Евангелие Христа-Императора. Псалом I

                ПСАЛОМ I

О голоде рассуждают сытые. О правде рассуждают лжецы. О вере рассуждают лицемеры. Об истине рассуждают дураки. О Боге рассуждают люди.

Дзен-суфийская мудрость

Цивилизация не достигнет совершенства, пока камень последней церкви-мечети не упадет на голову последнего муэдзина.

Золя, Философ Золотого Века

- Клянусь Первым Имамом-Экологом пустыни, мы видели его!
- Ложь, Абу-Бакр!
- Ты что-то перепутал!
- Пустыня и жара щедры на обманчивые видения и желанные миражи!
- Это иллюзия, Абу-Бакр.
Не выдержав, халиф отчеканил:
- О неверные! Доколе ваша вера слаба и ветренна, как песок с дюн Руб-эль-Хали, пусть он сам скажет вам! Пусть он скажет!
Все затихли.
Тишина повисла среди людей. Скитальцы, дети пустыни, облаченные в герметичные дистиляционные хиджабы, они с трепетом посмотрели на одинокую фигуру в отдалении.
ОН.
Пророк.
Глас Божий Аллахристоса.
Последний Пророк.
Последний Пророк песков. Последний пророк этой выжженной, медленно сгорающей планеты.
Его звали Мухаммед.
Мухаммед Креститель.
Взгляды десятков мухаджиров остановились на величественной фигуре, на морщинистом царственном лице, на блеске двух фиолетовых, аметистовых, глаз, которые видели то, что другим и не снилось.
Мухаммед. Мухаммед Креститель. Тот, о ком говорят, что его мудрость превыше мириад песчинок, кружащихся в хороводе бурь, бушующих над Большим Нефудом.
Тот, о ком говорят, что он - н
Он видел то, чего не видели другие. Он был зрячим, иным, не таким, как остальные - слепые. Смертные.
Песок. Песок жизни, песок судьбы, песок реальности - он попадал в глаза и вызывал жгучую, неприятную боль - и люди морщились, закрывали глаза и отворачивались, чтобы не видеть.
Он видел.
Каждая песчинка. Каждое событие. Нити судьбы проносились в танце песка на ветрах умирающего Меркурия.
И он мог читать сложные узоры, непостижимые для других мукатты в буйных плясках дюн, видя в пустоте пепельного мира послание. Послание, предназначавшееся одному лишь ему.
Пророчество для Пророка.
Мухаммед моргнул и медленно повернулся. Мухаджиры вздрогнули.
Больше, чем человек, он посмотрел на людей сверху с обветрившегося валуна.
Регибатский массив. Обломки древнейших пород Меркурия, бесполезно валявшиеся здесь еще задолго до мифической Хиджры Человечества с Земли Обетованной, отгремевшей почти полторы тысячи лет тому назад.
- Истину говорю вам я. Заповедь новую даю я вам. Истинно говорю: знамение было, и слава небесная, и свет из самого джанната!
Толпа загудела.
Кто-то прокричал:
- Джаль Джалялах!
Несколько мухаджиров, перекрестясь, повторили славословие.
Абу-Бакр пал на колени по направлению к валуну, на котором стоял Пророк.
- И зрите в корень! Знамение се, и грядет Он во славе небесной, в окружении легионов ангелов, подобострастно прислуживающих Ему. И будет рай. И будет джаннат. Я вижу это!
Мухаммед обвел рукой собравшихся.
Мухаджиры поклонились.
Креститель прогремел:
- Алла-у Абха!!
Божественная, потрясающая, мощь гласа Пророка сокрушила воздух. Песок задрожал под ногами у присутствующих. Мухаммед замер и закрыл глаза.
Толпа завороженно вторила:
- Алла-у Абха!
Пророк проревел:
- Алла-у Абха!!
- Алла-у Абха!
Мухаммед вознес руки к небесам.
Небо.
Раскаленное, выцветшее, опаленное небо. Тонкий слой атмосферы, удерживаемый чудесами архаических технологий, оставшихся со времен мифических Первых Колонистов. Мифических Первых Мухаджиров.
