Странный садовод

Виктор Матюк

Странный садовод

Та страна, что диковин полна, сильно хмелеет от бокала красного вина,
У её истоков стоял сам сатана, он на несколько лет встал у руля, но никто опосля
В живых не видел того невзрачного на вид кобеля! Он как странный садовод клеймил народ,
И при любой погоде лбами сталкивал народы, верша житейский цикл наоборот,
Никому не давал широко открыть рот, ширь его мыслей поражает, он себя развлекает,
Когда своих соратников растит, а потом по лагерям сажает, и свои следы лихо заметает!
Чувства в комок сжаты, скрытые черты психопата чересчур сильно к ушам прижаты,
Его уши заткнуты ватою, он мчится по таёжной дороге на скорости пятой, словно глашатай,
На штанах огромные чёрные и светлые заплаты, мужик, не помнящей даты своего рождения
Не заметил процесса старения! Прокатилась волна всеобщего возмущения, запретили прения,
Одни скалились, другие в содеянном шибко раскаялись, у него же кариес, он оболган весь,
Боль в затылке есть, в голове одни опилки, он не мог спать без бутылки, тряслись поджилки,
Мы же не без ухмылки смотрели со стороны, как городские и сельские узы были сращены,
Блага обещаны, и тут же украдены, запали даже глазные впадины! Возникшие трудности
На многотрудном и тяжком пути - результат тупости, возможно, глупости, воры и налётчики,
Одним словом городские мужики, хотя все они выходцы от сохи, одним словом, олухи,
Едва открыли рты, как стрелой сомнения были наповал сражены! Не удались рожею,
На дьявольскую похожую, пытались ломиться в чистую прихожую, но получили пинка в зад,
До сих пор, как буки молчат и на ухо не трещат, как в прежние времена, ими правит Сатана
Из-за высокого бугра! Эта страна в Европе и в Азии, трудно там выжить без истоков фантазии,
Там хороший народ, но люди ***вые, на них штаны холщёвые и далеко не новые!
Куда судьба повернёт, туда убогий люд ползком ползёт, авось, на новом месте повезёт,
Впереди бежит садовод, он чётко свою линию гнёт! Ему до сих пор верил народ, в краю лесном
Стужа царит за окном и ночью, и днём, не хрен играться с огнём, рядом стоит человек с ружьём,
Дым стелется под потолком, а садовод не мычит, и не телится! Ему не верится, что у Творца
Есть другие более важные дела, чем та духота, что издалека видна! Он чрезмерно любопытен,
И хитёр, как всякий вор и скрытен, копни глубже и дальше, и ты увидишь бездну лжи и фальши,
Издали слышен её свист и рокот, опершись на левый локоть, он продолжает ушами хлопать,
Лицо в тени, ты резину долго не тени, на себя в щербатое зеркало вблизи пристально взгляни,
Твои дни, считай, уже сочтены! Один шаг остался до беды, злоба заметает собственные следы!
Никому простор для полёта души не нужен, простой люд обезоружен, он болен и простужен,
У него нет денег на обед и ужин! Полоса отчуждения прошла через ночное сновидение,
****а мать, нам ту страну умом не понять! Как пить дать! Приходится вновь деньги занимать,
Но когда отдавать? Кому здесь можно верить, аршином безверие толпы не измерить,
У баб там особенная стать, они могут поддать задом так, что тут же треснет железная кровать!
В любом возрасте они рисуют картины на белом холсте, там изменяют все, кто мужу, а кто жене,
Грех держат вовне, он завис на треснувшей белокаменной стене, но приоткрыл рукой своё лицо,
Ну, что сказать ещё? В том краю знакомые места узнаю издалека, дифирамбы не пою,
Никто не станет слушать песнь мою, живу и терплю, час не тороплю, вот так и живу
Или доживаю? Точно не знаю! По огромным курантам часы сверяю,
А зритель городской икает от зависти мужской, он в миг любой задавит своей пятой
Крест святой, надо думать головой, не хрен любоваться самим собой! Постой! Не торопись!
Скоротечна земная жизнь! Многое уже утрачено, твоё нутро озадачено,
Ему бы жизнь начать начерно, в смутном свете ищу ответы на животрепещущие темы,
Но видать не время и не час, толпа не слушает нас, ей никто не указ, ты же ловелас,
Меняешь страсть баш на баш на всё, что можно из-под полы продать! Конца грехам не видать!
Темень заметна из открытого окна, душа, как дым смутна, её к жизни возвращает глоток вина!
