Ex deo natus est Рожденный богом. Глава 2

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2015/09/15/566

                Глава Вторая.
 
       Узкая дорога рассекала шевелюру лесных зарослей тонким шрамом. Она осталась бы неприметной тропинкой или заросла ползучей зеленью, если бы кто-то заботливо не ухаживал за ней. Кусты и деревья по обочинам нещадно вырубались, а высокие травы жглись. Пятна старых и свежих кострищ лежали вдоль дороги свидетельством чьего-то кропотливого труда. Благодаря этому лес хорошо просматривался на добрую сотню шагов вглубь и уже не мог утаить зверя или иной угрозы путнику. 

       Оррик шел во главе процессии, изредка заглядывая вглубь леса. Он оставался сосредоточенным, как и требовалось от него. Но мысли были тяжелыми, нагнетающими горечь раздумий. Возвращение с охоты несло печаль, а на волокушах рядом с добычей лежали тела погибших. Оррику предстояло смотреть в глаза их матерям и женам, говорить о смерти, пить скорбное вино.

       Его сжигала не боль утраты, а гнев, отрицающий напрасную смерть, когда цепочка оплошностей слагается в необратимую трагедию. Он не знал своей вины, но нес ее, как и подобает сыну вождя, старшему среди охотников. Сегодня не было сделано ошибок: загонщики были опытными и действовали умело. Просто пришло время оплатить лесным богам право охоты. 

       Оррик уже признавал иные из деревьев. В детстве ему довелось изведать все прилегающие окрестности, и было в них примечено многое, что могло свидетельствовать его смелые ребячества и шаловливые подвиги. Селение было рядом, и ноздри уже различали знакомые запахи.

       Он обернулся, чтобы встретиться взглядом с собратьями. Почти три десятка охотников, большинство из которых были впряжены в волокуши, встали, читая его взгляд. Оррик поднял копье над головой и молча опустил его вниз, склонив острие к земле. Они беззвучно повторили жест. Копью должно смотреть в небо, только когда душа охотника торжествует. За поворотом откроется частокол селения, и дозорные должны увидеть опущенные копья, чтобы охотников встретили подобающе – без торжеств и радости.

       Дорога скользнула к песчаному берегу узкой реки и разлеглась широкой поляной. Только когда вся растянувшаяся процессия во главе с Орриком сошла с дороги на поляну, дозорные на другом берегу, опустили мост. Мост не только открыл путь через реку, но и раскрыл широкую браму в частоколе стены между двух дозорных башен.         

       Охотников встречала Вечная троица: вождь, старуха и шаман – воплощения власти Силы, Жизни и Веры. Оррик единственный перешел мост и склонился перед троицей на пороге:

       – Я принес к радости народа добычу и трофеи охоты с южных земель. Но принес и печаль матерям.

       Шаман сделал шаг навстречу охотнику:

       – Тела всех ты возвращаешь домой?

       – Да. Трое нуждаются в упокоении.

       – Хорошо. Пусть они первыми войдут в родные дома,– громко возвестил шаман и, обернувшись к старухе, поднял руку над головой.– Женщина, прими этих сыновей. Пусть женские руки отнесут их в родные дома для омовений и прощания. К закату сложим костры вознесения, и, когда ночное небо откроется глазами наших предков, освободим в огне души павших.

       Шаман повернулся к охотникам, выжидавшим на другом берегу, и грозно продолжил:

       – Эта добыча не осквернит наших домов, пока сгинувшие не обретут покой. Всякий, кто пришел с ней, дождется пламени костров вознесения, прежде чем перейти мост. Дождись, Оррик, и ты за стеной, пока деяния ваши, виновные или нет, будут очищены. 

       Шаман степенно удалился, ведомый святыми мыслями. А Оррик, не знавший уважения к нему, не проявлял того внешне и покорно вернулся к товарищам, чтобы ожидать с ними.

       С уходом жреца женщины, молодые и старые, гурьбой устремились по мосту, непрерывно причитая и стеная. Они подхватили тела мертвых и, производя траурный шум, унесли в селение. Охотники, оставшиеся за стеной, расположились для ожидания, развели костры, и вели себя сообразно случаю.

       Джиррар, отец Оррика, дождавшийся, пока суета встречи улеглась, спустился по мосту на широкую поляну. Он приветствовал нескольких охотников, справился у иных о делах, прежде чем подошел к сыну и сел рядом у огня:

       – Шаман прав. Традиции почитать надобно. В том я его всегда поддержу.

       Оррик промолчал, глядя, как языки пламени танцуют на сухих поленьях, занимаясь жарким костром.

       – Я вижу большую удачу,– продолжил Джиррар.– Вы добыли матерого паука. Были времена, когда одна такая тварь уносила половину племени, а наши предки прятались от них по норам. Теперь у каждого охотника и воина есть доспехи из паучьего панциря. Ножами из их жвал наши женщины разделывают шкуры…

       Оррик поднял глаза на отца, и в них был вызов:

       – Меня печалит гибель друзей. Но схватка была честной, а противник достойным. Это хорошая смерть для охотника. Иное тревожит меня. Мы встретили паука совсем близко – даже не перешли Большую реку. Это была самка, а ее сумки пустые и уже подсохшие. Если она сделала кладку на этом берегу Большой реки, то беда поселилась у наших ворот.

       – Ты видел паутину в лесу?– нахмурился Джиррар.

       – Нет,– признался Оррик.– Паучиха ее не ставила. А выводок еще слишком мал. Сейчас они размером с кулак, жрут мелких насекомых и друг друга. Но к концу луны останутся сотни две самых сильных. Они будут уже крупнее лисицы и начнут ставить паутину. Если к тому времени, мы не очистим от них лес, времена, когда мы прятались в норах, вернутся.
 
       Вождь вздрогнул от дерзости сына, но сдержался:

       – Мне не нравятся твои слова!

       – Утром я возьму опытных разведчиков, солонины на неделю, и отправлюсь искать выводок. Только, когда я буду знать, что ни одной твари нет рядом, спокойствие вернется ко мне.

       – Ты не пойдешь утром на юг. Ты отправишься на север, в разрушенный город. Ольга приходила вчера, просила о помощи. Этот долг мы должны вернуть скорее.

       – Отец,– глаза Оррика сверкнули, выдавая искренний испуг. Он понимал, что его планам не суждено сбыться, но не мог принять неизбежность этого.– Нет ничего важнее паучьего выводка!

       – Ты прав,– быстро остановил его отец.– Наши угодья богаты к востоку и западу. Даже с севера твой брат принес вчера хорошую добычу олениной, дичью и железом. Но на юге лежат опасные земли, где место моим воинам, а не твоим охотникам. Я сам завтра пойду на поиски выводка. А ты вернешь долг Ольге.

       – Отец…– упрямо застонал Оррик, вызвав гнев Джиррара.

       – Уймись,– тихо, но грозно перебил он сына.– Твоя заносчивость соперничает только с твоим увлечением южными землями. Детские сказки твоей матери о южных племенах слишком затуманили тебе голову. У нас достаточно соседей, живущих окрест. И с ними уже тяжело делить земли для охоты, чтобы искать новых едоков. На юге много опасного. Оттуда приходили самые жуткие твари, которых рожала земля. И если бы не Паучий лес на том берегу Большой реки, неизвестно, сумели бы наши предки выжить. Когда пауки обосновались там, у нас остался единственный враг, могучий, но известный нам. Пауки стерегут наши южные границы от большой беды, неведомой. И пока мы умеем жить рядом с ними, пусть так все и остается. 

       Оррик с трудом сдерживал свое негодование, переживая самый трудный день в своей жизни. Он громко сопел, раздувая ноздри, пытаясь проглотить безадресный гнев. Когда отец упомянул о матери, молодой охотник не удержался и вынул черный нож из паучьего жвала – изогнутый, невероятно острый с елочкой зазубрин по внешнему краю. Нож был подарен отцом на совершеннолетие и в искусной инкрустации наставлял мудрость предков.

        Оррик, с силой сжимая нож, чтобы подавить дрожь в руках, резко провел лезвием по своему левому предплечью. Боль пришла как избавление, а с кровью через рану вытекал гнев.

       – Ты почтешь мою волю?– спросил вождь, спокойно наблюдая за ранением сына.

       – Я отправлюсь на рассвете, и послезавтра вечером буду у ее порога. Я верну долг, и тебе не будет стыдно за меня. 

       Джиррар потеплел взглядом и приобнял сына за плечи.

       – Я рад, что за удачу на охоте не ты заплатил жизнью. Пока ты молод, в крови горит много желаний. Но ты научишься их усмирять, а к силе и уму добавишь мудрость. Тебе предстоит править народом и нести за него вину. Я хочу, чтобы ты помог Ольге не с того, что она легенда, и наш народ обязан ей. Она попросила впервые за годы … Ты не помнишь, но Ольга выпестовала тебя. Она ухаживала за твоей матерью последние луны ее жизни, смягчала ее боль, хранила твою жизнь. Ты прожил с ней почти год, прежде чем вернулся к мамкам, братьям и сестрам… Она не чужая тебе… Ты вспомнишь, когда встретитесь. 

