Преодоление

              Сегодня, наконец-то, осуществились наши с супругой планы. Мы приобрели путёвки на Семинский перевал Горного Алтая! В этих местах мы ни разу не бывали. Поездка ожидалась интересной, да и вырваться хотелось поскорее из душного города,  оставив на время садово-огородные дела, и снова насытиться магической силой «Алтайских Альп».

             Собирались долго. На десять раз пересматривали перечень необходимых вещей. Он был указан в путёвках. В результате, поклажа оказалась громоздкой и почти не подъёмной, но в багажное отделение экскурсионного автобуса всё вошло. Утром, на такси, мы добрались до площади «Советов». Оттуда, от гостиницы «Центральная», обычно отправлялись автобусы с туристами.

             Выезжали по дождичку. Не зря же есть примета такая: если дорога по дождичку, то везение хоть в чём-нибудь, но обязательно будет. Нам повезло. Вместо шести обещанных часов мы добирались до места семь с половиной.  Всю дорогу шли дожди, то мелкие интенсивные, то ливневые. Горы, из-за туманов, просматривались плохо. Их вершины прятались в тучи, плавающие ватными нагромождениями на фоне серого неба.

             Кое-где, горы, покрытые густым чёрным лесом, переходили в скалы,  высокие и отвесные. Забраться, хотя бы на одну из них, по моим представлениям, было практически невозможно.  Однако, их скалистые подножия, исписанные проезжающими туристами, сопровождали нас почти всю дорогу. Бывало, что надписи, увековечивающие имя туриста или имена влюблённых пар, типа: «Маша + Коля = Любовь», встречались в самых недоступных местах. И как  забирались туда, ненормально-одержимые влюблённые? Непонятно.

             Давно проехали Сростки – родное село Василия Шукшина,  пересекли границу между Алтайским краем и республикой Алтай, миновали Майминский район, Манжерок.  Супруга спала. Ей было всё равно, какие пейзажи за окнами автобуса. Зато я с интересом рассматривал проплывающие мимо селения, местные базарчики, продавцов алтайского мёда и веников, мосты через большие и малые реки.
 
             Иногда выглядывало солнце.  Менялась высота, а вместе с ней и погода. На деревьях искрилась дождевая роса, горы и деревья становились более светлыми. Чётко выделялись скалистые бока горных склонов. Они  становились разных зелёных оттенков, в зависимости от отдалённости теней облаков. Потом, снова шёл дождь. И так, всю дорогу.

             Супруга просыпалась только во время остановок, перекусить чего-нибудь, сбегать в туалет, съесть «мороженку».
- Спать бы и дома могла! – возмущался я.
- Дома сад-огород, а здесь я отдыхаю. И не мешай мне, гляди в своё окно…
- Тебе, что Горный Алтай, что дом родной, с его восьмым этажом, лишь бы "дрыхнуть"…
- Не ворчи, сама знаю, что делаю…

             Дорога то круто поднималась вверх, то бежала под горку, то резко поворачивала.  Край Чуйского тракта заканчивался обрывами, а внизу  виднелись серо-белые буруны горных рек. Автобус шёл медленно, с надрывом, как бы, на ощупь. Откажи тормоза, и мы покатились бы назад, в объятия непредвиденных обстоятельств.  Стало закладывать уши. Похоже, сказывалась высота.

            Но вот, и конец нашей поездки. Автобус подошёл к стеле, установленной в честь двухсотлетия присоединения алтайского народа к России. По обе стороны от Чуйского тракта местные жители торговали  бальзамами, живицей кедра, талисманами, сувенирами, кедровыми шишками, чаем из трав Горного Алтая и многими другими интересными товарами. Как нам сказали потом, это место представляет собой самую высокую точку Чуйского тракта.

            Через несколько минут автобус свернул на пологий склон, к базе «Динамо». До неё мы и добирались.  Дождя не было. За Чуйским трактом, в противоположной стороне от базы, в синей дымке виднелись вершины гор, близких и далёких, еле видных в тумане. Кое-где, вдоль крутых склонов, висели рваные белые облака, и пейзаж обрамлялся яркой радугой.

            Супруга открыла глаза.
 - Приехали! Давай вылезай, а то назад уедешь! – смеясь, пошутил я.
Пассажиры вышли из автобуса, разминая косточки, разобрали вещи и выстроились небольшой кучной шеренгой, ожидая вводного инструктажа. К нам вышла сопровождающая группы, Валентина Максимовна. Она ехала с нами в одном автобусе.

