Лирика Шекспира

Сонет был введен в английскую поэзию ещё в первой половине XVI в. подражателями Петрарки – Уайаттом и Сёррейем. Но они успели лишь наметить путь, так как оба умерли в сравнительно молодые годы. Уайатт умер вскоре после того, как вышел из Тауэра, где просидел в заключении пять лет. Сёррей сложил голову на плахе. На настоящую высоту английский сонет поднялся вместе с расцветом Ренессанса в Англии. Великолепные, но несколько холодноватые декоративные сонеты создал Эдмунд Спенсер. Гораздо глубже по чувствам сонеты Филиппа Сиднея: свою несчастную любовь к Пинелопе Девере (сестре, впоследствии казненного Елизаветой, графа Эссекса) Сидней воспел в цикле замечательных сонетов, изданном в 1591 г. под названием «Астрофель и Стелла».
В 90-е годы XVI в. сонет в Англии становится наиболее распространенной поэтической формой. Достаточно сказать, что за пять лет (1592-1597) было напечатано около двух с половиной тысяч сонетов. Число же написанных за это время сонетов, конечно, было во много раз больше. Шекспир, несомненно, уже тогда писал сонеты. Во всяком случае, Мерес в своей «Сокровищнице Паллады» (1598) упоминает о «сладостных сонетах Шекспира, известных в кругу его личных друзей». Впервые сонеты Шекспира были изданы «пиратски», лишь в 1609 году.
Шекспироведы потратили немало усилий, чтобы объединить дошедшие до нас 154 сонета Шекспира в единый сюжетный цикл. В критической литературе более или менее определенно выделяются две тематические группы сонетов: посвященные Другу и посвященные Возлюбленной.

1. СОНЕТЫ ПОСВЯЩЕННЫЕ ДРУГУ.

В своих сонетах Шекспир, как известно, воспевает дружбу, которая, по его мнению, выше любовной страсти и вместе с тем обладает всей полнотой любовных переживаний: и радостью свидания, и горечью разлуки, и муками ревности. Шекспир уговаривает друга жниться и «восстановить» себя в потомстве. Только потомство является «защитой против косы Времени». Шекспир жалуется на свою тяжелую долю, в которой любовь к другу является единственным утешением. Но вот на сцене появляется новое лицо – «смуглая дама», ставшая между поэтом и другом. Поэт страстно любит ее и вместе с тем сетует на нее за страдания, которые она причиняет ему и его другу.
Существует мнение, что другом, к которому адресованы сонеты, был либо Генри Ризли, граф Соутгемптон (1573-1624), либо Уильям Герберт, граф Пембрук (1580-1630), лорд-канцлер при дворе Иакова I.
Открывает группу сонетов, наиболее тесно связанных между собой тематически, сонет 1. Это как бы пролог, провозглашающий физическую и духовную красоту Друга как воплощение платоновской идеи Красоты.

От избранных существ потомства мы желаем,
Чтоб роза красоты цвела из рода в род,
Чтоб старому, когда к земле он пригнетаем,
На смену возникал такой же юный всход.
А ты, в себя лишь взор блестящий устремляя,
Его огонь живишь из недр своих же благ,
И, где обилие, там голод порождая,
Нещаден к прелести своей, как лютый враг.
Ты, мира лучший цвет и вестник несравненный
Ликующей весны, - хоронишь от людей
Сомкнутой завязи своей жребий драгоценный
И разоряешься от скупости своей.
Не объедай же мир чрез меру и чрез силу,
Чтоб все его добро не унести в могилу.

Глубокое восприятие времени, безжалостное ко всему, что окружает Шекспира, в том числе и к его Другу, нашло отражение в сонете 19, который построен на известной метафоре Времени, как хищного зверя, восходящей к Овидию:

Ты притупи, о время, когти льва,
Клыки из пасти леопарда рви,
В прах обрати земные существа
И Феникса сожги в его крови.
Зимою, летом, осенью, весной
Сменяй улыбкой слезы, плачем – смех.
Что хочешь делай с миром и со мной –
Один тебе я запрещаю грех:
Чело, ланиты друга моего
Не борозди тупым своим резцом.
Пускай черты прекрасные его
Для всех времен послужат образцом.
А коль тебе не жаль его ланит,
Мой стих его прекрасным сохранит.

