Ужин при свечах

В пятницу с утра в город ворвалось бабье лето. Девушки и молодые (в душе) женщины мгновенно разделись до минимально допустимого в общественном месте, обласканные взорами холостых и не очень мужчин.
Выпив по традиции пару пива после работы, я ехал домой, немного разомлевший и обалдевший от внезапного тепла. У самого выхода из автобуса взгляд машинально выхватил её из толпы. Огненно-рыжая, с лучистыми зелёными глазами, она смело шагала вверх по высоким ступеням, демонстрируя нездешний загар красивых ног в глубоком разрезе юбки. Заметив мой заинтересованный взгляд, она улыбнулась без тени смущения. Выйду на следующей - сразу решил я. Проехав пять лишних остановок я добился, казалось, невозможного. Она дала – нет, не банальный телефончик, которого у неё, кстати, не было, – адресок от квартиры, где проживало это сокровище.
 
- Приходи сегодня в десять, когда мои любопытные соседки-бабули уснут. Найти просто – на всей улице Волкова только один такой дом - длиннющий и изогнутый. Ну, и не забудь прихватить Киевский тортик и шампанское. Устроим романтический ужин при свечах, - мечтательно закатила она свои чудесные изумрудинки.
Трезво рассудив, что много сладкого на ночь есть вредно, решил ограничиться коробочкой конфет. А вместо несерьёзной «шипучки» взял две бутылки благородного марочного портвейна. Ночь длинна. Осталось как раз немного денег на ночное такси. На случай непредвиденного отхода.

Поднявшись на пятый этаж, я оказался в длиннющем коридоре, исчезающем за поворотом. Заветная дверь была чуть приоткрыта, пропуская слабый свет. Ждёт – сладко заныло сердце. Решительно шагнув в прихожую, я попал в крепкие объятия плотного мужчины со странным загаром на лице. Ещё никто никогда в жизни так не радовался моему появлению.

- Ну, наконец, дружище! Весь день тут один дежурю, - продолжал он тискать меня, похлопывая от счастья по спине.
- Извините, я кажется, ошибся. А где …
- Да никакой ошибки! Вот он, вот, - потащил он меня за руку в единственную комнатку гостинки.

Первое, что я увидел, была тусклая лампочка-сороковка, свисающая с потолка на чёрном изогнутом проводе. Под ней, в неверном жёлтом свете, стоял на двух табуретках гроб, в котором лежал мужчина лет 35 с явными следами излишеств на лице. Его белоснежная сорочка и новенький чёрный костюм резко контрастировали с убогой, обшарпанной обстановкой. Из мебели был заметен только небольшой столик в углу и стул.

- Лёха, мой лучший кореш, - пояснил Витёк, как он сам позже представился.
- А где все? - спросил я, потихоньку приходя в себя.
Да пацаны, как узнали, что он в больничке загнулся, сразу все исчезли, уроды.
А предки его никогда и не понимали, жлобы. У человека горе – Светка с дочкой ушла к Сашке в пятиэтажку, - тыкнул Витёк пальцем через окно в соседний дом. - С работы выгнали из продовольственного. Подумаешь, пару бутылок вынес! Не для себя же – для друзей старался. Пошла чёрная полоса, а они – приезжай да приезжай в село. Мол, картошку копать пора. Копать, копать! А он её что – сажал?! Вот и маюсь один тут весь день. Спасибо хоть ты пришёл. Короче, пойдём на кухню Лёху помянем, - добавил он, догадливо глянув на мой кулёк.

Первую пили с конфетами за помин души хорошего человека. Вторую - за мир, дружбу и любимых женщин.

- Слышь, Вован, а ведь мы так и не выпили за знакомство наше.
- Да всё закрыто давно, - безнадёжно махнул я рукой.
- Не боись, тут бабка на втором продаёт. Огонь!
Через три минуты он уже обменял мою купюру на пол-литровую баночку напитка.
- Вот. Песня! – сказал он, сразу наливая по полной.
Содержание сивушных масел явно зашкаливало. Увидев, как меня переклинило, Витёк, пошарив в углу, со звоном извлёк начатую бутылку пепси-колы.
- Доливай помаленьку - весь запах убьёт. Для девушек берегли. Но ты теперь мой лучший кореш. - вместо Лёхи будешь. Не жаль мне для тебя ничего, - совсем расчувствовался Витёк.
Почему-то сразу представил себя в новеньком чёрном костюмчике.
- Да, костюмчик-то новенький совсем! Один раз только и надел – на свадьбу, - он словно прочитал мои мысли.

Добавив пепси, обнаружил, что заморский лимонад действительно напрочь вытравил весь омерзительный запах и вкус.

- А я тебе что говорил? Умеют же американцы для народа классную вещь сделать. Молодцы! Уважаю!

Неожиданно погас свет.

- Да они всегда в два часа ночи вырубают, экономят,- сказал он, привычно зажигая свечи.
- А чё Лёха-то? Рановато вроде.
- От водки говорят. Только врут всё, сволочи! Разве можно от водки-то? Всю жизнь берём у неё. Я ведь проверил, как они его привезли, - понизил голос Витёк. – У него под рубахой всё брюхо распорото. Убили Лёху, ножичком писанули. А менты просто дело не хотят открывать. Пойдём покажу, – возбуждённо схватил он меня за рукав.
-Я тебе верю, Витя, верю, - проникновенно посмотрел я ему в глаза.
Между тем спиртное в баночке стремительно убывало, и Витёк заметно заскучал.
- Слышь, кореш, надо ещё. Чуток! Да не жлобись ты в такой день. Знаю, есть маленько у тебя. Видел.

С тяжёлым сердцем отдал последние, и Витёк исчез.
 
Свет включился так же внезапно, как и погас. Неожиданно для себя вошёл в комнату. На полу под столиком что-то белело. Я поднял. Это было обычная свадебная фотография. Жених в знакомом костюмчике испуганно улыбался в объектив. А невеста прильнула к нему, крепко держа под руку. Огненно-рыжая прядка игриво выбивалась из-под белоснежной фаты, а зелёные глаза светились тем неповторимым счастьем, которое бывает у женщины только раз в жизни.

Я узнал её. Хмель выбило сразу – как пробку от шампанского в неумелых руках.

Дорога всё дальше уносила меня от кривого дома. Улица шла прямо вдоль леса, и я жадно вдыхал терпкий смолистый аромат остывших за ночь сосен. Малиново-лимонный рассвет быстро растворил остатки ночного сумрака, обещая чудесный денёк.

Фото - автора