Сыны Всевышнего. Глава 105

Глава 105. Художник.


Сергей Карсавин был художником. Не каким-то особо выдающимся живописцем – просто художником по жизни. Он не мог не рисовать, не мог не любоваться щедро рассыпанными повсюду крупицами прекрасного. Его страсть полностью владела его душой и руководила его жизнью.

Ему было почти сорок лет, практически все эти четыре десятилетия он не выпускал из рук карандаша или кисти, но фамилия «Карсавин» по-прежнему ничего не говорила знатокам живописи. Значило ли это, что он ничего не делал для того, чтобы «состояться в профессии»? Ну да – он ничего для этого не делал – просто рисовал, рисовал, рисовал и рисовал и нисколько не интересовался тем, куда потом деваются (или не деваются) его рисунки и картины.

Человеком он был одиноким. Единственная женщина, которую он любил, вышла замуж за другого. Родственников не осталось, друзей не завёл. Но Сергей, похоже, этого совсем не замечал.

Может быть, он начал сходить с ума, а может, он и всегда был безумен, только всё прошедшее лето, а также осень и наступившую, наконец, зиму, он, как одержимый, рисовал одно и то же преследующее его во сне и наяву лицо. Лицо надменное и притягательное одновременно, с пронзительным до дрожи взглядом и презрительно сжатыми губами, с тонким, хищным орлиным носом и гордым изгибом бровей. Чёрные вьющиеся волосы, аристократическая бородка, белый кружевной воротник и манжеты, неизменные шляпа, перчатки и плащ – кем был этот человек из давно минувшей эпохи? Наверное, не следовало задаваться этим вопросом. Потому что, стоило Сергею об этом задуматься, как в голове его начали разворачиваться сцены из жизни этого человека, и рука художника потянулась «вдруг к перу, перо к бумаге»…

Получилось какое-то невнятное произведение без начала и конца, с подозрительно нереалистичным, круто замешанным на чёрной магии сюжетом, зато поля рукописи украсились подробными интерьерами и образами второстепенных персонажей. Особенно часто рядом с таинственным господином возникала фигура мальчика: худого нескладного подростка с сияющим преданным взглядом и не по-детски скорбным выражением лица.

«– Я думаю, Вы правы, сеньор. Относительно духовенства… – Это было сказано дрожащим голосом, а последние слова и вовсе – шёпотом. Потому что под убийственным взглядом этим чёрных глаз Марио всегда терялся и срывался с тонкой ниточки мысли, камнем падая в пропасть. И даже ощущения при этом всегда были такие же, как на краю обрыва – внезапная пустота в желудке и холод, замирание сердца и звенящая тишина в голове.

– Невероятно! – тягучий насмешливый голос вгоняет в краску. – Я заслужил твоё высокое одобрение? О Святые Небеса, как же мне отблагодарить Всевышнего за эту милость?!

– Я только хотел сказать, что Истина должна… жить в человеке и тот, кто черпает знания только из книг, не может учить и… судить…

– Придержи язык! Можно подумать, ты в состоянии судить о чём бы то ни было!

– Да, сеньор. Простите…

– Я просил принести мне чистый платок!! Это так трудно?!

– Я… уже иду… Извините, если я…

– Сколько я должен ждать?!!!!

Господи, почему он каждый раз запинается за этот порог?..

Дробный стук шагов затих, наконец, в отдалении, и красивые руки дона Висенте, украшенные фамильными перстнями, снова потянулись к поспешно брошенному в ларец амулету.

Удивительно, насколько одарён этот мальчик! И какое счастье, что он сам этого не понимает!.. Попросил его подержать зеркало во время обряда, а он тотчас погрузился в тонкий сон и открыл вход в другой мир. Хорошо, что ловушка была готова, и дух сразу же угодил в неё! Иначе пришлось бы потом отлавливать нечисть по всему дому…

Дон Висенте взвесил на ладони литую подвеску с ему одному понятными символами – очень древняя магия. Вряд ли кто-то сейчас в состоянии оценить её по достоинству. Что ж, амулет получился очень сильным – спасибо, Марито – но не жди, что это как-то изменит твоё положение. Ты – жертвенный агнец. И твои нелепые попытки просочиться ко мне в душу безнадёжны…

– В чём дело, Росалия?

– Вы просили чистый платок…

Ну, надо же! Марито обиделся! Прислал вместо себя прислугу… Надо будет вечером позволить ему воспользоваться библиотекой – совсем уж отталкивать его от себя не стоит…»

«– Что… Кто тебе позволил?!!!!

