Нужно жить

- Добрый день, рекламное агентство «До звезд», слушаю вас… Конечно. Бэль, возьми трубочку!
  По длинному коридору расплылся тонкий голосок помощницы главного редактора. Лира никогда ничего не забывала, она была ценным сотрудником, но подняться вверх по карьерной лестнице, вряд ли могла. А вот Бэль…
- Здравствуйте, Бэль Дарес на связи.
  Это была высокая мелодичная женщина тридцати лет. Ее прекрасные медовые волосы кончались у самой поясницы, а чудесные серые глаза излучали такой волшебный свет, что невольно попадаешь в плен этих глаз. Бэль имела некий дар: ей никто никогда не мог отказать. Сделки, заключенные ею, всегда приносили огромную прибыль компании, поэтому ее карьера не стояла на месте. Она открывала новые грани в рекламе, знакомилась с влиятельными представителями других фирм, заключала ценные сделки с иностранцами.
  Руководство не переставало удивляться достижениям Бэль, и ее это радовало. Ведь она посвятила многие годы жизни только работе. Ее сверстницы на работе давным давно были замужними дамами, с хороводом маленьких хулиганов в колясках, а она…она просто не могла бросить работу.
- Конечно… Я обязательно исправлю этот нюанс, не переживайте. Спасибо, что сообщили. Как Ваша жена? Отлично?! Это радует. Еще раз поздравляю с рождением дочки, всего хорошего.
  Бэль прекрасно справлялась с работой, не было ни одного момента, когда бы руководство усомнилось в ее компетентности. Она всегда знала все наперед, всегда опережала чьи-то мысли, будто бежала впереди всех, будто она могла заглядывать в будущее. Но это оказалось совсем не так.

  Она жила в большом достатке. Просторный двухэтажный дом с садиком на заднем дворе и небольшим бассейном внутри. Четыре просторных комнаты, две ванные, огромная кухня и уютная гостиная с чудесным старым камином. В этом доме Бэль жила уже давно, на протяжении десяти лет. Каждый день это был огромный дворец со множеством пустых комнат и возможностью устроить грандиозную вечеринку, но стоило дню угаснуть, как дом начинал пугать.
  Пляшущие тени на стенах, бросаемые лампами дневного света пугали женщину. Эти огромные апартаменты будто хотели показать женщине, насколько она одинока. Как пустынно в этом доме и уныло. Ничто не могло заполнить это пустое пространство: ни мебель, ни бескрайнего размера картина, висевшая в гостиной, как знак того, что на стенах кроме нее ничто не может больше висеть.
  Бэль иногда бывала в гостях у своих коллег. Окна были сплошь увешаны рисунками, на стенах висели фотографии со свадеб и множество детских фотографий. Полки украшали маленькие книжечки, а так же записанные под завязку кассеты с названиями «Первые шаги», «Первое слово»…Любой другой человек завидовал бы и грустил на этот счет, но только не она. Бэль была настолько поглощена работой, что не замечала ничего вокруг: как люди менялись, старели и умирали. На протяжении долгих десяти лет все оставалось прежним. Работа, дом, одиночество…Эти три слова преследовали женщину, она видела их на каждой обложке журналов, на каждой ленте рекламы. Но все будто потеряло для нее смысл, кроме работы и давно ничего не значили, просто пустой звук, который со временем тоже потеряет свою значимость.
  Темными вечерами Бэль усаживалась в свое любимое кресло и раскачивалась в такт своим мыслям. Она думала о том, что завтра нужно придумать новый слоган, а послезавтра приедут модели, и нужно отобрать лучших. Ни одной минуты в своей жизни Бэль не думала о детях, о муже и, вообще, о своей личной жизни. Казалось, что она была так занята работой, что не замечала, как сама стареет.
  После окончания института Бэль забыла, что значит друзья и любовь. Парень, которого она так любила, предал ее, изменив с ее лучшей подругой. С тех пор она перестала верить людям, она перестала искать в них хорошие стороны, уяснив для себя раз и навсегда, что люди это зло. Они могут навредить тебе, обмануть и, плюнув в твою сторону, уйти от тебя навсегда. Бэль больше не хотела вновь почувствовать обиду, страх и разочарование, поэтому она просто ушла с головой  в свою работу.
  Каждый день Лира пыталась вытащить Бэль куда-то, но она отказывалась, потому что не могла находиться так долго в окружении людей. Хоть ее работа напрямую и была связана с общением, но это был только обязанность и ничего более. Она вела себя приветливо и доброжелательно, но это была «рабочая маска», Бэль научилась не показывать свои настоящие чувства.
