо» - заполошно подумал Артем. И этот испуг подтолкнул его к действию.   
   - Штык-нож у тебя? – Артем тряхнул за плечо все еще пребывающую в оцепенении Веронику.
   - Что?… - Да.
   - Давай скорее.
   - Что ты задумал?
   - Некогда объяснять. Сейчас сама все увидишь.
   С ножом в руке, Артем спустился в воду возле моста. Естественно, та оказалась ледяной, за то боль в ноге немного утихла. У задних колес грузовика воды оказалось по пояс, и стало видно, что сам скособоченый мостик нависает с этой стороны над ручьем едва ли сантиметров на тридцать.  То, что нужно, чтобы понадежнее уперевшись в галечное дно, приставить острие ножа к тугому боку покрышки, и надавить. Что и сделал Артем. Через получившийся вертикальный разрез в лицо ему тот час ударила струя провонявшего резиною воздуха. С внутренним баллоном оказалось сложнее, но он и тут справился. Шипение усилилось и грузовик начал заметно крениться. Минута, и переднюю покрышку постигла та же участь. Грузовик накренился еще сильнее. Настолько, что глядящему на него снизу вверх Артему показалось, что сейчас он немедленно опрокинется, и раздавит его своей массой. Поэтому он счел за благо поднырнуть под мостком и выбраться на сушу с другой стороны. Но фургон устоял. Хотя теперь, чтобы повалить его требовалось совсем немного усилий.
   - Скорее, - шепотом попросила Вероника, когда вымокший и продрогший Артем вскарабкался на водительское сиденье, - Кажется я что-то слышала.
   - Где?
   - Там, - Вероника оглянулась в сторону деревьев, сквозь чернеющие ветви которых пробивался тускнеющий отсвет пожарища.
   Артем прислушался,  но, не считая сонного бормотания воды в ручье, все было тихо.
   - Вот, возьми, и держи наготове, - Артем передал Веронике штык-нож, запустил двигатель, развернул машину и задом съехал с дороги, с расчетом оказаться сбоку от накренившегося грузовика.
   - Артем! – взвизгнула Вероника.
   Проследив взгляд Вероники, Артем успел заметить, как в зарослях на противоположной стороне дороги мелькнуло какое-то бледное пятно. Больше он ничего не успел рассмотреть, но они были здесь не одни, это точно.
   Врубив заднюю передачу, Артем сильно подбавил газу, - «Господи, только бы опять не забуксовали колеса!» - мысленно взмолился Артем. «Корандо» рванулся, буксир вытянулся струной, грузовик накренился еще сильнее, потом медленно, словно в раздумье, начал заваливаться,  раздаля протяжный скрежет и наконец, взметнув шумный фонтан воды, фургон рухнул в ручей. - Победа!
   Артем с Вероникой обнялись. Теперь оставалось только избавиться от буксира, который все еще надежно связывал «Корандо» с поверженным грузовиком.
   - Давай нож, - напряженным голосом попросил Артем.
   Понятное дело, что возиться, выкручивая болт из скобы, он не собирался.
   - Если что-то увидишь, сигналь, - напоследок проинструктировал он Веронику.
   Вероника торопливо закивала в ответ, - Подожди, - попросила она, едва Артем взялся за ручку дверцы. И когда он обернулся, обвила его руками за шею и поцеловала, - Все будет хорошо, - сказала она.
   Кивнув, Артем кособоко, из-за ноющей ноги и саднящей боли в груди, выбрался из машины.
   Перерезать прочную строп ленту, из которой был сделан буксир, было делом пяти секунд. И Артем почти управился с этим, когда автомобильный клаксон рявкнул ему в самое ухо. Крутнувшись на месте, Артем увидел, что выскочивший из зарослей Василь уже летит на него.
   Мощный, сильно выдающийся вперед бампер «Корандо» и на этот раз сослужил Артему добрую службу. Юркнув под него, Артем увернулся от столкновения с Василем, предоставив тому на собственной башке изведать на прочность ребристую решетку радиатора. Но Василь тоже не сплоховал. Взрыв землю всеми четырьмя конечностями, он замер как вкопанный прямо перед машиной.   
   Распластавшись под машиной, Атртем ощущал как его макушку овевает теплый воздух с примесью запаха соляра от рокочущего прямо над головой на холостых оборотах мотора «Корандо». Эх, если бы только Вероника в этот момент догадалась, перескочив на водительское сиденье, врубить передачу и газануть! Конечно, был риск, что при этом она намотала бы на кардан и самого Артема, зато с ублюдком, застывшим сейчас прямо перед капотом было бы точно покончено.
   Секундой позже на Артема, скорчившегося под днищем машины, уставились красные глаза зверя. Изловчившись, Артем выпростал перед собой руку с ножом. Зверь отозвался утробным рыком, и гребанул когтями землю, так, что та разлетелась ошметками. Ну и длиннющие же у этого мутанта были передние лапы. Если начнет атаковать сбоку, Артему несдобровать. Этими своими загнутыми на манер клювов когтями он два счета выцепит его из под машины… возможно, кусками.
   Над головой Артема послышался какой-то звук, и он увидел, как с правой стороны машины на землю ступили кроссовки Вероники, - Василь, ко мне! – зазвенел ее голос.
   «Да она с ума сошла!» - переполошился Артем, - «Он же сейчас порвет ее! Что она вытворяет?!»
   - Ко мне, мальчик! Сюда!
   «Она решила пожертвовать собой - вот что», - догадался Артем. Ради него. Но зачем?! Спасение такой ценой ему вовсе не нужно! Для чего тогда все?! - «Ника! Назад! Уезжай!» - Артем собирался выкрикнуть это, но тесное пространство под днищем не позволило набрать в израненную грудь достаточно воздуха. В бессилии Артем зажмурился, ощущая как из под сомкнутых век на лицо сочатся горячие слезы.
   Между тем события снаружи стали разворачиваться самым неожиданным образом.
   - Ко мне, бродяга, - слышался Вероникин голос, очень уверенный и даже чуточку покровительственный, каким владелицы крупных собак обычно общаются со своими питомцами.
   Василь глухо зарычал в ответ. Но это было уже не злобное рявканье, а отрывистое взрыкивание. Из-под машины Артему было видно, как отрываются от земли и падают обратно его передние лапы. Не иначе он норовил забросить их на плечи Веронике, чтобы в приливе собачьей нежности измусолить ее лицо. Но Вероника, похоже, каждый раз уворачивалась, постепенно отступая все дальше и дальше, в сторону от машины - Еще, мальчик! А-ну! Ай, молодец!
   «Она уводит его!» - дошло до Артема.
   К тому времени Вероника с Василем были уже метрах в пяти от машины. В багровой сумери от угасающего на взгорке пожарища Артем мог видеть пританцовывающее движения Вероникиных ног, да игривые подскакивания Василя.
   Стараясь не шуметь, Артем с левой стороны выполз из-под машины, осторожно отворил водительскую дверь, и забрался в кабину. Здесь он увидел, что вылезая, Вероника предусмотрительно оставила пассажирскую дверь нараспашку, не иначе, чтобы иметь возможность моментально запрыгнуть обратно, как только Артем даст по газам. «Ну и молодец же!» - в очередноий раз восхитился Артем, - «Все просчитала!»
   Артем бережно, отжал сцепление и плавно передвинул рычаг на первую передачу. Затем, не отпуская сцепления, добавил оборотов двигателю. Самую малость, только чтобы звук мотора чуть изменился. Она это услышит и все поймет. Должна понять!
   - Гони! – Вероника вихрем ворвалась в кабину и с лязгом захлопнула за собой дверцу. В ту же секунду снаружи в нее что-то сильно ударило. Но «Корандо» уже сорвался с места.
   «Буксир!» - ужаснулся Артем, ведь он так и не успел разрезать его до конца! Однако, уже следующий миг решил дело в их пользу. «Корандо» дернуло, буксир оборвался совсем, и Артем точно выскочил на мост.
   И, тем не менее, праздновать окончательную победу было еще ох как рано. Сразу за леском их ождал затяжной подъем на первый увал, на котором машине было не разогнаться, что давало Василю ощутимые преимущества. А в том, что сдаваться он и не думает, не было никаких сомнений.
   Истошный вой понесся им в след, едва «Корандо», протарабанив баллонами по бревнам, перелетел через мосток. И было в нем столько нечеловеческой тоски, что Артем поймал себя едва ли не на сострадании. Ну, как если бы удирая от бешеной собаки, он проскочил пред поездом, а она не успела. И вот теперь, искалеченная, валяется, и подыхает. При этом Артем понимал, что ни за что не стал бы питать ничего подобного к Власу. Потому как, превратившись в чудовище, тот сохранил вполне человеческие мозги, и от этого был гораздо опаснее и отвратительнее. А с бессловесной твари, в которую трансформировался Василь, чтего взять?