       Оррик спрятал нож, зажал рану ладонью, и, повернувшись к отцу, сдержанно поклонился. Он отдал дань уважения, строго следуя традициям, и молча пошел к костру товарищей, унося свои раны с собой. Джиррар провожал его отеческим взглядом, едва скрывая улыбку. Он был горд за сына, узнавая в нем себя и угадывая великого вождя, который будет править мудро и твердо.

       Оррик никогда не признавался в этом, но он помнил Ольгу. Помнил ее запах, голос, прикосновение рук. Помнил ее сказки и странные, но приятные слуху интонации… Он не помнил своей матери, но помнил Ольгу.

       Предстоящая встреча была для него волнительной.

                *****

       До старых армейских складов группа Майи добралась уже затемно и без приключений.

       Им еще несколько раз пришлось прибегнуть к оружию, но это были скорее упреждающие действия, нежели реальная угроза. Девушка отметила для себя совершенно иное течение жизни в глубине зараженных территорий. Здесь тоже были в изобилии мутанты, новые существа, странные растения, но не было вездесущей опасности, истерии схваток и непрестанной борьбы за выживание. Здесь было намного спокойнее, чем на рубежах периметра. А еще здесь не было людей.

       Майя обязательно увлеклась бы размышлениями об этом удивительном несоответствии, но ее мысли постоянно возвращались к исписанным страничкам в кармане. Что-то беспокоило в них, приковывало внимание. Вспомнилось упоминание о Городе Света, куда Насфера пыталась безуспешно проникнуть на протяжении многих лет. Провалились миссии вооруженного проникновения и попытки внедрить шпионов.

       Город… Шпионы… Провалы… Эта информация не укладывалась в ее систему знаний о нашествии и заброшенных землях, где жили только монстры и уроды. Из сообщения следовало, что на материке существуют заселенные города, которые живут и способны годами сопротивляться Насфере. Майя часто встречала на рубежах обращенных – людей, подвергшихся мутации. Это были настоящие уроды, животные, лишенные всего человеческого. Они были начисто лишены разума – мерзкие и безмозглые твари, только внешне напоминавшие людей. Кто мог населять города, о которых упоминал полковник?

       – Готово!– инженер выпрямился и отошел от замка.– Дверь в бункер разблокирована. Магнитные замки я отключил. Можем входить.

       Майя выключила фонарик, а когда остальные сделали то же, погрузившись в кромешную тьму, легонько похлопала Громилу по плечу. Получив команду, здоровяк подошел к бронированной двери и ухватился за железное колесо ригельного замка. Дверь заурчала глухими звуками, выдавая работу скрытых механизмов. Когда был сделан последний оборот, прозвучал хриплый вздох, и воздух с шипением вырывался из-за двери. Это был хороший признак, указывающий на разницу давления: помещение оставалось герметичным и могло стать хорошим убежищем.

       Когда Громила с усилием потянул на себя дверь, Майя беззвучно скользнула в образовавшийся проем, нащупывая стволом карабина опасность. Какое-то время она вслушивалась в тишину, а потом сломала несколько трубок химических фонарей и забросила их далеко от себя.

       Огромное сооружение медленно заполнилось тусклым светом, который был не способен дотянуться до высоких потолков и краев ангара. Помещение было заставлено не только стеллажами и ящиками – рядами стояли зачехленные броневики и грузовые автомобили.

       –  Ого,– Майя несколько раз повернулась вокруг своей оси.– Не знаю, как к нашествию, но к войне эти ребята хорошо подготовились.

       – Индикаторы чистые,– сообщил Снайпер.– Если я правильно читаю цвета этих трубочек, здесь нет заражения, и воздух чистый. Можно снимать шлемы.

       Он протянул девушке несколько одноразовых тестеров воздуха.

       – Вентиляция не работает,– напомнил инженер.– Мы в замкнутом пространстве…

       – Поверь, на ночлег, нам хватит кислорода,– перебила его девушка, снимая шлем.– Запашок еще тот, но дышать можно. Прикройте дверь, но не на замок. Соорудите какую-нибудь растяжку на входе и пройдитесь по этим закромам. Нас интересует только еда. Я подежурю у входа.

       Когда остальные разбрелись изучать содержимое склада, Майя разложила на полу перед собой карты и описание стоянок. Но, игнорируя их, сразу углубилась в недочитанные страницы полковника.

       «…прилегающие к городу поселки… городские рынки… переговоры провалились… торговый караван…»

       Девушка торопливо убрала странички в карман, словно они жгли руку, и уставилась невидящим взглядом в разложенные перед ней карты. Что ей хотел сказать полковник? То, что реальная ситуация на материке в корне отличается от официальных сводок? Здесь есть города, они населены и живут. Но как? Кто эти выжившие, и почему она их не встречала на рубеже? Или встречала? Неприятная догадка вспышкой ослепила сознание. Майя представила, что обращенные были разумными, просто заболевшими людьми, которых она убивала как прокаженный скот. 

       Паническое возбуждение постепенно отпустило, и девушка вспомнила многочисленные эпизоды, которые не оставляли сомнений в том, что обращенные не были разумными, а тем более людьми. Большинство из них гибли из-за собственной нежизнеспособности. Но это означало, что помимо обращенных, есть и другие. Возможно, кто-то обладает иммунитетом к чуме. От осознания этой догадки перехватило дыхание, а мысли растерялись в нагромождении противоречий.
       
       «Причем здесь прототип и его производные? Это не болезнь, и лекарства не будет. А иммунитет?… Или прототип и есть лекарство? И он возрождает города к жизни? Где здесь ближайший крупный город?»
 
       Девушка раздвинула карты, забегав по ним глазами.

       – Зачем нам крупный город?

       Майя вздрогнула. Снайпер держал в руках огромную картонную коробку и с недоумением смотрел на девушку.

       – Источник опасности,– собралась она.– Маршрут, который нам дали, сомнителен. Я работаю над этим.

       Снайпер с грохотом бросил коробку на пол:

       – Тогда мне есть, что показать по этому случаю!

       Сверкающие глаза выдавали его возбуждение. Майя с недоверием посмотрела на рассыпанную перед ней коробку с консервами. Проследив ее взгляд, Снайпер поморщился:

       – Да нет… Это просто консервы. Здесь провизии для целого города на несколько лет. И еда не идет в сравнение с тем, что мы едим. Я не об этом,– он присел рядом с ней и ткнул, не глядя, в карту.– Мы можем круто пересмотреть маршрут. Здесь есть внедорожник разведки. Маленький, бронированный, вооруженный, с химическим двигателем, бесшумный и герметичный… Инженер уже ковыряется с ним. Сказал, что часа за три однозначно приведет его в рабочее состояние.

       Девушка смотрела в глаза Снайпера, постепенно избавляясь от посторонних мыслей и погружаясь в смысл услышанного.

       – Покажи,– она решительно поднялась, поспешно сгребая свои бумаги. 

       – Это не типовая модель,– комментировал инженер, что-то подкручивая под капотом.– У нас на вооружении таких нет. Очень качественная и, думаю, дорогая вещь. Если бы была инструкция, я бы расконсервировал его быстрее, а так займет пару часов. И знаете, какое у нее неожиданное достоинство? 

       Он выглянул из утробы машины, чтобы заглянуть в глаза Майе:

       – В ней вообще нет электроники! Вся автоматика на микромеханике и гидравлике. Даже стартера в привычном понимании нет. Просто уникальная вещь… Не боится радиации, электромагнитных импульсов, не излучает тепло, не отражает радиоволн…   

       – Короче!– Майя вплотную приблизилась к инженеру.– Если нас «унюхает» враг, к которому мы должны забраться незаметно в самую пасть… нам конец! Чтобы нас никто не мог отследить, мы сделали крюк и собираемся на брюхе проползти четыреста миль. А теперь скажи, мы сможем без риска пересесть в эту тележку? Цена ошибки – наши жизни. Вспомни Блондина…

       Инженер уверенно выдержал взгляд девушки:

       – Я Вам так скажу. Нас пешком со спутника отследить проще, чем в этой тележке. Ее задумали очень умные люди с единственной целью! Сделать скрытной и незаметной. Мы смело можем подобраться не только за сорок миль от цели, но и в зону прямой видимости.

       Майя обошла внедорожник.

       Матовая поверхность имела неопределенный цвет между темно серым и насыщенным зеленым. Возможно, он был хамелеоном и мог подстраивать цвет под окружающую среду – эта технология существовала и двадцать лет назад. Корпус имел сложную форму с угловатыми линиями, но при своей агрессивности выглядел эстетично и даже казался красивым. Окна, абсолютно прозрачные изнутри, снаружи оставались непроницаемыми и матовыми, сливаясь с корпусом. Помимо обычных дверей, у внедорожника были два дополнительных люка: сверху и снизу. Верхний имел крепления для турели или пулемета.

       Майя еще раз заглянула в просторный салон. Автомобиль идеально подходил для целей миссии, и девушка задумалась. Записки полковника, уникальный внедорожник – странные совпадения, которые начинали беспокоить. Девушка не любила загадок и сюрпризов. Она сомневалась.       

