Женщина и юноша

Драматическая новелла из цикла: «Семь смертных».

Действующие лица:

ЖЕНЩИНА – Элегантна, с красивыми чертами лица, волосы, тронутые сединой, небрежно перехвачены простенькой заколкой. На вид — лет 50.
.
ЮНОША – 16-17 лет. Светловолосый. Яркая футболка, джинсы, кроссовки.

Солнце, двигаясь к западу, окрашивает оранжево-золотистыми лучами широкую аллею с несколькими скамейками, недалеко от больничного морга. На одной из них сидят женщина и юноша. Она внимательно рассматривает людей в чёрном, ожидающих начала траурной церемонии.

Ж. – Не пришёл, забыл меня, да и зачем помнить, — прошло столько лет…
Ю. – Он не ясновидящий. Не знает.
Ж. – Кто Вы? Вам же ничего неизвестно из того, о чём я говорю.
Ю. – Известно. Тебе многое неизвестно, раз не удивляет, что мы разговариваем, видим друг-друга, когда для всех эта скамейка пуста.
Ж. – Я — призрак? Помню, кто-то сказал: «Она уходит». Мне было смешно.
Ю. – Смешно?
Ж. – Да, я представила, как сейчас открою глаза, улыбнусь и увижу удивлённые лица.
Ю. – Увидела?
Ж. – Нет. Хотя сама всё слышала, видела, могла думать, чувствовать, а тело мне не подчинялось. Заплакала, а слёз не было; кричала, звала на помощь, но всё оставалось беззвучным. Потом темнота, ветер, всполохи света; ощущение полёта, и непреодолимое желание остановиться! Нет! Не хочу вспоминать.
Ю. – Что вспоминать?
Ж. – Я, сама не знаю как, вернулась домой. Прикасалась к предметам, людям, обращалась к ним, заглядывала в глаза, плакала, только никто ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Тогда я и поняла, что это не сон: я есть, но не там, где все, ведь, даже зеркало не захотело отражать меня.
Ю. – Людям трудно сразу смириться со смертью, а ещё труднее — привыкнуть к себе после неё. Я – исключение. Мне не приходилось привыкать. Я никогда не был там, откуда пришла ты, мне нечему было удивляться. Я всегда был здесь.
Ж. – Так не бывает.
Ю. – Откуда тебе знать, что и как бывает. В том мире мало известно об элементарных законах мироздания, да и о самом человеке тоже.
Ж. – Никто не приходит с того света, дабы рассказать что и как бывает на самом деле. Да и надо ли это?
Ю. – Надо. В том мире есть истинные знания, только человек не хочет их признавать.
Ж. – Ах, да! Ад, рай, не убий, возлюби ближнего своего…, Лучше поговорим о Вас. Я думала Вы пришли проститься с кем-то, проводить…
Ю. – Нет, я пришёл встречать того, с кем долгие годы не мог даже поговорить.
Ж. – Но Вы сказали, что никогда не были в том мире и если это правда, то кого Вы можете встречать? Хотя, я так и не поняла, как можно оказаться здесь, не прожив жизнь там.
Ю. – Можно, и таких как я — немало. Я никогда не рождался.
Ж. – Значит Вас, вообще, никогда и не было.
Ю. – Ты не поняла. Я почти был: шёл в жизнь, должен был родиться и пройти свой путь в том мире. Но однажды, обстоятельства изменились, и моё появление на свет стало не желательным. Меня уничтожили раньше, чем я мог бы родиться.
Ж. – Обстоятельства?
Ю. – Так люди часто оправдывают свои неблаговидные поступки. Я пришёл в потоке любви, мне было радостно и легко. Два сердца, две души дарили мне свет счастья. Потом, словно молния, в поток врезался страх. От сомнений, слёз, переживаний свет стал тусклым. Вслушиваясь в каждое слово, мысль, — быстро понял, почему больше не было радости, зато, неизвестно откуда, появилась тоска и предчувствие беды. Я нервничал, стараясь убедить себя, что всё ещё может наладиться, что любовь сильнее страха.
Ж. – Дети не могут слышать и чувствовать так, как Вы рассказали. Их, вообще, ещё нет. Есть только зарождающаяся жизнь, а Вы придумали целую сказку. Зачем Вы лжёте?
Ю. – Лжёшь ты, пытаясь оправдать убийство. Хладнокровное, безжалостное уничтожение беззащитного существа, у которого нет даже малейшей возможности защитить себя, ведь, его никто не слышит, не знает, что он чувствует; как пытается докричаться, спрятаться, как ему страшно, обидно быть отвергнутым и забытым.
