Проснусь ли я еще?
Обессилено развалившись на леденящей кожу земле, на мгновенье закрываю покрасневшие, уставшие от недосыпа глаза. На секунду. По крайней мере, мне так кажется. Но, очнувшись, я замечаю, что уже поздний вечер. Люди бредут по домам. Совсем скоро начнется бомбежка, и я снова не буду спать. А вы бы смогли уснуть?
Утро в этом городе давно никого не радует. Уже ничего не радует, кроме,разумеется, куска хлеба и пресной воды. Нет вечно куда-то спешащих, жутко деловых и важных людей, нет пробегающих детей, и бегущих за ними взрослых. Невозможно увидеть веселую молодежь, всегда смеющуюся и беззаботную. Такую живую. Не встретить животных. Недовольно морщусь, вспоминая, как мародерствующие люди забрали всю живность и обокрали дом. Не оставили ничего. Сложно сказать, что я испытывала в тот момент. Обида, злость, нескрываемая ярость, отчаяние, и, быть может, недоумение? Неважно, что было тогда, сейчас все мы в шаге от смерти. Все мы умрем. Просто пока неизвестно когда. Кто-то сегодня, а кто-то завтра.
Лениво разгуливаю по улице, осторожно смотря в обе стороны. Отнюдь не все были честными. Бывало, некоторые отбирали продовольственные карточки от обессилевших женщин, стариков, детей. Те из последних сил, истошно крича и крепко цепляясь в грабителей, старались убежать, спастись, выжить. Однако, безуспешно. Иные пожирали мертвых людей. Я видела в их глазах безумие, страх и безысходность. И их застреливали. Их было много, с каждым годом все больше и больше. Больше отчаявшихся и голодных. Но один случай впечатался в мою память четко, оставляя неизгладимый след, изувечивая больную душу. Он прожигал насквозь сердце и неистово давил на грудь. Это было мои первым разочарованием в людях.
Тот день я помню так отчетливо и ясно, что, кажется, это было лишь вчера. Против нас,ленинградцев, была сила не только фашистов, но и сила природы. Русская зима не жалела никого. Ни стариков, ни детей, ни женщин. Губила она медленно и жестоко, отнимая измученные войной жизни. Еще пока жившие родители в тот день послали меня за едой, строго настрого напоминая не терять талончик, ни в коем случае не менять его и не отвлекаться от маршрута. Я пробегала по многочисленным улицам и, потеплее кутаясь в мамино пальто, невольно опустила взгляд на незнакомца. Я остановилась, внимательно изучая его с ног до головы. Не знаю, чем он меня зацепил, но я заметила, что он, стуча зубами от холода и трясясь всем своим исхудавшим телом, что-то явно прятал внутри своих лохмотьев. Оно, по всей вероятности, мурлыкало и мяукало, и, видимо, сильно царапало хозяина. Тогда мне было интересно, и я спросила, пританцовывая на месте, что он прячет у себя в пазухе. Но он лишь печально улыбнулся, открывая моему взору рыжее нечто. Это "нечто" было так забавно, что я, смеясь и хлопая в ладоши, совсем не заметила его последний, измученный выдох и его сползшее по стенке тело. Бездыханное тело. Тогда я ничего понимала и от испуга просто побежала прочь, оглядываясь назад и смотря, как незнакомые люди, поспешно взяв сопротивляющееся животное, ушли вон. В частности, так же не понимала, что останки некого человеческого тела и кости животного на том месте принадлежали им. Понимание происходящего пришло неожиданно и громким, душераздирающим плачем. И тогда я по-настоящему повзрослела. Когда погибли родные, я не плакала. Стало быть, не осталось ни слез, ни чувств реальности, ибо все казалось мне кошмарным сном, который вот-вот должен закончиться. Но он не заканчивался, с каждым днем становясь все мрачнее и наполняя улицы трупами, разбитыми надеждами и «темными призраками».
Вздыхаю с трудом, наполняя легкие смердящим воздухом. Становится довольно таки темно, пожалуй, пора искать место для ночлега. Сплю я мало и, как правило, засыпаю под самое утро. С мыслями - проснусь ли я еще.
Свидетельство о публикации №215091801703