Борщ, роллы и семечки

– Не надо, не женись! Не испытывай судьбу.

Камила обеспокоено смотрела на брата, пытаясь всевозможными доводами и горящим блеском в глазах донести до его сознания неоспоримость своих слов:
– Она ведь другой нации. И не то чтобы я против – национализмом никогда не страдала, но разность менталитетов и  взглядов на жизнь – все это дает о себе знать. В браке, как ни крути, это выходит наружу. Да и мама не обрадуется, ты ведь знаешь. Костьми ляжет на пороге, но не примет пришлую невестку со стороны.

Ризван задумчиво смотрел на бутылку пива, любезно найденную сестрой в загашнике своего мужа, словно не слыша убедительного монолога сестры. Подбивая пальцем крошки сухариков и полоски рыбной чешуи на столе, некогда бывшие закуской, он, тяжело вздохнув, устало перевел взгляд на «митингующую» сестру.

– И кого вы с мамой припасли мне на этот раз? – наконец прервал он зависшую паузу в разговоре. – Какую очередную троюродную сестру тети или племянницу друга брата жены вы мне теперь прочите? Я хочу сам жениться, понимаешь? Чего вы все кровь смешиваете, детей рожаете инкубаторских? Мне нужно чего-то другого, пойми. Я не хочу под вашу волну обязательств, навязанных намусов и адатов, я просто хочу быть счастливым! А Тамара… она действительно хорошая. Она понимает меня. Это уже решено, я женюсь. Донеси, пожалуйста, до сведения нашей главнокомандующей мамы.

Ризван встал, стряхнув с себя остатки рыбных соринок, приставших к одежде, и направился к входной двери.

Камила вздохнула… Донести до сведения было не тяжело, гораздо тяжелее было донести сами сведения. А именно это и было основной и своего рода почти невыполнимой задачей. «Ох, нелегкая будет работа, из болота укоренившихся понятий вывести маму-бегемота…» – печально подытожила ход своих мыслей Камила и отправилась в незапланированный поход – в гости к матери.

– Я ее не приму, пусть знает, так ему и передай, – мать нервно теребила платок на голове, всем своим воинствующим видом отстаивая свою материнскую позицию. – Я хочу, чтобы моя будущая невестка семье внимание уделяла, а не шастала вечно по салонам красоты. Ну, зачем ему нужна такая жена, зачем? – продолжала неистовствовать мама.
– Да с чего ты взяла, что она такая? Может, хорошая девушка, – попыталась защитить неведомую девушку брата Камила.
– Хорошей девушка не бывает, которая против воли родителей парня замуж за него выходит, – не унималась мама.

Есть категория мам, которых можно смело занести в категорию мам старой закалки. Тут уж какие доводы ни приводи – хоть с тремя свидетелями, хоть с пышными фейерверками для убедительности – эффект однозначно будет нулевым.

Камила опять вздохнула. Здесь она определенно ничего уже решить не могла. Твердое железо накалялось, но по-прежнему оставалось непробиваемым. Осознавая, что эту железную битву она проиграла, Камила попыталась добавить последнее веское на ее взгляд умозаключение:
– Может, любовь у них… Дай им самим решить.
После очередного обрушившегося на нее шквала эмоций Камила поняла, что «умозаключительные» слова были определенно лишними.

Через месяц после этого разговора Камила, как обычно, возвращалась домой с работы. Дома ее ждали маленький сын, муж и наверняка полная раковина немытой посуды. Уже мысленно перемыв посуду и накормив домочадцев, Камила также мысленно вытянула ноги перед телевизором.
Звонок телефона вывел ее из мира уже решенных бытовых неурядиц. «Ризван вызывает» – светилось на экране мобильного.
«Ох, уж этот «Nokia». У всех производителей телефонов абонент звонит, а у него именно вызывает!» – Камилу, прошедшую строгую советскую школу, всегда смущало это слово.
«Вызывают», думалось ей, только в кабинет к директору.
– Але…
– Камила, привет. – В трубке раздался оживленно приподнятый голос Ризвана. – Информирую тебя. Сегодня у меня свадьба! В узком кругу. Будут сотрудники с работы и мои друзья. Предупреди маму, завтра приведу к ней невестку – знакомиться.

«Ничего себе карусель завертелась!» – ахнула Камила.
В глазах почему-то потемнело, а в голове паровозиком стали прокручиваться исторические образы бунтарей-революционеров, вперемешку с яркими героями шоу Андрея Малахова.
«Ах ты… тихушник мелкий, ах ты… Брут недоделанный» – Камила, негодуя, перебирала обидные прозвища, которыми хотелось наградить брата, но ничего подходящего кроме почему-то сравнения с образом Павлика Морозова в голову не приходило.