Ж. – Ваше лицо мне кажется знакомым. Как Вас зовут?
Ю. – У меня есть имя, только никто и никогда меня им не называл. Ты забыла – я не родился.
Ж. – Всё-таки бывают обстоятельства, не позволяющие иметь детей. Возможно, Ваши родители совсем не бездушные твари.
Ю. – Нет, они просто люди, стремящиеся сохранить своё благополучие.
Ж. – Что плохого в благополучии?
Ю. – Ничего, если оно приходит само, а не создаётся искусственно, за счёт уничтожения чужих жизней, пусть ещё и невидимых. От молодой женщины ушёл муж. Увлёкся какой-то барышней — решил отдохнуть от семьи. Сначала она расстроилась, но очень скоро познакомилась с другим. Отношения развивались, словно вихрь. Оба красивы, влюблены, молоды. Ужины при свечах, красивые слова, цветы, подарки… ну всё, как обычно: жили одним днём, совершенно не думая ни о каком завтра. Это было их лето, заполненное светом любви и согретое солнцем.
Ж. – А потом всё кончилось.
Ю. – Да. Только головокружение продолжалось, но уже не от любви, причина была более прозаична – беременность. Она обрадовалась: прекрасно, ведь её жизнь полностью изменилась: она любит и любима; новая семья, малыш, новые заботы – сказка продолжается….Но…
Ж. – Это и называется обстоятельствами.
Ю. – То, что возлюбленный оказался женат? Что у него есть свои дети и уходить из семьи он никогда и не собирался. Это обстоятельства?
Ж. – Всё было сказано жёстко: ни я, ни ребёнок ему не нужны.
Ю. – Что с того? Именно тогда твой муж умолял его простить, рвался вернуться. Он-то хотел быть с тобой.
Ж. – Он – да, но я ?
Ю. – Что ты? Летняя эйфория закончилась. Маски сорваны. Он вскружил тебе голову, заполнил горькую пустоту, помог пережить разрыв с мужем. Не спорю – твои чувства были сильны, да и его тоже, но срок жизни у той любви – только одно лето. Тем летом вы все вышли за рамки привычного и поднадоевшего. Нужно было всё вернуть на прежние места. С кем не бывает. Ведь до этого ты была счастлива в браке, любила, уважала своего мужа; переживала, когда он неожиданно стал флиртовать со студенткой, боялась его потерять. И он, погарцевав, с молодой и стильной, затосковал по родному дому и по тебе. Он всегда любил тебя, и ты это знала.
Ж. – Знала и тоже хотела всё вернуть. Но как? Как я могла рассказать!? И просить признать своим — чужого ребёнка, который потом всю жизнь напоминал бы ему о моей измене?
Ю. – А ты думала всё скрыть и сделать хорошую мину при плохой игре?
Ж. – Да с какой стати я всё Вам рассказываю? Вы не Бог и я — не на страшном суде. Какое Вам дело до того страшного времени? Это я пережила его на грани безумия. Это я не спала ночами, разрываясь между ревностью и здравым смыслом, обидой и страхом. Тайком ходила в церковь, и, не зная ни одной молитвы, просила помочь мне выбраться из этого ада, а потом часами, съёжившись от невыносимого холода, сидела на скамейке, боясь вернуться домой, ибо мне казалось, что именно в этот день всё тайное станет явным и меня, как блудливую девку, отхлещут по щекам и укажут на дверь. Мужчинам прощается многое. А вот женщинам, приходиться отвечать даже за маленькие глупости. Мужчины заводят любовниц и их жёны закрывают на это глаза – семья дороже. А если женщина позволит себе хотя бы небольшую интрижку – всё! Она осквернила семейный очаг и, конечно же, её уже никто не будет считать порядочной, никто не заступится. И первый, кто бросит ей в лицо: «шлюха» — будет её муж. А Вы говорите — рассказать. Нет – это было исключено.
Ю. – Это ты так решила. Решила за всех, промолчала. Бегала свечки Богу ставить, напредставляла линчующую толпу и себя, забитую камнями. А о ребёнке подумала? С ним хоть раз пробовала говорить? Нет, да и мужа записала в изверги, не дав ему даже права самому сделать выбор в такой ситуации. Зря. Никто не способен знать точно, как кто поступит. И даже если всё оказалось бы так, как ты думала – у тебя оставался ещё вариант: стать матерью, дать жизнь новой душе. Чем тебя не устраивало такое?
