Лелька

Их всегда было трое. Саня, Юра и Дима. Или, как они предпочитали звать друг друга, Санек, Юрец и Димон. Они впервые собрались вместе еще в песочнице детского сада, надавали друг другу по голове лопатками и машинками и стали неразлучны. Вместе пошли в школу, вместе доводили учителей и дергали за косички девчонок. Вместе пытались курить за гаражами и не поняли, что взрослые в этом находят. И от родителей получали тоже вместе. Казалось, так будет всегда.

Но мальчишки взрослели, а жизнь менялась. Димон ушел после девятого класса в какой-то крутой лицей, который выбрал его отец. Прежняя компания сразу стала нехороша, по телефону отвечала только мать, говорившая, что Дима занят учебой и ему не до глупостей. Хотя, если трубку успевал схватить сам Димон, ребята слышали тоскливый мат в адрес тамошних мажоров и непосильной программы. Но это случалось все реже, и однажды голос Димона потребовал его не беспокоить и не отвлекать. В тот день Санек с Юрцом впервые пили водку.

Потом Юрцу, который был старшим из троих, хотя и учился в том же классе, пришла повестка в армию. Он лишь пожал плечами - богатого папы (Санек прекрасно понимал, на кого намекает друг) у него не было, да и вообще он считал все эти откосы гнилым занятием. С поступлением Юрец все равно еще не решил и не был уверен, что осилит. «Я ж не такой умный, как ты. А после армии льготы будут, вот и пойду учиться. И вообще, я у мамы один, она вдова, небось к черту на рога не ушлют». Санек, категорически не годный из-за слабого здоровья, слушал и кивал, но чувствовал какую-то смутную тревогу. Как оказалось, не зря – Юрец оказался прямиком в Чечне.

О том, что Юрец вернулся, Санек узнал случайно, встретив в автобусе его мать. «Вернулся, - грустно вздохнула она. - Хромает теперь, да это ладно, хоть жив остался. Да только вот...» - она не договорила, махнула рукой. Санек не стал расспрашивать, и так можно было догадаться. Хотя уж кто-кто, а Юрец съезжать крышей был точно не склонен. Простой, как забор, никогда не страдавший излишней рефлексией, в отличие от того же Санька - понятно, что про Кавказ много ужасов пишут и показывают, но во что ж он должен был влезть?

- Ты бы зашел к нему, Саша, - прервала его размышления мать Юрца. - Вы же всегда дружили, может, оживет немного... - она отвернулась. Санек неловко попрощался и вышел раньше своей остановки.

Он не сразу собрался позвонить Юрцу. Возникла шальная мысль собрать вместе всех троих - вдруг каким-то чудом все станет как раньше. А тут и Димон попался на улице. Но в ответ на предложение Санька последовал презрительный монолог о неудачниках, которым не хватило мозгов ни откосить, ни пойти учиться в правильное место. В тот день Санек впервые сам полез в драку и впервые победил.

Вопреки опасениям Санька, Юрец сразу ответил на звонок и даже извинился, что не давал о себе знать. «Да закрутился что-то совсем. Ты заходи, конечно, я и сам повидаться хочу». Голос все тот же, и дверь Саньку открыл тот Юрец, которого он всегда знал – та же стрижка почти под ноль (для армии менять прическу не пришлось), та же вечная привычка что-то крутить в руках. Только вот этой тихой полуулыбки раньше не было.

В приоткрытую дверь Санек увидел большущего плюшевого зайца, сидящего в углу рядом с кроватью Юрца. Наверное, глаза у него натурально полезли на лоб, потому что даже спрашивать не пришлось – Юрец лишь улыбнулся:

- Это я для Лельки купил.

Саня лихорадочно соображал. Будем считать, что Юрец все-таки в здравом уме и воображаемых друзей себе не завел. Младшей сестре взяться неоткуда. Дочери – тем более. В принципе, таких иногда и девушкам дарят, им вроде нравится…

- Что, нашел кого-нибудь?

- Да это не то, - Юрец махнул рукой, как будто досадуя на непонятливость друга. – Пошли на кухню. Не могу на трезвую голову рассказывать. Только, пока я еще не нажрался, запомни: все так и было.

Кажется, сбывались худшие предположения. Но, по крайней мере, на типичную жертву «чеченского синдрома» Юрец вроде не походил. Хотя Санек их вблизи не видел.

Вообще Санек водку недолюбливал. И невкусно, и слишком напоминает тот, первый эпизод, когда компания лишилась Димона. Но сейчас как-то все располагало. Они пили, и Юрец, глядя в пространство, рассказывал, как они зачищали какой-то аул.

- И откуда она только взялась? Я уже очередь дал – и вижу, что силуэт мелковат. Веришь, нет, как в замедленном кино все разглядел. Да пулю, сам понимаешь, обратно не вернешь. Короче, девчонка мелкая, лет пяти, наверное – и прямо мне под очередь. Я хотел посмотреть, может, жива, хотя какой уж там, да и уходить пора. И вот ночью лежу и вдруг понимаю: она здесь. Ты мне только про все эти ПТСР и прочие умные слова не начинай, наслушался. Она пришла. И я понимаю, что могу с ней заговорить. Чего, говорю, тебе надо? Знаю, что тебя убил, виноват, каюсь, но я ж тебя и не видел. А она мне отвечает – и я ее понимаю, хотя, вроде бы, я русский, она чеченка, но я вот как тебя сейчас слышу – и говорит: я, мол, на тебя зла не держу, я знаю, что ты случайно. Ты вообще хороший, ты сюда не по своей воле пришел. И улыбается еще. Веришь, нет, я ее видел, вот как тебя сейчас вижу. Говорю ей – а от меня ты тогда чего хочешь? Иди к своему Аллаху, или куда вы там отправляетесь, не знаю. А она мне – а я, мол, не знаю, куда мне идти, меня не научил никто. А тебя я последнего помню, ты меня пожалел, я с тобой останусь.

Юрец снова наполнил свой стакан. У Санька оставалось еще больше половины.

- Так она и осталась. Я через пару дней отвоевался уже, она со мной и в госпиталь, и в Москву. Сначала и на работу со мной просилась, да мне при ней сосредоточиться трудно, а я на стройке, дело опасное. Поняла. Она все понимает. Меня Юрой зовет, а я ее Лелькой. Так-то она Лейла, но мне по-нашему привычнее. Понятно, ей ничего уже не надо, но я все ее порадовать хочу, игрушки дарю. Зайца вот купил. Она ж маленькая все-таки, да и что она в своей Чечне видела?

Санек слушал уже изрядно захмелевшего Юрца, и ему становилось невероятно тоскливо. Кажется, Юрец это заметил, потому что он вдруг с неожиданной силой сжал его руку:

- Вот ты сейчас сидишь и думаешь – рехнулся Юрец, до глюков допился. А я тебе скажу – это все правда. И трезв я сейчас, как стеклышко, ты же знаешь, я много выпить могу. Только вот я ни о ком так не заботился, как о ней. Мы теперь всегда вместе будем, она обещала.

Повисло молчание. Дальнейший разговор не клеился, и вскоре Санек засобирался домой. Он уже жалел, что решил прийти. Сил не было смотреть на эту тихую улыбку и слушать эти сумасшедшие разговоры. Еще немного – и Санек бы заплакал, впервые после детского сада. Их всегда было трое. А теперь, кажется, он остался один.

Когда Санек нагнулся завязать ботинки, его погладила по голове детская ладонь.