От образа трезвого не осталось ничего, на мне с дырками драповое пальто, но оно не греет,
Дрожь по телу сеет, в этой местности трудно добраться до старинной русской словесности,
Стиснув зубы, как клещи, противостою ветру зловещему, он разбросал мои вещи по двору,
Теперь я их полночи безуспешно ищу! У него особый нрав, лишить бы родину материнских прав,
Чтобы её пятая колонна ничего стащила из отчего дома,
Той ночью вместо слов ставлю только запятые и многоточия,
Бог - всем нам судья, фразы беру с потолка, дрожит правая рука!
В пылу и в азарте ищу маленький городок на крупномасштабной карте,
Нет фарта ни в чём, зло идёт напролом в старый, но обихоженный дом!
Там, за стеклом девки ходят нагишом, их надо одаривать длинным рублём,
Чтобы не выглядеть распластанным орлом, другие бабы стоят за соседним углом
И торгуют старым барахлом! Им нет отказа ни в чём! Прячусь за опущённой шторой,
Едва слышно хожу по узкому коридору, на стенах тропическая фауна и флора,
А взгляд тяжёлый в вечернюю пору вызывает чувство ужаса, а вдруг обнаружится,
Что ты совсем другой в быту, чем те слова, что прячутся во рту! Ты их ловишь на лету,
И тут же бросаешь в многоголосую толпу, как навоз в пожухлую картофельную ботву,
Падаешь без памяти в кровать свою, не раздеваясь, господа, извиняюсь, грешу и каюсь,
Как уж извиваюсь, падаю, когда спотыкаюсь, но не шатаюсь! Каюсь! Каюсь! Каюсь!
Ветер порвал старенький парус, вместе с ним тонкая нить между душой и сердцем оборвалась,
Что-то сталось с головой, ты – не мужчина и не герой, зачем ты так долго споришь с толпой?
Рот закрой! Ты смог эффект на баб произвести, принёс им толику страсти в подарок в горсти,
Они уже кричат: «Отпусти! Неисповедимы господние пути! Читай Экклезиаст,
Тогда тебе любая баба даст и своим жаром твоё нутро стремглав обдаст!
Как жизнь прожить без забав? Неужто бог был неправ, когда писал для нас семейный устав?
Зачем мы тебе диктуем эти строки? Мимоходом извлекай из них уроки!»
Грешу наскоком, живу одиноко, я – не демократ, в меру лысоват и к тому жидковат,
Я из тех, кто ничему в мирской жизни не рад! Пью бессонницы глоток, дарю жене цветной платок,
Она зажала в руке полевых цветов пучок, а сама валится от усталости  с ног,
Но всесильный бог её от греха уберёг и вернул к жизни обмякшее тело! Ангелы знают своё дело!
Бог и вправду был в то время строг, он им запер закрытый рот на увесистый амбарный замок,
Подул свежий ветерок, но он перемены в страну не приволок на своём горбу! Они ему ни к чему!
Всему – своё время, всему – свой срок! Тут немало разнообразных причуд, бабы слёзы льют,
Но не меняется суть земного бытия, из-под ног уходит земля! Во бля! В кармане нет ни рубля!
Мне нравится холодная Луна, она темным темна, веселье вблизи гумна, спьяну веселится страна!
Во времена лихие люди отважные и злые громили полчища Мамая и Батыя,
Нынче другие уселись нам на конец? Неужто к нам подкрался писец?
Сижу в стареньком трико, настежь открыто окно, мелкими глотками  пью парное молоко,
Дымится оно, едва горит фонарь, как и встарь на стене весит православный календарь!
Баба в нём ставит галочки после каждой палочки, ей всё ни слава богу,
Вместо того чтобы идти с мужем в ногу, она затеяла ремонт в его скромной холостяцкой берлоге!
Нарушен быт монотонный, но строгий, досужая мысль всегда в дороге, она не меняет жизнь,
И не греет стареющее и дряхлеющее нутро, прохудившееся за сезон драповое пальто!
Член стучит по голове, как долото, его уже давно от души не радует никто,
Дерзкая и мерзкая  судьба свернула его в бараний рог, он в поисках правды сбился с ног
И едва у корня не усох, ох, в доме начался переполох, как при ловле кусачих блох, а вот вам болт!
Он взял и занемог, а потом отошёл, на холоде до костей продрог,
К тому же в лютый холод и стужу прохудился левый хромовый сапог
И видит бог правый, что на нём очки без золотой оправы, его бы тревожить лишний раз не надо,
Он трудился до упада, преодолел все терны и преграды, но так ему и надо!
Гренада! Гренада! Гренада! Откуда на его огромном конце взялась губная помада
И следы от свежего мармелада? Он только что вернулся с собственных похорон,
Издал на всю округу громкий крик и стон, сейчас ему ничего не надо, даже бабу,
Он выглядит устало и слабо, судя по всему, надоело ему идти по ямам и ухабам,
В три погибели кланяться бывшим рабам! У него мёт тёк по губам, когда он входил в божий храм,
Он был тогда в опале, жил в сыром подвале, его ногами топтали злые шакалы и грызли зубами,
Молился в православном храме о доле судьбоносной, и тут же связался с молоденькой соской!