Ж. – Мать-одиночка. Превосходно. Жалкое пособие и сплетни за спиной. Ложь и унижение.
Ю. – Да, легче было убить…
Ж. – Хватит!!!! Я и так всё знаю. Вы пришли кого-то встречать, вот и встречайте, а мне хватит того, что я пережила и тогда, и после. Или мне Вам ещё порассказывать, как здорово мне жилось. Этакое интервью после смерти. Жаль нельзя опубликовать. Убирайтесь к тому, кого я даже не могу представить. Кого Вы можете встречать! Вы – не рождённый, не живший, никого и ничего не знавший.
Ю. – Я пришёл встречать тебя…, мама.
Ж. – Что? (долгая пауза) Вы мой сын? Это невозможно…, хотя… мне сразу показалось, что я Вас знаю. Но зачем? Я отказалась от Вас…, тебя. Ай, какая разница: Я Вас не знаю и не могу назвать ни на «ты», ни "сынок". Простите. (Плачет. Юноша берёт её за руку, она поднимает заплаканные глаза и долго смотрит на него) Если всё так, как Вы говорили, Вы должны меня ненавидеть. Вы пришли сказать мне об этом? Не надо, ведь я ещё ничего толком не поняла. Мне всё ещё кажется, что я сплю и мне снится кошмарный сон, но я проснусь и всё закончиться.
Ю. – Всё закончилось. Там закончилось, а здесь только началось. У меня мало времени, и я пришёл, не только поговорить с тобой. Много лет я был рядом. Ты не знала об этом, как и о многом другом. Прости меня, мама. Я причинил тебе много боли, но я любил тебя. Ревновал ко всем, кто мог быть с тобой, кого ты любила. Прости.
Ж. – За что. Я ничего не понимаю.
Ю. – Если бы ты хоть раз смогла бы услышать меня, понять, что я не снюсь тебе и не плод больного воображения, возможно, всё было бы по-другому. Но так не случилось и мне пришлось ждать тебя очень долго.
Ж. – А твой отец. Почему ты ничего не сказал о нём.
Ю. – Ему я никогда не был нужен. И всё гораздо сложнее, чем ты думаешь: ты была мне рада, ты любила меня, ты хотела дать мне жизнь, а потом передумала. Защищая себя, пожертвовала мной. Ты не знаешь, что мне пришлось пережить, чувствуя, как всё больше я становлюсь тебе в тягость, и не было возможности докричаться до тебя. Я был бы самым любящим сыном. Я кричал тебе, что ты будешь счастлива – ты не услышала. Вот тогда, в мою душа, жалящей змеёй, вползла обида, ибо, я не мог понять, почему ты так всё решила, почему из любимого я стал ненужным.
Ж. – Вы…, ты сказал, что все эти годы был рядом.
Ю. – Да. Я не мог уйти, так всегда, пока твоя душа привязана к кому-то, живущему в том мире.
Ж. – А я ничего не чувствовала. Иногда, что-то мелькало во сне и потом, когда я заболела. Много лекарств, врачи опасались галлюцинаций. Так это был ты?
Ю. – Иногда, ты видела меня, и я мог с тобой говорить. Только в этих моментах не было смысла – приходя в себя, ты забывала или не верила. Вот почему я ждал тебя сегодня здесь – это последний шанс встретиться с тобой и всё рассказать.
Ж. – Рассказать то, что уже нельзя изменить. Нет, ты пришёл судить и наказывать меня. Так здесь всё и начинается? А я представляла иначе, уж никак не на скамейке в сквере.
Ю. — Скамейка, сквер, люди, которые тебя не видят – это нечто промежуточное: граница между мирами, — отсюда уходят. И у меня осталось мало времени. Когда ты узнаешь всё, я уйду, наконец-то, отсюда. Простишь или нет — важно только мне самому.
Ж. — Да за что я должна тебя прощать, когда сама во всём виновата.
Ю. –- Дослушай меня. В тот раз – обида, ревность, гнев не проходили, я не смог справиться с собой и когда пришёл второй раз…
Ж. – Второй?
