Барнаул - столица мира глава 1. Понедельник
Глава 1 ПОНЕДЕЛЬНИК
Барнаул
Пит Виллис по прозвищу Мачете толкнул тяжелую стеклянную дверь и оказался в гостиничном вестибюле, наполненном снующими туда-сюда людьми, невнятным гулом многочисленных разговоров и таинственным желтым светом неоновых ламп.
"А где же мои гостеприимные хозяева? — подумал Пит, озираясь в поисках встречавших его в аэропорту и вдруг запропавших куда-то, лейтенанта Кизерева и двух сопровождающих с ним. — Куда они исчезли? Вошли чуть раньше и словно в воздухе растаяли!"
Человек двадцать, выстроившись в очередь, стояли к окошку с надписью "Администратор". Женщина-администратор, судя по всему, была себе на уме и особо не торопилась, оформляя вновь прибывших гостей города Барнаула.
Кизерева с окружением нигде не было видно.
Пит опустил два небольших чемодана на пол. "Ну, что дальше?" — подумал он. Служащих гостиницы, кроме нескольких дам за стеклом стойки, да безразличного вахтера в дальнем углу под цветком, не наблюдалось. Никто не суетился, не подбегал с предложением услуг; в его сторону даже не смотрели.
Широко распахнулись двери, и в вестибюль ввалилась большая компания свежеприбывших. Пита толкнули в плечо рюкзаком, чем-то тяжелым ткнули под колено. Пит, извинившись, отошел в сторону. Люди встали в конец очереди, свалили ручную кладь на пол и, сбившись в кружок, громко захохотали. Кто-то, кто именно — не было видно, — рассказывал потрясающую историю из жизни русских, евреев и американцев. Пит заслушался, но тут же спохватился и сам встал в очередь. У него тотчас поинтересовались, не он ли крайний. Пит понял, что незнакомая жизнь начинает засасывать, как трясина. "Где Кизерев? Где эти двое?" — подумал он, обшаривая глазами холл.
В этот момент дверь с надписью "Дирекция" распахнулась, выпуская из кабинета Кизерева и двух мужчин неопределенного возраста в штатском. Они задержались на пороге, по-хозяйски непринужденно обмениваясь с кем-то в кабинете шутливыми репликами, захохотали. Кизерев сказал "Айн момент", поискал по вестибюлю глазами, увидел Виллиса, стоящего в очереди.
— Вы что, коллега?! — воскликнул он удивленно. — Вы зачем в очередь встали? За вами забронирован 804 номер. Поднимайтесь и вселяйтесь. Вон там лифт. — Кизерев махнул рукой в сторону вахтера под цветком. — Мы тут кое-какие мелочи подзакруглим, и я к вам поднимусь. — Кизерев улыбнулся Виллису, подхватил своих спутников под руки, и они пошли к дверям с табличкой "Ресторан".
Пит, пожав плечами, поднял чемоданы и двинулся к лифтам.
— Вы уходите? — спросила женщина, стоявшая за ним. — Стоять не будете?
Пит кивнул:
— Ухожу. Стоять не буду.
— Везде блат, — вздохнула женщина. — А перед иностранцами так вообще готовы на задних лапках... — Она произнесла последние слова громко, на весь вестибюль. Очередь моментально подхватила тему, развивая ее вширь и вглубь.
Что там или кто готов был на задних лапках, Пит не дослушал. Он лишь удивился, что первая, случайно встреченная русская расколола его, несмотря на безупречное произношение и усиленные месячные курсы по предварительной адаптации.
Виллис миновал притворно дремавшего под цветком старика вахтера и вошел в лифт. Двери захлопнулись. Кабина понеслась вверх. Очень скоро на боковом табло зажглась цифра 8. Лифт остановился, двери разъехались.
Шагнув на потертую дорожку, Пит, как учил инструктор в далеком Амстердаме, внимательно огляделся и лишь тогда подошел к дежурной по этажу.
— Бровко Борис Эдуардович, — назвался Пит именем, которое значилось в новых документах, выданных ему лейтенантом по дороге из аэропорта в гостиницу.
— Ваш номер 804, — сказала дежурная, не поднимая головы, с усердием обреченной на вечное дежурство, выискивая что-то в недрах стола. Она не глядя протянула ключ с номерком комнаты и только тогда подняла голову. Глаза ее равнодушно смотрели на нового постояльца. — Прямо по коридору, налево.
Пит взял ключ, подхватил чемоданы и пошел по светло-коричневому коридору, осматриваясь с неподдельным интересом. Все-таки, не каждый день в Россию попадаешь, да еще в Сибирь, да к тому же... Пит увидел дверь своего номера, вставил ключ в замок, открыл, вошел.
