Все вышло из-под контроля

Прямую дорогу мне пришлось объехать, потому что радиоактивная бомба разворотила полотно точно между станциями и оставила после себя дымящийся кратер. Очевидно, сбросили ее наши. В состоянии паники военные имеют склонность крушить все подряд, не считаясь с наличием реального врага поблизости. На самой низкой скорости машина протряслась по кочкам, описывая ровную дугу согласно показаниям встроенного дозиметра. Пыль летела столбом и забивалась в нос до тех пор, пока колеса не нащупали асфальт. Я выжал педаль – совершенно незачем привлекать лишнее внимание к такому облаку пылищи. Ретивые офицеры-авиаторы из-за гор могут подумать, что это диверсия, совершенная пришельцем – никогда ничего глупее не слышал, но... Пальцы у них чешутся в полную силу.

Не успел я толком проехать по нормальной трассе, как самозваный таможенник на никогда не существовавшей границе попытался проверить мои документы и заглянуть внутрь салона, объясняя свое рвение тем, что “они” изобретают новые хитрости и могут решиться провезти шпионов под покровом тайны. Я резонно возразил, что он сам может оказаться пособником врага, а также просветил его насчет того, что летающие тарелки с первых дней занимаются только иррациональной бомбежкой, и самое хитрое, что они могут сделать – это собраться в колонну по десять тарелок. Несмотря на это, таможенник не сдавался и упрямо возился под днищем, ища бомбу и тратя наше общее драгоценное время. Еще немного, и территория страны просто развалится на княжества, карманные королевства и епархии, а люди с автоматами будут собирать дань за якобы свободный проезд на каждом километре, как в “Безумном Максе” или где там такое показывали. Очень неохотно стражник махнул рукой, отпуская меня на волю.

Вероятно, он ждал, что я попробую сунуть ему взятку – отъехав подальше, я понял это и захохотал, останавливаясь. Затем провел свое собственное обследование машины, особенно снизу, где хитрые пальчики лживого таможенника поработали дольше всего. Не хватало еще, чтобы он прилепил к днищу пакет с наркотиками, и меня пристрелили как военного преступника. Я оказался прав. Пусть зелья в машине не оказалось, зато обнаружилась странная карточка с магнитной начинкой. Радиолокатор для сообщников? Разломав ее на части, я бросил обломки наземь и вернулся за руль, поминая вредителя недобрым словом. В этот же момент мои планы несколько изменились, и я решил бросить все текущие дела, чтобы заехать в дедов особняк.

Слава Богу, топливо у нас пока есть – светит прямо с неба. Президент пытался издавать какие-то указы для несчастной половины, сидящей на бензиновых движках, но потом его стерло в пыль вместе с Белым домом, и топливные компании сделали вид, что военное положение их ни к чему не обязывает.

Некоторые успели до вторжения приобрести новомодные электромобили: мой наполовину состоял из батарей и вообще был краденым – война есть война, а тот наглый тип сам напросился – добрые люди не заламывают таких цен, а только невежи, которым не место за рулем современных машин. Поездка через выжженную пустыню не сжигала энергию, а наоборот, добавляла большой объем ее для возможных черных дней. Я искал поворот с автострады в сторону гор, где жил дед, и не мог найти – чертыхаясь и тяжело сопя, вращая колесами попусту – все равно не мог. Ответ был прост: в памяти моей было надежно запечатлен ориентир в виде здания харчевни на том самом повороте, а сейчас от него даже фундамента не осталось. Пейзаж изменился подчистую, зацепиться глазу не за что. Но это он, правильный путь. Над головой пролетел истребитель, когда я выехал на трясущуюся земляную дорогу. Спешил на поиски очередного блюдца.

Я собрался заехать в летнюю дачу Эйнара всего на один день, чтобы разобрать, наконец, тот хлам, что годами копился на чердаке. Все хорошие и полезные вещи нужно выбросить от греха подальше, и взять с собой только абсолютно необходимое. Скорее всего, я найду там и самого старика, вросшего в свою любимую кучу бутылок. Он не прекращает пить с тех пор, как война прорвалась через наши невидимые стены.
Деревянный двухэтажный дом на окраине пустошей, среди маленького оазиса хвойных деревьев. Мои воспоминания об этом месте были преимущественно детскими и стремились слиться в один сплошной фон. Мы жили с дедом, когда он ухитрялся выбить себе положенный отпуск, и даже на несколько дней дольше, чем следовало. Все остальное время уходило на сложную работу в институте, иногда без сна и отдыха, о которой я почти ничего не знал. Кроме того, что она связана с фундаментальной физикой.

Один раз он взял меня с собой, показать большие приборы с безопасного расстояния, но похоже, они мне не слишком понравились, все эти провода и стеклянные изоляторы. Еще меньше мне понравился тамошний сторож, мистер Эриксон. Имя я запомнил, потому что оно проскальзывало в дедовых речах и раньше. Сторож что-то пробормотал тогда, но мой ему ответил: спокойно. И это подействовало.