Ю. – Да. Твоя семья восстановилась, и вы оба мечтали о ребёнке, и я пришёл снова. Та же радость, любовь, счастье, свет, только я был уже другим. Чувствуя твою нежность, слушая ласковые слова, я не мог ничего с собой сделать. Да, я испугался. Рождаясь, люди быстро забывают всё, что знали о себе, о своей судьбе до прихода в жизнь, а подсознание помнит. Я не захотел стать угрюмым отшельником, вечно обиженным на всех, с непонятным чувством ущербности. Жить без друзей, быть скрытным, жестоким и платить тебе и отцу за родительскую ласку вечным недовольством и постоянной непонятной обидой. И я ушёл, полагая, что на этом всё и закончится. Я ошибался. Сначала не мог понять, почему продолжаю находиться всё там же. Я перестал приходить к тебе. Но легче не становилось. Кроме чувства освобождения появились и другие: далеко не лучшие. На земле, люди привыкли считать детей ангелами. Обычное заблуждение: душа, приходящая в Мир может быть светлой, чистой, а может быть и иной. К тому времени моя душа была полна не только обидой, в ней поднялось много тёмного, сложного.
Ж. – Постой, я запуталась. Все дети – это одна и та же душа?
Ю. – Нет, не всегда. Нерождённые дети, те кто, как я были выгнаны, от кого, раз за разом, избавлялись по каким-либо причинам – это, как правило, одна и та же душа, и с каждым разом она печальнее, ибо она помнит, что была нежеланной. С каждым разом вся негативная память только увеличивается, и если когда-нибудь ей дадут родиться, то такой ребёнок будет нести, в подсознании, всё, что было с ним до этого. Но я не договорил, а мне надо, очень надо, чтобы ты простила меня.
Ж. – Я устала, и не вижу вины, большей чем моя.
Ю. – Ты не знаешь всё. Твой муж стал встречаться с одинокой женщиной, у которой был маленький сынишка. Он привязался к мальчику, ему очень хотелось, чтобы его называли папой, а бездетная семья становилась уже в тягость. Нет, он очень любил тебя, но потерял надежду.
Ж. – Это тогда, когда я забеременела?
Ю. – Да. Тогда. У тебя могло быть трое детей – это был последний шанс, вот почему я остался между мирами. Я пришёл вновь. Слушая твои мысли, чувствуя твою радость, видя воскресшую надежду, я ждал своего часа. Боялся, что ты расскажешь мужу, но ты молчала.
Ж. – Да, я боялась спугнуть, стала суеверной. Но причём здесь это.
Ю. – Ты не поняла? Я пришёл, но я не собирался идти в жизнь. Я пришёл отомстить. Ситуация повторилась, только решение теперь было за мной. Моя заблудившаяся, запутавшаяся душа, решила причинить тебе как можно больше боли. Вот почему именно в тот день, когда твой муж ушёл к той женщине, и ты сама помогла собрать ему его вещи, не проронив ни слова обо мне, я, дав тебе время заснуть, ушёл теперь уже навсегда. Да, я отказался от жизни, зная, что обрекаю тебя на полное одиночество. Прости меня…мама. Я ослеп от гнева.
Ж. – Разве можно отказаться от рождения?
Ю. – Можно. У всех нас всегда есть выбор, есть он и перед приходом в жизнь. Ты скоро многое вспомнишь, узнаешь.
Ж. — Какой сильный ветер и всё кругом стало мрачным. Мне страшно.
Ю. – Это мне пора уходить, ведь больше мне не за чем здесь быть. Ты не можешь меня простить?
Ж. – Мне не за что тебя прощать – во всём виновата я. Не тебе, а мне надо заботиться о прощении. Хотя разве такое можно простить? Ты покажешь мне дорогу?
Ю. – Мама, ты должна простить себя, обязательно должна. У меня уже нет времени рассказать тебе ещё что-то, и я не смогу проводить тебя или показать куда идти – мне известен только мой путь. Если ты простишь меня и себя — мы станем свободны, чувство вины исчезнет, — на самом деле его нет — всё устроено иначе. Мы оба сможем найти себя и измениться. Понимаешь? Я люблю тебя и если бы мог, я вернулся бы к тебе.
Ж. – «Мама», как я хочу услышать это ещё когда-нибудь от тебя. Пообещай мне, что так будет. Я буду ждать тебя столько сколько нужно. Тебя.
Ю. – Как я могу обещать то, что мне неподвластно.
Ж. – Просто скажи: «до встречи, мама». И назови имя, твоё имя, ты говорил, что оно у тебя есть.
Ю. – (Отпускает её руку. Долго, пристально, с величайшей нежностью смотрит в её ждущие, молящие глаза, делает несколько шагов, останавливается уже улыбаясь): "Ты дашь мне его сама, когда я приду, вернее, — мы придём, уже в другой жизни – не ошибёшься. До встречи, мама".

