Трезвый поп без иномарки

Для того чтобы объединить несколько совершенно реальных историй, давайте придумаем какую-нибудь словесную оправу с небольшой порцией художественного вымысла и несколькими  общими фразами, раскрывающими суть проблемы. Так сказать, стандартными декорациями оформим сцены алкогольной драмы, а именно о ней и пойдет речь.  Где-то немного нафантазируем, тема-то щекотливая, но главное оставим неизменным: перед недугом пьянства, одинаково страшно поражающим тело, душу и дух, как показывает жизнь,  равны все: «владыки и князи, девы и священники».  А также пусть рассказ сей состоится где-нибудь на палаточной стоянке, у потрескивающего костра рядом с тремя палатками – тихим летним вечером, близ известного монастыря. Рассказавшие о себе священнослужители, тем не менее, вполне живы и реальны, и –  поблагодарим их за искренность и мужество – позволили о своем опыте поведать людям.

Дабы не смущать читательские умы и не соблазнять поисками сходств, сразу оговорим, что чины и имена персонажей,  а также география – чистой воды вымысел автора, в отличие от совершенно реальных личностей, которые от перемены имён не перестали быть собой. Придумаем, значит, собирательные такие образы: протоиерей Борис Попадько, лет пятидесяти пяти, весьма небесплотный, с длинным кудрявым хвостом и блестящей лысиной. А сам про себя, представляясь, любил он в шутку сказать: «просто-иерей».  Да ещё диакон Александр, в прошлом успешный бизнесмен, на пяток лет моложе батюшки. А объединял их отнюдь не общий приход – служили они в разных церквах, весьма друг от друга удаленных – а совершенно удивительная и очень крепкая дружба.

- Ты знаешь,  - говорит мне отец Борис, - я родился и вырос в атеистической семье. В абсолютно атеистической. Мама мне с пеленок внушала, что Бога нет и быть не может. Учась в школе, особенно в старших классах, я постоянно участвовал в разных атеистических мероприятиях. Даже, помню, однажды написал письмо на радиостанцию, и там, в письме фраза была такая, что, дескать, вера в Бога нужна только человеку слабому, наверное. А сильным это ни к чему.

Рядом лежал, завернутый в фольгу жирный карп в веточках розмарина – ждал своего часа.

- Повороши кастрик, уже угольки скоро готовы будут, - сказал батюшка, потирая руки. Из толстокожего своего огромного саквояжа он доставал, покряхтывая от предвкушаемого удовольствия темно-зеленый лайм, белый тугой лучок, пластиковые икеевские тарелки и стаканы весёленьких   цветов и раскладывал-расставлял всё это на дорожном складном столике. Темно-зеленый, опять же, Опель Фронтера светил в нашу сторону круглыми фарами: в струях желтоватого света плясала мошкара.

- Эй, отче, аккумулятор посадишь, выключи! – донесся из темноты тяжёлый, с железом, голос диакона Александра. Его семейство уже улеглось в палатке – матушка устала, детвора наигралась вдоволь на свежем воздухе.

Отец Борис поднялся с бревна и вразвалочку направился к, как он величал пыльного зеленого  диаконского «опеля»,  «вездеходному поповозу».

- Ну, выключить, так выключить, пусть тебе спокойнЕй  будет. Ночка тихая, кузнечики стрекочут. И в темноте приглядимся, делов-то. Так вот, - заговорил он дальше, глядя уже на меня, -  когда в моей жизни начал появляться алкоголь, Господь тоже стал посылать Свои знаки. Вот, помню, ездили на картошку и остановились у одной бабульки, которая такая набожная, верующая была и все пыталась зажечь искру веры в нас, безбожниках. Почему-то она больше ко мне обращалась, а я позволял ей висеть у меня на ушах. Она мне подарила первое Евангелие 1905 года издания.

