Шали. Ги де Мопассан

Жану Беро

Адмирал де ла Валле, который, казалось, дремал в кресле, произнёс своим дребезжащим старческим голосом: «А у меня тоже была очень необычная любовная история. Хотите, чтобы я о ней рассказал?»
И он начал говорить, не двигаясь в глубинах большого кресла. На его губах порхала лёгкая хитрая улыбка, никогда не покидавшая его – улыбка Вольтера, которая помогла этому писателю прослыть самым большим скептиком в мире.

1

«Тогда мне было 30 лет, я был морским лейтенантом, когда меня направили в Центральную Индию. Английское правительство дало мне все необходимые средства, чтобы выполнить эту миссию, и я вскоре высадился с несколькими людьми в этой странной, изумительной, дивной стране.
Для того, чтобы описать это путешествие, потребовались бы 20 томов.  Я пересекал удивительные края, меня встречали принцы сверхъестественной красоты, которые жили в невероятной роскоши. На протяжении 2 месяцев мне казалось, что я ходил в сказке, что я ездил по королевству фей на спинах чудесных слонов. В глубинах фантастических лесов я открывал старые развалины; в городах, порождённых удивительной фантазией, я встречал странные памятники: изысканные, как драгоценные камни, лёгкие, как кружева, и огромные, как горы – знаменитые божественные памятники, чьё очарование влюбляет в свои формы, как женщина, и смотрящий на них испытывает физическое и чувственное удовольствие. Наконец, как говорит мсье Виктор Гюго, я ходил, «словно разбуженный во сне».
Затем я достиг цели своего путешествия – города Ганхара. Когда-то он был одним из самых процветающих в Центральной Индии, но сегодня уже сильно обветшал. Им управлял властный, неистовый, великодушный и жестокий принц – раджа Маддан, настоящий восточный император, утончённый варвар, любезный и жизнерадостный, обладающий женской грацией и неумолимой безжалостностью.
Город находится в долине на берегу маленького озера, которое окружает группа пагод, купающих свои стены в воде.
Издалека город похож на белое пятно, которое растёт по мере того, как приближаешься к нему и постепенно начинаешь различать купола и шпили – элегантные верхушки изысканных индийских памятников.
Когда я прибыл к воротам примерно в 13.00, меня встретил слон в богатой сбруе, окружённый почётной свитой – их выслал мне правитель. Меня с большой помпой привезли во дворец.
Даже если бы я захотел потратить время и одеться с роскошью, королевское нетерпение мне этого не позволило. Раджа хотел сначала увидеть меня и узнать, чего следовало ждать от меня, как от развлечения, а дальше - будет видно.
Группа солдат, похожих на бронзовые статуи в сверкающей униформе, ввела меня в огромную залу, окружённую галереями, где стояли люди в ярких одеждах, украшенных драгоценными камнями.
На скамье, похожей на наши садовые скамейки без спинки, но покрытой восхитительным ковром, я заметил сияющую массу – сидящее Солнце: это был сам Раджа, неподвижно ожидающий меня в канареечной одежде. На нём было 10-15 миллионов бриллиантов, а на лбу светил единственный бриллиант – знаменитая звезда Дели, которая испокон веков принадлежит династии Парихара из Мюндора. Принц происходил из этого рода.
Это был юноша лет 25. Казалось, что у него в жилах течёт чёрная кровь, хотя он принадлежал к самой чистой расе индусов. У него были большие глаза, смотревшие внимательным, слегка размытым взглядом, выдающиеся скулы, толстые губы, курчавая борода, низкий лоб и острые сверкающие зубы, которые он часто обнажал в машинальной улыбке.
Он поднялся и протянул мне руку на английский манер, а затем усадил на скамью – такую высокую, что мои ноги едва касались пола. Мне было очень неудобно.
Он сразу же предложил мне поохотиться на тигров на следующий день. Охота и битвы сильно занимали его, и он не понимал, что можно заниматься чем-то ещё.
Очевидно, он был убеждён, что я приехал так издалека только для того, чтобы немного развлечься и сопровождать его в его удовольствиях.