Она выглядела ярко и броско, на ней модная причёска, штаны в крупную полоску,
Приятно выгляди и спереди, и сзади, ей завидуют другие бабы! Велики её греха масштабы,
Честно говоря, нам дрыхнуть пора! Хватит ковыряться в чужих вещах, он поднялся натощак
И сам тому не рад! Он напрягает стареющий мозг, лихо и тихо произносит пошленький тост,
Его смысл - наивен и прост, всех людей пугает сельский погост!
Всё та же тьма, всё тот же бокал игристого вина,
Всё та же зима, а из окна видны ступеньки трона,
Но поблекла на лысой голове золотая царская корона!
Он вышел налегке из дома, пачку сигарет зажал в руке,
Хотел скрыться в толпе, но не удалось, резкий запах из-за угла ударил в нос,
На голову едва не свалился кирпич, и тут же промелькнула умная мысль, кто-то требует магарыч,
Но  дичь где-то рядом, он в ситуации быстро разобрался и мигом попытался
Отыскать её своим пытливым взглядом, но не тут-то было, туманная даль всё скрыла,
Иссякла мощь, потеряны силы, хрупкой стала кость! Притворяться брось! Душу не тревожь!
Твои слова для неё, как обоюдоострый нож! Что посеешь, то пожнёшь! Надо бегать кросс!
А что? Рублём не одарит никто! Иссякли думы, в них много шума, можно сойти с ума,
Ярким светом горят дома, а вокруг всё та же кромешная тьма! Была жара, и нет её! Проходит всё,
Душу уже не радеет ничто! Сложено в углу грязное бельё, мне малость ещё здесь повезло,
Я через ночную мглу нужную мысль ищу в своём мозгу, но найти её никак не могу!
Сам согнулся в дугу, глотаю горькую слюну прямо на ходу, искушаю судьбу,
Вот-вот упаду без памяти, помогите, мужики, на моих стареньких часах уже без пяти
Десять, приходится домой опять быстрее паровоза бежать, чтобы вновь не опоздать!
Нервы шалят, крутится фортуны колесо и ещё кое-что! Странный садовод указы издаёт,
Он всё ест и всё подряд пьёт, он не думает про меня, сыт он и сыта вся его родня!
Бузит голодная братва, ей осталось сделать три шага, отплывает баржа: «Вам куда, господа?
Без труда не выловишь рыбку из пруда!» На исходе деньги, под ногами скользкие ступеньки,
Надо открыть как можно шире зенки, чтобы не свалиться вот на те побитые ступеньки!
Во бля! Мы только что сошли со старого корабля, под ногами ходуном ходит рыхлая земля,
В кармане осталось жалких три рубля, туго затянуты пояса, а зря, девяносто семь рублей
Были потрачены на ****ей! Наш садовод деньги лопатой гребёт, он живёт и не знает забот!
Кому и как в бренной жизни повезёт? Кто-то сразу получит палкой в лоб,
А кто-то опосля не успеет схватить за длинный загривок молодого журавля!
Тру-ля-ля, тру-ля-ля! На хрена нам высь небесная нужна? Нас манит к себе первозданная тишина!
Мы научились водку пить прямо с горла, с наших уст лишь иногда исходит скрытная мольба!
Нам приятно глянуть вниз, а какой смысл смотреть пристально вверх? На всём лежит запрет!
Гаснет солнечный свет, денег нет, в продаже только французский миньет! Благословенный край,
Им правит маленький и лысенький разъебай! Поди, узнай, что у него на уме, на другой стороне!
Всякое может статься в той стороне, что же это за страна?
Там повсюду разбросаны вышки и лагеря, братва, здесь надо всё начинать с нуля!
Ситуация до предела смешна, вокруг непроглядная тьма и не от великого ума
Крики доносятся из-за плотной синевы, трудно что-то разобрать среди шелеста листвы
И пожухлой травы! Реки и буераки, там были непролазные места когда-то,
Нынче весь быт до предела взвинчен, в темноте стоят бараки, и редкие зеваки отмечают,
Что здесь тоже и любят, и рожают, то есть даром время божьи твари никогда не теряют!
Да, люди правы, рыба всегда гниёт с головы, она доверху гнильём завалина,
Всё началось с Ленина и Сталина! Рыба подохла в пруду, нет никому житья в земном аду!
В ста шагах солдаты маются от скуки, у них чешутся руки, трудно выживать в лесу,
Изредка туда завозят колбасу, топчешь холодную росу рано поутру и не знаешь,
Почему грешные души ***м околачивают груши? Мелкая солдатня следит издаля
За блеском чешского хрусталя, трещит по швам православная земля, затихают голоса,
А в зарослях прибрежного камыша переливаются всеми цветами радуги капли дождя!
