Искупление 133 Часть третья. Со своей музыкой

http://www.proza.ru/2015/09/24/1848

Где водил хозяин гостей, какие угодья показывал, только когда прилетел Крёз, Алексей на заимке был один.

– Вот и кстати, – удовлетворённо проговорил Евдокимов. – Я как раз хотел с тобой одним поговорить. Перекусить чего найдётся?
– Александр Дмитриевич мне столько всего оставил – голодную роту накормить хватит, боялся, что помру с голоду, пока их нет.
– Как ты, Алёша? Болит ещё?
– Почти нет. Александр Дмитрич, и, вправду, знахарь. Мне кажется, он вчера в бане даже заговоры бормотал.

– А тебе не показалось. Лекарь он знатный, я потому вас сюда и отправил.
– Спасибо. Мне кажется, ничего лучше и быть не могло. Даже Оля посветлела…
– Об ней я и прилетел поговорить с тобой. Вчера, когда я Ольге перспективы её дальнейшей жизни рисовал, лицо у тебя такое было, что вроде особого восторга ты от этих перспектив не испытывал. Я так понял, не по душе они тебе. Отчего?

Помолчав, Алексей проговорил:

– Знаете, почему я сюда приехал?
– Ну, коль так вопрос задаёшь, то я должен понять – не только по делам фирмы и не в поход по местам «боевой славы» отца.
Да, верно, это не главное. Понимаете, у меня мама – русская.

Крёз приподнял брови.

– На славянок приехал посмотреть? Я всю жизнь среди них, но такие, как Кира, – редкость.
– Что же, вы ни разу и похожей не встретили? – испытующе посмотрел Алексей.
– Ну вообще-то, я критерием быть не могу. Ведь каждому по заслугам даётся, и у меня были те женщины, которых я заслужил, увы. – Крёз вздохнул.

– Ещё пара лет и мне будет тридцать. И до сих пор я не встретил женщину, с которой хотел бы всю жизнь быть рядом. Знаете, Олег Михайлович… вокруг меня всегда столько женщин, блестящих, красивых женщин… выбирай не хочу…
– Да уж, кто бы сомневался, с твоей-то внешностью. На отца ты разительно похож. Я постоянно удерживаю себя, чтобы не назвать тебя Виталием.

– Но это не то количество, которое в качество переходит. Наоборот, появилось… пресыщение, что ли? Я стал бояться – может я вообще не умею любить? Или я слишком избалован женщинами? Каждый раз очень быстро наступает разочарование. Я бы подумал, мол, какая любовь, не бывает её. Но передо мной отец и мама…

– Может потому разочаровываешься, что ищещь похожую на мать?
– Да, наверное. Но они совсем другие – практичные, слишком самостоятельные. А мама без отца – подранок. Как и он без неё. Он-то, пожалуй, ещё больше… Я тоже мечтаю, чтобы двое, как одно.

– К сожалению, ты правду сказал: слишком самостоятельные. А то ещё хуже, воинственно самостоятельные. Это неправильно. Мужчина должен чувствовать себя мужчиной, а для этого рядом должна быть Женщина. Такая, которая любит до самоотречения, жертвенно, не задумывается, что в награду получит. Знаешь, говорят, русская женщина загадочная, непостижимая. Я не знаю, так ли это. Но где-то там запрятан крючок, на который мы, мужики, неизбежно попадаемся. Однако это идеал, Алёша, почти фантастика. Ты думаешь, что нашёл именно такую?

– Да.
– Хм-м, – Крёз прошёлся по комнате, остановился, заложив руки за спину. – А может, ты оставишь её, Алёша? Право, хлебнула она горького. А если не сможешь ты не вспоминать? Ведь одно только слово, Алёша, – проститутка. Сможешь ты никогда не произнести его даже в сердце?

– Олег Михайлович!..
– Погоди, Алёша, лучше я, чем потом ты сам себе. В тепле и ласке она быстро оттает. А потом, когда перестанет быть такой, как сейчас? Колючестью своей защищаться перестанет, сможешь не ударить ни разу напоминанием?

– Смогу, – твёрдо сказал Алексей.
– Ну и хорошо, коли так, – улыбнулся Евдокимов. – А что ты уже успел предпринять?
– Предложил оформить фиктивный брак и поехать со мной.