«Ну до Павлика-то ему еще далеко, – разъяренный было разум вернулся на место. – Всего лишь – мелкий пугачевский бунт, всего лишь – неповиновение маменьке, – охарактеризовала сложившуюся ситуацию уже вконец остывшая Камила.
 
На следующий день на пороге маминой квартиры стояла миловидная и, в свете ожидаемых событий, немного растерянная девушка. Ярко выраженные голубые глаза волнительно переводили взгляд с входной двери на молодого мужа. Короткая стрижка каре и не менее короткая юбочка-трапеция делали ее похожей на школьницу-десятиклассницу, а темные завитки вьющихся волос непослушно выбивались из остатков непривычной для нее свадебной укладки.
Позади новоиспеченной жены стоял Ризван, для храбрости (казалось, больше для своей) подталкивая вперед слегка засмущавшуюся девушку.
«Ну, слава богу, не блондинка», – успокоила себя Камила. Почему-то Камила терпеть не могла блондинок, ни в чем неповинных перед ее специфическим восприятием внешности.

– Проходи! – мама, в одночасье ставшая свекровью, наконец-то нарушила молчание и открыла дорогу перед непрошеной гостьей.
«Проходи, проходи, – мысленно поприветствовала невестку и Камила. – Проходи, испытаешь на себе сталинские репрессии».

Поджатые губы матери и ее грозный вид все еще выдавали неприкрытую, но уже угомонившуюся под натиском непредвиденных обстоятельств материнскую злость.
Преодолевая гордыню ради восстановления пошатнувшихся отношений с сыном, материнское сердце приняло единственно возможное правильное для семьи решение:
– Значит так, молодожены! Мне ваша комсомольская вечеринка «для самых близких» не нужна. В это воскресенье играем свадьбу. Как положено! С тухумом. В селе. В отцовском доме. Это не обсуждается!

Бывают моменты, когда с мамой лучше не спорить. Ризван, тонко почувствовав эту хрупкую грань между возможной ссылкой в Сибирь и вновь восстанавливающимся миром в семье, опустил голову в знак согласия.
– Ну вот и договорились. А сейчас будем пить чай! Всей семьей.

Первая преграда холодности была преодолена, а выпитый чай с последующим приготовлением нескольких видов пикантных блюд вконец растопил копившееся отчуждение.

Свадьба в стиле «а-ля, не ожидали» прошла более-менее благосклонно.
Привычный свадебный уклад нарушали лишь нескрываемые удивленные взгляды сельчан на невесту, о существовании которой еще неделю назад никто не знал, с последующим оценивающим экспертным пробросом на ее плоский живот – быть может, в нем кроется причина столь скорой свадьбы.
Тамара, дважды за неделю надевшая свадебное платье, вела себя уже достаточно сдержанно. Генеральная репетиция «предсвадьбы» для самых близких придавала повторному мероприятию более правильное течение, а цветочный букет, брошенный невестой в воздух, уже во второй раз за неделю совершал свой геометрический полет.

Вернувшись в город после «правильной» свадьбы, молодожены, как положено, окунулись в свой конфетно-букетно-цветочный период. Небольшое стеснение, присущее всем «забракованным», еще порою выходило наружу, но чем дальше в лес – тем больше адаптации, и молодые потихоньку учились взрослой самостоятельной жизни.
Тамара вклинивалась в новую семью, грозный облик свекрови уже не пугал ее, да и сама мать со временем смирилась с выбором сына. В этом была большая заслуга Камилы, которая в процессе «мамообработки» не раз проводила профилактические беседы на тему: «Могло быть и хуже», где основополагающим пугающим тезисом грозно звучало: а ведь стрела действительно могла попасть в какую-нибудь жабу, и не факт, что эта жаба потом стала бы принцессой.

Мир был воцарен, топоры глубоко зарыты, а впереди маячило согласно восточному гороскопу безоблачное счастливое будущее.

– А давай вместе лялек народим! – как-то предложила зашедшей в гости невестке Камила. – Что-то меня опять на пеленки потянуло.
– Давай, – спокойно отреагировала на предложение золовки Тамара.
– Ну ты тогда иди домой, начинай обтачивать новый законопроект, а я своим займусь. Мой соучастник проекта-то еще пока не в курсе…

Со своим проектом новобрачные отстали по времени от Камилиного как минимум на полтора месяца.