Номер оказался двухместным, по американским меркам — ниже трехзвездочного уровня, по европейским — жилище человека, живущего на пособие по безработице, по тайваньским — из какого угла посмотреть.
Пит поставил чемоданы в шкаф и уселся в низкое продавленное кресло.
Неожиданно без стука вошла горничная. Но не успела она сделать и шага, как на пороге возник Кизерев. Он, вскинув в недоумении брови, издал многозначительное "кхе-кхе". Горничная в ответ поинтересовалась "Чо надо?", включила в сеть холодильник, и начала объяснять Виллису где искать прачечную, где стоит гладильная доска с утюгом и что будет за нарушение гостиничного распорядка.
— Да мы все знаем, дочка, — остановил ее Кизерев. — Нам не впервой. Мы из гостиниц не вылезаем.
— Вы были очень любезны, я вам весьма признателен, — сказал ей Пит.
Горничная ушла.
Лейтенант Кизерев включил телевизор, вывел на полную громкость звук и растянулся в соседнем кресле. От него пахнуло дешевым коньяком. Закурили. Пит краем глаза внимательно рассматривал представителя таинственной и всесильной, как орден иезуитов, организации под названием КГБ. По дороге из аэропорта в гостиницу, под перекрестными взглядами откровенно любопытствующих сопровождающих этого нельзя было сделать из профессиональных соображений, а здесь, сейчас — пожалуйста: вот он, рядышком, изучай его, родименького. Кизерева выдавала прическа — по ее специфической старомодности специалист среднего класса без труда распознал бы в нем служащего спецорганов, распознал бы, невзирая на штатский костюм и костлявую, совсем неспортивную фигуру.
Кизерев легким движением поправил очки и сказал:
— Значит так, коллега, то бишь, товарищ Бровко Борис Эдуардович, обживайте номер, раскладывайтесь. Времени у вас два часа, то бишь, в 18-30 вас будет ждать машина, белый "Москвич"-фургон под номером 68-17 АБА, вон там, на стоянке. — Кизерев встал и подошел к окну, по-воробьиному, боком посмотрел вниз. — в 18-50 начало совещания. Вас еще раз введут в курс дела, то бишь, дадут вводные на месте. А пока — располагайтесь. Я живу за стенкой, в 805-ом. Видеться будем часто. Оружие при вас? — неожиданно спросил он.
Пит кивнул:
— На то оно и оружие, чтобы его держать при себе.
— Какая система? — спросил Кизерев.
— "Зауэр", — сказал Пит.
— Фи-и-и, — Кизерев сморщил нос. — Сегодня он вам не понадобится. Да и в дальнейшем, похоже, тоже... — Кизерев громко икнул, комнату наполнил устойчивый коньячный запах. — Ну, ладно, я пойду, своими делами займусь. А вы того, Борис Эдуардович, сами здесь... — Кизерев вышел, громко хлопнув дверью.
Оставшись один, Пит прошел в спальню и, не разуваясь, растянулся на кровати.
"Вот я и в Сибири, — подумал он. — За один день из Амстердама в Москву и из Москвы в Барнаул. — Пит усмехнулся. Кто знал об этом городке раньше? А теперь Интерпол узнает о нем столько, что и ЦРУ не снилось".
Пит потянулся, хотелось спать. Перепад в часовых поясах давал о себе знать. Пит повернулся лицом к окну. "Барнаул: 650 тысяч жителей, по здешним меркам — крупный административный центр, на самом же деле — заурядная провинциальная дыра. Кучка заводиков обложила городок со всех сторон, усердно коптя небо, да настолько успешно, что еще издалека, на подлете к городу, грязное облако смога ненавязчиво лезло в глаза... А-а, это не мое дело. — Пит расслабил галстук. — Это местный вопрос. Я здесь ненадолго. Культура... Если верить экскурсионным буклетам — культурных и исторических памятников немного. Культура... Инструктор в Центре, помнится, говорил, что у русских есть какие-то управления культурой; мол, русские, единственные во всем мире, научились управлять культурным процессом... Значит, культуру мы ощутим потом, лично..."
Пит сел на кровати, разулся. Ноги устало гудели, как после хорошего марафона. "С чего бы это? — подумал Пит. — Да, так вот, кучка заводиков... С них-то все и началось. Если конкретно, то с некоего ЗСВ..."
