Rendez-vous

Он ждал… Свет фонаря уже с трудом разгонял ночную темноту. Его сухие губы периодически повторяли одну и ту же фразу: «Где ты? Где же ты?». Вне всяких сомнений, прекрасным девушкам дарована привилегия опаздывать на встречи. Но он ждал этого rendez-vousуже вторую неделю…

 

Но вот дверь тихонько отворилась и вошла она. Ее черное пальто поблескивало каплями осеннего дождя. По паркету еле слышно стучали ее каблуки. Из-под капюшона ее выбивались пряди рыже-каштановых волос. Она подошла к нему. Он улыбнулся.

– Здравствуй, я уже думал, ты не придешь, – начал он.

– Ты же знаешь... Дела-дела…

– Пойдем? – он встал. Она кивнула.

Они шли по ночной улице. Где-то вдалеке кричал пьяный охлос.

– Ты же ничего не имеешь против чая? – спросил он, заглянув в ее лицо. Эти глаза… Они были просто удивительно безукоризненно серыми и холодными. Будто бы в противопоставление этим колючим глазам прозвучал ее теплый голос:

– Нет-нет, чай это одно из лучших изобретений человечества. Разумеется, если он заварен правильно  и с душой, а не то жуткое пойло, которое принято пить по вечерам со всевозможными углеводами.

– В таком случае, тут неподалеку есть одна замечательная чайхана.

Они пошли через дворы, фонари остались позади, и лужи отражали лишь свет пробивающейся сквозь тучи луны.

В чайхане было удивительно тепло и уютно. Никто не надоедал своими разговорами, лишь пара полуночников сонно разливала остатки своего чайничка по пиалам. Двое сняли обувь и сели на подушки в углу. Им принесли чайник так любимого им высокогорного чая.

– Ты играешь в шахматы? – спросил он.

– Не думаю, что очень хорошо, – улыбнулась она, – Однако, меня очень редко удается обыграть.

– Я рискну.

Он расставил фигуры.

– Белыми или черными? – спросил он.

– Я никогда не хожу первой, – девушка повернула доску черной стороной к себе.

Они играли около получаса. Наконец, белый ферзь загнал черного короля в угол. Девушка хмыкнула.

– Ладно, ты красиво играешь, тебе удалось. Сколько ты еще хочешь?

– Думаю, годика полтора. Как раз успею привести все свои дела в порядок.

– Хорошо. Через полтора года на том же самом месте.

– Может, все-таки где-нибудь еще?

– Предлагай, – голос ее стал серьезным.

– Давай, в этой чайхане?

– Ее закроют. Через два месяца.

– Тогда, в Итальянском саду, как тебе?

– Хорошо, – она снова улыбнулась, – Я, пожалуй, пойду – меня ждет еще множество худших игроков, чем ты.

– До встречи.

 

Он пролежал в коме почти две недели. В ту ночь он открыл глаза. Он знал, что ему стоит поторопиться, у него есть всего полтора года в запасе. На улице октябрьский дождь стучал по жестяному подоконнику больницы. Свет фонарей уже едва мог разогнать ночной мрак.

В апреле следующего года капель с таким же звуком падала на все тот же подоконник. На столе дежурной по этажу лежала газета. Муха села на черные, отвратительно напечатанные, строчки заметки «Сегодня в Итальянском саду скончался…».