            - Я ваш физрук, – сообщила она туристам.
Женщина в преклонных годах, с морщинами на подвижном лице, и добрыми глазами, была, похоже, всегда в спортивном тонусе. Её загорелой, стройной фигуре мог бы позавидовать любой спортсмен.

             Позднее, мы узнали от работников базы, что ей шестьдесят пять лет, из них пятнадцать она отдала работе на перевале. С ней прибыли двое внучат, Максим и Семён, шустрые близнецы, по четыре года каждому. Никакого сладу с ними не было. Бабушка делала вид, что их не знает. Она ж на работе. А дочь её, Светлану, свою маму, внучата не слушались. Братья всю дорогу носились по салону автобуса, от мамы к бабушке, внося живительную искру в дремотно-надоедливое состояние.
 
                -  На Семинском перевале, – сообщала нам Валентина Максимовна. – Самый экологически чистый воздух, благодаря растущим здесь кедрам. Я не раз замечала, что из числа приезжих туристов есть и такие, которые не раз бывали на базе. Вижу, вот, дирижёра Алтайского краевого театра музыкальной комедии, Евгения Захаровича Гутчина.  И его друг-напарник, гитарист, композитор и исполнитель, Сергей,  тоже здесь. А где ваша муза, супруга и вдохновительница, Евгений Захарович?..
 - Позднее приедет, приболела малость, – отвечал Гутчин.

                - У нас здесь мощная знергетика, исходящая от гор,– продолжала Валентина Максимовна. – Прибавляет сил, даёт бодрость духа. Вы это  почувствуете буквально завтра.  Каждое утро вы будете начинать с физзарядки, под музыку, по вечерам желающих ожидает аэробика в дальнем корпусе.  После физзарядки, для закалки организма, желательно обливание водой из родника, что за дорогой, или купание в озере, расположенном на территории базы.  Походы предстоят до обеда и после. Водить в них буду я.
 
                Потом нас селили по домикам, и через полтора часа после прибытия, пообедав в столовой, мы уходили в первый поход.  Пройти надо было всего три километра. Но я «сдох» с первых же метров, на крутом подъёме. А супруга шла и шла себе, без намёков на усталость, подавая мне команды:
                - Шире шаг! Ровнее дыхание! Закрой рот и дыши носом!..
И это раздражало меня всё больше и больше.
- Да «заткнись» ты, «дрёма»! Выспалась, теперь командуешь! Сам знаю, как надо идти! У меня свой темп!..

                Мне, конечно, этот распорядок не особо понравился. Дома я не занимался физзарядкой. Иногда ходил по магазинам на длинные расстояния.  Иногда, зимой, гулял на лыжах по  парку, недалеко от дома.  Но это было «иногда». А здесь сразу, без привычки, такая нагрузка!

                - И зачем мы поехали на этот дурацкий перевал? А всё ты, – заявлял я супруге. – Лучше бы в Манжерок скатали. Там хоть бурная Катунь вдохновляет. Да и высота здесь тысяча семьсот метров, воздух разряжённый. Одно достоинство, что змей, комаров и клещей нет — климат им тут не по нутру. Зато, нам так климатит!
 
                Издохнешь, при таком режиме дня, среди реликтовых кедров. И кедры-то —  с разветвлёнными стволами, им тоже кислорода не хватает…
- Помолчи лучше. Мне здесь нравится, – категорично отвечала супруга.
- А мне нет, и не хочу я над собой издеваться! – зло реагировал я.

                Наконец, «с горем пополам», отряд добирался до места назначения. Не один я "сдыхал". Были парни и девушки, которым интенсивность подъёма в гору оказалась "не в жилу". Из-под земли, на склоне горы, бил  небольшой родник, переходящий в ручей. Мы немного постояли, поговорили, пофотографировали местность. Внучата Валентины Максимовны не понимали ни высоты, ни сложности похода. Они без устали носились, забегая далеко вперёд группы. А на привале нашли занятие — строили из камней на ручье плотину.
 
                Семён, поначалу, хныкал, держался за мамину руку, а та его успокаивала:
- Не хнычь,  скоро откроется второе дыхание…
- Скорее бы...
Дыхание, видимо, скоро открылось, и мальчуган начал командовать:
- Мама, шире шаг!..

                Максим шёл впереди, не думая о втором дыхании. Иногда оглядывался:
- Что ты там тащишься, Сёма? Иди быстрее…
Эти шустрые ребятишки вызывали улыбку у туристов. Глядя на них, не думалось об усталости.

                Путь в лагерь был значительно легче. Дорога шла под горку. Возвращались к ужину. А утром, после зарядки, снова предстояло осваивать ту же гору Тияхту, самую высокую на перевале — тысяча девятьсот метров. Маршрут был почти тот же, что и вечером, но шагалось легче и дышалось ровнее. Супруга меньше приставала со своими советами.
 