– Ну, молодые еще, неопытные, – шутя успокаивала молодоженов Камила. – Глядишь, на второго ребенка будете порасторопнее.

Детский плач и новые бытовые заботы стали утомительной, но приятной повседневностью в обеих семьях. Взаимные советы по правильному уходу за новорожденными, где Камила была более опытным знатоком, объединяли их. Как отучить ребенка от соски, как уменьшить использование подгузников, как научиться спать сидя в перерывах между криками детей – эти темы были основными при встрече молодых мам.

– Молодцы вы… – часто говорили Камиле окружающие. – У некоторых невесток и золовок такие собачьи отношения, а вы, тьфу-тьфу – подружки.

Такое, услышанное в первый раз от людей, заявление удивило Камилу.
«Подруги ли мы?» – впоследствии часто задавала себе вопрос Камила. Вряд ли… Единства мыслей-то нет.
Хотя, как ни странно, при всем этом Камила знала про все «похождения» невестки, а та в свою очередь про каждодневную бытность золовки.
«Быть может, к концу жизни я осознаю, что именно это и называется настоящей дружбой», – куда-то в дебри прочитанных романов занесло Камилу.
– Да ну, к черту, – отогнала Камила негативные мысли. – До конца жизни еще, надеюсь, далеко, а ценить хорошие отношения надо бы уже сегодня.

Шли дни. За ними – месяцы.
За первым племянником появился второй.
На подходе, судя по потерянной талии Тамары, был третий.
Ризван, видя активно разрастающуюся демографию семьи, был вынужден уехать на заработки в столицу.
Тамара, полностью ушедшая в материнские хлопоты, время от времени дожидалась коротких приездов мужа домой.

– Езжай к мужу! – видя при каждом приезде потухающее лицо брата, говорила невестке Камила.
– Как бы тяжело ни было, жена должна быть рядом с мужем – как ниточка рядом с иголкой. Езжай! Зачем испытываешь судьбу!

– Что мне там делать, в съемной квартире. Без удобств, без мебели, без родных. Его дома нет постоянно. Да и не нужны мы ему там. Лишь мешать будем.
– Ты понимаешь, о чем говоришь? Не могу сказать тебе точное соотношение процентности, но энное количество браков распадается именно из-за значительного расстояния между супругами. Езжай к мужу! – слегка злясь на Тамарино недопонимание, невольно повышала голос Камила.

Тамара молчала, видя поднимающуюся вверх «змеиную головку» золовки, и плавно переводила разговор на другую тему.

На какое-то время бытовые неурядицы и свои собственные проблемы серой полосой затмили семейную жизнь брата
Нет-нет одинокое «привет» Ризвана в социальных сетях возвращало Камилу в мир реальности. Эти короткие родственные знаки внимания вызывали улыбку на лице девушки и гордое ощущение своей «нужности», если не в созданной семье, то в первоначальной точно.

Несколько раз в гостях на своей странице Камила замечала незнакомку с букетом цветов в руках – некую Марию Ш.
Фото было ненастоящим – это было видно сразу. Но Камилу таинственная завеса незнакомки совсем не смущала.
Удивленная таким активным вниманием дамы с камелиями, Камила наносила ответный гостевой визит на страницу девушки. Так повторялось несколько раз, пока онлайн-визиты не стали регулярностью.

Камила терпеливо ждала развязки сказки «журавль и лисица», всем своим тихим онлайном как бы демонстрируя – ну не обессудь, кума, больше потчевать нечем.
 Видимо, молчаливая игра с обеих сторон надоела девушке на том конце монитора, и она первой сделала шаг навстречу:
– Красивое фото у вас на заставке.
– Спасибо.
– Одинокий задумчивый взгляд порою говорит о штормах и ураганах, бушующих в морской тиши…
– Мария, чем обязана визиту на мою скромную страницу и столь проникновенному изречению?
– Видимо, знакомством с вашим братом. Я его девушка.

Притихшая морская тишь всколыхнулась штормом и вышла из положенных берегов.
– Какая девушка! Вы о чем, девушка? Мой брат женат к вашему сведению.
– Я в курсе…

На ходу роняя «хрустальные» тапочки, Камила бросилась к телефону:
– Какая к черту девушка? Ризван, это розыгрыш?
– Ты уже знаешь? Да, это правда…

Последний пазл нависшей пугающей правды занял свое законное место в пустующей нише и сложился в неприглядную картину реальной изнанки семейных отношений.
– Ты… ты в своем уме?! У тебя жена беременна!
– Я ведь просил Тамару… несколько раз просил быть со мной рядом… – Речь Ризвана была сбивчива. – Не мною сказано: чтобы стать женой генерала, надо несколько лет побродить с мужем по гарнизонам. Видимо, моей жене долгие походы ни к чему.
– Ты что несешь, генерал? У тебя же дети!
– А дети действительно мои. Никто не отрицает…

На мгновенье застыв от полученной неприятной информации, Камила силой воли попыталась сбросить с себя захлестнувший ее негатив.

