Обман или Большая волна

1.
Появилась Фаина на свет в знаковый, зловещий день для народа страны Советов – 22 июня 1941-го года.
Не успела Варвара определиться со сроками, чтобы поехать в райбольницу. Приняла роды на дому старая повивальная бабка. На другой год летом, в той же избе, крестила Фаину та же бабка – староверка Манефа. Прожила у неё Фаина 7 лет до проводов своей крёстной на древний неухоженный погост.
Детство девочки прошло в нужде, под нескончаемый визг и шварканье лесопилки, где работала мать наравне с мужиками. В конце войны вышла она замуж за бригадира лесорубов из Тыгды. Непьющий, работящий, хромоногий Матвей – тоже из староверов, был намного моложе. Жили в старом бараке, набитом усталыми от жизни бедняками. Со временем срубил Матвей маломальскую избёнку. Но пожить своим домом им так и не пришлось. Придавило Матю деревом до смерти на лесоповале.
Вскоре от тяжёлого аборта (сама вспорола матку шилом) погибла Варвара. Фаина в ту пору заканчивала 7 классов в районной школе-интернате. Исполнилось ей 16. Одинока она была всю свою недолгую жизнь. От матери никакой ласки и внимания, хоть и единственной была. Молодой отчим и вовсе невзлюбил нескладную некрасивую Фаину, с явно выраженными монголоидными чертами.
Вспоминала она с любовью свою крёстную. Баба Манефа жалела её и пестовала. Из скудных слов матери знала Фаина о своём отце–китайце немного. Якобы сын он известного китайского коммуниста-ленинца. Сидел в лагерях. Бежал и пробивался к своим. Поотдыхал с неделю-другую, пока не оклемался от переходов из ОЛПа в ОЛП и последующего побега. Беременная Варвара не дождалась обещанного возвращения. И имени-то его толком не знала.

***
Осиротев, забрала Фаина скудные пожитки матери. Всё её имущество уместилось в старом деревянном чемоданишке, перевязанном верёвкой. Новенький паспорт на имя Смуровой Фаины Николаевны (мать китайца Колей звала) и табель за семилетку сунула за пазуху. Избёнку оставила многодетной соседке с лесопилки и отправилась в райцентр искать приюта и работы.
На первых порах директор интерната разрешил ночевать на старом месте (благо ребята на лето разъехались по домам). Полуголодная шастала она по городу в поисках работы с каким ни на есть углом... Помог тот же директор. Устроилась Фаина почтальоном. Определили её на самый дальний участок. Пройти за день километров15, а то и больше с заходом в погранчасть, откуда уже солдаты развозили почту по заставам. Неспокойно тогда было на их участке китайской  границы. Частые набеги на погранзаставы. Перестрелки. Потери и с той, и с другой стороны. А ещё перебезчиков-одиночек ловили. Страшновато бывало Фаине, но не ей выбирать. Спасибо, что взяли и деньги выдали, и комнату выделили – бывшую почтовую кладовку. На чердак весь ненужный хлам перетащила. Мешок сеном набила. И плитку, как закроют почту, брать разрешили. Так что спать было где и готовить тоже. И зимой тепло будет от голландки, что за стенкой на почте. Помогали ей девочки-почтальонки. Кое- что дали из посуды. Да много ли ей надо... Помыла оконце, полы. Занавеску повесила старенькую, ещё от матери. Радовалась Фаина. Счастлива была. Почтовые и начальник – все жалели тихую невзыскательную девочку-сиротку.
В любую погоду топала Фаина по своему участку с тяжёлой сумкой. Перекидывала с плеча на плечо. Летом ноги в кровь стирала, осенью по колено мокрые. Обувь быстро пронашивалась. Сердобольные командирши отдавали ей старую обувку, платья. На почте к зиме выделили талоны на ватник и сапоги.

2.
За год работы на почте Фаина изменилась. Пропало чувство скованности при общении с окружающими. Потому как пристрастилась она к чтению. Библиотечный формуляр Смуровой Фаины распух от множества вкладышей. Свой выходной с утра и до закрытия – она в читальном зале клуба пограничников. А ещё потянуло Фаину к перу. Сначала завела дневник (литературных примеров много). После стала писать рассказы.
Ко Дню Пограничника написала Фаина пьесу. Предложила почитать библиотекарше. Через неделю та встретила Фаину восторженно. Повинилась. Без ведома автора передала текст капитану – замполиту погранчасти. Пьеса ему понравилась. Вскоре там же состоялось их знакомство. Капитан Найдёнов предстал перед ней, как написанный Толстым, подкорректированный ею портрет Вронского – среднего роста, плотного сложения, брюнет с добродушным взглядом красивого лица и с ямкой на волевом подбородке. Не приходилось ей встречать такой совершенной (на её взгляд) мужской красоты. У неё перехватило дыхание...
Она, конечно, показалась ему, какой есть – некрасивой скуластой маломеркой. Это первое своё впечатление вовсе не принял он во внимание, когда познакомился с Фаиной ближе. Он нашёл её интересной и занятной, не в пример встреченным им за свою жизнь женщинам. Ему тогда было 26. Ей 17.
Фаина, как автор, была приглашена на первую репетицию.

3.
Прошёл ещё год. Пограничники ставили её примитивные пьески, как правило, со счастливым концом. Фаина периодически встречалась с Павлом Найдёновым, к тому времени уже майором. Встречи их носили явно платонический характер. Фаина ждала... Ждала ласки, поцелуев, понимая тщетность своих ожиданий.
В Клубе отмечали 7-е ноября. Фаина – почётная гостья. После праздничного концерта танцы. Найдёнов не отходил от неё. Сам не танцевал и стеснял партнёров, кто пониже рангом. После праздника майор распорядился довезти её до дома. В последний момент сам вскочил в машину. Впервые зашёл он в комнату к Фаине. Картина бедности, чистоты и уюта умилила его. Скромная внешность Фаины показалась привлекательной...
... И тут она оказалась перед фактом его мужской несостоятельности. В какой-то момент её оттолкнули его необычные настойчивые просьбы по части ласки. Но...она пригнулась и сделала то, о чём просил распалённый майор.
Целый год продолжалась непонятная ей их связь. Ни о каком браке не было и речи. Фаина уже невеста. Ей 19.
Девочек – подруг удивляли их странные отношения.
– Если не собирается жениться, чего ходит, скажи на милость? – высказывалась одна.
– Да и зачем закрываетесь на ключ, когда ничего между вами? – вторила другая.
– Сама не пойму, девочки...
Симпатичные подружки-почтальонки кокетничали, пытались покорить серьёзного майора. Но внимание его было сосредоточено только на некрасивой Фаине.

***
Из узла связи пришло распоряжение о переводе почтальона отделения Смуровой
Фаины Николаевны старшим оператором и с повышением оклада почти вдвое.
Фаина ликовала. Товарки прикусили губу. А она думала – кого же, как не её. Она грамотнее этих двух. Может, скоро и начальником предложат. Старый, в летах уже, спит на ходу...
Да, про майора. Не пошли бы девочки на такое, что происходит между нею и Павлом за закрытой дверью.
...Всего пару месяцев, как Фаина передала свою почтовую сумку новенькой...
...В неурочный час подкатил «газик» к почте. Как всегда, энергичный майор спрыгнул чуть не на ходу...
Так и не состоялась её карьера на почте. Уехала она с майором в Москву. Дивились подружки. Как повезло Фаинке. Невзрачная... Не русская...

***
Как сказать... Пока не очень-то ей повезло. Сорвал он Фаину с места, и жениться не обещал. Какие у неё могли быть претензии? В Москву. Да, повезло. Повидает мир. Бог даст, устроится. Дорогу Павел оплатил. Обещал с жильём уладить. Сказал тогда: «Знаешь, не могу я без тебя... Там посмотрим, как дальше наши с тобой отношения сложатся».
Поняла давно, хоть и девушкой была, что и он девственник. Но что-то неладно с ним. Потому и не может с ней сладить, а только просит помочь, утешить... Никакой любви между ними. Привычка одна. Ему нужна она для греха такого, он ей, чтобы свет повидать. Шёл 1960-й год.

4.
Годы позади...Она редко вспоминает свою жизнь в Приамурье. Что вспоминать? Нищету, унижение, борьбу за жизнь? В сочинённую ею легенду о родителях геологах, пропавших с партией в глухой тайге, она уже сама верила.
Фаина Николаевна Найдёнова – жена преуспевающего строительного магната, генерал-лейтенанта в отставке. У неё два сына–близнеца. Увиденный ею мир не ограничен одной Москвой. Ей 60, но старухой себя не считает. Она деятельна и энергична. Живут они во второй российской столице. Смолоду и до родов только с почтой связана её трудовая деятельность. Дальше – уход за детьми с помощью прислуги, хранение домашнего очага, творческое созидание семьи, идейное оформление быта... Всё это в прошлом. Теперь, с возрастом – чтение, путешествия...
В городе большая квартира – весь этаж в элитном доме. Оформлена умелым дизайнером. Много простора и воздуха. Лицо квартиры – гостиная. Белая мебель c бронзовым меандрическим узором, мягкие кожаные диваны тёплых тонов. Несколько больших абстрактных полотен известного немецкого художника удачно дополняют выбранный стиль – рациональный неомодерн.
Хозяйка от домашней работы бежит, как чёрт от ладана. Прислуга – неизменная Валя, за много лет своя в доме, занимает большую комнату. И ещё – горничная, повариха,
шофёр, верный Дима – охрана, порученец по совместительству.
Бдительно охраняемый, дорого обставленный трёхэтажный особняк в сказочном месте на Карельском перешейке часто пустует.
Одевает Фаину Николаевну известная в городе кутюрье. Нелегко ей. Фигура заказчицы подкачала – полная, низкорослая. И лицом никакая. Под старость лет китайский папа всё больше напоминает о себе. Славянка-староверка мать тут, как бы, ни при чём.
Со стороны Фаина Николаевна вполне благополучная, счастливая женщина. Но...
совсем это не так.
Меньше чем за год до появления мальчиков-близняшек, произошло в её жизни событие, выбившее её из накатанной жизненной колеи. Сыновьям сейчас по 35.

***
За несколько лет до рождения детей, Найдёнов, уже в чине подполковника, предложил Фаине узаконить их отношения и жить семейно. В тот год он заканчивал учёбу в престижной Московской военной академии. Фаина занимала крохотную комнатушку в многонаселённой квартире и работала нелегально (поскольку все эти годы не имела московской прописки) на почте. Найдёнов жильё оплачивал и часто её навещал. Однако ни о какой денежной поддержке речи не было. Их неординарные отношения в течение всех этих лет настораживали Фаину. Но... быть законной женой подполковника... Других мужчин на горизонте не было, и не предвиделось им быть. Разумеется, она согласна. Регистрация прошла довольно буднично. Вместе поехали на родину Фаины. Навестили могилу матери и крёстной. Поставили памятники. Побывали в местах службы Павла и работы Фаины. Прошло пять лет, а время в тех местах как остановилось.
На новом месте назначения заняли супруги хорошую квартиру. Обставились. Фаина принарядилась. Теперь уже легальная работа на почте. Куда-то ушёл талант драматурга.
Может, его и вовсе не было. Она не сразу сдалась. Порой сидела ночами. Писала, переписывала, рвала в клочья. К утру усталая, опустошённая тихо укладывалась рядом с мужем. Он просыпался, загребал её сильной рукой к себе, советовал не мучить себя.
– Это тебе не дальняя граница... и публика не та и время не то. Найди себе другое занятие для души.
Его прямолинейность и равнодушный тон обижали. Но, понимала, прав он, и следует смириться, забыть о своих сомнительных литературных успехах.

