Сыны Всевышнего. Глава 103

Глава 103. Сжечь мосты


– А вот это, – Андрей Константинович не спеша провёл указательным пальцем по доверчиво раскрытой для него наденькиной ладони, – это бугор Венеры. Он хорошо развит, что указывает на натуру чувственную и страстную… – Руднев пронзительно глянул на смущённо дрогнувшие от его слов наденькины ресницы, наслаждаясь появлением на щеках девушки равномерного пылающего румянца.

– А на выдающийся интеллект и высокую духовность там ничего не указывает? – ехидно спросил из-за рудневской спины Роман. – Простите, драгоценная Надежда Викентьевна, – он склонился из-за рудневского плеча, целуя наденькину ручку. – Но я должен ненадолго похитить Вашего жениха по исключительно важному делу…

– Ну ты и хам, Роман Аркадьич! – восхитился Руднев, вставая. В бледном свете серого декабрьского дня хищный профиль Романа смотрелся особенно зловеще, а выражение его лица, которое он, похоже, замыслил, как любезное, ничего, кроме нервной дрожи, у неподготовленного человека вызвать не могло. Отметив всё это про себя, Руднев хмыкнул и взял Романа под локоток. – Работать надо над образом, мальчик мой, – деликатно заметил он, разглядывая компаньона с лёгким оттенком жалости, как тяжелобольного, чьи дни сочтены. – Мой подручный не может выглядеть опаснее меня самого.

– Это детали, шеф, – снисходительно усмехнулся Роман. – Нужно обсудить кое-что поважнее.

– Надеюсь, конспирация не требует шептаться об этом за дровяным сараем? – с иронией поинтересовался Руднев. – Ты же понимаешь, я старый, больной человек, а погода премерзкая…

– Вы точно не еврей, Андрей Константинович? – прищурился Роман.

– Не имею ни малейшего понятия, – чистосердечно признался Руднев. – Кто я? Откуда? Куда иду? Одному Богу известно…

– Я буду наверху. – Наденька, старательно пряча улыбку, тронула Андрея Константиновича за рукав. – Папа просил помочь ему убраться в кабинете – там столько пыли!..

– Папа – это святое! – насмешливо согласился Роман и тут же осёкся под пристальным взглядом шефа.

Руднев галантно подал невесте руку, проводил её до лестницы, которая вела в маленькую комнатку под крышей, прошептал что-то ей на ушко, отводя назад тугие рыжие локоны, свободно рассыпанные по плечам. Наденька, смеясь, шагнула на нижнюю ступеньку, что позволило ей стать вровень с женихом, обвила шею Андрея Константиновича обеими руками и горячо его поцеловала. Растрёпанный и даже слегка порозовевший Руднев стоял и смотрел, как её длинная юбка подметает стёртые деревянные ступеньки, до тех пор, пока наверху не хлопнула дверь.

– Очнитесь, шеф! Вас вызывает земля! – легонько пихнул его локтем в бок неслышно подошедший Роман.

Руднев резко развернулся и молниеносно схватил Романа за горло.

– Давно хотел это сделать, – бесстрастно пояснил он, тут же отпуская безмерно изумлённого компаньона. – А ещё эдак сдавить посильнее и… ну, да неважно…

– Хорошая реакция, – одобрительно отозвался Роман, потирая шею. – Всё больше убеждаюсь, что Вы идеально подходите на роль циничного и подлого меня.

– А я и есть ты – забыл?

– Не надо драматизировать, Андрей Константинович! Ты – это ты, а я – это я, – отмахнулся тот. – Я хотел поговорить о фантоме.

– Пристрелить бы тебя, Роман Аркадьич, – ласково откликнулся на это Руднев. – За твои инициативы… – В глазах его блеснула ненависть.

– И не говорите! – вздохнул Роман. – Радзинский высказался в том же духе и даже наградил меня парой затрещин.

– Хотел бы я на это посмотреть... – с досадой прицокнул языком Андрей Константинович, явно расстроенный тем, что пропустил такое зрелище.

– Сожалею, но воспитание – процесс интимный, – ухмыльнулся Роман. Он прошёлся до стола и обратно, постоял возле сияющей разноцветными огнями ёлки, провёл пальцем по жёстким иголкам.

Руднев вздохнул и сел на табуретку возле печки.

– Скажи уже что-нибудь, – не выдержал он.