В этом сонете выражены мысли Шекспира о непостоянстве бренной жизни, о всемогуществе времени, которое властно над всем живым. Эта мысль вызывает тягостные ощущения у Шекспира, так как это связано с увяданием прекрасного тела его Друга.
Но не только чувства утраты ускользающей прелести своего Друга расстраивает Шекспира, но и разлуки с ним также приводят его в уныние. Настроение подавленности из-за отсутствия Друга вызывает в памяти образы друзей, которых нет в живых. Речь Шекспира в 30-м сонете переплетается из рядов слов деловой и эмоциональной лексики:

Когда я предаюсь мечтам печальным
И о прошедшем вспоминаю я порой,
Невольно вздохом грустным и прощальным
Я провожу мгновений светлый рой.
И вижу я сквозь высохшие слезы
Своих друзей и прежнюю любовь,
Встают давно исчезнувшие грезы,
Ряд милых образов я вижу вновь.
И должен я среди воспоминаний
Оплакать миг, оплаканный не раз,
Переходя к страданьям от страданий,
О прошлых днях восстановить рассказ.
Но если вспомню о тебе тогда,-
Моих утрат, печалей нет следа.

Содержание своих чувств к Другу, расставание с котором вызывает у Шекспира приступы меланхолии и депрессии, он раскрыл в 32 сонете, в четвертой строке:
«These poor rude lines of thy deceased lover»
Где определяет его как «lover». В XVII веке это слово обозначало любовника-мужчину, возлюбленного мужчину, друга или доброжелателя. Именно эти чувства наполняют сонет 32:

О если ты тот день переживешь,
Когда меня накроет смерть доскою,
И эти строки бегло перечтешь,
Написанные дружеской рукою, -
Сравнишь ли ты меня и молодежь?
Ее искусство выше будет вдвое.
Но пусть я буду помилу хорош
Тем, что при жизни полон был тобою.
Ведь если бы я не отстал в пути,
С растущим веком мог бы я расти
И лучшие принес бы посвященья
Среди певцов иного поколенья.
Но так как с мертвым спор ведут они –
Во мне любовь, в них мастерство цени.

Сравнивая 32 и 30 сонеты видно, что их адресатами являются разные люди. Если в 32 сонете это несомненно молодой человек намного моложе Шекспира, так как пред-полагается, что он его переживет: «Когда меня накроет смерть доскою», то в сонете 30 это мужчина в возрасте и очевидно уже покинувший мир: «И должен я среди воспоминаний оплакать миг, оплаканный не раз, переходя к страданьям от страданий о прошлых днях восстановить рассказ».

В сонете 33 впервые звучит тема неверности Друга, к которой Шекспир обращается и в поздних сонетах, к этой же группе относятся сонеты 48,57,58,61. Тема неверности, изменчивости символизирована развернутой метафорой уподобляющей Друга солнцу, распространенной в ренессансной поэзии. Солнце уподобляется королю чей взгляд лестен для всякого, на ком останавливается. Использованная Шекспиром ассоциация солнечного света и алхимии, проявляется и в английской драматургии в контексте предательства.

Не раз я видел солнце в блеске славы,
Ласкало горы царственное око,
В лугах улыбкой целовало травы,
И как в алхимии, рядило в золото струи потока;
А иногда божественное лико
Презренным тучам затмевать давало
Свое величье и с тоской великой
На запад, в тучи прячась, поспешало.
Так и мое торжественно светило
Однажды утром солнце надо мною.
Увы! Моим оно недолго было
И скрылось вдруг за темной пеленою.
И все ж его люблю я. Мне понятна
Мгла солнца жизни: на небесном пятна.