5.
Поход в зубную клинику, что рядом с почтой, повлёк за собой цепь последствий непредвиденных, судьбоносных... В регистратуре ей предложили номерок к молодому доктору – корейцу Ли. Они встретились, как старые знакомые. Он из тех же мест, где родилась и выросла Фаина. Она стосковалась по умному собеседнику. Была очарована его тонким юмором. Фаина, так и не познавшая мужской близости, взрастила в себе чувство к красивому Володе Ли, избавившему её от зубной боли и, вскоре, от девственности. Недолгий роман закончился для неё тревожными симптомами.
Прибегать к аборту втайне от Павла не решалась. Следовало, во что бы то ни стало сблизиться с мужем как положено природой. И только тогда прервать нежелательную беременность. Это решение казалось ей самым разумным выходом из создавшегося положения. Она торопилась. Могла ли она тогда предвидеть преображение желаемых результатов своего решения, длиною в жизнь...
Воспользовавшись удобным моментом, лёжа в обнимку в постели после очередного удовлетворения его плотского желания, она обратилась к мужу:
– Павел, я настаиваю на твоём безотлагательном визите к врачу. Пойми, наши интимные отношения – петтинг, минет (она была уже не той наивной дурочкой) – всё это не то. Ты не думаешь о потомстве. Я хочу стать матерью, пока молодая...
Некрасивая Фаина, имея в своём приходе двух красивых мужчин, поверила в свою притягательную женскую силу (может, оно так и было), потому решила стать рачительным инициатором в таком щепетильном вопросе, немало удивив мужа.
– Думаю, толку не будет, – ответил он, засыпая.
– Ты обязательно в ближайшее время пойдёшь к врачу, – резюмировала с металлом в голосе Фаина.

***
В ближайшее время не получилось. Но визит к врачу состоялся. Небольшая операция, и избавлен, наконец, тридцатитрёхлетний Павел от этой незначительной патологии. Умная Фаина понимала, если бы не его эта «крайняя плоть», со слов доктора, слабо выраженный «фимоз», не бывать ей женой такого красивого успешного мужчины. Только после близости она может осуществить свой план. Почему-то мужу в этом вопросе она отводила роль пассивного наблюдателя. Он мог и возражать. Настоятельное желание родить – её инициатива. И какие она выставит причины избавления от беременности? Найдёт она причины и обоснует. Но... её план был близок к срыву. К сожалению, отъезд мужа на пару недель с инспекцией по Округу, ещё какие-то непредвиденные дела... Время стремительно уходило...
...Наконец, они сблизились... Момент, волнительный для обоих. Она ликовала,
когда долгожданная влага выплеснулась, куда положено природой. Никаких вопросов о её дефлорации. Опыта у мужа в таких делах ноль. И первый мужчина её не оценил.
Поскольку Фаина держалась уверенно, ему и в голову не могло прийти, чтобы женщина, прожившая с мужем - военным не один год, могла оказаться девственницей.

6.
Поздно, поздно было избавляться от нежелательной беременности. С Володей изредка встречалась, но ничего больше между ними. И не сказала ему о своём положении. Да и надоедать он стал звонками с просьбами о свидании. Так и закончилась её любовь к молодому доктору Володе Ли.
Итак, выход один. Рожать.

***
Токсикоз замучил. Павел, обеспокоенный её состоянием, просил немедля обратиться к врачу. Она ушла с работы. Сидела дома. Изображала желудочную больную. Примером служила крёстная. Наконец, по её расчётам пришёл срок сказать мужу о беременности. Она и не ожидала такого шквала восторга. Его страстные ласки во время близости смущали. Её подавленность, инертность он объяснял естественным состоянием будущей матери. Но не это было причиной. Мозг Фаины работал в одном направлении – как нивелировать этот двухмесячный разрыв между истиной и вымыслом. Женская изощрённая хитрость, из сетей которой редкий мужчина выходил победителем, не подвела Фаину. В половину фактического срока следовало прятать достаточно округлый живот и первые признаки зарождающейся жизни. Она получила желаемый результат – слепоту и полное доверие мужа.
Во время очередного посещения гинеколога Фаина пережила порядочный стресс. Сперва врач огорошил её биением двух сердечек. А когда она справилась с этой новостью, доктор с доброй улыбкой покаялся в благом обмане. Избавляться от беременности было вовсе не поздно, и в запасе она имела ещё месяц. Пожилой доктор считал себя спасителем детей и матери. По его мнению, не было причин прибегать к прерыванию беременности замужней благополучной здоровой женщине детородного возраста. Наивная Фаина. Потому, как нет матери, нет подруг... Не с кем было поделиться своим несчастьем. Но... пришло и спасение – ранняя округлость живота обусловлена зачатием двойни. Ей теперь нечего прятаться. Постоянно занятой на службе, наивный её муж...

7.
Родила она в срок двух младенцев мужского пола. Крайне малый вес мальчиков способствовал задуманному плану обмана. Павел в курсе рождения недоношенных семимесячных разнояйцовых близнецов. Нервы Фаины близки к срыву. Пришлось подкупать врачиху. Следовало давать взволнованному счастливому отцу вразумительные, но лживые ответы на его дотошные вопросы. Дело усложнялось типичными монголоидными личиками жёлтых младенцев. Фаина почему-то надеялась на чудо, и этот вопрос как-то упустила за заботами о сроках. Но чуда не произошло. Снова выручила та же врачиха. Такие «сюрпризы» скорее правило, нежели исключение. Тут ничего удивительного. Фаинин отец китаец. Генетика сработала вопреки участию отца детей – европейца. И ещё, сильно развитый эпикантус Фаининого века давал основания сомневаться в славянской национальности матери. С чем, сбитый с толку Павел, категорически не согласился. Он был уверен в своём отцовстве. И откуда тут взяться китайцу? У него и в мыслях не было о возможной измене жены.

8.
Очередное звание генерал-майора Павлу присвоили в возрасте 48-ми лет.
Мальчики учились тогда в 8 классе английской школы. Коротконогие, приземистые, они напоминали мать. Да и лицом в неё. Федя – старший. Родился десятью минутами раньше. Это папин сын. Выше брата. Хорошо учится. Серьёзен. Послушен. Аккуратен. Толя – мамин. С ленцой. Смешлив. Однако, способнее брата. Между братьями разительного сходства нет. Они дружны и обожают отца. Фаина дома. Учит уроки и перешла с ребятами в 9-й класс.
Воспитанные, славные сыновья и материальный достаток не сделали Фаину счастливой. Нелады у неё с отцом семейства. Редко он спит с ней, как того ей хотелось.
Её виртуозное совершенство в любовных играх, приобретённое годами его несостоятельности, забыть он не может. Потому она не беременеет. И ещё. Дамы досаждают анонимными звонками. Загулял её Павел. Видно хочет наверстать упущенное... На эту тему у него разговор короткий. Нет, нет и нет. Всё это происки врагов. Ничего не получается, чтобы уличить гулящего. Её участь – терпеть.
Но самое большое несчастье – врачиха. Из-за неё Фаина после рождения мальчиков находится в гнетущем напряжении. Врачихе скоро на пенсию. Живёт скромно. Никак не оставляет Фаину в покое. И в дом вхожа. И подарки к праздникам получает. А ко дню рождения приходится дарить золото. Не даёт она Фаине расслабиться.

9.
После окончания учёбы Федя остался с родителями. Получил работу прораба на строительстве престижной гостиницы. Толя – врач. Поехал по распределению и по желанию вместе с сокурсницей в Киев, куда перевели её отца, тоже военного. Вскоре
там и поженились. Волею судьбы оказались они гражданами другого государства.
Братья внешне изменились – вытянулись, стали меньше походить на мать, но и отцовского, естественно, так ничего и не проявилось...

***
В воскресный день конца зимы, когда солнце по-весеннему засияло, когда воробьишки особенно весело щебетали, прыгали по оттаявшим лужам, и хотелось сбросить надоевшие за зиму шапки, шарфы, варежки, ждали к обеду Федину избранницу Анжелу. Сильных чувств к этой девушке он не скрывал, и запланированное знакомство с родителями открывало путь к женитьбе. Он волновался. Стол был уже накрыт. Гостья опаздывала.
– Ты что так напряжён? – обратилась Фаина к сыну. – Она страшненькая или дура? Боишься, не произведёт хорошего впечатления? Ты так и не собрался нам о ней рассказать.
– А что рассказывать? Девушка как девушка. Русская. Мы же недавно познакомились.
– Только познакомились, ничего о ней не знаешь и тащишь в дом.
– Мама, представь, мало знакомы, а кажется, знаю её всю жизнь.
– Господи, всю жизнь... Тебе только 24. Какая это жизнь... Но всё-таки, кто она, кто родители? Не буду же я обо всём этом расспрашивать её в первую встречу, тем паче, во время обеда.
– После обеда мы уходим в театр. Так что нечего у неё обо всём выспрашивать. Неудобно. А что, если папа служит в органах, обязательно вам нужна её анкета?
– Не утрируй, пожалуйста. В любой семье родители интересуются окружением своих детей. А здесь вопрос стоит уже достаточно конкретно.
Дверь открыла Валя. Она дружелюбно приветствовала Федину девушку. Помогла раздеться. Анжела робко жалась у стены в коридоре. Медлила пройти в комнату, игнорируя приглашения Фёдора.
– Мама, ты выйди. Она очень стеснительная, – заглянул сын в столовую, где родители слушали по телевизору «виртуозов Москвы».
«Какого ангела нам Бог послал. Что за прелесть эта девочка», – подумала Фаина, подавая руку стройной беленькой Анжеле.
За обедом девушка молчала. Ела медленно. Неловко владела столовым прибором, изредка бросая пытливый взгляд на Фёдора.
Когда, к удовольствию молодёжи, обед завершился сладким, и Павел Павлович вышел из-за стола, подчёркнуто поблагодарил жену за вкусный обед (зная определённо её непричастность к приготовлению пищи в их доме), они дружно поднялись следом.
Анжела одарила, уже покорённую ею Фаину Николаевну смущённой улыбкой, тихим голосом бросила неопределённое «спасибо». Федя, довольный произведённым впечатлением, с сияющим лицом забежал в кабинет к отцу, чтобы услышать его мнение о девушке и, получив положительный отзыв, подхватил Анжелу, спешно вышел из квартиры.

***
Свадьба прошла в узком кругу без участия матери невесты. Поселились молодые в родительской квартире. Анжела – «тихая мышка» говорила мало, завидя свекровь, мило улыбалась, не размыкая губ. Никаких претензий к молодой у Фаины Николаевны, но и дружбы между ними не возникло. Уже после свадьбы рассказал Федя, как познакомился с ней на дискотеке. Стояла Анжела в углу одна, и пожалел её. Приехала из провинции. Не попала в институт, устроилась там же уборщицей с лимитной пропиской. С весны снова будет готовиться к экзаменам. Семья у неё – одна мать. Воспитательница в детсадике.
Не ждала, не гадала Анжела, чтобы вот так, рраз... и стать невесткой красивого генерала. Немногословного. Предупредительного. И ещё, вопрос, отец ли он её мужа – китайца?

***
Анжела не любила своего мужа. И вовсе он ей не нравился. Назад домой? Никогда!! Калейдоскоп материнских любовников оказал влияние на психику дочери. Синхронные шорохи и охи по ночам распаляли её молодой мозг. Созрела она лет в 11. Мужчины её слабость. Она вся в мать – уборщицу в детсадике. Учебой не интересовалась. Какая учёба? Какие экзамены? Еле упросила не лишать её аттестата со сплошными тройками. Приехала из своей провинции, имея на счету с десяток любовных связей больше с пожилыми, и славу шлюхи. И директора вечерней школы не обошла своим вниманием (аттестат нужно было заработать) Её стеснительность, робость, детская наивная улыбка – маска. Под этой маской угадывался порок, действующий на мужчин завораживающе. Особенно на стариков, стосковавшихся по молодому телу. Все они томились от нереализованных желаний, мысленно грешили с ней, инстинктивно проникаясь идущими навстречу флюидами.

10.
Год Анжела в генеральском доме. Никакие институты её не занимают. Обошлась учёбой на маникюршу. Фёдор по-прежнему влюблён в свою спокойную, инертную жену. Но, обидно, детей нет. Анжела против. Рано ей. Хочет пожить для себя...