  Вот и сейчас женщина, запустив пальцы в свои медные роскошные волосы, читала подборку статей для нового номера журнала. На экране немого телевизора корреспондент что-то говорила, в левом углу была надпись «Местное время. 14 сентября». Бэль не могла различить слов по губам, но даже не думала, чтобы сделать телевизор громче. Все, что происходит в ее городе, это лишь обычная жизнь. Будь то добро или зло, рано или поздно - оно случится, хочешь ли ты того или нет.
  Пустой дом наполнился тихим гудением телефона, который уже третий раз за вечер нарушал мертвую тишину. Бэль неохотно отложила бумаги и подошла к телефону. Наверное это снова были ее родители. Она любила их, правда любила, но когда бы они ни позвонили, все разговоры заканчивались одинаково: «Милая, мы уже давно не молоды, когда мы увидим наших внуков?». А она раздраженно сжимала трубку настолько сильно, что белели костяшки на пальцах и привычным спокойным тоном, отвечала: «Прости, мама. Никогда».
  Она не стала отвечать на звонок, какая-то невидимая сила не позволяла ей это сделать и она просто отложила трубку.
  Через пару минут воцарилась привычная тишина. Снаружи изредка доносились гудки машин, и иногда ветки яблони стучали в окно в столовой. Эти звуки давно не пугали женщину, она перестала бояться их так же, как и тишину, которая то и дело пыталась ее свести с ума.
Удивительная штука – жизнь. Каждый день она готовит новые и новые испытания, кто-то преодолевает их с легкостью, а кто-то с большим трудом. Но в итоге все заканчивают одинаково. Эти мрачные мысли спугнул новый сигнал телефона.
«Неужели опять они? Можно было уже догадаться, что меня нет, или я не хочу говорить».
Но на дисплее высветился другой номер.
- Слушаю.
- Привет, Бэль, - послышался тихий голос на другом конце провода.
- Кто это?
-Бэль, я хочу поговорить с тобой.
-Кто это?
  Сбросили. Сердце гулко стучало в груди. Незнакомый номер и голос. Впервые за долгое время она была напугана. Этот номер знали только родители, все же остальные могли дозвониться только на мобильный, который всегда был на громкой связи, чтобы не пропустить важный звонок.

  Суббота. Первый раз, когда Бэль не пошла на работу. Это был ее законный выходной, как и воскресенье, но она всегда шла на работу, будто она могла что-то изменить в ее жизни. Сегодня женщина была совсем истощена. Ни сил, ни желания. Ей просто хотелось проспать этот день, чтобы он скорее кончился.
  Расчесав запутанные волосы, Бэль отправилась прогуляться. Этот осенний день выдался очень мрачным. Холодный ветер, то и дело капал дождь. Порывы ветра поднимали опавшие листья высоко в небо и опускали их на головы мирных горожан. Бэль брела вдоль улицы, разбрасывая носком сапога желтые листья, устлавшие всю дорогу. Мимо проезжали машины, шли родители с колясками или с детьми, держа их за руку. Никто не обращал внимания на Бэль, будто ее и вовсе не было. Будто она была невидима для них всех, просто фантом, мирно снующий по мокрым улицам. 
  Не заметив, Бэль дошла до кладбища, где покоились некоторые из знакомых Бэль. Она была на их похоронах, видела, как их тела кладут в гроб и опускают в землю, откуда они никогда больше не выберутся.
  Сейчас там проводилась очередная церемония. Большая группа людей в черных одеждах стояла, обступив гроб со всех сторон. С краю от всех стоял представитель церкви и что-то говорил, крестясь периодически. Женщины, мужчины безутешно плакали, склонив головы над усопшим.
  Бэль решила, что возможно она могла бы знать этого человека. Она преодолела небольшое расстояние, отделявшее ее от гроба. Красный дуб. Ее любимое дерево, такое благородное. Как-то она, глупо пошутив, сказала родителям, что хотела бы быть похоронена именно в таком гробу.
  Внутри прямоугольного ящика лежала женщина, одетая в нежно-бежевый костюм. Предсмертный макияж очень шел к ее лицу, и она казалась спящей. Алые губы были плотно сомкнуты, а между бровей пролегла «думающая» морщинка. У Бэль тоже была такая. Она так часто хмурилась, решая важные проблемы, что совсем отвыкла искренне улыбаться. Ее брови всегда были нахмурены, от чего казалось, что она сердится, но это было не всегда так.
  Подойдя ближе к гробу, женщина ахнула, мерзкий холодок пробежал по ее спине, сковывая дыхание. Она узнала это лицо. Прекрасное бледное лицо, мягкие черты которого, застыли плотной белой маской. Искусственный румянец украшал щеки и делал их не такими впалыми, какими они были когда-то на самом деле. Волосы обрамляли мертвое лицо с обеих сторон, от чего тело не казалось таким страшным. Бэль знала это лицо на протяжении тридцати лет, и сейчас она будто смотрела в зеркало, которое показывало страшно печальную картину.