- До сих пор храните?
- Я его вернул… ну, прочитал и прочитал. Сказка как сказка, интересно, в общем-то, подумал. Тем более, в литературе часто встречаются цитаты из Евангелия, и мне было интересно, откуда это, в смысле, что за первоисточник. Дальше – больше. Годам к 30-32, когда алкоголь стал играть уже заметную роль в моей жизни, у меня, естественно, начались проблемы. Тут одновременно рухнул СССР и образовался такой духовный вакуум, который требовал заполнения. Понятно, пошли духовные поиски. Теперь я знаю, что не один я этот путь прошел: и бхагават-гита, и агни-йога… В общем, в конце концов, Господь привел меня к Себе и через это. Как-то раз в апреле месяце мне удалось сесть в позу лотоса, и я сам себе говорю: «Ну всё, я теперь на пути к совершенству!» И в тот же самый вечер меня скрутил радикулит. Ну что, думаю, йогой и голоданием я все это исправлю. И появилась такая у меня возможность месяц практиковать одно и другое – результатов никаких. Ни лучше, ни хуже. Пока позвоночник разогрет  - полегче, но пройдет немного времени – и снова здорОво. Пошел сдаваться традиционной медицине. Все лето провел по больницам, и ничего толком не смогли мне исправить.
И вот однажды на книжном развале нашел я православный календарь отрывной. Маленький такой, на газетной бумаге. И стал я его читать. Естественно, у меня стали появляться вопросы, а вместе с ними – желание посетить церковь. Да, я пришел и кроме «Господи, помилуй» я там ничего не понимал. А первую Библию я купил за две бутылки свободно конвертируемой жидкости, которая тогда была в большом дефиците. И начал читать. Сам, разумеется, все постичь пытался, всё досконально проверить – скрупулезнейшим образом читал!
- А был ли Бог, да?
- Да. Я когда в больнице минской с радикулитом лежал, у меня под подушкой рядом лежали бхагават-гита и Новый завет. И я то там почитаю, то там почитаю. И однажды я ходил по больничному саду, размышлял, что надо бы мне как-то определиться. И тут мне словно голос такой ласковый, спокойный говорит:
- Зачем тебе такое далёкое, Я намного ближе.
Ну всё, думаю, головку напекло, пора в тень – жаркое лето было. Но, тем не менее, сначала я нашел календарик, потом начал ходить в церковь, и вот  я впервые пошел на всенощное бдение, Пасхальное. Я никогда в жизни еще не был на всенощной, даже когда ребята из озорства туда ходили, я не ходил – мне неинтересно было. А тут пошёл. В городе одна-единственная церковь была тогда. Битком народу набито было, ну, опыт езды в общественном транспорте не подкачал, втиснулся я туда. Там ребята подпившие стояли, казалось, специально давку устраивали. Потом настоятель вышел, что-то с амвона вещал, казалось, никто его не слушал, но я, тем не менее, всю службу отстоял, уже куличи освящать начали… Пошел домой, пришел – спина не болит! И так, и сяк крутанулся – не болит!
- Простояли всю ночь – и не болит?
- Ну да, всю ночь простоял. Как раз с начала заболевания год прошел, с апреля по апрель. Явно, Божий перст. «Да, Господи, я всё понял, всё нормально» - подумал я, и на радостях… запил. Вот. Запил, поехал на заработки. С заработков приехал – жена меня домой не пустила, начались у меня неприятности со всех сторон, и, в конце концов, я пришел в монастырь. С твердым желанием не пить, не курить, вести себя соответствующим образом. Но алкоголь меня и тут нашел. В тот же вечер, не успел я выйти из кельи, мне принесли – и я не отказался. Изрядно так выпили – и понеслось. Каким-то чудом меня не выгнали. Точно чудо.
- Держались потом? В монастыре не попьешь особо, да, батюшка?
- Да как тебе сказать, не попьёшь… Ты только движение сердца услышь, скажи «согласен», а бес тебе сам принесет на блюдечке с голубой каемочкой. Но какое-то время не тянуло, ну, я и не тянулся. Удобно так. Легко не пить, когда не тянет. И вот стал я на священство замахиваться, чай, умом Бог не обделил, жизненный опыт богатый у меня, людей понимаю. А ещё вот такое у меня увлечение еще на гражданке было – гитара!  Как-то в эпоху юности, когда гитара там, костры, песни и все такое, мне ж тоже захотелось играть и петь. Чего я только не пробовал, чтобы научиться, какого усердия ни прилагал – ну никак у меня не выходило. Это сейчас к нашим услугам интернет и самоучителей каких угодно, а тогда ж не было ничего этого, тетрадки с аккордами переписывали. Вот и не одолел я сию науку, как ни старался.  А на сегодняшний ум понимаю, что Господь не благоволил, потому что дай мне в руки ещё гитару к дарованным Им голосу и харизме, я бы спился намного быстрее. Так что это был явный промысел Божий, чтобы я данные Им таланты развивал в ту сторону, куда надо, а не куда мне хочется. А если голос есть, а петь им не дано? Значит, служить надо! Только учиться в семинарии стыдился, в мои-то годы. И лень было.
Потом прошло еще какое-то время, и показала клыки зависть… Был товарищ у меня, который предложил поехать в Россию, там в одной уважаемой епархии без семинарии, после двухмесячных курсов ребят рукополагали и ставили на приходы. Как-то мне не очень понравилась эта идея, а он поехал. И вот в августе он приезжает с крестом, на фольксвагене, а меня такая жаба задавила. Я тут, понимаешь, вкалываю… Это я  - поп! У меня вон, и фамилия – Попадько, а он вообще бизнесмен, и уже с иерейским крестом! Стал осуждать: вот, а потом мол, говорят: «Смотри, поп – а на иномарке ездит!»… Ворчал-ворчал, но жаба победила. И вот, благодаря его помощи  прошел я эти курсы, почти год был в дьяконах. В иереи особенно не стремился, но когда предложили – не стал отказываться. И тогда товарищ мне уступил свой приход. На том приходе я усердно попивал, по чуть-чуть. Без экстрима, так, для настроения. Особенно долгими зимними вечерами, когда грусть-тоска нахлынет – хоп – соточку потянешь, и настроение нормальное. Ох, эти вечера! Молишься-молишься… А магазин напротив. Ну и зайдешь… А то и к тебе кто-нибудь зайдет, поговорить надо с батюшкой, ну и чарку наливают, для поддержания разговора. Ну, три года меня терпели, и в конце концов все-таки выгнали. Потом полгода еще в Беларуси терпели, снова выгнали. И вот я вернулся в монастырь уже с крестом, не в  запрете, но уже заштатным.

