Магазинчик чудес

В нашем маленьком приморском городке
обычный сентябрьский вечер.
Туристы совершают променад.
Дуют осенние ветры,
море непригодно для купания,
людей приезжает все меньше.
Я открываю свою лавку.
Я работаю только ночью,
с 8-ми вечера до 6-ти утра.
Дело идет не очень, но пока хватает
оплатить аренду и скудное питание
для меня и моего помощника.
Что ж, это правда,
ко мне редко кто заходит.
Видимо, этих одинаково счастливых людей
отпугивает мой вид,
возможно – мои холодные серые глаза,
или же их не привлекает вывеска
моего магазинчика чудес
(в сущности, снаружи похожего
скорее на магазинчик ужасов).
Впрочем, я люблю свое дело,
оно кажется мне важнее прибыли, а также
я не собираюсь вкладываться в рекламу.

Я встаю у вывески и прикуриваю сигарету.
Обозреваю прохожих и не могу сказать,
что их вид мне нравится –
нечего положить в копилку
зрительных впечатлений,
вечное повторение одних и тех же типажей:
мамаши с детьми,
целующиеся влюбленные,
которые через месяц расстанутся,
многочисленные семейства, размножающиеся почкованием,
пожилые пары, решившие развеяться
перед поездкой на кладбище,
молодежь в подпитии.
Иногда, впрочем, попадаются интересные лица,
хранящие в себе что-то живое,
какой-то внутренний румянец,
который нельзя подделать.
И все они проходят мимо,
а я стою на посту у входа,
пока мой помощник внутри
ухаживает за экспонатами
моего магазинчика чудес
(или ужасов, как вам нравится).

Но вот кто-то остановился у вывески.
Его лицо мне не по душе,
в нем есть нечто непокидаемое,
а еще мне почему-то кажется,
что окажись он там, где произойдет убийство,
он бы стал снимать это на телефон,
что меня лично отталкивает.
Но надо перебороть себя,
потому что, в конце концов:
аренда помещения, книги,
еда для меня и моего помощника,
временами необходимое пополнение коллекции…
И вот я подхожу к нему.
 
«Добрый вечер,
Я вижу, Вы заинтересовались,
не хотите ли заглянуть внутрь»?
Он молча проходит,
а я вьюсь вокруг него,
как оса иногда вьется
вокруг утреннего кофе.
«Знаете, у нас имеются
преинтереснейшие вещи,
такого Вы нигде не купите.
Раньше, этот магазин
напоминал ботанический сад,
где вольно жили певчие птицы,
а улица, по которой вы шли,
даже именовалось
Улицей сладкоречивых пернатых.
Но это было давно –
всех птиц раскупили,
а новые тут не приживаются,
умирают зимою от холода.

Вот, познакомьтесь,
это мой верный помощник,
его зовут Токай.
Да, у него не имеется одного глаза.
Это довольно странная история:
однажды он остался
сторожить здесь на ночь
(то были смутные времена),
и произошло нечто,
о чем он до сих пор боится поведать.
Именно в ту ночь он и лишился глаза».

Субъект явно заинтересован.
моей байкой про глаз,
вот посматривает на моего мальчика.
А я рассказываю эту историю
каждому, кто заходит сюда,
она – своего рода затравка.
И потом, кому нужна действительность?
А ведь на самом деле
я подобрал этого мальчика в Индии,
он просил милостыню на улице,
а глаз ему выкололи, чтобы в баночку
клали на пару рупий больше.
Сейчас он изучает латынь
и хочет продолжить мое дело,
когда вырастет.

«Я смотрю, Вас заинтересовали
эти спичечные коробки?
Что ж, давайте посмотрим поближе.
Здесь хранятся мертвые мотыльки,
опалившие крылья о лампу,
чей свет сдуру принимали за солнце.
Каждую ночь они оживают
и снова летят умирать.
Неистребимая тупость!
Поутру их надо собирать обратно в коробки.
Их глупость компенсирует
то, что они бессмертны.
Хотите, покажу поближе?
Ну, как хотите».

Это ему не интересно.
А ведь мотыльки пречудесные:
так трогательно дрыгают крылышками,
и, едва коснувшись лампочки,
падают как будто бы замертво,
но, в сущности, они не умирают.
Мотыльки эти, конечно, механические,
а внутри у них – батарейки,
но выглядят они совсем как настоящие.
На спичечных коробах, кстати, написано
крупным детским почерком «ecce homo» –
это начертал мой маленький помощник
после одного из первых уроков латыни.
А самих мотыльков сделал мне
еще давным-давно мой верный друг,
инженер от Бога
(он бы и блоху подковал, если надо было бы),
который теперь от меня по другую сторону моря.
Вот писал недавно,
что стал торговать ценными бумагами.

