Silentium

I

Богатый загородный коттедж был в тот вечер полон святейшими из придворной челяди. Именины м-ль Киры, дочери маркиза Хермунта, в глазах ее родителей стали как нельзя благоприятным обстоятельством, чтобы, собрав лучших представителей британской молодежи, они наконец могли определиться с будущим зятем.

Один из первейших кандидатов только что при всех ангажировал ее на вальс, чем привел в неподдельную радость сильно впечатлительную г-жу, неотрывно следящей за дочерью на протяжении всего праздника.

Отняв губы от белой тонкой ручки, полковник Томлинсон выпрямился, демонстрируя безупречную военную выправку, чем добившись еще лучшего впечатления пришедших на празднество дам.

Безупречно-небесного цвета глаза с надеждой пытались уловить любое движение в болезненно-белом лице девушки.

Как верная собака с безудержным восторгом дома встречает после прогулки своего хозяина, выбегая ему навстречу, снося того с ног, так и Луи хватался за любую возможность свидания с м-ль Хермунт, надоедая своими бесконечными подарками и комплиментами. Кира всячески стала избегать его, как только несколько недель назад с ужасом различила в нем эту нездоровую одержимость ею. М-ль поступала совершенно резонно, когда отговаривалась от его приглашений головной болью. Как ни жаль это признавать, именно полковник Луи Томлинсон был первой причиной тому, что вскоре у Киры в действительности развилась мигрень, что не представило для нее самой никакого сюрприза, настолько навязчиво и надоедливо пытался всучить молодой человек свою привязанность.

Он был ангельски красив. Не поддается объяснению, как молодых людей с подобной внешностью можно было отправлять войну, не жалея для себя возможности хоть раз полюбоваться чистейшей юношеской красотой. Война продлилась всего полтора месяца, но и за это время молодой повеса умудрился нажить толпы преданных друзей и сгорающих от зависти врагов. Помимо этого Томлинсону посчастливилось где было надо проявить храбрость, и был произведен в полковники. Эта новость мгновенно попала в газеты, так что, как только Луи вернулся с фронта домой, страна уже знала имя своего защитника, а все знакомые при встрече угодливо поздравляли молодого человека с повышением.

Непогрешим был полковник и в своем поведении в обществе. Любой был им им доволен, кто впервые заговаривал с ним или же просто слушал его разговор.

Кира вначале по наущению подруг поощряла подобные качества полковника, но вскоре, как уже известно, безвозвратно разочаровалась их обладателем вообще.

Она оглядела зал, найдя глазами заискивающий взгляд доброй матери. Госпожа Хермунт знала про отношение Киры к Луи, но, как истая оптимистка, она надеялась на благоразумие дочери, потому что и та догадывалась, лучшей партии, кроме как в лице полковника, ей вряд ли предвидится.

Томлинсон слыл одним из самых завидных женихов во всей Англии. Являясь единственным внуком маркизы Морнет, не пожелавшей знаться с единственным сыном, женившемся по любви на гувернантке, — как и предсказывали кредиторы, вечно сующие свои носы куда не следует, — после смерти бабушки Луи один получил все наследство в размере умопомрачительной суммы в размере миллионов стерлингов. Таким образом он несравнимо вырос в глазах всего дворянства.

На этот раз Кире пришлось пойти на поводу и, пересилив свое бескомпромиссное отвращение к бедному молодому человеку, сухо ответила, что принимает его приглашение.

Безумная улыбка счастья исказила лицо молодого человека, и он, залихватски шаркнув каблуком, помчался в вальсе с возлюбленной, находясь в центре неотрывного внимания всех присутствующих.

— Сударь, разожмите ладонь, мне больно. — В безудержном порыве радости Томлинсон, по-видимому, до того себя не контролировал, что во время танца с силой сжал талию девушки, отчего вынудил ее попасть в еще более неловкое положение.

Он извинился и поспешил ослабить хватку. Ни на мгновение не продлилось замешательство, и Луи вновь счастливо озирался по сторонам, пытаясь урвать и уложить в памяти каждый умиленный взгляд, направленный в их сторону. Сейчас он обожал всех и всякого, настолько правдоподобна была его любовь к Кире.

Она же смотрела на всех невидящим взглядом, до такой степени она презирала искренне не только полковника Томлинсона и окружающих, самих того не зная, вынудивших ее сыграть жертвенность. Она была отвратительна сама себе. Несчастные! Знали бы они, что творится в душе бедной девушки каждый раз, когда на нее поднимаются эти глаза, полные безутешной надежды и искренней любви. Бедняжка, каким моральным чудищем она ощущала себя в такие минуты.

Кира прекрасно сознавала в себе это низкое и непростительное отвращение ко всем, кто в отношении способностей проявления чувств был более даровит, как, например, — вернее сказать, в первую очередь, — тот самый молодой человек, что и тогда в счастливом забытьи до боли сжимал ее руку.

Спустя час танцев девушка оказалась настолько истомлена, что этого не мог не заметить даже потерявший голову полковник. Тогда на него поднялись огромные, как небо, голубые глаза м-ль. Этот осовелый взгляд говорил о гораздо большем, чем о банальной физической усталости. На самом дне его Томлинсон читал безнадежность и отчаяние. Он перевел это как желание Киры объясниться. Внутренне Луи ликовал, торжествовало и его честолюбие: первая красавица графства наконец ответила ему взаимностью и, вероятнее всего, вскорости признает его как жениха!

У Луи, вероятно, напрочь испарились из головы любые обязательства о соблюдении манер, потому что в следующую же секунду он, наклонившись и предельно сократив расстояние между их лицами, неузнаваемо понизив голос, прошептал на ухо девушке: — Через пять минут в беседке. — Не утрудив себя ожиданием ответа, он отстранился, подвел Киру к кружку ее подруг, поклонился, приведя еще в больший восторг своих поклонниц и скрытых завистниц мадемуазель, и удалился.

***

Через короткое время м-ль вышла на террасу, подавив в себе необходимость обернуться и удостовериться то ли в том, что некому, пусть обнаружившему ее в поздний вечер в саду, в чем-либо ее заподозрить, то ли, найдя кого-нибудь, тут же развернуться и надолго успокоиться в сохранности своего реноме.

— Только если вы собрались меня скомпрометировать… — недоговорила она, только войдя в беседку и оставшись один на один с Томлинсоном, поспешившим ее в этом успокоить, объявив, что за десять минут едва ли кто-то заметит их отсутствие.