Жестокая, немилосердная Аллат, выжигающая все живое на Меркурии. Чужестранцы с других миров называют эту злую богиню засухи "солнцем".
Когда-то Меркурий был Зеленым. Когда-то сады, леса и луга покрывали его древние земли. Когда-то воду ценили ниже чести и благородства.
Когда-то...
Легендарное время. Рай. Утраченный эдем.
Навсегда утраченный.
Теперь Меркурий - Планета-Пустыня. Мертвый мир.
Мухаммед вздохнул.
Один ли он слышал от праотцев мифы и сказания о тех чудесных днях? Днях, которые однажды, по легенде, настанут вновь.
Он помнил, как его отец, благочестивый Абдуллах, рассказывал прекрасные сказки о днях, когда Меркурий однажды снова станет Зеленым.
И так придет Царствие Божие на этот распятый солнцем мир.
Мухаммед нараспев начал читать священные псалмы из Китаб ат-Таухид.
Толпа мухаджиров, избранных последователей Пророка, неистово подпевала ему.
- Рабби идж‘аль хаза балядан аминан уарзук ахлаху мина ссамарати ман амана минхум биллахи уал йаумил ахири!
(1 - Господи! Сделай эту страну  безопасной и надели обитателей ее плодами, — тех из них, кто веровал в Бога и в последний день).
Вступление на священном языке пустынь.
Дальний потомок языка, на котором проповедовал один из древнейших пророков Земли Обетованной.
Мухаммед Первейший, или Археомухаммед.
Божественный Святой.
Карамат.
Нет, больше, чем карамат.
Как же это давно было...
Более трех тысяч лет тому назад. Золотой Век.
Сердце Пророка дрогнуло при упоминании тех, доисторических, эпох.
Креститель наклонился вперед и мысленно произнес: "Радиа-Ллаху анху... Да будет доволен им Бог..."
Мухаджиры закончили петь Послания к Коринфянам, и принялись за заключительную молитву.
Мухаммед занял первое место в хоре.
- Итак, Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень претыкания и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены!
Отрывок из Ветхого Завета.
Мухаммед внезапно замолчал, последователи робко запнулись.
- Баракаллаху фикум!! - Проревел Креститель.
Мухаджиры пали ниц перед Пророком и хором ответили:
- Субханаху ва Тааля!
Креститель одобряюще посмотрел на людей, поклонившихся ему.
Молчание.
Нужно дать время прийти смертным в чувство после пережитого экстаза яростной, как солнечные лучи Аллат, пустынной молитвы.
- Мой господин!
Мухаммед обернулся.
- Говори, о Абу-Бакр!
Халиф замялся.
- То знамение, о Правдивейший, что мы узрели... Мы...
- Мы идем к Нему.
- Господин?
Мухаммед улыбнулся.
- Мы пойдем по пескам и дюнам вслед за Вифлеемской Звездой. - Пророк провел рукой по бескрайнему горизонту. - И ничто не остановит нас, ибо сам Бог, мир Ему и восхваление, благословил нас на лицезрение Звезды.
Халиф поклонился.
- Воистину так, о Мудрейший среди наибов!
Мухаммед не ответил.
Полуденная Аллат - гигантский слепящий диск - выжигала землю, испепеляя в песок древние камни.
Полдень на Меркурии. Сам ад поселился в этом температурном апокалипсисе.
Это время, когда злая богиня убивает все живое, лишая несчастный мир последнего сокровища, которым Меркурий владел когда-то.
Вода.
Пророк облизнул язык.
И еще - это время полуденной молитвы, салята. Правоверные вокруг завершали богослужение.
- Выдвигаемся на закате. У нас впереди - целая ночь.
Халиф посмотрел на запад. Туда - они видели это - туда улетела обещанная Вифлеемская звезда.
И сейчас Пророк показывал рукой куда-то вдаль.
Там, где-то далеко, находится...
Абу-Бакр вздрогнул.
- Да, о Праведнейший!
- Собери людей, подготовь обозы, пусть мухаджиры будут готовы к сегодняшнему закату...
- Как пожелает Посланник Небес!
