Инкогнито поневоле

Бывают такие встречи, к которым готовишься издалека, но которые, однако приходят, когда их не ждешь. Одна из них произошла в самые жаркие дни «горячего» августа 2010 года. Москва, истомленная солнцем, покрывалась смогом ближайших пожаров. Москвичи и гости столицы спасались, как могли от этого тяжелого испытания. 
Вслед за семьей, которая чуть раньше выбралась из воркутинского гарнизона, оставив «замполитом» части за себя одного из молодых командиров подразделений, ехал в отпуск и я. 
Мой поезд «Москва-Нальчик» уходил с Казанского вокзала в самый разгар послеполуденного пекла. Проходя по перрону к своему вагону, который стоял на самом солнце, краем глаз замечаю двух офицеров. Золотыми пятнами знакомых «масянь» на их погонах играли родные знаки Космических войск. Подумалось: «Наверно дела службы куда-то забрасывают коллег. Удачи!»
Зашел в вагон, переоделся. Смотрю, офицеры идут по перрону. Заходят в мой вагон. А дальше – прямиком в купе, в котором я и расположился. По их кратким фразам и выражению лиц, понимаю, что в поезде сейчас жарко только им. Видимо, расставание с близкими или предстоящие обязанности службы или экстремальная температура делали их такими раздражительными. И в это время начинается борение: «Говорить или нет, что служим в одном роде войск. Быть или не быть». Представляю, что вслед за этим может начаться. Братание, тосты за «за содружество родов и служб», «а ты, помнишь?», «а у вас было?». При такой погоде и моем слабом опыте это будет еще одна пытка. Но недолго длилось  борение. Когда они – подполковник и майор – достали из сумок по бутылке «Журавлей» и «Байкала», вспоминаю, что я – «учитель истории из Новопавловска». Тем более интересно посмотреть на своих коллег, на самого себя, со стороны.
Представились. После первых томительных минут настороженного разговора и дежурных фраз о природном катаклизме начинается настоящее общение. На второй-третьей фразе мои попутчики произносят ожидаемый вопрос:
– Федор, а ты сам служил?
Да простят меня Евгений Александрович и Сергей Иванович, лукавлю и неуверенно отвечаю: «Нет, не довелось».
Они, мне показалось, где-то даже были рады этому ответу. Вижу, что расслабились и стали вести себя более естественно.
Задаю обратный вопрос «дилетанта»:
– А, вы, в каких войсках служите?
Следует ощетинившийся настороженностью ответ, который более подходил для начала допроса:
 – С какой целью интересуешься?
Как-то отшучиваюсь. Но про коллег думаю: «Молодцы. Не следует каждому встречному, поперечному раскрывать все свои тайны. Тем более, какому-то гражданскому, учителю из провинции».
На их убедительную просьбу присоединиться к трапезе с распитием, столь же убедительно и настойчиво отказываюсь, ссылаясь на погоду и здоровье. Причем, какое оно это здоровье –  слабое или наоборот – мои новые друзья уже не интересовались. После двух-трех тостов – «понеслась душа в рай». Нет, не подумайте, офицеры вели себя более чем достойно, не вызывая неприятных чувств и дискомфорта окружающих. Но вот на меня был обрушен вал удивительных и невероятных историй.
И в Афганистане мои друзья служили, и наркотрафик «вот этими вот руками» они душили. И я понимаю, что до полета в космос или выполнения другого особо важного задания правительства и лично…, остается один-два тоста. Особенно коллегам нравился термин «батальонная маневренная группа». Продолжаю размышлять: «Опять молодцы. Читают, интересуются». Насколько можно поддерживаю разговор, стараясь сохранять выражение лица бесконечно удивленного человека.
Выпив достаточно, мои попутчики, добираются и до меня. Для себя решаю, в другой раз представляться преподавателем какой-то менее общественнозначимой дисциплины. Например, географии или химии. Тем более что формулу спирта вспомню в любом состоянии.
