Француз. Часть I. Глава III

                Часть I  Глава III

    Набродившись вдоволь по набережной, насидевшись на каменных скамьях и насмотревшись рекламных щитов, я возвращаюсь обратно на вокзал.  Внутри его охранники проверяют билеты, это что-то новенькое. Но всё всерьёз, тех, у кого их не оказывается, выгоняют на улицу. Спрашивают они и у меня, я отвечаю утвердительно, но в сумку за билетом лезть не спешу. Там у меня еда, а билеты на самом дне. Охранники верят мне на слово, это приятно. Молодая девушка с фотоаппаратом, объектив которого здорово смахивает на небольшой телескоп,  фотографирует облезлый потолок.
  - Для ремонта? – спрашиваю я, показывая взглядом вверх.
    Она утвердительно кивает.  К ней тоже подходит охранник, но спрашивает не билет, а разрешение на съёмку. Девушка оказывается не из простых, и у неё всё есть: и приличного размера грудь, натянувшая кофточку, и разрешение на съёмку. У неё даже есть с собой коврик, на который она периодически укладывается, чтобы удобнее было работать. Мы перекидываемся с ней парой фраз о том, что билеты у Якунина стоят о-го-го сколько, а потолок весь облупился и скоро обвалится на головы пассажирам. 
    Отщёлкав пару десятков кадров, девушка куда-то исчезает, попросив меня присмотреть за её вещичками. Кажется, и ей я внушаю доверие, это тоже приятно. Оставшись в одиночестве, я подхожу к витрине киоска и начинаю его разглядывать. На верхней полке лежат бутерброды: с сыром, ветчиной,  колбасой; чуть ниже  пирожки: с повидлом и сгущенным молоком;  на самой нижней полке бутылки с йогуртом и кефиром.
  - Может быть уже пора перекусить, - думаю я, - жена мне много чего положила в сумку...  Хотя нет, лучше потерпеть, - торможу я себя, - надо дождаться француза и уже с ним позавтракать. Интересно, а он будет сало? – размышляю я, - особенно то, которое без мяса?…
    И вот стрелки часов приближаются к одиннадцати. До встречи остаётся двадцать минут. Как бы медленно не текло время, час икс всё равно настаёт.
  - Пора, - решаю я, и направляюсь к выходу.
    Уже давно я так не волновался, но волнение это приятное. Ещё мгновение, и в мою жизнь войдёт что-то новое, не изведанное доселе.
    На улице тепло и шумно. Выйдя из дверей центрального входа, я останавливаюсь на гранитных ступенях под башней с часами. Инстинктивно втягиваю живот, всё же хочется выглядеть чуточку стройнее, и в это время замечаю француза. Он точно такой, как на фотке, которую прислала мне Наташа. Только теперь он без велосипеда.
  … Потом, уже дома, просматривая маршруты его путешествий, я узнаю тот снимок. Он был сделан на улице Еревана….
    Я подхожу к нему, мы жмём друг другу руки и обнимаемся три раза. Потом представляемся.
  - Жё маппель Виктор, - говорю я. Он отвечает мне по-русски:
  - Я Ирван.
  - Комман сава? – спрашиваю я.
  - Сава бьян, - уверенно произносит он.
    После дружеских объятий всё начинает идти легко и свободно. Я чувствую в нём своего человека. Что-то, родное, русское проглядывается в этом французе. Мы сдаём его огромный рюкзак в камеру хранения, Ирван пытается заплатить, но я ему этого не позволяю.
  - У себя во Франции будешь платить, - говорю я, - если пригласишь меня в гости, - а здесь я распоряжаюсь на правах хозяина.
    Потом мы идём в зал ожидания, и я предлагаю немного перекусить. Француз не отказывается, это хорошо, я не люблю церемоний. Мы усаживаемся на пластиковые кресла, оставив одно свободное между нами, и я достаю из сумки провизию, которой снабдила меня жена.
    Вытаскиваю сало двух сортов, одно с прослойкой в виде бекона, и другое белое, украинское, то, к которому я привык с детства. Для нас, русских, оно вкуснее, чем с мясом.  Колбаса тоже двух сортов – «Краковская» и «Домашняя»,  чёрный хлеб, полбатона белого, свойские помидоры, малосольные огурчики и две бутылки кефира жирностью 3,2.  Кефир этот я купил здесь же на вокзале в продуктовом киоске, витрину которого недавно разглядывал.
    Потом я расстилаю на кресле между нами салфетки, достаю складной рыбацкий нож (который потом подарю  Ирвану в день его отъезда), стелю поверх салфеток кухонное полотенце и кладу на него разделочную доску. Потом вываливаю из сумки продукты, придержав их рукой, чтобы они не посыпались на пол, и трапеза начинается.