Завод устанавливал импортное оборудование, и в качестве специалиста-консультанта фирмой-поставщиком был послан Чарльз Бреннер — гражданин США, уроженец города Спрингфилд штат Миссури, 1952 года рождения. Работал в одной из дочерних фирм известной американской компании, специализирующейся на изготовлении оборудования для заводов синтетического волокна. Работал здесь, в Барнауле, затем вдруг буйно помешался и был госпитализирован в местную психолечебницу на улице Луговой, откуда и исчез... Пропал бесследно...
Пит закурил, встал с кровати, быстро обследовал платяной и стенные шкафы, туалет с ванной и обе комнаты. При желании аппаратуру слежения можно внедрить где угодно, а в этом номере — тем более, но пока — ничего подозрительного.
Пит подошел к окну. Там, за окном, тонул в тополином пуху незнакомый чужой город. Пух сугробами стлался по крышам и тротуарам, белесой взвесью поднимался над домами. В глаза бросался кинотеатр "Мир", несущий в своих очертаниях архитектурные тенденции начала пятидесятых годов. Сразу за ним ярким красным пятном сквозь тополиный флер просматривался жилой дом. Еще три двенадцатиэтажки выглядывали из-за серых панельных домов, первые этажи которых занимали магазины с драгоценными названиями "Рубин" и "Золотая осень". Напротив "Мира", через автомагистраль и трамвайное полотно, тянулась в небо высокая стела памятника погибшим в минувшей войне. За мемориальным комплексом виднелся треугольный фронтон железнодорожного вокзала, а справа — стадион под названием "Локомотив".
Сквозь стекло доносился вполне умеренный шум автомашин и людской толпы. Ну, толпы-то, как таковой, не было. Барнаул — это не Нью-Йорк, где действительно толпа течет сплошным потоком. Вполне мирные люди брели по своим делам. Именно простые и именно мирные — таковым было первое впечатление. Говорят, что первое впечатление самое верное, но это новички говорят. Да и в Центре инструктор по восточным странам постоянно твердил: "Не расслабляться, быть начеку, не терять бдительности..." А так — вполне мирные люди, как и везде, впрочем. Но именно здесь, в этом провинциальном городке, среди этих простых и мирных, бредущих куда-то людей, спятил честный американец Чарльз Бреннер с красивым прозвищем Йокагири.
"Спятил... — Пит стряхнул наросший на сигарете пепел на пол, еще раз повторил это слово про себя. — Раньше в Сибирь ссылали на каторгу, а теперь у них Сибирь больше не каторга. Интересно, отчего? Да-а, много непонятного, много".
Итак, Чарльз Бреннер, он же Чарли-Йокагири, сошел с ума и через два дня исчез из психбольницы бесследно. Шум на Западе поднялся невообразимый. Персидский залив и без того всем нервы вымотал, а тут еще русские... И хотя русским в своей стране каким-то образом удалось замолчать пропажу американца, — и сделали они это мастерски, — в Америке происшествие восприняли как провокацию. По дипканалам был заявлен протест. Но ни местные органы, ни московские специалисты с делом не справились, как ни старались. Американская компания обратилась за помощью в Интерпол, и вот Пит Виллис, профессиональная кличка Мачете, один из асов Интерпола, успешно работавший во многих мутных уголках земного шара находится здесь, на юго-западе Сибири, в городе Барнауле, в лучшей местной гостинице, носящей имя города.
Пит отошел от окна, распаковал один из чемоданов, достал свежую белую сорочку, галстук. Провел ладонью по щеке — побриться бы не мешало, — и, захватив бритвенный прибор и полотенце, направился в ванную.
Дед-вахтер и другие
В вестибюль гостиницы вошла женщина с несколькими туго перевязанными пакетами и, оставив их у киоска "Союзпечать", ушла. Дед-вахтер Иннокентьич, изображая глубокую дремоту, наблюдал за происходящим сквозь прищуренные веки. Сейчас будет самое интересное. Вот киоскер Галочка нехотя поднялась со стула, вот она подошла к пакетам, вот она наклоняется над ними и-и-и... Тесный лифчик киоскера Галочки выдавливает ее бюст примерно пятого размера из обширного декольте парчового платья в обтяжку. Галочка неторопливо режет бечевку на пакетах. Вот она режет бечевку, режет... Но тут появляется ночной сторож Василий и о чем-то ее спрашивает. Галочка распрямляется.
Представление сорвалось, и черная ревность завладела сердцем Иннокентьича: "Какому-то прощелыге ночному сторожу уделять столько внимания! За что?! Сейчас я им обоим покажу, сейчас они поймут, что я в этой гостинице далеко не последняя штучка!" Он решительно встал и двинулся к киоску.