Как помешать злобе и разбою? Что происходит со страною? Вырвать бы с корнем и травою
Всех нехристей и изгоев, чтобы жить в тишине и покое! Обирает людей судьба, хлопает стрельба,
Холодный пот катится с покатого лба, пока с соседнего двора не закричат голоса лихие,
Что отрежут языки злые тем, кому один хрен незачем ждать грядущих перемен!
Лысый братан взобрался на высокий платан, там один сверчок угодить ему ни в чём не смог,
Он пнул его ногой прямо в бок, от самовольства предостерег, судя по всему, он - не лох,
Его увесистая едла болтается всегда между кривых ног, он легко любую бабу ставит на попа
И не убегает далеко от предстоящего греха! Шумят вдали берёзы, никто не видит бабьим слёзы,
Никому не уйти от жизненной прозы бытия, вдруг у горного ручья
Раздаётся одиночный выстрел из стародавнего охотничьего ружья! На дыбы встала гопота,
От её ропота, крика и топота замолкли петухи, все мы вышли от сохи, поселились у реки,
А там известняки и жуткие сквозняки! Жару меняют холода, здесь чуждая нам среда,
С деревьев опадает наземь кожура, долу сыплется труха, а с меня, как с козла молока!
При первом стуке молотка вновь ухожу в бега, пусть злобный ветер и злющая пурга
Заметают все следы, пора уходить от горя и беды! На душе и боль, и тоска, взбесилась страна,
Тюрьмы и лагеря повсюду, сукой буду, но мать родную вовеки не забуду!
Слава богу, не калеке и останусь Человеком! Куртки в крупную клетку,
Они тёмной расцветки, к полу прикручены табуретки, по одной выдаются таблетки,
На ботинках нет шнурков, родная отчизна до пола прогибает своих отважных сынов!
Она даст кому в бровь, кому в пах, кому под дых, а кому в глаз, никто местным вертухаям не указ,
Никого в лицо лично я не знаю, фамилии не запоминаю, увы, там радость приносит пучок травы!
Финал не за горами, хрен с вами, член с нами, но под голубыми небесами просыпаюсь я,
Жизнь на полустанок похожа, она режет без ножа и не только меня, но и молодого стрижа!
Ей палец в рот не ложи, лучше лишний раз промолчи, прошлое бурьяном поросло, а грехов число
Все наши ожидания стремглав превзошло! Солнце садится, ноет поясница,
Треснула на крыше бараке старенькая черепица, среди невзрачных построек,
Сквозь грозовые тучи вижу маленький неказистый столик, невдалеке девственный лес,
Страна чудес падает в глубокий овраг, с небес ей ниспослан знак, что жить нельзя кое-как!
Затворы клацают, штыки лязгают, а мужики и бабы кровью плюют, будущее в серой пелене,
Бес правит бал в богом забытой стране! Что прикажите делать мне? Запотело стекло на окне,
В тишине, но не в обиде на бегущие ручьи, в них изредка падают слёзы моей семьи,
А по небу с криком пролетают журавли! Они просят хлеба, но не утихает стрельба с раннего утра,
Неудачно брошенная фраза попала в оба глаза, а сокровенные мысли в дождевой воде раскисли!
Дыбом встала шерсть, завтра надо подниматься ровно в шесть, так оно и есть,
Сбор у православного собора, прямо у резного входа, возле обвалившегося кирпичного забора!
Полчаса на сборы и айда в заснеженные горы! Мне досталась лошадь вороная,
Я её повадки с прошлого сезона знаю, эта лошадь не идёт, а петляет,
И под ногами каждый камешек замечает! Встаю устало  с кровати, позвонил вчерашней бабе,
Она жила за соседним углом с одним неблагонадёжным мужиком, побрил щёки и скулы,
Присел опосля на краешек стула, вдруг ветром подуло, и створки окна настежь распахнуло!
Пищу завернул в газету, но из-за недостатка яркого света, зажал свою досаду в узду
И всю страну послал в ****у, видел я всех на хую, вспомнил притчу одну: не охай и не ахай,
И не падай наземь со страху, и никогда не рви на своей груди нательную рубаху,
Тихо посылай всех доброжелателей на ***! Не бузи и открыто не воруй, оставь народное корыто,
Смотри прямо на горы ржи и прочего хлама, тебе не нужна настенная реклама!