«А вот здесь у нас чучело белого лиса.
Его звали Франци.
Белый лис – редчайшее животное,
в нашей стране не водится.
Почему он на инвалидной коляске?
Дело в том, что Франци
работал в нашем цирке,
он показывал номера в паре
с одной эксцентричной акробаткой,
вместе они ходили по канату.
Однажды она потеряла равновесие
и сорвалась с каната.
Бедняжка разбилась вдребезги,
а Франци? Франци так любил ее,
что прыгнул вслед за ней,
приземлился неудачно на задние лапы,
навсегда оставшись инвалидом.
Говорят, он потом все равно выступал в цирке.
Да, да, вот так и ездил по канату
на инвалидной коляске,
только теперь в гордом одиночестве,
он не желал работать ни с кем другим,
но когда он ехал по канату,
выкладывался за себя
и за свою мертвую подругу.
Публика его очень любила.
Когда он умер,
я купил его у циркового карлика
и сделал из него чучело.
Понимаю Вас, это весьма грустная история,
так что лучше пойдемте дальше».

А ведь на самом деле Франци
сбила машина, когда он перебегал дорогу,
и эти суки оставили его умирать
в луже багряной крови
с превратившимися в кашу задними лапами.
Я наткнулся на него совершенно случайно
(я люблю иногда погулять днем по лесу)
и тут же потащил к знакомому ветеринару.
Тот, увидев его, покачал головой
и сказал, что, привези я его на полчаса раньше,
можно было бы еще спасти его лапы,
а теперь их нужно срочно ампутировать.
Он прожил у меня почти год.
Все время дрожал, был очень грустен
(а как, скажите, пожалуйста,
не мучатся лису в инвалидной коляске?),
пока не помер окончательно.
Тогда я сделал из него чучело
и придумал эту историю
о трогательной дружбе лиса и цирковой актрисы.
Мир полон любви, не правда ли?

«О, а это замечательнейшая в своем роде картина!
Что вы на ней видите? Ага, верно:
чорный кот преследует белого мышонка,
видите, эта картина движется.
Да, да, они совсем как живые,
видите, как у кота напрягаются мускулы?
Я прошу заметить: картина написана –
да, вот дата, на оборотной стороне –
в 1649 году
неизвестным мастером из Нюрнберга!
То есть – это Вам не современная поделка.
Видите, как потускнели от времени краски?
Но это еще не все, смотрите внимательно:
ага, они выбегают из картины:
сначала выбегает мышь, за ней – кот,
и вот в этот угол они вбегают обратно.
Впрочем, ему никогда не поймать ее.
Нет, не потому что он – плохой охотник,
просто так задумано художником.
Хорошо, пойдемте смотреть дальше».

Хорошо, что он ее не купит.
Видимо, она ему не по карману.
Я и сам-то не знаю, как такое возможно,
вот уже лет десять я бьюсь над этой загадкою,
но – как ни крути - не могу понять,
в чем здесь заключается фокус.
Картину я купил когда-то очень давно
(у меня тогда водились по временам шальные деньги)
у одного дегенерировавшего баварского аристократа.
Он твердил мне за пивом, что чудо сие
досталась ему по наследству.
Позже я сделал экспертизу –
она написана не раньше 1913-ого,
но стилизована под старину.
Что касается кота и мыши,
то они, действительно, выбегают наружу
и вбегают обратно в полотно.
Чорт меня побери, если однажды
я не узнаю, как такое возможно!

«О, эта чудная кукла из глины
зовется Жизель. Правда, она красавица?
Жизель некогда была совсем живая.
Нет, она не была человеком,
она всегда была глиняной куклой,
но ведь не уступает в красоте
ни одной из жен человеческих,
не так ли? Вы только возьмите ее за руку!
Чувствуете, какое мягкое у нее прикосновение?
Жизель смастерил один старый рабби,
он жил у нас в еврейском квартале.
Вы еще не были там на экскурсии?
Наш город, конечно, это Вам не Прага,
но все-таки, сходите туда, потратьте полдня.
Так вот он слепил ее из глины,
чтобы она зарабатывала ему деньги,
и отправил работать…?
Ни за что не угадаете! В бордель!
Обучив предварительно всему,
что нужно уметь для работы в таких заведениях.
А чтобы она ему не досаждала дома,
он сделал так, что она,
как бы это сказать,
«включалась» и «выключалась»,
едва услышит «кодовое» слово.
Естественно, слово то было на идише.
Говорят, ее хотел выкупить для себя
один известный и весьма одинокий поэт,
бывший проездом в наших краях
и посещавший то самое заведение
(его теперь, кстати, нет уже,
 ибо бордели официально закрыли,
что, впрочем, не мешает
развиваться проституции
в самых разнообразных формах).
Но рабби оказался настолько скуп,
что заломил тройную цену.
Тогда поэт шепнул Жизель на ухо
некое слово (говорят, это было
очень странное слово
на каком-то несуществующем наречии)
и она навеки осталась немой и недвижимой,
никто не мог ее больше «включить».
Рабби постарел, впал в маразм
и продал мне Жизель за символическую сумму.
Она кажется Вам вульгарной?
Что ж, давайте посмотрим, что еще
сможет Вас заинтересовать».