— Слышь, Василий, как ночь отдежурил? А у нас тут американец приехал, — сказал Иннокентьич громко, чтобы и Галочка слышала.
Василий оторвал глаза от умопомрачительного декольте и непонимающе посмотрел на вахтера. По выражению лица Василия было видно, что он пытается уловить связь между только что увиденным, вопросом о дежурстве и сообщением о приезде американца.
Иннокентьич захватил инициативу:
— Из Америки или нет, не знаю точно, но откуда-то оттуда. — Иннокентьич покосился на Галочку: каково впечатление? Впечатление равнялось нулю. Тогда вахтер выдал свой основной козырь. — Серега мне так и сказал: "Смотри, Иннокентьич, всех, кто будет им интересоваться, бери на заметку, или где его с кем увидишь — сразу мне сообщай". И телефон свой оставил. — Иннокентьич, закатив глаза, прошептал номер телефона.
— Так это же гостиничный телефон, — усмехнулся Василий.
— Конечно, я потому и помню, в 805 номере этот телефон. А ты что ж думал, Серега свой рабочий телефон даст?
— Какой Серега-то, я что-то не пойму?
— Кизерев, какой-какой! Худой такой, длинный, как кризис, кагэбэшник!
— А-а-а.
— У них все секретно. Серега хоть и лейтенант, но не дурак, он гостиничный телефон дал. — Произнося это, Иннокентьич поднял указательный палец вверх и покосился через плечо — как там Галочка?
Галочка не слушала. Она, наклонившись, разбирала пакеты с почтой, и ее шикарная грудь примерно пятого размера... Ах-ах-ах! Глаза Иннокентьича вспыхнули огнями не так давно — по его мнению — ушедшей молодости.
Василий перехватил взгляд Иннокентьича, за плечо развернул вахтера к себе и полушепотом произнес:
— А доллары у него есть? Говорят, за доллары все купить можно, — при этом Василий многозначительно подмигнул и скосил глаза в сторону Галочки.
— А шут его знает! Производить обыск мне не поручали. Наверное, есть, коли капиталист. А может и не доллары, а марки, или фунты. У Маргариты надо спросить...
— Так, значит, он у Маргариты остановился, — медленно произнес Василий. — А вот и она сама за кроссвордиком идет, сейчас все узнаем.
От двери грузового лифта, покачиваясь на коротких полных ножках и оттого напоминая походкой зажиревшую утку, двигалась Маргарита.
— Здравствуй, Галочка! — сказала Маргарита. — Что там нам привезли? Дай-ка мне "Недельку", кроссвордик сегодня поотгадываем! — Маргарита повернулась к старикам. — И чего ты этих старых кобелей здесь приваживаешь! Гони их отсюда, а то молодым-то и встать негде, так и замуж не выйдешь!
Василий ехидно улыбнулся:
— А ты что ж думаешь, если она меня отсюда прогонит, то я к тебе на восьмой этаж побегу?!
— От тебя, от старика, какой прок — одного песка столько натрясешь, что убирать устанешь! — Маргарита, зажав рот ладошкой, прыснула, довольная своей шуткой.
Галочка с безразличным видом положила на прилавок "Недельку" и стала вскрывать оставшиеся не разобранными пакеты.
— Ладно вам, пошутили и будя! — с напускной строгостью сказал Василий. — Ты мне, Маргарита, вот на какой вопрос ответь. Тебе твой новый жилец на чай нашу деньгу бросил или какую-нибудь иностранную?
— Это который из 804?
— Так он в 804 остановился?..
— Да ничего он мне еще не давал. Он еще и не выходил из номера. А он что, иностранец, что ли? А по фамилии будто хохол. Бровко у него фамилия...
— Иннокентьич говорит, что иностранец. Иннокентьич, слышь? А ты не врешь? Будь он иностранец, он бы сразу на чай дал.
Иннокентьич, все это время следивший за Галочкой, с неудовольствием оторвался от предмета созерцания:
— Да не-е, точно! Серега врать не будет...
— Маргарита, — сказал Василий, — ты мне потом скажи, чем он с тобой расплачивается, ну, то есть, деньги у него какие.
Пит Виллис
В 18-29 Пит Виллис вышел из гостиницы. Увидев на стоянке белый "Москвич"-фургон, подошел к нему. В автомобиле на месте водителя сидел лейтенант Кизерев. Стояла душная жара, но на лейтенанте была черная дерматиновая куртка. "Наверное, он под курткой пистолет прячет", — подумал Пит.
Лейтенант приветливо улыбнувшись, открыл дверцу.
Пит, усаживаясь, спросил:
— Мы вдвоем поедем?
