Глава 6

Прошло несколько месяцев с момента превращения обычных девочек в прекрасных леди, готовых созидать и творить. Многие из них начали уже проявлять свои дарования и строить грандиозные планы. Недавно девочек познакомили с будущими мужьями. Господа остались очень довольны. Ещё бы – в честь них устроили банкет, девочки читали стихи, играли на музыкальных инструментах и  организовали небольшую театральную постановку.
Солнечное настроение весны передалось даже Ремедиос. Ни растрёпанных волос, ни тяжёлой меланхолии, ни горя и недоверия, - ничего не было видно. На её лице стала чаще мелькать улыбка, глаза приобрели тот блеск, которым так известны молодые сердцеедки, а само выражение лица стало беспечно-счастливое, так что и поверить нельзя было, что эта та самая Ремедиос, которая только полгода назад изнывала от несчастной любви.
И окружающие заметили эту перемену. Девочки, заметив в ней новую личность, не менее весёлую и умную, чем они сами, тянулись к ней; учителя, которых эта девушка поразила своим интеллектом, поощряли её и ставили в пример. А о прошлом?… Ремедиос сама вспоминала о Лисице, посмеиваясь, будто всё так и должно было быть. Будто всё это было не более чем простудой.
Ещё Ремедиос стала организатором любительского театра. Эта идея понравилась как её подругам, так и наставникам. Все хвалили способность девушки к организации постановок, так неожиданно проявившуюся у Ремедиос.
Всем хотелось радоваться и улыбаться, глядя на эту преобразившуюся воспитанницу. Каждый осознавал участие этого мира в жизни девушек. И не жили они больше независимо от жизни друг друга. На всех всё отражалось, и все было взаимосвязано.
Никто больше не плакал и никто больше не страдал. Казалось,  наступило то самое счастье, о котором мечтали и к чему стремились. Видимо, так было нужно; счастливые чувствовали себя таковыми потому, что несчастные влачили своё бремя молча. А внутренний голос оставил свои реплики до лучших времен.