Мухаммед прищурился.
- Потому что мне кажется, что сегодня перед нами - последний закат этого мира.
- Ваше око видит дальше полета фрименской стрелы, о Величайший!
Мухаммед нахмурился.
- Я узрел Его, богоугодный Абу-Бакр аль-Багдади, я узрел Его сердцем своим, я узрел Его очами своими.
Халиф поклонился Пророку.
- И придет Джаннат Божий как царствие Его в мир сей, грешный!
- Истинно говорю я, как наиб правоверных, мы узрим Вифлеемскую Звезду очень, - Креститель вздохнул, - очень скоро вновь.
Он посмотрел на халифа.
Верный слуга, праведник, аскет, последователь. И - надежный инструмент, который трудно сломать. Ибо все люди - орудия в руках Бога.
Мухаммед задумался.
Что-то ему не нравилось во всем происходящем. Вифлеемская звезда, казалось, несла в себе нечто зловещее.
В конце концов, если Бог явит Себя людям, они сойдут с ума от осознания Его.
Внезапно Креститель почувствовал страх. Перед Ним. Лишь бы Он не явил себя.
Он.
Впрочем, это не им решать.
Людям.
Мухаммед глянул на запад. В его голове пронеслись странные, малопонятные, слова из вчерашнего сна.
Он пытался вспомнить их.
Дымка видений на грани галлюцинаций, тонкая лента ярких, неземных, озарений, и мистический ужас среди туманов сонливой смертной памяти.
И там...
Там, среди клочьев полуосознанных образов, посреди густого леса почти забытых снов он увидел Его.
Мухаммед содрогнулся.
Гигант в роскошных золотых доспехах.
Он был потрясающим. Величественные скулы, царственные черты лица, грива золотых волос под стать броне.
Люди рядом с ним казались ничтожествами.
И Он что-то говорил.
Мухаммед Креститель вздрогнул.
Он говорил странные вещи, которые Пророк не понял.
"Империум отныне и вовеки веков!"
Рев миллионов восторженных глоток.
"Заповедь новую даю Я вам: Империум!"
Миллиарды беснуются.
"И, се, да грядет вселенский Джихад Человечества!!!"
Бездна голосов ревет: "Джихад!!!"
Видения резко освободили Пророка.
Он пошатнулся.
Креститель посмотрел на медленно наступающий закат. Аллат скоро сядет за горизонт.
И скоро тьма накроет разгоряченную землю. Скоро тьма поселится в разъяренных человеческих душах.
Скоро начнется Джихад.
***
Капсула затряслась. Одна из нескольких панелей управления надрывно завизжала.
- Проклятье! Святые невиим!
- Что за?
- Мы падаем!
Крики, вопли и рыдания. Атрахасис ушибся об угол ритуальной панели управления и заныл. Джейкоб закричал от ужаса.
Все вертелось перед глазами. Стоять на ногах посреди этого хаоса казалось невозможным.
Равнодушный механический голос духа-компьютера устройства эвакуационной капсулы отчеканил:
- Внимание! Внимание! Разгерметизация. Риск гипоксии. Срочно использовать средства индивидуальной защиты!
В суматохе спокойствие голоса машины прозвучало как издевательство.
Джейкоб посмотрел на звуковые передатчики. Автоматический муэдзин, древняя система оповещения. Сейчас они внушали суеверное благоговение.
На древних ковчегах автоматизированные оповещатели, муэдзины, оглашали население и экипаж кораблей о начале эвакуационной хиджры.
Атрахасис замотал головой.
- Что нам делать?
- Мы обречены!
- Спокойно, мальчик! Не бойся!
- Атрахасис!
- Вошли в атмосферу.
- Внимание! Внимание! Разгерметизация. Риск гипоксии. Срочно использовать средства индивидуальной защиты!
- Святой Езекия с нами!
- Мы погибнем!
- Нет... то есть...
Удар.
- Трение слишком сильно! Наши щиты уничтожены!
- Яхве акбар!
Джейкоб содрогнулся, Атрахасис безвольно повис на поручнях криокамер.