— Остальные давно на месте, — Кизерев, стараясь выглядеть суперменом, небрежным взмахом руки указал на будку за спиной и включил зажигание.
Автомобиль резко взял с места. Немногочисленные прохожие, не ожидавшие подвоха и застигнутые врасплох, бросились врассыпную.
— Вы, коллега, зря надели белую рубашку, — произнес сквозь зубы Кизерев, выруливая со стоянки и вписываясь в общий поток автомобильного движения. — Через двадцать минут пребывания на наших улицах ее воротничок необратимо почернеет, и так... Вообще... Люди в белых рубашках с галстуком привлекают большее внимание, чем ханыги...
— Да что вы говорите?! — искренне удивился Пит.
Кизерев утвердительно закивал:
— Лучше бы вы надели мятый пиджак и отпустили трехдневную щетину, тогда сливаемость была бы полная. Кстати, что вы курите?
Пит достал из кармана пачку "Бонд" и показал ее Кизереву. Тот взял пачку, понюхал, выудил сигарету и закурил, а пачку сунул к себе во внутренний карман черной дерматиновой куртки. Затем открыл бардачок, достал пачку "Астры" и протянул ее Виллису.
— Основная народная масса у нас курит "Беломор" и одесско-болгарские сигареты типа "Аэрофлот". Есть, конечно, и эстетствующие выродки... Но для сливаемости лучше курить "Астру" или "Беломор", и только бийского производства, никаких других. — Кизерев повернулся и твердым взглядом, усиленным линзами очков, посмотрел Питу в глаза. — У нас так принято.
Пит понюхал пачку и издал удивленное "О-о-о!".
Кизерев снисходительно усмехнулся:
— Это еще ничего, а остальное — термояд. И вот еще, вы как владеете нашим языком?
— В совершенстве, включая сленговые и идиоматические выражения.
— Неплохо, неплохо... Тогда вам будет совсем легко. Сленг в Сибири очень распространен. Да сейчас приедем, сами на совещание услышите. Наш генерал большой мастер посленговать...
Повернули налево и поехали по тенистой, укутанной тополиным пухом улице.
— Ленинский проспект — центральный проспект города, — сказал Кизерев, проезжая светофор на красный свет.
Игнорируя знак ограничения скорости, лейтенант выжал полный газ. Машину начало швырять на бесчисленных ухабах, под колесами глухо лязгали крышки канализационных люков, но лейтенант был уверен в себе.
Дневное совещание. Лейтенант Кизерев
Генерал-майор Федорцов и другие чины из старшего офицерского состава тепло встретили иностранного гостя, и вообще, совещание прошло в благожелательной атмосфере, с шутками-прибаутками, с утонченными "приколами-наколами". Генерал Федорцов без обиняков, но буйно фантазируя в междометиях, заявил, что чинить препятствия или как-то ограничивать поле деятельности представителю Интерпола никто не собирается. Наоборот, генерал призвал оказывать всяческое содействие иностранному коллеге: доступ к материалам дела открытый, так что осталось лишь пожелать успехов на советской земле.
За генералом выступал курирующий город полковник из краевого управления, который сообщил, что товарищу Питу Виллису временно выданы документы на имя Бровко Бориса Эдуардовича, что над сочинением этого имени и соответствующей легенды лейтенант Кизерев лично бился две недели. Легенду забраковали, а имя решили оставить, поскольку, иностранцу без имени нельзя. Так что, легенды пока нет, но если понадобится, "...Кизерева опять засадят на две недели..." Помимо перечисленного выше, Питу Виллису выдали временное удостоверение служащего КГБ, за Виллисом сохранено звание майора, личное оружие зарегистрировано и так далее, и тому подобное. И еще полковник добавил, что Пит Виллис для пущей конспирации будет получать переводимое "оттуда" причитающееся ему жалование в советских рублях.
После полковника выступил товарищ в штатском, который объявил, что органами КГБ к товарищу сыщику интерполовскому прикреплен помощником, а также в качестве прикрытия, лейтенант Кизерев Сергей Петрович. В свою очередь, товарищу Кизереву в помощь предоставлена группа офицеров в количестве двух человек. Помимо всего прочего лейтенанту Кизереву вменяется в обязанность на практике ознакомить зарубежного товарища с законами и обычаями страны с учетом специфики города Барнаула, города сибирского и во многом самобытного.
В заключение Питу был представлен младший лейтенант Григорьев Игорь Всеволодович, тот самый лейтенант, который занимался делом исчезновения гражданина США Чарльза Бреннера.
