Что-то, кроме

Слабый ветер едва касается лица, делает вид, что осторожен, нежен, хотя сам не в силах сдвинуть даже прядь промокшей, потемневшей челки. Поднятый воротник противным влажным холодом уперся в мочку уха. Юлиан втянул голову в плечи, ссутулился, плотнее запахнулся в короткое пальто. Он переждал дождь под одним из запоздалых зонтиков, тех, что в начале лета раскрываются яркими цветами, а потом блекнут, выгорая, день за днем покрываясь слоями городской пыли. Стоял под таким, смотрел на размытые серые пятна и ел мороженое. И даже не почувствовал, какого вкуса, хотя на обертке были нарисованы какие-то красные ягоды. Просто холод. Просто время, которое нужно пропустить вперед, мимо, не столкнувшись. А теперь вот на обочине… Он поежился, перевел взгляд с серого асфальта на носки туфель, глянцево-кожаные, забрызганные дождем. Мог бы в кофейне посидеть, в тепле. С любимым напитком. Он представил уютный угловой диван, округлый край стола, белоснежную чашку с ароматным черным содержимым, тихую музыку… Вздрогнул от неприязни. Если уж блюз – так блюз, и никакого комфорта.
- Чего скучаешь, малыш? – хрипловатый голос ворвался в мысли любопытством и провокацией.
Юлиан посмотрел на ботинки напротив. Грубоватые, с круглыми оббитыми носами. Выше – синие джинсы непонятной ширины, кожаная куртка, потертым поясом стиснувшая бедра, мешковатая. Как будто в этом мешке не разглядеть другой, приобретенный с годами планомерной успешной жизни. Лицо незнакомца дружелюбно улыбалось.
- О своем, - глядя снизу вверх, ответил Юлька, подразумевая: шел бы ты, приятель, дальше; нет, еще дальше.
- Зачем скучать? - не понял тот намека. - Подумаешь, осень. В хорошей компании всегда веселей. Можно…
- Не сейчас.
- О'кей, давай попозже, - еще больше оживился тот. Расстегнул свой кожаный мешок, выскреб из внутреннего кармана визитку, сунул Юлиану в лицо.
Юлька едва успел отклониться, перехватить кусок картона. Зло прищурился на назойливого незнакомца – к такому обращению не привык.
- Позвони, как будет время, договоримся, - подмигнул тот, довольный результатом. – Как звать-то тебя?
- Договоримся, - процедил сквозь зубы Юлиан.
- О'кей, - мясистая ладонь взлетела вверх в прощальном жесте. – Я буду ждать! – обернулся через пять шагов.
Жди.
Юлиан съежился еще сильнее, обхватил локтем колено, задумчиво посмотрел на лужу в паре метров перед собой. Блестящая поверхность с отражениями рекламных огней. Торопливо процокали каблуки, разбрызгивая ее, тревожа. Расходящиеся круги: один, второй, третий… снова дождь. Он повертел в пальцах визитку, лишнюю, ненужную. Люди такие ненормальные порой. Люди. Небрежно уронил неузнанное имя в траву. Одно из многих чужих. Падающих с неба капель становилось все больше. Он опустил ноги, оттолкнулся от ограды и встал. Нащупал в кармане пачку сигарет, медленно побрел вдоль тротуара. Воспоминания нахлынули вновь.

Он приходил несколько дней назад. Позвонил, а потом приехал. У Юльки аж дыхание перехватило – настолько он был хорош: строгий костюм к ярко-алому каре шел еще лучше, чем косуха. Кажется, теперь это будет пунктик. Но между ними ничего не было. Ну как ничего. Несколько откровенных взглядов… Без пары глотков вина он бы не смог расслабиться – и Ламио ему позволил. Видимо, на вкус не влияет. А дальше… почти по-приятельски болтали, пока не опустел бокал. Идти за вторым – выглядело бы трусостью. И Юлиан, выдерживая пристальный взгляд, стянул с себя футболку.