«Зверь, лишенный разуменья, скучал бы дольше... и башмаков не износив…» – всплыли вдруг в памяти гамлетовские строки. Временное помутнение (а Камила очень надеялась, что оно временное) было, по-видимому, для Ризвана той самой спасательной анестезией, которая ложно прикрывала наскучившую бытовую обыденность семьи.
«Непостоянство – все же имя тебе… мужчина?» – продолжало антишекспирить Камилу, и она с жестким сарказмом отвечала брату:
– Видимо, твоя нынешняя девушка имеет большой опыт долгих походов по гарнизонам. И генеральские звезды вот-вот замаячат на твоих погонах.
– Не суди поверхностно. Маша – она действительно хорошая. И понимает меня…

«Почему так бывает часто? – впоследствии, несколько поостыв после размолвки с братом, раздумывала Камила. – Люди могут быть разными. Хорошими и плохими, чуткими и черствыми, располагающими к себе и не очень.
Но одно качество неоспоримо присуще почти каждому гомосапиенсу – непостоянство. Как и в суждениях, так и в отношениях друг к другу. Сегодня это отношение может быть одним, а завтра совершенно другим. Разве что любовь Карлсона к банке варенья выбивалась из печальной статистики.

Учебник психологии, найденный Камилой в книжном шкафу, был также неутешителен в ответе: «Потихоньку конфеты с цветами приедаются, и наступает следующий этап семейных отношений, характеризуемый как фаза пресыщения: чувства немного угасают, романтики как таковой уже нет, супруги начинают наскучивать друг другу…»

Оставив брата наедине с "новыми конфетами", Камила погрузилась в свои повседневные дела.
Тамара по-прежнему находилась в счастливом неведении происходящего и вытирала носы своим двум мальчуганам. Беременность протекала ровно, и третий детский носик был уже на подходе...

На рабочем фронте Камилы прорисовывалась небольшая командировка в Москву. Судьба однозначно настаивала на встрече сестры с братом.

«Командированные в столицу имеют свойство останавливаться у родственников…» – нарушила долгое молчание с братом Камила по ватцапу.
Через мгновение Ризван уже прислал в ответ: «Милости прошу. Захвати с собой кусок домашней колбасы и бутылочку кизлярки».

Стандартный подарочный набор для «новомосквичей» занял особое место на дне чемодана. Двухчасовой перелет прошел успешно и, преодолев еще какое-то расстояние с долгими заторами на дорогах, Камила наконец-то переступила порог съемной квартиры брата.
Оценивающим взглядом ревизора Камила прошлась по комнатам.
Разбросанные по квартире носки и немытая сковорода в раковине указывали на холостяцкий образ жизни Ризвана.
– Хозяин квартиры, дядя Паша уехал на дачу, – закрепил напрашиваемый сестрой вывод Ризван. – А пока его нет, я и расслабился, бардак развел.
– Заметно, – отметила про себя Камила.

Судя по хаосу в квартире, ни Паш, ни Маш здесь давно не было.

Уже сидя за вечерним столом за сковородой с дымящейся горской колбасой и потягивая привезенное сестрой сосудорасширяющее зелье, Ризван расчувствовался и рассказывал сестре о нелегкой доле джамшудов на чужбине. Скользкая тема «непостоянства мужчин» никак не желала начинаться, и Камила совсем было успокоилась – может, показалось? И штормовой ветер прошел мимо. Зачем будить лихо, когда оно, возможно, заснуло.

Неожиданно в дверь позвонили. Ризван, бросив удивленный взгляд на настенные часы, пошел открывать двери позднему посетителю.
Камила, поймав короткое затишье в диалоге с братом, решила прибрать со стола. Сквозь шум проточной воды и звон моющейся посуды до слуха Камилы доносился легкий спор, в центре которого звучно выбивался высокий женский голос.
Не имея привычки подслушивать и влезать в чужие дела, Камила победила в себе легкое искушение подойти к спорящим и тихо прошла в гостиную. Через какое-то время голоса у двери притихли, и в комнату вошел Ризван:
– Тут это… внучка дяди Паши пришла… Я ей сказал, что ко мне сестра приехала. Она захотела с тобой познакомиться.
Ну не стал я ее гнать, – уже более тихим голосом заявил сестре Ризван, – сейчас она зайдет, в прихожке разувается.

