Глава 8

Перед школой столпился народ. В основном это были ученицы – педагоги не успели подойти. Из учителей были только Лисица и Головня.
На крыше трёхэтажного здания в тревожной позе застыла Ремедиос.
- И как можно ради мужика расставаться с жизнью? – недоумевала Есения.
- Да я бы на её месте давно уже повесилась. Или сгорела бы со стыда, - высказалась Марина. – Это же надо так унижаться!
- Да полно вам! – сказала Джана, став перед толпою. – Давайте её остановим!
Но её, казалось, никто не слушал. Каждый наблюдал за бедной девушкой и думал о своём, при этом не забывая громко осуждать её.
Лисица стоял в стороне и с интересом глядел на то, что происходит.
- Да как можно так, господин Лисица? – к Аурелиану подошла Головня. – Это ведь вы довели её до такого состояния!
- Каждый сам себя доводит до подобного состояния, при этом стараясь перекинуть ответственность на плечи других, - холодно произнёс Лисица.
- Как вы можете так говорить? Ремедиос Вас любит! – учительница математики с укором взглянула на него. – Впрочем, Вы правы.
Лисица ничего не сказал.
- Вы знаете, а из Ремедиос могла бы выйти хорошая молодая леди. Она обладает большим потенциалом. Она умна, а позволяет себе так страдать!
- Ничего удивительного, - отрезал Лисица. – Знания умножают скорбь.
- Я согласна. Для неё было бы благоразумнее последовать примеру многих учениц и заняться учёбой.
- Да, но не всем это дано понять.
- Уж лучше бы она так и делала, - видя одобрение, повторила Головня. – Понимаете, я более чем уверена, что если бы человек ежедневно упражнялся в математике, у него в голове совсем не осталось бы праздности и глупым мыслям. Ах, простите, я не хочу хвастаться! – смутилась вдруг Головня.
- Нет, нет, - лицо Аурелиана оживилось, он приготовился говорить и внимательно слушать. – Всё правильно вы говорите. Вы, очевидно, читали «Войну и мир». Я в глубине души восхищался старым князем Болконским. Нет, Вы оцените, каков человек! В свои годы сохранить чёткость разума, уважение высших чинов, чувство собственного достоинства и, совсем не выезжая из своего имения, держать перед глазами картину мира! Этот человек поистине уникален! И ни праздности, не вольнодумства! А всё почему? Ежедневные математические труды!
- Как Вы меня понимаете! – всплеснула руками Головня. – Это и мой любимый литературный персонаж!
- Я счастлив, что имею честь говорить с близким по духу человеком! А математика – великая сила!
- Ах, Аурелиан, простите меня!
- Да за что же, Зинаида Ивановна?
- Дело в том, что подобно всем, я поддалась общественному влиянию и была о Вас дурного мнения!
- Не стоит беспокоится! – успокоил учительницу Аурелиан. – Это в прошлом. А мы живём настоящим, реальным, точным временем. Математика ведь учит точности!
- Ах, Аурелиан! Меня ещё никто так не понимал!.. Вы наверняка осознаёте, каково это – работать с бунтующими подростками! Им совершенно ничего не надо от жизни! Как можно жить, не зная геометрического смысла производной?! Вот как?
- Я согласен с Вами. Современное поколение – это нечто! Я могу рассказать Вам столько историй, связанных с этим!
- О, я тогда ещё больше разочаруюсь в жизни!
- Право, Зинаида, разве может быть несчастным человек, знающий геометрический смысл производной?
- Поверьте мне. Эти знания никто не ценит! – промолвила Зинаида голосом человека, которому жить осталось считанные минуты.
- Напротив, я их ценю, - Аурелиан поцеловал Зинаиде руку.
- Право, - Зинаида покраснела, как шестнадцатилетняя девушка. – Побойтесь Бога, Аурелиан! Я Вам в матери гожусь!
- Скорее, в милые тётушки, - улыбнулся Аурелиан
- Вы такой милый! Я понимаю теперь Ремедиос!
- Вы понимаете намного больше!
- Вот, что, Вы мне льстите! Но я не могу ничего поделать! От Вас исходит такая энергия! Просто благодать! Вот что, Вы обязаны побывать у меня в гостях!
- Непременно! Сегодня же к Вам зайду!
- А если Ремедиос упадет? У Вас, наверное, будет траур.
- Не прыгнет она.
- Почему Вы так уверены?
- Потому что чувствую, что здесь что-то не так, - пояснил Аурелиан, глядя на крышу, где стояла Ремедиос. – Она нам всем хочет что-то сказать, а шум не позволяет ей это сделать.
- Как глубоко Вы её знаете, - покачала головой Зинаида Ивановна.
- Да что тут углубляться! Всё ясно, как божий день! Помогите, пожалуйста создать тишину, а я сейчас…- и он быстро скрылся в неизвестном направлении.
- О, как же я их утихомирю?! – в сердцах воскликнула Зинаида!
- Успокойтесь, Зинаида, не ломайте мебель! – поспешил успокоить Головню Казимир, заметя, как она выплескивает эмоции на стуле, создавая немыслимые звуки, чтобы обратить на себя внимание.
- Что Вы делаете, Вы с ума сошли?! – возмутился директор.
- Не кричите на меня! – вступилась за Лисицу Головня. – Дайте слово бедной Ремедиос, от такого шума ничего не разобрать, что там она пытается сказать!
- Право, не стоит, Зинаида Ивановна, я сам сейчас все улажу, -  сказал Казимир, доставая рупор.
- Внимание!… - голос Казимира задрожал, как у грозного тигра, готового всё сметать на своём пути, директор вдруг превратился в человека, загнанного в угол. – Ну не марайте репутацию школы! Нам тут суицида не хватало!
- Что же Вы раздуваете тут из мухи слона?! – более спокойно выпалила Зинаида, который с большим трудом пыталась сохранить здравый смысл. – Просто дайте ей сказать.
Директор либо не слышал, либо делал вид, что не слышит ее слов.
- Она упадёт! Она разобьётся! – причитал Казимир.
- Ничего с ней не сделается. Она каждую ночь с кровати падает! – попыталась всех успокоить Джана.
Ремдиос давно продумывала этот ход, обнаружила дыру, в которую может пролезть на крышу здания только худенькая девушка как она. И речь для публики она заготовила заранее в виде листовок.
- Она что-то бросает нам! – крикнули в толпе.
- Как? – Казимир поспешил на зов. – Ремедиос! Ремедиос, что ж ты делаешь?! Охрана, строго запрещаю поднимать листовки и читать их, проследите за этим! Что б ни единая душа не поймала листовку прежде вас! Выполнять! – душераздирающе крикнул Казимир.