Мы бы все давно уже в остроге сидели, если бы участвовали в мало-мальски известном деле,
Силы на пределе, дрожь и слабость в теле, вот за дальним поворотом будут распахнуты ворота,
Там стоит старинный ковчег и в нём живёт один безбожный человек, он член на всех нас положил,
А тех, с кем в свою бытность дружил, по лагерям посадил, удружил, вымыл руки,
Пусть на досуге задумаются суки: что и как? На водной кромке лёд довольно тонкий,
Чтобы остаться в живых, надо пройти мимо мест дурных,
Ибо в них ты встретишь завистников своих! О, Боже, зябко в предгрозье,
В грубой прозе бытия ты должен рыться среди чужого грязного белья,
Иначе выжить никак нельзя! О, сынах державных не произнесу ни единого слова,
Хотя не все они безголовые, но всё равно им не холодно и не жарко,
Что бог далеко, а местный властитель смотрит на них в профиль, держит в руках костыль,
Он к тому же еще и простыл! Сгонял жир на сквозняке, выскочил на пробежку налегке,
Не доел омлет, забыл выключить в прихожей свет, прежнего здоровья нынче нет,
А молодая любовница в расцвете лет, она не пошевелит губою,
Когда он смотрит в её глаза с мольбою, перед глазами пляска литер,
Он бы вновь уехал в родной город Питер, там остался его Ангел-хранитель,
Но резиденция здесь, разве по прошествии многих лет он должен на прошлом ставить крест?
Из отдалённых мест вернувшись, озлившись и ни разу не улыбнувшись, бывшие зеки
Уселись на берегу привольной реки поточить лясы, но ни разу не затруднили мозги,
Вспоминая былые времена, тогда иной здесь жизнь была! Многое спуталось спьяна,
От одного ушла жена, другого она очень долго ждала, но внезапно умерла,
Заката огненное веко раздражает много лет отсидевшего за лагерной проволокой человека!
Нынче жопа гола, лапти в клетку, слова богу, не надо выполнять новую пятилетку,
Набросив на плечи желетку в крупную чёрную клетку, я смотрю на Москву впритык,
К мягкому небу прилип болтливый язык, он молчать не привык,
У него опыт велик, он свыкся передёргивать слова и на жизнь смотреть свысока,
Да и губа его - не дурра, она водит шуры-муры, а сморщенная шкура на лице
Заставляет лишний раз вспомнит о всесильном Творце! Он живёт в роскошном дворце,
Похоже, ему плевать на слово Божье, но его тревожит анафема не от Серафима,
А от Афанасия, афонского затворника, простого русского мужика,
Иногда кругом идёт седая голова, у него жизнь тоже дала трещину,
Он не помнит, когда в последний раз видел обнажённую женщину?
Он речь о том ведёт, что странный садовод до нищеты довёл драгоценный народ,
Растит и опосля сажает, двери тюрём то открывает, то вновь закрывает,
А молодая баба детей ему рожает! Он только на первых порах вспоминал о родных местах,
Где он – не прах, а человек, и у него там остался собственный ковчег, здесь простора мыслям нет!
Дёргается веко у простого человека, да и я страницы мараю, знания из недр земли черпаю,
Но всех деталей из чужого бытия до сих пор не знаю я! О, православная земля,
Что от тебя хочет Всевышний судия? Возникает мысль сходу, вспомнить нищету и Свободу,
Но издержки творческого жанра лишают тебя, как барана, оказавшего случайно во вражьем стане,
Толики удачи и ума, путаются в голове все мысли и слова, а вокруг тебя холод , голод
И непроглядная тьма! Прохожу мимо них, не представившись, не пожаловавшись на жизнь,
Хотя чувствую, что падаю вниз, хватаю воздух на лету, но ощущаю одну и ту пустоту,
Авось, очнусь ближе к утру! Отсидев в лесах и болотах немало лет, меняется человек,
Да, он – жертва огнедышащего жерла, хотя сперва он вслушивался в те слова,
Что гуляли по столичной мостовой, вступал в жаркие споры с роком и судьбой,
А потом стал чаще думать головой, ему не впервой  вспоминать с тоской тот миг роковой,
Когда проказница- судьба на житейской арене прилюдно поставила его на больные колени!
Лопнули звенья одной цепи, все мы вышли от сохи, но не отвыкли от брехни!
Вместо обедни – одни и те же бредни о суете мирской, человек простой на углу стоит с сумой,
Голодный и злой, мы сами становимся рабами, не обличаем власть в подлоге,
А потом сами едва уносим ноги! Спрятавшись в своей берлоге, смотрим, свесив ноги,
На пустую миску, она рядом, она близко, первая жена была – идеалистка, но не баптистка!
Жизнь поставила её на место и в знак протеста та не услышала предельно ясные слова,
А молча, убрала со стола остатки пищи, жизнь – лафа у голого и нищего мужика! То-то и всего,
Люди простые не разбираются в четырёх стихиях, мысли их плутают на просторах земных,
Им бы кусок хлеба и глоток воды, но от судьбы не дождёшься ни еды, ни похвалы!