- Проклятье! Эта чертова атмосфера сожрет наш корпус быстрее, чем мы успеем долететь до селений фрименов.
Джейкоб запротестовал:
- Нет! Не может...
Удар. Грохот. Один из стабилизаторов траектории отказал.
- Быть...
- Есть только один способ.
Джейкоб не хотел о нем думать. Сесть прямо здесь. Сесть прямо на пески.
А потом - умереть от жары, зноя и дегидратации.
Или...
Джейкоб на мгновение замыслился.
Умереть прямо здесь и сейчас. В его голове с немыслимой скоростью провелись расчеты и выкладки результатов анализа ситуации.
Он принял решение.
- Надо сесть прямо сейчас!!
Атрахасис посмотрел, жмурясь, на Джейкоба.
- Что?
- Сесть! Здесь! Прямо сейчас!
- Ты спятил! Мы умрем внизу!
- Это наш единственный шанс!
- У нас не будет шансов там!
Грохот.
Джейкоб решил не тратить время на догадки, что именно дало сбой в этот раз.
- Здесь мы умрем!
- Мы должны долететь до Зат-Гайлума или Мекки. Иного не дано!
Джейкоб сжал челюсть.
- Дано!
Он ринулся к панели ритуального управления. Рука Атрахасиса коснулась плеча.
- Нет, мальчик! Нет!
Джейкоб с трудом надавил на рычаг эвакуационной бортовой хиджры. Атрахасис схватил его. Капсула затряслась, и первосвященник выпустил жертву из рук.
- Что ты наделал, глупый ребенок?!
Морщась, Джейкоб прокричал:
- Спасаю нас!
- Ты обрек нас на смерть!
- Мы уже обречены! Здесь наш конец!
- Пустыня хуже смерти!
Джейкоб нетерпеливо пожал плечами.
Механический голос автомата отрезал:
- Капсула снижает высоту. Сила трения составляет... - Щелчок. - Пятьсот двадцать девять дамаскских ньютонов. Скорость полета составляет...
Снова щелчок.
Джейкоб уставился на Атрахасиса.
Автоматическое сообщение:
- Сто сорок одна коринфская миля.
- Нужно посадить эту чертовщину!
- Я не знаю, как!
- Надо было думать об этом раньше, мальчик!
Джейкоб закричал.
- Автопилот траектории! Автопилот траектории!
Атрахасис скривился. Он не понял. Джейкоб посмотрел на панель управления.
Первосвященник ринулся к ним.
- Где же? Тут должно быть! Святые Маккавеи! Где же? Проклятье!
Джейкоб закрыл глаза.
Атрахасис воскликнул:
- Есть!
Джейкоб удивленно улыбнулся. Не может быть. У них получилось. Но впереди... Нужно добраться до...
Удар.
Первосвященник нагнулся.
- Вошли в плотные слои атмосферы!
- Что?
- Возьмись покрепче за что-нибудь!
- Мы...
- Берегись!
Джейкоб ощутил невесомость. Страх овладел его разумом. Он завопил.
- Держись!!
- Атрахасис!
Безжизненные, издевательски спокойные, интонации автомата протянули:
- Автопилот траектории активирован во имя Бога-Компьютера, мир Ему и благословение!
Джейкоб сжал зубы.
Все вертелось. Вселенная кружилась перед глазами. Он должен это выдержать. Он должен выдержать. Он выдержит. Он обязан вынести это.
"Все будет хорошо". Джейкоб мрачно усмехнулся. Он прочел несколько раз псалмы самоконтроля.
"Боль моя атомарна, страх мой иллюзия, я сам иллюзия, я не существую во страхе, и я не могу устрашиться!"
Не помогло.
Империус Доминатус!
Джейкоб закрыл глаза. Он схватился за поручни.
Равнодушный голос автоматического муэдзина рассек хаотичный грохот отточенными, схематичными интонациями. Устройство с расстановкой отчеканило:
- Внимание! Внимание! Жесткая посадка! Внимание! Внимание! Жесткая посадка!
Атрахасис закряхтел.
- Внимание! Внимание! Жесткая посадка! Внимание! Внимание! Срочно приготовиться к жесткой посадке...