                На вершине горы стоял бетонный столб с цифрами, обозначающими высоту. За столбом – небольшая площадка с пирамидами разных размеров, сложенных из камня. 
 - Это святое место аборигенов, –  объяснила нам Валентина Максимовна. – Они и сложили эти пирамиды…
Площадку покрывала мелкая трава —  «куропаточник».

                - Эта трава, – снова обратила на себя внимание Валентина Максимовна. – Характерна для климата северной тундры. Длина её соответствует этой высоте…
Дальше, в походах, мы даже карликовые берёзы видели. На подходе к вершине, с самой высокой скалы, донеслись ребячьи голоса Максима и Семёна:
 - Баба Валя, иди к нам, мы здесь!..

                Размытые в дымке тумана очертания Белухи еле вырисовывались с Тияхты. Намного ближе  виднелась гора со скалой, «Ласточкино Гнездо». Правее, примерно на высоте «Ласточкиного Гнезда», виделась «Смотровая Площадка.» На Гнезде и на Площадке нам предстояло ещё побывать.
 
                При подходе к базе дорогу пересекало стадо, погоняемое местным жителем, гордо восседающем на лошади. Впереди стада шли бараны и овцы, следом брели с десяток коров, потом, непокорные резвые лошади,  завершал шествие небольшой двугорбый верблюд. Погонщик что-то кричал на местном языке, но стадо его не слушалось, расползаясь по лесу. Даже кнут на них мало действовал.
 
                - Вот что значит, стремление к свободе! – шутил кто-то из туристов.
- Интересное зрелище. Я подобного разношерстного стада ни разу не видел, – добавлял другой.
- Это личное стадо. Сейчас ведь не существует колхозов и совхозов. Всё общественное перешло в руки собственников, – объяснял прописную истину третий.

                Я постепенно втягивался в походы. По утрам ходил на зарядку, сразу же ощутив прилив бодрости. Зарядка начиналась с гимна  Семинского перевала.  Написал его и исполнил Евгений Захарович Гутчин. Крепкий, спортивного сложения мужчина, он знал все маршруты походов. Его спутник, Сергей, коренастый молодой мужчина, лет тридцати семи, с ёжиком тёмных волос и раскатистым баритоном, не отставал от приятеля в своей спортивности.

                Моя супруга с веранды глядела на «заряжающихся». Ей казалось, что утренний ветер чрезмерно холодит, и она надевала тёплую кофту. А мне в футболке становилось жарко. Однако на родник, обливаться водой, я не бегал и в озере не купался. Боялся резкого переохлаждения. Сердечник же.
 
                По утрам и вечерам температура воздуха достигала пятнадцати градусов, а в дождливые дни – и того меньше. Дожди шли через день. Зато, в ясные дни  мы млели на солнышке, загорали и… задыхались на маршрутах.

                Хотя во время походов методичная Валентина Максимовна давала туристам отдохнуть за счёт отстававших. Но отставал обычно я, поэтому мне отдыхать не приходилось.  А Валентина Максимовна рассказывала что-нибудь о растительности данной местности, о традициях, о быте живущих в этих краях алтайцев и народов других национальностей.

                Путешествуя по равнине, мы «не забывали» залезть на какую-нибудь «скалку». И обойти её, по мнению Валентины Максимовны,  было никак  нельзя. Приходилось, мысленно матерясь, лезть, обдирая в кровь колени. Обратная дорога чаще шла под горку, по щебёночному тракту. Ноги горели, усталость брала своё, а утром снова в путь.

                Мы побывали на «Смотровой Площадке». От-туда открывался красивый вид на хребты алтайских гор и долину «Тенгинского озера». Только сильный ветер чуть ли не сбивал с ног. Видать, Дух Гор проявлял своё недовольство. Зато, внизу стояла тишина.
 
                Поднимались на «Ласточкино Гнездо.» Это была огромная скалистая гора, а на вершине — каменистое образование в виде огромного гнезда. И обитали там скорее не ласточки, а драконы. Настолько огромной оказалась территория внутри скалы. Перед «Ласточкиным Гнездом» высота горы достигала тысячу восьмисот пятидесяти метров. И скала имела высоту метров десять, но смельчаки, вместе с Валентиной Максимовной, поднимались и туда.
 
                Я не поднимался. Для меня было высоковато, да и перил никаких. Я сидел на обломке скалы,  созерцая окрестности с другими «несмелыми» туристами. Место предыдущего привала с небольшим камнем, где молодые девчонки изображали летящих птиц, казалось таким далёким, и сам камень – мизерным!