   Но вот вой повторился снова.
   - Отстань от нас, дурацкий ты сукин сын, - сквозь зубы процедил из-за баранки Артем.
   Однако, не тут-то было. Сзади послышался звук удара  – Вероника вскрикнула - затем последовал треск рвущейся ткани и захлебывающийся рык. Василь все-таки настиг их, и окончательно располосовав тент, теперь карабкался внутрь, явственно доказывая, что ни в каком сопливом сочувствии он не нуждается, а жаждет только крови. Царапая когтями о металл заднего борта, он стремился к цели. Ему явно была нужна компания.
   - Василь, нет! Домой! – вскочив коленками на сиденье и обернувшись, командовала ему Вероника. Но брат больше не подчинялся ей. Да и дома у него больше не было. В ответ он попытался достать Веронику своей когтистой лапой, и вероятно сорвал бы с нее лицо, но Артем вовремя резко крутанул рулем и «Корандо» швырнуло в сторону. От этого рывка задние лапы Василя сорвались с бортика, и его поволокло по земле. Но ему все-таки удалось удержаться, вцепившись в края бортов передними когтистыми лапами. И хотя половина его тела волочилась по камням, он упорно карабкался обратно, демонстрируя настырность, которой мог бы позовидовать сам Индиана Джонс.
   Что делать?!
   - Артем, нож! Скорее дай мне нож! – истошно вопила Вероника.
   - У меня его нет! – кричал в ответ Артем.
   И это была правда. Вылезая из-под машины, и думая только о том, как бы не нашуметь, он совсем забыл о ноже, и тот так и остался валяться там! И теперь они были безоружны!
   К великому счастью Артем ошибался. Еще одно, самое последнее оружие, у них всетаки оставалось. Правда оно было изломано и обескровлено, но все равно, в самый критический момент сработало.
   Это оружие звали Гаджет. До поры до времени он лежал, не подавая признаков жизни. Готовился и выжидал, прекрасно зная, что у него хватит сил только на один, решающий, бросок. И как только решающий момент настал, он сделал этот бросок.
   Клыки встретились с когтями. Метнувшись, Гаджет впился зубами сначала в одну черную руку - послышался вопль! Когти разжались. Затем в другую. И вторая рука сорвалась. И обе они, взметнувшись, как в последнем взмахе утопающего, над задним бортом, пропали за полощущимся краем изодранного тента. Гаджет же остался лежать, теперь уже окончательно безучастный, боком привалившись к борту.
   - Скорее, скорее… - шептала Вероника.
   По ее лицу текли слезы, а взгляд был прикован туда, где над равниной плато, на фоне уже светлеющего впереди небосклона,  виднелись увенчанные черепами столбы – предел Коноваловских владений.
   Артем и сам понимал, что надо скорее. Казалось даже, что понимал это и сам старичок «Корандо», который, тоже, весь израненный,  сражался на пару с хозяином, но, что он мог, при своих-то семидесяти силенках?
   Мотор, задыхаясь, ревел из последних сил. Температура зашкаливала. Изношенное сердце машины в любой момент могло не выдержать, и тогда все.
   - Давай, родной, давай… - тихонько приговаривал Артем. А глаза неотрывно следили за приближающимися столбами,  сразу за которыми начинался спасительный крутой спуск. Но, как же медленно они приближаются! Вот, кажется, дорога пошла ровнее. Плоскогорье! Вот стрелка спидометра поднялась до тридцати. А вот и въезд! То есть, для них теперь, это выезд! Все!
   Разогнавшись под горку, Артем с колоссальным облегчением переключился на третью передачу. Вот так. Теперь их не догнать, если только Василь не отрастил себе крылья. Артем улыбнулся. Довольно робко, потому как кто его знает? После сегодняшней ночи он ничему бы не удивился.
   «Корандо», подскакивая на ухабах и громыхая, казалось всеми своими болтами, мчался со склона. Артем почти не притормаживал. Теперь все более светлеющий край небосклона на горизонте позволял достаточно различать дорогу.
   - …До речки! – прорвался к нему сквозь гул, стуки и грохот Вероникин голос. Начала фразы он не разобрал.
   - Чего?!
   - Я говорю, нам осталось только добраться до речки, и перебраться на ту сторону! И мы спасены!
   - Почему?!
   - Василь не умеет плавать! Он вообще воды боится!
   «Слава Богу!» - подумал Артем, - «Хорошо, что есть хоть что-то еще, кроме огня и света, чего боится этот урод».
   - Живем! – воскликнул Артем.
   Ему хотелось выкрикнуть еще, что-нибудь ободряющее, но вместо этого он вдруг зашелся булькающим кашлем, потом в рот хлынула горячая струя и приборная панель перед ним оказалась сплошь забрызганной алой кровью. Перед глазами все поплыло. Но он продолжал удерживать руль, сконцентрировавшись теперь только на дороге перед собою.
  - Артем! Тормози! – закричала Вероника, - Господи, Господи… - причитала она, вытирая салфеткой оказавшейся в бардачке кровь с подбородка Артема. Кровь на белой салфетке была ярко алого цвета, - Где у тебя болит? Где болит? – тараторила Вероника.
  Не в состоянии вымолвить не слова, Артем дотронулся до левого бока.
  Если до этого треснутые и переломанные ребра Артема еще как-то держались, то теперь, от тряски один из обломков сместился и вошел в легкое.
  Затуманеным взором, Артем посмотрел в зеркало заднего вида. То, что там удалось рассмотреть ему не понравилось. Хотя и изрядно поотстав, Василь гнался следом. Спускаться с кручи у него выходило куда как хуже, нежели мчаться наверх. Он то и дело спотыкался, катился кубарем, вскакивал, по-обезьяньи размахивая руками, скакал на двух ногах, опять падал и снова бежал. Пока далеко. Но не настолько, чтобы можно было остановиться и уступить руль Веронике. Это можно будет сделать только за речкой. Ничего. Он как-нибудь постарается. Он должен выдержать.
   Спустившись с кручи, Артем перешел на четвертую передачу и погнал вперед, почти не объезжая ухабы. Вероника больше не уговаривала его уступить руль. Сосредоточенная и молчаливая она сидела, ухватившись руками за скобу в передней части панели, глядя то на Артема, то на дорогу, стремительно летевшую под колеса «Корандо».
   Вода в реке была темная и спокойная. Перед бродом Артем замешкался, чтобы перейти на пониженную передачу, и тогда их вновь настиг вой их преследователя. Он зазвучал слишком близко. Наверное, если бы сейчас заглушить двигатель, то можно было бы услышать приближающийся дробный стук когтей по утрамбованной земле.
   «Ты близко, да только ничего у тебя не выйдет, приятель», - подумал Артем и уверенно повел джип в воду.
   С брызгами и хлюпаньем перемалывая поток новыми покрышками, «Корандо» добросовестно вывез их на другой берег и встал, когда Артем заглушил двигатель. Всем требовалась хотя бы короткая короткая передышка. И первое, что услышали Артем с Вероникой, когда замолчал двигатель, были рявкающие звуки, долетающие с только что покинутого ими другого берега.
   Василь, или, вернее существо, в которое он превратился, металось у самого уреза воды.
Черное, не сводящее алчущего взгляда с машины на другом берегу, оно ревело, приподнималось на задних конечностях и размахивало над головой передними лапами.
   - Артем, - тихо позвала Вероника.
   Артем сидел, откинувшись на спинку кресла, глаза были закрыты, а лицо напоминало цветом бумагу.
   - Тебя надо перебинтовать. И новокаин, чтобы облегчить боль. Я нашла все в аптечке.
   Губы Артема шевельнулись, - Сейчас. Давай только уберемся от сюда. Не могу слышать голос этого паразита.
   Стоило мотору ожить и заработать, как существо на другом берегу истошно заверещало. Несомненно, оно понимало, что желанная добыча ускользает, ускользает совсем, и не могло с этим смириться. В припадке ярости оно начало хватать и швырять камни, которые перелетая через реку, стали падать рядом с машиной, а один со звоном влепился прямо в заднюю дверку. Этот обстрел прекратился только когда машина окончательно скрылась в зарослях ивняка.
   - Уверена, что теперь ему до нас не добраться? – спросил Артем.
   - Да, - поспешно заверила его Вероника.
     Хотя ведь была еще балка недостроенного моста, о которой Василь пока мог просто не помнить.
     Это понимал и Артем.
   - Ладно, - сказал он, - Садись за руль.
   - Сначала тебя надо перевязать, - запротестовала Вероника.
   - Не сейчас. Отсюда до трассы менее десяти километров. Там… - Новый приступ боли полыхнул в груди Артема, и он почувствовал себя так, как будто бок ему пронзили клинком и теперь время от времени проворачивают его в ране, - Послушайся меня. Очень тебя прошу. Давай доедем до трассы.
