21. 1936-й

I

Новый 1936-й год начинался для нового режима неудачно. Популярность его упала, и связано это было, как обычно в таких случаях, в противоречии между звонкой риторикой и пустой кастрюлей. Правда, некоторый всплеск национального подьема принесли результаты плебисцита, проведенного в 1935 в Саарской Области.
 
В свое время, в 1920-ом года, Франция обьявила, что через 15 лет проведет плебисцит о будущем оккупированной ей территории. В политике 15 лет - это вечность.

Но "... вечность ..." в 1935-ом истекла, и французское правительство обнаружило, что надо или сдержать обещание, или признать перед всем миром, что слово нарушено. Это имело бы неприятные дипломатические последствия. Великобритания, главный союзник Франции, стояла за “… твердое соблюдение международнoй законности …”.

 В итоге плебисцит в Саарской Области провели - и свыше 90% ее граждан высказались за прекращение французской оккупации и возвращение в Рейх[1].

Что и говорить - триумф национал-социализма был тут бесспорным.

Но по сравнению с взлетевшими ценами на продовольствие это все теряло свою привлекательность. Порадоваться патриотическим чувствам оторванных было от Германии соотечественников можно было дань-другой - а вот начать платить на треть больше, чем раньше, за самую обычную еду - это уже совсем другое. На некоторые продукты цены и вовсе удвоились, особенно не хватало масла, мяса и яиц.
 
Крестьяне, столь твердо поддерживавшие установление нового “… истинно германского …” порядка, живо припрятали припасы в расчете на увеличение цен.  Потому что истинно германское чувство патриотизма - это одно. А истинно германская практичность - это уже совсем другое.

Что до взлета цен на продовольствие, то это было прямым результатом решений, принятых фюрером. Программа производства вооружений получила высший приоритет. По необходимости, это требовало серьезного вмешательства государства в обычную деловую практику. Но национал-социализм не собирался идти по пути тотального контроля над экономикой - считалось, что это большевизм.

Вместо конфискаций или национализаций была введена практика госзаказа.

Хорошим примером этого могла бы послужить сделка с химическим концерном I.G.Farben - фирма обязывалась ежегодно производить 300 тысяч тонн синтетического жидкого топлива, необходимого для вооруженных сил Германии.

В обмен государство гарантировало закупки на протяжении 10 лет. Однако, поскольку правительство не хотело и не могло обременять себя ни управлением произодством, ни поставками сырья, закупки оставались именно закупками, и за поставленное надо было платить.

На производство новых вооружений в теории были направлены очень значительные средства. Но в казначействе их  не было. Они  должны были быть каким-то образом “… изысканы …”.

Гитлер поручил это изыскание Ялмару Шахту.

II


Ялмар Шахт считался лучшим финансистом Германии - как-никак, с 1923 и по 1930 он был президентом Рейxсбанка. Гитлер в 1933 вернул его на этот пост, а в дальнейшем еще и увеличил полномочия Шахта, назначив рейхсминистром экономики.

Сочетание должности министра, управляющего экономикой, и банкира, управляющего главным государственным банком,  давало определенные возможности по "... сотворению денег из ничего ..." - можно было играть на курсах валют. 

Кроме того, из соображений большей безопасности поставок в случае войны, внешняя торговля Германии стала все больше и больше переориентироваться на Венгрию, Румынию, Прибалтику, ну и на страны Балканского Полуострова, вроде Югославии.   

Выгода был двойной - во-первых, купить сырье и продовольствие тут можно было дешевле, во-вторых, отпадала необходимость использования торгового флота.

Поставки, идущие по суше, не зависели от доброй воли Англии. Вопрос оплаты, тем не менее, оставался открытым. Например. Румынии предполагалось платить "... излишками произведенных вооружения ..." - но армия Германии в считанные месяцы разворачивалась из 7 дивизий в 36, да еще к тому же - с учетом использования идей Гудериана - три из них предполалось сделать танковыми.

Какие уж тут излишки ?

И получалось, что платить той же Румынии стало нечем.

Шахт был высококвалифицированным специалистом - но даже и он не мог творить чудеса. Запасы обратимой валюты Рейха пошли резко на убыль, и покупать продовольствие за рубежом больше не на что, начались признаки кризиса, о котором и Ялмар Шахт, и его коллеги говорили фюреру.

