Шадринка7-8

                7.

 На следующий день на прополке, Ольга подвернула ногу и отработала лишь пол дня. На подводе дед Матвей, следивший по приказу председателя за работой «молодняка», отвез её домой. До вечера пришлось сидеть одной и ставить компрессы из самогона на опухшую ступню. Вечером нога ещё больше опухла и наступать на неё было совсем невозможно. Чересчур обеспокоенный этим обстоятельством Соколов, как показалось Ольге, даже слишком обеспокоенный, на следующее утро повез её в Беляево к хирургу. Там в поликлинике ей сделали перевязку и выписали нужную мазь, которую Игнат Максимович немедленно приобрел в местной аптеке.
  Ольга сидела на телеге и крутила головой по сторонам, пока Соколов выбирал мазь за стеклянной дверью. Его не было около пятнадцати минут. Клубящаяся пыль с проезжей дороги, которую поднимали идущие мимо автомашины, попадала в нос и забивала глаза. Ольга несколько раз чихнула и, потерев нос пальцем, с досадой глянула в сторону парка, откуда на большой скорости мчала «Эмка».
- Ну вот, ещё одна, - сказала она вслух, приготовившись отвернуться от потока пыли.
  У перекрестка, немного не доезжая до аптеки, машина притормозила и поехала медленнее. И когда она уже поравнялась с телегой, Ольгу  точно током шибануло. В машине рядом с шофером она увидела Деева. Девушка тут же нырнула в мягкое, душистое сено с головой, предусмотрительно постеленное Игнатом в телегу перед дорогой. Клубы пыли окутали её и Ольга недвижно лежала так до прихода Соколова.
-  Что, тебе не хорошо? – забеспокоился он.
- Нет-нет, - сказала она, подняв голову, - пыльно очень, дорога…
  Развернув лошадь, Игнат Соколов погнал её обратно в Шадринку. По дороге он все спрашивал, не трясет ли шибко, не беспокоит ли её чего. На что Ольга отвечала, что всё в порядке.
  Свернув с большака, они ехали лесом, затем лугами и вскоре въехали в Шадринку. Всю дорогу Ольга чего-нибудь жевала или посасывала. Игнат, не скупясь, накупил ей в городе леденцов, пряников, булок, баранок и всевозможных других лакомств.
- Кушай, кушай, моя золотая! – говорил Игнат ласково. – А то дома и так ничего не ешь, одними огурцами и капустой питаешься. Рази ж так можно?
  Ольга не очень любила сладкое, но под столь лестными уговорами уступила и брала из развернутого кулька то одно, то другое. У дома, когда телега остановилась, их встречал пушистый пес Мартик, на крыльце стоял Виталька. Игнат Максимович с Ольгой на руках проследовал в дом, за ними его младший сын и Мартик.
- Ну вот и хорошо, вот и ладненько! – сказал соколов, уложив Ольгу в кровать. – Я даже рад, что ты хоть отдохнешь от работы своей. Тем более, что это последняя неделя. А там и вовсе отдыхать будете, председатель сказал. Тяжко мне, когда ты на работу уходишь, силенок то ишь мало, а все туда же, в колхоз! И без тебя там обойдутся, не засохнут!.. А ты лежи, лежи – береги ногу, не вставай! Ну а я, побежал, в мастерские нужно. Анна скоро придет.
  Уже у двери Соколов наказал:
- Виталька, следи за ней, что надо будет – подашь! И из дому до матери ни на шаг.
  С этим и ушел строгий хозяин на работу. Ольга развернула перед Виталиком целый куль сладостей и они, сидя на кровати, стали вместе уплетать их.

                8.

- Что это ты, какой-то не такой стал, замечаю я. Влюбился, что ли? – спросил секретарь райкома Подгорный у Деева, стоявшего у окна в его кабинете.
  Алексей побледнел. Ничего не ответив, он сел за стол. Илья Сергеевич встал у него за спиной.
- Да, не веселые дала в мире творятся. Видал, что Гитлер делает? – спросил секретарь.
  Деев вскинул глаза на карту, висевшую на стене, где черными стрелками было отмечено продвижение фашистских войск по Европе.
- Что, у тебя неприятности какие? – опять начал Подгорный.
  Деев молчал.
- Не хочешь отвечать, не надо. Просто, поделился бы с другом, а? – заискивающе, с улыбкой произнес секретарь.
  Алексей взял сигарету и закурил. Сейчас он сидел полу боком к столу и смотрел в дальний угол кабинета. Только что кончилось партбюро. Обсуждались многие вопросы, поднимались проблемы. Завтра члены бюро райкома разъедутся по колхозам. Вовсю идет подготовительная работа к уборочной и дел будет теперь невпроворот.  А Алексей сидит и смотрит в угол. Что такое с ним происходит, Подгорный не понимал. Во время сегодняшнего бюро, Илья Сергеевич неоднократно поглядывал в его сторону и ловил на себе совершенно отсутствующий взгляд. И сейчас вот, сидит и молчит.
- Что случилось то, хоть объясни?! – наконец не выдержав, крикнул секретарь.
- Ты меня за этим и задержал? – равнодушно спросил Деев.
- Нет, не только.
  Подгорный сел напротив Алексея.
- Тут, понимаешь ли, Цветков назад просится в наш район, опять к себе в колхоз. Напортачил ты тогда с ним. А теперь вот, как нам быть?
- Как быть? А никак, человек он свободный, пусть едет и живет, где ему хочется. Мне то, что?
- Ты из той истории, Алексей, так для себя никаких выводов и не сделал?
  Деев метнул быстрый взгляд на Илью Сергеевича и тот понял, что ошибся. Выводы были сделаны и секретарь это знал, но отложились ли они в душе Алексея? Теперь было видно, что отложились.
- Я вот что надумал, - медленно произнес Деев, - вернусь из командировки и в отпуск уйду. Не могу больше, устал.
- Вот и правильно! Отдохнуть надо. Я тебе об этом уже давно твержу. Наконец-то, надумал! Может путевку тебе надо куда взять? Отдохнешь, отвлечешься!
- Некогда мне по курортам разъезжать, Илья. Я к старикам лучше подамся. Помогу, чем сумею. Жатва скоро.
- Что, неужто и впрямь в колхозе поработать захотел?
- А, что? Руки, небось, не отвалятся!
- Да, представляю! Майор НКВД в поле с селянами, с тем же Цветковым!
  И секретарь рассмеялся.