Совещание закончилось в 19-30. Виллис, лейтенант Кизерев и назначенные неотлучными двое в штатском, попрощавшись с коллегами, сели в тот же "Москвич"-фургон и поехали в гостиницу. По дороге Кизерев и эти двое занялись решением то ли личных, то ли государственных дел, останавливая машину и надолго куда-то уходя. Сначала Питу было решительно все равно, чем занимаются его сопровождающие, но через полтора часа обострившееся чувство голода заявило о себе безостановочным бурчанием в животе. И тут Пит оказался в конфузливой ситуации: лейтенант в несчитанный раз куда-то ушел, а как зовут этих двоих, Пит не знал. Кизерев называл их просто — господа офицеры; господа офицеры Кизерева никак не называли, и взаимоотношения между ними тремя носили ни на что не похожий характер. Кизерев имел звание лейтенанта. В каком звании были господа офицеры, если они подчинялись ему, но для младших лейтенантов выглядели очень уж старовато? Этот вопрос всецело завладел виллисовским вниманием и отвлек от проблем пищеварительного плана.
Подъехали к гостинице. Все вышли из автомобиля и дружно направились к двери с надписью "Ресторан".
Кизерев легким движением руки убрал с дороги заградившего было путь швейцара. По лестнице поднялись на второй этаж. Зал тонул в прокуренном полумраке, музыканты играли, свободных мест не наблюдалось.
Из-за столика администратора поднялась миловидная женщина и преградила дорогу.
— Мест нет, ребятки, мест нет. Ресторан закрывается. Василий! — крикнула она растерявшемуся швейцару. — Василий! Вешай табличку, никого не пускай.
Швейцар в ответ профессионально огрызнулся и закрыл ресторанную дверь на стальную скобу.
— Нету местов! — завопил он кому-то вышедшему проветриться и оставшемуся снаружи. — Пущать не буду, нету местов!
— Мест нет, ребятки, вам же говорят! — пытаясь вытеснить гостей из зала на лестницу, повторяла, чванливо кривя губки, такая симпатичная на вид женщина.
Пит растерялся, не зная, уходить или нет. Он посмотрел на кагэбэшников. Те уходить не собирались и по-хозяйски осматривали зал ресторана.
— Дамочка, не хами, — сказал Кизерев.
— Какая я тебе дамочка!..
— Не дамочка, так дочка, — урезонил ее Кизерев.
— Какая я тебе дочка, сынок?! — возмутилась, переходя на "ты", уж больно симпатичная на вид женщина.
Лицо лейтенанта побелело, но вдруг сделалось пунцовым:
— Ты что, деточка? Хамишь? — Кизерев стал похож на разъярившегося удава.
— Милиция! — закричала деточка с чувством собственного превосходства. — Милиция! Тут хулиганы хулиганят!
Пит спросил у одного из господ офицеров:
— Кто она такая?
— Мафия, — ответил тот и подмигнул. — Завзалом. У нас в стране есть один всесильный синдикат, Общепит называется. Ваши синдикаты создают различные притоны и игорные дома, а наш организовывает всевозможные тресты ресторанов и столовых. Так вот, она, — он кивнул на женщину, — человек оттуда.
— Слушай, подружка, — втолковывал тем временем лейтенант Кизерев дамочке, — ты через минуту будешь обо всем происшедшем жалеть и целовать пыль на моих туфлях.
— Милиция!!! — настойчиво взывала завзалом.
"Интересно, кто кого: КГБ или Общепит?" — подумал Пит. За всю свою пресыщенную опасностями жизнь агент Интерпола не встречал подобного отношения к клиентам. Мафия и та — сначала выкачивала денежки...
За ближайшими столиками на шум стали оборачиваться. На подмогу завзалом уже стягивались официанты.
— Ми-ли-и-и-ци-я!!! — надрывалась завзалом.
Пит взял Кизерева за локоть и сказал по-английски:
— Коллега, дайте ей денег или предъявите документы. Зачем с мафией связываться?
— Жирная будет! — ответил Кизерев тоже по-английски. — А документы мы с собой и не брали, они в номере остались. Твое удостоверение с тобой? Предъяви, только в руки не давай.
Вокруг уже плотной толпой стояли официанты, подвыпившие друзья официантов и просто пьяные посетители — все желали размять мышцы и разогреть кровь. Офицеры и Кизерев встали друг к другу спиной, готовясь к бою; отступать они не собирались. Вот уже кто-то замахнулся на Кизерева.
Пит предъявил новенькое удостоверение взвизгивающей завзалом. Та с лязгом закрыла вооруженный золотыми коронками рот, тупо поглядела в красную книжицу, а потом громко сказала:
— Кэ-гэ-бэ!
