Мамины рассказы про её жизнь

    Молодому поколению поверить в это сложно, но так было...
Эту историю я услышала лет в 10, от мамы, а помнить буду всю жизнь!
Моя мама родилась в 1917 году. Выросла в многодетной семье, отец, мать и
десять душ детей, мама – старшая. У моего деда был дом, и клочок земли,
лошадь и корова, на него написали донос, что он «кулак», собственник,
и его «раскулачили». Всё это происходило в 1930 году, в голодное время
в деревне под Саратовом. Дети без коровьего молока стали голодать, землю
то же забрали. Дети стали умирать один за другим, кормить то было больше
нечем, голод в стране. Остались в живых только две девочки, Катя и Дуся,
моя мама и, в будущем, моя крёстная, да и  бабушка беременная была, ребёнка
ждала. Дед решил ехать в город, искать работу. Поехали, бабушка
прямо перед отъездом ещё одну девочку родила, Ниной её назвали.
Устроился дед на работу, бабушка на подёнку ходила, а мама в школу
в  Саратове пошла  учиться. Жили они на съёмной квартире, домик
небольшой в районе Первой дачной, посёлок так назывался, раньше там
дачи были. Название, кстати, до сих пор сохранилось – остановка «Первая
дачная». С одной стороны вдоль посёлка проходила железная дорога,
рельсы почти у домов, или дома рядом построены были, теперь то уже не
узнаешь. А по ту сторону «железки» было кладбище, а за ним, военное
 училище  танковое. Там были полигоны и казармы, было и общежитие
для офицерского состава. Как уж мама и где познакомилась с молоденькой
офицерской женой, я не помню, только рассказывала мама, что у них были
продовольственные пайки, и вот жёны военных нанимали девушек и женщин
себе, в помощницы по хозяйству, бельё постирать, уборку в комнате сделать.
Вот мама и ходила после школы три раза в неделю на подработку,
её там кормили, это уже в 1931 году было, голод начался сильный. А это подспорье.
Да ещё и с собой, хозяйка, добрая душа, что нибудь да и привернёт из еды.
Вот однажды мама пришла, а хозяйка её просит: «Катюша, у меня завтра
муж на учения едет, а у него полевая форма грязная, надо бы постирать!»
Ну, надо, так надо, а дело было в декабре месяце, темнеет рано. Провозилась
мама с бельём дотемна, стала домой собираться, а хозяйка её не пускает.
«Куда, говорит, ты пойдёшь на ночь глядя? Оставайся ночевать, а утром уж и
пойдёшь. Как через кладбище ночью то идти, не забоишься?»  Забоишься, не
забоишься, а идти надо, мама дома с ума сойдёт. Моей маме в то время 15 год
шёл, только росточком она у меня была маленькая, да ещё худенькая очень,
совсем на ребёнка лет 9 -10 выглядела. Собралась мама, засунула, поглубже
под пальто то, что хозяйка с собой дала, да пошла домой. Перешла через полигон, а впереди кладбище. Страшно, темнота, а идти надо! Идёт, голову
пригнула, холодно, да ещё и ветер поднялся сильный. Споткнулась мама обо что -  то, подняла голову  и обомлела, идёт со стороны кладбища человек в белом...
Мама говорит, ноги у неё отнялись и язык, ни бежать, ни кричать не может.
Подошла эта «фигура» поближе, а это мужик молодой. Лицо белое, или чем то белым
вымазано, в саван белый одет и верёвкой подпоясан.  Остановился он около
мамы, обошёл вокруг неё, а она стоит, ни жива, ни мертва, головой покачал он,
ребёнок маленький ночью у кладбища один, что с неё взять, развернулся и назад в сторону кладбища ушёл. Как через кладбище бежала, как через «железку» перелезала, ничего, говорит мама, не помнит. Стучится в дверь дома, барабанит
бабушка моя ей открыла, а она белая, как мел, губы трясутся, а сказать ничего
не может! Только утром всё, что с ней произошло, рассказала. Больше её бабушка на работу эту не отпускала. Кто был тот человек, бродящий ночью по кладбищу? Разбойник ли, больной душевно человек, так и не узнали.  Время  такое было лихое, голодное, жестокое, за кусок хлеба людей убивали...