       – Топливных картриджей, если не брать запасных, хватит прокатиться туда и назад,– не унимался инженер.– Три оси, широкая база, амфибия. Можем ходить болотами и форсировать реки…

       – Хватит,– махнула рукой Майя.– Грузите тележку едой. По крайней мере, голодать не придется. И запасные картриджи лишними не будут. Раз у нас большие карманы, натолкаем в них побольше…

       Пока инженер возился с внедорожником, а Громила его загружал, девушка и Снайпер склонились над картами, прокладывая новый маршрут. Его предстояло строить с учетом дорог.

       – Маршрут почти не меняется,– восхищенно заметил Снайпер.– Через те же стоянки пройдем. 

       Девушка тоже это заметила, но ни удивления, ни восторга не испытала.

       – Едем сюда,– она указала на хутор в стороне от одной из крайних точек маршрута.– Если обойдемся без приключений, тихим сапом доберемся к вечеру. Сэкономим неделю, и у нас будет достаточно времени осмотреться, чтобы аккуратно пройти последние двадцать миль.   
      
       Внедорожник вздрогнул и еле заметно завибрировал. Двигатель работал беззвучно, а реактивы картриджа выгорали, не оставляя запаха. Инженер светился от радости, и его настроение постепенно передавалось другим.

       – На ужин предлагаю подогреть говяжьи консервы с фасолью,– Громила церемониально разложил на цементном полу перед автомобилем разнообразные консервные банки.– А на десерт рекомендую ананасы и персики.

       – Ничего себе!– присвистнул снайпер.– Какая, говоришь, вместимость у нашей тележки?

       Майя улыбнулась, ощущая прилив бодрости. В конце концов, если не считать гибели Блондина, все складывалось лучше, чем представлялось сначала. И даже то, что нашествие обнаружило какие-то тайны, еще не означало беды. Чтобы выживать в этих землях, нельзя поддаваться унынию. Девушка это понимала и жила удачей одного дня. А день был удачным. 

       – Веселитесь, девочки,– буркнула она.– Я выгляну наружу и осмотрюсь. Может, поставлю пару растяжек. И не рассиживайтесь долго. Подъем будет ранний… Моя вахта первая.

       Звездное небо в своей чистоте было глубоким и объемным. Только в прохладные и безоблачные ночи можно было так отчетливо видеть звезды, различать надорванный шлейф Млечного пути в россыпи сверкающих огней. Кто-то в Млечном пути видит ребро Галактики, на окраине которой горит желтый карлик, именуемый Солнцем. Кому-то видится молоко Геры, брызги которого упали на небесную твердь, когда богиня отвергла от груди чужого младенца – так Зевс обманом хотел подарить бессмертие Гераклу, рожденному от смертной женщины…             

       Но девушка видела Пустоту и падающие в ее бездну миллиарды звезд. С детства, которое было в избытке заполнено одиночеством, она часто направляла взгляд в ночное небо. В отличие от сверстников, она любовалась не звездами, а всеобъемлющей пустотой, которую большинство ценителей звездного неба не замечали, воспринимая лишь фоном для сверкающих огоньков. Майя чувствовала глубину этой пустоты всегда: за занавесом матовой синевы в солнечные дни, или за покрывалом серых туч в непогожие. Но ночью она могла видеть ее, касаться вытянутой рукой.

       Несколько звезд моргнули, скрытые на мгновение тенью крылатой твари, которая незаметно и беззвучно скользила над головой, высматривая добычу. Майя отступила в густой мрак уходящего вниз коридора и, стараясь не производить лишних звуков, неспешно направилась к двери бункера. То, что хотела увидеть, она увидела.

       Там, где звездное небо опиралось на горизонт, разделивший твердь ночи на небесную и земную, тлело зарево. Едва заметное оно вздымалось далеко на севере воздушным отражением света, рожденного на земле. Где-то там горели огни так ярко, что их свет коснулся неба и открылся глазам Майи за десятки километров.   

       Теперь девушка знала наверняка, что не все города были мертвы.   

                *****

       Оррик вышел из селения до рассвета. Он уверенно прошел Северным трактом до Поющих лугов, где выселками стояли пастухи, и располагалась легендарная дозорная башня, первая из основанных предками. Каменное сооружение хранило следы многих сражений, но по-прежнему выглядело грозным и величественным.

       Дозорные смотровой площадки приветствовали Оррика с пожеланием удачной охоты. Здесь заканчивался Северный тракт и безопасная часть пути. Поющие луга с их высокими травами и густым кустарником, звеневшие разноголосицей птичьих голосов, давали начало охотничьим тропам, которые разбегались по всем северным землям. Одна из них, едва заметная, уводила в края, которых сторонились. Это была единственная из северных троп известная Оррику. Единственная, которой ему доводилось ходить к окраинам разрушенного города.

       Приходилось торопиться, чтобы засветло добраться до Спящей реки, чьи воды были столь медленными, что казались неподвижными. Сама река таила в себе опасность, но на ее берегах стояли Плакучие тополя – единственное место, способное дать убежище на ночь.

       Оррик с трудом находил старые ориентиры, углубляясь в северные земли. Заросли стали гуще, и в них теперь скрывались не только потревоженные птицы. Но охотник не слишком переживал из-за хищных существ Поющих лугов, чей интерес лежал к легкой поживе мелкой дичью и кладками яиц. Преодолев пару приметных ручьев, он, наконец, приблизился к Гнилому лесу, который был для него настоящим испытанием.

        Редкие чахлые деревья, прижившиеся на болотистой почве, открывали доступ солнечному свету, на встречу которому с земли вставали богатые разнообразием ягодники и сочные травы. Они привлекали оленей и прочих рогатых, а за такой добычей приходил уже свирепый хищник.

       Едва ступив на мягкий мох подлеска, Оррик услышал за спиной нарастающий хруст. Он резко развернулся и выставил вперед копье, пригнувшись торсом к земле. Из зарослей выскочил огромный кабан, выбрасывая копытами комья земли. В своей стремительности он готов был валить деревья, но, завидев охотника, встал как вкопанный, угрожающе фыркая. Огромные клыки в сочетании с широкой костью и несносным нравом делали зверя сильным противником.         

       Оррик выгнул спину почти параллельно земле и широко отвел в стороны руки. Правой он удерживал длинное копье, методично покачивая наконечником вверх и вниз, а в левой сжимал короткий нож. Прочный хитин паучьих доспехов не только давал защиту, но и устрашал противника. Не было в округе более злобной и беспощадной твари, чем паук, встреча с которым для любого зверя означала верную гибель. Копируя паучьи повадки, Оррик резким движением сместился в сторону и слегка приблизился к кабану.

       Этот маневр окончательно убедил зверя, который теперь отчетливо видел перед собой молодого паука в атакующем танце. С пронзительным визгом кабан резко рванул свою тушу в сторону и с невероятным шумом устремился напролом в густой кустарник. Из зарослей ему вторили сородичи, разбегаясь в ужасе.

       Оррик поторопился убраться вглубь леса, пока потревоженные кабаны не созвали хищников всей округи. Джиррар был прав, соседство пауков пошло на пользу народу, способному не только промышлять охотой этих тварей, но и оседлать ужас, который они вселяли во все живое.       

       Дальнейший путь пролегал через Гнилой лес, знаменитый дремотными мхами. Огромные поляны, засланные этим ковром, таили угрозу для всякого, кто рискнет прилечь на мягкой шелковистой поверхности. Он вкрадчиво подстилался под самыми обильными ягодниками, обнимал стволы плодовитых деревьев. Но стоило зазевавшемуся зверю подольше задержаться на одном месте или присесть на удобное покрывало дремотного мха, и он был обречен. Одурманенный зверь засыпал, а коварный мох за считанные часы прятал его под своим покрывалом, чтобы и этот холмик через несколько дней исчез, растворился в зеленом благоухающем безмятежностью ковре.   

       Старики поговаривали, что дремотный мох способен подарить жертве упокоение и блаженство, которым нет пределов. А порой видели, как старый или раненный зверь сам уходил на дремотный мох, чтобы избавиться от боли и принять сладкую смерть.

       Но Оррик почитал его добрым соседом за то, что тот избавил окрестные земли от плотоядных червей, которые повадились ставить искусные ловушки и извели многих из его племени. Поломанная червем, после долгих страданий скончалась и его мать. А дремотный мох быстро расправился с непрошенным гостем, забрав у него право охоты в этих землях.   

       Охотник ускорил шаг. Если раньше мох лежал между деревьев живописными полянами, то теперь он покрывал весь лес, насколько хватало глаз. Оррик беспокоился, что сладковатый дурман сможет добраться до него раньше, чем он до Спящей реки.

       День был долгим…

       Когда Гнилой лес отпустил свои объятия, ноги стали ватными от усталости, и голова болела до рези в глазах. Солнце уже клонилось к закату, а предстояло еще найти Плакучий тополь и устроиться на ночлег. Затхлый запах указывал направление к Спящей реке и ее смрадным водам, но Оррик выглядывал поверх зарослей очертания нужного ему дерева.