Молчание.
- ...Через...
Джейкоб уставился на первосвященника.
- Двадцать.
- Атрахасис?!
- Держись, мальчик!
- Девятнадцать.
- Что нам делать? Мы сейчас разобьемся!
- Тише, тише, ребенок! Мы должны...
- Восемнадцать.
- Святой Езекия!
- Я не знаю, что и...
- Семнадцать.
- Нельзя его замедлить? Как-нибудь? Как угодно?!
- Уже... мы... теперь!
- Шестнадцать.
- Что?!
- Пятнадцать.
- На! Держи! Застегни здесь и здесь!
Атрахасис привязал Джейкоба эвакуационным ремнем.
- Четырнадцать.
- Мы разобьемся!
- Тише! Приготовься к...
- Тринадцать.
- Ата кадош вешимха кадош укдошим бехоль йом йеалелуха сэла!!
(1 - Ты святой, Твоё Имя свято, и святые будут восхвалять Тебя каждый день)
- Двенадцать.
- Ки Эль Мэлэх гадоль векадош Ата!
(2 - Потому что Ты, Бог, - великий и святой Царь)
- Одиннадцать.
- Барух Ата А-донай аЭль акадош!
(3 - Благословен Ты, Господь, святой Бог)
- Десять.
Джейкоб закрыл глаза.
- Селах лану Авину ки хатану!
(4 - Прости нас, наш Отец, ибо мы грешили)
- Девять.
- Мехаль лану Малкэну ки фашану!
(5 - Помилуй нас, наш Царь, ибо мы преступили)
- Восемь.
- Ки Эль тов весалах Ата!!
(6 - Ведь Ты - Бог добрый и прощающий)
- Семь.
- Барух Ата А-донай ханун амарбэ лислоах!!
(7 - Благословен Ты, Господь, милостивый и всепрощающий)
- Шесть.
Джейкоб заскулил.
- Пять.
Атрахасис прошептал:
- Реэ на веоньйэну верива ривэну...
(8 - Взгляни на нашу беду и заступись за нас)
- Четыре.
Джейкоб открыл глаза. Страх исчез. Он почувствовал странное, противоестественное, спокойствие.
Ему все равно.
- Три.
Абсолютно. Ничто не имеет значения. Он всего лишь зритель, не более, даже если это представление жизни вот-вот завершится...
В конце концов, как бы там ни было...
- Два.
Атрахасис взмолился.
- а Мэлэх акадош!!! а Мэлэх акадош!!! а Мэлэх...
(9 - Святой Царь)
- Один.
Джейкоб изумленно понял, что волна безумия медленно захлестывает его измученный рассудок. Он ощутил черный, сумасшедший, ужас. Ужас беспомощности. Отчаяние.
- а Мэлэх акадош!!! - В последний раз завопил первосвященник.
- Ноль.
Тишина.
Джейкоб посмотрел на Атрахасиса.
Молчание.
Ничего не произошло.
Странно...
Может быть, это какая-то ошибка в автоматическом муэдзине? Джейкоб нелепо улыбнулся.
"Пронесло..."
Но...
Они ведь все еще падают. Мысли лихорадочно бунтовали в голове Джейкоба. Это может означать чисто гипотетически, что они все еще пребывают в состоянии...
Удар.
Ударная волна.
Стены капсулы задрожали и надрывно заскрипели. Джейкоб ощутил, как его выворачивает наизнанку.
Атрахасиса затрясло, он попытался ухватиться за поручень, но едва не пробил себе череп насквозь навершием криокамеры, Джейкоб испуганно вскрикнул, он молча, согнувшись в позе эмбриона, потянулся к ремням и вцепился в них мертвой хваткой.
Реальность скакала перед глазами.
Когда же это закончится?! Что происходит?! Они выживут?! Что дальше?! Что делать?!
Капсула перевернулась. Джейкоб понял, что вошел в невесомость. Чертова инерция. Ремни сдерживали его тело от гибели. Атрахасис привязался еще до отсчета и теперь отчаянно сражался с разорвавшейся пополам фибулой-фиксатором.