***
И случилось то, что должно было случиться.
Валя предана хозяйке, уважает хозяина. Но... смолчать не смогла.
– Фаина Николаевна, вы сядьте. Хочу вам кое-что рассказать.
– Ну, что ещё нового ты мне скажешь? Какую гадость? По тону понимаю, что-то случилось нехорошее.
– Дорогая Фаиночка Николаевна, только меня не выдавайте. Но видела я грех своими глазами. Федя уезжал в командировку на два дня, в аккурат, как вы уехали в гости к Толику, так Анжелка ночевала в вашей спальне. Вот вам крест.
Быстро перекрестившись, она продолжала:
– Ночью вышла я от себя по малой нужде, гляжу, идёт Анжела по коридору в одной рубашонке. Волосы распущены. Шатается. Вроде выпивши. И... юрк в вашу спальню. Меня не видела. А на другую ночь я нарочно проследила. Пошла к ней в комнату. Постель не разобрана. А в вашей спальне, верите, дверь полуоткрыта, ночник не погашен, и стоит Павел Павлович перед ней – сразу не поняла – раздевает её, торопится. Она только успевает руки задирать. А он от нетерпения рвёт на ней рубашонку. Сам в трусах... Я сразу к себе... Срам-то, какой... Потаскуха эта Анжелка, я вам скажу. Дрянь бесстыжая...
Это доверительное сообщение только подтвердило подозрение обманутой жены. Она пичкала себя таблетками и прочей медициной. Сына было ей жаль. «Как же Павел мог пойти на такое, чтобы собственному сыну рога наставить. Ну, что она городит?
Отец ли он её Феденьке...Что тут требовать».
Почему-то ревность за себя отступила на задний план. «Конечно, сыну ни слова. Любит он эту дрянь. Придёт время, сам разберётся. А как быть с Павлом? Здесь всё ясно. Это расплата за её собственный обман. Мало ему баб на стороне... Она должна застать их врасплох». Но она не хотела, боялась увидеть этот грех своими глазами.
Лютой ненавистью возненавидела она свою невестку.

11.
Так называемые перестроечные годы внесли в жизнь семьи Найдёновых кардинальные перемены.
После отставки из органов, не без помощи знакомых успешных бизнесменов, Павел Павлович возглавил крупную городскую строительную фирму. Сын Фёдор – помощник и заместитель и ещё один помощник – человек с головой, но... не стоит ему светиться. Дело их приняло колоссальные обороты. Доллары потекли рекой. Само собой. Всё в рамках закона.
Фаина Николаевна несколько раз в году отправлялась на дорогие заграничные курорты. Павел Павлович баловал жену. Не дело, дескать, киснуть дома, когда есть возможность
Свет повидать. Да и свобода ему нужна. Теперь у них отдельные спальни. Фаина не посягала на личную жизнь супруга. Она смирилась. Жизненные коллизии вынудили довольствоваться местом в семье жены «де юре». И с сыном она успокоилась. Сознался он матери в своём новом романе и хочет разводиться. И врачиха оставила её в покое. Продала квартиру и уехала в Штаты к сестре. Слава Богу. Осталось избавиться от мерзкой Анжелы...

12.
Шли с кладбища молча. Народу много. Свежая могила вся в цветах и траурных лентах. Расселись по машинам. В ресторане пройдут поминки. Загружать прислугу, нанимать из ресторана помощников не сочла нужным Фаина Николаевна. Не думала она, что уйдёт Павел раньше. Крепкий мужик был. Достатком на этом свете ещё никто не удерживался. Пришёл срок. И нет человека. Только семидесятилетие справили. Хоть и моложе она, но сердце давно надорвано. Видно время не пришло... Сын возглавляет теперь фирму. Ей назначена большая пенсия. Финансовая сторона Фаину Николаевну не волнует. Хватит ей до конца и ещё останется. Павел позаботился. Сын Феденька стал ей очень близок. Подал, наконец, на развод. Давно пора. Фаина Николаевна знает, после Павла у невестки было немало связей. Но... крутится под ногами девочка – внучка. Блондиночка. Хорошенькая. Не сына эта дочь. Чужая эта девочка. Вряд ли самой матери известен отец ребёнка. Федя и Толя – оба её мальчика бездетны. Но... вот парадокс – девочку, совсем ей чужую девочку, любит Фаина Николаевна как родную внучку. Несчастный ребёнок так и не узнает, что Найдёнов Фёдор Павлович не отец ей. И не узнает Федя, что Павел Павлович Найдёнов (детдомовец Паша) не отец ему. Подобрали еле живого тощего мальчонку в голодный год. Спасибо, добрые люди выходили. И фамилия и имя – их детдомовская придумка.
Что касается внучки, у Фаины Николаевны на этот счёт созрел план. Выгонит она из дома ненавистную, лживую, тихую невестку и отсудит девочку. Деньги в наше время делают жизнь и никакие законы им, деньгам, не писаны...



ЧАСТЬ 2

1.
Больше года нет с ними Павла. Много слёз пролила Фаина Николаевна. Какую жизнь бы она прожила без Павлуши? Издержки были. Не всё так гладко. Но это её судьба. И слёзы её, искренние слёзы всепрощения и благодарности.
От Анжелы отделалась она очень быстро. Запланированная сумма не вышла за рамки. В короткий срок получен Федей развод, плюс заключение суда о ребёнке, оставленном отцу. В тайне от Феди Фаина Николаевна, на радостях, подарила Анжеле дорогое ожерелье в знак примирения. У этой потаскушки в запасе оказался не один вариант отступления. Выбрала нестарого еврея – учёного с будущим. Уехала с ним на постоянное проживание в Израиль. Неглупая Анжела поняла, девочке в семье бывшего мужа будет намного лучше, чем в беспокойном Израиле. За всё это время от неё никаких известий.
Федя пока не женится. Следует современной моде. Живёт его Лена у них и хорошо ладит с будущей свекровью.

2.
Ларочка – внучка, украшение и счастье бабушки. Девочка воспитывается по всем правилам теперешней моды «новых русских». Две учительницы – англичанка и пианистка взяты по надёжной рекомендации. Есть ещё няня – бывшая учительница французского. Недавно вышла на пенсию. На пенсию не прожить. Нужно работать. Здесь денег получает намного больше и всего одна послушная красивая девочка. Нанята эта женщина с проживанием. Она должна быть при ребёнке, по-возможности, неотлучно. Занимает красивую гостевую комнату со всеми удобствами. К себе домой дорогу забыла. Дочка её связалась с наркоманом. Собирается рожать. Попыткой склонить её к аборту и прогнать опустившегося парня, окончательно восстановила против себя строптивую дочь и была буквально вытолкана из собственной квартиры. Фаина Николаевна сочувственно относится к этой приличной образованной женщине.
Федя же советует избавляться от неё, пока не поздно, ради покоя в их доме. Мало ли что надумает дочка со своим наркоманом. Няня уверила хозяев в порядочности дочери.
Ларочке пять лет. По три часа в день болтать по-английски для ребёнка одно удовольствие. Ежедневно по два часа музыка. Всё это играючи, как заведено в дошкольных учреждениях и начальных классах Европы. Нагрузка большая, но именно в детстве закладывается фундамент для дальнейшего развития личности. С мнением бабушки никто не спорит. Пока французским ребёнка не загружают. Обязательные двухчасовые прогулки – ближние с няней, дальние ещё и с сопровождающим.

3.
Последнее время Фаина Николаевна частенько отлучается в загородный дом. Её распирает желание поделиться, послушать мудрого совета своей симпатии – Ларочкиной няни. Но всё никак не может решиться. Внучку приходится оставлять полностью на её попечении, и у бабушки душа не на месте...
В их загородном доме команда охраны. Ещё штат обслуживающих. Дом
объёмный, в три этажа. Большой участок. Пожилой садовник, бывший архитектор нескольких загородных парков под Ленинградом, используя богатую флору участка, спроектировал и всемерно культивирует пейзажный парк. Летом и осенью Фаина Николаевна выезжала отдохнуть на свежем воздухе. Зимой Павел бывал со своими знакомыми. Пил он в меру. Любил преферанс. Однажды в доме случилось ЧП. После перепития умер высокопоставленный чиновник по скабрезной причине – удушья рвотными массами. Об этом случае она узнала недавно от начальника охраны, мужчины лет пятидесяти. Нравится он ей. Спортивный, здоровый, рослый с короткой причёской тёмных волос. Бывший афганец. Полковник в отставке. С женой в разводе. Взрослый сын. Ей казалось, что и она ему не безразлична. Потребность в общении возникла у обоих. Мнения, взгляды, интересы до удивления совпадали. С Павлом последние годы общение ограничивалось бытом. Захватил его бизнес без остатка, и давно утратили они ту родственность душ, без которой семья безликая ячейка.
Дружеское расположение к начальнику охраны трансформировалось в нечто, что смутило и насторожило Фаину Николаевну. После нескольких дней отсутствия, не найдя в семье никаких перемен, и, лишний раз убеждённая в большой ответственности няни, Фаина Николаевна нашла возможным поговорить с умной женщиной о наболевшем, что не давало ей покоя с лета, заставляя сомневаться, надеяться и радоваться.
– Ирина Сергеевна, уложу сама я Ларочку и вы меня, пожалуйста, ждите, не уходите к себе. Надо поговорить.
Няня понимающе кивнула. Последнее время она замечала странное состояние эйфорической благодати, в котором находилась хозяйка. Фаина Николаевна помолодела, похорошела. Стала следить за своей внешностью и перед отъездом за город обязательно посещала сауну и парикмахерский салон.
– Что же с вами, дорогая Фаина Николаевна, произошло? – вопросом встретила вернувшуюся хозяйку няня.
– По мне заметно? Вы правы, и об этом хочу с вами поделиться. Попросить совета. Мне не с кем слова молвить. Приятельницы – жёны военных или бизнесменов, после смерти мужа как-то отошли. И звонят редко. Ну, да ладно. И сама-то я не компанейский человек. Сегодня на полпути к городу такая началась метель... и это в начале ноября. Снег облепил машину. Дороги не видно. Хотели обождать, пока эта снежная заваруха кончится. Но уже темнело. Лес. На дороге пусто. Страшно стало. И кое-как поплелись вперёд. Здесь тоже мело? С Ларочкой гуляли?
– Гуляли. Просто красивый снежок падал.
– Ещё рано зиме быть. Конечно, всё растает.
– Так о чём вы хотели со мной поговорить? – прервала монолог хозяйки не по теме, любопытная няня.
– Так вот, что я вам расскажу – большой секрет. Даёте слово, с вами моя исповедь умрёт?
– О чём вы? Какие могут быть сомнения? Всё останется между нами. Могу поклясться...
– Хорошо, я вам верю. Дорогая Ирина Сергеевна, вы знаете, сколько мне лет?
– Ну, судя по вашим сыновьям, лет шестьдесят?
– Немного ошиблись. За шестьдесят... Год с небольшим похоронила мужа, и в мыслях не было, чтобы обратить внимание на мужчину.
– Что же произошло? Влюбились?
– Наверно... Мне это никак не надо. В мои-то годы... и внучка при мне, а я всё туда мотаюсь. И ночую там, и остаюсь на несколько дней. Тянет, как магнитом. Как избавиться?
– А предмет любви в курсе?
– В том-то и дело, что нет. Но, чувствую, что и он неравнодушен.
«Какие дела твои, Господи – подумала няня, – и кто на такую позарится? Наверно предмет в такой же категории. Как же иначе? А если мужик что надо, значит, на богатенькую бабулю клюнул. Везёт же людям. А она и недурна, и образована, и не старуха ещё, а счастья не было, и нет».
– Я так думаю, – на вопрос хозяйки отвечала няня тоном участливой наперсницы. – Если он вашего возраста и тоже к вам неравнодушен и не обременён семьёй, конечно, много «и». Но, при наличии всех этих условий – вам мой совет – не упускать своего счастья. Завидую вам (здесь она была искренней). Вы ещё можете выйти замуж.
– Значит, не судите меня и одобряете? Спасибо. Спасибо. Вот только я преступно запустила внучку. Это меня удерживает от скоропалительных решений.
– О внучке пускай у вас голова не болит. О ней позабочусь на все сто процентов. Да и отец с Еленой Ивановной рядом. Так что поезжайте и можете там находиться, сколько посчитаете нужным.
– Спасибо вам, дорогая Ирина Сергеевна. Поговорила с вами, сняла с себя тяжесть сомнения и полегчало... Сама то я на шею вешаться не собираюсь. Но, если почувствую взаимность, не раздумывая, пойду навстречу. Хочу через пару дней поехать на недельку. Отпустите?
– О чём речь? Вы так и не сказали, какого он возраста. Мне так думается, гораздо моложе вас.
Подумала: «Если моложе, определённо альфонс».
– Моложе, но не гораздо. Он такой объёмный мужчина. Выглядит старше своих лет. И в разводе.
– Ну и хорошо. «Человек создан для счастья, как  птица для полёта». Согласны? Я всегда к вашим услугам.

