Тушь Ленинградского завода

Лиза вышла из автобуса. Перрон оказался маленьким и безлюдным. Было холодно. Ветер рывками прогонял воздух под длинной крышей, свистя от злости и невозможности сорвать бляху, отшвырнуть ее подальше, разорвать на части...
Лиза села на небольшую скамейку. Вытянула "Лайф Голд". Прикурила. Жадно затянула в себя аромат далекой беспечной жизни. На душе было так же холодно, как и снаружи начавшейся неожиданно осени. Она ехала домой, к маме. Маму она не видела сто лет. Не до того было. Лиза полжизни натягивала на себя удобные отношения, пока они окончательно не рухнули.
Лизу еще в школе считали красивой, а потому недоступной. Она убедила себя, что дурой быть и вредно, и опасно. После выпускного уехала искать себе достойное место в сфере, где кружились большие возможности, а заодно мужчины, ценящие недоступную любовь. Нашла это место, но...
...К Лизе подошла девочка лет шести, одетая не по сезону. Тихо спросила:
- Тетенька, у тебя есть пирожок?
Женщина непонимающе смотрела на ребенка. Девочка была симпатичной, но неухоженной. Золотистые спутанные волосы, большие голубые глаза. Совсем игрушечная. Она напомнила Лизе куклу, которую любила в детстве. Такую сейчас не купишь. Теперь на прилавках одни "Барби". Ее кукла была настоящей. Семейной реликвией. Копией живой девочки из советского правильного фильма, в котором настойчиво рассказывалось, что такое - хорошо, и что такое - плохо. Лиза тайком брала из маминой сумочки тушь. Красила кукле длинные ресницы. Тушь находилась в небольшой картонной коробочке. На ней было написано - "Ленинградский завод".
Девочка спросила опять:
- Тетенька. У тебя нет пирожка?
Лизе вдруг стало плохо. Вся прожитая жизнь промелькнула перед ней в секунду, но не в кадрах, а в ощущениях. Первый муж, подобие идиллии, потом второй. Рост потребностей. Машины, дачи, поездки на острова, рейдерские захваты, стрельба у офисов, потеря всего. Уход мужа, отказ бывших друзей. А детей она так и не завела. Не получилось. Осталась только мама. Далеко. В той жизни, которая совсем непонятна и бессмысленна, но которая снова должна стать ее...
Лиза уже не видела ничего, по ее щекам текли большие крупные слезы. Лизу бил озноб. Из ее души лилось то, что так долго скрывалось в погоне за счастьем.
Девочка растерянно смотрела на плачущую. Гладила грязной ручонкой ее ухоженную длинную ладонь. Быстро повторяла:
- Тетенька! Не надо! Не плачь. Не надо мне пирожка. Не надо Я уже не хочу кушать...
....................................................
В салоне было тепло и уютно. Автобус, кряхтя и качаясь, отъезжал, а женщина долго не могла оторвать взгляд от детской фигурки, становившейся меньше и меньше.
Ее сон нарушила соседка по креслу
- У вас растеклась краска на лице. - сказала она.
- Да... В глаз попала тушь... Тушь Ленинградского завода. - машинально ответила Лиза.