Работа над Гамлетом родила целую серию сонетов, посвященных, как и сонет 19, различным темам быстротечности жизни. Начиная с сонета 66 Шекспир наполняет их живописными метафорами образов осени, сумерек, ночи, угасающего света, увядания человеческой жизни. Образы осенних деревьев сливаются с картинами разрушенных храмов и аббатств, характерной для периода секуляризации  церковных земель при Генрихе VIII. Наибольшей глубины эта мысль достигается в одиннадцатой строке 74 сонета, который выражает мысль о том, что телесная оболочка ничтожна по сравнению с жизнью духа. Возможно в них выражен намек на убийство драматурга Кристофера Марло, заколотого тайными агентами в таверне. В сонете 146 Шекспир развивает ренессансную традицию поэзии - противопоставление духовного и материального, души и тела.

2. СОНЕТЫ ПОСВЯЩЕННЫЕ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ.

Согласно обычному толкованию в сонетах Шекспира действуют три лица: поэт, его Друг и Возлюбленная. Однако чем внимательнее вчитываешься в сонеты, тем больше рождается в этом сомнений. Уж слишком различны сонеты по настроению и по самому характеру выраженных в них мыслей и чувств. Рождается предположение, что сонеты Шекспира по своему содержанию не образуют единого сюжетного цикла, что в них речь идет не о двух–трех, а о многих лицах, что отражают они самые различные факты столь мало известной нам биографии великого поэта, и что они были написаны в разное время и при различных обстоятельствах его жизни.

В эпоху Ренессанса в Англии на сонет смотрели как на большую поэтическую форму, к малой форме свели его лишь эпигоны Ренессанса. В классическом сонете исходная тема сменяется встречной темой, и обе находят в конце сонета завершающий синтез. Особым условием сонета была необходимость выразить обе темы в четырнадцать строк. Здесь нужно было создать большую лирическую картину на малом пространстве.
Например, исходная тема: красота возлюбленной несовершенна – «Ее глаза на звезды не похожи...». Встречная тема: но возлюбленная в отличие от вымышленных богинь реально существует – «Не знаю я, как шествует богиня, но милая ступает по земле». Синтез: реальность значительней вымышленной, лживой красоты.
Этот гимн земной реальной красоте, является характерной темой для творчества Шекспира.
Начиная со 119 сонета Шекспир обращается к «смуглой леди», чувства к которой контрастируют с чувствами к Другу, которые поэт определяет как ощущение блаженства:

Я пил настой из мутных слез Серены,
Свисавших на краю змеевика,
Страх и надежду брал попеременно,
Проигрывал, сыграв наверняка.
Мне опрометчивость моя мешала,
Когда я был любим и не забыт,
Когда казалось, в лихорадке шалой
Глаза мои выходят из орбит.
О польза зла! Зло – верная основа,
Добрей добро становится на ней.
Моя любовь, отстроенная снова,
Да будет лучше, выше и сильней!
Пора бы мне обратно воротиться:
Пусть зло меня вознаградит сторицей.

В чувствах к Возлюбленной блаженство неги красоты уступает место неистовой борьбе любовной страсти, даже самому поэту неведомого происхождения, с ненавистью которую рождает плотская похотливость его боготворимой Возлюбленной. Эта изматывающая Шекспира борьба наиболее сильно показана в 129 сонете:

Растрата духа – такова цена
За похоть. И коварна, и опасна,
Груба, подла, неистова она,
Свирепа, вероломна, любострастна.
Насытившись, - тотчас ее бранят;
Едва достигнув, сразу презирают.
И как приманке ей никто не рад,
И как приманку все ее хватают.
Безумен тот, кто гонится за ней;
Безумен тот, кто обладает ею.
За нею мчишься – счастья нет сильней,
Ее догнал – нет горя тяжелее.
Все это знают. Только не хотят
Покинуть рай, ведущий прямо в ад.