– Ну, пусть зайдет. – Камила поспешно приводила комнату в порядок. – В конце концов, это мы с тобой здесь гости, а она на своей территории.

Через минуту в комнату вошла высокая стройная привлекательная блондинка в ярком, достаточно вызывающем для осени малиновом платье. Ее эпатажный облик никак не гармонировал с дождливой погодой за окном.

Длинные светлые волосы мягко струились по плечам, слегка прикрывая довольно глубокий вырез платья на груди.

«И зачем было перекрашиваться? – Камила невольно поморщила нос. – Ведь видно, что брюнетка по натуре, зачем загонять себя в искусственные рамки блондинок».
Камила никак не желала воспринимать индивидуальность каждой личности, но все же мудро промолчала, памятуя о своем невыгодном статусе залетной командировщицы и чужих монастырях.

– Это… Манюня! – сбивчиво представил сестре свою гостью Ризван.

Манюня по-хозяйски прошла в комнату, Имя гостьи было не менее «эпатажным», хотя явно не сочеталось с представленным образом «vip woman».

«Ну мало ли в России Бурлаковых Фрось, – подумалось Камиле. – Возможно, и мое имя для кого-то звучит непривычно и режет слух».

– Очень рада познакомиться с сестрой нашего Ризвана, – несколько театрально поздоровалась с ней гостья. – Вы, видимо, в первый раз в столице? – с ходу начала она приветственный диалог.

Камила, на ходу применяя в действие все накопленные жизнью хорошие манеры, пыталась быть достаточно вежливой, но долгая дорога и утомительный перелет, видимо, давали о себе знать, усталость брала свое.
Почти на ходу засыпая, Камила, сквозь «не могу» и «всегда пожалуйста», поддерживала разговор любознательной гостьи, отвечая на массу вопросов об удивительном горном крае, из которого она приехала, и цели своего визита в столицу.

Определив по часто опускаемым векам усталость Камилы, Манюня мудро решила откланяться, но перед уходом предложила командировочной свои бесплатные услуги гида по городу. Камила была не против, в столице явно были исторические и архитектурные объекты, достойные ее внимания.
– Но только уже завтра, – устало взглянув на часы, ответила Камила.
– Завтра, завтра, – торопливо закивала головой Манюня и, пожелав квартирантам спокойной ночи, направилась к двери.

Ризван, в силу своего постоянного зависания на работе, не мог уделить сестре достаточного внимания для ознакомления с городом. Поэтому Камила охотно приняла предложение Манюни. В городе она ориентировалась достаточно слабо, и бескорыстная помощь Манюни оказалась как нельзя кстати.

Ближайшие три дня после дел командировочных Камила терпеливо ожидала у метро неутомимую Манюню, которая все с большим запалом и блеском в глазах показывала Камиле местные достопримечательности. Хотя даже метро было для Камилы своего рода достопримечательностью. А старинные особняки графов, цветущие парки культуры и даже горизонтальный Ленин в мавзолее – все это в совокупности было еще большей диковинкой для непривыкшей к мегаполисам девушки.
Почивающий сном праведника вождь пролетариата вызвал особый интерес у Камилы.

«Володей здесь и не пахнет!» – подумала девушка, глядя на искусственный пластмассовый отблеск кожных покровов великого революционера. «Прямо как оборотная сторона семейных отношений», – невольно мелькнула непонятная ассоциация. «С виду все красиво, чинно и даже блестит, а подойдешь поближе, сразу открывается, что от натуральности-то только и оболочка, и та, глядишь, ненатуральная».

Три экскурсионных дня прошли для Камилы насыщенно. Местные фастфудные заведения и мелкие кафетерии несколько раз подвергались активным набегам девушек, являясь временным пунктом для передышки и подкрепления организма перед новым ознакомлением очередного столичного объекта. За чашкой кофе девушки узнавали новое друг о друге. Манюня сетовала на сложности построения карьерного роста, Камила же делилась рассказами о семье, брате, Тамаре. Казалось, обсуждаемые темы были обоюдно интересны обеим девушкам.