– Расскажи, что с тобой было – там, куда ты меня утащил… Ну, ты понял…

Руднев словно окаменел.

– А не пошёл бы ты, Роман Аркадьич, – ожесточённо бросил он, поднимаясь.

Роман тотчас оказался рядом, успокаивающе взял босса за плечи:

– Руднев, ну, пожалуйста… Не горячись… – бормотал он, подталкивая его обратно к табуретке. Тот, непонятно почему, сдался и сел. – Я ведь не из любопытства спрашиваю.

– Догадываюсь, – сквозь зубы процедил Андрей Константинович. По его скованным деревянным движениям было видно, как сильно он напряжён.

– Патрон предложил мне тебя убить – первый раз вышел со мной на связь, представляешь? – нервно усмехнулся Роман. – И я хочу знать, что ты натворил.

Руднев заметно дрогнул.

– Осторожнее, Роман Аркадьич, – не поднимая остекленевшего взгляда, без особого выражения проговорил господин адвокат. – Он может свести тебя с ума. Он так давит на сознание, что может полностью вытеснить твою личность. Незабываемое ощущение: становишься пустым и лёгким, как воздушный шарик, и запросто делаешь такие чудовищные вещи, от которых у человека, находящегося в здравом уме, стынет в жилах кровь.

В глазах Романа отразилась… жалость? Он зачем-то погладил шефа по голове:

– Я… догадываюсь. Но, всё равно, спасибо, что предупредил…

Руднев поднял на него полные отчаяния и боли яркие свои глаза – сухой безумный блеск во взгляде и бесконтрольно дёрнувшийся вниз уголок его губ заставили Романа напрячься.

– Убей его. Пожалуйста, – тихо, почти что одними губами, произнёс Руднев. – У тебя так легко получилось… Прошлый раз…

Роман с ужасом понял, что шеф сейчас заплачет. Он решительно прижал голову Руднева к своей груди и принялся с горячим сочувствием гладить его по волосам.

– Прости, прости, – мучительно подбирая слова, забормотал он, лихорадочно соображая, как донести до шефа мысль, что не фантом, а сам Роман теперь – живое воплощение патрона. – Я не знал… Я ничего такого не хотел… ни сейчас, ни тогда… Обещаю – никто тебя не тронет…

Красивые, длинные рудневские пальцы судорожно вцепились, сминая ткань, в тонкий чёрный свитер растерянного Романа. Пытаясь сдержать нервную дрожь, шеф конвульсивно глотал ртом воздух в приступе накатившей на него безумной, неконтролируемой паники.

– Что здесь происходит? – В голосе Аверина, внезапно появившегося на пороге, отчётливо слышался металл. Он жёстко отстранил Романа, за подбородок поднял лицо Руднева к себе. – Посмотри на меня, – тихо попросил он. – Всё хорошо. Дыши. Дыши глубже…

Глаза Руднева сами собой закрылись, он привалился боком к Николаю Николаевичу и задышал всё ровнее, всё тише. Аверин обнял его одной рукой за плечи, а другой жестом велел Роману убираться вон. И побыстрее.


***
– Итак, – хохотнул Радзинский. – Если кто-нибудь из присутствующих знает причину, по которой мы не должны этого делать, пусть скажет об этом сейчас, или молчит до конца своей жизни!..

– Кеш, хватит хохмить! – Николай Николаевич пихнул Радзинского в бок и нервно огляделся: тьма, ползущая изо всех щелей полуразрушенного дома, казалась живой, сознательной и враждебной. Кроме того, из разбитых окон и зияющих пустотой дверных проёмов, из-под сгнивших и кое-где провалившихся половиц тянуло холодом, да и занесённые снегом остатки мебели душу своим видом совсем не грели.

Заметив, что Аверин поднимает воротник и прячет нос в шарф, Радзинский скинул свою внушительных размеров дублёнку и заботливо набросил её Николаю Николаевичу на плечи, прямо поверх пальто:

– Присмотришь за ней, – безапелляционным тоном заявил он. – Это будет твоей почётной миссией на сегодняшний вечер.

– Кеш, ты замёрзнешь! – заволновался Аверин, пытаясь вывернуться из дублёнки, которая на его сухощавой фигуре выглядела скорее, как меховая палатка, чем как предмет верхней одежды. – Немедленно оденься! – строго прибавил он.

