Реквием конвою СК-55

Из записок кота Бармалея

Предпоследний день лета был по традиции до омерзения поганый. Хотя бы для разнообразия чем-то порадовал, так нет, как всегда… да вдобавок с утра заметно похолодало, а с неба сыпалась морось первого осеннего дождя. Но, не дожидаясь бабьего лета, Карпус собрал удочки и поплёлся на рыбалку. Шлёпнув на утоптанную кочку парусиновый стул из старой раскладушки, и накрывшись куском плёнки от теплицы, староста приготовился к долгим посиделкам. Рядом с ним, на перевёрнутом эмалированном ведре с кривой надписью «компот» устроился сонный кот Бармалей. Примостив седалище на шаткую скрипучую мебель, Карп задумчиво вгляделся в водную гладь. Берега речки Вёртенки были богато украшены старыми покрышками, дырявой обувью, сломанными игрушками, разнообразной тарой и упаковкой. Пара ржавых холодильников и хромых детских колясок изящно вписывались в столь родной душе и сердцу пейзаж.
 Староста зябко поёрзал голыми пятками в уютных калошах и чувством втянул ноздрями духовитый запах умирающей речки. Пахло неминуемой осенью. С остервенением потёр тощие коленки в одутловатых штанах трениках и запустил руку за пазуху. Там, под байкой фирменной тужурки с надписью «6-я палата» на потёртой клеёнке, притаилась баклага кефира. Так он и сидел позе Конфуция. Из-под древней панамы «а-ля Ливингстон» торчала сизая слива носа. Из-под сливы пушилась густая седая щётка усов. А из-под усов, ритмично булькала прозрачная трубочка от капельницы змейкой, уходящая в дебри фуфайки на соединение с горловиной полторашки. К медитации присоединился Бармалей, на удивление громко похрапывая и ритмично покачиваясь на ведре.
Через пару часов они поплыли, покачиваясь в мутных струях мелкой речки Вёртенки словно в водах вечной реки Лето. Плыли неторопливо, как годы ушедшей жизни. Торжественно и чинно, словно дредноуты на параде Владычицы Морей. Ненадолго притормаживая у загаженного берега, где на утоптанной кочке дремал Карпус. Когда очередное разбухшее тело врага равнялось с сидящими рыбаками, староста приоткрывал левый глаз и приветственно хлюпал трубочкой. Так они и плыли, час за часом, кружась, вращаясь и переворачиваясь, голые смешные и страшные когда-то. Враги они всегда страшные это же не друзья.
Кот тоже изредка приоткрывал свои зеленоватые глаза, с отвращением дёргал полосатой шкурой, прижимал уши и опускал усы. По правде его больше интересовал поплавок удочки. Сделанный из ржавого поплавка от разбитого сливного бачка с помощью бельевой верёвки тот был крепко принайтован к удилищу собранному из старых лыжных палок из бамбука. Но поплавок стоял намертво, как причальная бочка крейсера в полный штиль. Бармалей разочарованно вздыхал и смыкал веки, отпуская руладу храпа в ритме «Прощания славянки» вслед проплывающему мертвяку.
И вот из-за поворота на стрежень Вёртенки выплыло последнее пятьдесят пятое тело мёртвого врага. Гордо и стремительно оно устремилось по водной глади, оставляя бурун мощной кильватерной струи. У последнего в голый афедрон была вставлена ещё зелёная дубовая веточка. Листики дуба весело и смешно трепетали, словно гафель эскадренного миноносца завершающего парад перед главнокомандующим флота в Крыму. Карпус издал последний, самый длинный хлюп, кефир в баклаге закончился. Наступила тишина, даже моросящий весь день дождь прекратился. Только изредка, с обломанной на Успение лещины, о рваную клеёнку шлёпались крупные капли.
Кот Бармалей сладко потянулся на всех четырёх лапах давая понять, что церемония окончена. Но тут черный поплавок, от сливного бачка выплавленный в 1960 году в Думиничском цехе пластмасс дрогнул. Он подёргался пару секунд и с мощным рывком ушёл в глубину реки. Карпус всполошился, вскочил, ломая старую раскладушку, ухватил скрипящее удило и со стонами от прострела в спине потянул добычу к себе. Кот возбуждённо запрыгал на перевёрнутом ведре, подбадривая старого рыбака боевыми воплями. Битва затянулась, кряхтя и матерясь, староста шестой палаты вёл борьбу не на жизнь, а на живот, до смерти старого бамбука. Стебель, переживший напалм бомбёжек во Вьетнаме и Советский Союз с треском разлетелся на тонкие длинные щепы и поплыл по разбухшим после дождя водам реки. Кот разочарованно посмотрел вслед утробно завывающей от радости добыче, с упрёком мяукнул и полез в ведро, «неси, мол, теперь, устал я от твоей рыбалки».
- Да ладно тебе, не переживай, - Карпус метнул обломки битвы в сторону ближайшего холодильника, - в следующем году сам приплывёт.
Прихрамывая и таща ведро, в котором вместо компота пытался свернуться старый кот, староста поплёлся в сторону зажигающихся окошек психбольницы….

...С тех пор прошёл ещё с десяток лет. Неторопливо строится новое здание "дурдома". Вместо Бармалея старый Карпус ходит на рыбалку с новым спутником, котом Дементием. Шустрым, молодым да наглым...А они, ушедшие из бытия топляки, плывут себе и плывут...