– А пораньше не могли прийти? – встретил вечером уже закономерно поздно вернувшихся домой девушек в дверях квартиры Ризван.
– Не могли, – несколько порывисто ответила Камила, – мы роллы ели.
Логического оправдания между указанными «следствием» и «причиной» не было, но, тем не менее, поясняюще вслух озвучено.
Камила была благодарна незнакомому ей дяде Паше за столь неожиданную яркую эйфоричную внучку.

«Ну, блондинка… ну она ведь крашеная блондинка, – весомым аргументом оправдывала масштабный «недостаток» Манюни Камила. – Глядишь, лет через тридцать каждая из нас будет натуральной пепельной блондинкой. Природа постарается».

В день отъезда бойкая Манюня даже высказала желание проводить Камилу в аэропорт. Ризван из-за насыщенного рабочего графика не успевал проводить сестру, и Камила в очередной раз приняла бескорыстную помощь девушки.
Манюня стояла в зале ожидания, махая рукой вслед проходящей на регистрацию Камиле. Та неожиданно вдруг улыбнулась, вспомнив накануне на ходу брошенные братом слова: «А наша-то Манюня нашей Камиле, как выяснилось, двоюродная Прасковья». Слегка переделанной народной фразой Ризван давал понять сестре, что их неожиданно зародившийся женский дружеский союз не укрылся от его внимания.

Уже находясь на борту самолета и ожидая вылета, Камила сквозь толщу набитой московскими сувенирами сумки ощутила вибрацию телефона.
«Манюня вызывает» – светилось на экране мобильного. «Видимо, решила еще раз попрощаться», – логично решила Камила и подняла трубку.
– Прости, что говорю только сейчас… Думала, сама догадаешься, но вижу, что так и не поняла… Все же хочу, чтоб ты знала: Манюня – это Маша…

Морская тишь опять предательски колыхнулась. Камила оцепенело сидела в кресле, не зная, как ей отреагировать на услышанное. Либо сказочной фразой – «так вот ты какой, цветочек аленький», либо словами героини кинофильма «Любовь и голуби» – «ты что ль?.. Ах ты… "блондинка" крашеная!»
Любая реакция сейчас для нее была оправдана.

«Ну как можно было быть такой наивной?!» – Камила потихоньку выходила из оцепенения.
Неубранность комнаты и избегание разговоров на скользкую тему дали Камиле обманное ощущение, что никакой девушки уже и в помине нет. Что все это было временным помутнением, а поднявшийся по должности генерал вспомнил о вчерашних лейтенантских погонах.

 «Там, на родине, сидит округлившаяся Тамара, а я тут полным ходом… опрасковьилась».
Камила не находила себе оправдания. Правда, лежащая на поверхности, почему-то только сейчас обрела для нее видимость.

– И простить меня наверно никак нельзя, – чуть наигранно добавила в трубке Маша.
Камила продолжала хранить молчание, все еще не решив для себя, где ставить запятую в напрашивающейся фразе: «казнить нельзя помиловать».

– На борту самолета пользоваться телефонами нельзя! – Строгая стюардесса и по совместительству опять блондинка подошла к креслу девушки, проверяя на прочность ремень безопасности пассажирки.
Камила, все еще чувствуя в трубке затихшее дыхание псевдоМанюни, наконец-то ответила то ли самой Маше, то ли бортпроводнице:
– Нельзя, значит нельзя…
И уверенно нажала на кнопку завершения вызова.

Решив не афишировать свои веселые московские каникулы, по приезду Камила вновь с головой окунулась в будничную прозу жизни. Тамара все больше округлялась и со дня на день должна была разрешиться от бремени. Ближе к родам жены из Москвы прилетел и Ризван.

Тамара, хоть и находилась в эйфории ожидания очередного материнства, каким-то женским чутьем сумела уловить некий холодок в отношении мужа. Но, будучи до корней волос радисткой Кэт, она ничем не выдала бушевавшие в ней сомнения, и в один из вечеров, когда в ее голове уже зрел «коварный» план, она терпеливо дождалась, когда ее муж пойдет на боковую.

Предстоящей операции могли бы позавидовать все юзеры компьютерного мира. Поняв, что обойти двойные пароли на ноутбуке мужа ей не под силу, а ларчик, как гласила школьная литература, просто открывался, она попросту вынула винчестер из ноутбука Ризвана, переставив его на свой компьютер. Все гениальное, конечно, просто, но в этот затянувшийся вечер Тамара впервые поняла, что в неизвестности иногда есть плюсы, а правда… она, может, и нужна.., но уж очень она иногда горчит и неприятна на вкус.