К бабке не ходи! Трудно вырваться из узды, меркнет свет угасающей путеводной звезды,
«Здравствуй! Как не странствуй, как не вояжируй и не бесись с жиру, везде одно и то,
Стучит о стенку деревянное долото, наше время, кажись, ушло!
Куда взгляд ни кинь, везде гниль и пожухлая полынь!»
Поникшие взоры не смотрят на заснеженные горы, в эту пору чёрные вороны
Уселись на старые бороны и наблюдают со стороны, как отчизны верные сыны,
Возвращаются с братоубийственной войны? Остановившись у отчего порога,
Поразмыслив немного, вспоминают с тревогой творца иль бога, не судят его строго,
Они - вечная жертва властвующего меньшинства, накачавшего мышцы молодняка!
Оно ещё не уходит в бега, хотя первый же укус маленького комара осадит их наземь, 
И не моргнув даже глазом, все мы разом достигнем экстаза в миг светопреставления,
Хотя в календаре настенном больше внимания уделено экзотическим растениям,
Чем людям живым, но мы за ценой не постоим! Этот лысый садовод мутит народ,
Он лишил его маломальских свобод, но не научил переходить глубокую реку вброд,
Он и в моей судьбе незавидную роль сыграл, он всегда простых смертных презирал!
Он по натуре предатель, но не собиратель земель русских, мыслит узко, не видит далеко,
Нынче время такое, что надо заниматься разбоем, или приобщаться к торговле,
Но мы властям - не ровня, раскалена жаровня мирского бытия до неузнаваемости,
Толика счастья осталась в горсти, разве можно к высокой цели так медленно идти?
Того хуже, нам по остывшим лужам приходится на брюхе ползти, ведь там, где сухо,
Сидят тёртые жуки, мужи и пауки! Многим четвероногим не по душе кривотолки,
Они одеты с иголки, нет таких вещей на местной барахолке! А местный Юпитер,
По характеру он – лидер, среди множества мелких цифр и больших литер, с досадой отмечал,
Что ему по ночам постоянно мерещится огромный питерский Ж.Д. вокзал,
Вокруг него гуляет богатое меньшинство, из бедноты на привокзальной площади не видно никого,
Это славный город Питер, там вырос современный Юпитер,
Там он немного погодя сделал для себя немало открытий,
Нынче он топчется среди дыма и огня, и бог весть, куда без края и без конца
Уходит  православная земля! Человек маленького росточка
Слишком долго прыгал с кочки на кочку, повредил праву почку,
А потом все деньги не выложил на бочку, ему кредиторы обещали золотые горы,
Выдворили без проволочки из старой Европы старшую дочку,
И поставили на её карьере жирную точку, я же пропускаю одну строчку и не потому,
Чтобы угодить ему, ничто так не волнует меня, как невдалеке полыхающее полымя!
Нет дыма без огня! Он блестит в полноводной реке, от гари почернела родимая земля, 
Покрылась морщинами она даже вблизи церковного алтаря,
Невдалеке гуляет многоголосая в стельку пьяная толпа, в её голове одна пустота и нет тепла!
Вместе с ней вышли из холодных сеней тлен и суета, а из-за дырявого серого холста
Выглядывают холод, голод и душевная пустота! Закрыты людские уста на три амбарных замка!
Человек небольшого росточка ходит в цветастом платочке, тайно заходит в гости к путанам,
Не светится по местным ресторанам, он – звезда экрана, иногда строит из себя донжуана,
Его звезда выплывет из ночного тумана утром ранним, выглядит наивно и странно!
Ё – моё, куда же подевалось его планов громадьё? Местный супостат мелковат и жидковат,
Но знающие люди говорят, что он сказочно богат, мы бы тоже могли
Трахнуть первую красавицу отчей земли, но только не за бумажные рубли,
Свет меркнет вдали, стезя в пыли, и что ты Юпитеру в глаза не говори, ему плевать,
Кто кум, кто сват?! Исчезла дивная красота, распалась крепкая советская семья,
Не осталось ни страсти, ни огня, везде полно дерма! Чаша горя выпита до дна,
На каждый рот наброшена узда, хотя между бабьих ног и это видит бог,
Ещё не взмокла узкая борозда, но мне, товарищи и господа, совсем не туда,
Есть более интересные интимные места! Душа неприкаянная, сопротивляется отчаянно,
Но всё равно редко смотрит в задымленное окно! Настежь раскрыто оно!
Любовь продажней не бывает, это каждый мужчина знает, кто об этом забывает,
Пусть пеняет на себя, хотя о бумажных рублях не думают любя, а зря, под ногами дрожит земля,
А зелёные поля вновь восстают из дыма, пепла и огня! Мужик стал тряпкой,
Хотя есть здоровье и бабки, он подаёт шлюхе тапки, и ходит по миру с шапкой!