Тот, конечно, ничего не желал слушать. Но и никаких доводов в пользу своей точки зрения не привел. Гитлер вообще никогда и ничего никому не доказывал. Вместо этого он сделал как всегда - взмахнул "волшебной палочкой" и велел ей раздобыть еды.

Никаких планов, конечно же, и не разрабатывалось. А просто Гитлер восстановил комиссию по ценам на продовольствие.  На пост рейхскомиссара он назначил Карла Гёльдерера.

Тот был, как и Шахт, человеком известным.

Oдно время его даже рассматривали как возможного кандидата на пост рейхсканцлера, он должен был стать преемником Брюнинга. Гёрделер тогда, в 1932, занимал должность рейхскомиссара по ценам, и показал себя великолепным руководителем.

Ну, не случилось - старый фельдмаршал, Пауль фон Гинденбург, наложил вето на его кандидатуру. Комиссия по ценам вскоре была расформирована, и Карл Гёльдерер сосредоточился на своей основной деятельности - обер-бургомистрa Лейпцига.

Приход к власти национал-социалистов он встретил с известным энтузиазмом.

Гёрделер был убежденным националистом, в войну служил на Восточном Фронте, в чине капитана. Юрист, доктор права со специализацией на вопросах государственного управления, конечно же, он хотел восстановления порядка - он думал, что в создавшейся в Германии ситуации власть просто обязана быть твердой.

Ну, и Гёрделер действительно постарался.

Он добрых два года героически бился и с общей трудной ситуацией, и с Ялмаром Шахтом,  и с хаотическим стилем руководства Адольфа Гитлера - но в итоге комиссия была расформирована, и Гёльделер снова вернулся в свой Лейпциг. 

Перед отставкой он предупредил фюрера, что введение карточек на определенные продукты вскоре станет необходимостью - но фюрер не внял предупреждению. Правда, в срочном порядке было выделено 12 с половиной миллионов в твердой валюте на покупку жиров за рубежом - за счет этого удалось произвести сравнительно крупную партию маргарина. Для домохозяек были организованы курсы, на которых их учили делать "... венгерский рыбный гуляш ...".

Почему министерство пропаганды нарекло это блюдо венгерским, было не вполне понятно. Однако почему гуляш был рыбным, было ясно как день - в Рейхе нехватало мяса.

Но, как оказалось, заменой мясу может быть не только рыба.

III

7 марта 1936 года случилось потрясшее всю Европы событие - послов  Франции, Великобритании, Италии и Бельгии в Берлине известили о том, что Германия больше не считает себя связанной Локарнским Договором 1925-го года.

Специальный меморандум уведомлял все заинтересованные стороны, что договор аннулирован, с точки зрения Германии он больше не действует, и практические шаги в этом направлении уже сделаны - германские войска вступили на территорию так называемой "демилитаризованной зоны".

Все это, конечно, нуждается в некоторых пояснениях.

Комплекс соглашений, подписанных в Локарно, регулировал многие вопросы, связанные с западными границами Рейха. В частности, Германия навсегда отказывалась от Эльзаса и Лотарингии, а мир гарантировался тем, что на Рейне создавалась демилитаризованная зона.

В практических терминах это означало барьер.

Вся та территория Германии, что лежала на левом берегу Рейна, и в дополнение к этому, еще одна полоса территории на правом берегу Рейна, шириной в 50 километров, обьявлялась демилитаризованной. Германии запрещалось размещать в ней войска, строить какие бы то ни было военные укрепления и сооружения, и даже проводить там маневры.

Ну, так эта договоренность оказалась нарушена, и самым недвусмысленным образом.

На рассвете 7 марта 1936 года части вермахта в количестве 19-и пехотных батальонов были переброшены в Рейнскую Область, и даже более того - 3000 солдат вермахта подошли к мосту в Кёльне и перешли по нему через Рейн. Это был невероятно рискованный шаг - Франции в принципе могла двинуть им навстречу до ста тысяч хорошо вооруженных войск, и были основания полагать, что так она и сделает.

Министр иностранных дел Рейха, барон Константин фон Нейрат[2], призывал к осторожности.

Он был профессиональным дипломатом, служил на важном посту посла Германии в Лондоне, а в 1932 году стал министром иностранных дел в правительстве Франца фон Папена. К Гитлеру он перешел, можно сказать, по наследству.

Фон Нейрат был человек толковый и знающий, в короткое канцлерство Курта фон Шлейхера его менять и не подумали - а в январе 1933, при смене режима, было сочтено, что в среде национал-социалистов дипломатов маловато, и лучше пока ничего не менять.