   Даже избавившись от преследования Василя, Артем не чувствовал, что они с Вероникой в безопасности. Казалось,  что в долине обитает еще некая иная сила, гораздо более грозная и опасная,  и об окончательном спасении можно будет говорить только перебравшись за грязетоку.
   Артем не смог бы объяснить этого Веронике, поскольку был слишком слаб, но, к счастью она послушалась, помогла ему перебраться на пассажирское сиденье, и они поехали.
   Как ни осторожно вела машину Вероника, боль в груди Артема становилась все сильнее. Он крепился, как мог, стараясь не подавать виду, опасаясь только того, что может потерять сознание и тогда Вероника, может остановить машину. «Надо ее предупредить, чтобы ни в коем случае не останавливалась» - подумал Артем, и впал в забытье.
   Он плыл в холодном сером тумане. И сквозь этот туман до него доносились мерные удары, как будто кто-то колотил в барабан. Постепенно этот звук нарастал, а из тумана стал вырисовываться чей-то силуэт. К нему кто-то приближался. Барабан не умолкал. Ритм был странно знакомым – повторяющиеся парные стуки. Так это же сердце! Ну да. Так бьется сердце – тук-тук, тук-тук… Скоро стало видно, что из мглы прямо на него надвигается некая фигура. В шитых торбасах и белой кухлянке, она казалась странно знакомой, хотя лицо скрывали длинные черные волосы, ниспадавшие с низко склоненной головы. В руках у фигуры был бубен, в который она периодически ударяла, вызывая те самые звуки. Мама-Нина?!  Разве она не сгорела?! Вместе со своим мужем, которого никак не хотела отпускать? Нет, она сгорела. И огонь соединил их навечно. Тогда почему она здесь? Мама-Нина – хотел позвать Артем, но язык ему больше не повиновался. Фигура приблизилась и нависла над ним. Голова ее стала медленно приподниматься, черные пряди раздвинулись и в лицо Артему уставились две бездонные дыры. На месте носа так же чернел провал. А зубы… Уцелевших, было пять или шесть. Перед Артемом стоял мертвец. Вот он поднял свою костлявую руку и к удивлению Артема погрузил ее прямо в его грудь, как будто сам он был не из плоти из крови, а состоял из желе, или субстанции, немного плотнее тумана. Зато боль, пронзившая при этом все его тело, была никакая не эфемерная, а самая настоящая. С тою же кошмарной легкостью, с которой вошла, костлявая рука покинула его тело, вытащив от туда тлеющий кусочек угля… Да нет! На самом деле золотой самородок! Далее последовал знакомый звук, который бывает, когда доктор роняет только что удаленный зуб на дно эмалированной плевательницы. И снова костлявые пальцы пронзают грудь Артему. И новый взрыв боли. И еще один самородок со стуком падает на железное дно. А барабанные удары делаются все чаще. Неистовая боль не успевает утихать, а мертвая рука уже опять лезет, чтобы выдернуть пустивший корни в Артемовой груди очередной самородок. И Артем в ужасе понимает, что это будет повторяться раз за разом, пока не кончаться самородки, или пока его сердце не разорвется от боли. И последнее наверняка случится скорее, потому, что гул ударов шаманского бубна сливается, а боль становится все нестерпимей. Боль! Ничего, кроме боли…
   Артем очнулся от боли. В левое подреберье как будто вколотили раскаленный гвоздь. Дышать получалось только маленькими глоточками. Стоило вздохнуть поглубже, как сразу следовал пронзающий удар боли. Сейчас боль понемногу отпускала. А вместе с этим к Артему возвращалась способность осознавать и осмысливать действительность. Мотор не работал. Машина стояла. Артем посмотрел влево – Вероники в кабине не было.
   «Ее увели мертвецы!» - было первой мыслью Артема.
   Ему срочно следовало выбраться из машины, чтобы найти ее. Но он слишком ослабел, и не мог этого сделать. К счастью тут послышались шаги, и дверца с его стороны распахнулась.
   - Артем! – Волосы Вероники были мокры и растрепаны, а на щеке темнел мазок грязи.
    Снаружи шел дождь.
   - У тебя грязь на щеке, - сообщил Веронике Артем.
   - Это ничего, – Вероника провела по лицу тыльной стороной ладони, еще сильнее размазывая пятно. Рука тоже была в грязи.
   - Где мы? – спросил Артем.
   - На гнилотоке. Вода поднялась. Я пыталась найти объезд – бесполезно. Кругом сплошная грязь. Не знаю, что делать.
   - Помоги мне приподняться, - попросил Артем.
   Просунув руку ему под спину, Вероника осторожно приподняла его, так, чтобы он мог посмотреть через ветровое стекло.
   Ямища, по дну которой Артем совсем недавно проезжал, теперь была полна до краев.
   Поверхность жижи была гладкая и блестящая, кое-где над ней курился парок. Нечего было и думать соваться в нее даже на новой резине.
   - А твой мобильник? – С робкой надеждой спросил Артем, заранее догадываясь, каким может оказаться ответ.
   - Разрядился.
   Артем хотел сказать еще, что-то. Быть может, успокаивающее. В конце концов, теперь она вполне могла бы оставить его и добраться до трассы пешком и если не договориться с машиной, которая могла бы их вытащить, то уж позвонить с чужого мобильного в полицию, или службу спасения, наверняка. Но тут Вероника схватила его за локоть, - Ш-ш! – Глаза ее округлились, - Слышишь?
   Артем прислушался и услышал.  За мглистой дождевой завесой кто-то кричал. Крики были слышны сзади, от туда, где был лес.
   - Это он, - выдохнула Вероника, и Артем увидел как губы у нее задрожали. – Идет сюда. Но ведь река?! Как это у него получилось?!
   Крик повторился. Рыдающий голос как будто звал кого-то. И от того, что это было не звериное рычание, а почти плач, становилось еще страшнее. К ним приближался опасный безумец, заключенный в естество зверя. Видимо пока он еще не догадывался, что они близко, а просто наугад брел по следу.
    - Очевидно, он всетаки вспомнил про балку, и перебрался по ней, - Артем протянул руку и нежно провел ладонью по теплой щеке Вероники.
      В ответ она наклонилась, чтобы поцеловать эту его ладонь. Отяжелевшие от влаги волосы упали ей на лицо. Оба понимали, что это конец.
     И тут Артем вспомнил свое видение - череп, костлявая рука, золото.
   - Золото! – шепотом воскликнул Артем.
   - Что? - откинув волосы, Вероника непонимающе посмотрела на Артема.
   - Нам надо избавиться от золота.
   - О чем ты говоришь?
   - Скорее. Коробка с золотом у меня под сиденьем!
   Вероника немедленно сунула руку по пассажирское сиденье, пошарила и извлекла наружу тяжеленную банку из под печенья. Словом, ту самую.
   - Откуда ты ее взял? – спросила она, испуганно таращась на свою находку.
   - В вашем доме. Ты должна бросить ее туда, - Артем вяло махнул рукой перед собой.
   - Ты хочешь чтобы я бросила золото в грязь?
   - Да.
   - Но, что это даст?
   - Не знаю. Не спрашивай. Просто сделай.
     Вероника освободила банку от крышки. Самородки внутри тускло поблескивали.
     И тут вой торжествующий и страстный, прорезал предрассветную тишину.
   - Скорее! – повысил голос Артем, чувствуя, что вот-вот опять сорвется в небытие.
     Не рассуждая более ни секунды, Вероника приблизилась к краю зловонной лужи и, обхватив банку обеими руками, с размаху сыпанула содержимое перед собой. Взметнувшись дугой, самородки попадали в жижу. На короткое время поверхность покрыла легкая рябь, потом все исчезло. Поверхность гнилотоки снова была гладкой, как фаянсовая тарелка.
    Обернувшись, Вероника бросила на Артема вопросительный взгляд. В ответ он только пожал плечами. Он и сам ничего не понимал. Еще секунду назад он верил, что если они избавятся от золота, то должно что-то случиться. Но вот, уже золота нет, а все оставалось по-прежнему.
   Из леса за их спинами послышался уже не вой, а рявкающие звуки, какие бывают, когда хищник ринулся вдогон за верной добычей. 
   Вероника посмотрела на видневшийся вдалеке лес и в ужасе воскликнула, - О Господи! Да вот же он!
   Забыв про боль, Артем заставил себя обернуться. Чудовище как раз выскочило из чащи и стремительным галопом неслось вниз по дороге. Расстояние, разделявшее их, должно быть, равнялось длине пары футбольных полей и стремительно сокращалось. Артем посмотрел на Веронику. Она тихо плакала.
   - Вероника, послушай меня…
   - Нет. Я знаю, что ты хочешь сказать, - сквозь слезы проговорила она, - Только я никуда не пойду. Я останусь с тобой, здесь. И не смей меня прогонять!