    Мой французский друг ест с удовольствием, тоже не церемонясь. Мне это нравится, потому что я сам ем точно также, только гораздо быстрее. (Это подметил ещё Сафронов, когда мы вместе работали на Севере).
    Снедь с разделочной доски исчезает мгновенно. Видать, француза не очень-то кормили в Москве. Взмахивая рыбацким ножом, будто фокусник волшебной палочкой, я нарезаю новые порции. При этом я что-то говорю по-французски. Ирван, с набитым колбасой ртом (а Наташа мне писала, что он предпочитает овощи) меня поправляет. Но вот наша обильная трапеза заканчивается, и в конце её я ещё выпиваю бутылку кефира. Для меня кефир за еду не считается, с детства в моём родном городке это называлось «запить». Француз «запить» уже не может, он и встаёт-то с трудом, но я и не настаиваю, как не стал ему предлагать белого сала без прослойки. Он к нему даже не притронулся. Потом, уже  дома, я заставлю его съесть пару кусочков.
  - Как же тебе это удалось? – спросит меня потом жена.
  - А ты что, не видела, - отвечу я вопросом на вопрос, - как сытый Пиня (это наш пятнадцатилетний кот) ест из моих рук хлебные шарики? То-то и оно, а тут такая вкуснятина - настоящее украинское сало. Даже при наших теперешних отношениях с Украиной, не съесть его, большой грех.
    Закончив с едой, мы выходим на улицу. После обильной трапезы неплохо бы прошвырнуться.
  - В какую сторону пойдём? – спрашиваю я.
  - По этому мосту я вчера ходил, - говорит француз, показывая на арочный мост на Кутузовском проспекте, по которому я сам недавно прогуливался и с которого мне так хотелось плюнуть в воду, - на нём я несколько фоток сделал, - прибавляет он.
  - Пойдём тогда в другую сторону, - говорю я, - к деловому центру.
Француз кивает головой, и мы направляемся к сияющим зелёными стёклами высоткам Москва-Сити.
  - Я вчера долго тут бродил, - говорит Ирван, - до самого вечера. Машин в Москве дорогих много, и люди одеты так, будто собрались гулять по подиуму, а не по вечерним улицам.
  - Москва красивый город, - говорю я, - но Москва, это ещё не вся Россия. Скоро ты убедишься, в провинции люди живут совсем по-другому…
    Уже потом, сидя как-то у меня на кухне и беседуя по душам, Ирван покажет мне фотографии, сделанные им в Москве. На них я увижу не только Красную Площадь и  мост на Кутузовском, я увижу и другой мост – с живыми цветами и портретами Бориса Немцова в траурных рамках.
    Француз поинтересуется, знаю ли я этого политика, и как я думаю, был ли у него шанс добиться чего-то в нашей стране. Я отвечу, что Бориса Немцова знаю, но не лично, а шансов у него чего-либо добиться не было никаких. В доказательство, что это не пустые слова, я выну из серванта книгу Бориса Немцова «Исповедь бунтаря» и брошюру «Триста шагов к свободе» и дам их Ирвану  почитать.
  - Это ничего, - спросит он, - что ты держишь у себя такие книги?
  - Ничего, - отвечу я, - мне это можно, а вот тебе я бы не советовал брать их с собой, путешествуя по России. Если хочешь, почитай лучше их у меня…
    До небоскрёбов мы так и не доходим, французу захотелось кофе. Я к этому напитку равнодушен. Для меня чай, кофе, молоко, кефир – напитки одного порядка, из разряда – «запить».  Ну, может быть, иногда я отдаю предпочтение молоку, коего в детстве с батоном за 22 копейки попил немало. При случае, я и сейчас его могу выпить достаточное количество.  Могу за один присест одолеть двухлитровую банку, поэтому пример Золотухина из «Хозяина тайги» с его полным кувшином меня никогда не впечатлял...
    Но, молоко молоком, а кофе – это совсем другое. Короче, говоря русскими словами, я не кофеман. А вот мой французский друг оказался слабоват на счёт этого напитка.
  - Ты что, подсел на кофе? – спрошу я его.
    Ему понравится это выражение, «подсесть на кофе», и он запишет его в свой талмуд. Потом выяснится, что он подсел ещё на сахар, на моей бабушки-мамы варенье, на блины (du crepes - дю крэп), которые по утрам будет печь моя жена,  на домашние котлетки, хорошую колбаску и прочее, прочее. Вот только овощей он будет есть совсем мало. А мне Наташа писала, будто и жена его вегетарианка, и сам француз почти не ест скоромного…
    Окажется, что ест, и не так уж мало, почти как я. Хорошо, жена моя не купится на мои россказни о его вегетарианстве и будет кормить его, как на убой, по всем правилам русского гостеприимства…

http://www.proza.ru/2015/09/21/894