                ************
  Со стороны райцентра по дороге на Шадринку ехала груженая верхом подвода. Ею правил крепкий бородатый мужик в старом полинявшем картузе с низко опущенным козырьком, в широких серых штанах и поношенной синей косоворотке. На верху среди тряпья и барахла, на пухлых узлах сидела молодая, чернобровая женщина, рядом с ней ползал босой мальчонка лет двух, все время пытаясь дотянуться ручонками до пестренького узелка, лежавшего в ногах у матери.
- Цыть, ты, шалый! – приговаривала она. – Сиди спокойно, а то свалишься. Сладу с тобой нету. Сиди, говорят!
  Она схватила белобрысого малыша и посадила к себе на колени.
  Солнце уже было на закате, когда к заколоченному дому в центре деревни подъехала подвода. Любопытные бабы и ребятня уже толпились у ворот одинокой, до селе заброшенной избы.
- Ба, да это, никак, Кузьма Цветков! – крикнул кто-то из толпы собравшихся.
- Глянь-ка, с дитём уже!
  Когда передав ребенка мужу, Цветкова Василиса спустилась на землю, все увидели, что она в положении.
- Да не один ребенок-то, - раздалось тут же. – Там и другой в проекте!
  Послышался смешок.
  К воротам протиснулся председатель.
- Здорово, Кузьма!
- Здравствуй, тезка, - отозвался бородач, пожав руку Можаеву.
- Правильно, что надумали домой, добре! В колхозе хорошие руки сейчас, ой как нужны!
  Цветков кивнул головой и стал открывать ворота во двор. Председатель помог ему. Взяв лошадь под уздцы, Цветков потянул её за собой.  Подвода прогрохотала мимо любопытных и въехала с улицы за ворота. Василиса прошла к дому быстрыми шагами и остановилась у крыльца. Женщине было неловко, что её с таким любопытством разглядывали и шушукались. Заливаясь пунцовым румянцем, она прижимала к себе ребенка.
- Ну, чего столпились, как на пожаре, разойдитесь! – прикрикнул председатель, повернувшись к тем, кто стоял у забора.
  Люди стали потихоньку расходиться, но самые любопытные продолжали стоять.
- Правильно, что вернулись, - повторил Можаев, -  больно нужны вы на чужой земле!
- Да, Кузьма Егорыч, - робко отозвалась Василиса, - в тягость родне моей стали. А тут ещё, Макарка народился. Ведь мы у них в доме жили, под Барнаулом. Нынче вот, надумали обратно. Как ни как, дом тут, да и Кузьмы моего родина.
  Немногословный Цветков тем временем орудовал топором, сшибая со ставен доски, которыми когда-то он заколачивал свой дом. Справившись с этой работой, он принялся за дверь. Тут ему помог Можаев. Кончив дело, он молча стал заносить в дом привезенное с  собой добро.

- Слыхали, Цветков сегодня приехал! -  сказала Анна за ужином.
- Цветков? – переспросил Игнат и поднял на жену удивленные брови.
- Ага, Цветков. А Василиса то уж ребятенком обзавелась, парнишкой и вторым, грят, беременна. Пузо аж на нос лезет, скоро рожать.
- Во как! – буркнул Соколов, повозив ложкой в миске с кашей.
  Ольга с Борисом переглянулись.
  О Цветковых в этот вечер за столом больше не говорили.