На лужайке началась паника: каждый поднял глаза вверх, начал судорожно хватать воздух, пытаясь урвать то, что падает с неба. Листовки были подобны какому-то фантастическому метеоритному дождю, а всё происходящее – крушению Атлантиды.
Ремедиос не ожидала такого поворота событий: похоже ни одна листовка не попала в руки тем, кому предназначались, - ее действия теперь казались изначально обреченными.
- Как же это я упустила такой вариант? – сокрушалась она. – Теперь быстро надо придумать, что же делать дальше.
Под шумиху она выбралась из лаза, на входе ее уже ожидал Аурелиан.
- Пошли, - тихо сказал он.
Ремедиос повиновалась без слов. Только ему она доверяла всецело и верила, что он ее никогда не предаст.
Пока все  суетились и ссорились, в попытках схватить листовку, у стены  здания, подальше от толпы, тихо стояла Кити. Наблюдая за этой суетой, она скрывала свои слёзы и тихо напевала:

Любовь – это похороны
 сердца,
Когда ангелы плачут
 кровью
На распустившиеся цветы
Зла…
Она сама не поняла, как белый листок с текстом, написанным аккуратным почерком Ремедиос, попал ей в руки. Кити прочла автоматически, ничего не поняв, но определенные слова пульсировали уже в ее мозге, и она напрягла все силы, чтобы понять их смысл. Затем девушка осторожно свернула листок и, убедившись, что никто на нее не обратил внимание, двинулась в корпус, собрала необходимые вещи и ушла за территорию.
Бдительность охраны не заставила долго ждать, схваченную Кити через час доставили в кабинет Казимира.
- Зачем вы ее сейчас привели! – разъяренный Казимир негодовал.- Посадите ее, где следует и пусть ждет, когда я освобожусь!
Казимир старался ничего не упустить, отдавая распоряжения своей армии охраны. Он обещал добавить всем жалование, если тихо удастся уладить возникшую проблему.

http://www.proza.ru/2015/09/21/1502 - ссылка на следующую главу