Француз. Часть I. Глава V

                Часть I. Глава V.

                День первый. Продолжение.
                Знакомство с городом.

    Наконец, за окном показываются пригороды Брянска. Через десять минут поезд останавливается. На вокзале нас встречает Павел, мой компаньон по работе.
  - Это Поль, - говорю я, представляя Павла французу, - а это Ирван.
    Француз и русский секунду вопросительно смотрят друг на друга, а потом крепко пожимают руки.
  - Теперь мы все свои, - удовлетворённо думаю я.
    После этого мы укладываем наши вещи в багажник и садимся в машину. Форд  Фокус уверенно везёт нас по улицам города.
    Дома нас уже ждут моя жена и мама. Весёлые, уставшие, но довольные, с рюкзаками и сумками, мы вваливаемся в прихожую. Ирван сразу замечает на стене около боксёрской груши коврик с медалями и орденами. Он висит на самом видном месте.
  - Это моя жена смастерила, - говорю я, - она у меня рукодельница. Видишь, как красиво она коврик вышила и медали к нему прикрепила. Награды эти моего тестя Виктора Васильевича, участника Великой Отечественной войны, и моего деда Григория Максимовича.
    Француз достаёт фотоаппарат и пару раз щёлкает. В объектив попадает также  мой сэнсэй, запечатлённый на фотографии, которая на стене чуть выше. На ней он делает ката на берегу Чёрного моря в спортивном лагере в Абхазии. Потом мы с французом плавно перемещаемся на кухню.
    Стол там давно накрыт и ждёт нас. Чего только на нём нет: холодный красный борщ, горячие котлеты, которые жена только-только сняла со сковородки, она их у меня потрясающе готовит, научилась ещё на Крайнем Севере; толчёная картошка, малосольные огурчики, помидорчики, всевозможная зелень. Тут и петрушка со шпинатом, и кинза с укропом, зелёный лучок, сельдерей и прочее. Еды столько, словно мы собрались отпраздновать свадьбу, а не принять единственного гостя, да ещё такого поджарого.
    Хотя нет. На столе отсутствует сливочное масло. Жена его не поставила.  Может, забыла, а может, подумала, что это вредный продукт для европейцев. Как потом окажется – зря она так подумала.
    Ирван фотографирует стол. Всё на нём сервировано очень красиво и смотрится аппетитно. Но есть ещё одна необычность в сервировке – это полное отсутствие на нём спиртного. Про него мы тоже забываем, сами-то мы давно не пьём, поэтому я даже не спрашиваю у Ирвана, хочет ли он с дороги выпить стаканчик вина...
    Мама моя, конечно, помнит о таких вещах, она пятьдесят лет прожила с моим отцом, который частенько позволял себе выпить, поэтому она не спешит подсказывать нам в этом вопросе.
    После ужина я предлагаю Ирвану прогуляться по вечернему Брянску. Мама опять против:
  - Дай человеку отдохнуть с дороги, - говорит она, - нагуляетесь ещё, жизнь долгая.
    Но француз спортивный парень. Ему пятьдесят три, на три года меньше чем мне, а он до сих пор бегает марафон. Поэтому он не хочет показать свою слабину и сразу после ужина рвётся в бой. У себя в Морле он и своих учеников приучает к спорту. Они у него в основном выходцы с Ближнего Востока, Северной Африки и Юго-Восточной Азии. Потом он мне покажет их фотографии, сделанные где-то на пикнике. Сплошь одни смуглые и раскосые лица: тайцы, вьетнамцы, пакистанцы, алжирцы, марокканцы и другие национальности.
  - У тебя тут одни нерусские, - скажу я.
    Но Ирван не поймёт моей шутки.
  - Да, - скажет он, - русских у меня только двое учеников.
    И потом расскажет, что работает он учителем уже давно, что
 отпуск у него шесть недель, четыре из которых он путешествует по миру, иногда на велосипеде, но чаще на своих двоих. Часто ночует, где придётся. Бывает, приютят незнакомые люди, а бывает, приходится ночевать в палатке под открытым небом. Но это даже романтичнее. Он очень спортивный мужик и целеустремлённый.
    Поэтому маму мою он слушать не стал. Для крепкого мужика это было бы неловко, тем более передо мной - русским. Я ведь потом ему тоже разные свои каратистские штучки буду показывать. Хотя нашу поговорку, «То, что русскому хорошо, то иностранному человеку не очень»… и даже, как бы крепко он ни выглядел, ещё никто не отменял, Но мы вернёмся к ней в дальнейшем моём повествовании…
    На улице было тихо и тепло. Фонтаны поднимали к небу разноцветные струи и, падая, рассыпались на тысячи брызг. Вечером они у нас ярко подсвечены и потому выглядят очень красиво. Я живу в центре города, на площади Партизан. Город наш единственный в своём роде, он имеет статус города Партизанской Славы. Городов-Героев много, а наш такой один.
    Лет пять назад на центральной площади провели реконструкцию. Подлатали памятник, почистили его, заново покрасили, вечный огонь сделали побольше и поярче, благоустроили прилегающую территорию. Замостили всё плиткой, поставили на площади скамейки, на которых теперь сидят пенсионеры и кормят голубей, сделали цветочные клумбы с тюльпанами и посадили берёзки. Их сажали ещё депутаты трёх граничащих между собой областей: Брянской, Черниговской и Гомельской. Тогда мы ещё все дружили: русские, украинцы, белорусы. Теперь одна берёза засохла, осталось две. Не хочется думать, что это по Фрейду…
    Как-то потом, я угощу Ирвана  конфетами, карамелью, вкусными и не очень дорогими, и спрошу его:
  - Знаешь, чьи они? –  и сам же за него отвечу, - порошенковские. Их наша Липецкая фабрика выпускает…
  - И ты можешь их есть? – удивится он.
  - Не только могу, но и тебя угощаю, ведь их делают не «порошенки», а наш рабочий люд.
    Мы оба невесело посмеёмся.
  - У нас о таких вещах не пишут, - признается он.
  - А ты им там расскажи у себя, особенно своим ученикам, как тут на самом деле дела обстоят... и не стесняйся, - попрошу я его.
    Француз утвердительно кивнёт головой, а я подумаю:
    «Посмотрим».

http://www.proza.ru/2015/09/22/879