   «Что ж, значит, так тому и быть» - обреченно подумал Артем. Он приобнял Веронику за плечи и напоследок решил еще раз глянуть на небо, на тот случай, что если где-то там действительно обитает Бог, мысленно выразить ему свое разочарование финалом истории. И тут в глаза ему бросилось невероятное!
   - Вероника! – Слабеющей рукой Артем оттолкнул девушку от себя. При этом его грудь немедленно опять пронзила острая боль, но сейчас это было не важно.
   - Скорее! Смотри!
   Вероника обернулась туда, куда был уставлен палец Артема и слабо вскрикнула. Лужи впереди больше не было! А была черная ямища, на дне которой еще пузырился остаток грязи.
   Не медля ни секунды, Вероника вскочила за руль, двигатель взревел и «Корандо» обрушился в яму, а в следующее мгновение, спошь заляпанный грязью, выскочил уже на другой стороне гнилотоки.
   - Теперь гони! – Срывающимся фальцетом голосил Артем, думая только об одном, - «Догонит, или нет?» В любом случае, он должен был это увидеть, и будь, что будет.
  Набирая скорость и виляя из стороны в сторону, «Корандо», мчался вперед. Вероника что-то кричала – не разобрать. Кажется, материлась. А Артем, подгадав под очередной бросок машины, изловчился и все-таки глянул назад. То, что он увидел, его потрясло. Из гнилотоки, вернее прямо из дороги в том месте, где она находилась, в небо вздымался высоченный черный фонтан. Это проснулся и заработал грязевой вулкан, которым собственно и была гнилотока. А больше на дороге позади них ничего не было. Убедившись в этом, Артем вздохнул и потерял сознание.


Глава 40

   Она зародилась во мраке. Потому что миллиарды лет назад ни дня, ни ночи еще не существовало. Была одна великая мгла. Горячий, черно-багровый муар, совсем как в материнской утробе. Вот в ней то и зародилась Она, ставшая Самой Первой жизнью на планете у которой еще и названия то своего не было. А она уже была! Возникнув без света, без воздуха, под струями дождей из сернистой кислоты, наперекор всему она уцелела! – Самая Первая форма жизни - «Цианобактерия» - название, которым окрестили ее миллиарды лет спустя, и фактически посмертно, как думали тогда почти все. А ведь это впервые на этой планете смогла синтезировать другую цианобактерию, себе подобную. А вместе с этим запустить в действие единственный принцип жизни вообще на все времена - «Поглощай, чтобы размножаться».
   Это свершилось более трех миллиардов лет назад. А еще через миллиард лет вся планета оказалась покрыта ею, Самой Первой. И так должно было оставаться всегда. Но не осталось. Откуда ни возьмись, начали возникать и появляться другие, более совершенные формы! Их становилось все больше и больше. И в итоге они вытеснили ее, Самую Первую и заполонили собой всю планету, а на смену им уже нарождались другие виды. Не живая материя стремительно оживала. В итоге ее стало так много, что она начала пожирать самое себя, сохраняя первородный принцип жизни – «Поглощай, чтобы размножаться».
   А что же та, Самая Первая? Она оказалась на самом дне. Погребенная заживо под наслоениями из останков уже отживших свое и окаменевших бывших новых жизней. Она уже и не жила, но выживала! Может потому, что была Самой Первой. Там, в глубине, изнемогая под гнетом невероятного давления и адских температур, она упорно отказывалась превращаться обратно в мертвую материю. Судорожно мутируя, почти на грани агонии, она выжидала – вот-вот, станет легче, еще немного, и у нее появится шанс. И длилось это еще миллиарды лет. Миллиарды лет дикой надежды опять вырваться когда-нибудь на поверхность. Вырваться, чтобы вернуть себе свою планету, принадлежащую ей, по праву первородства. Чтобы опять вовсю поглощать и размножаться.
   И почти невероятное чудо свершилось! Однажды в глубине планеты что-то произошло. Нижние пласты вспучилось, верхние вздыбились, и образовалась трещина. И тогда по ней, под давлением к неудержимым газированным потоком устремились к поверхности подземные воды. А вместе с их сернистыми струями рванулась наверх и она – Самая Первая форма жизни. Вернее, пока только ее споры – разведчики, цель и предназначение которых были воплотиться в несметные полчища воинов завоевателей, и, в конце концов, устроить так, чтобы на земле вновь смогла воцариться Она – Самая Первая форма жизни. Вернее теперь уже нынешняя ее реинкарнация.
   И тут вдруг выяснилось, что на поверхности за истекшую бездну времени все переменилось, и климат безнадежно испортился. Исчезли сернистые облака, развеялся сероводород, иссякли кислотные источники, а сама поверхность оказалась заливаема смертоносным солнечным светом, несущим убийственный ультрафиолет. По великому счастью, имя которому Случай, спорам-разведчикам удалось закрепиться на крошечном плацдарме, где оказалось все необходимое: темнота, теплота и влажность. А потом в действие вступил процесс адаптации, происходящий единственно возможным способом - методом проб и ошибок.
   И начались бесчисленные мутации, в ходе которых за какой-нибудь миллион лет была, скопирована подходящая форма современной жизни, уже позволяющая дальнейшее размножение. И этой формой стали грибы. Эти создания так же могли обходиться без света и воздуха, довольствуясь только теплом и влажностью. Промелькнула еще какая-то тысяча лет – мгновение в космическом исчислении – и нити мицелия возрождающейся жизни сплошь прошили почвенный слой на десятки километров вокруг. Как нервные окончания они опутали всю долину, собирая, обрабатывая и систематизируя информацию обо всем и вся сущем на поверхности. Это требовалось, для того, чтобы нащупать и просчитать следующий шаг на пути к великой цели - захвату планеты. Трансформация в организм высших позвоночных существ был следующий шаг. Там, внутри этих теплокровных тел, спорам нипочем был солнечный свет, а структура организмов-носителей легко поддавалась мутациям, а главное их черепные коробки были словно созданы для того, чтобы в них поселялись и благоденствовали, поглощая и размножаясь, колонии цианобактерий – Самая Первая форма жизни, с которой все началось, и, если по справедливости, то должно было и закончиться. И не стоит искать в этом какого-либо злого, или иного умысла. Его нет, как нет и самой мысли. Первейшая форма жизни была и посейчас оставалась безумна. Но к чему разум, когда есть могучий инстинкт?! И дело делалось, и цель становилась близка.
   Уже самые первые пробы показали, что споры циано-грибов прекрасно развиваются в пространстве между черепной коробкой и корой головного мозга и ассимилируют, вызывая полезные мутации всего организма в целом. Правда, были и трудности . Начальные внедрения первейшей жизненной формы в современных тварей очень быстро делали их нежизнеспособным. Но дело пошло на лад, когда появился человек – последняя, самая совершенная модель биологического развития - вершина эволюции! Хотя и здесь пока что не обоходилось без сюрпризов. На каком-то этапе эти люди начинали убивать друг друга, а под конец уничтожали и самих себя, словно внутри их мозга, заполняющего такие удобные черепные коробки, срабатывал некий глубоко зашифрованный на генетическом уровне механизм, который не позволял дальнейшую и окончательную ассимиляцию с изначальной формой жизни. Пока что это была загадка. Но и только. Как у всякой загадки и у этого явления должно было быть свое объяснение. Главное, что процесс был запущен. Раз от разу мутанты становились все совершеннее. В материале тоже недостатка не было. Хотя из-за совершенства интеллекта заманивать этих особей было сложнее, чем прочих тварей, но они, по какой-то причине сами сбредались в логово грибов-осеменителей, шли как мухи на мед. И это было очень хорошо. Ибо до раскрытия их секрета оставались считанные мгновения. Теперь любой последующий эксперимент мог принести удачу. И тогда торжество Самой Первой формы жизни на всей планете будет, наконец, обеспечено! Под каждой черепной коробкой, как мантией обволакивая порабощенный мозг, с комфортом обоснуются бесчисленнын колонии циано-бактерий, принуждая покоренное существо к выполнению одной только - самой важной жизненной функции – поглощать, чтобы размножаться. И больше никаких затей.  А главное, что все будут счастливы!               


Глава 41

   Артем полулежал на кровати. С сегодняшнего дня он уже находился в палате для выздоравливающих.  Ксчастью, опасения медиков на счет заражения крови после укуса не подтвердились, а повреждение легкого обошлось, как сказал врач, без необратимых последствий. Вообще же, здесь, в городской больнице, Артем находился уже четвертый день, считая с той страшной ночи в ущелье, воспоминания о которой представлялись ему теперь весьма расплывчато. Все, кроме одного - тех слов, которые они с Вероникой тогда сказали друг другу. Вот их то, Артем помнил преотлично.