Отец Борис, кряхтя, приподнялся и потер поясницу:

- Ох ты, Боже мой, слава Тебе!
- Что, батюшка, радикулит о себе напомнил?
- Господь посетил, - улыбнулся, - не о себе напомнил, а о моих грехах. «Поповоза» вот этого, кстати, я тогда и приобрел себе. Точнее, почти пожертвовал благодарный богатый прихожанин, один из тех, которые теми долгими вечерами заходили «с батюшкой поговорить», за бесценок мне продал. Такое часто бывает на самом деле. А мне – за осуждение товарища попало: на вот сам на иномарке поезди, почувствуешь, как на тебя люди смотрят, а заодно и посмотрим, как будешь стоять за честь Церкви Христовой. Так в меня ещё похлеще народ пальцами тыкал: «О, пьяный поп на иномарке разъезжает!», - я и это  себе позволял.  И если бы не выгнали, то разбился бы точно, или чего похуже натворил.
А «поповоза», кстати, я вот отцу Александру отдал. От греха подальше. Он семейный человек, а мне тут куда ездить? Теперь вот я – трезвый поп без иномарки.
 - Алкаш алкашу машину подарил, ну не анекдот, а? – донесся из темноты голос диакона.
- Ну вы даете: алкаш алкашу…
- И не только алкашу, но еще и ворюге.