       Вечерние часы более всего подходят для тех, кто скрывается: ночной хищник еще не вышел на охоту, а дневной уже ищет ночлег. Наконец, взгляд выхватил из пейзажа черную тень, и охотник устремился к убежищу.

       Плакучий тополь всегда стоит особняком, и земля под ним черная, выжженная ядом. Мясистые листья дерева набухают влагой всю ночь, а днем тают на свету, истекая мутными маслянистыми каплями. Ни один зверь не войдет в тень этого дерева, и ни одна птица не сядет на его ветви. Но умелый охотник сможет подвязать под широкой веткой гамак, одинаково скрытый и от яда и от зорких взглядов.

       Оррик присел возле дерева, вслушиваясь в затихающую с закатом капель листвы. Яд не был смертельным, но оставлял сильный и болезненный ожег, который потом не сходил целую луну. Даже паучьи доспехи могли расплавиться от слез Плакучего тополя.

       Охотник подвязал к подошвам охапки трав, чтобы влажная ядом земля не съела башмаки из суровой кожи. Постоянно вслушиваясь в звенящую тишину вокруг, он извлек из заплечного мешка гамак и неторопливо его развернул. Его слух ловил не только редкие удары капель плачущего дерева, но и иные посторонние звуки, рождаемые травами, ветром и близкой водой.

       К открытым берегам больших рек льнули крылатые ящеры, которым было раздолье для полета и разнообразие в охоте. Обычно они кочевали вдоль рек крупными стаями, вычищая все на своем пути. Не отходили далеко от рек и лисы с волками, способные на открытых поймах загнать и мелкого грызуна и матерого лося.      

       Оррик уверенно ступил в тень дерева и, уцепившись за кряжистый ствол, стал быстро взбираться по кривым ветвям в поисках подходящей. Приходилось спешить, потому что тьма подступила вплотную, и ориентироваться в ядовитой кроне становилось трудно. Выбрав, наконец, подходящую ветку, охотник ловко закрепил под ней гамак, и одним движением скользнул в него.

       Он мгновение вслушивался в тишину, а затем сбросил с себя напряжение и груз беспокойства. До утра он был в абсолютной безопасности. Его мышцы расслабились, а сознание стало проваливаться в негу спокойствия навстречу ярким снам.

       Оррик не сопротивлялся. Он хотел поскорее расстаться с прошедшим днем, хотя день грядущий не сулил ему лучшего. Предстояла самая опасная часть пути. За мостом, что уже в паре тысяч шагов, начинался пригород разрушенного города, места гиблые. Меньше всего охотник хотел встретить собак. Эти твари были свирепыми как волки, но хитрее, а сражались отчаянно, готовые к смерти. В схватке с псами либо убиваешь их, либо гибнешь.

       Но это были трудности предстоящего дня, и охотник спокойно заснул, наслаждаясь тем, что имел сейчас.   

                *****

       Ольга услышала гостя загодя.

       Она набросила длиннополый плащ и спешно вышла навстречу.

       Ветер с порога подхватил полы одеяния, развернув подобно крыльям, обнял женщину и запутался в ее волосах. Ольга двигалась по безлюдному поселку быстро и уверенно. Неугомонный ветер пытался с ней играть, кружа пыль у ног и подбрасывая с земли перезимовавшую листву. Но женщина не была расположена к забавам и сохраняла сосредоточенность. Ветер разочарованно вздохнул, разбросав в порыве мусор у обочины, и с ворчанием улегся в переулках.            

       Поселок, в котором жила Ольга, заметно выделялся на фоне остального пригорода. Он был пустым. А бушевавшая вокруг жизнь старательно обходила стороной эту группу домов. Даже трава стелилась здесь ниже, сдерживалась в красках.

       Ольга нахмурилась и перешла с быстрого шага на бег. Она спешила встретить гостя, который уже привлек внимание соседей. Женщина сделала несколько затяжных прыжков и взмыла в воздух, широко расставив руки. Распахнутый плащ затрепетал за спиной, а земля стремительно понеслась под ногами.

       Заметив гостя, она спикировала в гущу схватки.

       Три полуметровые осы кружили вокруг гигантской крысы, стоявшей на коротковатых, но мощных задних лапах. Крыса, ростом не менее полутора метров, конституцией тела больше походила на человека, чем на своих предков. Эту схожесть подчеркивали черные доспехи, искусно сделанные из фрагментов паучьего панциря, и копье, которым гигантский грызун ловко орудовал, отбиваясь от атакующих ос.

       Ольга с резким выдохом опустилась на землю в нескольких шагах от драки, принеся с собой неожиданный порыв ветра, который ударил в землю и высоко поднял фонтан пыли. Этот порыв  отбросил ос в сторону, и те, повинуясь инерции, устремились прочь, затерялись в прилегающих развалинах.

       Крыса, восстанавливая тяжелое дыхание, опустила копье и повернулась. Ольга выпрямилась после эффектного приземления и разомлела в улыбке, встретив взглядом глаза гостя:

       – Как же ты вырос, Оррик!– воскликнула она и, захватив грызуна объятьями, легко подняла над землей, закружила.

       Охотник достойно выдержал проявление человеческих эмоций и, оказавшись снова на земле, поторопился подобрать выпавшее, было, копье. Женщина откровенно его рассматривала, выражая бурный восторг:

       – Тебе уже почти четыре года! Какой красавец! В этом возрасте твой дед уже имел два десятка детишек… Правда он мне едва по пояс был… А ты почти до плеча достаешь… Твои внуки и вовсе выше меня будут… Какой красавец… Ты хоть помнишь меня, Оррик?

       – Приветствую тебя, Ольга,– наконец произнес охотник, обнаружив в голосе излишество шипящих звуков.– Я часто тебя вспоминал.               

       Ольга хлопнула в ладоши, спохватившись:

       – И что я тебя здесь держу? Ты же устал с дороги! Как добрался? 

       – Ты живешь в труднодоступном месте,– аккуратно подбирал слова Оррик.

       – В том и смысл,– призналась женщина.– Беспокойных соседей я держу на расстоянии. Дом они хорошо стерегут от незваных гостей. А званых я стараюсь сама встречать… Я к твоему приходу кое-что вкусное выменяла! Пошли скорей в дом – тебе надо отдохнуть с дороги.

       Ольга не стала досаждать гостю лишним вниманием, дав ему умыться, перекусить, и уложила спать. Проснулся Оррик поздним утром, когда солнце стояло высоко – организм взял свое, восстанавливая силы. Пробуждение было приятным, заполненным детскими воспоминаниями. Только проснувшись, он понял, что сделало утро таким особенным. Запах яичницы с обжаренным беконом и полевым луком когда-то часто его будил, заставляя расстаться с уютной постелью и встретить новый день любимым завтраком. Этот аромат и сейчас заставил его выйти на кухню.

       – Я знала, как тебя поднять,– улыбнулась ему навстречу Ольга, выставляя еду на стол.– Как спалось?

       Оррик кивнул головой и приложился к бокалу холодного морса. Все было как в детстве.

       – Тебе нужна была помощь,– напомнил он о причине своего визита.– Это срочное?

       – Как и все заботы… Но потерпит до конца завтрака.

      Ольга с умилением наблюдала за тем, как ест ее воспитанник, теряясь в воспоминаниях.

       Крысы были в числе первых, кто изменился. Но люди в те времена сами обращались в зверей и теряли рассудок, чтобы заметить, как у них под ногами завелись разумные твари. Крысы прошли свой путь эволюции мгновенно, делая невероятные скачки в развитии от поколения к поколению. Тем более что век их был недолог, а плодовитость высокой. Историческая неприязнь людей к крысам была взаимной, и племена новых разумных существ поспешили убраться подальше от людских глаз, переселившись в быстро дичавшие леса.

       Ольга тоже никогда не узнала бы о существовании расы родентов, если бы не была частью их культа. Одна из первых матерей, которой был дарован свет разума, увидела в женщине божественное присутствие. За какие заслуги и как ее произвели в языческое божество, Ольга не знала. Но преследуя, однажды, большую и проворную крысу, она в пылу погони ворвалась на собственное капище. Тогда ей и открылась тайна существования родентов и то место, которая она занимала в их культуре.

       С тех пор она привязалась к этому народу, и даже какое-то время прожила с ними, стараясь передать полезные знания. Однако ноша живого божества оказалась непосильной – слишком много вопросов и проблем адресовали ей. Ольга поняла, почему древние боги сторонились людей, и оставила родентов, предпочитая лишь изредка проявлять участие в судьбах некоторых.   

       Оррик отстранил пустую тарелку, и церемониальным поклоном поблагодарил женщину.

       – Такой важный,– не удержалась Ольга и рассмеялась.– А был милым пушистым комочком!

       Охотник опустил глаза в пол. Ему, взрослому мужу, было неловко от проявлений женщины, которая по-прежнему видела в нем ребенка:

       – Мне тоже дороги воспоминания. Но я пришел, чтобы помочь. Расскажи.

       Ольга откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на Оррика. В ее глазах читались  сомнения.

