Знамение из 21-го века

Из цикла “Миссия Адепта”
Предыдущий рассказ см.: http://www.proza.ru/2015/10/07/271

В конце июня 1976 года  Эдуард Локаев, вернулся с Кавказа в Ленинград. В один из вечеров он вышел из уже засыпавшей квартиры и окунулся в атмосферу своего любимого города.

Несмотря на громоздящиеся над Финским заливом тучи, ночь была полна таинственного очарования, и Локаев долго бродил по набережным и улочкам спящей Коломны*.

* Коломна – исторический район Санкт-Петербурга, ограниченный реками Мойка, Пряжка, Фонтанка и Крюковым каналом.

Это было одно из любимых мест его ночных гуляний по Ленинграду. Эдуард, блуждая в этом каменном лабиринте, явственно чувствовал мистическое дыхание этого места. Его не покидало странное чувство, что там в любой момент может произойти временной «провал», и он окажется лицом к лицу с кем-то из персонажей Пушкина,  Гоголя, или Достоевского.

Спустя несколько часов, вдоволь насладившись общением с внешне неказистым, но необъяснимо притягательным для него чревом Питера, Локаев, пройдя мимо мрачновато-романтических стен Новой Голландии, вышел на бывшую Английскую, а ныне набережную Красного Флота и, миновав мост Лейтенанта Шмидта, оказался возле памятника Петру.

Расположившись на одной из лавочек, стоящих вокруг Медного всадника, он, через некоторое время прямо-таки физически почувствовал, как июньская ночь, окутывая город своим волшебным призрачным светом, вовлекает все вокруг в какие-то фантастические временные потоки, в которых  сливаются прошлое, настоящее и будущее. Откуда-то издалека доносились обрывки чьих-то разговоров, приглушенный женский смех, негромкий звон гитар и песен. Все это проплывало по окраинам сознания, куда-то, казалось, безвозвратно и возвращаясь, тем не менее, вновь и вновь на круги своя.

Как бы подчеркивая иллюзорность и вневременные рамки происходящего, по Неве, возносясь над гранитными парапетами и безупречно точно вписываясь в узкие пролеты разведенных мостов, бесшумно скользили нереально громадные океанские корабли.

Локаев сидел сбоку и немного сзади памятника, и движение кораблей с этой точки создавало иллюзию движения самого Медного всадника.

Эдуард прикрыл глаза, но образ Петра на вздыбленном коне не оставлял его. Вспомнились бессмертные строчки Пушкина, посвященные этому творению Этьена Фальконе:

И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне…

В голове начали мелькать мысли о бедном «маленьком человеке» Евгении, волею рока ставшего жертвой демонического Петра, о неразрывной связи и, в то же время, неумолимых противоречиях отдельной личности и власти, олицетворяющей государство, да и о грядущих собственных отношениях с этой самой властью в лице Андропова, но постепенно какая-то сила начала гасить эти думы и все звуки вокруг. Окружающий мир тоже начал, было, гаснуть, но, неожиданно вновь вспыхнул неестественно ярким светом. Контуры всех предметов приобрели необычайную резкость, потеряв при этом объем, и Эдуард, вдруг, увидел весь город с высоты птичьего полета, словно на черно-белой фотографии. Но это не было фотографией. Скорее это походило на кино.

Представшая перед ним картина медленно, сначала почти неуловимо, а затем совершенно явственно, изменяться! Дома, дворцы, четкие до этого линии улиц и набережных, памятники и соборы, корабли, плывущие по Неве, задрожали, начали расползаться, и вот уже все вокруг начало оплывать и рушиться. И вот там, где только что стоял один из красивейших городов земли, остались лишь ветхие останки зданий, вокруг которых толпились неприкаянные люди.

Одновременно, в мгновенье ока, на Охте, Васильевском острове, Петроградской, Выборгской и Нарвской сторонах  выросли гигантские алюминиево-стеклянные фаллосы – небоскребы, увенчанные неоновыми табло, с пылающими разноцветными названиями  каких-то фирм. Среди всех этих гигантов выделялись своими размерами и пышностью башни с надписями РУСНЕФТЬ и ГАЗТРЕСТ. На гигантских телевизионным экранах, установленных на фасадах всех этих монстров, мелькали кадры какой-то трансляции с московской Красной площади.