Отец Александр вышел из темноты:

- Подвинься, отче, - и устроился на бревнышке рядом с «просто-иереем» Борисом, как раз напротив меня. У него был пронзительный взгляд, ясные голубые глаза, вообще, он был статен и хорош собой, и так странно было слышать из уст благочестивого отца семейства, тем паче, находящегося в сане, такие слова.
- Сколько себя помню, я воровал. Все, что у меня есть – я наворовал. Ну, кроме «поповоза» вот. Точнее, все, что у меня было. Это модно называлось бизнесом, а на самом деле было воровством.  Ну вот, например, приходит ко мне зам, докладывает ситуацию, и мы с ним решаем отмотать кассу. И отматываем – как все в это нелегкое время! Бизнес я свой начал лет в 20.  Устал смертельно от такой жизни. Живешь постоянно в уловках каких-то, в напряжении. Как вол, кажется, работаешь. А работы-то, труда на самом деле пшик! Устаешь от волнения за все эти махинации. Ну и пил, естественно, надо же было как-то разряжаться.  Сначала в рамках семейных ужинов в ресторанах, корпоративов  - всё чин чинарём. А потом уже и ресторан мне был не обязателен для того, чтобы заложить за воротник, а потом – и компания… В общем, к тридцати я уже и как наливать и пить хорошо знал, а к тридцати пяти и как люди страдают от этого дела неплохо усвоил.

Александр пошевелил угли: карп, судя по аромату, вот-вот будет готов. И кинул мне:

- Нарезай, хозяюшка, огурцы-помидоры!
На столике появились «Нарзан» и томатный сок – из саквояжа «просто-иерея» Бориса.
- Да ну вас всех! – махнул рукой диакон. –  Почему-то так называемые взрослые притворяются, что не любят сладкого.  Даже сок – и тот томатный, отче!  Ты же знаешь, как нам, алкоголикам, полезно иногда сладеньким даже, я бы сказал, злоупотребить.
- Это, брат, если у тебя тяга  включилась,  - похлопал его по плечу отец Борис. И в багажнике полная сумка-холодильник мороженого, забыл – мы же заезжали? Но тебе ж… нам же только покажи – так мы и детям не оставим.  Не надо злоупотреблять, сладенькое тоже нам полезно исключительно в терапевтических количествах. Завтра уже, с чайком, на завтрак. Куда на ночь морожко-то?

И отец Борис продолжил свое повествование:

