Троил и Крессида, 4-4

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ
СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ
Там же. В доме Пандора.

(Входят Пандор и Крессида.)

ПАНДОР:
Не отдавай себя печали снова.

КРЕССИДА:
Меня ты хочешь успокоить словом?
Печаль безмерна, как её причина,
Стенания – лишь жалкая личина.
Как укротить мне океаны страсти?
Один господь над этим только властен.

(Входит Троил.)

ПАНДОР:
А вот к голубке голубь прилетел.
Голубку успокоить захотел.

КРЕССИДА:
О, ненаглядный мой Троил!
(Обнимает его.)

ПАНДОР:
Их Купидон ума уже лишил.
Два стёклышка под дужкою очков
Изображают милых дурачков.
Несчастных я, пожалуй, расцелую
И пропою им песенку такую:

«Словами боль сердечную не лечат,
Они её терзают, словно, кречет.
Давайте же любимых побалуем
И вылечим горячим поцелуем».

Вот видите, как песенка-стишок,
Ягняткам двум прийти в себя помог.

ТРОИЛ:
Не господу - тебе ходил молиться,
И небеса решили прогневиться:
Мне боги эту дерзость не простили,
И навсегда с любимой разлучили.

КРЕССИДА:
Похоже, боги завистью страдают.

ПАНДОР:
Да кто ж об этом, милая не знает!

КРЕССИДА:
Ужели я должна покинуть Трою?

ТРОИЛ:
Тебе секрета здесь я  не открою.

КРЕССИДА:
Оставлю Трою, только – не Троила.

ТРОИЛ:
Ах, если б так на самом деле было!
Однако, сделать это будет сложно.

КРЕССИДА:
Для любящих иначе невозможно.

ТРОИЛ:
Но будет так!
Нет шанса на отсрочку.
А поцелуй на всём поставит точку.
Не помышлял обеты предавать я,
И рвать оковы пламенных объятий.
Мы, заплатив немеряно за счастье,
Увы, пожали горькое ненастье.
А время, как нашкодивший воришка,
Хоронит от свидетелей излишки:
Им счёта нет, как звёздам в небесах,
Они – во взглядах, вздохах, голосах.
Любимая, бесценная, прощай,
До нищего меня не унижай,
Не в силах и не в праве ныне я
Просить того, чего подать нельзя.
Принять обязан злой судьбы игру я,
Блестит слеза в оправе поцелуя.

ЭНЕЙ (за сценой):
Мой принц, готова ли Крессида?

ТРОИЛ:
Так смерть зовёт, коль жертву видит.
Пусть подождёт.
Ужели, вознесясь, любовь умрёт?

ПАНДАР:
Пролейтесь, слёзы, бурю укротить.
В кошмаре этом сердцу не прожить.

 (Уходит.)

КРЕССИДА:
Я грекам отдана бесстыжим?

ТРОИЛ:
О, как себя я ненавижу!

КРЕССИДА:
Моя беда – для греков радость.
Увижу ль вновь тебя, о, сладость?

ТРОИЛ:
Попробуй верной мне остаться.

КРЕССИДА:
Не смеешь в этом сомневаться!


ТРОИЛ:
Но пусть разлука нас не ссорит,
Никто о верности не спорит.
Прошу, любовь моя, поверьте
Могу я бросить вызов смерти,
Коль на Земле найдётся тот,
Кто грязь на вашу честь прольёт.
Хотел сказать я: «будь верна,
И рухнет времени стена».
За нею встретимся с тобою,
Я вновь врата любви открою.

КРЕССИДА:
Ах, сторонись опасностей, мой милый,
Тебе я верной буду до могилы

ТРОИЛ:
С опасностью я слажу и с бедой,
Возьми на память нарукавник мой.

КРЕССИДА:
А ты, Троил, возьми мою перчатку.
Жду, не дождусь тебя, любовник сладкий.

ТРОИЛ:
Крессида, знай же, как я поступлю:
Всю греческую стражу подкуплю,
И появлюсь, кода взойдёт луна.
Лишь будь, моя красавица, верна.

КРЕССИДА:
О, боги!
Перестань уже твердить,
Что верною тебе мне надо быть.