Свое состояние в стремлении обладать Возлюбленной Шекспир определяет словом «the heaven», которое имеет значение: подниматься на небеса; верх блаженства, на седьмом небе, боже мой какое счастье, божественное, восхитительное, изумительное и т.д. Из всего этого многообразия при переводе В.Орел выбрал наиболее общее определение того чувства, которое вложил в это слово Шекспир – рай. Но при всей своей обобщающей точности, оно не дает полного представления о том, что в действительности испытывал Шекспир к объекту своего поклонения. Это было нечто большее райского наслаждения, ассоциирующегося в традиционном менталитете с блаженной негой и спокойствием. В шекспировском «the heaven» бушует страсть, клокочут чувства. Греховное падение чувственного влечения к похотливой развратнице поднимается Шекспиром до не досягаемых высот божественной любви. Он стирает грань между тем, что дозволено людьми, и тем что позволено богом. Его любовь не с «розовыми очками» Петрарки, которая видит только прекрасное и слепа к недостаткам, его любовь не просто сверх реалистична, она иступлена до мазохизма, находя неистовое наслаждение в осознании в греховности своего стремления: «Как может взгляд чужих порочных глаз щадить во мне игру горячей крови?». Шекспировский сверх реализм достигает своего апогея в 130 сонете:

Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И веж она уступит им едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

Содержание этого сонета так контрастирует с общепринятым пониманием поэтического посвящения Возлюбленной, что многие исследователи видят в нем ироническую усмешку поэта над традиционными формами воспевания женской красоты, особенно в стиле петраркизма. С этим можно было бы согласиться, если в других своих сонетах Шекспир так глубоко не раскрыл бы свои отношения с объектом своего поклонения. Так в сонете 138 он пишет: 

Когда клянешься мне, что вся ты сплошь
Служить достойна правды образцом,
Я верю, хоть и вижу, как ты лжешь,
Вообразив меня слепым юнцом.
Польщенный тем, что я еще могу
Казаться юным правде вопреки,
Я сам себе в своем тщеславье лгу.
И оба мы от правды далеки.
Не скажешь ты, что солгала мне вновь,
И мне признать свой возраст смысла нет.
Доверьем мнимым держится любовь,
А старость полюбив стыдится лет.
Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
И, кажется довольны мы вполне!

В этом сонете, Шекспир уже постаревший, но увлеченный юной дамой, не только раскрывает меркантильные отношения между ними: его влечет ее цветущее тело, ее его слава известного драматурга, но соединяет нить времен. Ложь в его отношениях с женщинами не исчезает с годами, и все также является спутницей его любви к «смуглой леди», будь то в восторженной юности или бестрепетной старости. Окончательно содержание 130 сонета раскрывается в сонете 150:

Откуда ты взяла такую власть,
Чтоб покорить ничтожность меня,
И научить на взор покровы класть,
И лгать, что свет не украшенье дня?
Где снадобье такое достаешь,
Что в добродетель превращаешь грех,
Порок рядишь в пленительную ложь
И делаешь милей достоинств всех?
Себя любить принудила ты чем?
Ведь нужно презирать, а не любить!
Пусть ту люблю я, кто противна всем,
Но не тебе за то меня хулить.
Когда достойна ты любви моей,
Достоин я взаимности твоей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Шекспир с самого начала увидел слабые стороны английского петраркизма. Сочетание традиции и новаторства в духе Спенсера (1552-1599) также не устраивало его. Создавая свой цикл сонетов, Шекспир пошел совершенно новым путем, взорвав сложившиеся каноны жанра.
Вместо жестокой красавицы и ее томного вздыхателя в сонетах Шекспира, помимо лирического героя, появился благородный молодой человек и смуглая леди. Их взаимоотношения с лирическим героем совершенно не напоминают привычный стереотип. Большая часть сонетов посвящена другу. В цикле Шекспира прекрасный юноша заменил собой недоступную даму. Соответственно дружба, понимаемая в духе высоких неоплатонических идеалов, заняла место любви, а любовь к таинственной смуглянке, изменившей герою с его другом, отступила на второй план.

В лирическом изображении Друга Шекспир достиг немыслимой до той поры в лирике индивидуализации, создал чрезвычайно сложные, лишенные всякого налета банальности характеры. Еще более многогранным и неожиданным получился образ лирического героя, благородной и глубокой натуры, знающий и мучительную власть страсти, и бескорыстную преданность, и горькую боль обиды, и великодушное самоотречение, и огромное множество других душевных состояний, с таким замечательным мастерством переданных Шекспиром.

В раскрытии внутреннего мира человека, в изображении сложных перипетий чувства Шекспир намного превзошел других поэтов Возрождения. Поэтому недаром его лирический цикл впервые по достоинству был оценен лишь романтиками XIX века.