       – Расскажи лучше ты мне, что знаешь обо мне и моей семье.

       Родента не смутил вопрос, словно он ожидал его:

       – Ты хочешь знать слова моего отца или тебе нужна песнь шамана?

       – Интересно,– подняла брови женщина.– А у шамана своя версия?

       – Конечно. Три Власти над нами. Власть Силы у вождя, власть Жизни у женщины, и власть Веры у шамана. Вечная троица. Вождь правит народом, ведет войну и охоту, дает законы и заключает союзы, судит. Женщина властна давать жизнь, она рожает, она умиротворяет, она проводит на костер вознесения. А шаман помнит историю, чтит традиции, толкует знаки и говорит со звездами – душами предков.

       – И у каждого свое представление о том, кто я?

       – У каждого свое отношение к тому, кто ты,– осторожно поправил Оррик.– Женщины любят тебя и почитают, как наставляла Первая Мать Одноухая. Отец уважает, помнит твое добро и наши долги перед тобой. А Шаман разъясняет, кто ты и откуда взялась…

       – Вижу, я не достаточно внимания уделяла вашим шаманам,– улыбнулась Ольга, но улыбка ее не сулила ничего хорошего.– И что же шаманы рассказали обо мне?

       – Они не рассказывают,– поправил охотник.– Они дают нам песни, которые мы запоминаем.   

       Оррик закрыл глаза и затянул нараспев нерифмованный текст. Женщина только поморщилась, реагируя на нескладную форму.

       Прежние люди были злые. Им было мало власти над Жизнью.
       Прежние люди придумали Смерть. И всякий живущий теперь умирает.
       Тогда прежние люди сделали в земле яму.
       Из грязи и камня они сотворили без рождения Шому.
       Шома стал мертвым и неподвижным Богом.
       Шома не принял прежних людей и сотворил из воды и грязи Кровь.
       Кровь стал мертвым богом, но подвижным и неудержимым.
       Кровь не принял Шому и ушел к Прежним людям.
       Прежние люди не приняли Кровь. Захотели убить его.
       Кровь нашел среди прежних людей и зверей сорок две ведьмы.
       Ведьмы понесли от него.
       Ведьмы обрели щедрые дары и сотворили взамен для него Жизнь.
       Свое дыхание Кровь отдал Одноухой. Она прозрела…

       – Погоди, Оррик,– не выдержала Ольга музыкальной пытки.– Как я поняла, эта песнь длинная. А ты можешь пропеть мне только ту часть, которая касается меня? И, если можешь, пропой своими словами, а то нескладухи шамана травмируют мой разум.

       Охотник на какое-то время умолк, вслушиваясь в собственные мысли.

       – В песне говорится о несносном характере одной ведьмы, которая умеет летать...

       Он поднял на женщину глаза, и Ольга, заглянув в них, едва не подпрыгнула от возмущения:

       – Шельмец! Ты меня разыгрываешь,– она не могла скрыть своего изумления.– Здорово! Никогда раньше не замечала у родентов чувства юмора. А ты надо мной пошутил. Песнь шамана тоже ты выдумал?      

       – Нет,– признался Оррик, довольный тем, какой эффект произвел на женщину.– Песни его. Но остальные не умеют над ними смеяться. Верят в них.

       – Так, что там обо мне?¬

       – Ведьмы сильные, и они отмечены богом,– скорее рассуждал, чем пересказывал охотник. – У каждой есть свой дар. Ведьмы, как и все женщины, знают тайны Жизни. Но от того в них много желаний. От того ведьмы опасны. Их надо почитать, и держаться подальше. Он говорил, что молиться на ведьм нет смысла – они умеют слышать только друг друга, но не нас. Поэтому капища ведьм теперь заброшены. И он говорит, что у родентов нет долгов перед ведьмами. Только Кровь, отец ангелов, стоит молитвы.   

       – Ишь, какой ушлый шаман,– Ольга зло блеснула глазами.– А с каких пор роденты называют наших детей ангелами? Где вы вообще это слово нашли? 

       Оррик оглянулся на старый шкаф с книгами:

       – Теперь у них много книг от прежних людей. Они читают,– в его голосе прозвучала тоска.

       – А ты?– угадала настроение Ольга.– Где книги, которые я оставляла тебе?

       – Я старший сын Джиррара, будущий вождь. Есть вещи, которыми я должен заниматься…

       – Ерунда!– решительно перебила его Ольга и подошла к шкафу с книгами, где быстро выбрала одну.– Это Джек Лондон. Тебе понравится. Никогда не отказывайся от книг! Иначе твой мир всегда будет ограничен только тем, что видят твои глаза, а твой разум останется слепым…   
      
       Она села напротив и требовательно посмотрела в глаза охотника:

       – Так что насчет ангелов? И что о моем сыне?

       – Я знаю имя каждого, и имя ведьмы его родившей,– перебирал вслух Оррик.– Все ангелы разные – каждому Отец определил свой дар. Ангелы быстро повзрослели. И между ними возникло соперничество. Из-за этого ведьмы рассорились и расселились по всему миру…

       – Ясно,– махнула рукой Ольга, давая понять, что дальше продолжать, смысла нет. 

       Она прошла по комнате, собираясь с мыслями, и остановилась у окна:

       – Они, действительно, выросли быстро. Не так как люди. В два года уже были подростками, а к четырем стали совершенно невыносимыми. Первые пять лет мы жили все вместе в разрушенном городе. Это были тяжелые годы. Все вокруг изменилось, заполнилось монстрами и новыми проблемами. Военные не переставали на нас охотиться. Прежние люди, как вы их называете, были неутомимы. Они устраивали засады и атаковали нас, пытались захватить. Не было у нас ссор. Да, дети были особенные. Не потому что в них были дарования. Они были… без ограничений. Если смеялись, то до слез, если плакали, то навзрыд. Как и все дети, наверное. Но и их жестокости, их отчаянию тоже не было границ… Все познавали впервые и до самой глубины. За ними просто приходилось больше присматривать… 

       Ольга повернулась к Оррику, словно оценивая, понимает ли он смысл сказанного.

       – Пятнадцать лет назад в разрушенном городе высадились военные,– продолжила она, всматриваясь во что-то из прошлого.– В тот раз их было невероятно много. И мы не выстояли… Погибли пять матерей… Солдаты были повсюду. Они блокировали нас магнитными ловушками, которые причиняли сильную боль. Бросали в нас гранаты, жгли фосфором… А мы рвали их на части. Это была бойня. Когда наступила ночь, военные отступили. Воспользовавшись этой паузой, большинство семей ушла на восток.

       Женщина перевела взгляд из неведомой дали на собеседника и улыбнулась ему.

       – Мы давно обсуждали возможность переселения в восточные земли,– она вернулась за стол и села напротив, разливая остывший чай по чашкам.– Подальше от очага заражения, всяких тварей и, как ты говоришь, прежних людей…

       – Почему ты не ушла?– Оррик осторожно взял чашку и подул на нее. Роденты уважали горячее питье, воспринимая его как часть таинства. Очень любили созерцать подымающийся пар, трепетно вдыхали его. При этом решались притрагиваться лишь к слегка теплому питью, в остальное время просто наслаждаясь церемонией. 

       – Я? К тому времени я уже устала от большой семьи и ее проблем. Нас было больше восьмидесяти. Все разные. Все сложные. Я хотела уйти и побыть какое-то время одна. Совсем одна. Вот такая возможность и представилась. Я осталась, чтобы наутро уйти в другую сторону. Так поступили еще пять матерей со своими детьми. Но наутро военные исчезли. И никуда уходить уже и не надо было. Ушли и большая семья, и угроза…

       – Но как ты осталась одна?– напомнил о себе Оррик, когда задумчивость женщины слишком затянулась.

       Ольга какое-то время всматривалась в охотника, словно не могла сосредоточиться и разобрать смысл слов:

       – Так я зачем позвала,– наконец собралась она с мыслями.– Наша семья… мы все умеем чувствовать друг друга на расстоянии. Так, что-то сложно уловимое, неосязаемое. Кто-то делает это лучше, кто-то хуже. И недавно я почувствовала перемену. Большую беду. Я не уверена в своих… чувствах. Но беспокойство растет и съедает меня. Мне нужно отправиться на восток, отыскать других, повидаться с девочками, понять что происходит. Это долгий путь, и я не могу уйти пока не позабочусь об одном важном деле.

       Охотник отставил чашку и сел ровно, готовый слушать то, ради чего пришел.

       – Мой сын, Валерий… уже давно ушел куда-то на север,– Ольга говорила медленно, подбирая слова.– Он закрылся от меня, и я не могу его чувствовать. Когда-то твой дед рассказывал мне, что у него есть связь с Валерой, что может найти его для меня. Я не то чтобы не поверила. Он был очень привязан ко мне и проявлял больше участия, чем стоило. Но когда ты ребенком жил у меня, часто говорил во сне и рассказывал потом свои сны. Я поняла, о чем говорил твой дед. У тебя была связь с Валерой, и ты видел его глазами. Ты что-нибудь помнишь об этом?

       Оррик молчал.