***
Эти несколько дней в городе Фаина Николаевна занималась домашними делами. В основном касательно внучки: рассчитаться с учительницами за неделю вперёд, обговорить с поварихой меню на неделю, пригласить детского парикмахера. Поход по магазинам занял целый день. Кое-что внучке, себе красивое бельё. Её состояние радостного волнения, ожидания нового, желанного заставляло забывать о возрасте, влияло на рисунок её поведения, не оставалось незамеченным окружающими, вызывало удивление. И ещё. Разговор с сыном по поводу своего недельного отдыха. На это время ответственность за ребёнка он должен взять на себя.
– Дорогая мама, если ты считаешь, что тебе необходим недельный отдых, я согласен. Только знаешь, бросается в глаза твоё нетерпение к быстрому отъезду. В чём дело? Ты считаешь себя уставшей от домашних дел в нашей небольшой семье и при таком, я бы сказал, изобилии обслуги? Или тут что-то другое?
– Феденька, сынок, я не обязана отчитываться перед тобой о причинах своего решения. Но объясню. Ты ошибаешься, когда во главу угла ставишь домашний труд, сбрасывая со счетов душевное состояние. Ты не должен сомневаться в нужности хотя бы недельного отдыха на природе для своей матери. С ребёнком я не отдохну. И не стоит Ларочке прерывать занятия. Она хорошо усваивает английский и по музыке успехи... Неделя для неё пролетит незаметно, а для вас тем более.

4.
Дома всё улажено. С сыном она была категорична и, поддержанная Леной, к теме своего отъезда больше не возвращалась.
Фаина Николаевна, в предвкушении счастья покачивалась на заднем сидении. Из-за густо падающего снега видимость ограничена. На ухабах, на поворотах мягкие рессоры ослабляют толчки. Высокий джип «Тойота» здесь весьма кстати...
...Ворота нараспашку. Белозубая сияющая его улыбка... Он открыл дверцу. Помог выпростаться из машины своей хозяйке. Роскошная норковая шуба, небрежно накинутая на сутулые полные плечи, путается в ногах, длинные полы подметают успевшие заснежиться дорожки. Она чуть не падает, запнувшись, вовремя подхваченная начальником охраны.

***
Вечерело. Они сидят в глубоких объёмных креслах у зажжённого камина. Отсветы пламени мерцающими бликами пробегают по лицам, делают их не по возрасту молодыми. Эклектика интерьера  не умаляет гармонии богатого убранства гостиной. На небольшом столике бутылка розового молдавского муската, фрукты, горький шоколад.
– Ну, что сказать? Я очень рад вашему предстоящему недельному отдыху. Глаза Михаила сказали ей больше этой банальной фразы.
– Я и сама рада, – ответила Фаина Николаевна с ласковой улыбкой понятливой благополучной женщины. – Давайте на радостях пригубим по глоточку. Этот мускат я оценила ещё при покойном муже – это волшебный напиток, дающий жизненную силу – прану.
Тут она подумала: «Не та обстановка, чтобы поминать мужа, но слово не воробей...»
Он налил ей и себе. Они чокнулись. Глубокомысленно обменялись чувственными взглядами. Он отметил её белую гладкую кожу лица и шеи, украшенной широкой филигранной золотой цепью, маленькие ухоженные руки, унизанные золотыми кольцами, шапку чёрных с проседью волос. На его взгляд, старость хозяйки – вопрос спорный...
Сидела она развалясь, скрестив короткие голени. Тонкий китайского шёлка халатик золотистых тонов расходился, открывая толстые ноги повыше колен. Было жарко от разгоревшегося камина. Михаил одним махом скинул чёрный свитер. Ворот «апаш» белоснежной рубахи открыл смуглую волосатую грудь. Эти негустые мелкие завитки на сильной груди действовали на Фаину Николаевну возбуждающе. Она вовсе не хотела торопить события. Но дальше не было сил мучить себя. А он – опытный красивый волокита – мучил. Ждал, когда она окончательно потеряет голову и станет молить о пощаде. Он видел, ждать осталось недолго. Разговор не клеился. Она томно глядела ему в глаза и, наконец, не выдержала, взмолилась, протягивая оголенные полные руки. Плод сам упал к его ногам... Тут же, в кресле, и сблизились они...
... И была ночь, и был день, и снова ночь... Прислуга не высовывалась из своей половины. Михаил отлучался за лёгкой закуской и напитками. Он не ожидал такого каскада фантазии и пыла от пожилой хозяйки. Она проявила себя ещё и как искусница утех, до того им неизведанных. Потом они гуляли по расчищенным аллеям парка. Неделя любви прошла, как сон. Сумбур эротических сильных чувств и физического напряжения привели Фаину Николаевну к состоянию, похожему на сомнамбулическое.
...Тревожный звонок от сына о немедленном возвращении мгновенно привёл её к действительности. Она быстро собралась в дорогу.

***
– Сама она ко мне полезла. А мне что? Сказано – сделано. Не она у меня служит, а я у неё.
После отъезда Фаины Николаевны Михаилу пришлось держать ответ перед горничной Катей – любовницей.
– Ну, и что же ты? Понравилось? Ко мне, пожалуй, не лезь больше. Жди свою жирную старуху...
– Могу и обойтись... Ты – костяшка долговязая, по сравнению с этой старухой – ноль. Понятно? И хватит объяснений. А то и поезжай в Выборг к своему милиционеру. Замуж-то не берёт? Так?
Помолчав, в растерянности, со слезами горничная выскочила из спальни, где убирала после недельной вакханалии хозяйки со своим охранником.

***
Назад ехала Фаина Николаевна под впечатлением счастливой недели – помолодевшей, наполненной чувством настоящей любви и нужности нестарому красивому мужчине. Она вспоминала сцены их любви, и снова желание овладевало ею, не давало расслабиться стареющей плоти. Кровь пульсировала в висках, живот ныл как перед родами, тупая боль тянула затылок. Она испугалась реакции возмущённого старого организма на своё распутство, могущего закончиться инфарктом или, того хуже, инсультом... Она отмахнулась от сладких воспоминаний. Постепенно пришла в нормальное состояние и тут же, к ужасу, поняла реальность телефонного звонка сына, содержащего в себе нечто большее, чем предложение о возвращении. Это был тревожный приказ. Да, случилось что-то страшное. Сразу мелькнула мысль о внучке... На пороге дома она в полуобморочном состоянии вышла из машины, сбросив шубу на полпути к квартире...

5.
Ирина Сергеевна и не заметила, как осталась позади бурная молодость и такой же весёлый кусок зрелости. Опомнилась, когда поняла, что её  востребованность мужской половиной не даёт никаких шансов на благополучное замужество. Результат оказался плачевный – произвела на свет дочь от женатого любовника. И не нашёлся человек, пожелавший стать ей опорой в жизни. Серьёзные конфликты с дочерью начались задолго до её совершеннолетия. В школьном возрасте девочка неоднократно уходила из дома, водила дружбу с сомнительными парнями. Каким образом попала в медицинский и закончила в 23 года, для матери осталось загадкой. На шестом курсе выбрала психиатрию и по окончании работала в психбольнице. За эти годы была дважды замужем и в свои 35 выглядела изнурённой, худосочной женщиной неопределённого возраста. Патологическая страсть к молодому любовнику – красивому долговязому тощему парню с лицом святого – привела к затянувшейся конфронтации с матерью. Поскольку на своей личной жизни Ирина Сергеевна поставила крест, она приняла без колебаний предложение её бывшей коллеги – пенсионерки со стажем, служащей консьержкой в элитном доме, стать няней девочки пяти лет в богатой семье. Оставалось после знакомства с бабушкой понравиться и той и другой. К радости Ирины Сергеевны она была принята няней к хорошенькой Ларочке.

6.
На пороге Фаину Николаевну встретила верная Валя. Вид хозяйки напугал её – белая, с резко обозначенными скулами, растрёпанная, в одной тонкой кофточке. Задыхаясь, она еле выдавила из себя один вопрос: «Что с Ларочкой?»
– Успокойтесь, дорогая Фаина Николаевна, всё брошено на поиски Ларочки. Обойдётся, Бог даст...
– Какие поиски? Не томи! Скажи, что случилось? Или я упаду замертво!
– Гуляли они с вашей Ириной, и потеряла она ребёнка. Вот и всё, что случилось. Где же ваша шуба?
– Не знаю, мне не до шубы. Скинула где-то на ходу.
Повариха Лида накапала валокордина. Валя принесла снизу, подобранную консьержкой шубу, и обратилась к хозяйке с мягким упрёком о слепом доверии к этой нахалке, бездельнице-няньке. В душе она давно осудила хозяйку за неоправданную дружбу с Ириной, и потворство последней в частых отъездах хозяйки за город. Валя ревновала. За долгую службу в семье, высокая, тяжеловесная, раздобревшая на хозяйских харчах, она считала себя вровень с её членами и имела право на полное к себе доверие. С приходом в дом «хитрюги Ирины», давнишняя служанка потеряла свой статус наперсницы хозяйки, потому и, грешным делом, рада была поражению соперницы.
Федя застал мать у телефонного столика, рыдающей с деревенскими причитаниями. Рядом Валя и повариха уговаривали, держали наготове сердечные капли, таблетки от давления... Завидя сына, Фаина Николаевна ещё громче запричитала. Она понимала, внучку не нашли и страшные картины Ларочкиных предсмертных мук не оставляли несчастную бабку.
– Мама, успокойся! Ещё сегодня ты обнимешь свою внучку. Гарантирую. Девочке нужна бабушка здоровая. А твоё давление и нервы могут обернуться для всех нас действительно несчастьем...
Не прекращая рыдать, растягивая слова, она обратилась к сыну:
– Что ты мне голову морочишь? Скажи, какие есть надежды?
– Есть, есть надежды. Всё дело в том, что моё мнение для тебя пустой звук. Всё исходит от твоей подружки и её дочери. Я же предупреждал...
Фаина Николаевна в нетерпении сорвалась на крик:
– Ты что меня мучаешь? Не время мне читать мораль! Ты почему не бросился на поиски ребёнка? Почему такое серьёзное дело поручаешь посторонним?
– Успокойся, наконец. История эта весьма примитивна. Твоя подружка и дочка с сожителем и есть участники похищения Ларочки. На прогулке девочку уволокли в метро и дальше загород. С минуты на минуту должны позвонить.
– Как это уволокли? А где была Ирина?
Рыдания утомили разволновавшуюся бабушку, и она перешла на тихий плач.
– Позвонили мне... Нет, сначала домой. Валя дала телефон офиса. Дозвонились и потребовали выкуп. Женский голос. Видимо, дочка Ирины. Надо же, врач... Самая гуманная профессия... Поскольку выкуп посильный, я сразу дал согласие. Но... их условия состояли в том, чтобы не я приезжал за ребёнком. Видно стыд ещё окончательно не потерян. Деньги с нарочным уже там. Так что всё будет в порядке.
«Мобильник» заиграл знакомую мелодию. Все замерли...
– Ну и славно. Давай, давай... Через сколько будете? Ждём. Как она там? Прекрасно. Всё в порядке? Взяли? Спасибо хоть сказали? Да не пущу я их родительницу на порог. Ну, бывай. Ждём.
– Всё поняла? Через час самое большее, Ларочка будет здесь. Видишь, у парня ломка. Наркота нужна срочно. Так что сумма назначена небольшая. Захотели в «крутых» поиграть... Яснее ясного, твоей француженке здесь больше делать нечего. И ты, думаю, сама будешь гулять со своей единственной, а не уезжать на недельный отдых без надобности.
– Мне не нравится, сынок, твоя радость по поводу небольшого выкупа. А если бы большой? То пускай её там мучают, лишают жизни... Денег на ребёнка жаль?
– Мама, не цепляйся к словам. Вся эта авантюра шита белыми нитками и исходит, слава Богу, не от каких-то криминальных авторитетов. Это происки несчастной женщины – дочери твоей Ирины. И девочку они сдали с рук на руки целёхонькой, на дороге, недалеко от станции Токсово с цветными карандашами в руках. Там она преспокойно рисовала, пока бабушка себя тут истязала страшными картинами. Так что наказана практически только ты. Идиоты. Придурки.
– Ты не преследуй их, Федя. Бог с ними.
– Да, знали с кем можно связываться без последствий... Только повторяю, никаких дальнейших отношений с этой Ириной, если хочешь покоя себе и нам. Поняла?
– Поняла, поняла, – всхлипнула успокоенная бабушка.