                На привале я ближе познакомился с Гутчиным. Он пытался рассоветовать мне подниматься на одну из ближайших высоких гор, с названием «Сарлык». Поход на неё предполагался  через день, после «Ласточкиного Гнезда». Я и сам чувствовал, что не потяну. Да и Валентина Максимовна не особо приветствовала моё участие в этом подъёме.

                Ранее я не общался с Гутчиным. Неловко было. Знаменитость всё-таки. Однако он заговорил сам. Из разговора я узнал, что отец его, Захарий Борисович, в своё время «толкал» самодеятельность  ДК «Трансмаш». Потом его «кинули» на создание Барнаульской студии телевидения.
 
                Сам Евгений Захарович хорошо знал Марата Абрамовича Левитина. В  шестидесятых годах он был режиссёром в том ДК. Я тоже знал его, поскольку занимался там в любительской оперной студии. Да и сам  Евгений Захарович  одно время работал в ДК музыкальным руководителем.  После разговора с ним мы стали здороваться при встречах. Мне, конечно же, это льстило.

                Когда спускались с «Ласточкина Гнезда», супруга, как и в других походах, встречала меня  у края спуска, приготовив удобный камушек, где я мог посидеть и отдохнуть.  Валентина Максимовна поздравляла меня с преодолением очередной высоты:
- Ну вот, Владимир, ещё одна победа над собой!..
Со скалы я спускался последним, пропустив основной состав туристов вперёд.
 
                - Как вы учтивы, – смеялись молодые девушки.
- Только, после вас, – отвечал я.
- А почему сами не спускаетесь? – задавали девушки вопрос.
- Жду, вот-вот крылья отрастут, тогда проблемы со спуском будут решены. Чувствую, что уже прорезаются…
- Удачи вам! – и они легко прыгали с камня на камень.
Ожидание, когда вырастут крылья, оказывалось слишком долгим процессом, и я, пропустив весь отряд вперёд, начинал спускаться сам.

                Туристы внимательно следил за моими неловкостями. А Валентина Максимовна громко комментировала:
- Так, правильно, молодец, верно сориентировался…
Я спускался осторожно. Где задом, где передом.  Гутчин протягивал мне руку помощи, но я отказывался, решив доказать себе и остальным, что справляюсь без посторонней помощи. Спасал телескопический посох, в виде лыжной палки. За счёт его, я мог регулировать свой центр тяжести.

                - Ваш дедушка ещё в силе, – говорили моей супруге…
- Если кому-то интересно, – отвечала супруга. – То он мне не дедушка, а муж, и лет ему шестьдесят восемь. Двадцать один год назад перенёс инфаркт, а в мае этого года –  гипертонический криз…
- Моей маме столько же лет...
- Ваша мама по горам не лазит, – категорично отвечала супруга.
- Вообще-то, да…

               Очередной поход был под проливным дождём. Сначала пугали тучи, однако я не подумал, что дождь пойдёт так скоро. С отрядом мы дошли до стелы и свернули в парковую зону леса, со стройными кедрами. Мы видели, что на нас стеной движется дождевой туман. Многие решили надеть дождевики и непромокаемые куртки. Тут-то я и обнаружил, что взял рюкзак супруги. Она в поход не пошла, будто чуяла недоброе. В её рюкзаке лежал плащ из плёнки,  на несколько размеров меньше моего.

               Под застигшим нас дождём, при сильном ветре, я никак не мог найти рукава дождевика.  Помогла добрая душа, девушка. С её помощью я кое-как влез в плащ.  Потом, невзирая на погоду, мы пошли дальше.  Впереди ожидал крутой подъём по каменистой, заросшей мхом, горке. Ноги скользили на мокрых камнях. Некоторые девчонки застонали:
«А как спускаться будем?..»
Но Валентина Максимовна как будто не слышала возгласов. Она вела отряд на ближайшую скалу. Я решил не лазить. Со мной оставались ещё две девушки, без курток и плащей, в пластиковых шлёпанцах, надетых на босые ноги.

               Мы втроём пытались вернуться, но не нашли спуск. Со всех сторон нас окружали крутые обрывы. Пришлось дожидаться, когда отряд спустится со скалы. А выход с горы был рядом, только в другой стороне.
 - Надо же было заблудиться на таком крохотном «пятачке»! – восклицал я. Мои спутницы со мной соглашались.

               Похоже, что в плаще супруги я выглядел смешно.  Не зря девчонки посмеивались над моей видухой. Пришлось объяснять, чей это плащ, и что я взял его по ошибке.
- Да мы видим, что не ваш, – со смехом говорили девушки.
- Зато, как элегантно! – шутил я.