  Это Бэль. Бэль Дарес. Она мертва. Сейчас она лежала в этом гробу неподвижно, заставляя всех ее знакомых и родных не верить в случившееся, закрывая лицо руками и падая коленями на холодную землю. Такую же холодную, как и ее кожа.
  Бэль зажмурилась и, открыв глаза, испустила облегченный выдох. Картинка исчезла. Бэль стояла на той же мокрой дорожке, по которой шла, прежде чем заметила кладбище. Женщина побрела по дороге, занесенной листьями, она смотрела перед собой, изредка поглядывая на безмолвную территорию кладбища. Там было пусто, никто не умер. Все это ей показалось. Женщине вдруг стало очень тяжело на душе, и она почти что бегом, направилась домой.
- Скорее, скорее, - подговаривала себя она, ища телефон среди журналов и подушек.
– Наконец-то!
  Женщина набрала знакомый номер и молилась, чтобы родители были дома. Один гудок. Два. На линии произошел щелчок и в трубке послышался голос матери.
- Алло, мама! Мама привет, я просто соскучилась, может…
- Алло? Алло? – повторял голос снова и снова.
- Мама! Мам, это я!
- Алло? Кто это?
- Мама, это я. Бэль! Мама!
- Кто это звонит? Ответьте! Я вас не слышу!
 -Мама, это дочь твоя. Ты слышишь? Бэль!
  В трубке послышался мужской голос. Он твердо и без тени вежливости ответил:
- Как вам не стыдно? У нас такое горе, а Вы балуетесь, набирая этот номер снова и снова. Прекратите, бог Вас накажет.
Гудки. Он положил трубку.
  Сердце бешено забилось в груди, отдавая стуком в ушах. Бэль рухнула на колени, сжимая в руках телефон.
«У нас такое горе». Какое горе? Почему Бэль не в курсе?!
  Схватив со столика ключи от машины, Бэль устремилась к дому родителей. Они жили на другом конце города, и путь занял несколько часов. Добравшись до родного родительского дома, она принялась звонить и стучать в дверь одновременно. Пара безмолвных минут показалась ей вечностью перед тем, как дверь распахнулась, и на пороге стоял ее отец. На нем был старый свитер и потертые джинсы. На лице застыла маска горя, лицо осунулось и кажется, побледнело. Седина взялась за волосы еще сильнее прежнего. Прошло всего каких-то два месяца, а отец так изменился. Он сердито посмотрел наружу и, захлопнув дверь, удалился в дом. Бэль стояла, как вкопанная. Дверь захлопнулась прямо перед ее носом, отец будто не хотел ее больше видеть.
  Женщина обошла дом с одной стороны и, встав на носочки под окном, заглянула внутрь. Ее мать сидела в углу на диване, а отец прижимал ее к груди и поглаживал по голове. Они оба ужасно постарели за это короткое время, похудели и стали намного старше.
Прислонившись к окну, Бэль увидела это. Большая фотография. Ее фотография стояла на ее любимом пианино, сбоку на фото была прикреплена черная лента, завязанная на узел.
«Что за черт?» - подумала женщина,  - «Я ведь жива, я здесь! Не могла же я умереть, не заметив этого».
  Тут в глаза ударил яркий свет, тысячи картин замелькали перед глазами, и женщина упала на землю, зажмурившись. Она видела, как спускается в типографию, заказывает новые обложки для каталогов. Поднимается обратно в свой офис. Берет какие-то документы, сумку, ключи от машины и вновь спускается к выходу. Осталась последняя лестница, как кто-то окликнул Бэль позади, и она упала. Споткнувшись, женщина катилась целый пролет по лестнице, ударявшись головой о грубые бетонные ступени, уже после двух ударов она перестала что-либо видеть. Глаза застилала черная пелена. Сначала слышался какой-то душераздирающий крик, а потом тишина, режущая слух.
  Вот ее тело везут в больницу. Опознание. Лица родителей, убитых горем. Похороны.
  Она видела собственные похороны. Мать была сломлена, глаза были опухшими от слез, женщина хватала дочь за руки, будто это могло что-то исправить, будто все обернется сном, и ее дочь снова будет жива. Но она была мертва.
  Мама настолько была разбита, что не верила в случившееся. Каждый год 14 сентября она звонила на знакомый номер и ждала. Ждала. Ждала. Будто сейчас ее дочь подойдет к телефону, бодро скажет, что у нее все хорошо. А мать снова примется за свое, спрашивая о внуках, Бэль грустно выдавит смешок и скажет «никогда». Каждый день на протяжении пяти лет ее мать звонила к ней домой, но никто не подходил к телефону.
Как же сильно нужно жить работой, чтобы не заметить свою смерть?