Так как мне очень нужен был этот человек, я постарался польстить его склонностям. Он был так рад, что сразу же захотел показать мне сражение между двумя бойцами и провёл меня к чему-то вроде арены, расположенной в глубине дворца.
По его приказу появились два обнажённых медно-красных человека, вооружённых железными когтями. Они немедленно напали друг на друга, пытаясь наносить удары этим острым оружием, которое оставляло на их чёрной коже длинные порезы, из которых текла кровь.
Это продолжалось долго. Тела превратились в раны, а бойцы всё ещё наносили друг другу увечья этими граблями. У одного была разорвана щека; ухо второго было порвано на 3 куска.
Принц смотрел на это со страстной жестокой радостью. Он дрожал от счастья, испускал довольное хрюканье и бессознательными жестами повторял движения бойцов, бесконечно повторяя: «Давай же, давай!»
Один из бойцов упал без сознания. Пришлось унести его с арены, которая была красной от крови, и Раджа испустил долгий вздох сожаления оттого, что всё закончилось.
Затем он повернулся ко мне, чтобы узнать моё мнение. Я был возмущён, но живо поздравил его, и он немедленно распорядился, чтобы меня проводили в Куш-Махал («дворец удовольствий»), где я буду жить.
Я прошёл через сад неописуемой красоты и оказался в своей резиденции.
Этот дворец, эта жемчужина, расположенная на краю королевского парка, окунал в священное озеро Вихара одну из своих стен. Он был квадратным, и на каждой из четырёх сторон в 3 яруса располагались галереи с божественно украшенными колоннадами. В каждом углу были лёгкие башенки, высокие или низкие, одиночные или расположенные парами, разного размера и формы, похожие на настоящие цветы, которые выросли на этом грациозном газоне восточной архитектуры. Всё было увенчано прихотливыми крышами, похожими на причёски кокеток.
В центре этого здания мощный купол поднимал к очаровательной колоколенке свой вытянутый свод, похожий на грудь из мрамора, устремлённую в небо.
И всё это сооружение с ног до головы было покрыто скульптурами, изысканными арабесками, которые опьяняют взгляд, неподвижными процессиями утончённых персонажей, чьи позы и жесты, запечатлённые в камне, рассказывали о нравах и обычаях индийцев.
Комнаты освещались посредством арочных решётчатых окон, выходящих в сады. На мраморном полу были выложены изящные букеты из оникса, ляпис-лазури и агатов.
Я едва успел закончить свой туалет, когда сановник королевского двора, Харибадада, присланный специально для сообщений между принцем и мной, сообщил о прибытии своего господина.
Появился Раджа в шафранных одеяниях. Он снова пожал мне руку и начал рассказывать о тысяче вещей, без конца спрашивая моё мнение, которое я едва успевал высказывать. Затем он захотел показать мне развалины древнего дворца на другом конце садов.
Это был настоящий лес из камней, в котором жили большие обезьяны. При нашем приближении самцы начали бегать по стенам, строя нам ужасные гримасы, а самки спасались, показывая плешивые зады и унося детёнышей в руках. Король дико смеялся и ущипнул меня за плечо, чтобы выказать своё удовольствие. Он сел посреди развалин, а вокруг нас, сгрудившись на верхушках стен, как на насесте, группа животных с белыми бакенбардами показывала нам языки и кулаки.
Вдоволь насладившись этим спектаклем, жёлтый правитель встал и пошёл важным шагом, не отпуская меня от себя, счастливый от того, что смог показать мне подобные вещи в первый же день моего приезда. Он напомнил мне об охоте на тигров, которая должна была состояться на следующий день – в мою честь.
Я присутствовал на этой охоте, а также – на второй, третьей, десятой, двадцатой и всех последующих. Мы по очереди охотились на всех животных этого края: на пантер, на медведей, на слонов, на антилоп, на бегемотов, на крокодилов – короче говоря, на половину зверей, созданных Богом. Я был изнурён, меня тошнило от вида крови, я устал от этих однообразных забав.