Во втором часу ночи в квартире Камилы раздался звонок в дверь. На пороге стояла захлебывающаяся от слез Тамара, невнятно пытаясь произнести вслух что-то нечленораздельное.
Спросонья Камила еще долго не могла понять, что хочет ей сказать Тамара. Лишь на третий раз она наконец-то из отрывков слов уловила смысл произносимого:
– Ты… ты виделась с этой Машей?
Почему-то ни капли не удивленная оперативно быстро раскрытым следствием невестки, Камила распахнула дверь пошире, пропуская ее в квартиру:
– В новостях передавали, что ли? Проходи… Поговорим…

Окаменевшая Тамара, все еще хлюпая носом, прошла в квартиру.
Не зная, как начать неловкий разговор, Камила по-хозяйски прошла на кухню, на ходу бросая первые пришедшие в голову дежурные фразы для беременных:
– Ты хоть сегодня ела? Вон шатаешься вся. О себе не думаешь, о ребенке хоть подумай.

Борщ в два часа ночи – довольно экзотичное блюдо. Одинокая тарелка супа на столе должна была стать трубкой мира, скрепляющей пошатнувшуюся гармонию семьи.

Тамара сидела за кухонным столом.
Первый приступ истерии прошел, лишь порой ее плечи вздрагивали от уже беззвучного плача. Из глаз продолжали литься неудержимые слезы и обильными каплями стекать прямо в борщ. Затянувшийся слезный водопад надо было как-то прерывать. Пересохшими от волнения губами Камила выговорила:
– Не трудись. Я суп солила.

Тонкий юмор золовки не был по достоинству оценен Тамарой.

Так и не шелохнувшись, она продолжала молча сидеть, даже не пытаясь стереть с глаз нависшие капли.
Сердце Камилы защемило от глубокого сострадания к невестке и, взяв ее руку в свою, она уверенно произнесла:
– Я тебя не предавала. Я действительно не знала, что это она…

Казалось, веки Тамары слегка дрогнули, и после продолжительной долгой паузы она взяла со стола ложку и попыталась через силу впихнуть в себя суп. Слезы продолжали обильно капать в тарелку, но Тамара упорно, давясь, продолжала есть.
Камила облегченно вздохнула.
Включив все свои психологические познания, приобретенные жизнью, она поняла, что ложка, поднесенная ко рту – это признак доверия.

В эту же ночь Камиле уже в третий раз суждено было стать тетушкой. Карета скорой помощи везла их в приемное отделение родильного дома.

– Пораньше не могли прийти? – проворчала сонная медсестра на приемке.
– Не могли, – несколько порывисто ответила Камила, – мы борщ ели.

Логического оправдания между указанными «следствием» и «причиной» не было, но, тем не менее, поясняюще вслух озвучено…

Маленький комочек пропищал миру о своем рождении, а разбуженный в пятом часу утра Ризван удивленно узнал, что он опять стал папой…

Через месяц Ризван обратно уехал в Москву.
Приумножившееся семейство и вечный экономический кризис в республике по-прежнему вынуждали семейство жить на расстоянии.
– Поезжай к мужу! – уже без запала говорила невестке Камила. – Мужчину нельзя надолго оставлять одного.
– Не поеду. – Тамара нервно сжимала губы. – Ему и без нас там неплохо…

Камила хмурилась.

«Мысль семейная» плавно перетекала в «мысль народную», а внешние резервные силы не могли воздействовать на внутреннюю политику семьи.
– Как ты не поймешь, глупая. Ты расщелину в скале делаешь шире. Ему «там неплохо», потому что ты тут. А, быть может, он подсознательно ждет тебя! Ведь были времена, когда он имя твое на брелке писал.
– Не поеду! – упрямо продолжала стоять на своем Тамара, прижимая к груди новорожденную дочку.

Время от времени Ризван приезжал домой, держал на руках маленькую дочку, а вечерами шел в гости к сестре, где уже Камиле уготована была роль Пьера Безухова, выслушивающего длинные монологи Андрея Болконского о нецелесообразности женитьбы.

Манюни, как выяснилось, давно уже нет.
Помутнение закончилось, но не заканчивался туман в его семейной жизни.
Ризван продолжал жить по-старому – отдельно от семьи. Тамара научилась жить по-новому – наездами отца детей. А дети привыкали к квартальному папе и плюшевым игрушкам.
Камила наблюдала за расщелиной в скале, за образовывающими сталактитами разлада, но воздействовать на семейные катаклизмы никак не могла. Волшебной палочки у нее, увы, не было.

