Путеводитель по желаниям

Зима. Холод. Утро.
Мерзко и зябко. На ресницах иней. Перед губами пар.
Вот уже третью неделю нас гонят от места к месту, от места к месту, от места к месту. Что за каторжная жизнь! «Бедные люди» — с отвращением, сочувствием и жалостью говорят о тех, кто угодил в ловушку такой жизни.
Не надо меня жалеть — такой уж и бедный из меня человек! Впрочем, то, куда меня занесла судьба, или, вернее, рок, или, если совсем уже говорить точно, щедрость — моя и чужая — даёт мне право бедствовать. Вокруг меня, вдоль всей вымытой дождями дороги, вокруг и повсюду слякоть и такая непролазная чёрная грязь, что больно открыть глаза и вовсе хочется их себе выколоть, лишь бы не видеть этого позорного месива, но и хочется пасть ниц, потонуть в грязи, захлебнуться булькающей под нежданным февральским дождём слякотью, жадно набирать её растрескавшимися на посленочном морозе губами, сглатывать её и дышать ею, раствориться в ней и слиться с этим поганым, отвратительным, мерзким, несправедливым, холодным, слепым миром.
И я бреду, зажмурившись, словно лунатик во тьме ночи или слепые на той картине (как её?), и вспоминаю себя в прежние времена. Ведь вокруг не всегда была грязь и слякоть, ведь не всегда меня вели меж сплошных рядов чернолесья, ведь не всегда мне хотелось лишиться и зрения, когда меня лишили уже всего. Я вспоминаю и о себе, и о других; и грязное, и злое; и доброе, и чисто.
Человек бывает разным. Люди бывают разными. Все бывают разными.
Чем я хуже?

Творить волшебство — предел человеческих мечтаний. Творить волшебство — мой удел, мой дар и моё проклятье. Ты видишь меня, ты загадываешь три желания, я исполняю их, и ты счастлив — а я?
А я фея. И я не могу быть счастлива. Во-первых, мне нельзя исполнять собственные желания — они обернутся против меня; и это мне прекрасно известно.
Во-вторых, мне нельзя исполнять чужие желания о себе самой — они также обернутся против меня; и этого мне до сих пор известно не было. В-третьих, всегда есть некоторые правила, которые нельзя нарушать, и среди них всегда есть те, о которых тебе неизвестно, а среди них — те, которых невозможно однажды не нарушить.
Как-то я переезжала (а настоящую исполнительницу желаний выдаёт, во-первых, страсть к путешествиям) в другой город на электропоезде, и соседнее со мной место в полупустом вагоне занимала походная сумка — большой мешок травяного цвета с цветочным узором (что выдаёт фею во вторую очередь). На одной из станций подсел парень — очень сердобольный, как оказалось, молодой человек. Он посмотрел на девушку, которая что-то высматривала за окном, блуждая по округе блестящими, но печальными глазами (и это было третьим признаком, по которому волшебницу можно выделить из толпы), и, как оказалось позже, узнал в ней — во мне — фею.
Этот молодой человек держал в руках некий «Путеводитель по желаниям» — я сначала подумала, что это порнуха. Как можно догадаться, порнухой «Путеводитель» не был. К сожалению.
Какой-то особо одарённых из тех, кому повезло встретить фею, совершенно случайно (но очень метко!) загадал, видно, знать о нас всё — и узнал, и написал книгу, и о нас узнали другие. Позже — до ареста, до заключения, до конвоя, до каторги — позже я встречала ещё не один экземпляр этой книги; видно, тираж был большим. Неудивительно, ведь люди постоянно чего-нибудь хотят.
Люди хотят пить, люди хотят есть, люди хотят трахаться; быть любимыми, быть богатыми, быть счастливыми; любить, обогащать, одарять счастьем — и товарищ фея раздаёт каждому по потребностям: вот тебе первое, вот тебе второе, вот тебе третье — и иди гуляй. А они зачастую даже не знают об этом! Лучше бы и не знали.
Я всё пыталась отогнать мысль, что сейчас меня засыпят низостными вещами, зная, что они будут исполнены, или глупыми и неразумными вещами (мне вспоминается анекдот о человеке с апельсином вместо головы — а ведь это сущая правда!), или даже опасными вещами. Юноша этого делать не стал. Но иногда дорога в ад оказывается вымощена самыми благими намерениями.