Крёз рассмеялся:

– Естественно, куда она потом от тебя денется?
– Вы что, думаете, я ей ловушку расставил, а потом воспользуюсь? – возмутился Алексей.
– Да нет, нет, разумеется. Успокойся, – усмехнулся Крёз. – С вашим фамильным благородством я тоже знаком. Но неужели ты думаешь, что женщина, пробыв какое-то время с таким, как ты, сможет потом запросто уйти? Да ты не сердись, Алёша, это так, пустое. Дай Бог, чтобы у вас всё хорошо было, пусть она снова почувствует себя любимой и счастливой. Но это потом. А пока, как я понимаю, задача одна – увезти её?

– И боюсь, она может не согласиться. Да ещё после ваших вчерашних соблазнов.
– Выходит, усугубил? Но всё это я и опять ей повторю. У неё выбор должен быть, чтобы не от безысходности кинулась к тебе. Но я постараюсь тебе помочь. Сейчас я домой, а к вечеру завтра приеду.

Вечером Крёз устроил сюрприз, которого никто не ждал. После ужина все собрались в гостиной.

– Ребята, я к вам со своей музыкой, – сообщил Евдокимов, направляясь к музыкальному видео-центру. – Оля, имей ввиду, для тебя старался. Отгадай-ка, кто это?

Она без особого интереса обернулась к экрану. И как только панорамные кадры сменились крупным планом, на лице Ольги появилось изумление. Она перевела взгляд с экрана на Алексея, потом назад и снова на него, будто не доверяя своим глазам.

– Кто это, Алёша? – недоуменно проговорила она.
– Это отец его, Оля, – Виталий Глебов. Человек, которого я глубоко уважал и до некоторой степени боялся. Я тебе за кассету эту, Алёша, не сказать как, благодарен. Такое удовольствие ты мне доставил.
– Он что, певец? – спросила Ольга.

– Не профессионал. Правда, пока мы из России не уехали, отец пел здесь, зарабатывал на жизнь.
– Ты, Оля, ресторан «У Сильвера» знаешь? «Сильвер» тогда за счёт Глебова процветал. Поверь, Виталия до сих пор помнят, в киосках даже кассеты до сих пор продают. Но не знал я, Алёша, что он опять поёт.

– Да он не собирался. После переезда совсем не пел. Иной раз месяцами про гитару не вспоминал. Сердился, когда мама и Антон просили петь, говорил, что весь его репертуар – сплошь пошлость и безвкусица или отшучивался, предлагал плёнки слушать. Наверно, просто не было того состояния души, для песни. Он весь в другом был.
– Глебов – человек масштабов, половины не признает. Представляю, как он в новое дело вгрызался.

– Зато теперь он знает всё до тонкостей, и оно уже не требует его всего. Наверно поэтому отца снова потянуло к музыке. Играл мелодии к хорошим стихам. Не писал, а по памяти, импровизировал. Сначала только в узком кругу, потом друзья узнали – у нас часто гости бывают, и я помню, отца всякий раз просили петь. И тут кому-то в голову пришла гениальная идея – правление подарило отцу студию к юбилею фирмы. Он был страшно зол, устроил им разнос. К чести членов правления – они вели себя смиренно и стойко. У них был единственный, но неотразимый аргумент: они твердили, что как добрые христиане, спасают отца от страшного греха – не позволяют закопать талант в землю.

– Эта кассета записана на той студии?
– Да. Отец, как ни протестовал, они уговорили его записать одну-единственную кассету. Он согласился, чтобы его оставили в покое. А они купили время на ТВ и показали три песни. Для отца успех стал полной неожиданностью – о карьере певца он и не помышлял. А тут звонки пошли, предложения. Эта кассета, что я привёз, уже третья.
– Так отчего ты все три не привез?!

Алёша пожал плечами.

– Отец передал одну. Он не слишком серьёзно ко всему этому относится.
– Оттого, что даётся ему легко, – сварливо проговорил Евдокимов.
– Может быть. Он записывается только на своей студии. Никогда «живьем» не выходит и очень редко соглашается сняться на ТВ.
– Какой у тебя отец… Что же ты даже не упомянул? Для тебя это тоже – не серьёзно?

– Отчего же? Отцом я горжусь. Но это же не предмет для хвастовства.
– А он тебе и про мать ещё не говорил.
– Она что… тоже?..
– Нет, – засмеялся Олег Михайлович. – Она не поёт. Она то, что в жизни бывает очень редко. Знаешь, что?
– Нет.

– В жизни редко случается чудо. А вот мать его – Кира Ясная – и есть чудо. Алёша, я всё спросить хочу, нет ли у тебя с собой фото? Очень хочу посмотреть, какие они теперь?

http://www.proza.ru/2015/09/24/1859