Сильные пальцы, стиснувшие в горсть шевелюру. Холодное дыхание над плечом. Плотные лацканы пиджака, прижавшиеся к напряженным лопаткам – невыразимо отдаляющая близость, дистанция, которую не преодолеть. И – боль. Резкая, разрывающая. Он изо всех сил старался не противиться ей, принимать, изо всех сил держался за мысль, что это – Ламио, тот самый Ламио, который так желанен. И ему удалось. Мучение обернулось страстью, как будто жажда, выжрав одного, схватилась за второго. И теперь оба упивались процессом. Юлька слабел. Терял ориентацию в пространстве, чувствовал, как крепкие руки держат его, кажется, даже слышал собственный стон… Тонул в благодарности и блаженстве, в этой мягкой, всепоглощающей темноте, что окутала весь мир… Это, только это чувство он бы интерпретировал как любовь – неизмеримо большее, чем с кем-то до.
Потом вампир ушел. Важная встреча, все дела – куда нам, смертным! Но Юлька помнил исцеляющий поцелуй в шею. Помнил твердость мускулистых бедер – когда Ламио уложил его затылком себе на колени. И как нечаянно коснулись лба кончики пальцев, отодвигая челку с его лица. Он мог бы так лежать хоть до рассвета, поддаваясь приятной слабости, ловя внимательный взгляд, спрашивая и отвечая… Вино из его рук – в правильном бокале! – райский напиток, продлевающий жизнь. Но он ушел. С перспективой, согласившись взять предложенный Юлианом зонт. Но он – был! И, вероятно, будет еще.

Звон китайских колокольчиков и волна теплого воздуха, полного аппетитных ароматов, вывели его из режима "автопилот". Незапланированное кафе. Кто-то протиснулся в зал из-за спины. Юлька поторопился отойти от входа, мгновенно приглядел себе местечко у колонны. Крохотный столик на двоих – почти гарантия, что никто не помешает. Он небрежно бросил сигареты на стол, снял промокшее пальто и уселся, закинув ногу на ногу. Отведя челку назад, поискал глазами официанта.
Ламио, конечно, придет. Скорее всего. Вернет ему зонт, снова позволит выпить… Нет, на сей раз он не станет. Пусть нервный озноб и кровь в висках набатом – он хочет чувствовать сполна. Вот только… Юлиан никак не мог смириться с мыслью, что ничто, кроме "главного", их не объединяет. Вернее, это "главное" – то, что Ламио мог бы получить от любого: мужчины, женщины, добровольца или строптивой жертвы – просто взять. Не что-то уникальное – просто кровь. Да ее в каждом человеке полно! И Юлька здесь – не исключение, а лишь один из тысяч. Ничем не отличающийся. И вот это было больно. Глубоко внутри, куда он предпочел бы не заглядывать. Однако свершившегося не вернуть – Ламио выгрыз в его сердце дыру, и та кровоточила.
Боль от этой раны могла бы перекрыться лишь другой – от Его укуса. А Юлька превосходно понимал, что каждой новой встрече нужна причина. Серьезней, чем случайность. Значимей, чем сиюминутное "хочу". Наигранность же, искусственность ситуаций вызывала в нем откровенное презрение и не рассматривалась как вариант вообще. Меньше всего он хотел быть похож на идиотку, слепо бегущую вслед за своим избранником, которому она нафиг не нужна. Единственным способом удержать интерес Ламио к себе, не обеспечить, но хотя бы увеличить шанс продолжения отношений, было – подружиться с ним. По-настоящему. Стать ему близким. Ага, легко сказать. А если виделись всего трижды, да и то благодаря лишь твоему сумасбродству? Если, помимо имени и пары мелочей, не знаешь совершенно ничего? Чем он, среднего пошиба компьютерщик, смог бы этого красавца заинтересовать? Да и вообще, сам-то он, Юлька, кто такой?
Он стал перебирать все свои увлечения и достоинства, что могли бы послужить предметом дальнейших встреч. Спорт? Юлька им особо не увлекался. Ставил задачу сделать тело – и достиг: не щуплик, все на месте. Да и соревноваться с Ламио, этой грудой мышц, никакого смысла. А спрашивать советов – все равно что подписать смертельный приговор искренности: свое тонкое, стройное тело Юлька любил. Компьютеры? Прикладное. Он не гений-программист, а копаться во внутренностях ноутбуков Лам вряд ли захочет. А больше… что в нем ценного? Вот разве стихи… Стихи! Он фыркнул презрительно: горе-поэт, не знающий ни ямбов, ни хореев, по глупой прихоти игнорирующий "ворд". Ну излагает что-то, прячет в стол. Не то, что прочитать свои – поговорить о чужих, не показавшись дураком, не сможет. И не похож Ламио на романтичного стихолюбца. Юлька обреченно вздохнул. Что вообще может привлечь вампира, чтоб человеку он уделил больше, чем несколько часов из своей вечности?