   Спинка больничной койки Артема была приподнята ровно настолько, чтобы он со своего места мог наблюдать мир за окном, откуда, через приоткрытую фрамугу, вместе с прощальным теплом уходящего лета, в палату проникал уличный шум, слитый в основном из отдаленного гула машин и неугомонного чириканья воробьев. Палата находилась на втором этаже, поэтому Артему были видны пышные кроны деревьев из больничного сквера. Не смотря на то, что еще стоял август, кое-где, среди их густо-зеленой листвы уже попадались желтые отметины, да и голубое небо над деревьями казалось теперь более прозрачным. Все говорило о том, что Великая художница Осень уже шагнула на полуостров, и начала опробовать краски своей волшебной палитры.
   Артем ждал Веронику. Она должна была скоро появиться, чтобы отвезти его на рентген. Проявив завидную оборотистость, шустрая девушка вот уж третий день как работала медицинской сестрой в городской травме, и именно в отделении, где находился Артем. Ожидая ее появления, Артем решился, наконец, просмотреть газеты  за минувшие дни, которые Вероника принесла ему сегодня утром, и которые Артем не спешил брать в руки, поскольку не ожидал обнаружить там для себя ничего хорошего.  И тем сильнее было его удивление, когда вдруг выяснилось, что события, разыгравшиеся в ущелье на этот раз, на первые полосы вообще не попали!
   «Слава Богу!» - с облегчением вздохнул Артем, которому до крайности не хотелось становиться предметом всеобщего внимания.
   Однако, в данном случае, благодарить ему следовало скорее не Господа, а банальное совпадение, по которому именно в эти дни на полуострове ожидался визит комиссии из федерального центра во главе с Министром Соцразвития, и естественно, что все крупные заголовки были посвящены этому архиважному событию. А как же?! Ведь полуостров, хотя бы и со всеми его богатствами, но в силу удаленности и изолированности исторически оставался регионом дотационным, и вопросы финансирования для его обитателей были наиважнейшими! Так какая тут, к дьяволовой матери, еще Медвежья пасть, с ее идиотскими происшествиями?! Ну, случился пожар. Ну, да, без жертв не обошлось. Так причина-то самая обычная – пьянство да неосторожное обращение с огнем.
   Именно в таком ключе и освещалось событие, непосредственными участниками которого были Артем и Вероника, и то, всего парочкой изданий, вскользь, в ленте криминальной хроники. Между прочим, именно в этом разделе на последней полосе Артем натолкнулся и на еще одну информацию, имевшую к нему самое непосредственное отношение. Сообщалось о дорожно-транспортном происшествии, случившимся в ночь с четверга на пятницу. Было установлено, что двигавшийся на высокой скорости автомобиль марки «Нисан-Скайлайн», врезался в оставленные кем-то на дороге автопокрышки. В результате водитель не справился с управлением, и машина свалилась в кювет. По несчастливому стечению обстоятельств кювет оказался заболочен, а машина упала на крышу. И хотя глубина не превышала полуметра, но водитель, оказавшийся вниз головой, очевидно, не смог отстегнуть удерживающий его ремень безопасности и захлебнулся. Так же на одной из последних полос, уже в другой газете, Артему на глаза попалась небольшая заметочка, посвященная исчезнувшему в начале месяца журналису С.Саблину. В заметке сообщалось, что известный по ряду скандальных публикаций журналист, скорее всего вынужден скрываться, опасаясь преследования, из-за материалов над которыми работал в последнее время посвященных махинациям на топливном рынке полуострова.
   От изучения столь небезынтересных новостей Артема отвлекло появление Вероники. В белом накрахмаленном халате и шапочке, из под которой едва виднелись ее замечательные волосы, она была восхитительна.
   - Здравствуйте, товарищи выздоравливающие! - с порога поприветствовала Вероника обитателей палаты.
   В ответ раздался доброжелательный гул голосов. Новенькую медсестричку в палате любили, и на все лады восхваляли ее легкую руку и прочие стати. Артем во время этих обсуждений помалкивал, испытывая, впрочем, законное чувство гордости.   
   Подойдя к кровати Артема, Вероника помогла ему перебраться в кресло-каталку, в котором ему предстояло отправиться на рентген,  а потом они собирались совершить небольшую прогулку на свежем воздухе. Им требовалось обсудить кое-что важное.
   Дело в том, что теперь, когда Артему были разрешены посещения, к нему, со дня надень, должен был пожаловать следователь. И понятно, что его показания не должны были отличаться от тех, которые уже дала Вероника.
   
   Вероника оказалась в полиции сразу, как только убедилась, что с Артемом все будет нормально. До этого она практически сутки не отходила от его постели, чем вызвала к себе уважение болььничного персонала.  Тогда же и решился вопрос с ее трудоустройством.
   В полиции допрос Вероники вел светловолосый капитан, представившийся Юрием Владимировичем.
   - Для начала давайте просто побеседуем, - предложил Веронике Юрий Владимирович, с нескрываемым удовольствием рассматривая ее лицо, плечи и грудь, - А потом, то, что следует, я занесу в протокол. Вы все прочитаете, и если сочтете, что факты изложены верно, подпишите. Много времени это не займет. Уж поверьте моему опыту, случай видится мне достаточно очевидным.
   И Вероника, согласившись, рассказала, все, что ей было известно, начиная с того дня когда ей позвонила Мама-Нина с известием, что отцу плохо и она просит ее приехать как можно скорее.
   - А она не сообщила, что именно случилось с вашим отцом? – спросил следователь.
   - Нет. Но я и так приблизительно догадывалась. Видите ли… - На лице Вероники отразилось смущение.
   - Смелее, - приободрил ее следователь, - Ведь пока мы только беседуем.
   Тогда Вероника поведала, как с недавних пор, а точнее, освободившись из-под стражи по Гайнудиновскому делу, отец снова стал выпивать. С начала понемногу, но потом все больше и больше.
   - Знакомая история, - сочувственно покивал головой следователь, - Так обычно случается с большинством, из тех, кто решается выйти из завязки после длительного воздержания.
   Продолжая рассказывать, Вероника объяснила следователю, что по приезде застала отца в ужасном состоянии. Поэтому на следующий же день позвонила своему знакомому с просьбой приехать на машине, чтобы помочь отвезти отца в лечебницу. К несчастью к приезду знакомого дело осложнилось тем, что у отца закончилась выпивка. К тому моменту отец уже не мог себя контролировать. В беспамятстве он, гонялся за ней с матерью и братом по всему дому, крича, что всех убьет, если ему сейчас же не дадут выпить. Потом, в какой-то момент вскочил в грузовик, завел его и помчался за водкой в город. Но далеко уехать ему не удалось. На мосту через ручей он не справился с управлением, и грузовик свалился в ручей. По стечению обстоятельств, свидетелем этому оказался тот самый знакомый Вероники, спешивший на выручку. Он то и помог отцу из кабины. Как выяснилось, себе на беду.
   - Отец набросился на него, и стал избивать, вдобавок укусил за ногу, - рдея от стыда, поведала Вероника.
   - Укусил за ногу, говорите? - Переспросил следователь, - Так, так, так… Очень интересно. Продолжайте.
   Далее, Вероника рассказала, как Артему (так звали ее знакомого) удалось вырваться, и он доехал до дома. Пока Вероника оказывала ему первую помощь, вернулся отец, и, первым делом, увидев во дворе машину Артема, стал колотить по ней чем попало.
   - Так значит, это он ее так подраскурочил? – спросил следователь.
   - И собаку тоже, - добавила Вероника, - Гаджет начал лаять, тогда он его палкой…
     После этого, улучив минуту, когда он опять начал приставать к матери, выпытывая куда та подевала спиртное,  мы с Артемом решили уехать, чтобы вызвать полицию.
   - Это было правильное решение, - поддержал следователь Веронику.
   - Вот, мы выбрались через черный ход, а Мама-Нина ехать не захотела, и Василь тоже остался. Тогда я забрала Гаджета – это моя собака, и мы поехали. Это все, что я могу рассказать.
   - Все понятно, - следователь помолчал, после чего спросил, - скажите, а ваш брат? Он ведь был умственно отсталым, верно?
   - Да. А почему вы сказали - был? Вы что-нибудь нашли?
   Вместо ответа следователь протянул Веронике фотоснимок,  на котором оказалась черная олимпийка с тремя светлыми полосками.
   - Эта одежда принадлежала вашему брату?
   - Да. Этот спортивный костюм ему подарил отец, и брат его почти не снимал. Где вы его нашли?
   - Эти вещи оказались брошенными неподалеку от места,  откуда начинается брод через реку. Скажите, ваш сводный брат хорошо плавал?
   - Нет. Совсем не умел, - Вероника во все глаза смотрела на следователя.
   - Налить вам воды? – предложил следователь.
     Вероника отрицательно покачала головой, - Скажите, он, что, утонул?