Взгляд Локаева упал на Неву, и он с изумлением увидел, что вода из нее, впрочем, как и из остальных ленинградских рек, куда-то исчезла, а возле Петровской набережной, где с 1948 года был пришвартован революционный крейсер «Аврора», краснел лишь какой-то полуразрушенный кирпичный постамент. Рядом с ним на дне высохшей Большой Невки ржавел корпус когда-то знаменитого корабля. Днище его по самую ватерлинию было отрезано, и стало ясно, что в последнее время крейсер служил лишь муляжом, установленным на невидимом людям подводном кирпичном основании.

Между гранитными набережными вместо полноводной красавицы Невы во всю ширь русла, зловеще извиваясь подобно чудовищным анакондам, тянулись три огромного диаметра черные трубы, исчезая где-то на западе в Финском заливе. Там, к удивлению Локаева, сквозь сизую дымку проступали очертания гигантской женской фигуры с факелом  в поднятой руке.

– Это же статуя Свободы! – сверкнула догадка, – а она-то, как сюда попала?
Вернувшись взглядом к трубам, он увидел, что на каждой из них красовались через каждую сотню метров надписи. На одной  белело – ГАЗ РОСИИ, на другой – НЕФТЬ РОССИИ, на третьей – ФИНАНСЫ РОССИИ.

Неожиданно уши резанули звуки какого-то бравурного джазового марша. Поискав глазами источник, откуда неслась торжествующая музыка, он понял, что этим источником являются телевизионные мониторы на небоскребах, на которых одновременно показывали, как теперь стало понятно Эдуарду,  парад из Москвы.

Что-то в телевизионной картинке было не так…

Приглядевшись, Локаев с недоумением осознал, что по Красной площади под американский джаз маршируют, печатая  брусчатку своим знаменитым гусиным строевым шагом, немецкие батальоны, с развивающимися над ними желто-черными знаменами. На трибуне мавзолея, склабясь в  белозубой улыбке, приветственно махал рукой какой-то негр. По обе стороны от него стояли двое  мужчин По правую руку от негра переминался с ноги на ногу, лысый, с розовым родимым пятном на лбу, толстяк. С другой стороны возвышался импозантный седовласый мужчина, видимо находящийся крепко под хмельком. Он весело размахивал руками, явно пытаясь дирижировать оркестром.

Идущие впереди своих батальонов немецкие офицеры, поравнявшись с мавзолеем, вдруг вытянули правые руки в направление трибуны.

Перекрикивая оркестр и перебивая друг друга, взахлеб затараторили комментаторы – сопрано женщина и тенор мужчина.

– Какой трогательный момент, – со слезами в голосе прочувственной скороговоркой залепетала женщина, – немецкие воины приветствуют лучшего немца всех времен, бывшего секретаря ЦК КПСС, положившего начало конца коммунистической заразе в нашем общем доме – Европе!

– Да, несомненно! – перехватил инициативу мужчина, – этот жест приветствия, восходящий к традициям римской империи и великого германского Рейха, предназначен именно ему, нашему великому реформатору Михаилу Горбунову, подарившему Германии ее восточные территории, которые когда-то, решением международного суда в Нюрнберге, было решено в рамках контрибуции оставить в сфере влияния СССР. Согласитесь – всего лишь за каких-то несколько десятков миллионов убитых на войне и сотни – другой, случайно  разрушенных армией Фюрера городов,  это было слишком суровым наказанием немецкого народа.

– И не забывайте, – вновь вступила в дело женщина, – демократические историки доказали, что именно Советский Союз, под руководством ужасного тирана Сталина, не желая признавать западные ценности и сдаться на милость победителя, как мудро поступила вся цивилизованная Европа, виноват в многочисленных жертвах той войны, про которую давно надо бы уже забыть. Поэтому, именно уничтожение Советского Союза, который смог осуществить Горбунов вместе со своим соратником и последователем  Борисом Есиным, так высоко ценится Западом.

На какой то момент оркестр затих, а потом взвыл с удвоенной силой. На площадь вплыл огромный звездно-полосатый флаг, за которым, широко размахивая руками, свободной развинченной походкой хозяев жизни вступили американские солдаты.

Комментаторы с новым жаром ринулись в эфир.

– На Красную площадь вступают батальоны победоносной армии США – самой великой и демократической страны в мире! – традиционно восторженно первой начала вещать женщина, – Ведь именно армия США, разгромила непобедимые до этого войска Фюрера.

– Что за бред они несут? – где-то по окраинам сознания Локаева пронеслась возмущенная мысль. – Кто кого разгромил?