  На утро, умываясь у речки, Борька говорил Ольге:
- Уже рожь поспела, денька через четыре в поле выезжать. Нас, наверное, со второй бригадой отправят. участок этот дальний, будем жить во времянках, чтобы без конца такую даль назад не ездить.поедешь?
- Конечно, это же здорово!
- Романтика, по твоему. Только учти, не будет никакой романтики. Труд, да и только. Будни, одним словом.
- Знаю, не маленькая. А Женя, едет?
  Борис молчал. Он глубоко запустил ладони в воду, плеснул в лицо студеной влаги и выпрямился. Ольга смотрела на него, ожидая ответа.
- Не знаю, может и поедет.
  В отношениях Борьки и Жени в последнее время, что-то не клеилось. Ольга знала о том. Борьку она ни о чем не расспрашивала, так как видела, что ему и без её расспросов тошно. По вечерам он торчал у себя во дворе, на гуляния не ходил и Женьку откровенно избегал, что очень удивило Анну.
- Почему Женя к нам не заходит? – спрашивала она.
- Да, ладно, мам! – Борька махал рукой и ничего больше не отвечал.
 Но сейчас, стоя у речки, ему вдруг захотелось поговорить об этом.
- Понимаешь, Оль, тут такое дело… Женька она виснет на мне. Но мы ведь ещё и школу не окончили. Она мне нравится, очень, но… Ты понимаешь…
  Он замолчал и смущенно отвернулся.
- Понимаю, можешь не продолжать, - сказала Ольга с улыбкой, оглядев понурого Бориса. – На сколько я разобралась, в ваших отношениях все довольно просто. Вы давно дружите, привыкли друг к другу, но Женька выросла, быстро превратилась в девушку-невесту. А для тебя, Борька, она всё ещё школьница-подружка, с которой тебе хорошо и удобно. Я правильно понимаю?
  Парень кивнул.
- Ну, вот! Ты, дорогой, никак не можешь привыкнуть к мысли, что она может быть твоей невестой, да потом ещё и женой. Вам просто надо привыкнуть друг к другу уже с иной стороны. А это долго! Но Женька не хочет ждать. Она форсирует события, требует от тебя какие-то обещания, клятвы верности в любви, но сам ты, Боренька, к этому ещё не готов. Я права?
- И, как это тебе удалось уложить всё так гладко? – с удивлением спросил он, повернувшись к девушке. – Я бы в жисть не смог объяснить все тебе, а ты поняла и так.
- Ты же мне не чужой, Боря, вижу я всё и без твоих объяснений. Ты, вон ещё в женихах ходить стесняешься, а Женьке в пору в ЗАГС.
- Точно! – Борька улыбнулся и вздохнул с явным облегчением. – Да, вот только, как Женьке объяснить, она ж чертенок, не поймет!
- Ничего не надо объяснять. Поймет и помиритесь. Не верю, что у вас это легкомысленно всё. А большое чувство на деле проверяется. Вот поедете вместе на жатву и помиритесь там.
- Может так все оно и будет?
- Да, так оно и будет, не горюй! – подбадривала Ольга.
- Может и так. А пока она с Щукиным по деревне гуляет. Думаешь, приятно мне7 – упавшим голосом сказал Борис.
- Брось, это всё ерунда, это чтобы тебе досадить.
- Может и так. Только Щукин гусь ещё тот. Он за просто так с девками не ходит. С ним всегда расплачиваться надо. Женька это знает, а всё одно по краю ходит, полоумная!
  Ольга замолчала. Действительно, сообщение было не из приятных.
- Боря, может мне с ней поговорить? – осторожно предложила она вкрадчивым голосом.
- Нет, не надо. Сама должна понять, разобраться. А нет, так грош ей цена, в таком разе.
  И он медленно побрел к подъему на огороды. Ольга в задумчивости шла за ним. Уже у дома во дворе Борис остановился и спросил:
- А, ты то, теперь как?
- Что, как?! – переспросила она и похолодела под Борькиным взглядом.
- Я хочу сказать, ну в общем, оставайся ты у нас на совсем. Оставайся, а?
- Как это, оставайся? Мне ведь последний класс кончать надо и дальше учиться.
- Ничего, последний класс, здесь в Беляеве докончишь. Кстати, куда ты после школы надумала?
- Не знаю. Честно говорю, не знаю.
- Ну вот, а тут подберешь себе, что-нибудь. На агронома пошлем учиться или ребят обучать станешь, у тебя получится. Первым человеком тут будешь! Здесь все на виду, как на ладони. А в Москве и не видно тебя будет, как в большом муравейнике. Оставайся, ну!
  Борис взял Ольгу за плечи и легонько потряс для убедительности:
- Ольга!
- Всё правильно… А мама, как же? – проговорила она, куда-то в сторону.
  Борька опустил руки и замолчал.
  Ольга нагнув голову, подошла к крыльцу и села на ступеньки.
- Мама ведь там одна, Боря. Как же она? Как бы там ни было, но она же – мама!
  Тут она представила мать, одиноко сидевшую на диване, зябко кутавшуюся в темно-серую шаль с кистями, и ей стало невыносимо жаль её.
- Домой мне надо Боря ехать, домой. Вот хлеб уберем и домой поеду. Запоздаю, правда, к началу занятий, но председатель справку напишет, что на жатве была, он обещал.
  С этими словами она поднялась и вошла в дом.

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.