Первое, что меня удивило – возле дома не было машины. Продал он ее, что ли?
- Рамфьорд! – крикнул я. На фамилию он отзывался быстрее всего. Тишина была единственным ответом.

Я открыл рот, чтобы крикнуть еще, но передумал, заметив на двери большой амбарный замок. Он ушел. Быстрое обследование окон, дверей и крошечного сада дало понять, что сбежал дед уже довольно давно. Но зная его, можно предсказать путь отступления. Едва ли конечная точка находится слишком далеко, на сто процентов - в одном из трактиров. От совести не сбежать, а человеку всегда нужно хоть какое-то общество, хотя бы видимость его. Ну и грубо говоря, пожрать тоже.

Конечно, на дом могли напасть, но автоматическая ДНК-пушка на крыше до сих пор работала безупречно. Нет. Он уехал и не счел нужным сообщить мне о своем решении. Не в первый раз. Я поковырял в замке отмычкой, вскрыл его и проник внутрь. Кое-что лежало посреди комнаты, лампы в пыли, все личные вещи исчезли.
Плюнув на чердак, я зашагал к верному автомобилю. Пора было отправляться вдогонку.

Когда я проезжал через горы, то видел вдали яркие точки самонаводящихся ракет, выпущенных то ли нашими боевыми машинами, то ли чужими. Вообще непонятно, кто с кем воюет. И за что. Все, что можно был разрушить с пользой, уже было разрушено. На передовых гибли люди и андроиды, в тылу ползали мародеры. Последних отстреливали скучающие солдаты, чаще всего попадая в мирных жителей.

Не буду распространяться здесь о довольно долгом блуждании по дорогам, об игре в прятки с вражеским сканером, это совершенно не касается дела. Я нашел цель в захолустном придорожном кафе, где хозяином и одновременно барменом был неразговорчивый, заросший щетиной субъект. Вначале не слишком доброжелательный, он немного оттаял, и наливая мне стакан самогонной бражки – пива не было давно - назвал себя Джеком.

Чтобы не казаться невежливым, я сначала выпил варево, и только потом начал задавать наводящие вопросы. Джек не отрывался от самодельного радиоприемника, собранного из частей погибших механизмов, пытаясь отыскать работающую радиоволну. Дело дрянь. Самое лучшее, что сейчас осталось, экранируют горы, а через пустыню сигналам слишком долго лететь. Я подозреваю, что одинокий бармен по привычке тешил себя иллюзиями.

Джек оторвался, чтобы лаконично объяснить мне – да, он знает имя, названное мной, и знает также, где этот человек находится. Он просто показал пальцем вверх и хрюкнул, тут же возвращаясь к настройке передатчика. Второй этаж, означала эта комбинация.

В пыльной комнате на втором этаже я увидел самого деда, стоящего возле стола, опираясь на гравитационную трость,  в окружении нескольких бутылок из-под разных напитков. Одна из них была вскрыта. Он посмотрел на меня – и я знал, что он знал.
- Рамфьорд, почему ты постоянно убегаешь?
- Там небезопасно. Они… я так не могу.
- Почему это? Кто тебя гонит?
- Ты прекрасно это знаешь. То, что я сделал. Тот эксперимент, который привлек чужих в наш мир.
- Все это чушь,  - сказал я уже в сотый раз, и снова ничуть не тронул его.
- Это было в среду, - проговорил он испуганным голосом, не замечая меня. Он опять переживал слишком близко события прошлого. – В среду. А в пятницу они сбросили первую бомбу. В воскресенье мир был разрушен.

- Мир жив, он не весь погиб, - возразил я, глядя деду в глаза, упирая на гласные в попытке пробрать и пронять его. В целом, это правда, только столица и некоторые военные базы были уничтожены взрывами как таковыми, да еще и Северный полюс. Правда, утешения это не доставляло, и ему-то особенно.
- Тот мир, который мы знали – погиб, - заявил Эйнар строгим голосом. – Когда мы включили машинку, все пошло очень гладко, - последние слова он растянул шепотом, а я прислушался, так как подробностей он обычно не разглашал.

Старик доковылял до дивана и рухнул на него, не выпуская из рук гравитрость. Его глаза выкатились, и челюсть подергивалась: воспоминания давались нелегко. Я не мог понять, в здравом ли он уме или решил что-то новое рассказать. Но останавливать его было еще опаснее, чем выслушивать до конца.
- Все началось очень хорошо, - медленно продолжил Рамфьорд. – Так не должно случаться, когда работаешь с пространством и временем. Мы запустили… запустили машину.
- Можешь не говорить, если...
Он меня не замечал – теперь, когда он решился вспомнить, то остановиться не мог. И я узнал все.