Ему не подают, задарма всё своё добро отдают, но не в этом суть, она в другом,
Этот маленький гном на сильных мира пытается ездить верхом! Его знают на всех широтах,
Он - свой в лесах и болотах, мужик деловой за бабой молодой, как за каменной стеной!
Она знает толк в торговле, подойдет к лысому изголовью с нежностью и любовью
По темени погладит, на минуту-две рядышком присядет, кстати, так делают все ****и,
Примером служит таёжный портрет бабы Нади, что свой путь прошла по стопам Ильича!
Она рубила сгоряча от плеча, у неё была своя печать из коричневого сургуча,
Отмывала золотишко, но ходили всю жизнь в драповом пальтишке!
Ему же подходит роль президента, подарки и презенты падают долу с небесной высоты,
Народ, неужто этого не видишь ты! За назойливость прости, неисповедимы господние пути!
Мы разобщены, у него тоже нет преданной жены, а кому старики нужны?
У них ослаблен половой аппарат, им остаётся за любовью со стороны наблюдать,
Как пить дать, но трудно свой взгляд от толстозадых баб оторвать! Пока член не стёрся,
Надо заниматься тренировками собственного торса, он головою в стену упёрся,
И стоит, как бык у корыта, бровь до крови разбита, но баба сыта, с иголки одета,
Кажись, его песенка спета! Я же до сих пор живу среди степи и безлюдной стерни,
Разрушены дома мои, из трубы сгоревшего дома не видно чёрного  дыма, край родимый
Огнём пожарищ гонимый, отошёл от долгой спячки, в небольшой папиросной пачке
Спрятаны швейцарские часы, сожжены все мосты, приходится вертеться вокруг своей оси,
Вот так везде по всей матушке-Руси! Отстоишь очереди за палкой колбасы,
А потом часы меняешь на кусок мыла и трусы, и не замечаешь утренней росы!
Боже, что еси на небесе, почему так несчастны мы все? Птицы живут в гнёздах,
А наши жилища взлетают в воздух? Людей сильных и духом гордых одним махом не сломать,
Не стоит на кофейной гуще в полночь гадать, откуда нам ждать небесную манну и благодать?
Судьба удачу прячет, а грех вблизи маячит и о пороках земных без устали судачит,
А душа едва ли лежа на стёганном одеяле не плачет! Исход уже начат,
Неужто и мы на протяжении сорока лет не будем видеть красоту родимых мест?
Благословенный свет струится нам вослед, вокруг немало калек, молот и серп над нами завис,
Он толкает бывших сограждан падать вниз, чужой герб – справа молот, слева серп
Нас новому испытанию подверг! Лопнул нерв, сколько же рядом белокурых стерв?
Удача – миф, это мы усвоили из старинных книг, ураганный ветер наш корабль в ущелье настиг,
Если бы не дотошный и бывалый старик, нам бы всем была труба, на бумагу сразу легли слова,
Скрипит перо, пока за окном ещё светло, а в доме тепло, страна под бабьим каблуком,
Лютая стужа за окном, пустота кругом! Затихает шепотная речь, не слышен громкий смех,
Один – за всех и все за одного, но вокруг не видно никого! Только придорожная грязь,
Туда не ровен час, можно с разбега упасть, и потерять всё богатство и власть! Плохо внизу,
Могут так двинуть в скулу, и людская молва разнесёт по селу, что старому орлу не повезло,
Он угодил на самое дно и омрачил своё чело! Мышц нет, остался лишь жалкий скелет!
Ему уже немало лет, боль в локте, тень в ивняке, солдаты в коровнике,
Сказать бы кому, но не могу, сам среди бандитов живу и замерзаю на снегу!
Авось, переживу, бог даст, сменится власть, как бы с горы в долину смерти не упасть
И там заживо не пропасть! Можно лишиться чувств, боль не пересилит грусть,
Но из жизни уходя, придётся вспомнить звуки ветра и проливного дождя!
Господа, поднять якоря! Пришла пора ставить паруса! Надоело пускать слезу
И поднимать грустные глаза к потолку! Что толку жить с красивой тёлкой,
Коль она приятна и не страшна, но слишком молода, как полночная звезда?
На носу холода, у меня нет ни кола, ни двора, видать не судьба: трубить во все рога,
Что пора вцепиться в святость зубами, спрятавшуюся в златоглавом храме!
Она душе – не в радость, благородство повернулась к нам спиною, и не общается со мною!
Под лежачий камень вода не бежит, пока народ молчит, он будет палками бит!
Вопрос до конца не закрыт! Вода из степного ручья медленно вдаль бежит,
Душа скорбит и плачет, а народ наедине разное судачит! Бог ты мой, дай ему глоток воды святой,
Подаренной тобой, сохрани и прикрой от доли злой, лихо гуляет вокруг, это дело бесовских рук,
Но ему не взять нас на испуг! Пронёсся слух по тайге, что благодаря року и судьбе
Мы верили ему больше, чем самим себе! Правда вертится вдалеке на одном каблуке!