Наконец, пыл принца поутих, и он, вняв моим бесконечным просьбам, оставил мне немного свободного времени, чтобы я мог работать. Теперь он довольствовался тем, что заваливал меня подарками. Он присылал мне драгоценности, восхитительные ткани, ручных животных, и Харибадада преподносил мне всё это с таким видимым уважением, словно я был самим Солнцем, хотя и сильно презирал меня в глубине.
Каждый день процессия из слуг преподносила мне на закрытых блюдах часть королевской трапезы. Каждый день нужно было появляться и принимать участие в каком-нибудь новом развлечении, организованном специально для меня: танцы баядерок, жонглёры, парад войск – всё то, что мог придумать этот гостеприимный Раджа, чтобы показать мне свою родину во всём блеске.
Как только он немного оставлял меня в покое, я работал или ходил смотреть на обезьян, чьё общество мне нравилось гораздо более, чем общество короля.
Но однажды вечером, когда я возвращался с прогулки, я нашёл Харибададу перед дверью. Он торжественно, в таинственных терминах сообщил мне, что в комнате меня ждёт подарок короля, и попросил у меня прощения от имени своего господина за то, что тот раньше не подумал об этом подарке.
После этой туманной речи посол поклонился и удалился.
Я вошёл и заметил у стены вереницу из 6 маленьких девочек, которые выстроились по росту и были похожи на стайку корюшек. Самой старшей было около 8 лет, самой младшей – 6. В первую секунду я не понял, почему этот пансион расположился у меня, но затем разгадал деликатное внимание принца: это был гарем. Он выбрал самых юных, потому что в этой стране считают, что чем зеленее фрукт, тем он ценнее.
Я был растерян и смущён, мне было стыдно перед лицом этих малюток, которые смотрели на меня большими серьёзными глазами и, казалось, уже знали всё, чего я мог потребовать от них.
Я не знал, что им сказать. Я хотел отправить их назад, но от королевских подарков не отказываются. Это было бы смертельным оскорблением. Так что нужно было оставить у себя этот детский взвод.
Они в упор смотрели на меня, ожидая моего приказа, стараясь прочесть мои мысли по взгляду. О! Проклятый подарок, как он меня смущал! Наконец, чувствуя себя смешным, я спросил самую старшую:
- Как тебя зовут?
- Шали, - ответила она.
Эта девочка с прекрасной, чуть желтоватой кожей, похожей на слоновую кость, была чудесна, как статуя с изящными строгими линиями.
Тогда я спросил, то ли для того, чтобы смутить её, то ли для того, чтобы услышать, что она сможет ответить:
- Почему ты здесь?
Она ответила нежным мелодичным голосом:
- Я пришла, чтобы доставить тебе любое удовольствие, которого ты потребуешь, мой господин.
Девчонку научили, что отвечать.
Я задал тот же самый вопрос самой младшей из девочек, и она чётко произнесла своим тонким голоском:
- Я здесь для того, чтобы доставить тебе любое удовольствие, о котором ты попросишь, мой господин.
Она слегка улыбалась, но была мила. Я взял её на руки и поцеловал. Остальные сделали движение, словно собираясь удалиться, так как считали, без сомнения, что я только что сделал свой выбор, но я приказал им остаться и, сев на индийский манер, усадил их вокруг себя в кружок. Затем я начал рассказывать им сказку, так как довольно сносно говорил на их языке.
Они слушали очень внимательно, дрожа при волнительных подробностях, двигая руками. Бедняжки больше не думали о причине, по которой пришли сюда.
Когда я закончил рассказывать, я вызвал своего слугу Латчмана и приказал ему принести сладости и пирожные, которые они ели, пока у них не заболели животы, а затем, начиная находить это приключение забавным, я организовал игры, чтобы развлечь своих дам.
Одно из этих развлечений понравилось им в особенности. Я делал мост из своих ног, а малышки пробегали под ним: первой бежала самая маленькая, а самая старшая каждый раз немного задевала меня, потому что не наклонялась достаточно сильно. Они оглушительно смеялись, и эти юные голоса, звеневшие под низкими сводами роскошного дворца, будили его, наполняли детским весельем и жизнью.