               По пути назад мы с радостью отмечали, что дождя уже нет. Тучи кучковались, и в небе явно вырисовывалось яркое коромысло радуги.
«Ворота в рай! – восклицал я. – Кто желает попасть, пожалуйста, они рядом!..»
Настроение приподнималось. Впереди виднелись крыши базы.
 
               Из парковой зоны, где мы проходили в начале путешествия, поднимался густой белый туман. В одном месте он был похож на атомный гриб. На юго-востоке виднелось голубое небо, а с северо-запада опять двигалась синяя туча. На базу мы успевали до ливня. Под плащом оказалось так же сыро, как и поверх его. Одежда была мокрой. После этого похода мне расхотелось, на радость супруге, «осваивать маршруты и высоты».  Хватало и предыдущих походов. Зато я сознавал свои возможности, преодолевая себя в трудных условиях.

               Мы с супругой бродили по кедровому лесу, собирали «иван-чай», ягоды жимолости, целебный лишайник «услею», висевший, как новогодние гирлянды, на ветвях кедров. После походов меня охватывала скука. Всё было исхожено, посмотрено, изведано. Зато супруге нравилась тишина, под которую её тянуло спать даже в лесу. А я хотел скорее домой. В домике не сиделось. Матрасы на кроватях были вдавлены до такой степени, что лежа или сидя на них, болели бока и поясница.
 
               По вечерам, в столовой, а при хорошей погоде, у костра, устраивались концерты, где Гутчин с Сергеем  пели свои песни.  Но мы не ходили на эти посиделки. Супруга спала, а мне одному идти не хотелось. Я добросовестно читал повесть «Голубая Дама» Марка Юдалевича, и стихи Игоря Северянина.

              - Я бы ещё осталась! Так здесь хорошо и спокойно! – заявляла  супруга.
- А я домой хочу! Надоело! Подохнуть от скуки можно. И завидно. Все в походах, а мы болтаемся не у дел, – ворчал я.
- Ну, шёл бы в свои походы. Я тебя не держу…
- Здоровье кончилось. Да и Манжерок мне больше нравится. Но дома лучше. Согласен даже к тёще два раза в неделю в гости ходить…
- А мне здесь комфортно…

              По утрам, до завтрака, и по вечерам, после ужина, мы с супругой посещали близлежащую скалу, «править ауру». Целительную силу этой скалы определила однажды женщина-экстрасенс, когда-то приезжавшая на базу. Надо было положить руку на выступающий камень, встать в определённое место, лицом на восток,  и стоять секунд тридцать. Тогда почувствуется прилив энергии.

              Одна пожилая туристка пыталась сфотографировать скалу, но та ей «не разрешила». А  как «не разрешила», женщина не сказала. Промычав в ответ что-то невнятное, она быстро удалилась по тропинке в лес.  А мы с супругой фотографировались по очереди у места исправления ауры. Снимки получились нормальные. Выходит, что нам скала «разрешила». И аура лучше стала – я резко почувствовал "отврат" к интернету. И сейчас это чувство живёт во мне.

              Вот так, за походами и прогулками, прошла неделя нашего пребывания на Семинском перевале. Напоследок, в столовой, мы ещё раз слушали песню-гимн Евгения Гутчина. Многие подпевали, даже Максим с Семёном. Гутчин и Сегей со всеми прощались, обнимаясь с руководителями и туристами. Женщины аплодировали артистам. Как в концертном зале, кричали  «браво». Потом «виновники оваций» сели в машину Сергея, но машина не заводилась, и все попытки сдвинуть её с места оказывались безуспешными.
- Вот, видите! Семинский перевал не желает их отпускать, – со смехом заявляла Валентина Максимовна.

              Гутчин и Сергей долго возились с машиной, пока администратор базы не созвонился со службой техподдержки. А мы спокойно дожидались своего автобуса. Когда он пришёл, уютно располагались в креслах. Отдыхающих  тянуло домой.  Автобус шёл намного быстрее, чем в день прибытия. Через два часа мы были в Манжероке, потом добрались до Маймы, потом въехали в Сростки, где стояли двадцать минут.

              Я, как обычно, сидел у окна и любовался пейзажами. В Бийском районе меня поразил своей красотой закат. Тёмно-красная заря, между огромной серой тучей и горизонтом, слепила глаза. В центре горизонта алел, наполовину скрывшийся, диск раскалённого солнца.
 
              - Ты посмотри, какой красивый закат, – пытался я обратить внимание супруги, но она крепко спала. Намаялась бедняжка…

                18.07.15г.