Мгновенно наступила тишина! Музыканты, оборвав песню, куда-то засобирались, унося дорогостоящие не советские инструменты. Лишь какой-то подвыпивший, экстремистски настроенный типчик пробивался сквозь толпу к Кизереву, вскрикивая:
— Дайте-ка, я ему по очкам!.. А вот по очкам как я ему сейчас!.. Да пустите же!..
— Тихо ты! — цыкнули на него. — КГБ.
— Где?.. Не пиз... — Типчик замолчал, озираясь пьяными, круглыми, как бильярдные шары, глазами. А поняв, кто здесь КГБ, сразу уменьшился ростом и побежал на подкашивающихся ногах в глубину зала.
— Стоять!!! — стальным голосом рявкнул Кизерев ему в спину.
Типчик на бегу странно подпрыгнул и начал петлять между столиками, словно уходил из-под прицела снайпера.
— Взять! — рявкнул Кизерев на официантов.
Двое официантов настигли убегавшего, подхватили под руки и доставили пред гневны очи товарища лейтенанта.
— Смир-рна-а! — опять рявкнул Кизерев.
Все подтянулись. Где-то звякнул разбившийся фужер.
— Оставаться на своих местах! Ты, ты и ты, — указал Кизерев грозным пальцем на особо наседавших на него минуту назад слуг красивой жизни, — сынки!
Сынки пали на колени и хором сказали:
— Пощади!
— Я вас пощажу! Но не сразу, а постепенно! А пока... — голос Кизерева заиграл гневными обертонами, — три бутылки "белой", три шампанских, один коньяк, шесть мясных салатов, шесть горячих и еще чего-нибудь на ваше усмотрение... — Кизерев пошевелил пальцами, измерил глазами завзалом, — И одну шоколадку. Все в 805-й номер. Там рассчитаемся.
"Ого! — подумал Пит. — Свирепый народ в Сибири живет. Видимо, добродушие и мягкотелость не способствуют выживанию в суровых климатических условиях".
А лейтенант Кизерев продолжал бушевать:
— Где милиция? — орал он на осунувшуюся и поблекшую завзалом. — Где милиция? Ты же вызывала милицию! Зови еще!
— Милиция, — позвала та неуверенно.
Снизу по лестнице не торопясь поднялся наряд — два милиционера и с ними шесть женщин с красными повязками на рукавах.
— В чем дело? — надменно спросил подошедший первым сержант, явно красуясь перед дружинницами.
— КГБ, — сказал Кизерев, указывая на Виллиса, все еще держащего удостоверение.
— КГБ, — передал заклинание сержант подходящему сзади младшему лейтенанту — старшему патруля.
Младший лейтенант приложил руку к козырьку:
— Я вас слушаю.
Кизерев вытащил за воротник пьяного экстремиста в центр круга и, отчаянно наглея, скомандовал:
— Этого убрать! Дружок лишнего перебрал. Сдайте в трезвяк. Его судьбу я завтра прослежу особо.
Младший лейтенант вопросительно посмотрел на Кизерева, мол, что за ё-моё тут еще командует, повернулся к Питу. Пит кивнул. Дружинницы заломили экстремисту руки и повели к выходу.
Кизерев еще поиздевался над официантами, называя их то сынками, то мальчиками, и, отпустив на свободу, обратился к Виллису:
— Ну что, идем в номер? Праздник испорчен.
— Может быть, мы все-таки поужинаем? — спросил Пит; последний раз он обедал в самолете Москва-Барнаул.
— Да в номер сейчас все принесут. Впрочем, если тебе нравится эта публика, можешь оставаться. Мы будем у себя. Не задерживайся.
Лейтенант и господа офицеры образцово-дружно засмеялись и, дурачась и попинывая друг друга под зад, пошли вниз по лестнице. Швейцар, отдавая честь, встал во фрунт. Девицы, неизвестно как просочившиеся сквозь закрытые двери в вестибюль, разом уткнулись в зеркальную стену и принялись доводить глаза и губы до невероятных оттенков.
Кизерев обернулся, снял очки, прищурившись, посмотрел на завзалом:
— Дочка, после смены зайдешь ко мне на минутку.
Та растерянно, как кукла, заулыбалась; ее деловая неприступность была изничтожена и низложена к нечищеным туфлям кагэбэшника Кизерева.
"А Кизерев-то каков! Блефует по-крутому", — подумал Пит.
Кагэбэшники направились к дверям в гостиницу. Пит посмотрел им вслед и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Я бы хотел поужинать. У вас здесь есть отдельный кабинет?
Завзалом встрепенулась.