- И вот в очередной раз я, вернувшись в монастырь, был убежден, что больше ни-ни,  что больше не хочу иметь дела с наркологией, а что это такое, к тому времени я уже хорошо знал. Ну и пытался это дело победить силой воли… Полтора месяца мне это удавалось, пока не предложили мне взять хорошего вина и посидеть вечером на берегу. Посидели, значит – разошлись. Друг отдыхает, а мне добавлять надо. Ну и пустился, как водится, во все тяжкие. Месяц-два-три не пью, а потом – прощай разум. И периоды между запоями все сокращались… Помню, рекорд был – месяца четыре не пил, а потом возникло чувство обиды, что-де, никто не замечает, не воздвигает мне тут памятник, фанфары не звенят, что я тут такой подвиг совершаю –  в монастыре, где, собственно, и так никто не пьет. И даже ангельское терпение моих духовных чад лопнуло. Значит, поставили меня тогда перед фактом: «Отец Борис, в субботу Вас повезут к врачу». Причем таким безапелляционным тоном, что я даже не пробовал сопротивляться. Ну, повезут и повезут. Какая разница? Чего я там не слышал? Что пить нельзя?
- И у меня,  - поддакнул отец Александр, – похожие вопросы возникали. Однажды подходит ко мне в храме сестричка и протягивает листик какой-то. Говорит – посмотрите, может, Вам интересно будет. Я краем глаза увидел «встреча для тех из нас, кого коснулся недуг алкогольной зависимости», и прямо вспыхнул весь от стыда. Я же серьезный человек, вот к тому же еще и в храме служу – в алтаре прислуживал еще тогда, и пьянство свое старательно прятал, думал, что получается… Ага, как же! Весь приход знал, шило-то в мешке не утаишь! Ух, как вспомню, так вздрогну: батюшка за меня в алтаре со слезами молится, я перед «неупиваемою Чашею» стою на коленях, тоже рыдаю в голос. А домой приду – и снова за стакан. И тут эта прихожаночка со своим листиком. Читаю внимательно, насколько мог, потому что сам с серьезного бодуна был тогда. Написано – при вот этом вот благословенном монастыре проводятся духовные встречи – для алкоголиков, наркоманов и их родственников.  Смотрю на нее – думаю, больная какая-то, блаженная. Болезнь моя мне так её показала, безумие моё. А гордыня все-таки заставила не ударить в грязь лицом:
- Что ж… как наливать и пить, я знаю. Как люди страдают – тоже знаю. Съезжу, что ли.  Сгреб себя в охапку в назначенную дату и поехал. Ехал же, скажу тебе, милочка, вовсе не за помощью!
- А за чем же?
- Ну как за чем… себя показать! У меня же особый случай, я ж в подряснике, не то, что всякий там сброд… А что мне там нового скажут? Что пить нельзя?
Отец Борис, услышав родное, оживился, но тут же притих, потирая поясницу, но глаза его откровенно смеялись, как при очень-очень долгожданной и радостной встрече:
- Так я и сам знаю, что пить нельзя. А вот КАК не пить? – выпалили они вдвоем, в один голос. И эстафету подхватил отец Борис:
- А когда меня привезли к этому врачу, случилось следующее чудо: меня никто не обвинял, никто не стыдил и не увещевал. Но зато спросили:
- Что Вас привело сюда?
- Чувство вины, - отвечаю.
- А за что чувство вины? – спрашивает доктор.
- Так я, - говорю, - священник. Должен соответствовать своему сану, а я не соответствую, и это меня угнетает…
И вдруг такой вопрос:
 - А Вы хотели стать алкоголиком?
- Нет, конечно!
- Вы сами какие-нибудь шаги делали к тому, чтобы заболеть этой болезнью?
- Нет…
- Так в чем же Ваша вина? Это такая же болезнь, как и любая другая, - ответил врач.
И тогда, в этой беседе впервые я услышал словосочетание «Анонимные Алкоголики» (1). Как же мне это резануло слух – «Какие такие алкоголики? В гробу я их видел!» А доктор дал мне почитать тоненькую брошюрочку, в которой человек рассказывает о себе, о своем алкогольном мышлении. Я читаю, и диву даюсь, словно это написано про меня. Вот так вот, через эту книгу я отважился посетить собрание Анонимных Алкоголиков. Прихожу – а они там про какую-то Высшую Силу… Ну, думаю, чё вы меня грузите! Это я православный священник, это я вам тут должен лекции о Боге читать! А что я скажу им… как я пил? Так они точно так же пили… Только вот я трезвый без году неделю – знай, сиди, слушай. И я стал ходить. И слушать. Ой, карпа откапывать пора!