       Больше всего в жизни он боялся того проклятия, о котором вспомнила женщина. В их роду это называли Присутствием – даром, который передала Одноухая своим прямым потомкам. Дар передавался только одному в поколении – старшему ребенку. И становился его проклятием. Оррик чувствовал не только Валерия, видел его глазами, слышал его мысли. Он чувствовал и Ольгу. Будучи ребенком, эту связь с женщиной он воспринимал естественно, почти не замечал. А яркие сны о заснеженных краях понимал как сны и фантазии.

       Но когда вернулся к родентам, был напуган Присутствием. Оррик по-прежнему ощущал мысли и чувства Ольги, словно жил рядом с ней, в ее голове. Он мог видеть ее глазами, мог переживать то, что чувствовала она, мог вспомнить то, что помнила она. Джиррар тогда объяснил ему, что происходит, и рассказал правила.

       Отец считал, что роденты обрели свой разум благодаря дару Присутствия. Одноухая была первой, кто сумел войти в разум Ольги, а затем и ее сына. Но ни Ольга, ни Валерий не чувствовали постороннего присутствия в своей голове, и даже не подозревали о нем. Так и должно было остаться. Этим даром стоило пользоваться осторожно и умело, держать под контролем. Тогда он может стать источником бесконечной мудрости и знаний. Но злоупотреблять им было опасно.

       Дед Оррика очень увлекся Присутствием. Он почти растворился в разуме Ольги и жил только ее жизнью. Готов был жертвовать всем ради нее. Отец сказал, что дед перестал быть собой и стал частью Ольги. И едва не погубил все племя. Джиррар считал, что большей опасностью Присутствия является не безумие увлеченного. А то, что тайна Присутствия будет раскрыта.

       Могучая ведьма и ее сын жестоко стирали с лица земли тварей, которые представляли для них намного меньшую опасность. Не остановились бы они и перед родентами. Оррик научился управлять своим даром, удерживая непрерывную связь размытой тенью на краю сознания. Но сторониться Присутствия было нельзя – накапливалось возбуждение, способное взорваться неконтролируемым и глубоким контактом. Однажды это произошло, и Оррик целиком переместился в разум Ольги. Он прожил в ее теле день – охотился, ел жареную пищу, читал лиричный роман, видел ее сны. Все это время его тело, лишенное сознания, бредило под присмотром отца и мамок.

       Теперь Оррик посещал сознание Ольги и ее сына регулярно. Всякий раз, чувствуя себя воришкой, он осторожно подглядывал их мысли и переживания. Родент предпочитал читать память женщины о древних временах, когда разрушенный город жил и был величественным. Это были обжигающие воспоминания. Мир прежних людей был сказочно красивым и страшным, переполненным могуществом и их нераздельной властью над миром.

       – Это были сны,– возразил он.– Просто мои снежные сны.

       – Ты видел в этих снах оборотня, девушку,– прищурилась Ольга.– Ее зовут Альфа. Валера звал ее Алей. Они тогда ушли вместе. Необычная девочка. Ее мать не была человеком. Она родилась от самки колли. Не все ведьмы были людьми… Я говорила, отношения в большой семье складывались сложно… Ты помнишь эти сны? Видел их потом?

       Женщина говорила медленно, рубленными фразами. Она непроизвольно сжимала пальцы на руках, выдавая волнение.

       – Да. Эти сны и сейчас бывают со мной. Не такие яркие…

       – Что ты видел?– глаза женщины загорелись.

       – Море. Ледяная пустыня. Девушка. Деревянный дом… Это сны об одном месте.

       Ольга резко встала и сделала несколько быстрых шагов по комнате:

       – Я думаю, у тебя есть с ним связь. И мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты разыскал его.

       Она остановилась и заглянула в глаза Оррику:

       – Сегодня же я уйду на восток. А ты с моим другом отправишься дальше на север и поможешь найти Валеру. Важно, чтобы его предупредили. Важно, чтобы рядом с ним был тот, кто его защитит, приведет ко мне.

       Охотник старался сдерживать желания, но слова женщины подняли в нем волну гнева и протеста. Она, как и Джиррар, решила его судьбу. Было бесполезно спорить и говорить о том, что он не знает, как искать ее сына. Оррик не просто видел решительность женщины, он ощущал ее.

       – Кто твой друг, если он способен защищать ангела?– с недоверием спросил охотник.

       Ольга широко улыбнулась в ответ, и теплые ощущения хлынули потоком в ее сознание.   

       – Ты даже не представляешь, насколько он особенный... Скоро придет человек, чтобы отвести тебя к нему. Давай я помогу собраться в дорогу. Она будет долгой. Сама я уже собрана.

       Оррик сторонился Присутствия, но мысли женщины врывались в его голову. Перед ним стоял образ могучего человеческого воина, носившего имя Мазур. Охотник брезгливо поморщился, потому что образ этот раскрывался женским взглядом.

                *****

       Внедорожник уверенно топтал колесами грунтовое покрытие окольных дорог. Небо сутра затянуло серыми облаками, и мелкий дождь временами связывал дорожную пыль в тонкий слой грязи. Пыль не вставала столбом позади, и это позволяло двигаться быстро и без опаски.

       Громила вел машину профессионально, умудряясь в поворотах даже сбрасывать ее в управляемый занос. Он хорошо держал скорость, набирая и сбавляя ее в нужных местах так, что подвеска отрабатывала ухабы без лишних ударов.

       Дорога становилась скучной. Маршрут покрывался легко, и это беспокоило Майю. Слишком много свободного времени для раздумий, слишком комфортная поездка. Поэтому она не удивилась, когда бойцы начали собачиться друг с другом.

       Снайпер и инженер, сидевшие на заднем сидении, сперва перебрасывались ничего не значащими фразами, но постепенно их диалог становился напряженным. Девушка не вмешивалась, но незаметно для себя отвлеклась от дороги и стала прислушиваться к разговору.

       – Пойми, Марек, ты все равно не жилец,– перебил Снайпер длинную речь инженера.– Ты же умный человек, считать умеешь. По статистике, из заходов в зону живыми возвращаются 80%. При этом семь из десяти новобранцев погибают в первых трех ходках. Эта миссия первая для тебя… и последняя. А ты даже не новобранец! У тебя вообще подготовки нет.
   
       – Подготовка не очень помогла Блондину,– огрызнулся инженер.– Все дело в…
 
       – Молодец, что вспомнил!– снайпер даже не попытался его дослушать.– У парня за спиной было двадцать или тридцать ходок. У него уже все было на рефлексах. И даже его Судьба достала. Из нашей миссии или не вернется никто, или выживет кто-то один. Такой расклад.

       – У тебя грязный рот,– буркнул из-за руля Громила.– Лучше держи его закрытым.
 
       – Конечно!– вызывающе отреагировал тот.– Рот закрытым, глаза в пол, руки за спиной. Мы так всю жизнь в загоне как скот стоим. Кривим рожу, когда правду слышим. Идем покорно на бойню, так еще и песни бравые надо петь.

       Задевало то, что говорил снайпер спокойно и уверенно, не проявляя эмоций. И от того слова его звучали жестко и убедительно:

       – Вот пошел ты, Марек, с нами за смертью. Так признай это. Прими ее достойно. Может даже, и выбери. Зачем опошлять все лозунгами? Мы же все в одном дерьме копошимся.

       – Я пришел сюда не за смертью,– процедил сквозь зубы инженер.– Я пришел добровольцем, без страха смерти.

       – Вот те раз! Видали такого бесстрашного? Чтоб ты знал, твой страх живет без твоего желания. Он не тебе принадлежит. Это твое тело, инстинкты дают тебе страх. Это их защитная реакция, не твоя. Ты можешь цепенеть от него или пытаться давить своей волей. Есть чем давить то?

       Майя вспоминала досье снайпера, которое пролистала без особого внимания. По записям, он был замкнутым и молчаливым. Первое время, он даже нравился ей на фоне остальных. Но теперь создавал неудобную ситуацию. С одной стороны своими разговорами он расшатывал и без того хрупкое равновесие в команде. Как лидер, она должна была поставить его на место. Но личный опыт подсказывал, что вмешиваться в разборки солдат – дело неблагодарное. Если кто-то хочет высказаться, ему надо дать такую возможность, а не обращать на себя скопившийся гнев. К тому же инженер Марек был ей неприятен и внешне, и своими показательными убеждениями. 

       – Ты чего добиваешься?– спросила Майя, не оборачиваясь.– Хочешь, чтобы он покончил с собой или удовлетворишься его истерикой?

       Пауза была недолгой. Снайпер явно выжидал ее реакцию.

       – Я хочу правды. Если он прикрывает мою спину, я должен ему доверять. А как я могу верить хорошему парню, который говорит со мной как диктор из новостей? Меня уже достало вранье. Доброволец вонючий, жертва… Ты не рассказывал им про своих жену и детей? Давай, расскажи!

       – Отцепись от него,– в голосе Громилы звучала угроза.

