курс на Воронеж

по расписанию стояло три пары, но учитывая тот факт, что занятия начинались во вторую смену, эти три пары мысленно превращались в четыре. данный факт портил, и без того натянутое недосыпом, с утра настроение. 
каждый из учебных дней в медицинском был в абсолютной точности похож на предыдущий -- сплошной замкнутый круг уныния.
раз в два дня звонила мама, в основном наш разговор заключался в молчании, единственное, что хоть как-то разбавляло эту немоту – голоса посторонних людей, которые окружали ее на работе, обычно она звонила мне в обеденный перерыв.
время было около девяти часов утра.  катастрофически не хотелось не то что бы идти на пары, а вообще двигаться. забить бы на всё, послать к чертям анатомию с генетикой, набить рюкзак яблоками и уйти куда-нибудь в неизвестном направлении, а лучше всего -- уехать. но как всегда мысли оставались мыслями, и это раздражало меня больше всего, ведь на самом деле воплотить эту блажь в жизнь было пустяковым делом, главное – уметь отпускать самого себя от рутины дней, чего я, пока что, не умела делать.
 солнце плавило город с невыносимой силой.  на каждой остановке то и дело слышалась речь старушек, со словами «бабье лето, бабье лето», а меня эта жара утомляла и автоматически превращала в перегретый на солнце овощ. я желала как можно скорее надеть пальто и зябнуть от утренних морозов, загребать ботинками желтую листву, чувствовать, хоть немного, приближение зимы, и  жить в ожидании первого снега.
подходя к меду, мое желание сбежать с занятий становилось всё сильнее. первым по расписанию был немецкий, а значит,  мне предстояло умирать от тоски на этой паре. перевод и чтение немецких текстов о почти «ярко-розовой» жизни в германии, (в том смысле, что если верить им, словно каждый немец живет красочной и насыщенной жизнью, то у нас, в россии, каждый второй тогда должен вешаться) снова бесило. хотелось спать.

зайдя в гардеробную я встретила А., за год нашей дружбы он стал для меня будто братом; стоило ему только взглянуть на меня и он с легкость мог понять мое настроение, казалось, он даже умел читать мои мысли.
-- привет. что с тобой? что  случилось?— он  надевал халат, поправляя его воротник перед большим и старым деревянным зеркалом, которое для меня казалось невыносимо уродским.
-- привет. с чего такие выводы?
-- ну, знаешь, вообще-то ты грустная – продолжал А.
-- забей. ты же меня знаешь вдоль и поперек, а к моему ОБЫЧНОМУ будничному состоянию так еще и не привык?
-- да нет, просто я чувствую, что ты не такая…как обычно бываешь. другая, понимаешь?..ладно, пошли в кабинет.
 я молчала. мне совершенно не хотелось подбирать какие-либо слова на этот счет, к тому же, мое состояние действительно было в рамках привычного.
мы вышли из гардеробной. заканчивалась первая пара, а для тех, кто учился во вторую смену, она только предстояла. коридор был пуст, что совершенно было дико видеть. из кабинетов еле слышно доносились голоса преподавателей. день начинал набирать обороты. самой главной миссией являлось  отсидеть любой ценой все пары, а после, со спокойной душой уйти восвояси до следующего дня из этих старых и холодных стен домой.
*нет смысла описывать привычный ритм занятий, ибо вообще лишний раз об этом не хочется думать. чаще всего присутствует желание – забыть об учебе.  лучше вовсе забыться.*
-- о господи, сейчас начнется только третья пара. черт, только третья пара! я умру. -- А. шел, шаркая ногами по холлу. даже в этот момент мы были похожи друг на друга, такие, знаете ли, медленно ползущие улитки, желающие забиться в угол террариума, залезть в свою раковину и уснуть мертвым сном до весны.
-- да ладно, отсидим, не в первый же раз. хочешь чая? выбирай любой. – я достала из рюкзака три пакетика чая: белого, зеленого и черного.
-- о, давай. а какой из них самый вкусный?
-- чай не может быть невкусным. выбирай любой,  и пошли за кипятком, у нас осталось только пять минут.
как всегда, во время перемен,  в буфете было не протолкнуться. очередь не имела ни начала, ни конца. обычно,  каждый старался пройти без очереди, и это бесило. на этот раз мы с А. решили сломать систему и получить  злосчастный кипяток, не дожидаясь, пока подойдет наш черед, взбесив тем самым других. и у нас это получилось. на остальных было глубоко плевать.
прозвенел звонок. не прошло и двух минут от начала пары, как М.В., наш преподаватель по литературе, в спехе зашла в аудиторию.
-- о-о-о, ну, сейчас начнется, -- шёпотом сказал А.
на столе М.В уже лежали разложенные стопки листов с лекциями. и первое, что она стала делать, разумеется, после привычного «здравствуйте, садитесь», это собирать их обратно в  одну большую толстую кучу.  в этот момент я подумала, может, последней пары у нас не будет, раз она так энергично собирает всю свою макулатуру обратно?
-- итак, у меня для вас есть хорошая и очень хорошая новость. – после этих слов преподавателя вся группа словно замерла, -- мне в срочном порядке нужно отправить отчет, поэтому изучение сегодняшней лекции вам останется домашним заданием. но! необходимо будет продежурить!