Одиночество в двухкомнатной квартире, видимо, было настолько острым, что Камиле приходилось получать сообщения одновременно с двух фронтов:
«Я тут пива взял, придешь?»
«Я тут пельмешек взяла, придешь?»
Датское государство явно гнило. Одиночество разрасталось. Но, как выяснилось, – активно заедалось.
И Камила в двустороннем порядке жестко ватцапила:
«Я тут семечек взяла. Приду!»

После обильной чревотерапии и совместного просмотра камеди-клаб мир играл новыми красками.
Пустые пивные бутылки и шелуха подсолнуха на столе становились каждодневной бытностью.
Пока дети играли в прятки в соседней комнате, взрослые родители пытались найти друг друга за одним столом.

«Ну хотя бы они не ссорятся, – успокаивала себя Камила. – Видимость гармонии – это ведь тоже гармония. Даже натянутая улыбка на лице дает со временем ощущение настоящей улыбки, как утверждают психологи.
Хотя, заменитель сахара – это все же не сахар…»

Годы по-прежнему шли.
Седина и бесы не отставали.
Интернет по-прежнему заменял семью.

Ризван потихоньку становился закоренелым москвичом, Тамара – закоренелой домохозяйкой.
Изменить ход истории уже вряд ли что могло.

В один из своих очередных приездов Ризван сразу после аэропорта направился в гости к сестре. Понимая, что это неспроста, Камила терпеливо поила брата чаем, ожидая пока он сам начнет разговор. По напряженному виду Ризвана было ясно, что он пришел сообщить сестре что-то важное.
Через полчаса активного чаепития Ризван, чуть откашлявшись, вдруг резко выдал:
– Мы с Тамарой решили расстаться. Семьи как таковой у нас нет. А дети… дети, надеюсь, нас поймут…

Камила проглотила неожиданную порцию негативной информации, а вместе с ней и конфету.
Шокирующая новость явно застала ее врасплох. Запив комок в горле глотком чая, она возмущенно произнесла:
– Ты что несешь, какой развод? Даже не вздумай! Два взрослых человека не можете забыть обиды, и из-за такой малости вы сломаете судьбы своим детям?
– Пойми, мы уже несколько лет практически не муж и не жена. Как физически, так и духовно. Есть дружба, есть дети, есть осознание будущности наших детей… Но семьи у нас нет.

Серьезность происходящего начинала доходить до сознания Камилы. Она встала и нервно заходила по комнате. Ризван, видя замешательство сестры, продолжал:
– Помнишь как-то, в детстве, мы пообещали друг другу, что создадим в будущем крепкие счастливые семьи? Без ссор, без скандалов, без фальши...
А сейчас что? Сейчас и ты в разводе...
Где твой мифический рай? Где тот хваленый фундамент качества? Мир идеальности нарушен… Видимо, теперь и мой черед выходить из летаргии.

Волна наплывающего протеста заглушила Камилу:
– Мой семейный пример – исключение! Не следуй ему. У тебя трое детей!
– А у тебя? – печально парировал Ризван. – Чуть меньше?..

Понимая, что ее словарный запас убеждений иссякает, Камила пыталась воздействовать на брата значимыми аргументами, напоминая ему в сотый раз, что у него дети, что в браке виноваты оба, что надо еще раз попробовать.

– Не мучай себя поисками доводов моей неправоты, сестренка, – Ризван перебил сумбурную речь сестры. – Все уже решено… Стакан, к сожалению, он наполовину пуст… но… это он сегодня пуст…
Ризван встал, стряхнув с себя остатки шоколадных крошек после чаепития, и направился к входной двери.

Камила остановилась посередине комнаты.
Вот и все.
Вот и конец.
Как он не понимает. Развод – он ведь по масштабности равносилен потопу, пожару и смерти одновременно.
Развод – это задетое самолюбие.
Это крушение веры.
Это операция без наркоза.
Разводиться должны только мосты.
А близкие люди даже по прошествии лет должны сохранять блеск тепла и доверия в глазах.

Осознавая, что она уже не может повлиять на ход событий, и ее слова сейчас не возымеют никакого действия, Камила по-прежнему пыталась достучаться до небес, чуть слышно проронив вслед уходящему Ризвану:

– Не надо, не разводись! Не испытывай судьбу…
 
(08 сентября 2015 г)


Рецензии
К сожалению, распространенная трагедия.

Надежда Семеновская   23.02.2016 19:16     Заявить о нарушении
Чересчур. Институт брака в последние десятилетия дает аховую трещину.

Умайра Абдусаламова   23.02.2016 20:36   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.