       – Так я сам расскажу. Вчера он мне ныл про несправедливость и про судьбу. Его семья заживо сгорела в Шеффилдской резервации. Или Вы тоже не знаете, что там произошло? За одну ночь выжгли напалмом больше ста тысяч эмигрантов. Нам рассказывают о карантине, заражении. Но все знают, что произошло! Никого не парит заражение в резервациях. Там люди с голода на колючую проволоку кидались. Ни у всех же родственники служат на рубеже, не всем такие как мы отсылают свои продуктовые талоны.      

       Майя знала, о чем он говорил. Больше половины территории Старой Англии была отведена под резервации для эмигрантов. Десятки миллионов людей не просто жили и умирали в нищете, они были изолированы и лишены надежды. Жизнь там была адом и во времена ее детства. Но, рассказывали, что с каждым годом ситуация ухудшалась. Единственным шансом получить гражданство и вырваться из трущоб была служба. Но не всякому вербовщики давали такой шанс, хотя новобранцы прибывали на рубеж нескончаемым потоком, принося из дома мрачные байки. 

       – А ты, Громила, тоже живешь по официальным сводкам?– не унимался Снайпер.– Говоришь, с братом три месяца связаться не можешь? Карантин, говоришь, в твоей резервации? Вот так всех в госпитали перевели, лекарства дают, врачи за их жизни борются, сиделки рядом... А связи лишили, чтобы пациенты не волновались, поправлялись чтобы скорее…

       – Уймись, урод,– ответил здоровяк, заметно нервничая.

       – Ты что так раздухарился?– вмешалась Майя, понимая, что разговор скатывается к большим неприятностям.– Электронику сняли, прослушки нет. Тебя и понесло?

       Назревающий конфликт можно было погасить единственным способом – обратить ярость солдат на общего врага, и девушка сделала это, как поступала и раньше: 

       – Если устал жить, пусти себе пулю в лоб. А к парням не лезь. Мы все дети резерваций, из одного дерьма слеплены. Каждый сам выбирает, как это принимать. Мы выбрали службу, чтобы выжить. На рубеже только наш брат и служат. Настоящие граждане живут в тепле и уюте и ноют о том, какая мы для них обуза. Их детки, если и служат, то в военной полиции и внутренних войсках. Хочешь за справедливость побороться – иди им расскажи свою правду. Или подайся к террористам, если духу хватит. А на своих вызверяться не стоит, если хочешь, чтобы твою спину и дальше прикрывали.

       Слова Майи подействовали так, как она и хотела.   

       – Не пойму этих уродов,– подхватил Громила.– Столько людей в резервациях ни за что пропадает. А на рубежах нашествию противостоять уже некому. Почему не отпустить их на рубеж? Мой брат семь лет этого добивается… дать им оружие, дать шанс побороться за жизнь! И в резервациях спокойнее было бы и нашествие давно бы остановили. А так сами этот пожар раздувают.

       – А я знаю почему,– сменил тему и Снайпер.– Боятся оружие в руки давать. А военной полиции с такой толпой не справиться. Я семь лет назад служил в Норвегии. Там нас как раз тысяч за пятьдесят таких собрали. Так из этого бунт вышел. Все командование вырезали, стали свои правила устанавливать. А эти уроды всю базу корабельной артиллерией и бомбардировщиками укатали. Там горы из трупов сложили. А ты говоришь, всех под ружье. Надсмотрщиков не хватает. 

       – А сам как уцелел?– напомнил о себе инженер.– Военной полиции помогал?

       – Мы тогда в ходке были,– пропустил провокацию Снайпер.– Из зоны группа половиной состава вернулась. А наша база в руинах, и горы тел догорают. Военная полиция как раз остатки оборудования эвакуировала. Нас и перебросили на юг, во Францию, в карантин. Если бы на день с возвращением задержались, никого бы уже не застали.

       – Повезло. Во Францию перебросили,– заметила, Майя.– Обычно они так не миндальничают.

       – Знаю. У нас на руках были образцы, которые два года не могли заполучить. Миссия была удачная. Нам потом два месяца мозги полоскали…

       – Внимание, завал!– рявкнул Громила, и машина клюнула носом, резко снижая скорость.

       Майя тоже заметила поваленные деревья, преграждавшие дорогу. Они были вывернуты из земли с корнями и уже успели подсохнуть, пожелтеть листвой. Упавшие деревья были значительно меньше тех, которые росли по обочинам. Густой лес подступал прямо к дороге, надежно защищая ее от ветра.

       – Это не ветер,– высказал общую мысль Снайпер.

       Машина застыла неподвижно в нескольких сотнях футов от завала. Майя развернула на коленях карту, быстро переводя взгляд с нее на препятствие впереди. Громила терпеливо ждал, искоса поглядывая на девушку.

       – Сдавай назад,– наконец, решилась она,– Мили три назад мы проехали съезд, который шел на юг. Сворачиваем туда.

       Громила ловко развернул машину, веером разбросав колесами гравий, и направил ее в обратную сторону.

       – Там совсем узко,– тихо произнес он так, чтобы слышала только Майя.– Опасно ехать. Это не лучший вариант объезда. Время есть, можно поискать другую дорогу.

       – Это не объезд,– призналась Майя.– На карте того съезда вообще нет. Зато на юге есть речушка без названия. Если повезет, доберемся до нее. А если повезет еще раз, пройдем ее берегом до вырубки. Там есть несколько дорог. 

       Громила с удивлением посмотрел на девушку.

       – Ничего страшного. Если придется, бросим машину,– ответила она на его взгляд.– Главное обойтись без приключений.

       Напряженная поездка по узкой тропе, которую нельзя было назвать дорогой, не принесла никаких неприятностей. Внедорожник уверенно преодолевал ямы и валил кустарник на своем пути. Редкие тени, изредка мелькавшие в чаще, так и оставшись тенями, не показавшись на глаза.

       Берег усохшей речушки оказался заболоченным, но открытым и уступчивым для колес внедорожника. Час бездорожья прошел в полной тишине. Солдаты не отводили глаз от окон, удерживая оружие со снятыми предохранителями. Майя наслаждалась паузой в разговорах, которые никогда на ее памяти не приводили ни к чему хорошему. Выбравшись на широкую дорогу, машина пошла легче, и Громила значительно прибавил скорость. Вечер едва заявил о себе, а до цели поездки оставались считаные мили.

       – Я слышал, что Америка вдвое снизила квоты на поставку продовольствия,– сказал снайпер, подавая вперед консервы для здоровяка и девушки.– Скоро голод станет достоянием не только резерваций, но и наших старших братьев.

       – Ерунда,– поморщилась Майя, раскладывая консервные банки на специальной полке между сиденьями.– Америка будет кормить нас до последнего. Им выгодно, чтобы мы умирали здесь, сдерживая нашествие у берегов Ламанша. Когда эта живность войдет в океан, им придется самим разгребаться на своем материке. А они не любят подпускать проблемы к своему дому.

       Закончив трапезу, девушка прочитала остальным карту предстоящей стоянки. Место было удобным для лагеря. Небольшая группа строений располагалась на возвышении в центре широкой площадки, которая хорошо просматривалась во все стороны. Лес обступал хутор с трех сторон, а на востоке, как раз в сторону их цели, открывалась перспектива на десятки миль. Идеальные условия для пункта наблюдения. Дороги подходили с юга и запада, а лесной ручей лежал прямо за хозяйственными постройками.

       Этой стоянки не было в описании маршрута – Майя выбрала ее сама. Поэтому стоило быть готовыми к любой ситуации.      

       – Остановишься здесь, в ста футах от постройки,– указала она здоровяку место на карте.– Двигатель не глуши. Из машины без команды никто не выходит. Никаких действий без моей команды. Если придется с чем-то столкнуться, корпус машины будет первичной защитой. Поехали.

       Майя была готова ко многим неожиданностям, но не к тому, что случилось.

       Едва внедорожник выехал на поляну перед хутором, им навстречу выбежала босоногая девочка лет восьми. В легком платье, с перепачканными коленками и подпрыгивающими при ходьбе косичками, она выглядела совершенно неуместно. Девочка остановилась в десяти шагах от машины и, прижимая к груди потрепанную куклу, замерла воплощением любопытства. Она с интересом и восторгом разглядывала незваного гостя, шевелила губами, нашептывая что-то кукле.

       – Она ведь нас не видит?– неуверенно спросил Громила.

       Несмотря на непроницаемые снаружи окна внедорожника, девочка переводила взгляд с одного пассажира на другого. Это был абсолютно обычный ребенок, чумазый и жизнерадостный. Девочка посмотрела в глаза Майи и помахала ей рукой.

       – Что делаем?– не выдержал Громила.

       – Ты пока посиди. Остальные… осторожно выходим,– прошептала девушка.

       Майя открыла дверь и встала за ней так, чтобы та загораживала ее от окон постройки. Она держала карабин стволом в землю, готовая использовать его при малейшей опасности. А ощущение опасности нарастало, беспокоило предчувствием. Девушка сделала шаг в сторону, выходя из-за укрытия внедорожника и удерживая взгляд на ребенке. Девочка широко улыбнулась в ответ. Майя уже набрала в легкие воздух для еще не придуманного вопроса, как резкий окрик заставил ее вздрогнуть.   