после сказанных слов М.В. все в быстром темпе начали снимать халаты и поднимать за собой стулья, как это обычно делается при дежурстве.  М.В. вышла, оставив нам ключ от кабинета, который после дежурства необходимо было сдать на вахту.
--  и кто будет мыть полы? – возмущаясь, сказала староста группы, -- лично я уже на этой недели дежурила, и вообще я записана в парикмахерскую, так что как хотите, так и разбирайтесь.
все молчали. никому не хотелось принимать на себя роль пятиминутной уборщицы.
-- я могу принести воды, но мыть полы я тогда не буду, окей?— предложив эту идею, я была уверена, что остальные с эти согласятся, ибо спускаться  вниз со второго этажа и подниматься с водой обратно никому не хотелось, а мне было все равно, впрочем, как и всегда. 
-- ладно, иди за водой, -- почти все разом ответили в один голос.
мое дело было сделано. а дальше дежурство проводилось по одной четкой схеме: всю воду, что имелась в ведре, разливали на пол, а следующим шагом, как говорит Ряша, ( человек пофигист, а если более культурно – хиппи ) главное схематично размазать ее по полу, и будет все в самом лучшем свете. 
мы с А. вышли на улицу; солнце жарило еще с большей силой. было около половины второго. домой идти ни мне, ни ему не хотелось.
-- слушай, пошли гулять,  – предложил А.
-- пошли. только куда-нибудь далеко… давай на вокзал что ли?
--  можно и на вокзал, только зачем?
-- не знаю, просто так…
мы шли, разговаривая о всякой чуши, смеялись до боли в животе над любой, даже неудавшейся, шуткой. он знал обо мне больше, чем я о себе, да и что-либо скрывать от А. было бы противно, в первую очередь, для самой себя. в той же мере он был открыт и для меня. каждый из нас знал друг о друге больше положенного. мы жили на равных. в нас жила жизнь.
вскоре мы дошли до нужного места.
-- ну, вот и вокзал… что будем делать дальше?
-- да не знаю. давай пойдем и узнаем, сколько стоит билет до Питера?—предложила я.
-- да без проблем. только зачем тебе этот Питер, я не понимаю. – раздраженным тоном проговорил А.
-- как это «зачем»? ты же знаешь, я люблю Питер…
-- и что?  разве в этом и заключается все твое желание увидеть его? может, он тебе и не понравится. город есть город.
-- не говори так. может, города и похожи друга на друга, только Санкт-Петербург это нечто иное, будто живой организм… поэт какой-нибудь. понимаешь?
шум прибывающих поездов и электричек наводил тоску. хотелось сесть в первый попавшийся вагон и уехать, все равно куда, главное – уехать.
-- иди  лучше спроси, сколько стоит билет до Костромы – ободряя, проговорил А.
я направилась к кассе. над входом в здание вокзала висела мемориальная доска с надписью «Великому русскому поэту Марине Цветаевой/ в сентябре 1918 года она посетила наш город», прочтя это,  мне стало нестерпимо тоскливо, я остановилась.
-- ты чего? – спросил А.
-- представляешь, когда-то здесь проходила Марина Ивановна…
А., взглянув на портер Цветаевой, изображенный на доске, равнодушно прибавил:
 -- когда-то. ладно, пошли к кассе.
все кассы были закрыты на технический перерыв.
-- ну, и что будем делать? – мне не хотелось ни о чем думать. усталость, царившая во мне, давала о себе знать.
-- не знаю.
мы сели на скамейку. оранжево-апельсиновый закат пробирался сквозь верхушки  неуклюжих и неизвестных мне деревьев.
-- слушай, а поехали в Воронеж? – предложил А.
-- а  деньги у тебя есть? или это какая-то шутка? У меня вот  только 8 рублей, --я засмеялась.
-- так-с, я хочу в Воронеж. – настойчиво говорил А.
-- а я хочу просто куда-нибудь уехать.
после этих слов между нами возникла минутная тишина, казалось, словно невидимая стена в этот момент разделяла нас.
-- у меня идея! пошли, сядем в ту электричку!!!
-- очень смешно. ты в своем уме? – идея А. меня больше пугала, чем вызывала интерес.
-- да пошли! чего ты все время боишься? что с тобой может случиться? – настойчиво прибавил А.
-- зайцем что ли?
-- пошли и все!
А. спешно последовал к вагону электрички. в этот момент мое сердце билось бешеным ритмом. больше всего не хотелось нарываться на неприятности, но желание сотворить дикий поступок не отпускала не отпускала меня. электричка тронулась. отступать было некуда.
-- и что дальше? а? – проследовал мой вопрос.
-- ты до сих пор не поняла?
-- не поняла что? то, что у нас нет денег, и мы едем в Воронеж? – в ярости выпалила я.
-- да господи! НЕТ ЖЕ! Мы едем до подстанции, а дальше  сойдем и пойдем пешком.
-- пешком? до Воронежа?
-- какая  же наивная! хочешь и до Воронежа… -- А. засмеялся, -- да я шучу! обратно нам с тобой до дома идти пешком придется, теперь поняла?
Мы вышли. Было около половины седьмого. Безумства у А. было предостаточно.
-- ну, ты и шутник конечно. представляешь, как я испугалась?
-- смешная ты. чего бояться-то?