   - Увы, но, по всей видимости, это так, - с печалью в голосе сказал следователь. – Скорее всего, когда случился пожар, ему удалось выбраться из дома, и от страха он побежал… - Тут следователь пожал плечами, - Теперь уж мы не узнаем, куда его понесло. Возможно, что он бежал следом за вами. Но на переправе он, видимо, поскользнулся, хлебнул с перепугу воды… Вы же сами сказали, что плавать он не умел. А дальше поток подхватил его. Там ниже по течению завал, и если тело угодило туда, то теперь его вообще не достать.
   На чистом Вероникином лбу прорезалась складка, - Подождите, так значит вы не нашли тело? Тогда быть может, он как-то выбрался, и бродит теперь где-то, испуганный и одинокий?
   - Возможно, - согласился следователь, - В таком случае рано или поздно он сам выйдет к жилым местам, где его быстро обнаружат. Сотрудники на местах и мобильные патрули предупреждены, - Успокоил он Веронику.
    Однако, что-то в его интонации подсказывало, что сам-то он едва ли верит в успех подобных мероприятий.
    Да и какая разница, найдется полоумный парнишка, или нет? На конечный исход следствия это не повлияет. И без того, ясно как день, что пожар случился из-за неосторожного обращения с огнем.
   - Скажите-ка еще вот, что – в доме находились горючие жидкости, или иные легковоспламеняющиеся вещества, например порох?
   - На кухне была канистра с ламповым керосином, и порох в папиной кладовой, а еще… - Вероника снова осеклась, и замолчала.
   - Ну-ну, - подбодрил ее следователь, - вы, наверное, вспомнили о самогоне? Так? Да не смущайтесь. Нам известно, что ваши родители промышляли самогоноварением. Самогонный аппарат был обнаружен на пепелище в подполе. И много спиртного хранилось в доме?
   - Тридцатилитровая бутыль. Полная. Мама-Нина тогда спрятала ее от отца. Я хотела чтобы она все вылила, но она отказалась.
   - Сильной крепости был самогон у вашей мачехи?
   - Я не пробовала. Но Мама-Нина обычно проверяла его с помощью спички. Если огонь в кружке вспыхивал, значит все нормально.
   - И так, все ясно, - Заключил следователь. – Вероятнее всего, вашему отцу каким-то образом удалось завладеть этой бутылью. Потом одно неосторожное движение, или вмешательство Мамы-Нины, и – Бах! Кстати, не припомните, топилась ли тем вечером печь в доме?
   - Да.
   - Я так и думал, - заявил следователь, - Да потом еще этот керосин на кухне. Короче, пламя охватило первый этаж моментально. И выскочить со второго этажа  полыхающего дома удалось только вашему братцу.   
   Тут следователь прервал свои умозаключения, поскольку заметил, что Вероника плачет, уткнувшись лицом в ладони.
   - Вот, выпейте все же воды, и успокойтесь, - Спохватившись, следователь совал Веронике в руки пластиковый стаканчик.
   – Я понимаю, потерять сразу всех близких, это безумно тяжело, но вы должны крепиться, - Расточая соболезнования следователь, попутно оглаживал Веронику по плечам притом, как бы невзначай, касаясь то волос, то шеи, от чего Веронику передернуло, и она моментально успокоилась.
   - Спасибо, мне уже лучше, - отстраняясь, ровным голосом произнесла она, - Что я должна подписать? 

   - Ну вот, это практически все, что я рассказала и подписала, - закончила Вероника свой рассказ Артему, - Теперь осталось только чтобы и ты, слово в слово, поддержал эту версию. Сможешь?
   - Это будет не трудно, - заверил Веронику Артем, и похвалил ее, - Ты так здорово все придумала. Только… - Артем приумолк.
   - Только, что?
   - А что будет, если кто-нибудь наткнется на настоящего Василя?
   - Вот ты о чем, - помрачнев, промолвила Вероника, - Знаешь, сначала я на счет это тоже беспокоилась. Но потом поняла, что напрасно. Василя больше нет. Зараза окончательно превратила его в чудовище, которое рыскает по ночам.
   - Остается еще вероятность, что он угодил в грязевой котел, как раз, когда началось извержение, и гнилотока поглотила его, - добавил Артем.
   - Это было бы лучше всего, - не дрогнувшим голосом сказала Вероника, и Артем окончательно понял, что Василь действительно перестал для нее существовать навсегда.
   - Вот вы где, голубки?! Воркуете, а я бегай вас ищи?! – Раздался совсем близко женский голос.
   Остпустив руку Артема, Вероника отодвинулась, - Я просто вывезла пациента подышать воздухом.
   - Да ладно, а то у меня своих глаз нет, - усмехнулась тетка-дежурная, - Там, между прочим, к твоему пациенту из полиции пожаловали.
  - Все помнишь? – Еще раз спросила Вероника Артема, подводя кресло-каталку к корпусу.
  - Все. Не волнуйся.
 
  Допрос Артема прошел на удивление быстро и гладко. Ясно было, что следователь и сам не меньше Артема заинтересован, чтобы в обоих протоколах не возникло никаких расхождений. Поэтому он просто зачитал ему Вероникины показания, задав под конец только один единственный вопрос – верно ли все изложенное? Естественно, что Артем это с готовностью подтвердил.   
   - Вот и ладненько, - сказал следователь, после того, как Артем подписал листы протокола, почти дословно скопированные с материалов допроса Вероники, - Скорее поправляйтесь. Не думаю, что бы мне еще раз пришлось вас беспокоить.
   Артем так же от души надеялся, что это была их первая и последняя встреча.
   Следователь ушел, но визиты на этот день, как оказалось, еще не закончились. В конце дня в палату к Артему неожиданно завалилась ребята из отдела – Олег, Маринка и Стас. Галдя, и перебивая друг друга, они стали интересоваться его здоровьем, пересказывали последние новости, старательно обходя главную – гибель Вадима. Пока Артем, в конце концов, сам не задал этот вопрос. Выяснилось, что похороны прошли в воскресенье. Со стороны коллег из отдела присутствовал только один Стас, который, естественно не мог пропустить такое мероприятие. Из его слов явствовало, что все было обставлено по высшему разряду. Иного, впрочем, никто и не ожидал.
   - Работы теперь в отделе – завал, – посетовал Олег.
   - Так что ты давай, выздоравливай побыстрее, - пожелала Артему Марина, и напоследок чмокнула его в щеку.
   Артем обещал, что постарается. А в конце недели его и впрямь выписали. Пока домой, на амбулаторное лечение. Рита за все эти дни его так и не навестила.  Телефон тоже молчал.
   
   Домой Артем вернулся на такси вместе с Вероникой. Оказалось, что его верный «Корандо» стоит на своем обычном месте, тщательно укрытый брезентом, притянутым фалом с надежным морским узлом на конце. «Славкина работа» - догадался Артем. Вот, что значит настоящий друг!
   Дальше оказалось, что и в квартире Артема так же поджидает сюрпризец. Да еще какой! Не успел он перешагнуть порог, как едва не споткнулся об развалившегося на половину прихожей Гаджета. Пес приподнял забинтованную голову, посмотрел на Артема, и, издав короткий нутряной стон, который вернее всего можно было истолковать как реплику – «Объявился? Так я и знал», - вновь опустил ее, так и не двинувшись с места.
   - Ничего не поделаешь, приятель, - отозвался Артем, - Видимо нам обоим придется привыкать к совместному проживанию.
   И еще он подумал, что теперь, едва только Гаджет оклемается, соседский ротвейлер на весь остаток жизни забудет, как задирать ногу на колеса его «Корандо».
   - Я сразу хотела тебе про это сказать, - оправдывающимся тоном заговорила, было, Вероника, - все собиралась, собиралась… и вот не сказала.
   - Все в порядке, - Артем приобнял Веронику, - Это я, балбес, первым должен был об этом подумать, и предложить.
   - Ты не сердишься, правда? – Вероника расцвела улыбкой.
   - О чем ты? Наоборот! Иметь такую охрану…
    Догадавшись, что речь идет о нем, Гаджет, приоткрыв глаз, глянул на обнявшуюся парочку, еще раз шумно вздохнул, и снва притворился спящим.   
   Разувшись, Артем, прихрамывая, прошелся по квартире. Во всем, на что бы ни упал его взгляд, чувствовалось присутствие женской руки. К тому же добавилось много нового. Вот и занавески новые, действительно гораздо более гармонирующие с обоям,  ротанговый коврик посреди комнаты, по которому приятно будет ступать босиком, особенно затяжной Камчатской зимой, и верить, что юга на этой планете вовсе не выдумка фантаста.
   - Как же, все таки, здорово вернуться домой! – воскликнул, наконец, Артем, падая на новое мохнатое покрывало.
   - Тебе правда понравилось, что я сделала?! – Вероника завалилась рядом с ним на кушетку и как-то вся сразу прильнула.
     А Артем, прижимая к плечу ее теплую голову, молча смотрел в потолок.
   - Тебя что-то тревожит? – Вероника приподнялась, и взглянула в его лицо, - Я же вижу. Скажи, что?