Все это, конечно же, мои придумки.
Кукол таких я уже продал пять штук.
Они хорошо идут, особенно
с этой историей, сотканной из новелл
Гофмана и пражских легенд о големе,
плюс – самую малость эротики.
В основном, приобретают, конечно,
мужчины, не лишенные воображения.
Впрочем, как-то подобную куклу
прикупила себе одна француженка.
Единственное настоящее чудо здесь –
это божественное прикосновение куклы.
Я обрабатываю глину специальным раствором,
так что, кажется, будто от ее тела исходит тепло,
прикосновение у нее от этого
поистине шелковое.

«Ну что ж еще Вам показать?
Вот – говорящая лягушка
(я изучал физиологию земноводных
и научил лягушку «произносить»
несколько похабных словечек,
так что ругается она, как корабельный попугай).
Скажи-ка, что-нибудь господину, милочка?
Ахах, Вы только
не принимайте близко к сердцу,
она не ведает, что творит,
ибо превращение
из твари бессловесной в словесную
мозгов ей особо не прибавило
(обожаю эту лягушку,
вот для таких моментов
я и изучал биологию).

Это кол, им в 1731-ом
крестьяне убили местного вампира,
который жил на скале у моря.
Видели скалу, что возвышается над пляжем?
Да, да, вот та самая, поросшая ельником.
Говорят, он превращался в летучую мышь
и по ночь пил кровь у скотины.
Если вдуматься, то вампир
был образцом гуманности,
он не трогал людей.
А вот наши крестьяне
оказались не слишком гуманны
(Кол сделан мною под старину,
а история о вампире, действительно,
упоминается в одной из местных хроник.
Впрочем, я беседовал с историком,
он говорит, что все дело в том,
что один весьма странный юноша
привез из Аргентины летучих мышей,
принадлежавших семейству Desmodontinae,
а вот те-то как раз
и пили у коров кровушку.
Суеверные крестьяне, конечно, были уверены,
что это – дело рук вампира или оборотня.
Между прочим, юноша «не сдал» мышек,
и после того, как ему воткнули в сердце кол,
его питомцы еще несколько поколений подряд,
пили кровь у крестьянских коров,
пока не вымерли в наших суровых условиях.
Не исключено, что могли нападать на людей.
А те твердили, что им мстит тень вампира.
Об этой истории, кстати, знают только двое –
я и тот историк. Мы поклялись друг другу,
что она никогда не станет достоянием местных гидов,
пичкающих всяким дерьмом приезжих).

Не интересуетесь такими вещами?
А то вот у нас тут есть Сатанинская Библия
(полгода я изучал каллиграфию,
чтобы переписать «вульгату» в обратном порядке,
потом еще полгода сшивал эту книжицу да декорировал,
а ведь так пока никто этим и не заинтересовался),
есть также все необходимое для чорной мессы.

Может, хотите посмотреть еще чучела?
Вот тут у нас чучело карликовой гидры
(моя работа, я так сшил вместе
несколько змей одного вида,
что и не придерешься).
Вот – заспиртованный уродец
(тоже результат моих кройки и шитья).
А это череп молодой особи летучего кита.
Никогда не видели летучих китов?
Жаль, очень красивые и редкие создания.
Живут неподалеку от наших берегов,
с холодами уплывают в океан.
Их трудно увидеть, очень трудно,
они не доверяют людям.
Одного вынесло на берег однажды.
Это коллекция доисторических раковин
(действительно коллекция доисторических раковин –
моя гордость, можно сказать).
Вот – египетская кошачья статуэтка
времен третьего царства
(не подделка, кстати, но никто не верит,
что позволяет мне
никогда с ней не расставаться).

Вот…
А, Вы уже уходите? (Слава Богу!)
Ну что ж, приятного Вам вечера.
Ей, Токай, приберись здесь,
подмети-ка пол и иди домой спать.
Я ушел в бар. Вернусь, как обычно.
Утром в 9.00 жду тебя на занятие.
Клиентов больше не будет,
на сегодня мы закрываемся».