Затем я позаботился о комнате, в которой будут спать мои невинные сожительницы. Я разместил их под присмотром 4 женщин-служанок, которых тоже прислал мне принц.
На протяжении недели я был папой для этих кукол. Мы играли в прятки, в кошки-мышки и в салки, что доставляло им невероятное счастье, так как я каждый день открывал для них новую игру, незнакомую им ранее.
Моё жильё теперь походило на школу. Мои маленькие подружки в драгоценных шелках, вышитых золотом и серебром, бегали, как жеребята, по длинным галереям и спокойным залам, куда через сводчатые окна падал тусклый свет.
Затем, однажды вечером – я сам не знаю, как это случилось – самая старшая из них, по имени Шали, которая была похожа на статуэтку из старой слоновой кости, стала моей настоящей женой.
Это было восхитительное маленькое создание, нежное, робкое и весёлое, которое вскоре полюбило меня пылкой страстью и которое я странно любил: со стыдом, с колебанием, с каким-то страхом перед европейским правосудием, но, вместе с тем, со страстной чувственной нежностью. Я заботился о ней, как отец, и ласкал её, как мужчина.
Простите меня, дамы, я захожу слишком далеко.
Остальные продолжали играть во дворце, как стайка котят.
Шали всегда была со мной, кроме тех минут, когда я посещал принца.
Мы проводили вместе восхитительные часы на развалинах старинного дворца, среди обезьян, которые стали для нас друзьями.
Она ложилась ко мне на колени и лежала, думая о чём-то своей головой сфинкса или не думая ни о чём, но сохраняя эту красивую, полную очарования позу, которую унаследовала от своего благородного народа – священную позу религиозных статуй.
Я приносил с собой еду, пирожные, фрукты. Мартышки с осторожностью приближались, сопровождаемые своими боязливыми детёнышами, затем садились вокруг нас, не осмеливаясь подойти ближе, и ждали, пока я брошу им лакомство.
Почти каждый раз находился смелый самец, который подходил близко, протянув лапу, как нищий. Я давал ему кусок, и он нёс его своей самке. Все остальные начинали яростно верещать от зависти и гнева, и я мог остановить этот содом, только бросив каждому животному по куску.
Так как я чувствовал себя очень хорошо среди этих руин, я решил принести туда свои рабочие инструменты. Но как только обезьяны заметили измерительные приборы, они приняли их за орудия убийства и разбежались в разные стороны, испуская жалобные крики.
Я часто проводил вечера с Шали на одной из внешних галерей над озером Вихара. Мы молча смотрели на яркую Луну, которая скользила по тёмному небу, бросая на воду дрожащие серебряные отблески, а там, на другом берегу линия маленьких пагод была похожа на изящные грибы, которые купали свои ножки в воде. Обняв голову своей маленькой любовницы, я долго целовал её гладкий лоб, её большие глаза, полные тайн этой древней земли, и спокойные губы, которые приоткрывались от моей ласки. Я испытывал смешанные чувства, сильные и поэтические, так как в этой девочке для меня воплотилась вся красивая таинственная раса, из которой, казалось, произошли все остальные.
А принц всё продолжал заваливать меня подарками.
Однажды он прислал мне неожиданную вещь, которая вызвала у Шали огромное восхищение.
Это была просто коробка из ракушек, обычная картонная коробка, обклеенная ракушками. Во Франции она стоила бы не больше 40 су. Но здесь эта «драгоценность» была бесценна. Без сомнения, это была первая подобная коробка, прибывшая в страну.
Я поставил её на стол и оставил там, с улыбкой думая о том, какую значимость придали этой базарной штучке.
Но Шали продолжала разглядывать её и восхищаться. Она спрашивала меня время от времени: «Можно, я её потрогаю?» И когда я это разрешал, она подпрыгивала, брала её с большой осторожностью и нежно гладила тонкими пальцами эту шубу из ракушек. Казалось, что от этого прикосновения она испытывала радость, проникавшую в самое сердце.