- Вы уже готовы сделать заказ?
Кудрявая официантка, держа наизготовку блокнот, смотрела с ангельским терпением.
- Меню…
Оказалось, глянцевый буклет в его руках уже нагрелся. Юлиан тряхнул головой, уверенно протянул его девушке:
- Мокаччино, пожалуйста. Один, - хорошо, про пепельницу не успел брякнуть, та давно стояла на столе.
- Конечно. Спасибо за заказ.
Она умчалась зарабатывать свои сколько-то там процентов.
Юлиан вытащил сигарету, закурил. Потерянно оглядел зал.
Вот что, к примеру, держит вместе эту пару за соседним столом? "Счет, оплаченный мужчиной", – цинично вклинился опыт. А помимо? Содействие в карьере? Постель? Вряд ли они ходят на одни и те же концерты или в театр. А может, ходят, черт их знает. Или в кино, где на экране один ищет глазами Джоли, другая – Круза. Что они дают друг другу, кроме иллюзии понимания, иллюзии общности? У них есть связь, "любовь". Но сейчас он держит ее пальцы в своих, завтра наденет золотое кольцо, а через год – внезапно общее иссякнет. Станет обыденным и скучным. Появится новый интерес – к другому. Или другой, что более вероятно. Где ваша любовь? А этих, у стены? Подружки-щебетушки. Или сестры. Схожие кофточки и сумки, мобильники, как близнецы. Наверное, и парни им нравятся одинаковые – первый шаг к конкуренции. Насколько хватит их взаимопонимания и сходных вкусов? И умения делиться и прощать. Как долго дружба сможет оставаться "навсегда"? И это при том, что у людей меж собой неизмеримо больше общего, чем у Ламио и у него. Да та же смерть.
- Ваш мокаччино, пожалуйста.
Юлиан машинально кивнул, придвигая к себе чашку, вновь затянулся, глотая вместе с кофейно-шоколадным ароматом пряный дым. Наверное, он был бы рад думать иначе. Рад был бы верить, что все совсем не так. Но жизнь неумолимо тыкала носом, как нашкодившего кота: нет стопроцентной искренности, нет верности, нет понимания. Прежде это ни разу не заботило: он отнюдь не собирался под венец, и даже на недельку в совместный отпуск с каким-нибудь узкобедрым милашкой – не приведи бог. Если не первая, то вторая встреча всегда становилась последней. Он не привыкал – и никому не позволял привыкнуть к себе. Но теперь… дыра в груди – та самая мечта, давным-давно затолканная в угол, где потемней. На что ссылался, говоря себе "стоп" в отношениях. Идеал. Как выяснилось – есть любовь. И он, так глупо вляпавшись в нее, не может выбраться. Не хочет. Но средств, способов ее удержать – нет. Ну серьезно, кто он для Ламио? Прохожий, к которому всегда можно зайти и снова бросить, "подвешенный кофе". Зонт - не панацея, чтобы цепляться за него. Причина для единственного раза, и то сомнительная. Черт возьми, как же стать к нему ближе?! Неужели – только случайности и самообман? Неужели нет иного пути?!
Он таки отхлебнул кофе, надел пальто.

Холодные капли с хмуро-свинцовой высоты. Наискось. По крышам, окнам, фонарям, по воде, скопившейся в неровностях асфальта. По глянцевым, текучим формам машин.  С размаху – по прозрачным стеклам, вдребезги разбиваясь, стекая неровными дорожками – будто слезы отчаяния. Блики искусственного света. Черный глянец в темноте. Пустота. Просто осень. Просто блюз в огромном городе, меж спящих домов.
Сизый пепел сыплется в стакан. Привычный аромат щекочет ноздри, влекомый вдохом, наполняет грудь. Плечо замерзло от холодного стекла. Медиа-плеер смолк, исчерпав трек-лист. Сыплется пепел. Новый вдох – означает ли новую жизнь? Или всего лишь очередной испещренный строчками лист в тетради? Полночный дождь. Черная тень в светящемся квадрате окна. В длинных тонких пальцах дрожит, танцует сигарета.