лучше не читать этот текст

 крапленой местью, крепленой виной разбавляли будни сумрачной леты, впадающей в тупиковую ветвь развития
 гражданский долг пользовался сутрами и напевал вкрадчиво льстивые мелодии горящих костров
 звездные ночи опускали головы в почтении, помахивая гроздями холодного винограда
 лимонные рассветы жались панически к заборам, пропуская тучные талии жарких полдней
 шипел спущенным колесом ветер в колосьях, хрящами перемалывая брюзжащие облака
 корнями вплетались смыслы в обиход мысли
 дымом стелился зеленовато-волнистый туман, взбрыкивая кистью в такт трактата
 аттрактанты рассеяно расселись под потолками
 моргали и смахивали, повторяя, гребя под себя, одно за одним, слово за слово, в сознание вспархивая порохом искристым, губя других, чужих щадя, своих со свистом рифмуя, какого ***?
здесь происходит, почему речь не структурирована и не имеет четко обозначенного места, закрепленного за ней законом о правописании и утвержденная на совете буквенного собрания от девятнадцатого марта две тысячи тринадцатого года и одобренного верховным глашатаем прилетевшим с ювенарса
если подправить то должно получится какая-то напоминалка на грани определяемого цокающая копытами и топча под собой всякую связь с пишущим и читающим
ее и не должно быть
связи
между читателем и писателем
разве что на уровне глаз
как общего знаменателя рецепции
или пальцев, вдавливающих вялые изображения в гравитационном порыве
подобное не дает понимания, как диалог птицы с рыбой лунной октябрьской ночью на берегу эгейского моря, всхрапывающего строптиво в песчаные залежи
не пошло?
попробуем подумать о танкере, врывающимся в льдистый студень черной влаги, его серые бока пронизаны оконцами, в них мелькают люди, на уровне плеч, головами оттеняя оранжевости абажуров, создающих уютность морозным каютам
капитану вздумалось от скуки нажать на гудок и сиротливо помчался в пространстве звук, убаюканный через сотни километров медвежьей лапой и распластавшийся на горизонте горячей лепешкой из гранатовых подтеков и с силой вдавившийся сонному капитану в зрачок, который выбросил щупальце в глубину мозгового субстрата и погнался к затылку, огибая странные оливкового вида горошины и шары
и это только о море, а если скалы, и висящий на паутинной нити альпинист, уронивший компас в бездну и вертящийся в недоумении по склону, отчетливо осознавая верх и низ, свое и их, а все остальное неотчетливо, стеклышком мутным вкрадчиво, и крошка сыплет откуда-то на кромку кроны сосны и ворона шарахнется испуганно каркнув, поднявшись на крыло, ее дело мелко, лететь к деревушке, сесть на покосившийся крест и поджать отмерзшую лапку, оставив расхлябанный след на снегу
хорошо, если нет
хорошо, хватит, стоит подумать о возвращении к рассеянным аттрактантам, уж они не несут ничего и, паразиты, вцепились для красоты в горный хрусталь этого кривоватого сервиза
давайте их соскоблим
и только начинаешь, как ухает альпинист с вершины, капитан заболевает оспой перед отплытием, рыбку выловили контрабандисты и пустили на посол, а глашатай с ювенарса застрелен в собственном скафандре неизвестным.


Рецензии