Машина предназначалась для того, чтобы прорвать расстояние и запустить свою длинную лапу в неописуемые дали на самом краю Вселенной. Она должна была открыть тоннель, ведущий к началу звезд, где даже фундаментальные законы, возможно, еще не успели сформироваться. Это было не самым безопасным делом, но начальник проекта приказал выложиться в полную силу. Пустите, говорил он, зонд как можно дальше.

Приборы показали, что все получилось. Внутри приемной камеры, специальной бронированной коробки, было создано силовое поле и открыт проход в другой мир. И там было темно, как в первую ночь творения, когда звезды еще не родились. Пустота из чужого пространства – ничто, которое не могли измерить приборы. Стрелки и датчики экспонометров стояли на нулях. Никаких микробов, никаких молекул и полное отсутствие энергии.

Казалось бы, ученым остается только радоваться успешно проведенному опыту. Но он закончился гораздо быстрее, чем начался. Что-то с той стороны захлопнуло силовое поле, да с такой силой, что кольцо электромагнитов буквально выгорело, а бронированная камера со стенками толщиной десять сантиметров разорвалась, подобно переполненному воздушному шарику. Стрелки прыгнули и навсегда остановились у правого края шкалы, фиксируя силу, которая была за пределами их возможностей.
- Они чужды нам, и они видеть нас не хотели. Убирайтесь, сказали они нам, - говорил Рамфьорд. – И… и… этот запах…
Он замотал головой и шумно вдохнул. Поискал пальцами стакан, и я протянул ему.
- Я услыхал запах. Тонкий такой запах… апельсина. Проникающий из разбитой машины. И вот тогда мне стало страшно, очень страшно!
- Апельсина? Но если машина ничего не принесла…
- С чего ты взял?
- Ты же сам сказал – ничего не пришло…
- Нет, пришло! Что ты знаешь? – вдруг взорвался Эйнар, и даже привстал с кровати без трости, но упал обратно. - Что знаешь о материи… о физике энергий, ты ничего не знаешь!
- Хорошо, признаю. Не волнуйся так.
- Никаких молекул! Никаких апельсинов вокруг, ни под столом, ни в карманах старого Фердинанда, мир будет его праху! Разве случайно началась война?

Я не знал, серьезно ли относиться к той причине сумасшествия деда, о которой только сейчас узнал. Да, было и раньше известно, что он укоряет себя за прошлое.
Сегодня мне довелось услышать подробности. Безусловно, перенос чего-то из абсолютно чуждых мест – опасное занятие. Но связь этого эксперимента с бомбами и вторжением чужих?
- Лаборатория в руинах, - сказал я больше себе самому, но он услышал.
- Да. Разрушена. Но я все знаю. И этот запах будет преследовать меня до самого конца. Это мы открыли им путь. Показали дорогу. Скажи всем, кто пригласил их сюда. Пусть они знают, кто самый большой злодей!
- Рамфьорд, успокойся.
- Я не могу быть спокоен!
- Там не менее!

Дед был плох. Я оставил его на попечение Джека и направился к машине, чтобы уехать из забытого всеми места. Металлический ящичек был на своем месте в багажнике: я открыл его, вытащил из углубления золотой шприц и наполнил прозрачной жидкостью, половина которой еще оставалась в ампуле.
Этот раствор пахнет самым обычным дурманом и грязным ветром, но мне на мгновение почудился запах апельсина. Я ухмыльнулся. Отражение на блестящей внутренности ящика скалилось мне в ответ.
- Давай, давай, - сказал я ему, делая самому себе инъекцию эйфорина.
Ядовитая жидкость поползла по венам, концентрированная радость и горькое проклятье в одном флаконе. Зря Эйнар мне все рассказал. Он бы понял... раньше.

Одна научная работа просто совпала с вторжением. Ведь не может быть такого, чтобы апельсиновый запах послужил чем-то… вроде маяка… Кто-то там наверху играет миром, сталкивая в подобии случайности причины и следствия. Мы смотрели на тарелки, но никогда не видели самих пришельцев. Возможно, по ночам мне еще будет сниться бесконечный коридор, из которого смотрит нечто безликое и ужасно чуждое нам, бестелесное и неуловимое, как ускользающий запах апельсина. Смотрит на другой конец тоннеля, чтобы узнать, кто потревожил его покой. Я никогда не считал себя слишком чувствительным человеком, всегда интересовался только твердой практической материей, но рассказ почему-то вывел меня с дороги, поселил какое-то маленькое, ползучее недоумение в глубине души. Нет, я говорю себе, нет ничего живого на краю Вселенной, и сейчас препарат должен помочь мне забыть все это, иначе я сомневаюсь, что смогу сам поверить в случайное совпадение. Случайность, которая уже свела с ума одного человека. Мне не хотелось стать вторым. И я говорил себе, что все под контролем.

(2013)