7.
В тот тяжёлый день она потеряла, по её мнению, не один год жизни. Безусловно, больше с внучкой она расставаться не будет. И никаких нянь. Гуляют они с девочкой поблизости, в скверике. Температура плюсовая.
Ларочка подгребает лопаткой подтаявший снег. Ребёнок здоров и весел. Все волнения позади.
Всю неделю Фаина Николаевна не расстаётся с любимой внучкой. Но, нет, нет, мысленно она возвращается к тем благостным дням, когда чувствовала себя молодой и желанной. Она туда не звонит. И Михаил молчит. Неужели забыл? Нет, такого быть не может. Но она пока не готова к новым встречам. Ни физически, ни морально. Следует держать себя в узде. Но как хотелось ей услышать его голос. Только услышать... И не с кем поговорить, некому открыть свою тайну. Нет рядом Ирины. Звонила она неоднократно, но к телефону Фаину Николаевну намеренно не зовут. Валя вынесла нянькины вещи в двух больших сумках. Помогла донести до метро. Пожаловалась на плохое самочувствие хозяйки.
Гадкая провокация – мыслишки не уходят... Прикидывает... Новый Год лучше им с Ларочкой быть на даче. Учительницам по договору предстоит новогодний отпуск. Свободное от занятий время Ларочка с удовольствием проведёт на свежем воздухе. Но Федя будет возражать против поездки на дачу, даже с ребёнком. Определённо о чём-то догадывается...

***
Наконец, долгожданный звонок нарушил её послеобеденное чаепитие с прислугой. Она стремительно понесла своё полное тело к другому аппарату, в гостиную. Знакомый до боли голос. Его голос. Как долго ждала она этого звонка... Сколько бессонных ночей прокоротала в сладких воспоминаниях, тревожных мыслях... Что это с ней? В её возрасте первая любовь? Никогда она так не страдала, не мучилась от желания видеть, слышать, быть рядом.
– Я слушаю... – вымолвила она, задыхаясь от стремительного шага по длинному коридору.
– Фаина Николаевна, Фаинушка, это я. Как вы там живёте-можете? Слыхал я про эту историю с похищением. Ерунда какая-то. Додуматься до такого...
– Почему так долго не звонил? – с мольбой в голосе пролепетала Фаина, беря высокие нотки, играя в давно прошедшую молодость.
– Не хотел беспокоить. Вам надо было оправиться от такого потрясения.
– Я соскучилась. Эту неделю все мои мысли о тебе...
– Хорошо, значит надо встретиться. Когда вас ждать?
– Может, конечно если Федя  не будет  против, приеду под Новый год. И хочу пожить недельки две. Приедем с Ларочкой. Больше не оставлю ребёнка ни на минуту. Она нам не помешает. Ты понял меня? Алло? Что молчишь?
– Да у меня тут были другие планы. Хотел на Новый год оставить за себя зама и взять недельку за свой счёт. Уже и с Фёдор Павловичем начерно договорился. Он, как будто, согласен…
Фаина сникла. Она поняла, любовь её отнюдь не взаимна.
– Ну, что ты на это скажешь? Фаина Николаевна, ты меня слышишь?
– Что мне сказать, делай, как считаешь нужным. Но я всё-таки приеду с внучкой на Новый год. Ты что звонишь? Хотел меня порадовать своим решением?
– Почему порадовать? Я и не предполагал, что вы сюда собираетесь. Позвонил, чтобы узнать, как вы там поживаете.
– Поживаем хорошо.
– Ну, тогда пока.
– Пока, пока.
Она швырнула трубку мимо рычага. Фарфоровая золочёная трубка аппарата в стиле «ретро» стукнулась о никелированную ножку столика и раскололась на куски. Враз постаревшая, ссутулившись, вперевалку потащилась она к себе в спальню. Из детской слышался голос англичанки. Она читала Ларочке сказку. Сейчас ей было не до внучки, и не зашла она в детскую. У себя рухнула на постель и тихо заплакала, утирая обильные слёзы краем подушки. Валя зашла без стука. Села рядом в кресло. Сочувственно ждала, когда хозяйка обратит на неё внимание.
– Что тебе, Валя?
– Трубку на кухне я сразу положила. Так что не беспокойтесь. А эту, в гостиной, менять надо. Вам стоит поставить аппарат в спальне со своим номером. Или пользоваться мобильником...
– Это потом. Федя пришёл?
– Ни Феди, ни Лены. Ушла англичанка. Ларочка на кухне полдничает и кукол кормит. Поёт песню по-английски. Кукол учит. Умора...
– Поздновато полдничает. Проснулась давно. Я сейчас приберу себя и выйду. Ты ступай, ступай, не оставляй ребёнка одного.
– Там ещё Лида не ушла.
– Иди, иди к Ларочке.

8.
Фаина Николаевна тайком от сына согласилась встретиться с бывшей няней по её настоятельной просьбе. Как-то всё постепенно улеглось, и поступок Ирины не казался уж таким дерзким. Да и виноватой её Фаина Николаевна не считала и обиды, тем паче злобы, на несчастную не держала. Жалела её из-за непутёвой дочки. Да и не прочь была поделиться своими переживаниями, спросить совета...
Ирина Сергеевна поджидала бывшую свою хозяйку в скверике, где часто гуляла с Ларочкой. Издали Фаина Николаевна помахала, быстро приближаясь, таща объёмную полиэтиленовую сумку, шаркая, царапая  ею о замёрзшую землю.
– Ну, здравствуйте, Ирина Сергеевна. Сразу хочу вручить вам этот мешок. Здесь кой-какие мелочи. Вы ими пользовались, и выбрасывать жаль.
– Какие это мелочи, здесь и полотенца и ещё кое-что, – возразила Ирина Сергеевна, заглядывая в сумку.
– И ещё пара ночных сорочек. Всё это ваше.
– Большое спасибо. Выслушайте меня, Фаина Николаевна, – не теряя времени, приступила к своей оправдательной акции Ирина Сергеевна. – Хочу повиниться.
Во всём виновата я. Дочь обещала, если достанем денег, сделает аборт, и этот Сева уедет к себе в Тверь. Пришлось поверить. Вот и сочинили они этот сценарий с похищением Ларочки. И я, грешница, согласилась.
После неожиданного признания бывшей няни, Фаина Николаевна насупила брови.
– Ну, Ирина Сергеевна, никак я от вас такого не ожидала. Как это вы допустили, чтобы играть нервами ребёнка и моим здоровьем? Я-то думала – это всё ваша дочь, а оказывается, вы затеяли эту авантюру. А я вам так доверяла...
– Фаина Николаевна, Ларочка ничуть не пострадала. Она там, на даче играла у моей школьной подруги. Если можете, простите меня. Как же мне доказать свою преданность вам и вашей семье?
Тут нерадивая няня пустила слезу, и бывшая хозяйка разволновалась.
– Ну и как? Уехал этот негодяй?
– Да, уехал. Слово сдержал. Но неделю назад там, в Твери, его схоронили. Дочь ездила. Всё узнала. Умер от передозировки. Но дело это нечисто. Его какие-то тёмные личности обобрали и, видимо, они виноваты в его гибели. Молод. Не было и 25-ти. Мать учительница. Убивается. Мне тоже его жаль. Интеллигентный был мальчик. Ушёл из института. Всё из-за этих наркотиков. Дочь не находит себе места. Видно, любила его. Твердит, что жить не хочет. Боюсь я за неё.
– Господи. Дела-то, какие... Аборт-то она сделала?
– Да, но толку что? Мучается. Не спит ночами. Жалеет того нерождённого ребёнка. Курит и ревёт белугой. Снова я во всём виновата...
– Да, не ожидала я от вас такого, – никак не успокаивалась обиженная Фаина Николаевна. – Чтобы вот таким образом обрести деньги. Могли бы и попросить... Но, пугая ребёнка, играя на чувствах бабушки... И всё без толку. Ну, да что я всё повторяюсь. Конечно. Этого больного парня жаль. И дочь вашу жаль. Но что поделаешь. На то, видно, воля Божья.
Про себя она исключила делиться своими теперешними сердечными делами – не к месту и не ко времени. Хоть и охота была большая... Бывшая няня уже не виделась ей такой симпатичной и порядочной. Потому Фаине Николаевне не терпелось поскорее уйти прочь, прекратить в дальнейшем любые контакты.
Пока та, уже в который раз, умоляла о прощении, Фаина Николаевна, досадуя на свою нерешительность проститься и не давать повода к дальнейшим встречам, переминалась с ноги-на-ногу, отступая.
– Хорошо, хорошо! Я простила и желаю вам в будущем обходиться без проблем. Я спешу. Всего хорошего!
Она резко повернулась и засеменила по скользким колдобинам оттаявшей и снова замёрзшей аллеи, боясь поскользнуться и упасть.
Ирина Сергеевна ждала от этого свидания не только прощения, но и продолжения дружбы, возможно, и работы. Она надеялась, что влюблённой старой женщине не терпится возобновить их доверительные отношения. Но она ошибалась...

9.
Одному Богу известно, чего стоило Фаине Николаевне сдерживать себя, затаиться, ждать повторного звонка от мучителя-любовника. Скоро Новый год, а вопрос об отъезде решён не был.
Как-то вечером за ужином, когда их небольшая семья была в сборе, Федя обратился к матери с вопросом о встрече Нового года.
– Новый год следует встречать дома, в кругу близких. Эту устоявшуюся традицию в нашей семье не будем нарушать. Считаю, и молодёжь здесь не исключение. Но поскольку молодёжь у нас в лице малого ребёнка, встречать будем втроём. Согласны?
Не ожидавшая такой оперативности со стороны сына, Фаина Николаевна промолчала.
– У меня предложение. А что, если пригласить ещё одну пару? Им и правда деваться некуда, – встряла Лена.
– Это твою подружку?
Федя явно не одобрял эту затею.
– Да, её. Пойми, Фёдор, сейчас их положению не позавидуешь. Жить негде, она в положении и скоро родит. В его семье полный переполох от такого неожиданного фортеля Владимира Минаевича.
– Это о ком речь?
Фаина Николаевна с неприязнью отметила беспардонное вмешательство неофициальной невестки в традиции семьи. Грудастая, тонконогая, высокая Лена стала раздражать своим авторитетным тоном самоуверенной женщины.
– Это Аля. Она у нас бывала несколько раз. Приезжала летом в загородный дом. Помните? Такая хорошенькая блондинка. Моложавая...
– И глуповатая, – не замедлил вставить Фёдор.
– Не помню. Откуда она взялась? Это что, твоя давняя подруга, твоя ровесница?
– Мама, – вступился за Лену Фёдор, – если ты возражаешь, то будь по твоему, обойдёмся без этой пары.
– Ну, объясните, наконец, что это за пара. Как я поняла, эта беременная молодая женщина увела из дома главу семьи. Так?
– Господи, мама. Ну, какое имеет значение, кто от кого увёл и по какой причине.
– Имеет. Я вовсе не хочу возможного скандала в моём доме.
– Какого скандала, мама? Ты о чём? На сегодняшний день причиной скандала в нашем доме была именно твоя, скажем откровенно, беспечность.
– Спасибо, сынок, уважил. Я смотрю, твоя мать лишена уже права голоса и самое главное, уважения со стороны сына. И пора бы оставить меня в покое с упрёками.
Лена, не одобряя бесконечные придирки и командирский тон вконец разбалованной сыном Фаины Николаевны, стараясь скрыть свою досаду, вперилась в свои ухоженные ногти. Она терпеливо сносила все капризные выпады своей будущей свекрови, поскольку ещё не имела никаких юридических прав в этой семье и боялась потерять то, что имела.
– Успокойся, мама. Давай оставим эту тему с гостями. Между прочим, будущий муж этой Али прекрасный зубной врач. Имеет свою клинику. Интересный, образованный мужчина лет 55-ти, я так думаю. И ты с ним, безусловно, найдёшь общий язык. Тебе он понравится. А эта Аля работала у него медсестрой. Ну, случился роман. Такое бывает. Она лет на 20 моложе. Это так? Лена?
– Побольше. Но у них был такой роман...
– И там остались дети и, конечно, старая ненужная жена, которая может явиться к нам со скандалом, – с горечью перебила Фаина Николаевна.
– Мама, какое мы имеем отношение к этим людям?
– К семье Ирины Сергеевны мы тоже никакого отношения не имели, однако ты, Федя, отказал от места бедной женщине...
– Как ты можешь тут проводить параллели. Да в твоём утверждении полнейший алогизм.
– Там только одна дочка, – вмешалась Лена. – Ей за 30, но, к сожалению, с церебральным параличом. Кстати, жена старше его.
–Оставить такого больного ребёнка – большой грех. И с этой Алей не будет ему счастья.
– Ну, зачем вы так, Фаина Николаевна. Они купят квартиру. Он богатый человек и обеспечивает жену с дочерью. Жена, конечно, не работает. Всё им оставил...
– Дело ваше... в конце концов, посижу с вами часок и уйду к себе. Может, я ещё надумаю с Ларочкой на природу поехать. Ребёнку нужен отдых. И учителям тоже. Как ты, Федя, на это смотришь?
– Если хочешь, поезжай... Да, ещё наверно Толя с Людой приедут на несколько дней, но после первого. Тогда я их к тебе за город направлю.
– Ну, тогда спокойной ночи, – поднялась Фаина Николаевна. Она сняла с себя груз объяснения с сыном по поводу отъезда за город.
Так что окончательное решение она примет только после ЕГО звонка.