- Вот и откапывай, отче, разворачивай, раскладывай – ты у нас спец. А у меня, сестричка, та же песня была. Приехал я на те встречи – народу! Что меня поразило – думал, с постными харями будут ходить эти трезвенники. Зашел в зал, послушал первого. Потом второго. Понял, что отсюда не уйду. Нигде не встречал столько понимания, до самой глубины моей измученной пьянством души!  А я человек такой… увлекающийся! Взял и втянулся. С тех пор трезвый, так сразу и стал говорить всем, кто привык к моим пьянкам: «Не дождетесь!» Стал делать то, что они рекомендуют – грехи все свои с детства вспомнил, все обиды, страхи, отношения.  Молился за каждого, на кого злился, потом Бог стал мне этих людей на пути посылать, даже старых знакомых, которых сто лет не видел – у всех прощения просил. Долги раздавал.
- Так Вы, отец Александр, как Закхей…
- Точно, радость моя, с него и берем пример. Таких закхеев по всему миру – уууу! Трезвыми быть хотят. Мужество нужно, понимешь? Му-же-ство! Чтобы в первый раз отдать то, что должен. То, что украл, в долг взял и не вернул, что на водку выцыганил. Найти человека, попросить прощения и отдать. Что, слабо? Конечно, слабо, если Бога с собой не позовешь, когда пойдешь к этому человеку – отдавать. Иной посмотрит как на дурака: экстрима захотелось, что ли? Да не, наоборот больше экстрима не хочется. Потому что я знаю: если не раздам долги – снова запью. И вот молюсь: «Отец! Вот я сейчас собираюсь пойти к Васе Пупкину, я его кинул на сто баксов. Вот у меня сто баксов в кармане. Я б их ему под коврик засунул, в дверь позвонил и удрал, потому что вся его семья меня проклинает, а ведь знаю, что надо встретиться и поговорить… Ты мне, Отец, помоги, пошли нам с Васей Пупкиным  на время нашего разговора всю Свою любовь, и будь что будет».
Так понимаешь, что? Оказывается, по счетам платить – выгодно! Бог сразу же тебе всё это возвращает! Я Васе Пупкину сотню вернул, и пусть он меня обматерил и плюнул в спину, прошипев «Сектант хренов!», все равно крылья уже выросли за спиной. Душа на грамм легче стала. Лезу в багажник за ветровкой – похолодало – а там, в кармане лежит заначка от жены еще с пьяных времен. Два года мне эта куртка не нужна была, так и ездила в багажнике, прикинь? Как раз сотня баксов. Будь я как раньше – так бы с горя напился, что два года назад по тому курсу это бы сто пятьдесят баксов было, а сейчас  - обрадовался и матушке, вон, цветов купил по дороге, петуний этих всяких для террасы, она любит. И арбуз. Что, просто так они на трассе по дороге домой продаются? Неее, сестричка! Для того чтобы мой эгоизм придушить, а то я уже весь такой окрыленный домой лечу и думаю, что смиренный стал – сил нет.  А смирение – это не значит думать о себе хуже. Это значит думать о себе – меньше. А больше – о других. Приезжаю – жёнушка встречает и говорит: «Ты моё солнце, я так арбуза хотела, и все ждала, когда ты приедешь и сходишь за ним, а то тащить тяжело!» Радость моя, да я от благодарности, что она до сих пор меня терпит, не то, что арбуз – за луной с неба ей сбегаю! Сколько она мешков картошки на своей спине перетаскала, пока я бухал? А меня в отключке до кровати? И вот теперь я ей и детям буду вчетверо, как тот Закхей, отдавать – помощью, вниманием, молитвой. И я не должен, а хочу делать это – потому что иначе – снова запью. И на собрания Анонимных Алкоголиков  ходить продолжаю, и всю жизнь буду, потому что болезнь моя – пожизненная. Ведь может, Господь мне трезвый рассудок вернул, чтобы я своей трезвостью… нет, дарованной Им трезвостью Ему служил: помогал другим таким же страдальцам обретать вновь здравомыслие, с Богом. Мало ли чего я сам хочу, куда я хочу эту трезвость употребить? Ты понимаешь, даже дьявол может вернуть мне трезвость, чтобы «помочь» дальше жить совсем не христианской жизнью. А моя задача – искать волю Божью. Вот что значит – искать Божью волю? Тому, кто спрашивает Его волю, Господь её открывает! Об этом царь Давид еще сказал: «Откройте дверь – Бог войдет. Возьмите врата князи ваша, и внидет Царь славы». Он стоит за дверью и ждет, когда ты откроешь дверь, понимаешь? Что бы ты ни сделал, Бог награждает не за желание сделать что-то хорошее, не за силы, приложенные к делу, а за смирение, которое рождается в этом делании… И вот тогда – плюс против твоей фамилии. Если я молюсь, и мне хочется резать правду-матку, то это я не молился. Это я ублажал какую-то свою похоть духовную. А если я молюсь, а потом готов смириться и кого-то простить, сделать что-то для другого – то это уже другое дело. Фокус в том, что как поступить – Бог дал выбор. Выбирай!
- Ух, разошелся,  - улыбнулся отец Борис и похлопал отца диакона по плечу. И тут же снова потер поясницу: - прости, брат, осудил.
- Бог простит, - хихикнул отец Александр. – Где там моя порция, а ну давай! Так это я о чем… я думал, что я уникальный, подрясником прикрывался. А я – такой же алкоголик, как и тот, кто под забором ночует. Между нами – одна рюмка.