Блеклый голос слышен в тишине, оплывают восковые свечи,
К земле прогибаются старческие плечи, замолкают речи,
Но зов человечий доносится из девственной тайги, на стуле платье молодой блондинки,
Вянут красные розы в плетёной корзинке, а на фотоснимке молодой белобрысый мужик,
К стенке прилип, и выглядит, как святой Давид! На полу валяется сползающее одеяло,
Кровать качается вяло, мужик поднялся устало со старой кровати,
К нему в дверь кто-то постучался весьма некстати! Прижавшись в спинке,
Своего часа дожидается приятная с виду блондинка! Ни баба, а картинка!
Она явно не грузинка, она - из узкоглазых, длинноногих и широкозадых,
С ними нелегко в миг экстаза! Можно кончить три раза, но не удовлетвориться до конца,
Господа, на всё воля Творца, ему принадлежат наши души и сердца! Шум ветра и дождя,
Вот-вот прогремит гроза и что тогда? Треснет стекло в раме,
Накренится долу столб с красными фонарями, тучи сгущаются над нами!
Мы вновь оказались в долговой яме! Опять-таки пьянствуют на берегу местные мужики,
Все наши беды от тоски! Спереди мороз по коже и сзади тоже, авось, всё рассосётся к обеду,
То ли в пятницу, то ли в среду, я завидую соседу, он сидит на новом стуле,
И занимается лечебной физкультуре! А хули ему, его пули не берут,
Хотя долги к стенке вскорости прижмут! Забудь всяк сюда входящий своё имя настоящее,
Баба рядом повертелась, в новое платье оделась, и ушла не солоно хлебавши,
Суть поражения, на себе узнавши! Здесь край родной земли, его снега замели,
А пронырливые муравьи отраву сюда в маленькой горсти неспешно принесли!
Неисповедимы господние пути! Штабелями дрова, кругом идёт голова, а матерные слова
Над городом кружатся и легко на белоснежную бумагу ближе к вечеру ложатся!
Не хотел бы на их месте оказаться! Будете смеяться, если я скажу,
Что я по прошлым временам грущу и спокойно пишу о чувствах своих,
Однако стих не лишён изъянов, вместо слов там заросли бурьяна и дым из сизого тумана!
Посмотреть бы на него с высоты аэроплана! Ох, ты бля, не выходя со двора, печалятся глаза!
Унылая пора – очей очарованье, моя худоба, как не пройденная верста,
Можно ослепнуть от солнечного луча, в голову бьёт моча, но баба та его ещё не предала!
Он стоит как скала, а невдалеке ледяная гора, можно сойти с ума, везде разрушенные дома,
И тьма беспросветная, а баба та – не бездетная, эта женщина многодетная!
Жизнь уходит прочь, день сменяет ночь, лает соседская собака, хрустит в руке туалетная бумага,
Ветер долу клонит пожухлую ботву, авось, к утру я тоже отойду ко сну! Мне невмоготу,
Кляну рок и судьбу, они стоят на ветру и спорят до умопомрачения о сути своего бытия,
Бог – наш судья, но не я, товарищи и господа! Прощаться пора!
Холодом повеяло от оконного стекла, от темна и до темна поёт гитарная струна,
Пот капает с чела, над ухом жужжит пчела, заброшены дела,
Дождь грибной шумит над головой седой, ей нужен покой и отдых земной!
Хмурю брови, не боюсь ни слёз, ни крови! В основе бытия – не сойти бы с ума,
А глубокая житейская колея не кончится никогда, так было и будет всегда!
Стезя идёт вблизи выжженной дороги, до крови разбиты ноги, в жизненной прозе
Есть правда и ложь, но в умеренной дозе! Тому, кто просит, всегда дают,
Но отстающих в пути не ждут! Семья – моя опора и моя броня! Кто без неё я?
Пустое место, но оно пусто не бывает, бабье радио на всю округу вещает о том,
Что в отечестве родном всё перевёрнуто кверху дном, а властям не писан закон!
Мы их слагаем по частям, а они нам платят неблагодарностью своею, подобно пьяным халдеям!
Окна, закрытые шторкой, видны с высокого пригорка, дом, накреняясь,
Напоминает мне эмалированный таз, он блестит, если пуст, и нет в нём великих чувств,
А грусть гуляет вдалеке, цветы у неё в левой руке, нет отечества у самовлюблённого тирана,
Его думы хуже, чем перекрученный рог старого барана! Кто из тиранов не без изъянов?

г. Мариуполь
18 сентября 2015 г.
20:55