***
Нет, не поедет она в их чудный загородный дом. Несколько дней осталось до Нового года. Не звонит Михаил. И она дала себе слово быть стойкой, хоть и нелегко ей это даётся. Пускай себе празднуют с этой парой.
Она решила, так и будет – посидит часок и к себе... Да и Толика надо ждать. Тоже создали себе проблему. Задумали взять ребёнка из Дома малютки. Только никак не согласуют – девочку или мальчика. Под старость лет не останутся в одиночестве и для ребёнка Божеское дело сделают. Наверно они правы. Только вот от каких родителей будет этот маленький. Фаина Николаевна верит в генетику. А как же её внучка? Мать, конечно, известна. Ничего хорошего. Гулёна, хитрюга и развратница. До сих пор ни слуху, ни духу. Может, погибла от рук антифады... Или ещё там что произошло. От неё всего можно ожидать. Ну, а отец кто? Так что советовать сыну и невестке она не вправе. Да и не нужен им её совет.
Совсем отвык от неё младшенький... И звонит редко, больше к значимым датам, а приезжает и того реже. Да и сама она с год у них не была. Трудится он в городской больнице и жена там же, и живут (по меркам Фаины Николаевны) более чем скромно. А на ребёнка необходим достаток... Конечно, помогать придётся систематически. Не как теперь – от случая к случаю. Наверно потому и приехать решили. Поставить в известность.

10.
Лена готовится к празднику вовсю. Украсила ёлку чуть не до потолка. Ларочка радуется. Крутится тут же. Помогает. Лена относится к девочке хорошо. Завести своего так и не получается... «И не получится, – думает Фаина Николаевна. – Два брата тому пример. А что Ларочка не Федин ребёнок, она, конечно, и не догадывается... или?»
Ошибалась наивная бабушка. Лена давненько в курсе событий в их семье и, в частности, в Фединой неудачной женитьбе. Знает она доподлинно, Ларочка чужая девочка в их доме.

***
Зима нынче со снегом и метелями началась уже в начале ноября. Как и завелось в последнее десятилетие – бывали оттепели с дождями, но ненадолго. Лёгкие морозы снова сковывали оттаявшую землю, белый пух не спеша опускался с бледно-серого неба, и дни казались светлыми. Снежная пелена, спрятав под собой собачьи кучки и всякий прочий мусор, разбросанный по всей округе горожанами в первом поколении, делала праздничным городской пейзаж. В такие благостные дни Ларочка с удовольствием отправлялась на прогулку. Нынче в сопровождении Димы, поскольку бабушка занималась предпраздничными хлопотами, ограниченными советами Лене и распоряжениями прислуге. Однако не забыла обновить свой гардероб. Следовало иногда (хотя бы раз в году) вспоминать о своих корнях. Она знала, Новый год по китайскому календарю запаздывает. Тем не менее, к этому празднику Фаина Николаевна, придерживаясь рекомендаций сведущих астрологов, приобрела цвета бордо дорогое платье «джерси». Небольшая нитка крупного морского жемчуга и такие же серьги дополняли изысканный туалет. Ларочка ни в коем случае не отстанет от бабушки – красное платьице с кремовым кружевным воротником, манжетами, поясом. Не забыла Фаина Николаевна и прислугу, и учительниц. Все получили подарки в виде приличной суммы, должной с избытком удовлетворить запросы каждой из них.
С обидой и надеждой взирала Фаина Николаевна на бегущие стрелки часов и нервическое, напряжённое её состояние с каждым часом нарастало. Гости обещали быть за час, полтора. Стол, изобилующий дорогими закусками, выдержанными отличными винами (отдельно на небольшом столике) был готов. Хозяйка займёт место во главе овального стола. Затем, по обе стороны, через интервал локтя – все остальные. Фарфоровый сервиз – белый с золотом, хрустальные фужеры, бокалы, стопки, серебряные приборы на серебряных козликах, салфетки тонкого холста в колечках из слоновой кости – всё предусмотрено сведущей хозяйкой.

***
Да, мир тесен... В доме тихо. С улицы ни звука. Их дом огораживает сквер. Стёкла звуконепроницаемы. Да и спит город после весёлой ночи. Кому весёлая, а Фаину Николаевну эта ночь озадачила, насторожила, забрала остаток покоя. В мягкой удобной постели утонуло стареющее тело. Сон не приходит. Она заставляет себя мысленно сосредоточиться на событиях сегодняшнего вечера, вернее – ночи.
Михаил позвонил в 11. Дождалась, наконец. Он торопился. Но его голос и тёплые слова приветствия согрели душу, дали аванс на дальнейшую их связь... Она успокоилась.
Итак, вышла она к гостям в хорошем расположении духа. Доктор тогда был к ней спиной. Боковым зрением успела отметить красивое лицо его молодой спутницы. Кивком головы здороваясь с приглашённой парой, заняла своё место за столом. Она выдержала лукавый взгляд доктора Ли. И он понял – эта неожиданная встреча её вовсе не занимает. Однако, неиссякаемый юмор умного пожилого доктора не оставил равнодушными молодёжь и сдержанную хозяйку. Рядом его крашеная блондинка проигрывала. За столом Фаина Николаевна невольно переводила взгляд с Фёдора на доктора, отмечая между ними большое сходство, к удивлению, даже в манерах. Конечно, речи быть не могло, чтобы посвятить сына в этот обман. Что касается Володи, то он и не знал... (довольна она своей выдержкой) и не будет знать о последствиях их недолгой связи.
Весь праздник она держала себя естественно, достойно.

11.
Скоро старый Новый год. У нас заведено встречать Новый год дважды.
Наверно потому, что Григорианский календарь был принят только после прихода Советской власти, и народ придерживается по инерции даты с 13 на 14-е. Наша православная церковь живёт наперекор всем христианским – по Юлианскому (введённому ещё до нашей эры Юлием Цезарем)... Потому и за границей называют церковь ортодоксальной, соблюдающей календарные даты, да и службу наших пращуров. Так что крещёный православный люд, исполняя церковные законы, обязан до рождества Христова – 7 января, соблюдать пост. И только по средам и пятницам, вплоть до 17 января разрешено вкушать скоромное. Так-то... Всем понятно?
Эту небольшую лекцию Фаина Николаевна прочитала на кухне своим домашним. Ей эти сведения не были внове, как и раскол в 17 веке с Аввакумом. И видно тогда её предки подались в Восточную Сибирь. Но со временем она привыкла к трёхперстному возложению крестного знамения. Изредка ходила в церковь на службу, тайком от мужа. Через пару месяцев после рождения детей исповедовалась священнику в своём обмане, и от имени церкви и Господа получила отпущение грехов. Сыновья крещены не были. Думала, вырастут и сами обратятся к вере. В годы её молодости в церквях было полупусто. Прихожане – большинство дореволюционного поколения... Ларочку бабушка так и не удосужилась окрестить. Но соберётся, обязательно. Народу в церквях теперь много. Люди как бы в одночасье преобразились, приобщились к вере.

***
Не звонит Михаил. Видно, ещё в отпуске. Федю спросить? Нет, не стоит. Себе во вред. Надо ждать...
Последнее время Фаина Николаевна пристрастилась к Марининским детективам. Сочинения этой плодовитой дамы занимают уже две полки книжного шкафа. И на выходе в издательстве всё новые и новые истории.
Зима нынче переменчива – то снег, то дождь. Так что и за городом наверно ничего хорошего. В эту зиму нагулялась она по заснеженному парку... Сидит у торшера с очередным детективом. Ларочка играет с «Барби» со всеми причиндалами. Всего 4 часа дня, а уже темно. Крупные дождевые капли стучат по стёклам, по жестяным козырькам... Заасфальтированный скверик у дома с парой кустиков и молодыми ёлочками, жалок и беззащитен. В открытую дверь детской заглянула Валя.
– Фаиночка Николаевна, вас к телефону...
Её многозначительный тон и выразительный взгляд заставил сердце ёкнуть. Она опрометью бросилась к себе. Закрыла за собой дверь. На том конце провода терпеливо ждали. Только тогда, когда поняла по щелчку, что трубку на кухне положили на рычаг, подала голос.
– Слушаю вас, – любовь и нежность вложила она в это обращение.
– Фаина, можно мне вас так называть по старой привычке?
– Да, догадываюсь, кто говорит, – с ноткой разочарования отозвалась Фаина.
– Сколько же лет прошло? Сорок? Или меньше?
– Не считала я. Мы уже не те и жизнь наша другая...
– Выглядишь ты отлично, не по годам... Муж твой, слыхал, умер, – окончательно перешёл на «ты» старый любовник. – Я знаю, он был русский. Федя, почему-то, никак не тянет на славянина. Здесь, по-видимому, твоя кровь возобладала...
Его откровенная ирония вконец настроила её на враждебный тон.
– Ну, возобладала... Какое это имеет значение?
– Я в курсе. У тебя, оказывается, была двойня, и у Феди есть брат – врач.
– Володя, ты что звонишь? Что у нас было, быльём поросло. Не хочу я тобой иметь никаких контактов. В том числе и воспоминаний об ошибках молодости. Ты сейчас пребываешь на пике любви и реализуешь с успехом свои планы на ниве здравоохранения. Ну и на здоровье. Рада за тебя. Так что давай простимся, и навсегда. Надо же, жили в одном городе все эти десятилетия и никаких случайных встреч и на тебе – пожаловал в наш дом... Да, всё бывает в этой жизни. Не сердись. Счастливо тебе...
Но положить трубку не успела.
– Погоди, погоди... Что это на тебя так подействовала наша встреча? Ты взяла на себя право разговаривать со мной, как старшая с младшим. Не забывай, мы одногодки и твой учительский тон меня удивляет... По-моему, я ничем тебя не обидел. А позвонить тебе – это, как я понимаю, мой долг...
– Прости и ещё раз счастливо...
На этот раз трубка коснулась рычага мгновенно.
Господи, как не нужен ей был этот звонок. Как обманулась она в своём ожидании

***
Итак, завтра они с Ларочкой уезжают на свежий воздух. Пробудут они там до февраля, так что собирать нужно много носильных вещей в связи с погодой – и зимних, и кожаных. Конечно, и продукты. Ларочкиной музыкантше продлён отпуск с оплатой. Англичанка же едет с ними. «Учение языкам не терпит пауз». Фаина Николаевна согласна с этим изречением учёного-языковеда. Ну, а в остальном, беспокойство вызывает Володя. После первого звонка последовал и второй и третий. Он чувствует её недовольство, но звонить не прекращает. Фаина больше молчит и под любым предлогом кладёт трубку. Чего звонит, чего добивается? Конечно, решил, что дети его и ждёт её признания. Наверно уловил сходство между собой и Федей. Возможно, и молодая невеста подтвердила. Тут не обошлось без Ленкиного участия. Действительно. Сходство поразительное. Всё это Ленкина вина. Вздумалось ей тащить в гости эту пару... И, пожалуйста, негативные результаты налицо...
Счастьем осветилось лицо Фаины Николаевны, когда услышала, наконец, дорогой голос с обращением, только ему одному свойственным. Какое счастье любить! И счастье не быть отвергнутой любимым. Умная пожилая женщина сомневалась в ответном чувстве молодого (в её понятии) красивого мужчины.