Низ стал сверху, а верх - снизу.
Гарцующий мир перед глазами. Джейкоб всхлипнул.
Удар.
Еще один.
Сильнее.
Удар. Снова. Капсула вернулась на круги своя. Джейкоб на мгновение увидел перед собой побледневшее лицо Атрахасиса.
Первосвященника вырвало.
Дела хуже некуда.
Удар. Стены и перекладины отсека задрожали и заскрипели. "Лишь бы выдержали..."
Отчаянная, унылая, мысль.
Джейкоб содрогнулся.
Он с легкостью может превратиться в кучу фарша всего через пару секунд.
Капсула не выдержит.
Посадка слишком жесткая. "Своевременное умозаключение" - Джейкоб выжал растянутую, напуганную, улыбку. "Зачем? Скорее для ободрения самого себя... Что это? Неужели, психоанализ?"
Ведь скоро его не станет.
Останется лишь истертое в фарш его тело.
Через несколько секунд.
Джейкоб закрыл глаза. Молиться было бессмысленно. Уже все.
Несколько секунд.
Капсула резко застыла. Джейкоб не сразу понял, что произошло. "Я мертв?"
Он через слезы страха рассмеялся.
Атрахасис повис на ремнях, он поднял голову. Усталое, изможденное, лицо.
- Я же говорил, нам нужно было хотя бы попытаться долететь до Зат-Гайлума... на худой конец, до Ясриба! Мы так рисковали!
Джейкоб замялся.
- Я... я...
- Ты?
- Атрахасис?
- О чем ты думал, мальчик?!
- Я всего лишь...
- Что "всего лишь"?!
- Хотел спасти нас!
- Радуйся, ибо у тебя получилось наоборот. Теперь мы умрем в пустыне. Скажи спасибо святым невиим, что нам удалось хотя бы сейчас выжить!
Джейкоб промолчал.
Атрахасис оперся головой на локоть и сокрушенно вздохнул. Первосвященник сейчас казался недовольным им.
Внезапно он понял - первосвященник был даже очень прав. Но... Как он поймет его видения?
Видения, приказавшие нажать панель жесткой посадки. Помешательства сознания, вызванные стрессовыми факторами. Так гласили древние дзен-суфии. Императивные голоса внутри тебя, которые суть часть от тебя сокрытого и запертого в темнице собственных идеалов.
Помешательство суть иллюзия и чудо одновременно - они вытекают друг из друга, превращаются друг в друга.
Джейкоб закашлял.
Он развязал ремень, бессильно рухнул на металлический пол капсулы, откашлялся, вытер рот и посмотрел на входные двери.
Не дожидаясь реакции первосвященника, Джейкоб неуверенными, трясущимися, ногами подобрался к панели ритуального управления. Отчаянным, небрежным, движением он открыл двери.
Солнечный свет.
Он залил небольшой атриум капсулы.
Солнечный свет.
Намного ярче, чем на Земле Обетованной.
И - жар. Зной. Меркурийский раскаленный воздух нахально вломился в прохладу камеры.
Атрахасис вздрогнул.
Джейкоб, прикрыв глаза рукой, сделал неуверенный шаг вперед. Смотреть на небо было почти невозможно, и беглец закрыл глаза.
Его ноги нащупывали металлическое покрытие трапа капсулы. Звонкое эхо шагов.
И... Что-то вязкое. От неожиданности Джейкоб открыл глаза, и взглянул под ноги.
Песок.
Солнечный свет.
Джейкоб окинул взглядом панораму.
Пески, иссушенные, безжизненные, горы и эскарпы вдали, расплавленное небо, гигантский диск солнца, воздух иного, чуждого, мира.
Джейкоб сделал расслабленный, глубокий, вдох. Разгоряченный воздух наполнил легкие.
Он упал на колени и бессильно опустил голову.
Так что Атрахасис не заметил мученической улыбки на лице воспитанника.
Он добрался.
Джейкоб упал и обнял песок.
Он справился. Хиджра завершена.
Меркурий.
Планета Дюн и Барханов.
Пустыня.
Новый мир. Только зачем?