Странный день

                Марии Захаровой из МИД, с любовью
     - Убей меня, убей себя,
     Ты не изменишь ничего...
     Старинные строчки " Агаты Кристи" с самого утра болтались в моей башке, вызывая неподдельный интерес окружающих.Окружали меня осенние мухи, в эти теплые деньки вылезшие из щелей на свет божий, любимая кошка, пропадавшая всю ночь и вернувшаяся недавно с ошалевшими от страсти глазами, матушка меня не окружала, берегла мое психическое здоровье, несколько пошатнувшееся сегодняшней ночью, тоже от любви, от любви и подхалимства разнообразных выходцев из ада к родной власти,единственной и неповторимой, как холокост. Мухи сидели на потолке и озадаченно вертели головенками, слушая мои вокальные упражнения, при явной фальши от отсутствия музыкального слуха злобно жужжа и пикируя, подобно " Юнкерсам", они проносились мимо и снова усаживались на потолке, неистово радуясь моему раздражению, приплясывая гнусными ножками а ля Дима Билан, оттопыривая мохнатые задницы и тараща фасеточные зенки. Кошка нажралась кошачьего корма и теперь спокойно дрыхла, растянувшись в кресле, смешно посапывая и дрыгая лапкой, мама же перечитывала хорватских писателей времен Тито, охреневая над сложностью обстановки в балканских горах, переживая за героических партизан и коварных предателей интернациональной дружбы югославского народа. Мне было насрать на всю борьбу братьев-славян с немецко-фашистскими захватчиками, да и они знали бы тогда, чем все обернется, как их продадут с потрохами мудрые государственники, разворачивавшие самолеты, но не пославшие ни единого комплекса С-300 союзникам и братушкам, как бородатые мужики проведут геноцид под эгидой ООН, как разорвут землю в кровавые клочья, на хрен, не хочу перечислять, повторю еще раз : мне были абсолютно параллельны все исторические перипетии, я был занят,тихонько материл Шекли и Булгакова. Вот уроды, надо же, Бегемота сделать командующим и котом, а ведь даже младенцу известно : славный Бегемот - повар и развлекатель, одинаково клавший на силы света и тьмы, обладавший нечеловеческим и не бесовским пониманием тщеты всего и вся, наверное, начитался древнееврейских мудрецов, хотя, скорее, это именно он нашептал на ухо пророкам и царям о суете, о ловле ветра, об уделе человеческом, а вспомнив ученого министра, не сомневаюсь, что и об улусе успел шепнуть, проказник. Улусы - они такие.
     Ладно, хрен с ним, с Бегемотом, более важное событие произошло в моей жизни, столь богатой и насыщенной, что я частенько сомневался в собственном существовании, щипал себя за ляжку, щелкал по уху, легкой болью убеждаясь во вновь одержанной победе над костлявой нечистью, таящейся у порога, дышащей в затылок гнилостным дыханием могилы, хихикающей потусторонним юморком Петросяна почти каждую ночь, терпеливой, уверенной в своем превосходстве, знающей конечный пункт назначения всех пока еще живых. Да пошла она ! Клал я на тебя, сучка, с прибором, всегда клал, пока ты меня не покладешь или правильнее говорить : положишь ? Бляха, и уточнить не у кого, была махонькая надежда на питерского мужичка, но запропастился он куда-то именно сегодня, даже странно, день, что ли какой-то необычный в нашем светском социальном государстве, не знаю, впрочем, и знать не хочу. О чем я ? А, да, событие. И не одно. Ведьмы снова меня полюбили, канадская девчонка строит глазки, спортсмены и музыканты привычно тупят, писатели решают проблемы сепаратизма, поэты шоркаются по сходнякам и злоумышляют, короче, все как всегда, но...Кажется, появилась, нарисовалась, возникла из бездны еще одна дама, блондинка, и почему меня не удивляет, странная байда какая-то, ничего не удивляет, никакие надежды не сводят с ума ни вертолетными лопастями, ни отстойными перформансами, ни могучими жопами в ярких сарафанах и хороводах телевизионных шабашей, херня какая-то нездоровая, никаких иллюзий, а как без надежд и иллюзий выжить в наше непростое время воодушевляющих побед и всенародного единства под мудрым руководством организованных преступных группировок, никак, просто никак.
     Тут снова задумался. Странно, если исходить из имен, то я Мариец, но в то же время Юлианец, как календарь зарезанного мужика, да и Надеждец тоже, не говоря о Шакирах и Женях, Женечках и Катюшах, представив же страну Канаду, сироп и лист, лесорубов и хохляцких эмигрантов, Милен Фарме и Уэйна Гретцки, я взмыл в воздух, левитируя подобно парню Ариэлю из забавной книжки Александра Грина. Мухи основательно прих...ли от эдакой магии, разлетелись и спрятались, а я вернулся на кровать, включил ноут и пошел дарить сердце людям.