12.
Поначалу Михаил был совершенно уверен, что его чувство к хозяйке ограничивалось чисто духовным интересом. Её рассказы о своих впечатлениях, связанных с заграничными поездками, занятные высказывания на тему о месте человека в природе, а также умение слушать собеседника, вызывали в нём потребность в общении ещё и ещё. Однако его внешность, внутренняя и внешняя мужская сила, не оставила равнодушной пожилую женщину. Мимо Михаила не прошло это нарастающее чувство растревоженной плоти. И он не замедлил с ответом. Он понимал, на его пути очередная интимная связь. Надо сказать, не доводилось ему любить по-настоящему, хоть и дожил до зрелости мужской. Окружающие женщины, и замужние в том числе, сами не давали ему отдохнуть от любовных утех. Если хотел одну их них, то с получением быстро охладевал. Находилась другая – страждущая, влюблённая, покорная. Затянувшаяся связь с горничной Катей надоела, утомила, отняла привычную свободу. Незадолго до «великого праздника любви» с хозяйкой, горничная, осветив своё хорошенькое личико лукавой улыбкой, призналась Михаилу в беременности. Он не сдержался и в категорической форме заявил о нежелании иметь ребёнка, как он выразился, под старость лет. Просил немедля избавляться от плода, угрожая непризнанием своего отцовства, поскольку горничная по неделям гостила в Выборге, где имела до Михаила связь с местным сотрудником угрозыска, причём, женатым. Катя этот факт по глупости довела до сведения Михаила, желая тем самым набить себе цену, но получился обратный результат.
С предстоящим приездом хозяйки, начальник охраны надеялся избавить себя от дальнейшего пребывания в доме Кати. Доводы – посягательство горничной на его свободу. Эти веские мотивы хозяйка примет во внимание. Так он предполагал. Так оно и получилось.

13.
Ларочка с удовольствием бегает по большому участку в сопровождении Димы. Приехали они вчетвером. Ларочка – пятая. День клонился к закату. Сегодня было много солнца. Подсохли асфальтовые дорожки перед домом. После обеда ребёнок с англичанкой читают в детской. Валя занимается гардеробом Фаины Николаевны. Наконец Михаил может поговорить с хозяйкой с глазу на глаз. В гостиной они вдвоём, как и в прошлый раз. Но нет той интимной атмосферы, а есть серьёзный разговор.
– Поняла я, Михаил, в отношении Кати. Что ж. Согласна. Но где найти другую девушку? Да и другая тебе не даст покоя. Такой мужчина, как ты, лакомый  кус для молодой женщины. Подумала: «И для старой».
Михаил мысленно договорил: «Конечно, липнут как осы на мёд, а что он может поделать?» Красивые губы Михаила растянулись в широкую улыбку. Прищуренный взгляд смутил Фаину Николаевну.
– Ладно, Фаинушка, давай ближе к делу. Ну, скажем, я не против и пенсионерки. Мне всё едино.
– И когда я должна ей отказать от места? А мотивы?
– Так, думаю, и завтра можно. Причина? Ну, допустим Валя здесь и её тебе вполне достаточно.
– А как уедем?
– А уедете, мы и без Катерины справимся. Та же тётя Лёля–повариха возьмётся за уборку. Где надо, ребята помогут. И чего ради лишнего человека держать? Вот тебе и мотивы...
– Завтра, так завтра. Наверно с утра? Или?
– К вечеру поздновато. Ей же ехать в Выборг. Может и довезут ребята на машине?
– Нет, не дело это. Что мы ей задолжали? За январь она получила?
– Так точно, – по-молодецки отчеканил Михаил, довольный безоговорочным согласием хозяйки и перспективой освобождения от назойливой любовницы.
– Ну, ещё за полмесяца надо дать – как бы отпускные...
– Сделаем... Значит решили. Завтра с утра и вызовешь её, как говорится, на ковёр.
Они замолчали... Он приблизился к ней вплотную, и она почувствовала, что не сможет совладать с собой. Шаги у двери заставили их отпрянуть друг от друга.

***
На следующий день распрощаться с Катей не получилось.
– Ой, Фаина Николаевна, извините, я и сама хотела увольняться. В Выборге предложили место горничной в гостинице. Но только, прошу вас, через два денька. Мне дома и на полу места не будет. Гостит родня из Карелии и своих четверо. Негде приткнуться... Согласны?
Любуясь на молодое лицо горничной, она согласилась.
Михаил был недоволен. Но менять своё решение, даже вразрез с мнением любовника, хозяйка не сочла возможным. После она будет глубоко раскаиваться в своей мягкосердечности, повлёкший за собой драматическую развязку.

***
В этот день как-то всё пошло наперекосяк. Днём, гуляя, в погоне за белочкой, Ларочка упала, опершись на левую ручку. Крик ребёнка напугал бабушку. В ближайшей больнице, куда срочно увезли рыдающую девочку, констатировали закрытый перелом запястья. Вправили косточки, наложили гипс. Ларочка успокоилась, сознавая значимость своего положения пострадавшей, бравируя загипсованной ручкой, а бабушку пришлось приводить в чувство нашатырём и валерианкой.
Пока их не было, в доме произошло ЧП. От выпавшего из камина полена загорелся ковер, и обгорело кресло. Свидетелем этого происшествия была Валя. Она, к сожалению, растерялась и вовремя не воспользовалась каминными щипцами. Пожар быстро локализовали подоспевшие парни из охраны. Дымом и чадом заполнился дом. Напуганная Фаина Николаевна в событиях сегодняшнего дня видела кару Господню за своё нетерпеливое ожидание последующей ночи.

***
Ларочка никак не хотела засыпать. Возбуждённый ребёнок настоятельно просил уставшую бабушку объяснить, что это за перелом косточек, как это срастается и вообще, возник большой интерес к ортопедии, хирургии, а заодно и к закономерности выскакивания поленьев из камина.
Наконец девочка уснула и, замотанная, опустошённая бабушка ушла к себе. В детской оставалась ночевать Валя. К неудовольствию хозяйки она уже дремала на диване.
Фаина Николаевна и не собиралась спать. Ей бы только дойти до кровати... Прилечь... Но, сон сморил её сразу. Долго ли проспала, не поняла. Прислушалась. Всё тихо. Открыла глаза. Слабый зелёный свет ночника наполнял спальню. Он сидел рядом неподвижно в кресле. Лицо Михаила было в тени, и она решила, что он спит.
– Фаинушка, ты проснулась? В доме тихо. Все спят. Я проверил. Не суди меня. Весь этот день, будь он неладен, думал о ночи с тобой. Но, вижу, устала ты.
– Михаил, дорогой, – Фаина привстала, опершись на локоть, чтобы лучше разглядеть его лицо, – я тоже ждала этой ночи. Ждала не день, не неделю, а больше месяца. Ты прав, не получится у нас сейчас тех бурных счастливых часов. Нет сил. И мысли вяжутся другие, приземлённые... Мысли о внучке, об этом нелепом выпадении полена... Наверно это предзнаменование... Надо ждать чего-то плохого...
– Успокойся, Фаинушка, – он неловко обнял её, – это всё предрассудки. Пусти меня к себе, и мы часок полежим рядом. Я так же тихо уйду... Соглашайся, Фаинушка. В этот момент он хотел близости с ней как никогда, как ни с кем. И не было сил владеть собой.
Он улёгся рядом... И, когда он обжёг её поцелуем, и она почувствовала его мужскую плоть, она не могла уже распоряжаться собой... Он распорядился по-своему...
Ушёл он от неё в середине ночи, отчётливо сознавая сильное влечение к этой немолодой некрасивой женщине.
Откинувшись на подушки, счастливая Фаина Николаевна прислушивалась к его шагам. Вот он пошёл по коридору... шаги... перед лестницей... замедлил шаг, а дальше... мгновение тишины, но для неё тишина затянулась... Она вздрогнула от неожиданно громкого выстрела в их доме...

14.
Конец марта. В бывшей спальне Павла Павловича, на жёсткой специальной кровати лежит на спине Михаил и тихо разговаривает со своим сыном.
– Ты всё-таки, папа, объясни, как это всё произошло, и почему ты отказался от судебного преследования виновницы твоей инвалидности?
– Ну, ты хватил – инвалидности... Врачи обещают порядок... Знаешь, Ваня, не хочется возвращаться к событиям той ночи. Я виноват и полностью это сознаю. С помощью хозяина дело это погасили, поскольку никто ни к кому не имеет претензий.
– Ты скажи, как это получилось, что у этой Кати в руках оказался твой пистолет?
– Очень просто. Зашла ко мне в комнату и взяла.
– Он что, был заряжен?
– Тем летом я её учил стрелять, заряжать, снимать с предохранителя, взводить курок. Всё, как положено. Ученицей она была понятливой
– Зачем тебе было всё это надо?
– Зачем? Да просто от безделья.
Сын знал отца, как отважного командира. Был он кадровым военным, когда попал в Афганистан. Вернулся через два года с отличной характеристикой и с малыми потерями в живой силе и технике. Обнял сына и неверную жену, беременную от своего друга, избежавшего Афганского похода. Дальше – служба в Ленинградском военном округе. Вышел в отставку с должности зам. командира дивизии по тылу и транспорту. Неполный год проработал завгаром. И уже три года бьёт баклуши на даче случайного знакомого, польстившись большой зарплатой и малой ответственностью. Алименты платил исправно. Сын всегда чувствовал его отцовство и был привязан к нему. Михаил больше не женился. Потерял веру в женщин. Однако. Без них не обходился. Но никогда подолгу ни на одной не задерживался. Несмотря на редкие встречи, сын и отец нежно любили друг друга. И сегодня Иван был покорён выдержкой отца, неунывным его настроением.
– Ну, что тебе ещё сказать, какие хочешь услышать подробности? Значит так, вышел я из спальни, что наверху, пошёл по коридору к лестнице. Ещё не начал спускаться, прозвучал выстрел. Что, откуда, ничего не понял. Шок от сильной боли в спине. Вот и всё. Из Афгана целым прибыл, а тут, на тебе...
– Ну, а видел, кто стрелял?
– Какой там... видел... Первая выбежала на выстрел Фаина. Катька стояла внизу, как пригвождённая, с пистолетом в руке. После и весь народ собрался. Тут я потерял сознание и очнулся уже в больнице. Вот и всё происшествие. Суда, Ваня, не будет. Катя эта беременна. Созналась, что не от меня. Слава Богу. Была она в состоянии затянувшегося нервного возбуждения. Поскольку выстрел произведён снизу, и я находился по отношению к Кате боком – пуля прошла по касательной с правой стороны спины и застряла в левой. Видишь, сын, как славно заниматься спортом. Спина, как броня. Это я шучу. К сожалению, 5–й и 6–й позвонки грудного отдела сломаны. Пулю извлекли. Спинной мозг не повреждён. Так что я избежал тяжёлой инвалидности. Врачи говорят, в сорочке родился. Может и в сорочке. Жаль, не у кого спросить... Теперь сильные боли снимают уколами. Утром и вечером приходит медсестра. Ну, там витамин Д два раза в день. Эта спартанская кровать тоже прописана медиками. Надеюсь через пару месяцев встать. На первых порах придётся пользоваться костылями. Фаина Николаевна отменно за мной ухаживает. Разбаловала меня вконец.
– Что у тебя за отношения с этой женщиной?
– Ты что, не понял? Я же выходил ночью из её спальни, и Катерина из ревности и выстрелила.
– У тебя близкие отношения с этой старухой, папа, это так? Прости. Не ожидал. И из-за неё ты стал инвалидом... Какая глупость...
– Знаешь, сынок, каких только в жизни парадоксальных ситуаций не бывает. Жизненные обстоятельства трудно прогнозировать. Получилось то, что получилось. Ещё скажу, сын, не было между мною и твоей матерью тех важных чувств, которые бы цементировали семью, которые бы вызывали радость от общения, от мыслей друг о друге. Потому, наверно, и распалась семья.
– Ну, а к этой Фаине у тебя появилось это чувство, и ты доволен и счастлив?
– Как ни странно – да. Люблю я эту женщину. И не такая уж она старуха. Всего на девять с половиной старше. Ну, полная. А лицо какое молодое и улыбка чудесная. Полный рот белых зубов... Устал я от молодых и красивых. Устал от их глупости, требовательности, лживости, жадности. Других почему-то не попадалось. Фаина умная женщина. Всегда в порядке. Чистоплотна. Ухожена. От неё исходит запах лёгкой свежести. Ещё какую фору даст молодой красивой неряхе с грязными пятками и неприятным духом. Встречал таких немало.
– Как непохожи мы с тобой. Папа. У тебя была череда женщин, у меня одна Ира и больше никого мне не надо...
– У каждого своя жизнь, сынок. Тебе повезло... С Фаиной мне легко, интересно и, скажу откровенно, отлично в постели. Так-то...
– Какая тут постель? Ты же инвалид. И такой бабке нужна постель?
– Если я инвалид и как мужчина ноль, то её любовь поможет смириться с этим моим недостатком. У нас найдутся другие интересы. Нам хорошо вместе.
Дверь приоткрыла Фаина Николаевна. С приветливой улыбкой предложила Ивану перекусить.
– Да нет, спасибо. Я и так задержался. Жена ждёт к обеду. Завтра с утра снова в Берлин.
– И к вечеру назад?
– Так точно. И через пару дней снова в Берлин. В общем, воздушный извозчик. Под таким названием, слыхал, был фильм лет 60 назад.
– Был. Только не помню, кто снимался в роли извозчика. А тебе, Михаил, стоит сейчас пообедать. Скоро придёт доктор, время затянется, и обед превратится в ужин.
– Фаинушка, что-то не хочется...
– Обедать, обедать, без разговоров.
– Ну, мне пора.
Иван подал руку отцу и направился к двери.
– На той неделе загляну.
– Сынок, приходи с Аликом. Буду ждать.
– Конечно, – вставила Фаина Николаевна, поправляя одеяло в ногах, – дедушке хочется повидаться с внуком...
Она заодно поправила подушку. Михаил поймал её руку, прижал на миг к губам. От сына не ускользнул этот его жест, и он понял, отец действительно любит эту женщину, из-за которой, по его мнению, стал инвалидом в 53 года.
Выходя из комнаты, он махнул отцу рукой. Вышедшей следом Фаине Николаевне пожал руку, поблагодарил за отца, и быстрым шагом направился к выходу в конце очень длинного широкого коридора. Ему не нравилась эта некрасивая старая женщина. Он с неприязнью констатировал её явный снобизм, её наглую уверенность в силе миллионов, заработанных мужем и сыном, как он понимал, нечестным путём. Отца ему было откровенно жаль.