   - Я люблю тебя Вероника, - произнес Артем, вслушиваясь, как звучит эта фраза теперь, в предельно реалистической атмосфере типовой малогабаритной квартиры.
   - И я тебя, - отозвалась Вероника, - Так в чем же дело?
   - Может, ты не поверишь, но я еще никому не говорил этих слов. И вообще считал, что они какие-то… Ну, устаревшие, что ли, взявшиеся откуда-то из старых зачитанных книг.
   - А теперь? Теперь ты так не считаешь? – взгляд Вероники был прям, а голос звучал тихо,  как будто пробивался из самой глубины ее естества.
   Артем узнал и не узнавал его.
   - Теперь нет. Теперь я верю, что это магические слова, которые просто не всем и не всегда удается правильно произнести.
   - У нас они звучат правильно, - очень серьезно заявила Вероника, - Поэтому и дальше у нас все пойдет правильно и все будет хорошо. Я это точно знаю.
   - Да. Вот только начинать нам придется на пустом месте, - наконец решил признться Артем, - У меня ведь фактически ничего нет. Эта квартира по ипотеке, за которую еще платить и платить.
   - Ничего, сейчас многие так живут, - рассудительно молвила Вероника.
   - Кроме этого на мне вият два кредита, деньги от которых бестолково профитьканы, а проценты растут и растут, - добавил Артем, решив, что если уж раскрывать карты, так до конца.
   - Мы оба работаем. Я могу взять подработку, ты тоже, что-нибудь придумаешь. Выкрутимся.
   - На счет работы, тоже не все гладко… - Артем наконец-то подобрался к проблеме, необходимость посвятить в которую Веронику, мучила его больше всего. – Вобщем, вряд ли мне удастся сохранить за собой место в банке.
   Ну, вот. Слово было сказано. Артем внимательно посмотрел на Веронику. Понимает ли она, что перед ней безработный, да еще и с кучей долгов в придачу? И с таким она собирается связать свою судьбу?
   Реакция Вероники его удивила. Она улыбнулась. Улыбнулась не просто, а какой-то загадочной улыбкой. И если бы речь шла не о Веронике, такой светлой, а порой наивной, его Веронике, то он мог бы назвать такую улыбку дьявольской.
   - Это из-за Риты, да?
   - Да, - удивленно вымолвил Артем, стараясь припомнить, посвящал ли он Веронику в свои отношения с Ритой.
   - Если только это, то на ее счет можешь не волноваться, - заявила Вероника, - Я все уладила.
   Сказано это было таким категорическим тоном, что, невзирая на драматическую сущность момента, Артем не выдержал и рассмеялся.
   - Что?… Что ты хочешь этим сказать? - Отсмеявшись, спросил Артем. И откуда тебе вообще известно, про наши отношения?
   - Я с ней разговаривала.
    Остаток смешинок моментально улетучился из головы Артема, - Разговаривала?! Когда?
   - Она приходила в больницу, а я как раз была на дежурстве, и мы встретились.
   - Так… - Удивление Артема росло на глазах, - Но как ты догадалась, что это Рита? Как ты вообще узнала ее?
   - Это она меня узнала. Только не спрашивай меня как. Я не знаю. Она просто подошла и назвала меня по имени.
   - И, что было потом?
   - Мы пообщались, и обо всем договорились. Словом, у нее больше нет к тебе никаких претензий.
   - Ничего не понимаю. То, что ты говоришь, просто не укладывается в голове, - Артем действительно потряс головой и взъерошил волосы, - Да этого просто не может быть!
   - Хорошо, чтобы тебе было понятнее, скажем так: Я выкупила тебя у нее.
   - Что ты сделала?!
   - Купила, выкупила, считай, как хочешь. За золото. Между прочим, отвалила целую гору.
   - Вероника, кончай со своими загадками, - потребовал Артем, - Или ты сейчас мне не медленно все рассказываешь, или… Или я не знаю, что я сделаю!               
   - Ладно, - сдалась Вероника, - Помнишь, как ты велел мне выбросить золото из банки в гнилотоку?
   Артем кивнул. Пусть он и пребывал тогда в полуобморочном состоянии, но то, как плавной дугой взметнулись в воздух самородки и посыпались в грязь, помнил прекрасно.
   - Ну, вот, - продолжала Вероника, - Там, в банке, был один камешек, я его еще раньше заприметила – наполовину из золота, на половину из минерала – очень необычный.
   Артем помнил и это. Как же, он сам рассматривал его, когда сгребал с полу золото в Коноваловском доме.
   - В общем, я оставила его на память, - призналась Вероника, - Просто положила в карман, а остальное выбросила.
    Неожиданно Артему припомнилось все; и невероятные ночные события, и хмурый рассвет, и непреодолимая хлябь гнилотоки, и рык настигающего чудовища.
   – Знаешь, а ведь я был абсолютно уверен, что вместе с этим золотом ущелье нас ни за что не отпустит, - задумчиво сказал Артем.
   - А я и сейчас в это верю. Поверила, когда, грязь на глазах ушла под землю. И очень испугалась. Ведь из-за того, что я сделала, могло случиться ужасное. Я и сейчас вздрагиваю, как только подумаю.
   - Кажется, я понимаю, в чем дело, - проговорил Артем, - Этот кусочек, он только на половину из золота. Металл, слитый с породой. И поэтому, что бы там ни обитало, в этом ущелье, оно его попросту не заметило. Нам чертовски повезло.
   - Темочка, ты ведь простишь меня? – Вероника склонила голову Артему на плечо, - Теперь я всегда-всегда буду тебя слушаться, обещаю!
   - Ловлю на слове, - Приобняв, Артем прижал к себе Веронику и поцеловал в теплые волосы. – Так, что было потом, у тебя с Ритой?
   После этих слов, Вероника выскользнула из объятий Артема, уселась на край кушетки, и, встряхнув волосами, скрестила на груди руки, - Я сама не ожидала, что так получится. Короче, она подошла, и когда убедилась, что я это я, стала выговаривать мне разные нехорошие слова. И на счет тебя тоже. Сказала, что пришла только за тем, чтобы еще раз взглянуть на тебя, прежде чем раздавить.
   - Она так и сказала?
   - Да. И еще всякое. Только не проси, я этого повторять не стану.
   - И не надо.
   - Невероятно, откуда у нее бралось столько злобы. Она все говорила и говорила, но голос у нее при этом был совершенно спокойный, а я все стояла и слушала. Казалось, что она не остановится, и в какой-то момент мне захотелось ее ударить, чтобы заставить замолчать. Потом мне показалось, что она только этого и добвается, чтобы потом устроить скандал и накатать жалобу в администрацию.
   Зная нрав своей теперь уже, слава Богу, бывшей подружки, Артем в этом не сомневался.
   - Но я сдержалась, и вместо этого достала из кармана тот самый камешек и протянула ей его на ладони. Тогда она спросила – что это за фигня? И я ей все рассказала.
   Вероника приумолкла, после чего поправилась, - Ну, или, почти все. А под конец предложила: Если она мне пообещает оставить тебя в покое, я расскажу ей, как добраться до этого золота.
   - И она тебе так сразу поверила?
   - Нет, не сразу. Сначала она захотела проверить камешек. И я ей его отдала. А уже на следующий день она снова разыскала меня, и мы заключили сделку.
   - Ты имеешь в виду устное соглашение?
   - Ну да. Она клятвенно пообещала мне никогда и никоим образом не пытаться повлиять на твою судьбу.
   - И ты ей поверила?
   - Ни единому слову!
   - Тогда, зачем все это?
   - Неужели не догадываешься?
   - Постой, постой… - Испытав чувство озарения, Артем повернул к Веронике изумленное лицо, - Но ведь она наверняка подцепит там эту заразу и превратится в чудовище!
   Вероника только пожала плечами, - Я вижу это по-другому – просто ее сущность придет в соответствие с внешностью.
   - Невероятно.
   - А, что? По-твоему, было бы правильнее позволить ей растоптать твою жизнь? А она бы не перед чем не остановилась. Я это очень хорошо поняла.
   - Это точно, - согласился Артем. - Но все равно, то, что ты сделала, это слишком. Может быть, если бы я сам с ней поговорил, попытался ей все объяснить…
     Недослушав Артема, Вероника вскочила, подошла к окну взяла с подоконника Артемов мобильник и подбросила аппарат в воздух, - Валяй! Объясняй!
   Артем на лету подхватил телефон, некоторое время нерешительно повертел его, и все-таки нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху.
   Вероника с безучастным выражением на лице наблюдала за его действиями.
     На том конце ответили.
   - Рита, послушай, мне необходимо сказать тебе кое-что очень важное… - Сходу горячо затараторил Артем. Но уже в следующую минуту умолк, послушал, затем его рука с мобильником медленно опустилась.