– Никуся, ты здесь сегодня только для моральной поддержки. Так что сядь в уголок и расслабься. Чтобы ты не скучал, могу нарисовать тебе барашка, маленький принц…

– Это… какое-то изощрённое оскорбление? – попытался обидеться Николай Николаевич.

– Нет, Коля. Это намёк на твою фатальную неприспособленность к жизни. Отправиться лазать по развалинам в пальто от Armani мог только ты.

И то правда: даже Руднев был в джинсах и тёмно-синей аляске, вполне органично вписываясь в таком виде в окружающую обстановку.

– Какая чушь! – искренне возмутился Николай Николаевич. – По-твоему, я не в состоянии сообразить, в чём выйти из дома?! Сейчас зима – я надел зимнее пальто. Неприспособленность – это если бы я без твоей помощи не смог сделать такую простую вещь!

– Извини, Коля. Я неправильно выразился, – многозначительно ухмыльнулся Радзинский. – В твоём случае речь идёт скорее о мистическом парении над обыденностью. До сих пор помню, какой шок я испытал, когда первый раз увидел, как ты в брюках от выходного костюма чистишь на кухне картошку. А уж когда я заметил, как фамильной серебряной ложкой ты рыхлишь землю в цветочном горшке!..

– Она была под рукой! И она отлично справилась с поставленной задачей! Какая разница из чего она сделана и сколько ей лет? Это вещь! Или я должен хранить её в стеклянной витрине и почести ей воздавать только потому, что она не из нержавейки?!!

Радзинский со стоном спрятал лицо в ладонях. Потом обречённо взглянул на Николая Николаевича и молча махнул рукой.

– Так, молодёжь, – сурово нахмурился он, подзывая к себе Бергера и Романа, сдержанно хихикающих над этим содержательным диалогом у входа. – Сосредоточились и заняли предписанные инструкцией места. Андрюш, – он обернулся к Рудневу. – Иди к Аверину и, что бы не стряслось, крепко держи его за руку. Даже если тебе вдруг покажется, что рядом с тобой уже не Коля, а голодный вампир, не вздумай его отпускать! Извини – сам понимаешь, что твоё присутствие обязательно – ты на эту штуку по-прежнему завязан. Чтобы тебя разомкнуть, придётся тебя немного помучить. Жень, и ты, Паш – мы, кажется, с вами всё уже обсудили…

На шаткую тумбочку с чудом сохранившейся дверцей Радзинский выложил завёрнутый в тёмную ткань диск. Деревянный ларец с коваными уголками он оставил на подоконнике.

– Твой выход, Ромашка, – он сделал приглашающий жест рукой. – Пора уже покончить с этой историей. Ты сам так решил, и мы полностью тебя в этом поддерживаем. И – помни, что я тебе говорил…

Роман кивнул, скинул на руки Бергеру куртку – Кирилл выразительно поёжился, взглянув на его тонкую водолазку – спокойно вышел на середину и огляделся. Носком ботинка расчистил пол от мусора, импровизированным веником из еловых веток, который вложил ему в руку Ливанов, тщательно подмёл освободившийся пятачок.

– Покажите ещё раз, – отрывисто бросил он Радзинскому.

Тот терпеливо приблизился, встряхнул кистями рук и, соединив кончики пальцев, плавно, не напрягаясь, развёл их в стороны: разноцветные нити туго натянулись в воздухе, светясь ровным ясным светом.

– Не вздумай использовать какие-либо ещё нити, кроме собственных, – предостерёг Романа Викентий Сигизмундович, дуновением рассеивая светящиеся волокна. – Ты ведь их видишь?

– Вижу.

– Я так и думал. Ну – с Богом!..

Радзинский отступил в тень, и в середине комнаты остался только один Роман. Казалось, что он вообще здесь один – как актёр на сцене, убедительно вошедший в образ заточённого в одиночную камеру арестанта.

Опустившись на колени, Роман тряхнул правой рукой, и из указательного пальца потянулась, зацепившись за доски пола, ослепительно яркая светло-жёлтая, почти белая нить. Викентий Сигизмундович, удивлённо подняв брови, задумчиво покачал головой и скептически хмыкнул едва слышно. Тем временем Роман этой нитью, как мелом, начертил на полу очередную замысловатую фигуру и выпрямился, отряхнув колени. Оглянулся на Радзинского. Тот одобрительно кивнул.