– Посмотрите,  как тепло их приветствуют президенты: американский  Оба-на и наши – Горбунов и Есин! – прервал, не до конца сформулированную Эдуардом мысль, торжественный голос диктора-мужчины.

– Как они единодушны в своем восхищении этими бравыми парнями! Ведь наверняка многие из этих храбрецов принимали участие в наведении демократического порядка в Югославии, Ираке, Ливии, Сирии и Украине…

Вдруг оркестр без всяких пауз перешел с американского марша на русскую Калинку-малинку. Диктор от неожиданности поперхнулся, но ему тут же пришла на помощь напарница: – Какая прелесть! – вновь с прочувственным  восторгом возопила она. – Перед нами выступает самое элитное из всех боевых  подразделений русской армии – батальон-ансамбль пляски и почетного караула! Он завершает парад союзных войск Всемирного Торгового Общества.

На экранах мониторов появилось странное подразделение в разноцветной петушиной форме. Головными уборами элитных воинов служили фуражки с непропорционально высокими тульями, на которых цыплятами табака золотились двуглавые орлы. Каждый из бойцов-артистов держал в руках причудливо выгнутый стул, выделывая им причудливые пасы.

Телевизионная камера, «наехав» на первый ряд веселого подразделения, поочередно выхватила крупным планом несколько стульев, на каждом из которых красовались золоченые бирки  с надписью: «Мебельные мастерские министра обороны Сердуна».

Дикторша не унималась: – Посмотрите, в какую элегантную форму от знаменитого модельера Юдишкина одеты наши воины!

– Каждый такой комплект обошелся в десять тысяч долларов, – снова возник в эфире мужской голос, – следовательно, стоимость формы кремлевского батальона, представителей которого вы сейчас видите на Красной площади, составляет около трех миллионов долларов. Это стоимость одного современного танка. Но, как заявили недавно наши президенты, согласно договору с США о разоружении, мы находимся под надежной защитой армий НАТО, а значит танки и прочее опасное вооружение нам не нужны.
 
Тем временем, русский батальон, не доходя до мавзолея одного линейного, одновременно присел на корточки и, выделывая умопомрачительные коленца, в вприсядку продвинулся с гиканьем на несколько десятков метров, что вызвало очередную порцию умиления и восторга комментаторов, восхитившихся боевой и физической подготовкой ансамбля пляски и почетного караула.

Затем бойцы-танцоры рассредоточились по площади и, поставив  стулья на мостовую, принялись выделывать на них эротические па, имитируя при этом стриптиз.

– Внимание! – торжественный голос диктора подчеркивал важность происходящего действа, – наши несгибаемые воины демонстрируют марш-танец, метафорически олицетворяющий признание Россией прав сексуальных меньшинств, в данном случае – гомосексуализма. Это, несомненно, является огромным шагом в деле демократизации нашего общества!

Наконец петушиный батальон убрался с площади. Вновь грянул американский марш, под который, проделав какие-то причудливые перестроения, прошествовал мимо мавзолея сам оркестр, и телекамеры откуда-то сверху показали опустевшую площадь.

– На этом мы завершаем наш репортаж с Красной площади, где состоялся парад, посвященный победе США и ее союзников по НАТО в третей мировой войне, приуроченный к вступлению России во Всемирное Торговое Общество на правах сырьевой базы и полигона для захоронения отходов Европы, что сулит для этой страны немыслимые перспективы! – прозвучал несколько утомленный, но довольный тенор.

– Трансляция была организована вашим любимым каналом «Эховидение  Москвы», – подхватило, не менее довольное сопрано, и игриво добавило, – никуда не уходите. Вас ждет реклама!

Рекламы Локаев уже не увидел. Кошмарное видение неожиданно закончилось. Эдуард по-прежнему сидел на скамейке на площади Декабристов, по-прежнему мимо проплывали корабли, и любимый город все еще нежился в объятьях теплой июньской ночи.

Наваждение кончилось, но невыносимая тоска, сжавшая сердце невидимыми клещами еще во время сна-знамения, только усилилась. Уже привыкший доверять своим видениям, Локаев понимал, что все, только что им увиденное, это вполне реальное, хотя и с какими-то внесенными его собственной фантазией метафорическими деталями, будущее.

Может быть, конечно, это только один из возможных вариантов развития событий, но будущее страны под угрозой, и в этом сомнений не было.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2015/09/25/374