Майор Сергей Иванович, отец двух детей, старший из которых ходил в пятый класс, начал меня допытывать:
– Почему у вас, у историков, книги по истории меняются, пять раз за год? У вас, что нет своего мнения? – настойчиво и где-то даже агрессивно допрашивал он меня.
Не отставал от однополчанина и Евгений Александрович. Он вспомнил какую-то из краеведческий историй своей малой родины, а родом подполковник был или из Ростовской области или из Краснодарского края. После того как я развел руками, Евгений Александрович полчаса возмущался – как это я ее не знаю.
– Чему вас там учат, в ваших институтах?!
Выдав все это, они вернулись к своей службе. В разговоре все чаще стали звучать знакомые имена командования Космических войск того времени. Чаще других всплывала фамилия начальника штаба Космических войск генерал-майора Деркача В.В., авторитетного и памятного в войсках генерала и человека. Стоить отметить, что и эти офицеры отзывались о нем лестно.
Из разговора я понял (алкоголь все же развязал языки моим попутчикам), что служат они в центре контроля космического пространства. Старший – начальником отделения службы войск, младший – начальником продовольственной службы центра. Направлялись они в воинскую часть в станицу Зеленчукскую, в составе рабочей группы, для оказания помощи командованию части перед приездом все того же генерал-майора Деркача.
Сергей, лег отдыхать первым, убедившись, что «наши историки все же не имеют собственного мнения по всем вопросам». Евгений, еще долго сидел, рассказывая о своей службе и жизни, уже без баек и фантазий.
Он действительно был последним призывом весна-88, солдаты которого после «учебки» прослужили в Афганистане от силы три-четыре месяца. После чего было военное училище и служба в Таджикистане, в Нуреке. В Подмосковье он перевелся по семейным причинам. К сожалению, как это часто бывает, выросший в небольшом селе, он, на мой взгляд, тяготился жизнью в крупнейшем мегаполисе страны.
Уже в хорошем подпитии, слегка за полночь, Евгений выходил на перрон в Рязани.  Вспоминая увиденное и услышанное в Афгане, он зычным голосом кричал в адрес молодого парнишки, торгующего лимонадом и минералкой «Бача, бача». И делал это очень убедительно и натурально. И я до сих пор рад, что рядом не было полицейских, которые бы могли поддержать его своей убедительностью.
Проснулись мои попутчики ближе к полудню. Длительный отдых пошел им явно на пользу, но организм требовал поправки. Скромные «заповедные» запасы «Журавлей» и «Байкала» у них закончились. Вспомнив, что они едут на поезде, который идет в центр контрафактного алкоголя, они обратились к проводнику. Женщина, за скромную плату, выдала пассажирам бутылку.
– Что, наверное «паленая»? – допытывали офицеры уже опытную железнодорожницу.
– Да, ну, что вы! – отнекивалась она.
Евгений погрозил проводнице пальцем и вымолвил: «Эх, ведь точно знаю, что «паленая». Но это знание их ничуть не остановило. В ходе плотного завтрака, плавно перешедшего в обед, молодые люди приговорили и бутылочку.
Вторая половина пути прошла, как-то обыденно. Потеряв ко мне интерес, офицеры отсыпались, наслаждаясь нежданным отдыхом.
Несмотря ни на что, по приближении к станции назначения они преобразились. Выходили друзья в городе Невинномысске, куда за ними была прислана служебная машина. Когда они покидали вагон, на их лицах не было и легкого напоминания о прошедшем вечере. Внимание и сосредоточенность, выдавала специалистов, способных к принятию любого ответственного решения, готовых смело бороться с любыми нарушениями и недостатками. Наверное, так оно и было.
Они со мной как-то обычно, простились, как прощаются со случайным попутчиком.
Мои родители, которым я через некоторое время рассказал эту историю, смеясь, говорили, что прощаясь надо было бы им сказать: «Встретимся на военном совете у командующего». Но я, своим попутчикам, далеким и в тоже время таким близким, этого не сказал. Да и судьба меня с ними вместе больше никогда не сводила.