Молодой человек всё смотрел то в книгу, то на меня, то в окно, и так по кругу, по затянувшемуся головокружительному кругу, пока мы не подъехали к следующей станции, на перроне которой кучковались торгаши различного толка: наглые мужики, юркие дети, жалкие бабульки. Одна из этих бабушек имела, впрочем, не нарочито, но искренне жалкий вид: она стояла с небольшой корзинкой цветов, стояла молча и боялась закричать и привлечь к себе внимание. Она совершенно явственно страдала и от боязни торговать, и от необходимости это делать от голода и безденежья, и от, собственно, безденежья и голода — и других старческих бед.
И когда мне самой, было, захотелось, чтобы у неё купили эту драную корзинку, тогда я почувствовала первое желание юноши: «Пусть старушка на перроне продаст свои цветы и со спокойной душой и полным кошельком уйдёт домой», — он произнёс это в мыслях очень осторожно и отчётливо, будто специально для меня. Только тогда я окончательно поняла, что он читает не порнуху. Тогда же и он понял, что я действительно фея, когда сию же минуту к бабушке подошёл мужчина и отдал всё содержимое кошелька в обмен на её товар, которому, откровенно говоря, грош цена.
Теперь молодой человек знал три вещи: во-первых, из трёх желаний у него остались два, во-вторых, что я — фея, в-третьих, что его фея может сойти с поезда в любой момент и исчезнуть вместе с двумя желаниями из трёх. И любая фея ждала бы в этот момент от нормального обыкновенного человека только желания — желания срочного, заветного желания, самого главного в его жизни — тогда как этот юноша закрыл книгу, встал, подошёл ко мне и хотел, было, сесть напротив, но ему помешала моя сумка, и он сел рядом со мной, и довольно нагло прижался ко мне. Тогда я побоялась, а не порнуху ли он всё-таки читал.
— А ты волшебница.
— Ваше желание — знать, так ли это?
Молодой человек ответил утвердительно.
— И вы хотите потратить на это своё драгоценное желание? Не на власть, или деньги, или женщин?
Юноша помотал головой.
— Ведь ответ вам и без меня известен! И вы хотите получить его лично от меня?
— Да и да.
И тогда он узнал.
Следующие несколько станций в вагоне ничего не происходило. Мы смотрели в разные стороны. Молчали.

Мне пришло время выходить, и я встала, и вместе со мной встал молодой человек и ухватил меня за локоть.
— Ты уже уходишь? А желание?
— А желание! Я обязана исполнять их, а не дожидаться.
— А чего хочешь ты?
— Я люблю путешествовать. Я хотела бы всегда пребывать в странствии, но по долгу службы я и без того каждый день в разъездах. Чего бы я действительно хотела, так это наконец избавиться от идиотского бремени исполнять желания.
«Хочу, чтобы эта девушка избавилась от своего бремени, и всегда пребывала в странствии» — услышала я третье желание сердобольного юноши. Он не пожелал себе славы или богатства, и не пожелал себе счастья или любви, и не пожелал власти, и не пожелал ума, и не пожелал красоты. Он искренне хотел, чтобы я стала свободной.
Но он не пожелал мне свободы. Он пожелал мне, во-первых, избавиться от бремени быть феей, и, во-вторых, всегда путешествовать. Благими намерениями…
Из вагона мы вышли вместе. Когда выходили, юноша споткнулся, пошатнулся, упал спиной на край перрона, перевалился и ударился головой о рельс. Я взглянула вниз и хотела позвать на помощь, как помощь уже подоспела.
Меня схватили и уволокли. Обвинили и осудили. А потом я очень долго путешествовала.