— Леша, проводи товарища в банкетный зал. Я пойду закажу спецужин.
"Все-таки, хватка у дамы есть, — решил Пит. — Кагэбэ придет и уйдет, а ресторан останется".
Виллиса проводили в банкетный зал. Принесенный ужин смотрелся неплохо. Пит быстро авторучкой провел экспресс-анализ на яды. Авторучка показала, что отравить интерполовца никто не собирается, и ужин стал поглощаться. Пит очень хотел есть, очень. Поэтому все его мысли в данный момент сводились только к еде. "Никаких дел! Бифштекс, бифштекс и еще раз лангет!" Увлекшись едой, Пит как-то выпустил из виду официанта. Парень стоял бледный, что тебе молочный соус; неизвестно, за что он принял тривиальный химанализ пищи.
Пит взглянул на него исподлобья.
Официант сменил цвет кожи на зеленый и залепетал:
— Если по номенклатуре что и не доложили — это повар, это не я. Это он и только он. Я только ношу... — Парень запутался. — Не в том смысле, что домой. Для гостей... — Официант замолчал, соображая с растерянным видом, что чем больше говорит, тем двусмысленнее его слова, тем больше путаницы. Наконец, с улыбкой сумасшедшего, наблюдая которую легко можно было догадаться, что мысль обрела четкую формулировку, официант оттарабанил: — Я мяса не ем. Я — вегетарианец. Не верите? Спросите у бармена, он видел.
Виллису надоел этот интеллектуальный стриптиз, и он, подражая лейтенанту Кизереву, произнес:
— Сынок, — Пит сделал паузу, промокнул губы салфеткой, — отдыхай.
Официант, зажмурившись, кивнул и выскочил за дверь.
Пит доел, допил, оставив на столе точно по счету, покинул ресторан без происшествий.
Придя в номер, он сразу же упал на кровать и попытался расслабиться. Предстояло тщательно переварить пищу, пережевать огромное количество информации, впечатлений и прочего, а также обсосать одну идею. Но за стеной, в номере лейтенанта Кизерева, шумела гулянка.
Кто-то вскрикивал:
— Кого ждем?! Кого ждем, мужики?!
Другой голос увещевал:
— Да ладно, садись, так обойдемся. Что ты суетишься?
Голос самого лейтенанта, видимо, звонившего по телефону, перекрывал всех:
— Понимаешь, тут агент Интерпола... Мужского... Не-е, я серьезно... Надо помочь товарищу... Да серьезно, тебе говорю, агент Интерпола!.. Дело большой служебной важности!..
— Тихо ты! — прикрикнули на него.
— ...Да... Так что рано не жди... И поздно не жди... Какая пьянка?! Что ты слышишь?.. Я на службе... Задание очень серьезное... Сегодня ночью будем выслеживать и брать... Ага, ага... Ну и что, что пьяный приду?.. Я тебе говорю — задание!..
Пит пытался не слушать, но пронзительный голос лейтенанта Кизерева лез в уши:
— Я не потерплю, — говорил он кому-то, — чтобы мной, офицером КГБ, понукали, как каким-то военным дирижером!..
Потом дзянькнула гитара, и дружный хор грянул:
— Я обидел его,
Я сказал: Капитан,
Никогда ты не будешь
Майо-о-ром!..
Потом трепетный женский голосок затянул: "Зацвела под окошком белоснежная вишня..."
Вдруг зазвенел телефон. Пит нехотя встал, дотянулся до тумбочки и снял трубку.
— Восемьсот четвертый, — сказал он.
— Говорит восемьсот пятый. Как связь? — Это был лейтенант Кизерев. — У нас все готово. Мы ждем. — В трубку ворвались возбужденные голоса и звуки застолья. — Надо отметить приезд! Зачем скучать?
— Я не скучаю...
— Что? — переспросил Кизерев.
— Я уже заметил, что вы народ веселый, — сказал Пит громче. — Я спать лег. Мне некогда. Отдохнуть надо.
— Может, все-таки, к нам, на зупырек? Надо отметить приезд.
— А вы уверены, что телефоны не прослушиваются? — спросил Пит.
— Да бросьте, коллега, — голос лейтенанта был по-пьяному развязан, — кому это надо?! По ночам... Сейчас цыпанек позовем, а?..
— Вот-вот, уже ночь. Я хочу спать и не могу с этим не смириться.
— Он, наверное, хронический, — сказал Кизерев кому-то не в трубку. — Один пьет мужик...
Пит положил трубку, вытянулся на кровати и сам себе скомандовал:
— Отдыхай, сынок!..
Свидетельство о публикации №215092400553