15.
Жалкая городская растительность, истощённая ядовитыми выбросами промышленных предприятий, загазованная нескончаемыми потоками транспорта, уставшая от зимних вариаций погоды – мороза и оттепели, жаждала омовения, очищения, отдохновения. Но спасительная весна задерживалась, вопреки календарным датам. Шёл месяц май, а ветер, холодный и злой, крутил верхушки деревьев, рвал чуть зазеленевшие ветки кустов, сшибал с ног пешеходов, застилая глаза пылью, кидая в лицо подсохший неубранный мусор. Тёмное небо, того и гляди, разрешится холодным снегопадом. Под напором сильного ветра небо ненадолго светлело, но очередной порыв нагонял чёрные облака, и город снова погружался во мрак.
Эта зловещая майская погода настораживала, вызывала беспокойство, сердечных больных приводила к больничным койкам, а то и на погост.
В квартире прохладно и мрачно, несмотря на чистоту и уют. Михаил медленно передвигается на костылях по широкому коридору. Останавливается у красиво оформленных репродукций с картин известных французских импрессионистов, заполнивших стены по всей длине большого коридора. Надо сказать, планировка квартиры не могла считаться удачной. Одноуровневая, с длинным коридором и комнатами по периметру, напоминала гостиницу. Павел Павлович собирался строить в тихом зелёном месте на Крестовском трёхэтажный особняк. Но... не успел.
Репродукции – это затея Фаины Николаевны. Влюблённая во Францию, путешествуя по стране, она побывала во многих крупных городах и в последний свой приезд провела несколько недель в Бретани – в Нанте и Ренне. Много раз бывала в общеизвестных Парижских музеях, соборах. Рассказывала Михаилу о Барбизонской школе пейзажной живописи. Он читал, предложенные ею полные биографические справочники о художниках – импрессионистах Франции. Понемногу Михаил приобщился к миру искусства. Фаина Николаевна не претендовала на роль знатока изобразительного искусства, но в глазах любовника её кругозор не знал границ...
Отношения между ними сохранились и укрепились. Вместе с тем, Михаил не считал возможным надолго, тем более насовсем, оставаться в этом, по его мнению, гостеприимном доме. Однако гостеприимством здесь и не пахло. Фаина Николаевна не в счёт. Не был он в курсе всех передряг и упрёков сына по поводу неадекватного восприятия матерью людских взаимоотношений. Сын, не стесняясь, называл мать заневестившейся бабулей, смеялся над её слепой увлечённостью мужчиной–альфонсом... На этот раз Фёдор решил поговорить с матерью серьёзно, без привычного сыновнего снисхождения. Он застал мать в гостиной за пересчётом своей наличности...
– Ну, что, пересчитываешь затраты  на своего иждивенца? Давай поговорим серьёзно. Ссориться с тобой не в моих правилах. Разговор будет всё о том же... Пойми, мама, никак не может тебя любить этот ветреный дон Жуан. Открой глаза. Ему нравятся твои деньги. Это и ежу понятно. Заниматься  ничегонеделанием – его профессия. Как ты считаешь, нормально сидеть на шее у престарелой любовницы? И ещё скажу, ты в твоём возрасте не можешь делить свою энергию между этим мужчиной и малым ребёнком. Твоя самоотверженность в заботах о нём наносит ущерб Ларочке. Этого ребёнка ты отсудила, навязав мне отцовство, а теперь отступаешь? И ещё, не я один осуждаю тебя за твою слепоту. Все домашние, мягко говоря, удивлены твоей наивностью.
Мать молча слушала сына. Холодные глаза выражали упрямую решимость женщины, не лишённой способности отстаивать свою жизненную позицию.
– Ты закончил? – медленно вставая, обратилась она к сыну.
– Закончил. Тебе теперь следует хорошо подумать...
Собрав свою неистощимую энергию и волю, она подошла к Феде вплотную и, в тот же момент, изумлённый от неожиданности, сын получил звонкую пощёчину.
В конце коридора Михаил стоял, набычившись, и ждал Фаину, пока та подойдёт.
– Фаинушка, я всё слышал, или почти всё. Завтра приедет Ваня, и мы примем разумное решение. Ваня освободит мою квартиру и будем жить у меня.
В конце концов, я военный пенсионер. Так что с голоду не помрём.
Он обнял её одной рукой, прижал к себе по-возможности ближе, и она поняла, что пойдёт с этим человеком, куда он прикажет, хоть и на смерть.
– Я тоже не бедная. Ещё и независима. Павел, спасибо ему, постарался. Пускай себе Федя строит новый дом и переезжает. Из того, что здесь есть, ему принадлежат его носильные вещи и Лена, которая мне давно надоела. Мы втроём останемся здесь и это моё последнее слово. Кстати. Вчера сын с великой радостью сделал приятное сообщение. Это наверно при тебе было.
– Про выигранный тендер на строительство целого микрорайона?
– Да, и пускай себе радуется на свой бизнес. И прошу, не посвящай Ваню в наши дела. Разберёмся сами. И никаких переселений. Будем жить здесь.
– Надо бы забрать в сберкассе пенсию. Там за полтора года накопилась приличная сумма, конечно, по меркам нормального российского гражданина.
– Заберём и часть подарим Ване. Пускай накопят постепенно с твоей пенсии на приличную квартиру. Согласен?
– Фаинушка, окончательно поправлюсь, и надо чем-то заняться. Не хочу впредь жить за твой счёт. На вашей даче бездельничать категорически отказываюсь. А мою пенсию потратим вместе. Поедем куда-нибудь подальше, отдохнём.

***
Мягкотелый, надо сказать, только по отношению к матери, Фёдор, в конце концов,
смирился с её поздней чувственной любовью. Взаимоотношения с Леной на грани явного разлада. Её науськивание, попытка восстановить его против матери, поставили на карту их дальнейшую совместную жизнь, и на сегодняшний день об официальном оформлении их отношений вопрос уже не встаёт. И ещё одно обстоятельство занимает Федю. Не может он взять в толк странное отношение к себе Владимира Минаевича. Звонки и настояния на личном общении, длительные  разговоры о матери и об отце... Их разновозрастные интересы категорически не располагают Федора к дружбе с умным, симпатичным пожилым доктором. А тот не хочет этого понять и не оставляет Федю в покое.
Михаил оправился от своего, можно сказать, удачного ранения. Костыли уже не нужны. Они с Фаиной счастливы и строят планы на будущее. После отдыха Михаил приступит к своим обязанностям на фирме. Станет правой рукой Фёдора. Толковый мужик – Михаил не подкачает, уверена Фаина. Уверен и он сам. Фёдор пока сомневается, но вразрез с желанием матери идти не хочет.

16.
Золотое солнце. Голубое небо. Бирюзовое Средиземное море. Температура воды + 28. Начало сентября. Жарко. Однако лёгкий бриз, дующий с моря, освежает воздух, благостно действует на отдыхающих, отдавших предпочтение этому благословенному уголку природы. Они на Кипре, в округе Ларнака. Их трое. Со стороны разобраться трудно в родственной связи этой троицы. Но, их это не волнует. Им хорошо вместе. Ларочка впервые на море. Она в восторге. Радуется на любой камешек на побережье, на любую ракушку.
Фаина Николаевна и Михаил Петрович перед отъездом обвенчались. Батюшка пошёл навстречу, и обошлось без светской регистрации. Поверил на слово. Оформят по возвращении. Здесь они всего неделю. Заняли комфортабельные апартаменты сроком на месяц.

17.
Фёдор немедленно вылетел на Кипр. Этот неожиданный удар – потерю самого близкого человека – матери, привёл его к  тяжелейшему стрессу. В самолёте сосед по бизнес-классу с сочувствием поглядывал на грустного корейца. Тот, то и дело, прикладывал к глазам сложенный вчетверо носовой платок.

***
Машина подрулила к самой беломраморной лестнице парадного входа дома-дворца госпожи Кулумы. Михаил, держал за ручку Ларочку, встречал Фёдора у дома, на лужайке. Здесь они все трое были счастливы. Строили планы на будущее. И в мыслях не было, что здесь, на Кипре, придёт конец их недолгому счастью.
Фёдор стремительно вышел из машины. Расплатился с шофёром.
– Как это случилось?
Растерянный, осунувшийся, Михаил молча глядел в даль и слёзы закапали из покрасневших от бессонной ночи, глаз.
– Что сказать... – растягивая слова, сквозь рыдания пролепетал Михаил.
Фёдор видел, как невыносимо тяжело ему говорить.
Всё это время Ларочка пыталась высвободить ручку, тянулась к Фёдору. Он взял ребёнка на руки, прижал к себе и в этот момент чётко признал своё отцовство. Девочка обвила ручонками его шею и горько зарыдала. Михаил понял, слёзы облегчат её страдания. Эти дни девочка словно онемела, оглохла, была в странном состоянии отрешённости.
– Что сказать... – повторил  он, – мне жить невмоготу...
Михаила била дрожь. Он заикался, выговаривая слова.
– Было утро. Чистое небо. Спокойное море. Мы были одни на пляже в красивом укромном уголке. Ларочка играла рядом в камешки. Я лежал. Следил, как Фаинушка барахталась недалеко от кромки берега. Плавать она не умела, и я всё время покрикивал, чтобы не заходила далеко в море. Однако, она всё-таки пошла... и пошла.... Издали  я увидел – огромная волна с молниеносной быстротой накатывалась с моря... Я бросился к берегу... Так же быстро волна откатилась... Влажный берег был пуст... Я не верил глазам своим...
Носился по берегу... Заплывал далеко в море... По-прежнему светило солнце при полном безветрии. Тело её не вернула коварная вода. Это страшно...
Он понуро ждал судейского приговора сына... Но тот никак не отнёс гибель своей матери на невнимательность или, того хуже, безразличие Михаила. Фёдор видел, этот большой, здоровый мужчина буквально раздавлен горем и страдает не меньше его – сына.
– Фаинушке было известно о нескольких несчастных случаях от большой волны, неожиданно набегавшей, именно на этом участке песчаного пляжа. Но её, как магнитом, туда тянуло... Я не мог с ней сладить. Все эти дни был рядом. На этот раз отправила меня с Ларочкой подальше от берега, потому как девочка готова была часами сидеть в воде. Да что говорить... Предвидеть такое...

***
Печальная процедура оформления документов о несчастном случае в Ларнакском заливе Средиземного моря отняла несколько дней.
Подавленные, опустошённые, молча заняли свои места в самолёте – двое мужчин и шестилетняя девочка, повзрослевшая в один день.
Хлопья облаков медленно сопровождали реактивный лайнер, набиравший высоту. Дальше, на высоте, заискрилось солнце на голубом небе, и облака остались где-то далеко внизу...
Ровный гул мотора наводил на размышления о коварстве природы, о бессилии человека перед трагическими случайностями, о бренности жизни человеческой...