Ночь была как в известной песне – лунная, звездная ясная.  Угли еще потрескивали. И ведь действительно, глаза настолько пригляделись в темноте, что мы прекрасно видели друг друга. Или это наши души хорошо друг друга слышали?
Рассказ отца Александра был таким насыщенным и эмоциональным, что нам всем, и ему в том числе, захотелось немного в тишине посидеть, перевести дух. Карп и томатный сок пришлись как нельзя кстати – занять рты после слишком долгой беседы.

- Так что, отец Борис, - я первая нарушила молчание, - Вы, как я понимаю, так и живете в монастыре? С семьей не сложилось?
- Где-то читал… у отца Джозефа Мартина : «Говорят, что алкоголь удаляет пятна с одежды. Это - правда, и это лишь подтверждает, насколько многостороннее действие алкоголя.
Он также может удалить и саму одежду. Вашу семью: жену, детей – если, конечно, применять его в необходимом количестве.
Алкоголь избавит Вас от мебели, ковров, удалит продукты из холодильника, сам холодильник.
Он избавит Вас от здорового желудка, нормального зрения, рассудка.
Алкоголь также поможет удалить репутацию, работу, добрых друзей, свободу, способность жить в ладу с самим собой и своими близкими.
Он может удалить и саму жизнь… Потому, что алкоголь удаляет всё».(2)
Ну вот, на собственным опытом подтверждаю – удаляет… Мы настолько друг от друга удалились, что…

Я смутилась, не сделала ли больно этим вопросом отцу Борису. Но этот бравый «просто-иерей» перехватил инициативу и продолжил свой рассказ:

- А самое интересное знаешь, когда произошло? Когда меня тут, в монастыре, Владыка вызвал и говорит: «Сюда столько паломников ездят… Создавай прямо тут группу еще одну Анонимных Алкоголиков! Давай, благословляю», – сказал Владыка, как отрезал. О-па! Для того чтобы создать группу, мало созвать людей, надо же им что- то говорить! И я начал читать «Большую книгу» Анонимных Алкоголиков – самую главную. Я ее уже читал, но так, по диагонали. А сейчас стал внимательно читать, с карандашиком. И по мере прочтения я для себя начал открывать… Православие! Как ни странно. Одна и та же идея, просто на разных языках… Просто раз такому человеку, как я, с таким поврежденным духовным фундаментом, недоступен язык Евангелия, Бог снизошел к его немощи и разъяснил ему все на языке… алкоголика! А идея проста: задвинуть подальше своё «Я» и дать место Богу работать в себе – вот основная идея, что там, что там. К нам прилично народу присоединилось, и духовенство тоже есть. Никого не щадит эта зараза. Вот так и начинаем постигать евангельские истины, по-простому, на уровне младенцев. Духовных.
- Вот так, получается, батюшку через алкоголизм Бог привел наконец-таки в Церковь?
- Да. И так же через этого же батюшку Бог в Церковь приводит других алкоголиков. Потому что я их понимаю, ведь я сам алкоголик.

Я, ошеломленная, сидела и слушала. Если бы я не знала давно этих двух людей и не бывала бы в храмах, где они служат, и не видела бы их и в лучшие, и в худшие времена, то ни за что бы не поверила, что когда-то отец Борис рисковал сесть в тюрьму за пьяное вождение,  а отец Александр собственноручно отматывал кассу в своем магазине и таскал из пожертвований прихода кагор и потреблял всю бутылку по дороге от столика у кануна в алтарь, потому что до магазина после службы  добежать и выпить там – моченьки не было.

Хоть между храмами, в которых они служат, больше двухсот километров, я чувствую себя дома и в одном, и в другом. И, как показывают годы их усердного служения, как дома себя чувствуют в этих храмах и множество людей, ищущих путь к трезвости. Потому что Господь зовет всех: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» /От Матфея 11:28/, и в этих храмах очень хорошо слышен Его голос тем, кто страждет от вина, передаваемый голосами тех на этой земле, кто их действительно понимает, по-человечески. Вот об этом просто позволим себе немного помечтать, чтобы так и было – и в этих, и во многих других храмах!

 Отцы потчевали меня вкуснейшим печеным карпом, а на завтрак предполагалось ванильное мороженое в терапевтическом  количестве. Подозреваю, что в данном случае слово «терапевтическое» подразумевало полкило, не меньше.

--------------------------------
(1)  Группы взаимопомощи для желающих бросить пить http://www.aabelarus.org/
(2)  Отец Джозеф Мартин. Разговор у доски с мелом в руках об алкоголизме