Тем временем, я завершил свои работы, и настала пора возвращаться. Я долго решался на это, нежно привязанный к своей маленькой подружке. Но, наконец, я должен был уезжать.
Огорчённый принц организовал новую охоту и новые бои, но через 2 недели этих удовольствий я объявил, что не могу оставаться дольше, и он меня отпустил.
Прощание с Шали было душераздирающим. Она плакала, обняв меня, положив голову мне на грудь, сотрясаемая горем. Я не знал, как утешить её. Поцелуи не помогали.
Внезапно у меня появилась мысль. Я встал, взял коробку из ракушек и отдал ей.
«Это тебе. Теперь она твоя».
Она сначала улыбнулась. Всё её лицо осветилось внутренней радостью, глубокой радостью, которая случается, если осуществилась невозможная мечта.
Она бросилась ко мне с поцелуями.
Но всё равно, она сильно плакала, когда мы расставались.
Я распределил отеческие поцелуи и пирожные между остальными из моих дам и уехал.

2
Прошло 2 года. Дела службы забросили меня в Бомбей. Череда непредвиденных обстоятельств привела к тому, что мне дали новую миссию, чему служило моё знание страны и языка.
Я закончил работы как можно скорее и, так как в моём распоряжении было ещё 3 месяца, я решил нанести визит своему другу, королю Ганхары, и моей маленькой жене Шали, которая сильно изменилась, без сомнения.
Раджа Маддан встретил меня с выражениями безумной радости. Он устроил бойню с 3 гладиаторами и не покидал меня ни на секунду в первый день моего приезда.
Наконец, вечером, когда он меня освободил, я позвал Харибададу и, после множества разных вопросов, сделанных для того, чтобы усыпить его подозрительность, я спросил: «А ты не знаешь, что стало с маленькой Шали, которую тогда прислал мне Раджа?»
У Харибадады вытянулось лицо и он ответил с большим смущением:
- Лучше не говорить о ней!
- Почему? Она была очаровательной маленькой женщиной.
- Она пошла по плохой дороге, господин.
- Как? Шали? Что с ней стало? Где она?
- Её постиг печальный конец.
- Печальный конец? Она умерла?
- Да, господин. Она совершила отвратительный поступок.
Я был в страшном волнении, моё сердце колотилось, тревога сжала мне грудь.
Я продолжал спрашивать:
- Отвратительный поступок? Что она совершила? Что с ней случилось?
Всё более смущённый мужчина прошептал:
- Вы бы лучше не спрашивали меня об этом.
- Нет, я хочу знать!
- Она украла.
- Как? Шали? У кого же она украла?
- У Вас, господин.
- У меня? Что за вздор?
- Она взяла у Вас в день Вашего отъезда шкатулку, которую подарил Вам принц. Её нашли у неё в руках.
- Какую шкатулку?
- Шкатулку из ракушек.
- Но это я ей её дал!
Индиец поднял на меня изумлённые глаза и ответил:
- Да, она действительно клялась всем святым, что это Вы ей её дали. Но никто не поверил тому, что Вы дали рабыне подарок короля, и Раджа её наказал.
- Как наказал? Что он с ней сделал?
- Её посадили в мешок, господин, и бросили в озеро из этого окна, из окна комнаты, где мы сейчас стоим, где она совершила кражу.
Меня сотряс самый большой приступ горя, который я когда-либо испытывал, и я сделал Харибададе знак удалиться, чтобы он не видел моих слёз.
Я провёл ночь в галерее над озером, в той галерее, где я так часто держал бедного ребёнка на своих коленях.
Я думал о том, что скелет её маленького тельца лежал там, подо мной, в холщовом мешке, завязанном верёвкой, в глубине этой чёрной воды, на которую мы раньше смотрели вместе.
Я уехал на следующий день, несмотря на мольбы и горе Раджи.
И я думаю сейчас, что никогда не любил другой женщины, кроме Шали».

15 апреля 1884
(Переведено в сентябре 2015)