   - У тебя вид, как у человека, которого только что послали по всем известному адресу, - прокомментировала ситуацию Вероника.
   - Так и есть, - отозвался Артем. – Не считая нужным скрывать очевидное, - Похоже, ты права и теперь все бесполезно.
   - Значит, так тому и быть, - Вероника опять подсела к Артему и обвила руками его за шею, - Не казни себя. В конце концов, она, наконец, получит то, чего желает больше всего на свете – несметное богатство. И я тоже получаю то, на что я надеялась и о чем мечтала с самого детства, сколько себя помню – Принца, которого я однажды повстречаю в лесу!
   - Скажи мне еще только одну вещь, - попросил Артем.
   - Все, что пожелаешь.
   - Тебе не будет страшно рожать детей? Я имею в виду здесь, в этой стране, когда вокруг столько злобы, хамства и бардака.
   - Если ты о том, чтобы уехать, то я, наверное, не хотела бы. А насчет бардака, - Вероника задумалась, а потом сказала, - Я так считаю: для начала надо бы закрепиться на том, что есть, и навести порядок вокруг хотя бы нас с тобой, а там посмотрим. Найдутся еще люди, которые ненавидят то же самое, что и мы. С ними можно будет объединиться. А потом еще и еще. Давай попробуем?
   - Давай, - решительно согласился Артем.
     И они скрепили свое соглашение печатью обоюдного поцелуя.
    
   Эпилог

   Медведь Мишка пропадал. Временами он кричал в голос, а то садился и скреб передними лапами шерсть на башке, влажную от слез. Но в основном ему приходилось брести и брести по ущелью, неуклонно приближаясь к тому, самому страшному, которое притягивало его, безуспешно барахтающегося в невидимых путах, все сильнее и сильнее. Весь ужас был в том, что сил, чтобы противостоять этому наваждению у Мишки почти не осталось. А самое обидное было то, что, как ни крути, оказывалось, что он сам во всем виноват. Ведь знал же он, почти с самого начала чуял, что в этой долине нехорошо. Нехорошо, несмотря на обилие еды и отсутствие соперников. Ему надо было бежать еще тогда, когда засевшее где-то за этими камнями страшилище в первый раз поманило его в свои липкие сети. Но тогда у него хватило сил вырваться. Возможно, поэтому он и рискнул задержаться. Уж очень хотелось дождаться, когда медвежий Бог нагонит полную реку рыбы, и все для него, для Мишки. Вот и дождался.
   Лососей в реку действительно наперло видимо невидимо. Очень скоро Мишка пресытился ими настолько, что перестал жрать мясо, а отгрызал только головы – жирные, хрящеватые, самое вкусное, что есть у лосося. За пару недель, пока длился нерест, Мишка так отъелся, что теперь сало под шкурой при ходьбе перекатывалось волнами, а шерсть залоснилась и стояла торчком, до того густой да плотный отрос под нею подпушек. Отяжелевший от сытости Мишка теперь помногу спал как днем, так и ночью. А просыпался только для того, чтобы снова набить брюхо и опять завалиться набоковую. И в итоге вышло так, что оно-то, сытое брюхо, его и подвело. Закайфовав да разленившись, не учуял Мишка вовремя подкрадывающейся опасности. А она, опасность, сужая круги, неспешно подкрадывалась. Вначале дело ограничивалось странными снами, в которых Мишке грезились диковинные светящиеся цветы, приблизиться и понюхать которые у него никак не получалось. Те, до которых он мог дотянуться, гасли, прям перед носом, зато дальше загорались другие, и Мишке приходилось идти, потом гасли и эти, а он шел к следующими, и так шел и шел. Чуть позже по ночам ему начали слышаться странные звуки. Начинаясь с тонюсенькой нотки, наподобие комариного писка, они постепенно становились все громче, все назойливее, как будто в голове завелись шершни, и тогда Мишка просыпался от страха. А проснувшись, порой не мог сразу сообразить привиделся ли ему мерзкий звук, или что-то действительно было. Наверное, тогда еще можно было убраться из долины подобру-поздорову, но Мишка все тянул, все откладывал со дня на день, пока на конец, однажды не проснулся от докучливого зуда. Зуд этот происходил у него в голове. Мишка припомнил, что до этого ему привиделся во сне осиный рой, сплошь облепивший медовые соты. Осы двигались, переползая с места на место, и друг через дружку, беспрестанно вибрируя крылышками, но не взлетая, и от этого их движения создавался непереносимый зуд. Но вот Мишка проснулся, а зуд не пропал, как это бывало с видениями цветов, или со звуками, а наоборот, он как будто сделался еще сильнее. Мишка потряс башкой, и перешел на другое место. Зуд пропал. Но стоило только Мишке утоптать траву, чтобы снова улечься, как зуд в башке объявился снова. Хуже всего оказывалось то, что не было никакой возможности почесаться. Зудело внутри головы, во всех местах сразу, да так, словно там и впрямь завелись осы. Вскочив, Мишка отбежал еще немного, от чего ему опять полегчало. Но ненадолго. Пришлось бежать снова. На этот раз Мишка бежал достаточно долго. Река, берега которой давали ему приют и щедрое пропитание все последнее время, осталась далеко позади, а Мишка все не останавливался. На самом деле теперь он решил к ней и не возвращаться. Хватит с него, теперь уж точно настало время навсегда покинуть загадочную долину. Держа курс на каменистую ложбину между скал, через которую он и попал однажды в долину, Мишка даже повеселел. Но внезапно зуд внутри головы, который как он полагал, остался теперь далеко позади, возник с новой силой. В растерянности, Мишка закрутился на месте, не соображая, что теперь делать. А зуд становился все яростнее, от него даже брызнули слезы из глаз. Не зная куда бежать, Мишка метался из стороны в сторону. В какой-то момент он заметил, что стоит ему броситься в определенную сторону, как осы в голове вроде бы затихали. Точно уяснив направление, Мишка потрусил в ту сторону, и в ту же минуту «осы» улетучились из головы, как будто их там и небывало. Освободившись от их непереносимого присутствия, Мишка испытал блаженство. Жаль только, что бежать приходилось не к выходу из долины, а в противоположную сторону. Постепенно до Мишки дошло, что он продвигается прямиком к ущелью, соваться в которое зарекся еще когда только начинал обживать долину. В том ущелье обитал страх, изведать сущность которого означало верную погибель. От ужаса Мишка заревел и остановился. Да только долго ему рассиживаться не пришлось. Почти сразу зуд в голове объявился тут как тут. Лучше бы это была боль. С болью Мишка еще как-нибудь бы справился. В крайнем бы случае лег бы да и помер. Теперь такой исход действительно казался ему лучшим выходом, нежели судьба познать на собственной шкуре, что есть на самом деле ужас ущелья. Но в том то была и штука, что от нестерпимого зуда не возможно было ни сесть, ни лечь, а можно было только идти. А идти оставалось уже совсем немного. Мишка чуял это.
   И вдруг не стихающий зуд отпустил. Перестал сам собой. Боясь поверить в свое счастье, Мишка тихонько попятился – ничего. Развернувшись, он сделал несколько осторожных шагов в обратную сторону – опять ничего! Не чуя под собою лап, Мишка вприпрыжку пустился к выходу из ущелья. Как вдруг замер, и привстав на задние лапы, прислушался – точно, ему навстречу шли двое. Они поднимались от ручья, и Мишка их скоро увидел. А увидев, поспешил спрятаться, укрывшись за двумя крупными валунами.
   Двое, за которыми следил Мишка, были из двуногих. Шли без опаски, открыто. Впереди шагала молодая сильная самка. Следом за нею самец. Этот был куда постарше, но тоже здоровый и видно выносливый. Не переставая двигаться, самка время от времени скалила белые зубы и, издавая звонкие отрывистые звуки, оборачивалась к своему спутнику. Красивая, она поддразнивала его. Самец тоже скалился в ответ, что-то отвечая глуховатым голосом. Эти двое могли бы вместе заняться случкой прям хоть сейчас. Маленько заматерев, Мишка уже улавливал такие вещи. Но вместо этого они шли, направляясь прямо туда, откуда только что он сам вырвался. Неожиданно Мишка сообразил – он все-таки был умный медведь – ужас ущелья отступился от него только потому, что поблизости объявились вот эти двое! (И их, это уж непременно, послал ему во спасение добрый Медвежий Бог!) И видимо ужасу, таящемуся в скалах, двуногие были нужнее. И правильно! Двуногих заманить проще, потому что у них чутья нету. От этого они и готовы соваться, куда ни попадя. А у Мишки чутье есть! И в данную минуту оно однозначно ему подсказывало, что настала пора сматываться!
   Подождав, пока двуногие отойдут подальше, Мишка вскочил, и стремглав мотанул прочь из ущелья, чтобы уже никогда сюда не возвращаться.
   И это было самое правильное.

КОНЕЦ