-- А что мне оставалось делать? Умеешь ты пугать , -- я засмеялась, представив, как глупо я выглядела, когда, размахивая руками, кричала, что это абсурд и дурость ехать зайцем такое большое расстояние.
-- а  знаешь, что, настасья?! вот ты говоришь, что тебе все надоело, что  ты готова на все, лишь бы куда-нибудь уехать, забить на учебу, а на самом деле, выходит,  это слова! слова и ничего больше! нужно уметь отпускать себя хотя бы от мелких проблем, а какая здесь речь может быть о поездках, если ты учишь все вплоть до места расстановки запятых и точек!..
я толкнула его в плечо. я знала, что он был тысячу раз прав, но сказать А. об этом было непосильной для меня задачей.
мы шли, снова как две медленно ползущих улитки. солнца уже не было видно, лишь кое-где, на ярко-синем небе, наблюдались  бело-розовые полосы – тропы, начертанные самолетами. ноги болели от  пройденного нами расстояния (мы сошлись на том, что прошли более 6км).
-- ладно, ты извини… знаешь чего я сейчас хочу? – смотря на серый асфальт робко проговорил А.
-- чего же? – спросила я.
-- яблок!
-- я тоже.
мы стояли, наблюдая за движением машин. город медленно погружался в розовый туман. пахло спелыми грушами и листвой.
-- я скоро приду. стой здесь и никуда не уходи.
я смотрела ему в след.  через пять минут А. вернулся обратно, но уже с двум большими спелыми яблоками.
-- держи, это тебе! – протянув  мне яблоко, сказал А.
я улыбнулась ему в ответ.  день подходил к концу.  на душе, как никогда, было спокойно.
мы все так же стояли, провожая взглядом каждую проезжающую мимо нас машину. сок, каждый раз сочившийся из яблока при откусывании, крупными каплями скатывался по пальцам к локтю.
я думала о том, как много еще нам предстоит пройти в этой жизни; думала о Питере, о маме, о приближающейся затяжной зиме.
-- было здорово. давай в следующий раз вообще  не пойдем на пары, купим два билета и уедем в Воронеж? – доедая яблоко говорил А.
--  я согласна!
еще с минуту мы стояли и улыбались друг другу, а после распрощались до следующего дня.
я перешла на другую улицу. свет фонарей окутывал спины прохожих. в  наушниках звучал голос Zефиры. а самое главное – я ощущал то забытое во мне временем чувство, которое зовется элементарно как счастье. 
город отходил ко сну. приближалась ночь.

[18.09.2015.]