Новым увлечением Ремедиос стала библиотека. Причём приходить она любила туда ближе к вечеру. Когда заходящее солнце освещало стеллажи со старинными книгами, девушка ощущала себя частью чего-то необычного. Возможно, она чувствовала себя героиней тех произведений, по переплётам которых мелькал луч света или тех, что ещё не были написаны – в любом случае девушка чувствовала себя частью мира и истории, подобно тому как книги являлись частью библиотеки.
На закате девушки ложились спать. Казимир боялся такого явления, как «акселерация», а потому избегал условий, которые могут это спровоцировать – у воспитанниц не снижалась физическая нагрузка в виде танцев и гимнастики, зато им запрещалось употреблять возбуждающие продукты и т.п. И только тогда, считал Казимир, когда они вырастут хрупкими, утончёнными и изящными созданиями, а не свиньеобразными, извращёнными «дщерями прогресса». Его великий эксперимент увидит весь мир. Сами девушки тоже считали идею Казимира благородной. «Он же доктор и учёный, - думали они. – Он знает, что нам лучше нужно». И директор, зная эти их рассуждения, спал спокойно.
Не спала Ремедиос. Тихо ступая по библиотеке, она направлялась в свой любимый уголок. Там стояли пыльные талмуды старых собраний, к которым уже лет сто не прикасалась рука человека. «Да если бы не барышня, - Казимир смеясь, указывал на Ремедиос, - и не молодой еврей, сюда бы заросла тропинка диким бурьяном. Разве кто-то способен понять и, тем более, использовать то, что даже специалисты с трудом могут прочитать?»
Под «молодым евреем» Казимир подразумевал Аурелиана, который тоже неведомо зачем интересовался старыми книгами.
Ремедиос, затаив дыхание, дрожащими руками с трепетом доставала книги. За вторым рядом устаревших Хроник скрывались бесценные труды по герменевтике и алхимии, которыми так увлеклась юная леди. Ночами она сидела, изучая формулы и стараясь понять тексты. И возможно именно это занятие помогло ей найти себя.
Между герменевтикой и алхимией существует нечто общее. Если алхимия из бесчисленного количества опытов должна найти один единственный для получения философского камня, то герменевтика из тысячи смыслов текста должна выудить один наиболее точно передающий смысл. Но разве можно понять, в силу человеческого знания, все загадки бытия? Ведь то объяснение, которое, казалось бы, годится для одного случая, уже не годится  для десяти других. И самое лучшее – это объяснять каждый случай в отдельности, не пытаясь обобщать.
«Что же такое любовь и существует ли формула любви?», - каждый раз вторила Ремедиос. Выуживая из головы те вещи и понятия, которые невозможно объяснить, она наделяла их смыслами, понятными лишь ей единственной.
«Любовь… Будем реалистами, - рассуждала девушка сама с собой. – Любовь между мужчиной и женщиной – это не состояние души. Это – общечеловеческая потребность в близости. И если мужчины больше ценят физическую близость, то женщины тоскуют по «сильному плечу», по надёжному советчику, другу. Ведь, исходя из той же биологии, между особями женского пола не может быть того, что зовётся дружбой. Изначально женщины – хранительницы домашнего очага, жёны, матери детей - конкурентки… И если посмотреть, из чего строится женская дружба – из того же самого недостатка «плеча», «подушки», в которую можно поплакать. Из потребности излить беды и обиды тому, кто может выслушать. Мужчины, зная нашу слабость, используют её без стеснения, при этом даже не отдавая себе отчёта в корыстолюбии…Но это лишь взгляд извне…»
Слова начали путаться в голове у Ремедиос. «Да-с… Как это низко! Все мы ищем «плеча»… Плеча, меча... Подушки, подружки…» И Ремедиос, видимо, заснула бы, если бы не странный звук. Как будто что-то упало, а после – послышался вздох.
Ремедиос встрепенулась. Сон пропал. За стеллажом мелькнула тень.
- Здесь кто-то есть? - скорее утвердительно, чем вопросительно, обратилась девушка в темноту. Зайдя за стеллаж, девушка заметила господина Лисицу. Они уже давно не общались, Ремедиос отстранилась, и восхищение этим мужчиной давно утратило смысл.
- Здравствуй, моя прелесть! – улыбнулся Аурелиан.
- Вы меня напугали!
- Извини, Ремедиос. Я не думал, что я такой страшный, - Аурелиан попытался посмеяться над Ремедиос, но девушка держалась серьёзно. В темноте, при свете лучины, Лисица был похож на языческого бога. Отталкивающие, чем-то даже страшные черты лица выражали надменность, а чёрные глаза блестели нехорошим блеском. «Хорошо, что между нами тогда ничего не было», - подумала Ремедиос, глядя на этого ничем не привлекательного мужчину. Ей стало не по себе. Ощущался стыд за свою ту мимолётную слабость, которая чуть было не свела девушку с ума. Ремедиос поспешила уйти, но Аурелиан ее задержал за руку.
- Подожди, что ты тут делаешь? - Лисица пристально смотрел ей в лицо.
- А Вы что здесь делаете? – дерзко бросила Ремедиос.
- И всё-таки, уже достаточно поздно, что скажет комендант? – более мягко произнес Аурелиан.
- Надеюсь, Вы не сдадите меня с потрохами?
- Почему ты так разговариваешь со мной? Тебя в последнее время как подменили. Что с тобой случилось? Почему ты меня игнорируешь?
- Скорее, отрицаю.
- Это понимать, что ты не знаешь меня и знать не желаешь?! – сверкнул неистовым взглядом Аурелиан.
Находясь здесь, с ним, ей казалось, что она поступает неправильно, что она совершает преступление, что ей надо бежать. От Лисицы, от самой себя. Она боялась.
Он еще что-то говорил ей, но она уже ничего не воспринимала кроме шипения змеи.
- Ты любишь крайности? Ты их получишь.
- Как Вас понимать, Аурелиан?
- Я думаю, ты скоро об этом узнаешь. Все вы зашорились здесь и живете как во сне. Хочешь, я открою тебе глаза?
- О чем Вы?
Взгляд Аурелиано погас также внезапно, как и вспыхнул. Он как будто весь обмяк и присел.
Ремедиос хотела уходить, но отчего-то остановилась, подошла к Аурелиану. Больше он не казался ей угрожающим и странным.
- А что Вы тут делали в столь поздний час, Вы же не следили за мной? – поинтересовалась Ремедиос, желая сменить неприятную тему. Аурелиан пробежал взглядом по первому попавшемуся на глаза корешку.
- Герменевтику изучаю.
- Подумать только!…
Аурелиан и Ремедиос обменялись ещё парочкой ничего не значащих фраз, а после несколько секунд пребывали в молчании. Ремедиос больше не ощущала страха, а Аурелиан – презрения. Какое-то новое чувство зарождалось в этой темноте, неведомое до этого.
- А знаешь, я ведь тоже герменевтикой зачитываюсь, - как бы оправдываясь, сказала Ремедиос. – И алхимией.
- Я тебе могу кое-что рассказать про это.
И между ними завязалась беседа на несколько часов, которые показались для них мгновением. Каждый высказывал свою точку зрения, дополняя другого. Они спорили, на мгновение выходили из себя, подразнивали друг друга. И всё-таки каждый остался доволен беседой. Наконец, неожиданно для себя, Аурелиан открыл ей тайну, которую случайно узнал и скрывал столь долго из-за беспомощности что-то изменить.
- Теперь и ты это знаешь, Ремедиос. Но прошу – никому ни слова, мы должны что-то придумать, вместе у нас все получится, ты же умная девочка. В голосе Аурелиана слышалась участие, забота и искренность. Это тронуло Ремедиос. Она была в шоке от услышанного.
Они долго молчали. Взгляды их встретились. Казалось, что они знают все без слов, и это молчаливое общение показалось для них необычайно важным и незаменимым за все последнее время. На мгновение им показалось, что они имеют ответы на все вопросы сразу, и это было непостижимым счастьем!
- Люблю тебя!

http://www.proza.ru/2015/09/21/1498 - ссылка на следующую главу