Пристроив фонарь на полку, дрянной мальчишка притулился на самой верхней ступеньке приставной лестницы и так зачитался, что, похоже, даже дышать забыл. Во всяком случае, дон Висенте обнаружил его присутствие только после того, как услышал шорох переворачиваемой страницы. И вот теперь насмерть перепуганный Марито летит вниз с головокружительной высоты, но почему-то вместо того, чтобы хвататься за полки, судорожно прижимает к себе книгу и не делает никаких попыток спастись. Тяжёлая лестница придавливает его сверху.

Проклиная всё на свете, дон Висенте извлекает мальчишку из-под обломков мебели. У Марио рассечена бровь и кровь заливает глаза, руки трясутся, он сильно ушибся – наверняка весь в жутких синяках, но странно: руки-ноги целы, и рёбра – тоже. Другой при падении с меньшей высоты свернул бы себе шею! Всё-таки мальчишка – маг. Вернее, мог бы им стать при других обстоятельствах…

Дон Висенте с суеверным ужасом глядит наверх: фонарь, который мог спалить все его книги, стоит на месте, как зачарованный, освещая высокий потолок уютным задумчивым светом.

– Что ты вцепился в эту книгу?! Тебе совсем жизнь не дорога?!!

– Я… боялся, что… порвётся…

В промежутках между судорожными всхлипами удаётся расслышать объяснение его нелепого поведения.

– Прекрати рыдать!!! Хватит, я сказал!!! – крепкая пощёчина приводит мальчишку в чувство. Он стискивает зубы, не издавая больше ни звука, и только трясётся, не в силах совладать со своим телом. – Отправляйся к себе. И запомни: если ты хочешь взять книгу, нужно спросить у меня. Поверь – запрещать тебе пользоваться библиотекой я не собирался…

Проклятье! Совсем забыл, что намеревался сделать этот широкий жест – и вот итог…

– Поднимайся! Да оставь ты уже эту книгу!..

Но встать сам Марио не может, да и книгу отпускать не собирается – кажется, совсем спятил от пережитого страха. Обречённо вздыхая, дон Висенте выдирает из его рук толстенный том (надо будет потом взглянуть, чем этот парень так увлёкся!), стягивает с мальчишки башмаки… Ну, так и есть: правая лодыжка опухла – наверное, вывих. Рубашка в крови: на боку содрана кожа – не смертельно, но, похоже, ужасно больно. Пальцы разбиты, на лице и на теле наливаются устрашающего вида кровоподтёки.

Ну, что ж – если о нём сейчас позаботиться, он будет благодарен. И это можно потом использовать…

– Обопрись на меня – я тебя подниму. – Дон Висенте усаживает Марио в кресло, приносит ему подогретого вина.

Обрабатывать раны приходится гораздо дольше, чем предполагалось. К счастью, мальчишка правильно понял, что всяческое слюнтяйство выводит хозяина из себя, поэтому искусал губы в кровь, но не проронил ни слезинки, ни вздоха. Под конец он уже закрыл глаза и оцепенел, как будто ему было всё равно, что происходит с его телом. Дон Висенте не сразу сообразил, что это совсем не героизм, что Марио сумел блокировать боль и теперь на самом деле ничего не чувствует. Проверив свою догадку довольно варварским способом, он ещё раз искренне восхитился способностями этого ребёнка. «Интересно, он делает это неосознанно, или всё-таки контролирует свои силы? Если второе – нужно будет принять в отношении него необходимые меры предосторожности. Нельзя рисковать в таком важном деле. Эх, Марито, как же долго я тебя искал! Ты самый дорогой ингредиент моего эликсира бессмертия!..».

Через некоторое время дон Висенте с раздражением обнаружил, что перестав чувствовать боль, Марио так расслабился, что просто уснул. Да и выпитое вино тоже, наверное, подействовало. Ну, и что с ним теперь делать? Оставить здесь?

Стиснув зубы от злости, дон Висенте хотел сначала как-нибудь грубо и действенно разбудить паршивца, но потом передумал. То, что мальчик спит – к лучшему. Общаться с ним сейчас совершенно не хотелось. Подняв Марито на руки (удивительно, какой он лёгкий!), он понёс мальчишку в занимаемую им каморку. Положение Марио в доме было очень неопределённым: ученик – не ученик, слуга – не слуга. Потому и поселили его – не вместе с прислугой, но и не в комнатах наверху. Ну да – здесь было тесно и не слишком уютно. С другой стороны, мальчишка приходил сюда только спать, и никакие особые условия для этого ему были не нужны, зато – собственное убежище!

Дон Висенте усмехнулся про себя, заметив на сундуке небольшую деревянную лошадку с вышитой попонкой и щетинистой гривой, а рядом маленькую глиняную собачку – «Ребёнок!..». Прости, Марио, но скоро твоя жизнь закончится, и повзрослеть тебе не придётся. Да и зачем тебе? Поверь, ничего хорошего на этом свете нет. Все лучезарные улыбки бытия – сплошной обман. Если бы ты был способен это понять, ты бы меня поблагодарил…».