Роман осторожно взял с тумбочки диск, снова встал на колени и, дёрнув по обыкновению плечом – дурацкая привычка! – аккуратно положил проводник в центр светящейся фигуры. Панарин, неслышно приблизившись, протянул ему ритуальный кинжал. Крепко сжав украшенную чеканкой рукоятку, Роман полоснул по раскрытой ладони острым лезвием и провёл окровавленной рукой по поверхности диска, заставляя его засветиться и ожить. Затем он одним прыжком вскочил на ноги, резким движением рассёк пространство перед собой и мысленно приказал фантому явиться. Зловещий чёрный силуэт в медленно колыхающемся, словно во сне, плаще вырос перед ним практически сразу.

– Твои услуги больше не нужны, – холодно сообщил ему Роман, внутренне обмирая от мысли, что патрон, воспользовавшись активированной им по глупости связью, может сейчас вмешаться. Поэтому, не медля, Роман в ту же секунду воткнул кинжал фантому в сердце. Несколько движений острием кинжала в воздухе – и чёрная лужица без остатка впиталась в поверхность диска.

Снова упав на колени и, чуть не до крови закусив губу, Роман расправил обе ладони над проводником, и с заметным усилием убрал что-то с его поверхности. Все увидели, что перед ними лежит уже не металлический предмет, а свёрнутый тугой спиралью клубок бардовых, алых и чёрных энергетических волокон – их взаиморасположение и образуемый ими узор были явно продуманными и далеко не случайными. Рядом тихо возник Бергер. Положил свою руку Роману на спину между лопаток – чёрная водолазка оказалась насквозь мокрой от пота, а романово сердце под ладонью билось гулко, тяжело и напряжённо.

Роман концом кинжала подцепил ему одному заметную чёрную петельку и разрезал её одним касанием остро заточенного кинжального лезвия. Оказавшиеся на свободе нити мгновенно брызнули в разные стороны, с силой раскручиваясь, словно отпущенная на волю туго свёрнутая пружина. Грани ярко светящейся на полу фигуры не позволили им разлететься по всему помещению. Словно натолкнувшись на стеклянные стенки, красные и чёрные энергетические сгустки отскочили обратно к центру, закружились в сумасшедшем вихре, завились кровавого цвета воронкой и ввинтились в пол. Потянув за белую нить, Роман разорвал и заставил погаснуть сослуживший свою службу рисунок. В комнате стало темно и тихо. На полу, где только что лежал диск, не было больше ничего.

Кирилл живо расправил куртку и накинул её Роману на плечи, а на голову ему натянул капюшон, пригладив мокрые от пота тёмные романовы волосы. Безвольно обмякнув в бергеровых объятьях, Роман через некоторое время приподнял голову с его плеча и хрипло попросил:

– Воды дайте…

– Ну, Ромашка, я знал, что ты гений, но не предполагал, что настолько! – протягивая Кириллу бутылку с водой, радостно воскликнул Радзинский.

Бергер открыл бутылку и приложил её к губам Романа.

– Всё гениальное – просто. Если честно, я потрясён, – откликнулся Ливанов, тоже подходя поближе. – Эй, Руднев, ты жив? – с тревогой всмотрелся он в тёмный угол, где тяжело дышал под присмотром Аверина господин адвокат.

– Жив, – лаконично отозвался вместо него Николай Николаевич. – И я тоже – если это кому-то интересно, – меланхолично добавил он, лизнув багровеющие на тыльной стороне ладони отпечатки рудневских ногтей. Он бросил ироничный взгляд в сторону Радзинского.

– Колюня, не обижай меня, – пророкотал Викентий Сигизмундович. – Меня, безусловно, волнует твоё самочувствие, но так сложились обстоятельства, что я со своего места отлично вижу, что все твои энергетические центры функционируют нормально, а вот у твоего подопечного перебои в области сердца и разрывы энергетического поля около головы. Но я думаю, доктор его сейчас полечит. Так ведь, Жень? – ткнул он в спину Панарина, который словно приклеился взглядом к фигуре Романа и ничего больше вокруг не замечал.

– А? Д-да… – Женечка вздрогнул и, по широкой дуге обойдя затихшего на кирилловом плече Романа, спотыкаясь, помчался к Рудневу.