Так вот, в сентябре 1935 Адольф Гитлер к совету профессионала не прислушался.

Отмел он и сомнения своего военного министра, фон Бломберга. Тот был всей душой за ремилитаризацию, но очень нервничал. У него были хорошие представления о возможностях французской армии, и открытого конфликта он очень опасался. Вермахт был еще слишком слаб - вот то же самое, но года через два-три он поддержал бы безоговорочно.

Гитлер, однако, и слышать не хотел ни о какой осторожности. Он, что называется, "... испытывал творческий порыв ..." и слушался только своей интуиции. То-есть действовал именно так, как и предсказывал Рудольф Гесс.

И оказался совершенно прав.

IV

Есть такой латинский медицинский термин, “post mortem”, который в переводе на обычный русский язык означает “посмертное вскрытие”. Паталогоанатом, вскрывая труп, видит всю внутреннюю картину болезни умершего, а не только то, что непосредственно привело его к смерти.

Но в данном случае, в случае с Францией сентября 1935 года, случай яснее не становится даже и после многих попыток обьяснения ее странной нерешимости. Франция легко могла мобилизовать сотню дивизий.

Но не сделала этого ...

Уильям Ширер, автор известнейшей книги: "Взлет и Падение Третьего Рейха", обьясняет это параличом воли. Ну, Ширер был современником событий, и можно сказать, их свидетелем и очевидцем - но есть и другое мнение, более позднее и подкрепленное статистикой. Американский исследователь Джеймс Даннигэн приводит следующие данные: во Франции в 1937 году имелось 4,3 миллиона людей призывного возраста, а в Германии их было 8,3 миллиона. Надо думать, в распоряжении французского Генштаба похожие цифры имелись и пораньше 1937.

Дальше вставал и вопрос о союзниках. Германия в 1934 заключила с Польшей договор о мире и ненападении, и создания фронта на востоке Германии ожидать не приходилось. Англия и вовсе считала, что с немцами в 1919 обошлись несправедливо, и что Версальский Договор свое уже отжил.

Общественное мнение Великобритании было совершенно не готово втягиваться в какие-то “… сомнительные авантюры на континенте Европы …”. Бернард Шоу заметил, что оккупация немцами Рейнской области ничем не отличается от оккупации англичанами Портсмута. От драматурга, даже и исключительно талантливого, не стоит ожидать государственной мудрости - но нечто в этом же духе сказал и лорд Лотиан:

"В конце концов, немцы всего лишь зашли в свой огород".

А он, как-никак, был и дипломатом, и как бы политиком, и истинным аристократом, 7-м маркизом Лотианом, и знал в Лондоне всех людей, которых стоило знать.

И у французских генералов оказывался на руках выбор между двумя курсами действий - активным и выжидательным.

При выборе активного пути следовало немедленно проводить мобилизацию, (что стоило бы Франции 30 миллионов франков в день) и выходить в чистое поле, за пределы своей укрепленной зоны вдоль линии Мажино, драться против противника, который имел мобилизационный потенциал вдвое больше французского.

А можно было выбрать стратегию выжидания, остаться за линией своих укреплений, и посмотреть, что же получится. В конце концов, можно было предположить, что Германия вовсе не хочет войны, а хочет просто восстановить свой суверинетет в Рейнской Области.

Это было бы разумно.

Как было сказано в книге[3] Энн Перри, любимого автора английской королевы:

“… Разумные люди всегда проигрывают, когда имеют дело с неразумными ...”.

**

Примечания:

1. Плебисцит состоялся 13 января 1935 г. Из 539 тысяч голосовавших 477 тысяч высказались за присоединение Саара к Германии; свыше 46 тысяч подали голос за сохранение прежнего управления области под контролем Лиги наций; только 2 тысячи голосовали за её присоединение к Франции. “История Дипломатии”, глава "Возникновение третьего очага войны и дальнейшее наступление поджигателей войны (1935-1936 гг.)", текст взят из Сети.

2. В Германии не было дворянского титула "барон" - на письме это выглядело – Freiherr - и вставлялось между личным именем и именем рода. Соответственно, барон Константин фон Нейрат - Konstantin Freiherr von Neurath. Помимо "барона" могли использоваться и другие титулы – Ritter, Graf, и даже Schenk - Виночерпий, если это являлось наследственным придворным званием.

3.Anne Perry, The Cater Street Hangman.