                ЭПИЛОГ

Действующие лица:

МЕДСЕСТРА — женщина средних лет; с простым, немного усталым лицом; взгляд доброжелательный.

ДЕВУШКА — 19-20 лет. Высокая, стройная; в обычной, современной одежде. Чем-то встревожена или расстроена.

Регистратура. Худенькая девчушка склоняется к окошку, за которым медсестра раскладывает номерки, подписывает талоны.

Д. – Скажите, я могу перенести на другую дату? Вот карточка и чек.
М. – Вы можете вообще ничего не делать – рожайте на здоровье.
Д. – Ага, а кормить, одевать государство будет? Мне на работу-то нормальную не устроиться, да и для себя пожить хочется.
М. – Замужем?
Д. – Встречаюсь с одним, на мужа не тянет. И причём здесь это, я спросила про перенос операции.
М. – Можете, — срок небольшой. Можно на следующей неделе. Записать?
Д. — Запишите, пожалуйста.
М. – Обстоятельства?
Д. – Что?
М. – Какую причину писать.
Д. – (задумчиво) Обстоятельства, — так люди всегда оправдывают свои решения, поступки…
М. – Вы о чём, девушка? Мне записать причину переноса надо.
Д. – А сон подойдёт?
М. – Сон? В каком смысле? Плохой? Бессонница?
Д. — Да нет, странный только.
М. – Это Вы странная. Что писать-то?
Д. – Пишите, что надо – Вам виднее. Мне главное перенести. Не могу завтра. Душа не лежит.
М. – А когда записывалась – лежала. Иди, переписала.
Д. – А правда, что и на таком сроке ребёнок всё чувствует?
М. – Не знаю. Кто, что говорит. Сама передачу по телевизору смотрела, — вроде как, и чувствуют. Направление не забудь. А то уже пошла, что-то с тобой, девонька, сегодня точно не то.
Д. – А может, как раз то, а не то — было раньше. (Шепчет сама себе)
— Возможно, это не ей, а мне сказали: «До встречи, мама».