       – Лиля вернись!

       В ста футах, на пороге хозяйственной постройки стоял человек. Сперва девушке показалось, что он держит в правой руке что-то огромное, но потом поняла, что этим огромным была сама рука. Это был массивный мутант с искаженными пропорциями. Правая сторона тела принадлежала чудовищу, покрытому наростами. Его растрескавшаяся кожа напоминала пересохшую глину, а оттого казалась каменной. Левая сторона сохраняла человеческие черты.

       Он слегка наклонился вперед и оперся на каменную руку подобно горилле. Перекошенное лицо горело гневом. Майя машинально направила на него карабин и замерла в ожидании. Она слышала, как остальные рассредоточились по сторонам, занимая позиции.

       – А моя мама ангел!– неожиданно похвасталась девочка, игнорируя ситуацию.

       Майя вздрогнула от неожиданности. Голос девочки был неприятным и звонким, резал слух и мешал сосредоточиться.

       – Лиля?!– раздался пронзительный женский возглас.

       Девушка машинально вскинула ствол карабина на голос.

       Изогнувшись, на краю крыши стояла женщина, готовая к прыжку. За ее спиной медленно раскрывались широкие перепончатые крылья с рваными краями. Но в остальном женщина была невероятно красива. Стройная, с черными ухоженными волосами, тонкими чертами лица. Ее глаза были большими и бледными как серебро. И в этих глазах читался материнский ужас:

       – Вернись!– отчаянно вскрикнула она.

       Ее тело было напряжено, и казалось, она в любое мгновение может броситься вперед.

       Майя колебалась. Девочка неохотно повернулась и сделала несколько шагов к дому. В этот момент прозвучали сухие щелчки выстрелов. Крылатая женщина несколько раз вздрогнула, поникла плечами и, уронив крылья, соскользнула с крыши. Тело глухо ударилось о землю, неподвижное, мертвое.

       Криворукий мутант тяжело выдохнул и сорвался с места.

       В этот момент девочка резко развернулась к непрошеным гостям, и ее лицо обезобразила гримаса ненависти. Она широко раскрыла рот и закричала. Этот звук не был криком ребенка. Густой и всепроникающий свист мгновенно сковал болью тело. Он проникал вглубь и заставлял вибрировать кости. А девочка продолжала раскрывать рот, опуская нижнюю челюсть до самой груди. Ее неестественно вытянувшееся лицо выглядело ужасным, а звук продолжал усиливаться, заполнять собой все вокруг.

       Майя не слышала выстрела. Девочка взмахнула руками и упала замертво к телу матери. Звук исчез, но его место заполнил уходящий звон, который медленно возвращал слух. Мутант бежал к ним, вытянув вперед огромную ручищу. Он истошно ревел, но звуки эти едва пробивались сквозь звон в ушах.

       Девушка сделала несколько неудачных выстрелов ему в голову. Она видела, как выпущенные кем-то пули рикошетили и яркими искрами вспыхивали на каменной коже монстра – он старался подставлять выстрелам свой панцирь. Но пули находили и уязвимые места, вырывая всплески крови из его человеческой половины.

       Мутант был уже совсем рядом, намереваясь направить инерцию своего массивного тела в один удар, и был подобен приближающемуся локомотиву. Майя спокойно прицелилась в открытый участок шеи и выпустила несколько пуль.

       Каменный голем споткнулся и, вытянувшись, упал на землю. Инерция протащила его тело по траве, остановив только у ног девушки. Ей даже пришлось сделать шаг назад, уступая место надвигающейся махине.

       Схватка закончилась, но Майя не могла опустить карабин. Впервые за многие годы она была не готова принять ситуацию. Перед ней лежали доказательства ее немыслимых подозрений. Эти обращенные не просто сохранили разум, они были высокоразвитыми личностями.      

       Снайпер осторожно подошел к истекающему кровью голему и пнул его ногой:

       – Этот еще жив…

       – Какого черта ты открыл пальбу?!– взвилась девушка, ощущая прилив горячего гнева.

       – Шутишь?– искренне удивился Снайпер.– Или я один реально оценивал угрозу?

       – Ты открыл огонь без приказа,– Майя едва сдерживалась.

       – Вот именно! И у меня вопрос к твоему командованию. Почему я не дождался приказа? Почему мне самому пришлось принимать решение? Разве это не твоя работа?

       Он нагнулся к телу голема и ударил его ножом со стороны хрупкого человеческого тела. Затем резко его повернул, широко открыв рану для стока крови.         

       – Ублюдок!– вскрикнула девушка, срываясь на визгливые нотки.– В атаке не было необходимости! Они были просто напуганы! Мы вторглись в их дом, наставили оружие на ребенка… Они говорили… Они были разумны! И мы убили их из-за тебя!   

       – Оу! Оу!– передразнил ее снайпер.– О чем ты говоришь, женщина? Это мутанты! А малолетняя тварь едва нас не укатала своим ультразвуком…

       Он наклонился над трупом девочки, всматриваясь в ее лицо и играя ножом в руках.
 
       – Не смей!– выкрикнула Майя, угадав его намерения.

       – Жуткая семейка,– подал голос Громила, подойдя ближе.– Я такого реально не видел. Даже не знал, что они могут жить так… совсем как люди.

       – Не смей,– с угрозой повторила девушка.

       Но снайпер, не обращая на нее внимания, быстрым движением провел ножом под вытянутым подбородком девочки:

       – Я только одним глазком… посмотреть, что там за свисток… может знатный трофей выйти.

       Майя сдалась.

       Больше сдерживаться она не могла. Одним прыжком девушка оказалась за спиной снайпера и с силой ударила его прикладом в затылок. Когда тот начал заваливаться вперед, она пнула его ногой в поясницу, повалив на землю
      
       Майя склонилась над растерявшимся Снайпером, вцепившись в воротник гидры, и резко рванула на себя:
   
       – Скотина, ты нарушил приказ, и теперь…

       Гидра неожиданно поддалась под ее пальцами и разошлась широкими лоскутами, раскрыв обнаженный торс снайпера.

       Девушка разжала руку и отпрянула от неожиданности. На нее произвела впечатление не разорванная во многих местах ткань защитного костюма со следами грубого ремонта. Сам торс снайпера был покрыт порезами, которые кровоточили по краям воспаленных ран. Кожа вокруг них успела почернеть и пузырилась язвами.

       – Что это?– выдохнула она.

       Снайпер неторопливо отстегнул шлем и отбросил его. Он глубоко вдохнул и вызывающе улыбнулся, глядя ей в глаза:

       – Совсем забыл тебе сказать... Когда мы приземлялись, я угодил в какой-то кустарник. Только он был острым и прочным как кораллы. Я повредил гидру и чуток расцарапался. Хорошо ремонтный скотч был при себе. И я немного подлатался. Нормально получилось?

       – Почему ты сразу не взял аптечку у Громилы?– Майя была в негодовании.

       – Забыла, что я единственный медик в группе? Я знаю цену аптечкам,– его напускную улыбку сменил неприятный оскал.– Заражение попало в кровь, а таблетки только ослабляют… Да и что это изменило бы? Ждать, пока ты мне башку прострелишь, как Блондину? Или ты перерезала бы мне горло во сне?

       Девушка заметила, что все это время направляла ствол карабина в лицо Снайпера.

       – Давай!– он вскинул подбородок.– Бей в голову!

       Она колебалась. Но потом резко опустила карабин.

       – Я не лишу себя удовольствия увидеть твой выбор. Умереть человеком или жить тварью.

       Майя повернулась к остальным, застывшим в оцепенении.

       – Проснитесь уже. Громила позаботься о телах. И за этим уродом присмотри. Он тебе в помощь. А ты, Марек, пойдешь со мной. Надо проверить постройки и осмотреться.

       – А мы действительно могли… договориться с этими… обращенными?– неуверенно спросил инженер.

       – А ты, сучка, смелая, если поворачиваешься спиной к мертвецу,– угрожающе прохрипел Снайпер, закашлявшись.

       – Еще раз так меня назовешь, и я разрежу твой поганый рот от уха до уха,– не поворачиваясь, ответила Майя. Она всматривалась какое-то время в инженера, но потом призналась.– Не знаю. Может, у нас и не было такого шанса.

Следующая глава http://www.proza.ru/2015/11/04/1859


Рецензии
Шикарно! Аж дух захватывает! Буду читать дальше!
Было одно место,где я не поняла - "Оррик уже признавал иные из деревьев" - поясните,пожалуйста. И еще,в предложении опечатка "Девушка раздвинула кары",думаю,это карТы.
Побольше вам читателей!

Оксана Светлова   02.03.2017 19:10     Заявить о нарушении
Спасибо за такой славный отзыв.
"Оррик уже признавал иные из деревьев" это "Оррик уже узнавал некоторые деревья".
:)
И по ошибке: спасибо, что отметили - исправлю
С уважением и наилучшими пожеланиями, Сергей

Сергей Сергиеня   03.03.2017 13:29   Заявить о нарушении
Спасибо за пояснение.

Оксана Светлова   03.03.2017 16:19   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.