ТРОИЛ:
Прости, Крессида, да простят и боги,
У греков молодых достоинств много.
Ценить эллины красоту умеют,
К изяществу со школы тяготеют.
Хоть и гоню мыслишку прочь дрянную,
Но всё равно любимую ревную.
Таится грех, сокрытый в красоте,
Неодолим он в наглой наготе.

КРЕССИДА:
О, небеса!
За что, любимый, судишь?
Похоже, ты, Троил, меня не любишь.

ТРОИЛ:
Нет, ни в тебе я ныне сомневаюсь,
Ничтожеству я сам уподобляюсь.
Присутствует изящество в эллинах.
Я не силён, как греки, в дисциплинах.
Ни говорить, ни петь я не умею,
Где мастер грек, я перед ним робею.
В народе ведь недаром слух бытует,
Что в каждом греке дьявол существует.
Душой он овладеет ненароком,
Ах, берегись! Быть не хочу пророком.

КРЕССИДА:
Ужели ты в Крессиде не уверен?

ТРОИЛ:
На опыте любой из нас проверен:
Не правда ли, что в жизни мы порою
Твердим одно, а делаем другое.
Ведь, ненавидя в жизни и любя,
Мы – демоны нередко для себя.

ЭНЕЙ (за сценой):
Ах, принц, не заставляй нас волноваться.

ТРОИЛ:
Целуй! Целуй! Пора нам расставаться.

ПАРИС (за сценой):
Когда ж, мой брат, увидеться сумеем?

ТРОИЛ:
Входи, Парис с эллином и с Энеем.

КРЕССИДА:
Ты сам-то мне останешься ли верен?

ТРОИЛ:
Останусь ли?
Не буду лицемерен:
Скажу тебе, что верность – мой порок.
Она меня задействовала впрок.
Где ложью добиваются вершин,
Там прост я и понятен, как аршин.
Я медный шлем не крашу позолотой,
Пусть все оценят, и какой, и кто ты.
Я – чист и верен, это – мой девиз,
А потому ни волк я и ни лис.
(Входят Эней, Парис, Антенор, Дейфоб и Диомед.)
Приветствую вас, Диомед и свора,
Крессиду отдаю за Антенора.
Я до ворот богиню провожу,
И про неё всё греку расскажу.
Пока Крессида на его устах,
Он будет жив, и грудь всегда в крестах.
Не тронет меч теперь особы оной,
Он, как Приам, за бронью Илиона.


ДИОМЕД:
Не принца речь, а красота твоя,
Способна защищать и обаять.
А Диомед, колено преклонив,
Готов теперь твой напевать мотив.

ТРОИЛ:
Вы неучтиво с принцем обошлись,
И комплементы вам не удались.
Поскольку стали вы рабою девы.
То ничего не можете поделать.
Кто неучтив с Троилом, непристоен
Внимания Крессиды недостоин.
Исполните же всё, что пожелаю,
Заметьте: не прошу – повелеваю!
Коль просьбой ты посмеешь пренебречь,
То голова твоя лишится плеч.
Клянусь Плутоном, мне достанет сил,
Хоть за тебя восстанет сам Ахилл.

ДИОМЕД:
Своей страны посол я полномочный,
Иммунитет посланника столь прочный,
Что ваша речь, разящая врага,
Не обратит, Троил, меня в бега.
Я совестью своей сверяю речи,
И пред собою за слова отвечу.
Излишне постулаты мне нудить.
Крессиду я сумею оценить.
На них у Диомеда есть ответ:
«По-твоему не будет! Нет и нет!»

ТРОИЛ:
Пора идти, но, Диомед, учти:
За дерзость, перешедшую все грани,
Мой меч тебя сразит на поле брани.
Дай руку, милая, нам есть чего сказать,
Разлукой жизнь решила нас пытать.

(Троил, Крессида и Диомед уходят.)

(За сценой слышен звук трубы.)

ПАРИС:
Послушайте! То Гектора труба!

ЭНЕЙ:
Быть первыми – нам ныне не судьба.
Упрёка от него теперь дождусь.
Уже на поле первым не явлюсь.


ПАРИС:
Один Троил лишь в этом виноват.

ДЕЙФОБ:
Давай-ка пошевеливайся, брат.

ЭНЕЙ:
За Гектором мы, словно, женихи
Спешим навстречу подвигам лихим.
Возьмём же на себя теперь вину,
Судьба и слава Трои на кону.

(Уходят.)