пределы пузыря

слащавым голосом
народную песню испоганив,
высшей кастой возомнив опрометчиво
сибя, авантюристы-прожигатели караокствовали.

обсосы либералистичныя
тру давали беспрепятственно,
пруфили, кабалили, выкобенивались,
паковали юзерков, чмурили не за фунт изюма.

жисть или кошелек,
алигархушка, ну, чого-й-то,
чого-й-то ты боишьси, не бойсь,
свои не забидять обосрыша вонючаго.

алигархушка, смертушка
к тибе пришла, а ты был такой
статный и располагаюсчий к сибе разных,
безобразных и чаюсчих, и фсе твое стало типеря ихним.

эх-х, помнитси времечко
было, кодысь загнали ентих
алигархушков в фильтрасионные
лагеря и ужо оттянулися, тупорылые.

ну што, алигархушки,
боитиси ужо? визде вить
достануть енти справедливости
поборники и борцы за щастье народное.

а вот и попридушили алигархушку,
и поплакать типерь некому по евонному,
какоси иудушку придушили и шарфик положили, и
чого-й-то деетси в белом свете, богатым-то куды податьси.

соединялись людишки
в партии, в армии, в банды,
в команды, в сообчества, в товарисчества,
в союзы, в отряды, в группы, ублажая монстра-социума.

и бохатенькия буратинки
игралиси в игрушку-войнушку
вдохновенно, быдто жисть свою
заново прожывали предумыслительно.

грят, пипец хунте,
ну, билин, заваруха
началаси, алигархушки,
компашку вашу ужо тогось.

слабонервеные не смотрели,
как бандиты убивали, в обмороке
находились, потом, очнувшись, снова
попадали в ступор безнадежности выхода.

погибли молодые пацаны,
одели они форму, дали им умереть
за идеалы, за алигархушек, за денюшки,
во славу молодости и глупости бесшабашной.